орал за столом салона комсостава багровый с синевой начальник МГБ угольных копей Шпицбергена. Капитан, штурманы и механики застыли на стульях у стен, растерянно глядя на вечно всесильного, а ныне бледного замполита. При других обстоятельствах они бы порадовались, что кто-то посмел назвать их идеологиеского наставника, наконец, так метко его истинной должностью. Но сейчас им было не до злорадства - Ты кого, падла ты вонючая, взял на борт в Певеке? Тебе что, не говорили, что на судне, идущем почти в загранку, не должно быть никаких семейных пар?" "Так они же не расписаны, товарищ старший майор, - пытался сохранить культивированную годами респектабельность комдрессировщик экипажа. - И... что это за тон?Почему вы позволяете себе кричать на представителя парткома пароходства, да еще в присутствии комсостава его судна?.." "Кри-чать?!" Майор стремительно перегнулся через стол, цепко схватил комиссара за густую курчавую рыжую шевелюру и, отведя его крупную голову назад так, что хрустнули шейные позвонки, изо всей силы ударил его лицом о стальной корабельный стол. Политический вождь почувствовал, что внутри его что-то рухнуло с головы до пят, что рот заполнился выбитыми зубами, что губы не шевелятся, а вместо носа перед глазами зависло темное красное мессиво. Знал свое нехитрое дело старший майор славных Органов, ох и знал... Комсостав замер, капитан весь дрожал, понимая, что его ждет то же самое, если не хуже. Старпом и боцман, которым непосредственно подчинялись матрос-грузчик Дробинский и буфетчица Самсонова, мысленно прощались с семьями. И занес же меня черт на этот Шпицберген, - уныло думал каждый из них. - Ни отовариться, ни блядей, а бегут как за границей, оказывается... Начальник МГБ посмотрел на изуродованного комиссара, только что такого холеного красавца, встал и подошел к мгновенно вскочившему молодому специалисту - судовому радисту, по злому року избранному комсоргом экипажа. "Самсонова была комсомолкой?" - спросил товарищ из Органов глухо. - Да или нет?" "Она на учет не становилась, - лепетал высокий парень с щегольскими белыми усиками под тонким чувстсвенным носом. - Я полагал, что она выбыла по достижении..." "По достижении двадцати семи лет? Девка двадцати пяти лет от роду, поротая в двадцать по суду за хулиганство с садистским уклоном? Ты, пижон сраный, куда смотрел, когда узнал, что такая мразь на судно нанимается? Небось имел ее вместе с этим жидом, по очереди с обрезанным? Теперь ты никого больше не поимеешь, я тебе обещаю, красавчик..." Коротким умелым рывком майор двинул коленом комсоргу в пах. Тот дико закричал и рухнул на палубу, сгибаясь и разгибаясь с прижатыми к низу живота руками. "Товарищ старший майор, - осторожно сказал седой "дед" - стармех, единственный, сохранивший самообладание при этой жуткой сцене. - Вам достоверно известно, что они сбежали? Посудите сами, куда бежать такому бичу, как Дробинский? Да этого дядь Борю весь Певек знал. Он алкаш, он доллара в глаза не видел. За что бы его норвеги увезли с архипелага? Они никого даром не увезут. Может быть, он просто по пьянке свалился в тумане за борт?" "В тумане? - прищурился на него гражданин начальник. - Жид? По пьянке? С недопоротой русской девкой-садисткой за борт свалился? А потом через дыру в портовом заборе со своей шалавой попер прямо на пирс к норвежским рыбакам и с ними - в море!? И все это твой дядя Боря сделал спьяну и без долларов? Ты, дед, уже лагерную баланду хлебал?" "Десять лет..." "Еще похлебаешь, если будешь нам пудрить мозги. Твой бич был инженер-изобретатель в своем сраном Биробиджане. Он, может, долларов видел больше, чем вы все тут вместе взятые, если работал на своих пархатых за кордоном. Гуманизм Лаврентия Павловича нам еще долго будет боком выходить. Если бы он после смерти товарища Сталина в июне 1953 не остановил депортацию на Биробиджане, мы все тут дружно и спокойно пили бы коньяк. И мне не пришлось бы калечить русских людей за попустительство живым жидам в нашей интернациональной стране..." "А вот я на тебя самого, майор, донесу, - вызверился вдруг весь покрытый шрамами драчун-боцман. - Ты чего это при всех нас поносишь светлую память великого Лаврентия Павловича? И вообще что-то уж слишком ты тут раздухарился!.. Это твои погранцы-засранцы промохали сладкую парочку у причала. Бутылку, видите ли, в них с борта кинули, нужны они нам! Это у тебя в портовом заборе дыра, а у норвежского причалафраер вместо солдата! Чего ты теперь на команде отыгрываешься? Вы все слышали? - не давая помертвевшему товарищу старшему майору опомниться, заорал он вокруг, вытягивая жилистую шею: - Он сказал, что Лаврентий Павлович, спасший страну от предательства Хрущева, Жукова и их банды, по его мнению, снюхался с жидами!А сам помог еврею и его крале убежать за кордон, теперь вы все поняли? Мы все подпишем! Да ты, майор, сам с Борькой сговоривался,я видел своими глазами и подпишу. Вы шептались с ним у меня на баке о чем-то. Как бы они нашли дыру в заборе и путь к рыбакам без кого-то из местных? Товарищи, тут измена!!." 2. Лондон тоже был затянут туманом и совсем не походил на тот капиталистический рай, который рисовался Валерию со слов его тайных друзей. Во всяком случае, там, где их высадил норвежец, была несусветная нищета и грязь. Типичная иллюстрация к книге о язвах капитализма и к учебникам по истории партии. Беглецы осторожно пробирались среди трущоб, бездомных, нищих, преимущественно цветных. Вокруг были какие-то дегеративные рожи, и у каждого в глазах был хищный интерес и угроза. Майя испуганно жалась к растерянному Валерию и дрожала. Подошел старенький омнибус. Они забрались по винтовой лестнице на второй этаж. Валерий сунул кондуктору какую-то, судя по удивлению англичанина, слишком крупную купюру. Старик долго и старательно отсчитывал сдачу, в чем-то настойчиво убеждал Валерия, но тот с трудом понимал только отдельные слова. Он тоже пытался что-то говорить, но на ум шло лишь "дыхание на кончик языка: the... the... здесь дифтонг, "и" долгое..." Майя вообще не знала по-английски ни слова, а из школьного-институтского немецкого практически помнила только приветствия. И она и кондуктор испугались, когда она поблагодарила его словами "Хенде хох". Они вышли среди похожего на Ленинград богатого центра. "Do you speak Russian?" - безнадежно спрашивал Драбин у встречных, которые почти все останавливались и пытались о чем-то расспрашивать обшарпанную жалкую пару иммигрантов. Наконец, аккуратная маленькая старушка, прислушавшись к их вопросам, пересекла узкую улицу и взяла Майю за вздрогнувший локоть: "Не могу ли я вам помочь, господа?" - спросили их, наконец, по-русски. "Можете! - вцепилась в нее Майя, едва сдерживая истерический плач. - Господи, кто же еще может, кроме вас? Бога ради, не уходите, не бросайте нас! Мы первый день в Англии. Мы евреи. Мы только что сбежали из Советского Союза..." 3. "Ладно, судя по документам, вы, мистер Дробинский, действительно еврей. Но ваша дама вам не жена и русская, а русским наше Еврейское агентство не помогает." "Она моя жена." "Вот как! А где тогда ваше свидетельство о браке?" "Позвольте, - потемнел лицом Валерий. - какое свидетельство? Мы бежали из такого ада! Вы знаете, что такое массовая депортация евреев 1953 года?" "Это сказки, - нахмурилась облезлая редковолосая тощая девица за столом. - Если бы евреям в СССР действительно грозила депортация, свободный мир объявил бы Сталину атомную войну. Сохнут посылал делегации и тогда и потом. Никаких следов геноцида. Да, были переселения отдельных неблагонадежных советских народов. Евреев же не выселяли, как чеченов или татар в чужие края. Евреям, напротив, предоставили уникальное право жить в своей республике. Мало того, им предоставили право выбора между Автономией и просоветским Израелем. И они достойно пользовались всеми преимуществами советского строя в Автономии. Кстати, ваша трудовая книжка тому подтверждение. Вы бесплатно окончили Еврейский политехнический институт в Биробиджане и работали в солидном конструкторском бюро. Нам с мужем пришлось откладывать ползарплаты, чтобы наша дочь смогла получить такое образование! То, что вы потом опустились до мусорщика и матроса, ваша вина. И в этом качестве вы нам в Англии не нужны. У нас своих люмпменов девать некуда." "Мою жену подвергли публичному телесному наказанию, - безнадежно начал Валерий. - Вы знаете, что это такое?" "Конечно. В английских школах широко практикуют телесные наказания. Очень действенная мера. Если бы у нас публично секли взрослых хулиганов, было бы меньше уличных преступлений. Я читала, что в Советском Союзе втрое сократились правонарушения после заимствования этого возмездия у нас и у некоторых исламских стран. Короче говоря, чтобы не отнимать время ни у вас, ни у себя, мы, Еврейское агентство, дадим вам, Борис, пособие на жизнь и попробуем добиться вида на жительство в Великобритании. Что же касается вашей "жены", то ей следует обратиться в русскую миссию. Вот их телефон и адрес." "Я бы хотел также телефон вашей секретной службы, если можно..." Девица содрогнулась и оглянулась по сторонам: "Вы совсем одурели... Вы хотите, чтобы нашим агентством занялась ваша всесильная разведка МГБ? У нас, простите, вооруженной охраны нет. Мне же ради вас такого внимания даром не надо. Я вообще жалею, что связалась с вами... - Она стала куда-то лихорадочно звонить и что-то горячо и быстро говорить шепотом по-английски. Потомсухо протянула Валерию бумажку: - Вот вам чек и позвоните мне через неделю. И... - остророжно добавила она, - позвоните вот по этом телефону, а бумажку тут же уничтожьте. Это в ваших интересах... Для нас проще всего помочь вам уехать в Народно-демократическую республику Израель через наш Египет. Не хотите? Но и тудавас вряд ли возьмут... мисс." "Спасибо, не надо, - быстро сказала Майя. - Это тот же Советский Союз... То же МГБ." К их обегчению, старушка честно, как обещала, ждала их в сквере напротив агентства и тотчас поднялась навстречу. "Я всегда была невысокого мнения о пресловутой еврейской солидарности, - сморщила она в улыбке крохотное лицо. - Впрочем, возможности у них только финансовые. У евреев нет в мире вооруженных сил и тайной разведки. Израель скорее против Сохнута, чем за. Но не отчаивайтесь. Я сейчас кое-куда позвоню и думаю, что все образуется..." 3. "Это ваши микропленки? - настороженно спросил высокий англичанин по-русски с сильным акцентом. - Вы действительно и есть тот самый Драбин, что сотрудничал с Intelligence Service?" "Да, конечно. Много лет. На ваши деньги я и сбежал из Союза, как только предоставилась возможность. Кстати, ваш резидент обещал мне помочь в этом, но..." "И эти микропленки..." "... последние разработки махолета." "С электрическим приводом?" "Разумеется." "Вот как? - вступил в разговор до сих пор молчавший военный в форме королевских ВВС. - А почему тогда в Ленинграде на-днях испытан, и с удивительными результатами, гидравлический вариант?" "Эт-того... не может быть..." "Может, может. А вот того, что вы и есть Драбин как раз быть не может, так как испытаниями руководил как раз доктор-профессор Валерий Алексеевич Драбин. Поэтому нам и представляется, милейший, что вы - самозванец. И очень подозрительный. Особенно в свете гибели в Ленинграде нашего связника три месяца назад. Его кто-то сбросил с Каменноостровского моста как раз после того, как Драбин вернулся из командировки в Арктику. Это не ваша ли работа?" "Все это чушь, - теряя остатки солидности, заторопился Драбин. - Не могло быть испытаний так быстро. Тем более гидравлического варианта. Я вам это легко докажу, господа... Не скажете ли, кто автор гидравлического проекта?" "Некто... Я-си-новс-кий." И все вздрогнули от истерического хохота подозрительного русского: "Это игры МГБ! - закричал он с непритворной уверенностью. - Вас неумело водят за нос! Ясиновский был главный противник гидравлического варианта! А фамилии Дубовик, Пухин вам известны?" Англичане переглянулись: "Впервые слышу, - сказал высокий и быстро продолжал: - Почему вы обратились в Еврейское агентство, если вы Драбин? Почему представили бумаги на имя какого-то Дробинского?" "Для меня все это не существенно, - вдруг прервал его военный и подошел к столу. - Если вы начальник отдела ЦНИИПМФ доктор Драбин, то вы знаете и о гидравлическом варианте махолета?" Валерий раздраженно махнул рукой: "Да чушь это! Не пойдет..." "Уже пошел, - возразил летчик. - Да еще как! Вот электрический вариант, по которому с вашей подачи, если выДрабин, пошли наши проектировщики, действительно завел нас в тупик... Я вас спрашиваю: вы можете нам толково рассказать о гидравлическом махолете? Да или нет?" "Боюсь что нет..." "Но почему? Ведь в вашем отделе несколько лет параллельно шли оба проекта. Не может быть, чтобы вы о втором не имели ни малейшего представления.Учтите, от вашего желания нам помочь зависит вся ваша судьба. Если выяснится, что вы не представляете для нас никакой ценности, то мы вас просто депортируем обратно в Союз Советов. Вместе с вашей девушкой." "Я могу... подумать? Несколько дней?" "Конечно. Но думать будете под нашим наблюдением. Нет-нет. Вы не арестованы. Гуляйте, знакомьтесь с нашей столицей, но не пытайтесь скрыться. Все равно без языка и денег вы далеко не уйдете. В Еврейском агентстве, кстати, уже знают, что вы не вы." "Послушайте, я скажу вам всю правду, - горячо заговорил Валерий. - Я действительно Драбин, а там, в Ленинграде уже три месяца руководит отделом мой близнец, Борис Абрамович Дробинский, мусорщик из Певека. Мы поменялись биографиями и документами, чтобы мне вместо него пойти в рейс и сбежать к вам. Он не мог встретиться со связником, он не знает паролей и явок, знаю только я." "По-моему, - усмехнулся военный, - либо вам нужен психиатр, либо вы всерьез полагаете, что в его визите нуждаемся мы. Посудите сами. Мусорщик руководит отделом вместо доктора технических наук всего три месяца и успешно, без участия доктора, осуществляет проект гидромахолета! А сам доктор готовность своего коллектива создать этот летательный аппарат за три месяца категорически отрицает. Более того, о гидромахолете ни малейшего понятия не имеет! Он нас годами информирует, напротив, об "уникальном" электрическом аппарате. Мыему за эту информацию уже пять лет платим баксами. Своему же двойнику-мусорщику он почему-то оставляет единственно осуществимый гидровариант, об испытании которого нас информирует совершенно другой человек, пока наш доверенный агент, доктор Драбин, предпочитает плавать матросом-грузчиком, чтобы, рискуя жизнью, добраться до Лондона без нашей помощи, которая ему была обещана... Вы только вслушайтесь, как звучит все, что вы нам тут наплели!.. Я бы арестовал и выпотрошил вас за неделю, но профессиональная честь просто не позволяет мне работать с вами, как с коллегой-противником. Я слишком уважаю МГБ, чтобы поверить, что оно способно засылать к намлюдей с такими легендами!.." "Или вы сдаете нам гидромахолет, или мы сдаем вас вашим хозяевам, - добавил высокий, стоя у окна и глядя на улицу. - У нас нет времени на ваши шарады с мусорщиком в роли профессора Драбина. Свободный мир стремительно сокращается под ударами всевозможных "освободительных" движений. Штаты блокированы Кубой и прочими "народными республиками" Латинской Америки, мы получили под боком просоветскую Ирландию, Францию вышибли из Африки и поджимает с юга Бакская Советская Республика, отхватившая половину Испании. У нас увели почти всю ближневосточную нефть после образования Советского Курдистана. Если вы это вы, то просто обязаны перестать валять дурака и отдать нам гидромахолет! Коммунисты начинают его массовое производство. Это - страшное оружие. Это то же, что танки в начале века против конницы. Против махолетов наша авиация и ракеты - вчерашний день. Попробуйте нас понять и вспомнить все, чем занимались в своем отделе."Он еще развыглянул в окно и неприятно улыбнулся Валерию: "Пока вы свободны. Ваша женщина вон там места себе не находит." 4. "Если ты для них и не Драбин, и не Дробинский, то кто же тогда ты?" - плакала Майя, боясь отпустить руку так и не бросившей их старушки. Все трое сидели в сквере и обсуждали свои дела. "Но почему же вы, Валерий, не можете честно рассказать им, как этот аэроплан устроен? - пожилая леди напряженно вглядывалась в осунувшееся и побледневшее лицо Драбина, ставшего совершенно похожим на бича дядю Борю. - Что вам теперь-то скрывать? Мне представляется, что вам сейчас должно быть не до патриотизма..." "Господи, - закричал, пугая голубей, несчастный Валерий Алексеевич. - Какой, к дьяволу, у меня-то патриотизм! У меня его и сроду не было, а теперь-то и подавно... Вы что, тоже уверены, что я - советский шпион? Да я просто понятия не имею о гидромахолете! Я много лет делал вид, что руковожу этим проектом, но только давил его в зародыше, потому что терпеть не мог Пухина и Дубовика. Я был занят только тем, чтобы их любыми путями дискредитировать. У меня просто не было ни времени, ни желаниявникать в детали варианта, в котором я ничего не понимал, а потому и не верил. Я не знаю теории привода его крыльев. Я понимаю в электросервомоторах и электроннике. Я занимался поэтому электромахолетом, хотя был уверен, что и он в дело никогда не пойдет. Япередавалангличанам все разработки по этому варианту только потому, что они мне платили. Но твердо знал, что и тут ничего не получится. Я совершенно не беспокоился о судьбе советского проекта, зная что он заглохнет и забудется, как почти все темы нашего идиотского института." "Действительно, идиотского, - тонко улыбнулась их покровительница, - если, простите, некомпетентный начальник намеренно мешает работать своим одаренным подчиненным, хотя и не понимает, чем, собственно, они под его началом столько лет занимаются..." "Хорошо, я подонок и бездарь, но что же нам теперь-то делать? У меня осталось немного денег. Может быть бежать из Англии? Скажем, в Америку?" "Они же сказали тебе, что не выпустят, - уныло сказала Майя. - Сдадут нашим. А те замучают... Я так и знала..." "Подождите, - как-то странно вдруг посмотрела на них старушка. - Есть нетривиальный выход. Поедемьте-ка ко мне. Будьте готовы к совершенно фантастической встрече. И - все образуется. В конце концов, вы боитесь только МГБ. В Израиле тоже не сладко, но уж МГБ вам там точно не грозит." "Да не хотим мы в Израель! Там все под контролем наших Органов, там точно такой же режим, я там был." "Я вам и не предагаю в НДР Израель. Я вас попробую отправить в независимое и демократическое Еврейское государство." "Такого государства в принципе быть не может. Это показали и Автономия, и Израель... Нет на нашей планете такого еврейского общества. И быть не может. Еврейство и независимость - несовместитые понятия!" "Значит, попытаемсяпоискать такую страну на другой планете... Вот мы и дома. Побудьте здесь немного, а я попробую кое-с-кем поговорить." 8 . "Это она специально перед тобой так выламывается? - хрипло спросил капитан МГБ Глушков, наблюдая из угла Егора в его бинокль "зарядку" Гали. - Аппетитная девочка. Ты ведь не хочешь, чтобы мы ее попросили станцевать вот так у нас и перед нами в твоем присутствии? Ага, я вижу, что ты не забыл, как мы в твоем присутствии с этой красоткой Люсей разговаривали! И как она славно выглядела после нашей милой беседы в своем станке. Все вспомнил? Тогда, если не хочешь, чтобы я так же испортил загар твоей красотке, расскажи мне, куда запропостился твой братишка вместе с Люсей. С моим автографом на своей... И заодно поройся в своей памяти, у кого из твоих знакомых он берет подрывную литературу. Не знаешь?.. Но меня-то ты хорошо знаешь, подонок? Не жмурься, не поможет." "Я знаю вас, вы капитан Глушков. Вы превратили меня в растение... И я хорошо помню, как вы пытали Люсю у меня на глазах. И я твердо верю вам, что вы с тем же мерзким наслаждением будете мучить вон ту девушку в окне напротив. Хотя не менее твердо знаете, что она ни в чем не виновата и ничего о наших делах не знает... Мы с ней даже не знакомы. Ни я, ни брат..." "А с чего тогда она именно тебе своей голой жопой крутит и сиськами трясет? Почему, если она не в курсе вашей подлой деятельности? Из жалости?.. Сочувствует врагу народа, так?" "Да откуда ей-то знать, что... враг народа?" "А чего это ты так запнулся, бывший красавчик? Ты что, считаешь себя другом советского народа, живущего уже десять лет при коммунизме? Ты полагаешь, что если ваши призывы о "свободе и демократии" будут услышаны, если "власть МГБ" будет свергнута, то народу станет легче жить, чем при бесплатном питании и даровой крыше над головой для каждого советского гражданина? А я вот уверен, что ваша "свобода" в нашей стране непременно означает массовое освобождение таких низменных инстинктов, власть таких ненасытных и жестоких бандитов, по сравнению с которыми я, твой палач, - ангел небесный. Да антисоветская власть тотчас же отнимет у народа все, что он десятилетиями создавал и защищал от внешнего врага, чтобы тут же этому же врагу продать - за свою свободу грабить народ. Знаешь ли ты, что вот эта сладкая девочка, как и миллионы таких же красоток по всей стране будут продавать всем подряд свое тело, чтобы прокормить себя и своих детей? Что мужчины, чтобы не приходить домой к голодным детям с пустыми руками, будут вынуждены убивать и грабить друг друга, так как их золотые и бесценные сегодня рабочие руки бандитам у власти не нужны! Какое им дело до десятков миллионов безработных, если они вообще не заинтересованы в производстве? Мы сократили рабочий день до четырех часов, чтобы в условиях автоматизации и компьтеризации все имели работу. Мы построили десятки тысяч клубов и стадионов, домов отдыха, чтобы все имели досуг. Мы обеспечили наших пенсионеров отдельным жильем, бесплатным питанием, путевками в санатории и многочисленными государственными подарками, пока в хваленной Америке старики питаются из мусорных баков! Мы сделали бесплатними поезда и самолеты, чтобы трудящиеся и пенсионеры могли по два месяца в году загорать на юге, как эта красотка в своем "купальнике". И наши дети - счастливые пионеры. Вы хотите превратить ихв голодных и озлобленных малолетних преступников-беспризорных Гарлема при живых родителях-наркоманах и пьяницах. В детей, которым нечего будет к зрелости вспомнить из своего детства и нечего ждать от будущего... Мы - единственная страна в мире, где нет наркоманов, так как за производство и продажу наркотиков, мы помещаем виновных в специальные лагеря, где их наркотиками же доводим до скотского состояния, чтобы они перед смертью через пару месяцев осознали, что грозило бы их клиентам без "палачей из МГБ". Вы хотите вернуть наше общество к законам джунглей, к власти наживы? К поголовному бандитизму, воровству, проституции, пьянству и наркомании? Вы хотите, чтобы все дружные сегодня советские нации были спровоцированы националистами на отделение от Союза в духе вашей борьбы за "самоопределение наций вплоть до отделения"? Но как только этот лозунг материализуется, чернь немедленно почует давно ею забытый запах крови, пьянящий националистов. Она начнет в своих республиках резать и жечь русских, чтобы отделиться и предоставить своим паханам право грабить соседние народы. Россия наполнится десятками миллионов нищих этнических беженцев. Чем вы с Матвеем будете их кормить? Где поселять? Как объяснять, почему ваша новая власть их не защитила? Я такого будущего своей Родине не желаю. А поэтому, даже если вы с Матвеем - наивные демагоги,то мне вас не жалко давить самым жестоким образом в защиту всех советских народов. Ибо те, кто вас, спортсменов и комсомольцев,сбил с верного пути и натравил на нас и народ, хорошо знают, что делают, для чего и ради кого направлена ваша подрывная деятельность, ваши такие красивые лозунги. Моя служба - защита народа от дурных пособников зарубежной мрази, которой дозарезу нужно наше ослабление, разорение и последующее неизбежное разложение изнутри, ибо извне им с нами не справиться... Впрочем, тебе все это говорить бесполезно: ты весь в своем фанатизме.До твоего каменного сердца мне болью моего сердца не достучаться. А потому я поставлю вопрос прямо и жестоко: кого ты предпочитаешь видеть в хорошо тебе знакомом кабинете полковника Доренко - в моих беспощадных руках - активного антикоммуниста Матвея, твоего братишку, или эту, как ты говоришь, невинную секретуточку?Ведь есть же хоть какая-то совесть даже у "борцов с бериевской тиранией?" Или я в тебе ошибся? И вот эта красоткабудет за эту ошибку расплачиваться свой загорелой кожей? И, кстати, быстро расскажет, отчего она именно тебя развлекает. И от кого узнала, почему ты у нас такой сейчас красивый и ловкий. Только с твоей помощью ее еще можно спасти." "Я могу подумать? Хотя бы неделю..." "Надеешься, что Матвей успеет лечь на дно? Ладно... Не зря все удивляются, что я на такой службе сохранил свое от природы золотое сердце. Ты-то у нас без ног далеко не убежишь. А ей вообще бегать пока незачем, так? Телефона у тебя нет, квартира блокирована. Предупредить ее ты не сможешь. Кормить тебя будут мои люди, а потому - даю тебе твои две недели... Ага, вот к ней кто-то пришел, раз она одевается. Миша, - крикнул он в мобильный телефон. - Кто к серетарше там пожаловал?" "Да тот же. Драбин, ее начальник отдела." "Ага, новоиспеченный лауреат-орденоносец. Тоже с некоторыми странностями товарищ. Организует звонки от нас, о которых мы и не подозреваем, на себя не совсем похож после командировки в Арктику. Он у нас в жесткойразработке. Вот ты, Егор, меня чуть в слезу не вогнал с невиновностью твоей стриптизерки! Никак до тебя не дойдет, что мы - Органы. У нас горячие сердца, но чистые руки. Мы свято блюдем права советских граждан. У нас невиновных не преследуют. Мы сотни миллионов невиновных защищаем от таких, как ты с Матвеем. Но когда у "невинной" красотки в приятелях ты с этим почти наверняка псевдо-Драбиным, то есть о чем подумать,при всем восхищении ее прелестями. Не так ли, борец за демократию?" 9. "Это и есть те самые люди, мисс Полонски?" - спросил с порогапо-русски без акцента высокий респектабельный господин, которого старая леди привела в свою квартиру. Он пристально посмотрел на нахохлившихся беженцев, а потом решительно и крепко пожал Валерию его вялую безвольную ладонь. "Фридман, - коротко представился он, почтительно поцеловав руку у ошеломленной Майи. - Ничего не надо мне говорить. Вам надо срочно бежать. И я вам попробую помочь." "Куда? - безнадежно спросила Майя.- Где нас не достанет МГБ и не депортирует в СССР?" "Туда, естественно, где нет ни МГБ, ни СССР. Но и не к вам на родину, в Российскую федерацию. И не в Соединенные Штаты России, гражданином которых являюсь я и где мне категорически запрещено самовольно путешествовать по мирам и измерениям..." "Но это же все фантастика! - задохнулся Валерий. - Какие миры, какие русские штаты! А в Российской федерации нас ждут..." "В том-то и дело, что уж там-то вас никто не ждет, там я не смогу вам помочь натурализоваться, так как мои тамошние знакомые могут меня выдать. Итак, вы оба евреи, так?" "У меня только дедушка... - сказала Майя. - Он погиб при депортации 1953 года." "Я говорил о вас со своими друзьями в Израиле..." "Только не Израель! - закричал Драбин. - Я там был, там такие подонки! Почище советских..." "Да нет же, - поморщился Фридман. - Израиль это не НДР Израель. Израиль - независимое Еврейское государство, демократическая страна, каких в вашем мире сохраненного сталинизма, пожалуй, вообще нет! Тут все, так или иначе, замараны деспотией. Потому с вами так обошлись в вашей Англии, но не могли бы поступить подобным образом в обоих других известных мне мирах. Верно, мисс Полонски?" Старушка радостно кивнула: "Израиль - сказочная страна. Там очень красиво. И очень хорошо. Если, конечно, есть работа и деньги. Но я полагаю, дорогой Арон, - тихо добавила старая леди, - что вы совсем запутали наших и без того запуганных друзей. Можно я им все объясню за вас? Так вот, доктор Фридман родился в том же мире, в котором мы находимся сегодня, но на решающем для вашего еврейского народа этапе этот мир как бы разделился на два измерения, что часто бывает в множественных мирах. Путешествовать по ним дано только вместе с топологами-конверсистами, каким и является мистер Фридман. Так вот, в его измерении Сталин умер не десятого июня 1953, как в вашем, а пятого марта того же года, как раз на Пурим. То есть в том мире Всевышний защитил евреев, а в вашем почему-то нет.Сталин там умер до апрельских антиеврейских процессов и майской массовой депортации евреев, которой подвергся бы и сам Фридман. После смерти тирана Берия, как тонкий интриган, в расчете на свою будущую власть и понимание Запада, прекратил подготовку к процессам, реабилитировал "врачей-убийц" и вообще готовил страну совсем не к вашему варианту развития. Но он был арестован Хрущевым и его сподвижниками и совершенно справедливо казнен за все его злодеяния. Новое руководство партии раскрыло преступления сталинизма, дало толчок некоторой либерализации режима, который затем зашел в экономический тупик и рухнул, уступив место вроде бы демократической Российской Федерации и прочим подобным режимам союзных республик распавшегося СССР. Но вместо демократии там вышла чудовищная система власти уголовных преступников и недобитых коммунистов. Фридман и его семья, избежавшая депортации, вынуждена была все-таки эмигрировать в проамериканский процветающий Израиль. Там Арон сделал свое открытие возможности путешествия по мирам. Но не был востребован местной научной элитой и стал искать применения своего открытия частным образом - на благо просто своей семьи.*) Он попытался попасть в Санкт-Петербург пушкинской эпохи, чтобы выменять там, скажем, магнитофоны на золото. Но что-то в его построениях не сработало, и он попал внеизвестное ему измерение, в Петроград конца двадцатого века - в столицу могучих демократических Соединенных Штатов России, возникших в измерении, не знавшем Октябрьской революции. Разрываясь между не принявшим его любимым Израилем и пригласившими его же СШР, он принял подданство последних без *) См. Шломо Вульф "В обход черной кошки" права помогать Израилю... Вы следите за моей мыслью?" "С трудом, но слежу, - ошеломленно ответил Валерий. - Продолжайте, пожалуйста. Так или иначе, я много читал об этом в фантастических романах." "Мы с Ароном и его милой женой познакомились когда-то в Париже, стали друзьями. Узнав об истории махолета, я связалась с ним, и он, чтобы помочь все тому же еще любимому им Израилю, попросил меня свести меня с вами. Он не может взять вас в СШР. Не столько потому, что махолет там не нужен: у них решена проблема антигравитации для движения по воздуху, сколько по той причине, что ему запрещены путешествия по мирам без санкции самого Президента. Помогая вам, он очень рискует." "Это мои проблемы, - поморщился Фридман. - Земля не может не вращаться, птица не может не летать, тополог не может не путешествовать по мирам. Я подозреваю, что и наш Департамент федеральной безопасности подозревает или достоверно знает о моих фокусах, но Президент, с помощью моего высокопоставленного друга, князя Мухина, решил закрывать на это глаза, коль скоро я не связываю свои усилия собственно с СШР." "Хорошо, - подал голос Валерий, пришибленный этим потоком несуразностей, особенно небрежным таким появлением современного русского князя на сцене и без того театра абсурда. - Что же от нас требуется для... такого переселения?" "Ничего, кроме согласия." "Мы согласны! - крикнула Майя. - Мы оба на все согласны, кроме возврата в СССР. Даже на смерть..." "Тогда вы... уже сбежали, - улыбался Фридман, когда все четверо пришли в себя после конверсии - короткого помрачнения действительности и оставшегося странного головокружения. - Добро пожаловать в свободный мир!" "Позвольте, но это... та же квартира... Тот же пейзаж за окном - мост, Большой Бен..." "Квартира та же, поскольку мисс Полонский - мой агент во всех трех мирах. А для вас включу-ка я телевизор, - улыбнулся опытный тополог-конверсист. - И настрою на Россию. Ага, посмотрите, послушайте. Это Москва, не так ли? Но это ли - ваш СССР?" На экране буйствовала Дума, что-то лепетал полуживой президент, сидели на рельсах безработные шахтеры, потом долго шел жуткий репортаж о массе женщин, вынужденных от голода заниматься проституцией, потом о детях, зарабатывающих на хлеб рекетом, о массовой наркомании. Потом обо всем известных, но безнаказанных государственных деятелях, которые вывезли за рубеж не только весь золотой запас, накопленный в Царской России и в СССР, но и всю гуманитарную помощь, предоставленную обрезанной по самые уши бывшей великой державе для спасения ее безработного населения от голода. Потом началась зарубежная хроника. Славян - друзей России - бомбили самолеты западных армий, а руководители великой державы, вяло огрызаясь, клянчили кредиты у тех, кого называли агрессорами. Но кого может интересовать мнение разложившегося и беззащитного бывшего Союза, развалившего свою армию и военную промышленность?.. "Мистер и миссис Драбин" сидели в ужасе, который не уступал страху перед всесильным жестоким МГБ. "Если бы я привез такой ролик в СССР, то тотчас был за это прощен, - глухо сказал, наконец,Валерий. А потом я бы всю оставшуюся жизнь был бы тайным агентом МГБ. Чтобы давить в зародыше любую оппозицию... Лучше наш свирепый коммунизм, лучше фашизм, что угодно, чем все это..." "Ну, не все так просто, - беззаботно смеялся Фридман. - В конце концов, не было бы "Великого Октября" и вашего МГБ-КГБ, в обществе не возникло бы напряжения, рано или поздно чреватого социальными катастрофами. Впрочем, это все не мое, да и не ваше дело. Израиля это пока прямо не касается. Но вот право на достойную жизнь в еврейской стране вам еще предстоит заслужить. Что это за махолет, который так нужен королевским ВВС? Мне уже удалось заинтересовать им кое-кого в Израиле. И они готовы, естественно, за наши с князем деньги, дать вам его там проектировать и построить. Вы готовы?" "Боюсь, что нет, - покраснел Драбин. - А вот мой брат, Борис Абрамович Дробинский, судя по всему, может. Ну и я подключусь... Надо вывезти Бориса из СССР со всей документацией." "Ох и не хотелось бы мне снова в Ленинград, - поморщился Фридман. - Мне там и в нашем-то Санкт-Петербурге не нравится, а уж в вашем... Да придется... Не ради вашего брата - ему-то как раз бежать вроде бы незачем, не так ли? Насколько я понял, он там преуспел на чужом месте. Но ради махолета для Израиля я попробую уговорить Бориса Дробинского бежать... Что же касается вас, то мисс Полонски знает, что вам нужно дляэмиграции в Израиль. Документы, легенды. Тем более, что там вас должны встретить мои высокопоставленные друзья." 10. 1. Егор подкатил на своей коляске к окну, осторожно открыл обе рамы, взвел смодельный арбалет, над которым тайком работал с тех пор, как осознал Галино внимание лично к себе. Он поклялся убить хотя бы одного из тех, кто придет за ней, а в том, что мимо нее не пройдут, он не сомневался. Он мечтал, чтобы этимнекто оказался сам Глушков. Взвести пружину арбалета мог только сам Егор своими все еще могучими руками. Натянув ее, он пустил стрелу в окно Гали. Раздался звон стекла, осколки посыпались в пустой темный двор. Стрела воткнулась в задернутую портьеру, открыв на мгновение залитую ярким светом комнату, где обнимались в кресле нагие Галя и Борис. Егор скрипнул зубами и напряженно всматривался в окно по ту сторону колодца. Мужчина, уже в брюках, обследовал подоконник и взял стрелу с запиской... Когда на новый звук из двора в комнату Егора заглянул его охранник, калека сидел в своем кресле лицом к телевизору. Окно было плотно закрыто. 2. "То-есть они меня все-таки выследили... Еще не знают правды, но всерьез подозревают." "А узнать правду для них - дело техники, - заплакала Галя. - Мне одна несчастная девушка подробно рассказывала, что они теперь со мной будут делать... При тебе, чтобы ты во всем сознался." "Подожди... Расскажи-ка мне сначала про этого Егора? Ты ведь ему устраивала эти спектакли? Зачем тебе это надо было?" "Я была в него влюблена. Совершенно заочно и платонически - видела его выступления на Зимнем Стадионе. Потом как-то увидела, как его брат Матвей выносил Егора, уже калеку, к коляске на прогулку. И подруга Матвея мне рассказала, что Егор вовсе не сорвался на тренировке, когда крутил "солнце", а был намеренно искалечен... Мне стало его жалко... Теперь мне будет так же жалко себя... И тебя..." "Что ты предлагаешь? Может быть, бежать?" "Куда? МГБ вездесуще, - Галя уныло смотрела в разбитое окно, зябко кутаясь в наброшенный халат. - Они как-то взорвали не угодного им Министра обороны Западной Германии прямо в его туалете. Что мы с тобой против них?.. Пропали мы, Боря... Так вот для чего я так старательно загорала... Господи!.. Уже идут..." Двор пересекал высокий незнакомец. "Мы не сдадимся! - решил Борис. - У тебя в комнате есть что-нибудь тяжелое?" "От папы остались гантели... Но что они против их приемов и автоматов?" "Знаешь, когда пришли депортатели, мой отец, полный кавалер Славы и бывший фронтовой разведчик, велел маме сначала вышвырнуть нас с братом в огород за окно, а потом отстреливался от гадов из именного, талбухинского, пистолета. Предпоследнюю пулю он отдал маме, последнюю - себе, а у порога нашли шесть трупов. И маму не насиловали у него и у нас с братом на глазах, как в других семьях... Кстати, та, помнишь, инспекторша-комсомолка, что высадила меня из вагона малолеток-сирот в Биробиджане и спасла от Певека, знала откуда-то о папе... Так что твой загар - не для них!.. Он один? Отлично. Этого гада я гантелей поглажу напоследок. И - оба в окно... ты согласна?" "Да, но если ты, Боря... меня выбросишь. Я сама не прыгну... Я жутко боюсь высоты..." 3. "В МГБ служат евреи?.. - ошеломленно вглядывался Борис в вошедшего Фридмана, который ловким ударом тотчас вышиб у него из рук гантелю. - Или вы не от них?" "Нет более стерильной организации в этом плане, я думаю, - тревожно оглядывался гость. - И нет времени. Меня зовут Арон Хаимович Фридман. И я безмерно рад, что вы ждете МГБ. Это сразу облегчает мою задачу, ибо я пришел именно затем, чтобы предложить вам бежать за границу, Борис Абрамович... По просьбе вашего брата. В свободный мир. Желательно с материалами по махолету" "Позвольте, товарищ Фридман, - тут же насторожился Борис. Откуда у меня секретные материалы?.." "Вы много встречали в МГБ людей, похожих на меня?" "В МГБ нет, - сухо возразил Борис. - Но в Автономии и, особенно, в Израеле, до черта евреев охотно сотрудничают с Органами. Так что на ваши вопросы о махолете я пока отвечать не собираюсь. Кстати, о моем брате. Он что, не добрался до Англии?" "Добрался. И с очень милой женой. Вы с ней знакомы?" "Что за жена? - забыв все страхи, ревниво насторожилась Галя, пытливо вглядываясь в едва справляющегося с настроением Бориса. - Мне всегда говорили, что у близнецов - все общее... Но я... не согласна!" "Галя! - крикнул Бори