Георгий Фрумкер. Я плохо помню чудное мгновенье...
---------------------------------------------------------------
© Copyright Георгий Фрумкер
Email: web@frumker.com
WWW: http://www.frumker.ru
Date: 18 Jan 2002
---------------------------------------------------------------
Пару слов о себе. Фрумкер Георгий Михайлович, родился 26 августа 1947
года в г.Киеве.
Первый раз напечатался в 18 лет. Возможно, кто-то помнит
этимологический словарь на 16-й странице "Литературной Газеты". Авансцена -
сцена с женой после аванса. Тактик - часы, идущие наоборот. Жидкость -
еврей-дистрофик и т.д. Ну, последнее как раз напечатано не было.
Очень люблю юмор, хорошую шутку, даже если она направлена против меня.
Шучу в абсолютно несмешных ситуациях. Одна моя знакомая, которая чуть не
свалилась в яму на кладбище от какой-то моей шутки, сказала, что больше меня
на похороны не возьмет. Но я,увы, такой. Исправить меня может только яма,
подобная той, в которую чуть не упала моя знакомая.
В 1979 году эмигрировал в США, где и проживаю до сих пор. Продолжал
писать пародии, четверостишья. Книгу издавать не планировал, пока не
прочитал гениальные "стихи" из книги нью-йоркского поэта "Я перед Вами
бросил сердце на дороге, и вдруг почувствовал на нем две Ваших ноги". После
этого понял, что и мне пора. Первая книга "Я плохо помню чудное мгновенье"
вышла небольшим тиражом в США и разошлась. Вторая книга - "Я не рожден под
знаком Зодиака" вышла уже большим тиражом, но тоже почему-то разошлась. То,
что Вы держите в руках - комбинация первой и второй книги с многочисленными
добавлениями.
Совсем недавно закончил "Сказку о Федоте-стрельце, проходимце и
подлеце", которая выйдет отдельным изданием.
В настоящую книгу вошли: см.ОгLOVEление.
Сразу предупреждаю: если кто-то будет недоволен эпиграммами на своих
любимцев - приношу извинения. Я очень толерантный человек в жизни, но за
хорошую шутку продам и себя. Были бы покупатели.
Ваш Георгий Фрумкер.
Меня талантом не обидел Бог.
Он дал мне все, что можно, от рожденья:
Рост, шевелюру, дар стихосложенья,
А это - высшей милости итог.
Я не хочу быть понятым превратно,
И не ропщу. Но Богу - Бог судья:
Коль дал уже, чтоб тешилось дитя,
Зачем же было забирать обратно?
"Нищим быть поэту не зазорно..."
Григорий Дикштейн
А ПРОСТО ТАК ЧЕТВЕРОСТИШЬЯ
Хоть много лет из плена мы брели,
Остались до сих пор привычки рабские:
Вот письменность свою изобрели,
А цифры - до сих пор еще арабские.
Любовь ты не смогла сберечь.
И часто время сокращала
Всех наших трогательных встреч,
Поскольку трогать запрещала.
Узбекистан. Пока двадцатый век.
По врач-еврей сегодня дефицит.
Так что узбека лечит сам узбек -
Вот это настоящий геноцид.
На дамскую верность король уповает.
А дама мечтает, увы, о вальте.
Король даме сердце свое открывает,
А дама - вальту. Но уже декольте.
Коль призовут на высший суд, смогу сказать:
- Библейские законы уважал.
И, чтобы ближнего жены не пожелать,
Я никого к себе не приближал.
А если водкой от меня разит,
То все проходит, так или иначе.
Проходит даже слава. Sic Transit!
А запах водки - он пройдет тем паче.
Запомнить мне дорогу сложно.
Ориентируюсь отвратно.
Меня послать в разведку можно,
Но вряд ли я вернусь обратно.
Не верю в принцев я из оборванцев,
Ни в золушек в нарядах из парчи.
Проснуться можно писаным красавцем,
Но из-за недержания мочи.
Кто сказал, что время лечит?!
Чепуха, еще больней.
Жду уже четвертый вечер,
Только капает сильней.
Жены не стоит ближнего желать,
Ведь в жизни может всякое случиться.
Свои ты силы должен рассчитать:
А вдруг она возьмет и согласится.
Вот истина. Она стара, как мир.
От жен уже нигде не скрыться нам.
Взять декабристов. Те уехали в Сибирь,
Так жены их нашли, бедняг, и там.
Пусть мысль старого седого мудреца
Навечно будет вписана в Коран:
Мне не страшна заблудшая овца,
А страшен заблудившийся баран.
Врагам врагов ищи и день и ночь.
Их приглашай к себе почаще в гости.
Коль добрый друг не сможет вам помочь.
То враг врага поможет вам со злости.
Если спросят меня: - Ну, как жизнь?
То отвечу, что, в общем, неплохо.
Ведь по жизни иду, опершись
Я на прочную палочку Коха.
Кто - с Волги, кто - с Днепра, а кто - с Оки.
Все нации в Израиль вдруг подались.
Привозят украинцы рушники
И уверяют всех, что это - талес.
Нет, нет, покой Ваш не нарушу,
Я обращаюсь к Вам несмело:
Не обнажайте сразу душу,
Начните постепенно. С тела.
Мы с Вами встретились когда-то,
С тех пор одно меня тревожит:
Я Вас люблю любовью брата,
А брат мой Вас терпеть не может.
К проблеме гомосексуализма в армии
В походе, в самолете или в танке,
Пусть непогода или небо сине
Любой солдат мечтает о гражданке,
Но есть такие, кто о гражданине.
Держать язык свой за зубами
Легко по молодости лет,
И как сложней, когда с годами
У нас зубов в помине нет.
Любимая, ну чем тебе помочь?
Дай вытру пот. Бедняжка, ты устала,
Забудь плиту. Иди из кухни прочь.
Иди. Иди. Ведь ты не постирала!
Не с целью назиданья иль пророчества
Свою я мысль выскажу в двух строчках:
Мы камни философские отрочества
На старости, увы, находим в почках.
Живу я у жены под каблуком,
Терпя, поверьте, в жизни много мук.
Во всем неправ. Виновен даже в том,
Что у нее стирается каблук.
Пускай другие пустословят.
Я - реалист. Мне дай ответ,
Не что грядущий день готовит,
А что готовят на обед.
Такая женитьба удачная,
Что сетовать хоть и негоже,
Но я с удовольствием - брачное
Сменю на Прокрустово ложе.
А чтобы низко не упасть
До полной неприличности,
То лучше у народа красть,
Чем у отдельной личности.
Живу, проблемами издерган,
Подточен возрастом коварным.
И даже очень важный орган
Недавно стал рудиментарным.
Я все испробовал уже давно, поверьте,
Но не везет. И, ближнего любя,
О, господи! Прошу я малость - смерти.
Не откажи. Прошу не для себя.
Не везет! Только я не капризен.
Просто тешусь я мыслью удобной-
То, что все удовольствия жизни
Мне достанутся в жизни загробной.
В трясине вы завязли с головой,
Но над собой держите знамя крепко,
Чтоб мог капитализм мировой
Вас из болота вытащить за древко.
Держать за пазухой мне камень - просто грех,
Я лучше превращу его в пращу.
Кто делал мне добро - припомню всех.
И никого уж точно не прощу.
Стране не вылезть из дерьма,
В которой много лет упрямо
Иван кивает на Петра,
И оба дружно - на Абрама.
Перечитывая Пушкина
Людмила изменилась, как ни странно,
И очень часто в середине спора
С презрением глядела на Руслана,
И тайно вспоминала Черномора.
Я после пьянки, как ни бился,
Не мог припомнить, хоть старался,
Вчерашний день. И так стыдился,
Что с горя снова напивался.
Мне опыт жизненный решенье подсказал,
И, следуя ему, поступишь мудро:
Коль истину ты с вечера познал,
Оставь немного истины на утро.
Любовь - смешенье дней или ночей,
Любовь ты ощущаешь даже кожей,
Любовь - как свет на миллион свечей.
А счет за этот свет приходит позже.
Под знаком указующим перста
Все повторится - годы, дни, минуты.
Кто верует в пришествие Христа -
Пусть верит и в пришествие Иуды.
От страсти все тело дрожало
До капелек пота на лбу.
Ты так сексуально лежала
В уютном дубовом гробу.
Я жил вдали от всяких дел,
И часто сам с собой не ладил.
Но как-то ангел прилетел.
Сел на плечо... И ТАК НАГАДИЛ!
Все может быть, все в жизни может быть.
Я сам, наверно, сильно изменился,
Но первую любовь не позабыть.
Забудешь тут, когда на ней женился!
Враг не предаст. Он враг. О том и речь.
А друг - он может запросто отречься,
А значит, надо нам друзей беречь.
А значит, надо нам друзей беречься.
А радости я видел очень мало
До сей поры от первого шажка.
И если в жизни что-то выпадало,
То это исключительно кишка.
Жена ушла. От сына нет ни строчки.
Цепочка нескончаемая бед.
Одно лишь в жизни утешенье - дочка
Соседская. Ей девятнадцать лет.
Со времен героев Свифта
И до нынешних премьеров
Королей играет свита,
Лилипуты - Гулливеров.
Собаку съел я в юморе, в сатире,
Но не известен. Кто тому виной?!
Так хочется пробиться в этом мире,
Но чувствую, что я пробьюсь в иной.
Ошибки юности легко сходили с рук.
Ах, молодость! Далекий звук свирели.
Мы часто под собой пилили сук...
И мы не те, и суки постарели.
ПЕРЕЧИТЫВАЯ ФРЕЙДА
Должен знать это каждый мужчина,
И подросток, и мать, и невеста:
Нет болезней у нас без причины.
А причина - причинное место.
ПРОСТОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ
А с возрастом я замечаю,
Что зренье - для пьянства преграда.
Бутылку пока различаю,
А рюмку нащупывать надо.
Что общего в любви с монетой звонкой?
Ищи в ассоциации смешной:
Когда нам тяжелей трясти мошонкой,
Приходиться сильней трясти мошной.
Не то, чтоб я примет покорный раб,
Но я слыхал такую от матроса:
Коль женщина ступает на корабль,
То вся команда ожидает "SOSa".
За параллели грубые подчас
Мне хочется у дам просить прощенья.
Но время смоет нас, как унитаз.
Что наша жизнь? Увы, каловращенье.
Не бойтесь спорить даже в одиночку.
Боритесь честно, смело, справедливо.
Свою всегда отстаивайте точку.
После отстоя - требуйте долива.
ЗАПИСКА ДРУГУ
Мой друг, не преступи ты грань.
И не иди по жизни лживо.
И принеси с собой тарань.
А Борька с Фимой купят пива.
ЗАПИСКА ИНТЕЛЛИГЕНТА ИНТЕЛЛИГЕНТКЕ
Я сам себе устрою вивисекцию:
Отрежу что-то и впаду в прострацию.
Коль Вы мою презрели элоквенцию -
Не ждите от меня эякуляцию.
Элоквенция (лат.) - красноречие, на случай если кто-то забыл значение
этого слова.
Сижу себе, жую драже
И мыслю, где же денег взять.
Но я, увы, не Фаберже,
И яйца некому продать.
...С этим четверостишием произошла смешная история. Мой товарищ, читая
его в компании, оговорился, и вместо "Фаберже" произнес "Беранже", чем
заставил всех глубоко задуматься.
Когда не доходит простейшая фраза,
Бывает, что с рифмой доходит строка.
Пусть длинные уши есть признак Мидаса,
Но, кстати, и признак они ишака.
И сам я не знаю, что в жизни мне нужно.
Уже не хочу ни хулы, ни осанны.
На фронте семейном так тихо и дружно,
Что хочется даже уйти в партизаны.
Вас ублажал духами и товаром,
И каждый день с цветами приходил.
Но, видно, время я потратил даром,
Поскольку я на Вас не угодил.
Мирская жизнь - давно не мой удел.
"Я ухожу",- так говорил поэт.
И я уйду. Уйду от всяких дел.
Которых, впрочем, не было и нет.
Миф о поэтах должен быть развенчан.
Я в этом всем признаюсь без кокетства.
Стихи и дети могут быть от женщин.
Ну, а мужчина - это только средство.
Вечерами И.Сталин В.Ленину
Л.Толстого читал "А.Каренину".
И так плакал Владимир Ильич,
Что беднягу разбил паралич.
Уехали с насиженных мы мест.
И пусть теперь там русские злословят,
Что, мол, они несут свой тяжкий крест -
Мы носим здесь. Тяжелый могендовид.
Ты правдою сердце мое не тревожь.
Мы правдою горести множим.
Терпеть еще можем мы чистую ложь,
Но чистую правду - не можем.
Сказала ты: "Приду к тебе во сне",
Хоть это было все не по весне,
Я ночью испытал всю эту муку,
И утром понял - сны бывают в руку...
Вы молоды. Решать чего-то надо нам,
Чтоб позже наша жизнь не стала адом.
Ах, пальцы, Ваши пальцы пахнут ладаном...
А я, увы, дышу на этот ладан.
До наших дней со дня Адама
С любовью не играем в жмурки.
Для ублаженья нашей дамы
Мы просто лезем вон из шкурки.
А в городе так много добрых душ!
Меня, как прежде, приглашают в гости.
Но я теперь не принимаю душ -
Мне так и так перемывают кости.
О, тембр голоса! О, ум! Лучистость глаз!
О, нежность рук! Так трепетно-тревожно!
О, волосы! Забыть их невозможно!
Ну, хватит о себе. Пора о Вас!
Года мелькают. Не года, а вехи.
Круг стрелки явно близок к завершенью.
И нынче все любовные утехи
Сменили мы на самоутешенье.
Я Вас люблю. Люблю уже давно.
Что сделать? Застрелиться иль повеситься?..
И третьего, увы, мне не дано...
Как, впрочем, и в другие числа месяца.
Ушли во вторник, в грусть меня ввергая,
И со среды жду вечер четверга я.
У каждого из нас своя среда...
Ох, как же долго тянется среда!
Я выключил свет. Были Вы неглиже,
И руки тянули несмело...
И что-то в моей шевельнулось душе.
Душа, к сожаленью, не тело.
Скажите мне, в чем расставанья суть?
Да в возвращеньи, надо полагать.
Как хочется порой упасть на грудь...
Прошу мужскую мне не предлагать.
Опять меня оставив в дураках,
Ушли домой. Как это неэтично!
Приходится держать себя в руках...
Увы, недолго. И притом частично.
Сейчас режим не тот, что был когда-то...
Он беден, он того режима тень.
Как секс был част! Горяч! Одна беда-то,
Что это нас имели каждый день.
Опять от злости скрежещу зубами,
Но звук не тот - таи уж не таи.
Быть может, злость уменьшилась с годами,
А может, просто зубы не мои.
Узнал за прожитые годы
(Тут не спасет ирония),
Что есть законы у природы,
Но больше - беззакония.
О, как красиво ты мне пел:
"С моей любовною игрою
Ты не уснешь всю ночь со мною".
Я не спала. Ты так храпел!
У нации каждой - свой путь и дорога.
Дай Боже евреям так дальше и дольше.
Но вот парадокс: если где-то нас много,
То в месте другом - нас значительно больше.
Еврею неважно, какая из тем,
Но спорит он, как на вокзале.
Еврей не согласен заранее с тем,
Чего бы ему не сказали.
Когда, спасаясь от Фемиды,
Чтоб воровство скрыть и растраты,
Сжигают храмы Артемиды -
Всегда страдают Геростраты.
Что философы все же правы
У меня нет ни капли сомненья.
И с землей нас сравняют, увы...
Значит - все познается в сравненьи.
Когда видна неискренность в очах,
Я понимаю то, что в плаче слезном
Просящие прощенья в мелочах
Всегда виновны в чем-нибудь серьезном.
Как мы умны, находчивы и дерзки,
Как отвечаем - остроумно, грозно.
И потому себе ужасно мерзки,
Что свой ответ всегда находим поздно.
Поэт в Росии больше, чем поэт...
Е. Евтушенко.
Известно это много много лет,
И гордость наши души наполняет:
"Поэт в России больше, чем поэт"
В другой стране спиртного потребляет.
Из воспоминаний
А той далекою весной
Шли ливни, громами гремя.
Я жил тогда с одной мечтой...
Нет, кажется, я жил с двумя.
Какие мы странные люди:
Неясно, какого рожна
Мы спорим, доходим до сути,
А суть никому не нужна.
Нам пьянство принесло немало бед.
Все пили: Демосфены, Пифагоры...
Да что там говорить - сам Архимед
И тот по пьянке требовал опоры.
Я жене сказал недавно строго:
"Труд поэта не приносит много."
Грустно мне в ответ жена сказала:
"Бог с ним - с "много". Пусть хотя бы мало."
Пусть истины порою и банальны,
Но узнаем мы многое, старея:
Не все евреи сташно гениальны,
Но в каждом гении есть что-то от еврея.
Еврею неважно - он там или тут:
И в жарком Крыму, и на дальней Аляске
Евреи где хочешь легко создадут
Русский ансабль песни и пляски.
Детям
Волк за зайцем гонится по следу.
Чует запах, верует в победу.
Нет у зайца времени дрожать,
И его победа - убежать.
Подрастете и поймете, дети:
Разные победы есть на свете.
ижик круглый и колючий
Всех колол на всякий случай.
Думал: "Буду обижать -
Будут больше уважать."
Если ты колюч, как еж,
То друзей с трудом найдешь.
Бабушку внучка не видела долго,
И перепутала бабушку с волком.
Детки! Чтоб волк не объел ваши кости -
Чаще ходите к бабушкам в гости.
Мой друг! Хоти, дерзай и смей,
Не трусь и не дрожи до колик.
И в Новый год не бойся Змей!
Бери с меня пример. Твой Кролик.
Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Медуза Горгона
ПАРОДИИ
Не спрашивай у женщин:-Сколько лет?
М.Талесников
Не спрашивай у женщин: "Сколько лет?"
Вовек не скажут, просто наважденье.
Я спрашивал у многих, но в ответ
Мне говорили только год рожденья.
А чтоб сказать конкретно это - нет.
Я корни извлекал, с дробями бился.
Но я - не математик, а поэт,
И так ни разу правды не добился.
Не выясняю больше возраст дам,
Раз все равно никто не отвечает.
Чтоб повод не давать для эпиграмм
Я узнаю, кто сколько получает.
Мало ли какие есть желания,
Может, я мечтал бы стать царем,
Но плутаю по ночам в тумане,
Греюсь, если пустят над костром.
Мало ли какие есть сомненья.
Роман Солнцев
Отличаясь с детства тонким вкусом,
Сознаюсь в желании простом:
Стать Джордано Бруно иль Ян Гусом,
Чтобы всласть погреться над костром.
Кто я есть?! Стиха простого рыцарь.
Но сомненья сдавливают грудь:
Кем мне стать - царем или царицей,
Чтоб меня пожарили чуть-чуть?..
Но пишу, на лучшее надеясь,
Знаю - тяжкий труд не пропадет:
Сочинять и дальше буду ересь,
А читатель хворост соберет.
А рос я неказистым, тощим, маленьким,
И все меня беззлобно звали "шкаликом".
Андрей Лядов
Себя в чулочках помню и сандаликах,
С детишками играл я во дворе.
Меня соседи называли "шкаликом"
На зависть всей соседской детворе.
Потом подрос и стал послушным мальчиком,
И до сих пор я памятью согрет,
Что работяги встречные "мерзавчиком"
Меня любовно называли вслед.
А в юности я был такою душкою,
Мои стихи так стали хороши,
Что даже стали звать меня "чекушкою"
У винных магазинов алкаши.
Теперь мастит. И вот такой палитрою
Я нынче свой раскрашиваю стих,
Что все давно зовут меня "пол-литрою"
И покупают книги на троих.
О нет, не любовь это, зависть
К природе, создавшей тебя.
Какая прекрасная завязь,
Шедевр какого литья!
Любуюсь на чистые строки
Таланта, души и ума.
И ревность терзает глубоко,
Что так не сумею сама.
Марианна Озерная
Я в жизни ревную ужасно.
Не мужа. На мужа - плевать.
Но тем я завидую страстно,
Кто может шедевр создать.
Я, правда, сама поэтесса,
Но вот прочитаю других -
И зависть до боли, до стресса
Пронзает мой жалобный стих.
Но ревность со временем тает,
Ведь я утешаюсь одним:
Что кто-то меня почитает -
И я не завидую им.
Каждого, кто голову имеет,
Убеждает множество примет,
Что она - ярмо на нашей шее,
А ума в ней не было и нет.
Голова, хоть век ее учи,
Нам нужна, ну, разве что в футболе,
Чтоб в ворота подправлять мячи.
Без нее, без вздорнейшей детали,
Мы 6 зажили с вами без хлопот.
Виктор Горшков
Я с годами явно стал мудрее.
Понял я по множеству примет:
Эта штука, что сидит на шее
Не нужна уже мне много лет.
И от вас, друзья мои, не скрою,
Что одни проблемы с головой.
Все равно стихи пишу ногою,
Хоть могу и левою рукой.
Не играю ни в футбол, ни в карты,
И решил: раз ей не дорожу,
Если примут голову в ломбарде -
Я ее, конечно, заложу.
И исчезнут сразу все напасти,
Станет мне гораздо легче жить.
На зубной я сэкономлю пасте,
И не буду стричь ее и брить.
Да и в свете всякой перестройки
На начальство станет наплевать.
Не задаст никто головомойки,
Потому что нечего ругать.
Но сказал приемщик: "Безусловно,
Эту штуку просто оценить.
И хотя всем платим поголовно,
Лично Вам придется доплатить."
Было пасмурное время.
Гром угрюмо грохотал.
И познавший силу страха
Трепетал я, как трава...
Ветром полнилась рубаха.
Геннадий Морозов
Все трещало и шумело,
Покрывалось небо мглой.
И в мое родное тело
Ужас влез тупой иглой.
Это ж надо, как грохочет!
Неужели же Господь
Извести поэта хочет,
Погубить живую плоть?
Хорошо хоть, что от страха
Нам рефлексы всем даны.
Потом полнилась рубаха,
И, не знаю чем, штаны.
Ты опять ко мне пришла,
Позвонила, постучалась,
Постояла, пождала,
Только дверь не отворялась.
Я тебя перехитрил,
Не предстал перед тобою:
Пред твоим сияньем крыл
Я мизинчика не стою.
Алексей Решетов, г.Пермь
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ МУЗЕ
Простояла ты напрасно
Два часа перед дверьми.
(Правда, мне совсем не ясно,
Как нашла меня в Перми).
Я тебя перехитрил,
Не пустил в свою квартиру,
Хоть и видел : из-под крыл
Ты показывала лиру.
Объяснение вполне
Я резонным полагаю:
Ты всегда мешаешь мне,
Когда я стихи слагаю.
...A y Гегеля - вечный запор.
...A y Канта - хронический насморк.
Марина Кудимова
Меня мучает вечный вопрос:
Отчего нездоровы гиганты?!
Вот, к примеру, у Ницше - понос,
У Кюри - увеличены гланды.
А Ван Гог, а несчастный Ван Гог!
Ну, бывает такая непруха!
Простудился. И вот вам итог:
Воспаление среднего уха.
Шиллер, Данте, Платон, Карбюзье
(Я Америки вам не открою)
Поголовно подвержены все
Кто - простате, а кто - геморрою.
Хоть титаны мы, но и у нас
Все болезни, увы, человечьи,
Потому и страдаю подчас
Я сама недержанием речи.
Это - ряд наблюдений. В углу - тепло
Взгляд оставляет на вещи след.
Вода представляет собой стекло.
Зимний вечер с вином в нигде.
Тело покоится на локте.
Иосиф Бродский
Ряд наблюдений приносит сюрприз.
Сразу и не разберешь:
Лестница может вести и вниз,
Если туда идешь.
У батареи обычно теплей,
Коль она включена.
Вода, ну, сколько ее ни пей,
Нам не заменит вина.
Стекло ломается, если бить,
Железо сложней сломать.
Человеку трудно долго прожить,
Если еду не давать.
Ручку сжимая в своих пальцах,
Пишет стихи пиит.
Но для того, чтоб ходить в мудрецах,
Он должен быть знаменит.
Учи, ученица, не аз и не ять,
Учи, ученица, меня.
Ученье у черни, у терний (поплюй,
Червячник пред ловлей кольца)
По телу потратится твой поцелуй,
Двупястье мое - до конца.
Нырянье у ню во моря...
Не лучик, не ключик, ни Бог и ни Блок,-
Учи, ученица, меня.
Где Макар теляет к ракам с харей хрю.
От ста оставляя меня одного,
Учи, ученица, меня!
Виктор Соснора
ДРУЖЕСКАЯ ПАРОДИЯ
У моря сидел и курил без конца,
С собою вел долгие споры.
А рядом червячник пред ловлей кольца
Читал постулаты Сосноры.
По пояс забравшись у ню во моря,
Прекрасный, как Сим или Хам,
Червячник с ужасною харею хря
Учил ученицу стихам.
- Ты явно садист! - я ему закричал. -
Двупястьем клянусь Козерога,
Зачем ученице ты это читал?!
Возьми почитай лучше Блока.
- От ста лишь осталась одна у меня! -
Он в горе то плачет, то стонет. -
И Блока и Пушкина смыла волна,
А книга Сосноры не тонет.
И в следующий раз хочу я жить в России.
Тогда я перечту стихи того поэта,
Что был когда-то мной. И не поверю в это.
Александр Кушнер
Поэт солидный я. Мне ни к чему кокетство.
Но все ж замечу вам: индусам верю с детства.
Религия у них - ну, наслажденье просто...
Я вновь на свет рожусь гораздо выше ростом.
Раздамся вширь в плечах, не описать пером,
Но зваться буду я теперь-то Кушнером.
А перечтя того, что был когда-то мною,
К нему 100 лет спустя презрения не скрою.
И верьте мне друзья, хоть и звучит банально,
Но стану я писать ужасно гениально.
И будет классиков нас мощная когорта.
Ах, только б мать моя не сделала аборта.
Не говори с водою о любви,
Ей не до нас - она бежит по трубам.
Едва увидит, встретит чьи-то губы -
И вновь в остервененьи тесноты.
Сергей Салтыков
Мне тяжело, я с детства однолюб:
К воде я чувства нежные питаю.
И иногда я по ночам мечтаю
Завлечь ее простым движеньем губ.
Любовь к воде преследует, как рок.
А по утрам она особо мучит.
Ну, кто меня безумного научит,
Чтоб я рассолом запасался впрок?
А что вода! Уже в который раз,
(Особенно в аванс или в получку),
Подлец какой-то нажимает ручку -
И вся она уходит в унитаз.
И я теперь слоняюсь по двору.
Все жду, что у кого-то лопнут трубы.
Возьму ведро, воде подставлю губы
И на поэму воду наберу.
лапша
сами с лапшами
лапшегубка
лапшированная рыба
лапш, лапш вперед, рабочий народ!
еврей - Лапшерович
поэт - Лапшернак
хороша лапша? лапша хороша!
вижу что? - лапшу
Владимир Друк
ДРУК
золотые друкаты
к нам вдрук
и ты, друк
друкная помада
друкопись
старый содрукник
сигареты "Друк"
друк, друк, друк! Кто в друкдоме живет?
композитор Друкманов
что делает - друкты жует
такая штука - попался по друку
когда поет далекий друк
хороши стиши
для души
как житель Нового Света
я б друкский бы выучил только за то,
что им говорят поэты!
Я никогда здесь прежде не был.
Но, кажется, что был когда-то!
Шаг за угол - и дрожь по коже.
Фонтанчик у стены...
Я этих улочек не знаю,
Я никогда здесь не был раньше.
Все было так и чуть иначе...
Роберт Рождественский
Я расскажу вам все с начала:
Был жаркий день. Поел, побрился,
Пошел в редакцию журнала,
Но по дороге заблудился.
И, огорченный этим фактом,
Стою, а где - и сам не знаю.
Спросить - так неудобно как-то.
И нет такси, и нет трамвая.
Ну, это ж надо так случиться:
Шаг за угол - и дрожь по коже.
И нет фонтана, чтоб напиться.
И ни одной знакомой рожи.
Брожу один и чуть не плачу
(Вот это драма так уж драма)
Все было так, а не иначе,
Поверьте, я не вру ни грамма.
Но все закончилось прекрасно,
Финал, конечно, с хеппи-эндом:
Я, как поэт, не потерялся.
Поскольку написал об этом.
Эти не понимают этих, а этих - те.
Не понимает дочки своей
нервная мать.
Сын не может сказать отцу:
-Выкинь пальто.
Не понимает внуков своих
заслуженный дед.
Роберт Рождественский
Долго сидели в отчаяньи
Внуки, родители, деды.
Бедные читатели
Не понимают поэта.
Мрачно спорила с дочкой
Нервная мать,
Вчитываясь в строчки,
Которые не понять.
Отец, поспешив напиться,
Сыну бубнил про то,
Что пальто, мол, еще пригодится,
Мол, холодно без пальто.
Благо, дед тугоухий
Бросил умную фразу:
- Выкинь стихи. - И друг друга
Поняли все сразу.
Никогда не молитесь о новом царе.
Даже если сегодняшний - Ирод.
Леонид Буланов
Нам о новом Царе не пристало тужить.
Это правда. И делаем вывод:
Лучше будем со старым мы жить и дружить,
Даже если он малость и Ирод.
Приглянулась кому-то чужая жена -
Мы осудим подобного типа.
Коль женился - испей свою чашу до дна,
Даже если жена и Ксантиппа.
И давайте отпустим поэтам грехи,
Не осудим ни жен, ни тиранов,
Будем снова и снова читать мы стихи,
Даже если их пишет Буланов.
До чего же таинственно
Связей переплетение!
То сомнения в истинах,
То сомненья в сомненьях.
В споре курицы с яйцами
Доля мысли и мистики,
Но и в нем проявляется
Относительность истины.
Все, что было - как не было,
Цели, словно видения,
Относительность требует
После взлета - падения,
После сытости - голода,
После схимы - сенсации...
Если истина - золото.
Объяснимы инфляции.
Л. Буланов
Прочь отбросив сомнения,
Понял все я, как следует:
После взлета - падения
Относительность требует.
Склонен я к размышлению,
Есть сомнения личные.
Взять сознанье, материю -
Что из них там первичнее?
Все, что было - как не было,
Куры с яйцами - истина:
Вот семья пообедала,
И не стало их - мистика!
Вновь страдаю от голода,
И склоняюсь я в горести,
Коль молчание - золото.
Я - в финансовой пропасти.
Скоро станет совсем темно,
Я улягусь в пятно огня.
Все подумают, что - бревно,
И, тогда подберут меня.
Дмитрий Толстоба
Когда солнце потупит взор,
И к заре заспешит заря,
Я пойду полежать во двор
И улягусь в свет фонаря.
Пусть в округе темно давно,
Но светло мне в пятне огня.
Все увидят, что я ... лежу
И никто не вступит в меня.
И, зажмурив глаза,
Я в случайные брошусь ладони.
Инна Богачинская
Пусть другие боятся взять и подойти к мужику,
Для меня же случайные встречи прекрасны и любы.
Я, закрывши глаза, поцелую любого в щеку.
Если губы подставят - могу в незнакомые губы.
Я доверчива очень. Но вот накатила слеза.
Обмануть меня просто, но так поступать не годится.
Я, конечно, целую обычно, зажмурив глаза,
Только это бессовестно мне подставлять ягодицы.
Давай поговорим о чем-нибудь простом,
Таком простом, как "луч пурпурного заката"...
Давай поговорим о розах и вине,
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
О счастье и любви...
В уютном сидя кресле.
Так хочется вздохнуть над старой книгой мне,
наивной, как роман Оливии Уэдсли.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
На свете больше нет простых спокойных книг,
Но в каждой мы найдем сплошной "зубовный скрежет"
...Давай поговорим о чем-нибудь простом,
Таком простом, как звук пастушеской свирели.
Нонна Белавина
Давай поговорим о чем-нибудь простом.
Элементарном, ну как, скажем, карбюратор.
Про зажиганье, свечи, а потом
Обсудим, сообща, погодный фактор.
Решим проблемы вин и коньяков.
И, перейдя потом на эсперанто,
Не торопясь, легко, "без дураков"
Поговорим за Гегеля и Канта.
И тема звуков подойдет вполне.
Ну, что сравнить с простым журчаньем дрели? -
С зубовным скрежетом, - ответят.
А по мне - как будто Пан играет на свирели.
Давай поговорим еще про сталь и шлак,
О близнецах сиамских знаменитых.
Что, Вам уже пора? Ну как же так?
Ведь столько тем осталось нераскрытых!
Могу ли я противиться судьбе,
Когда хитросплетенья перекрестков,
Мысль архитектора и суть его набросков -
Все в городе направлено к тебе?
И перейдем на "ты",
Забыв приличий прошлые попытки.
Вера Зубарева
С судьбою я все время на ножах.
Противлюсь ей, но все же по привычке
Читаю я проклятые таблички
На перекрестках, скверах, этажах.
Металл, стекло, и мрамор, и бетон -
С твоей фамилией и даже днем рожденья.
Все архитекторы - ну, просто наважденье-
Тобой заполнили и землю, и озон.
И в дождь, и в снег, в любые непогоды
Мой путь, увы, опять к тебе ведет.
Я чувствую, коль дальше так пойдет-
Тобой заменят Статую Свободы.
Презрев приличья, но не без причины,
Тогда с тобой на "ты" мы сможем стать,
Поскольку плату буду я взимать
На вход в тебя и на твои вершины.
А потом пусть сам я снегом стану
(Годы прут - полсотни на носу)
Леонид Неклич
Опыт жизни у меня приличный.
Как ни как - полтинник на носу.
И, хоть все в природе гармонично,
Я, наверно, новшество внесу.
Долго думал, чтоб не ошибиться,
И решил: я доживу свой век -
Вот тогда смогу я превратиться
Незаметно в мягкий белый снег.
Не спеша, проделал все расчеты.
Коль меня не хватит - не беда.
Выручат стихи - в конечном счете,
Снег - ведь та же самая вода.
Только будет больно, как поэту,
Услыхать глупейшую из фраз:
- Что-то очень много в зиму эту
Навалило Неклича у нас.
Среди героев книг и сновидений
Мучительно ищу себя.
Среди моих везений и падений
Ищу себя, ищу себя. ищу себя...
Женя Киперман
Недавно БСЭ* раскрыл на букву "К",
Листал страницы в ожиданьи страстном,
Но там, увы, не вписана строка.
А почему не вписана - не ясно.
Я даже в психбольницу заглянул:
Искал себя. И после разговора
Мне санитар какой-то подмигнул,
Сказал, мол, не волнуйся - будешь скоро.
Ищу себя везде, покоя нет
Ни днем, ни ночью. Ветер в уши свищет.
На все согласен, даже на портрет
И на приписку под низом "Их ищет..."
Но вот сегодня я от счастья пьян,
И свой восторг скрывать мне нет резона:
Нашел я в книге - "Женя Киперман",
И рядом, справа - номер телефона.
*БСЭ - Большая Советская Энциклопедия
Выходит мальчик на порог.
В руках - флажок,
в зубах - конфетка.
Он бел и чист, как мотылек.
Как клен зелен и гол, как ветка.
Сергей Колесников
Картинка
Дитя выходит на порог.
Похоже, вовсе не одето.
В руках от спичек коробок.
В зубах зажата сигарета.
Кричит: "Дай, дядя, прикурить!"
(Бела, чиста, гола, как ветка.)
А мне почти что нечем крыть,
Но говорю: "Послушай, детка,
Ты - школьница еще, поди,
А так ведешь себя нахально!
Давай поближе подойди -
Я объясню тебе детально.
Но, повернувши голый зад,
Хоть так вести себя негоже,
Дитя ушло к себе назад.
Конец. И я кончаю тоже.
Но хоть тебя я не браню,
Скажу: "Бросай свои привычки,
И если даже ходишь ню,
Носи с собой хотя бы спички!"
Нет, я не дорожил водой
В квартире, где крутой струей
Она лилась из крана.
И ты была моей водой,
И я не дорожил тобой.
Илья Лапиров
Я много лет с тобой прожил.
Сейчас, увы, не скрою,
Что я тобой не дорожил,
А ты была водою.
Я мог, добавив в стих воды,
Закрыть мгновенно краны.
Но брал для разной ерунды,
Расходовал на ванны.
С годами все же поумнел -
Стал экономить малость.
Источник, правда, оскудел,
Но на стихи осталось.
Диалог
- Дымящие трубы,
На пристани уголь и щебень.
- Прозрачное небо
И птичий серебряный щебет.
- Дым черен и горек,
Безрадостен серенький берег.
- Луч нежен и ярок,
И бабочка села на вереск.
- Разломаны бурей
Две лодки на отмели серой.
- Лазурное море
Покойно, и солнечен берег.
- Засохший кустарник,
И кладбища -взглядом не смерить
- И светлый бессмертник,
Сияние жизни и смерти.
Игорь Чиннов
Контрасты
- Раздоры, разводы
В домах, на соседних усадьбах.
- Веселые люди
Танцуют, смеются на свадьбах.
- Безденежье, голод.
На завтрак - лишь хлеба краюха.
- Довольство, достаток,
Икрою набитое брюхо.
- Засилье тупиц.
Все поэты молчат беспричинно.
- Отточенный ум.
Диалоги. Стихи. Игорь Чиннов.
Все переменится,
Все перемелется.
Самое ценное -
Переоценится.
Люди рождаются,
Боги волнуются...
Илья Лапиров
В будущем видится:
Все поменяется.
Что мной напишется -
Враз прочитается.
Но все же главное
(в это мне верится) -
Самое ценное -
Переоценится.
Люди волнуются.
Слухи рождаются:
Пушкин забудется.
Лапиров останется!
А прилив называется нынче отлив...
Борис Хургин
Для меня все законы природы - пустяк,
А названья - условности, право.
Вот, к примеру, штаны - это явно пиджак,
Все, что слева - находится справа.
А на улице холод, наверно, плюс сто.
Градом пот. И, возможно, со скуки
Надеваю я майку, что нынче пальто,
И калоши на босые руки.
И, вливаясь в толпу, размышляю я так:
Где найдешь еще сходную душу?!
Слышу: "Мистер, у Вас расстегнулся пиджак,
И Ваш нос вылезает наружу."
И женщины единственной глаза
Придут в согласье августовской ночью.
Борис Хургин
Люблю я нежность царственных очей
И взгляд надменный, словно королевы.
Твои глаза - острей любых мечей.
Особенно мне нравится глаз левый...
Он смотрит, часто грусти не тая,
А правый глаз - он радость излучает.
Единственная женщина моя
Проходит и меня не замечает.
Но в августовской, верю я, ночи
Придут глаза в единое согласье:
Поскольку есть прекрасные врачи,
И, значит - излечимо косоглазье.
С желтой ленточкой платье твое
В кресле сложено, рядом - белье.
Лифчик ты расстегнула.
Вот присела, вот тень к потолку.
Потянулась рука к ночнику,
И чулок сполз со стула.
Торопитесь. Как ночь коротка!
И забыла мой камешек снять
С безымянного пальца
Юрий Колкер
Ты зашла ко мне в зимнюю ночь
И спросила: "Чем можешь помочь?"
Предложил я раздеться.
Ты спокойно взглянула в лицо.
Не колеблясь, сняла пальтецо.
Гулко стукнуло сердце.
Не спешишь ты, а ночь коротка.
За тобою слежу я. Рука
Расстегнула застежки.
Ты движеньем неспешным, легко
Раздеваешь чулки и трико.
Не забудь про сережки...
Вот и все! Одевайся скорей,
И не мучай меня у дверей.
Ни к чему мне лобзанья.
Не тяни ко мне сладостных губ.
Ты же знаешь: из секса мне люб
Лишь процесс раздеванья.
Пушкин
А мы? Что ж мы? Наш горький выбор -
Жить дальше вопреки всему.
До боли зубы сжав, не выдав
Всей мстительной любви к нему.
Яков Рабинер
Да, мстительна любовь поэта.
У каждого свои грехи:
Дантес стрелял из пистолета.
Рабинер написал стихи.
Прощай, не плачь, меня зовет дорога.
Не провожай меня, мне очень жаль.
Со мной останется твоя тревога,
Твое участье и твоя печаль.
Я перевоплощаться не привык.
Я много лет уже душу свой крик.
А ты свое: - Подумай, погоди!
Но утешеньям дорогим не веря,
Я тихо ухожу за неба край...
- Прощай, моя последняя потеря.
А. Кленов
Ну все, прощай. Не плачь, я ухожу.
Ты знаешь, что характер мой суров.
Еще часок какой то полежу -
И ухожу. Один. Без дураков.
Я перевоплощаться не привык,
И не хочу менять свои привычки.
Я много лет подряд терплю твой крик.
Все женщины - сплошные истерички.
А ты опять: "Подумай..." Ерунда.
Уверен я, что никому не нужен.
Обед не приготовишь никогда.
И перед сном не разогреешь ужин.
Мы честно все разделим на двоих.
С собою не возьму ни грамма лишку.
Тебе детей оставлю и свой стих,
А заберу машину и сберкнижку.
Я тихо уходил за горизонт.
Но дождь накрапывал.И, сам себе не веря,
Я понял, что забыл случайно зонт.
Прощай, моя последняя потеря!
Письмо в Париж о сущности любви
Когда полюбишь женщину, пардон,
К ней хочется, конечно ,быть поближе.
Влюбился в Д. - уехала в Лондон,
Влюбился в Вас, и Вы уже в Париже!
Зачем же Вам в Париж? Что за дела?
Ради чего подались Вы в скитальцы?
Ходили б здесь, в чем мама родила...
...Но щеголять без юбки и штанов
Удобней было б у меня на даче...
...Принять ли схиму или брюки сузить?
Александр Тимофеевский
Ламентации
За что мне благодарным быть судьбе?
Невольно в мыслях обращаюсь к схиме.
Влюбился в Г. - та оказалась Б.
А Ж. уже давно в Ерусалиме.
Мы здесь могли б прилично отдохнуть
От стрессов и общественной нагрузки.
Вы б сняли лифчик, обнажили грудь,
Я б снял штаны, поскольку очень узки.
Рукой прикрыв библейские места,
Ко всем же повернувшись прочим местом,
Болтали б о преимуществах Иста
Над чуждым и почти загнившим Вестом.
О, женщины, в которых был влюблен,
Без вас так одиноко в этом мире!
Не нужен мне ни Рим и ни Лондон !
Здесь очередь огромная в ОВИРе.
Постоял я возле Кима -
Осенило молодца:
Мы же с ним неразличимы
И духовно и с лица.
М.Непомнящий, г.Хайфа
Каждый день метаморфозы.
Я весь день больной хожу.
И теперь, друзья, сквозь слезы
Утром в зеркало гляжу.
Это ж надо! Я с Кобзоном
Постоял какой то миг -
И костюм его фасона,
И улыбка, и парик.
Приезжал к нам А.Калягин,
Я в автобусе подсел.
Пять минуток покалякал.
В результате - облысел.
Спасу нет от мимикрии...
Осенило молодца:
Просто в Хайфу из России
Прут артисты без конца.
Я теперь мимо актеров
Прохожу, потупя взор...
Мне сказали - очень скоро
Приезжает сводный хор.
Ждать в сумерках, покуда ты на зов
Не откликаешься и мячика не ловишь.
Бахыт Кенжеев
Лежим без света, в полной темноте.
Нет, не авария, а просто не включаю.
Из принципа. Не видно, что и где.
Ни выпить водки, ни напиться чаю.
И делать нечего, и подниматься лень.
Лишь тень одна неясная маячит.
Вот если б был, к примеру, ясный день,
Мы побросать могли свободно мячик.
Но в сумерках поймаешь ли едва...
Мой друг молчит. Я к мраку привыкаю.
Гляди, поймал! И не один, а два!!!
Ну, не ори! Спокойно. Отпускаю.
Я не люблю жемчужных ожерелий,
И не ношу браслетов и колец...
Нонна Белавина
Я не люблю опалы и топазы.
Да и рубины мне не по душе.
Замечу скромно и без громкой фразы,
Не сяду я в "Ролс-Ройс" или "Порше".
И мой супруг перстней не носит тоже
(У нас с ним явно общий интерес),
Но он ведет себя гораздо строже,
И не садится даже в "Мерседес".
Характер схож. Не то, что "лед и пламень".
Так надо жить, я повторю сто крат.
А против кто?! В меня пусть бросит камень,
Желательно размером в пять карат.
Какой уж спрос с любви!
Спасибо, что была.
Какой уж спрос с любви,
Спасибо, что легка.
Придумали волхвы
Движенья и слова.
Какой уж спрос с любви,
Спасибо, что жива.
Рина Левинсон
Я вам замечу так:
Поэтов масса здесь.
Неважно, пишут как.
Спасибо, рифма есть.
А я - легко пишу.
Хоть мысли - не Бог весть.
И рифмой дорожу.
Спасибо, что я есть.
Но жаль, поэтам, нам
Без критики нельзя.
Прочла стихи друзьям,
Спасибо, есть друзья.
Забыть бы поскорей
Движенья и слова.
Какой уж спрос с друзей -
Спасибо, что жива.
...Незнакомец! Вам честь и хвала,
Коли Вами не мучены дети,
Потому что отсутствие зла
В наше мире - уже добродетель.
Борис Камянов
Я собой до безумия горд,
Я Камянову близок по духу:
Мой обшарпанный старенький "Форд"
Обогнул на дороге старуху.
Хоть я временем страшно зажат,
Ей подвинул к обочине ноги.
Жаль, нечасто старушки лежат
Просто так на проезжей дороге.
Вдаль машина меня увезла,
Я подумал, простой обыватель:
Это тоже отсутствие зла,
Коль стихом не замучен читатель.
Я словно опроверг четверг,
Поверив в ненадежный дождь,
И в то, что ты сквозь молний сверк
Ко мне придешь.
И чудо все-таки сбылось -
И дождь промчался стороной,
И после дождичка в четверг...
Ты снова все-таки со иной.
Израиль Ландсман
Со мной ты обещала быть,
Сказала: - Жди четверг и дождь...
Семь пятниц прочно входят в быт.
Когда придешь?!
Надежда, что развеет мрак,
Отдохновение дает.
Все жду, когда же свистнет рак,
И щука нежно запоет.
Живу я просто так.
Не то, чтоб умница какой,
Не то, чтобы дурак.
..-Вот так хожу, машу рукой,
Но только одного боюсь:
А вдруг и впрямь - дурак.
Александр Верник
То этак я живу, то так.
Ну, впрямь хамелеон.
Когда хочу - большой дурак.
Когда хочу - умен.
Я на себя махнул рукой.
Мне непонятно, нет,
И вправду ль я такой большой
Талантливый поэт?
Но друг, а он - авторитет.
Заметил как-то так:
Я думаю, что ты - поэт
И пребольшой ......
Я снова в траве по колено...
Я в травы ныряю, как в воду
И, руки раскинув, плыву.
Я плыл мимо пахот и пастбищ.
Анатолий Петров
Кто любит моря, океаны,
Я смело скажу: "Ты не прав."
Мне эти претензии странны,
Поскольку достаточно трав.
В них плавать могу не рискуя,
Спокоен, как на берегу.
Могу по колено во мху я,
Могу по колено в лугу.
Плыву, огибая я кучи,
Порою и зол, и суров.
Зачем там, где плавать мне лучше,
Пастись выпускают коров?!
Мне жалко расставаться
со старыми вещами:
Ботинками, шарфами, дорожными плащами.
В карман засунешь руку, в истершийся махровый,
А там еще орешек отыщется кедровый!
Илья Фоняков
Живу себе нормально. Текут спокойно годы,
Но огорчен ужасно изменчивостью моды.
Я сам (конечно, сплюну. Боюсь дурного глаза)
Ношу трусы и майку еще с седьмого класса.
Пускай давно прогнили. Все дыры да прорехи,
Но даже в них порою находятся орехи.
И хоть в плаще китайском лет десять нет кармана,
Но там я ощущаю подобие банана.
А дамы отвергают подобные продукты.
Мол, дома у самих есть такие сухофрукты.
...Если будет Россия,
Значит, буду и я.
Евг. Евтушенко
Ты меня уважаешь?!
Я мотаюсь по свету,
Как оторванный лист.
Это доля поэта:
Ночью - вест, утром - ист.
И совсем уж неважно,
Где хожу иль брожу,
Только в сердце отважно
Я Россию вожу.
Говорю по-английски,
Мимикрией грешу.
Предлагают мне виски -
Я двойное прошу.
Ведь помрет, не проси я,
Вся Отчизна моя!
Если будет Россия -
Значит,буду и я!
Я кричал человечеству: "Отзовись!"
Но услышал в ответ молчанье...
Сергей Шабалин
Я признаюсь - галактики мне по плечу,
Шар земной - это только начало.
"Отзовись!" - человечеству громко кричу...
Но оно мне в ответ промолчало.
За какие такие, скажите, грехи
Этот заговор против пиита?
Человечеству я прочитал бы стихи -
И назавтра бы стал знаменитым.
Что же, гениям в жизни пробиться трудней.
Их всегда и везде обижали...
Человечеству вновь прокричал: "Э-ге-гей!"
Только геи одни прибежали.
Близок, близок час разлуки
С жизнью милой и жестокой...
Унаследовали внуки
Нашу доблесть и пороки,
Наши парки, наши зданья
Свет и темноту познанья,
Мелкие успехи славы
И веселые забавы...
Все оставим, все оставим...
Взять хотелось бы с собою
Только самое простое:
Синий полдень, тишину,
Сиротливую весну,
Запах снега и сирени,
Кленов кружевные тени,
Несколько волшебных строк,
Синий томик. Надпись - Блок.
Белла Дижур
Дружеская пародия
Знаем все на этом свете,
Мы давно уже пророки.
Унаследовали дети
Наши худшие пороки.
И опять же, дети - внукам
Оставляют, к сожаленью,
Наши знания науки,
И любовь к стихосложенью.
Если худшее случится,
Все оставим без каприза.
Там уже не пригодится
Мастер Кард иль, скажем, Виза.
А захватим мы с собою
Только самое простое
(Ведь багаж - всегда помеха):
Вкус воды и запах снега,
И, чтоб полный был ажур -
Томик с надписью "Дижур".
Исчезают капли в луже;
Рябь кругом и снова гладь.
- - - - -
Так и я кому-то нужен,
Незамеченный сперва.
Кацо
Под дождем сидел я в луже.
Понял - никому не нужен.
Дождь прошел и снова гладь.
Никому не нужен, ...!(Нынче.)
Не прерывай родной земли вращенье...
Марк Мордухович
О рычагах припоминаю споры,
Но не могу конкретно вникнуть в суть.
Мол, Архимед твердил насчет опоры,
И Землю обещал перевернуть.
Погиб бы наш многострадальный шарик,
И мы бы с ним! Чего уж тут скрывать...
На наше счастье Мордухович Марик
Вращенье приказал не прерывать!
И пушкинские строчки просыпаются
В горячих женских ласковых руках...
Марк Мордухович
Пушкинские чтения
О, как ее движения все строги...
Ах, как румянец на ланитах густ
Чарующие пушкинские строки,
Проснувшись, вырываются из уст.
О, эти губы! Нежные и алые
Поэту кровь способны горячить.
У Марка строчка оживает вялая,
И хочется строчить, строчить, строчить...
Люблю воскресные обеды,
Когда я во главе семьи,
И все домашние мои
Сидят румяны, как котлеты.
- - - - - - - -
И капля жира, застывая...
Владимир Бережков
Завтрак на трезвую голову
Я восседаю во главе
Стола. Вокруг - мои ютятся.
И мысли странные роятся
В моей усталой голове.
И я кидаю тихий взор...
Сидит сестрица, как солянка.
А теща - вроде как кровянка.
И братец. Точно помидор.
Холодный вытираю пот.
Сидит любимый швагер справа.
Он - как хорошая приправа.
Жена - на третье, как компот.
И дети тут - чеснок, бурак,
Вот тесть - свиная отбивная...
И слезы каплют, застывая.
Как жаль, что я - не пастернак.
Продувают лихие ветра
Нашу землю от краю до краю.
На тяжелой работе с утра
Я ладони себе натираю.
Виктор Земнов.
Вы не смейтесь. Смеяться нельзя.
И не надо тут разных ироний.
На тяжелой работе, друзья
Я свои натираю ладони.
"Ты женись", - говорят.Я молчу,
Но свободой свой не рикую.
Доверять никому не хочу
Я работу сугубо мужскую.
Верю - скоро наступит пора,
И закончатся эти заботы:
Я уже ощущаю с утра
Много меньше тяжелой работы.
Я, может, в ком-то повторюсь...
.....................
И кто-то вскрикнет вдруг во сне,
Меня по каплям обретя.
А.В Лахнюк
Я - совершенен! Речи нет,
Но вот беда - меня так мало,
А хочется, чтоб больше стало.
Я - гражданин, и я - поэт.
Таких пойди и поищи,
Но не найдешь - ручаюсь смело.
Вот я иду и вижу: тело.
Крадусь к нему, как тать в нощи.
Какая темень. Все незримо.
Я тело разбудить боюсь...
Нет, в этот раз не повторюсь -
Опять впотьмах накапал мимо.
Хорошо, когда речь коротка,
и слова - как фотографа птахи...
................
когда ночи - не речи - длинны,
как романы невротика Пруста.
................
Хорошо, если ты не у дел,
и внезапен звонок телефона,
и когда в по-надземный удел
отпускает тебя Персефона.
Петкутин.
Я на фоне младых женских тел
Возлежал. (Нет прекраснее фона).
О, как сладок поэтов удел...
Вдруг раздался звонок телефона.
"Покороче давай, ты - не Пруст,
Даже больше скажу - не Распутин."
Я б его... жаль, что я - не Прокруст.
Я всего лишь, простите, Петкутин.
Но все слушал приятеля речь.
Поделом мне досталась и кара.
Не случилось мне "птичек" сберечь -
Как Дедал улетели с Икаром.
Плохо то, что в России, ан масс,
Не в цене нынче время и слово.
Персефон (Персефатт, Персефасс) -
Умолять об отлучке мне снова.
Я - злодейка! Я - дама пиковая!
Я всегда приношу неудачу!
Я толкаю людей под трамваи!
.....................
И плевать мне, что в карточных драмах
Я главнее бубновых кокеток.
Яна Атаманова
Всем признаюсь - совсем не подкова я,
Что на входе на счастье прибили.
Я - злодейка! Я - дама пиковая,
Что козырным тузом не убили.
И мотаюсь по свету я в горести.
То стащу, то кольну, то облаю.
Погодите, быть может я вскорости
Вас толкну под колеса трамвая.
Ох, желания подлости мучают.
Вот такое я злое творение!
Трепещите! И знайте - при случае
Напишу я вам стихотворение!
Мне с властью никогда не по пути...
Евг.Евтушенко
Не просто так рождается на свет
Великий всеобъемлющий поэт.
Во мне есть историческая суть:
Я власти помогаю выбрать путь.
Она стоит и смотрит хорошенько:
Куда пойдет Евгений Евтушенко?
Но власть не понимает (вот беда) -
Не с Евтушенко - значит, не туда.
Упрямство власти все тому виной -
Куда угодно, лишь бы не со мной.
Великая Россия! Ты не трусь -
Я в выборе однажды ошибусь.
Я Пушкину и Сахарову верю,
но никакому лживому вождю.
В империю я забиваю двери
В тысячелетье новое вхожу.
Евгений Евтушенко
Не верю я авгурам и пророкам.
Мне люб поэт из Царского села!
Недавно дверь захлопнул ненароком -
а эта дверь в империю вела.
Пускай за ней мои остались братья,
но там остались лживые вожди.
Из-за двери доносятся проклятья:
"А ну, открой! Ну, сволочь, подожди!"
Чего орать, ругаться и сопеть-то?!
Поверьте, что мне это все - до ж...
Я в новое вхожу тысячелетье!
Пока, гуд бай, не свидимся уже.
Мне снился сон, он так был страшен...
...................................................
Я флейтой плыл меж чьих-то ног.
И Гендель вместе с Модильяни
Ушли со мною в этот рейд...
Валентин Гафт. "Музыка Генделя".
Музыка навеяла...
Заснул недавно на диване,
И мне приснился дивный сон:
Плыву я рядом с Модильяни,
Неподалеку - Мендельсон...
Такой компании, поверьте,
Любой завидовать бы мог.
То брассом рядом плавал Верди,
То кролем плыл ко мне Ваг Гог...
Но пробуждение кошмаром
Мне обернулось, доложу:
Уплыли Моцарт с Ренуаром,
А я подмоченный лежу.
Был каблук несношен, и пиджак был клетчат.
Ключ порой попадал в замок.
Раньше было трудно, но намного легче -
даже музыку слушать мог.
Сергей Шабалин.
Не видать мне больше былого лоску,
Где теперь ты нынче, былая стать?
Сапоги "шевро", галифе в полоску,
И Шабалина мог читать...
Поменял с годами галифе на брюки,
И ушел давно от сохи.
Поумнел я сильно, изучил науки,
И теперь читаю стихи.
В декабре я приехал проведать дачу...
Александр Кушнер.
В марте я, как всегда, навещаю печку.
Говорим с ней по часу, порой и дольше...
Мы вдвоем (я в тиши зажигаю свечку) -
Не встречал еще собеседника тоньше.
А потом посидим вместе с ней у речки.
Мы с "буржуйкой", как братья родные, похожи.
Если кто-то хочет сказать: "До печки",
Говорит: "До Кушнера". Одно и то же...
... и уменье в день свой несчастливый
неудачу в кулаке зажать.
Валерий Краснопольский
Советы поэта
Всем известны грустные моменты
Из интимной жизни у мужчин.
И не то, чтоб вовсе импотенты,
Только вдруг, внезапно, без причин...
Дни бывают очень непохожи,
Как и непохожа ночь на ночь.
Лезть совсем не следует из кожи,
Чтоб себе, несчастному, помочь.
Разрешишь ты главную задачу,
Коль не будешь хныкать и дрожать.
Постарайся крепко неудачу
В кулаке мозолистом зажать.
Уходим, помня о дурных приметах,
Теряемся, как блохи на верблюде.
Мне повезло. Я родилась поэтом.
Как это терпят остальные люди?
Ася Анистратенко.
Хочу сказать вам, остальные люди,
Пусть никого конкретно не виня,
Что я разочарована в верблюде:
Он в зоопарке плюнул на меня.
Куда администрация глядела?!
Народ-то стерпит. Только я - поэт,
Мне повезло. И, видя это дело,
Я на верблюда плюнула в ответ.
Я вотру декабрьский воздух в кожу,
приучая зрение к сараю...
* * * * *
бокс больничный и в мозгу застрянет,
мамочкину шляпку сдует ветром,
и она летящей шляпкой станет.
* * * * *
и в ночи увижу дальнозоркой:
медсестра несет пюре в палату...
Владимир Гандельсман.
Я пишу бессмысленную ересь,
Хоть рифмую что-то для порядка.
Я, конечно, серость. Только серость
Высшего, разумного порядка.
Из окна больничного покоя
На толпу взираю обреченных.
Лавры не дают давно покоя
Хлебникова с... как его... Крученых.
Все сильнее день, все тише мыши,
Шире рот, красивее глазницы.
Шляпку мамы сдуло вместе с крышей.
Все. Привет. Пишу из психбольницы.
Как хорошо грустить, когда камин.
И легкое вино сопит в бокале.
Зэев Гуфельд .
Как хорошо лежать, когда диван.
Приятно отдыхать, когда качалка.
Царевне хорошо, когда Иван,
А мыться хорошо, когда мочалка.
Приятно выпивать, когда вино.
Картины хороши, когда музеев.
Как хорошо смотреть, когда кино.
Как хорошо читать, когда не Зэев.
У мужества свои законы,
своя особенная честь,
у мужества свои резоны
и свой природный корень "жесть".
Кацо.
У языка свои законы:
В словах обычно корень есть.
Кацо, поверьте, все резоны
Опять грамматику прочесть.
Поэт пусть правила увяжет,
И там уж - с рифмами на плац!
А то случаем кто-то скажет:
"В "Кацо" природный корень - "кац".
Я перекрашиваю стены
Из розового в голубой -
Невидимые перемены
Произошли у нас с тобой.
Сергей Коркин
Сначала скрытно. Позже явно,
Но было все, как дивный сон...
К нам маляр приходил недавно.
Красивый. Сильный, как Самсон.
Любимая, здесь нет измены,
Но все назначено судьбой...
И вот теперь я крашу стены
Из розового в голубой.
Он в жизнь совсем не лезет нашу.
Я пред тобою чист и гол.
Сначал стены перекрашу,
А после - поменяю пол.
Я - моторная лодка,
Я - встаю на редан.
* * * * *
* * * * *
И где-то вдалеке курлычет стая,
А я хочу еще газку поддать.
Иван Кузнецов.
"Запорожцем" себя я
Ощущаю во сне.
Журавлиная стая
Прилетит по весне.
И так громко курлычет,
Что неслышно мотор...
Вроде он и фурычит -
Мой несчастный "Запор".
Добавляю газку я.
Крепко жму на педаль.
И, здоровьем рискуя,
Мчусь в далекую даль...
Тут жена разбудила.
"Говорила - не пей!
Так газуешь... водила...
Напугаешь детей."
Трясяся, как от электрофореза...
Валерий Нудельман
Я спросил у ясе...ся:
"Где теперь поэзия?
Нам читать подобное просто нету сил".
Тот сказал, трясясяся,
Тот сказал, смеясяся:
"Ты б еще Валерия, идиот, спросил."
Посвящение моему поколению.
* * * * *
* * * * *
я вспоминаю красные носки,
которые мне подарила мама.
Марк Растанный.
Хотя уже давно седы виски,
Но память человеческая - сила!
Ношу, как галстук, красные носки,
Которые мне мама подарила.
Нет, запахом нам время не попрать!
Я голову высоко задираю...
Носки, конечно, нужно постирать,
Но ради поколенья - не стираю.
За неименьем фрачной пары
В театр пиджак надену старый.
И, праздным взглядом не задет,
Как говорится, выйду в свет.
Илья Рейдерман. Одесса.
За неименьем фрачной пары
Жилет я надеваю старый.
И, у народа на виду,
В консерваторию иду.
При входе показал билет,
Но билетер сказал: "Послушай,
Не говорю я за жилет,
Но ты б штаны надел, Илюша".
Да ну вас, люди, всех к чертям собачьим!
Я к чайке ухожу, мы с ней поплачем...
Я как-то ночью на корме стоял,
Мы шли в Стамбул, на сердце было серо,
Она невдалеке на леер села,
Я с нею до рассвета прорыдал.
С тех пор мы вместе с ней, с тех пор, как братья...
Аркадий Суров.
А ну вас к черту, мелкие людишки!
Все вам бы только водка да картишки,
Футболы, сигареты, домино.
Вот у меня - совсем не те запросы,
И мне гораздо ближе альбатросы,
Хотя мешает сильно гуано...
Летают этих альбатросов массы -
Обгадили брам-стеньги и компасы,
И испускают сильные ветра...
А, впрочем, мы с одним сидели вместе
На леере, как будто на насесте,
И от души рыдали до утра.
Теперь мы с ним повязаны навеки!
Вот шли недавно из Варягов в Греки
(Вокруг был запах - явно не духи)-
И побратались, как родные сестры:
Вступил в помет я альбатроса пестрый,
А он в ответ - вступил в мои стихи.
Мне любить ли тебя, не трогая,
Или тронуть, но не любя,
* * * * *
* * * * *
Мне несложно встать на колени, я
Умолять привыкла давно.
Но возьму и без позволения,
Если это мне суждено.
Кира Таюрова. Москвичка.
Мужика подцепила клевого,
Хоть, признаться, уже в годах.
Только очень уж бестолкового:
Он со мною все "ох" да "ах"
Вот осталое поколение!
Ну, так чем его тронуть, чем?..
Вот и стала пред ним на колени я,
Он наивно спросил: "Зачем?"
Объяснила. Я - честная девушка.
Я - московских чистых пород.
Но глухим оказался дедушка,
И обиделся: "Кто урод?"
Мне несложно встать на колени, я
Умолять привыкла давно.
Но возьму и без позволения,
Если это мне суждено.
Я часто меняю штаны Пастернака
На галстук Сельвинского в черную клетку,
А завтра я Блоком выйду...
Алекс Трудлер
В чем гений? Я вам объясняю толково,
Не сможет понять это только невежда:
И рифма - пустое, и мысли, и слово.
Талант - не при чем. Тут важнее одежда.
Одежда - вот важная сущность поэта.
Одежда - Знамение Звездного Знака...
Вчера я носок Афанасия Фета
Удачно сменял на трусы Пастернака.
И знайте, что как-нибудь днем, в воскресенье
Я выйду на площадь в обличьи кумира.
И стану писать как Сережа Есенин...
Вот только достать бы кальсоны Шекспира.
И это все - в один короткий миг,
когда так много нужно передумать,
когда к себе уже давно привык,
когда об этом неприятно думать.
Фарамазян Игорь.
Да я к себе уже давно привык,
Что думать мне? Почесывая чресло,
Творю стихи в один короткий миг,
Легко рифмуя "кресло" - "полукресло".
Еще могу "решить" - "перерешить"...
И что молва мне света - полусвета?
Не знаю я, как жить и пережить
Великий свой успех полупоэта?!
Паровозов Иван Моисеевич
От рождения знал поезда,
И водил их он все воскресения,
И в субботы водил иногда.
* * * *
Эх, ты, ух, ты, Иванушка...
* * * *
И однажды ему повстречалася
Путеводная будто звезда...
Фарамазян Игорь Арамович
Не какой-то замызганный гадкий бич...
Не какой-то мужик от сохи ...
Наш же гой еси Игорь Арамович
От рождения знает стихи.
Ну, и пишет - что нету спасения,
Не расходуясь по мелочам:
С понедельника до воскресения,
А порою - еще по ночам.
Ох, спешит, бедняга, Парнаса достичь,
Но не всходит поэта звезда.
Лучше б гой еси Игорь Арамович
От рождения знал поезда.
Религиями я не обольщен:
Мне что Христос, что Магомет, что Будда...
Я даже не замечу, что прощен,
Когда прощаться с этим миром буду.
******
Нет, слушатель мне нужен из людей,
Лишь Человеку выплачусь протяжно...
Александр Шкляринский
Частенько кто-то воет по ночам...
Решил взглянуть, хоть было очень страшно.
И не поверил собственным очам!
То выл Шкляринский долго и протяжно.
При галстуке, в костюме, брит и строг,
С лицом Христа, глядящего на Мекку,
- Я,- говорит,- пишу стихи, как Бог,
Но выплакаться надо Человеку.
- Тебе, возможно, близкие и льстят,
(Поэтам нелегко прожить без лести),
Молись Богам. Те, может быть, простят.
Я за стихи бы - расстрелял на месте.
в Комарово вороны кричат по утрам
тарарам тарарам тарарам тарарам
в ресторан-поплавок забредем невзначай
айяйяй айяйяй айяйяй айяйяй
Давид Шраер-Петров.
по утрам меня будит мычанье коров:
ахпетров ахпетров ахпетров ахпетров
в ресторане, напившись, поют фраера:
шраер-а шраер-а шраер-а шраер-а
как и каждый поэт, я весьма плодовит...
ойдавид ойдавид ойдавид ойдавид
только слышу мольбу я в полночной тиши:
непиши непиши непиши непиши
Весна веселым птичьим звоном
Вконец сведет меня с ума.
* * * * *
* * * * *
Я угли давних тех желаний
Жгу на последнем рубеже.
Горбунов Андрей.
Весна! Так много в звуке оном,
Что даже тронулась река.
Весна! Веселым птичьим звоном
Пришибло голову слегка.
И слышу марш я в птичьем гаме,
Как на последнем рубеже.
Весна! Я двигаюсь мозгами.
Весна ответила: "Уже".
"Добрая эпиграмма напоминает ласковую сторожевую собаку".
Эмиль Кроткий.
ЭПИГРАММЫ
И
НАДПИСИ НА ФОТОГРАФИЯХ
- Но ты смотри, смотри, - послышался суровый голос
Воланда с коня, - без членовредительских штук!
- Мессир, поверьте, - отозвался Коровьев и приложил
руку к сердцу, - пошутить, исключительно пошутить...
М.Булгаков "Мастер и Маргарита"
Так вот - пошутить, исключительно пошутить.
Друзьям, разбирая старые фотографии
Гляжу на нас и думаю: - О, Боже,
Мы, видно, очень трудной шли дорогой.
Как хороши, как свежи были рожи,
Но это было в юности далекой.
Еврею - массону
Курит, пьет, играет или ест -
Он себя к великому готовит.
Но когда накладывает крест,
То невольно чертит могендовид.
Неоконченная эпиграмма Валентину Гафту
Да я и сам пишу стихи давно,
И обо...ть могу кого угодно,
Но чтоб со сцены... так неблагородно...
Нет, не могу. Я все же не Гафт, но...
Ему же
Умен, красив, все это правда.
Других достоинств - целый лист,
А сколь ценна улыбка Гафта,
Ответить может лишь дантист.
А. Ширвиндту, М.Державину, В.Гафту
(практически трезвым, но сильно уставшим)
Вам хорошо бы женщин брать нахрапом,
Ведь каждый именит и знаменит,
Ну, а с таким художественным храпом
Пред вами ни одна не устоит.
Михаилу Боярскому
(5-е или 6-е выступление артистов
из России в одном и том же месяце)
Платила когда-то несчастная Русь
Дань игу монголо- татарскому.
Хоть я проводить параллель не берусь,
Но мы соберем и Боярскому.
Александру Дольскому
(оборотная эпиграмма)
Платила когда-то несчастная Русь
Дань игу татаро-монгольскому...
Опять Александру Дольскому
Бьет талант через край.
Я скажу от души:
Или хуже играй,
Или хуже пиши.
Эмигрантам из Саратова
Менять уклад, язык и кров -
Работа просто адова.
Все меньше шастает жидов
По улицам Саратова.
А.Левенбуку и А.Хайту
(Подчистую не помню первых двух строчек эпиграммы,
но это и не важно. Смешно, что эпиграмма была
написана за несколько недель до распада СССР)
Скажите, Хайт, с ним иже Левенбук,
Куда девались Лившиц и Курляндский?
Я заявляю: опыт ваш порочен.
Какой вы подаете всем пример!
Уж коль союз сатириков непрочен,
Что ждать нам от Союза ССР?
Владимиру Преснякову-младшему
Тонкий, как колосок,
Женский ваш голосок
До меня долетает с экрана.
Но ответ мой таков:
Я люблю мужиков.
Стюардесса по имени Жанна.
Якову Явно
Не слушал песен я давно.
Послушал Якова - ..Явно!
Евгению Петросяну
Как юморист - известней всех,
Есть слава, публика, успех.
Вот жаль, что юмор Ваш натужен.
А, впрочем, Вам он и не нужен.
Взбесившийся не вовремя петух...
Станислав Непомнящий
За эпиграммку, созданую наспех,
Простите, но пришло уж как-то разом.
Поэт Непомнящий - да это ж курам на смех.
А петухи, вообще, теряют разум.
Марине Левинсон ( в девичестве - Бурцевой)
диктору радио и телевидения
Я в жизни считаю идиллией,
Когда вижу я, что увенчана
Красивая русская женщина
Красивою русской фамилией.
Лане Форд
За Лану я чертовски горд.
Какой невиданный прогресс!
Я обращаюсь к Лане Форд,
Как будто к Лане Мерседес.
Лане Глаз
Хоть я солидный человек,
Меня приводите в экстаз.
Я не сомкнул бы ночью век,
Чтоб не сомкнулись веки глаз.
Михаилу Державину
(надпись на фотографии)
Пять скромных евреев построились в ряд.
Я им фотографию сделать был рад.
Но вышло неясное что-то.
Со снимком попал, несомненно, впросак:
Ведь среди жидов затесался русак,
И этим испортил все фото.
Марте Литас
основательнице и ведущей радио в Чикаго
Прелестней Литас нет, поверь,
Хоть обыщись на этой карте.
Был в ноябре у вас. Теперь
Надеюсь побывать я в марте.
Сергею Пенкину
Загадка - отгадка
Так лишь поет один.
Кто? Отгадать сумей!
Пен, представляешь, кин.
Сер, понимаешь, гей.
Эдуарду Лимонову
Очистим Родину от посторонних!
Прочь и нехристь, и иудей.
Эдик Савенко - ярый сторонник
Нац - и - анальных идей!
На концерт российских "звезд"
Судить не хочется мне строго,
Но это все напоминало
Бритье свиньи, где визгу много,
А шерсти - до смешного мало.
Гомеру
(в древней Греции певцов часто называли аэдами)
Гомер, великой Греции поэт,
Был в древности ужасно знаменит.
Всем представляясь, говорил: - Аэд.
Чтоб кто-то не подумал, что аид.
Пальме Александру и Рине
(близким друзьям)
Случай совершенно уникальный,
Рине трудно скрыть свои восторги.
Может совместить: лежать под пальмой
И одновременно жить в Нью-Йорке.
Очаровательной Галине Тодд
(диктору Русского TV WMNB)
Влюблен в глаза, улыбку и фигуру,
За вас пойду в огонь, в пучину вод.
Я б грудью лег за вас на амбразуру
И той же грудью тут же б лег на дот!
Александру Александровичу Пушкину
(нью-йоркскому поэту)
О поэтический злодей!
За что стихами нас караешь?!
Глаголом жжешь сердца людей,
А после - рифмой добиваешь.
Ему же
XX век принес с собой прогресс:
Самодержавья сброшены оковы.
Есть даже Пушкин. Нету Гончаровой.
Да Бог с ней, с Натали... Но где Дантес?!
И опять ему
Он может внять или не внять,
Но я замечу едко,
Что лучше имя поменять
И не позорить предка.
Ф.Киркорову
Вчера послушал диск его.
С губ не слетит острота:
На зайку всероссийского
Запрещена охота.
Саше Петрову
пианисту и аккомпаниатору
(на фото мы с Левоном Оганезовым)
Чего Лева смотрит сурово,
А я улыбаюсь, как псих:
Он знал, что я фото Петрову
Один подпишу за двоих.
Эдуарду Тополю
Меня писатель, может, не простит,
Но я скажу: "Не я. Ни сном ни духом."
Как жаль, что тополь много шелестит.
И жаль, что плодоносит только пухом.
Ф. Л.
Он в детстве был и хил и мал,
Но часто гири поднимал.
И внешний облик изменил -
И вот теперь он мал и хил.
Игорю Губерману
(надпись на фотографии)
Стареем. Больше курим. Меньше пьем.
И платим по распискам долговым.
Идет, как говорится, все путем.
Да, все путем. Уже не половым.
Жене
Ее счастливей не найдешь окрест:
Она несет Георгиевский крест.
Вадиму Егорову
- Правда, что здорово
Слушать Егорова?
- Слушать Вадима
Необходимо.
Игорю Губерману
Не уверен в примате -
Что первично на шарике?
То ли Гарик при мате,
То ли маты при Гарике?
Елене Камбуровой
Слушал Вас, прикрывши веки,
Не разыгрывая страсть.
Очень жаль, что я - не греки :
Мне Елены не украсть.
Александру Городницкому
Ах, старый разбойник, ах, старый пират,
На море, но больше на суше
О, сколько приятностей, сколько услад
Вливаешь ты в девичьи уши.
Ушами пусть женщины любят, ан масс,
Но для поддержания духа
Уверен, в них мало тебе и сейчас
Невинного органа слуха.
Графоману
Ахматова сказала: "Я - поэт".
Она права. У Вас - следы регресса.
Я не хотел бы обижать Вас, нет.
Но не поэт Вы. И не поэтесса.
Борису Моисееву
Не знаю, как с этим я справлюсь -
Мне душу раздвоенность губит:
С одной стороны - бабам нравлюсь,
С другой - мужики меня любят.
Эпитафия на могильном камне
Обрел он счастье и покой.
Теперь к нему не будьте строги.
Ходил с протянутой рукой,
И протянул в итоге ноги.
Вовчику и Левчику
Был пародист и был певец.
Но совершенству нет преграды.
Когда же пара наконец
Навечно в цирк уйдет с эстрады?
Александру Буйнову
Шумит народ, волнуется толпа.
Все прут к нему - и взрослые, и дети.
Не зарастет народная тропа,
Коль бюст Буйнов поставит в туалете.
ЭпигДамма,
писаная ВладимиДу Вольфовичу
во вДемя сильного насмоДка
ЭпигДаф: "Я всем антисемитам как еврей..."
Евгений Евтушенко
Над Вами шутит каждый паДодист.
На Вас давно надет колпак шутовский.
Вы всем антисемитам как юДист,
И все же Вы - типичный ЖиДиновский...
Поэту-песеннику Илье Резнику
(В интервью Илья Резник заявил, что собирается уйти из шоу-бизнеса и
отныне будет писать стихи военным и детям. Газета "Курьер" за июль 2000 г.)
Хорошо, пускай матрос.
Я согласен - пусть солдат.
Но возник один вопрос:
В чем ребенок виноват?!
Одному поэту
Эпиграф. "Я последний поэт России..."
Сергей Есенин.
Я прочел философский Ваш бред,
Зарифмованный плохо к тому же.
Вы - последний российский поэт.
Вряд ли кто-то найдется похуже.
Артемию Лебедеву
Поскольку не кончал я академий,
То перепутать можно сгоряча:
Я Лебедева помню Кумача.
А кто, простите, Лебедев Артемий??
Александру Иванову
Как жанр, пародия - не нов.
Был пародистов мощный клан,
Но появился Иванов -
И все ушли на задний план.
Молодящимся певицам
Все замашки, словно у молодки.
Ах, как юбка задрана умело!
И видны прекрасные колготки,
Только в них - стареющее тело.
Композитору высшего ранга
Я был на песенной премьере,
Там публика судила строго.
И как до Моцарта - Сальери,
Так Моцарту - до И.Кругого.
Известному поэту-песеннику
От рифм беги, как от греха,
И проявляй лишь в песнях прыть:
Ведь там убожество стиха
Несложно музыкой прикрыть.
Марине Хлебниковой на песню "Чашка кофею"
Слова и музыка - Чижова,
А с рифмой - вовсе нет возни.
И вот певица Хлебникова
Поет нам новые песни.
Вахтангу Кикабидзе
Я иду по сцене, я иду по сцене,
Как идут по взлетной полосе.
Знаю я прекрасно Кикабидзе цену
И своей немеряной красе.
И в улыбке губы, раздвигаю губы:
Чем не голливудский я артист?!
Пусть все видят зубы...Потому что зубы
Новые поставил мне дантист.
Армену Джигарханяну
Я сто ролей сыграл в кино.
Какие это были роли!
Любил я женщин, пил вино,
Я говорил: "Чего же боле?.."
Играл французов и армян,
Играл бендюжника - еврея,
Порой я - вор, порой - Тристан,
Но жизнь артиста - лотерея.
И в свете этих перемен
Мне стала роль одна расплатой:
Не говорят: "Привет, Армен",
А говорят: "Привет, Горбатый!"
Николаю Фоменко
Прикол, представьте, на приколе.
Да, Николай в приколах - ас.
Я помню - так шутили в школе,
Когда ходил я в третий класс.
Игорю Николаеву
Из газетной статьи:
"Певец, поэт, композитор"
Жаль, слуха у меня в помине нет,
А в остальном - совсем небездуховен.
Но я скажу вам: если он - поэт,
То я для всех - как минимум Бетховен.
Сергею Шойгу
Главе МЧС
Конечно, он имеет вес.
Не надо только гнать пургу:
В стране бы не было ЧС,
Когда бы не было Шойгу.
Стих в одну строчку?
Это уже не стихосложение, а стиховычитание.
-Холодно, - сказал дикобраз. И съежился.
МОНОСКРИПТЫ
О женщина! Опять мне не дано...
*
С тобой мы жили долгих полчаса...
*
Мне на работе снится каждый день...
*
Хочу туда, откуда я родился...
*
Всегда цветов полна ночная ваза...
*
Как хочется порой сменить носки...
*
Все семь листов последнего желанья...
И смело посмотрев в глаза циклопу...
*
От путеводных звезд рябит в глазах...
*
Пусть я - кастрат, но вам, мои потомки...
*
Моя любовь к себе неистребима...
*
Я не хотел вас обеременять...
*
Но ты ушла. Нежнейшее амбрэ...
*
Презренный трус. Не лезь на амбразуру...
Как друг от друга далеки твои глаза...
*
Я женщинам вообще не изменяю...
*
Опять он ввел в ее соблазн...
*
Готов для вас рискнуть я чьей-то жизнью...
*
А к колбасе моя любовь нетленна...
*
Я плохо помню чудное мгновенье...
*
Ты предо мной, одетая в сережки...
Как много утекло за эту ночь...
*
На женский пол гораздо мягче падать...
*
Она не соглашалась в плоть до свадьбы...
*
Ну, не дрожи. Ах, это Паркинсона...
*
Я к вам в постель буквально на минутку...
*
Глаза б твои меня бы не видали...
*
Нет, что вы! Я сегодня не женат...
К несчастию, сбылись мои желанья...
*
Я не рожден под знаком зодиака...
*
Не каждый день я нахожу бумажник...
*
А в голове одна роится мысль...
*
Товарищ Вепрь! Войдет она...
*
Я к вам себя пока не приглашаю...
*
Ах, теща! Вы так много пережили!
А без одежды ты еще страшнее...
*
Как мучит жажда мести по утрам...
*
Опять сегодня истина дороже...
*
Не так уж много пальцев на руке...
*
И вновь я пережил свои ботинки...
*
Я в долг всегда возьму без сожаленья...
*
Любовь придет внезапно, как жена...
Опять перед тобой не устоял...
*
Как все слипается. Особенно глаза...
*
Зачем вы согласились?! Я же в шутку...
*
А Ваш анфас гораздо лучше в профиль...
*
О, как божественно она давала в долг...
*
И громко хлопнув крышкой унитаза...
*
Как сладок с губ любимой вкус лимона...
*
Ну, что молчишь, как будто в рот набрала...
*
Вы из себя меня не выводите...
*
Из цикла о Ваягре "Лекарство появилось на конец"
А дочь родится - назовем Ваягрой...
*
Реклама:
А без Ваягры даже и не суйся!..
*
Ах, как Вы вовремя - я с полчаса как принял...
*
А долг супружеский я Вам отдам попозже...
... А если что, то простите меня, под Леца...
СЛОВОЧИЗМЫ
Мужчина от женщины отличается тем,
что перед совершением ошибки он все тщательно обдумывает.
Не стоит говорить с женщинами о возрасте, и с возрастом - о женщинах.
Японско-еврейское приветствие: "Банзай-гезунд!"
Совместное американо-российское предприятие по производству унитазов
"Байкал".
Эротический двухсерийный фильм. Серия I:
"Принцесса на Горошине". Серия II: "Горошин на принцессе".
Объявление в парикмахерской: "За одного бритого двух небритых дают".
Ради него она готова была снять с себя последнюю ночную рубашку.
Кнут обычно продается в нагрузку к прянику.
Беззубые орехи любят больше, чем кашу.
Хирург был кровно заинтересован в успехе операции.
До смерти еще нужно дожить...
На ипподроме висел лозунг: "Резвость - норма жизни."
Говорить о нем плохо - рука не поднимается.
Все, что не случается, не случается к лучшему.
Абстинтист седьмого дня: не пил по воскресеньям.
К.Симонов. Во втором чтении:
Просто ты умела ж дать, как никто другой.
Время не только все расставляет по своим местам, но и раскладывает по
рядам.
Читая мысли на расстоянии, соблюдайте дистанцию.
Его отлучили от груди через год после женитьбы...
Эх, встретить бы однажды Гименея... Его же цепью, да по голове...
Концерт для дирижера с оркестром.
Некрофил проявлял к мертвым живой интерес.
Лысых легко стричь под одну гребенку.
Не надо на меня катить бочку с медом!
Его редкие связи были достаточно регулярными.
Мы же не римляне: о мертвых - ничего хорошего!
Зачем лгать себе, если вокруг полно народу?!
Любовь к ближнему была у вампира в крови.
Пока погром не грянет, еврей не перекрестится.
Если подходить к тому, что евреи действительно избранный Богом народ,
то приходиться признать, что перевес при избрании был всего в один голос.
Эх, если бы с крестных отцов можно было бы получать алименты.
Она так напоминала корову, что за связь с ней могли судить, как за
скотоложество.
Романс российских пенсионеров:
Утро туманное, утро с едою...
Сделать себе имя на чужих костях - еще не значит быть археологом.
Песни на слова советских композиторов.
И прописные истины можно печатать на машинке.
Есть оскорбления, которые можно смыть только деньгами!
У раввина всегда времени в обрез...
Врачу психиатру: не нафрейди!
Открытые письма проще перлюстрировать.
Словарь сионимов.
Расширим эрогенные зоны!
"Стыдно скрывать свои лики."
Двуликий Янус.
МИФОЛОГИЗМЫ
В связи с разногласиями партнеров продается хорошо налаженый бизнес.
Спросить Дамона или Пифиаса.
Продам коллекцию зажигалок.
Герострат.
Вниманию бизнесменов. Есть запасы чистой соли в неограниченом
количестве.
Обращаться к Лоту.
Антикварное оружие в хорошем состоянии.
Дамокл.
Мулине, мохеровые нитки, люрекс.
Ариадна.
Переезжаете? Перевозим. Работаем 24 часа в сутки.
Спросить Харона.
Открыта парикмахерская Далилла и Со.
Самсоны - добро пожаловать!
Делаю надгробья в присутсвии заказчика. Сходство гарантирую.
Медуза Горгона.
На легкую домашнюю работу требуется молодой человек, любящий животных.
Авгий.
Отец разыскивает дочь.
Уважаемая Антигона, ОТЗОВИТЕСЬ!
Ваш отец, Эдип, находится в бедственном положении.
Добрая, услужливая женщина с прекрасным характером ищит место прислуги.
Есть рекомендации.
Мегера.
Кровати всех размеров прямо с фабрики. Удовлетворяем любые запросы.
Прокруст.
"Не любите поэтов, люди".
Леонид Семаков
ЛИРИКА
Моя жизнь под откос тихо катится,
Впрочем, что мне за нею тужить
Мне в содеянном нечего каяться.
Все грешат - что же мне не грешить?
То мне палец в лицо утыкается,
То какой-то бездушный кулак.
Как же так, что не хочешь ты каяться?
Все ты делал не то и не так
Ах, как сложно все переплетается.
Нам запреты от Бога даны.
Нагрешить, отдохнуть и покаяться -
И проклятья сняты Сатаны
То ль светает, а то ли смеркается.
У стола я сижу в темноте.
Даже если и буду я каяться,
То грехи мне отпусят не те.
Что-то часто мне очень икается -
Вспоминает и недруг, и друг.
Моя жизнь под откос тихо катится
И, глядишь, остановится вдруг.
Я слово к слову безуспешно ладил,
Я рифмовал, старался от души...
Я пальцами бумагу нежно гладил,
И бритвою точил карандаши...
А строчки не слагались. Не слагались.
Я все сидел и думал - в чем же суть?
Да просто мы с тобою поругались.
Я был неправ. Но ты не обуссудь,
И все прости мне - ссоры и невзгоды.
Я сердце поднесу тебе в горсти.
А ты на наши будущие годы
Прости меня, любимая, прости.
Я плохо представляю то, что будет,
А с прошлым я, наверно, оплошал.
Меня, конечно, кто-то не забудет,
Но только тот, кому я помешал.
Да вроде, я мешал совсем немногим.
Старался даже дальнего любить,
И как-то рано подбивать итоги,
А так и подбивает их подбить.
Мне не собой быть очень надоело.
Но не хочу меняться неспеша.
Пускай в мое стареющее тело
Вольется обновленная душа.
Купил пол-литра. Отварил картофель.
Но сам себе твержу я: "Не греши".
И все же, где же этот Мефистофель?
Я душу предлагаю за гроши.
Вернее, не за деньги. За услуги.
Я душу отдаю тебе взамен
За радости и нежности подруги.
За верность без предательств и измен.
И слышу голос: "Я явлюсь деньками.
Но торговаться как-то не с руки...
Ты будь попроще и возьми деньгами -
Твои запросы слишком велики."
"...не раз поганой ложью я пачкал уста..."
Михаил Булгаков
Не надо ложью осквернять уста.
Потом еще не раз себя осудишь,
И если даже шанс один из ста,
Что на вранье когда-то пойман будешь -
Не надо ложью осквернять уста.
Не надо ложью осквернять уста.
Не существует в мире лжи невинной,
Целуя крест, ты вспомни у креста,
Что правда не бывает половинной.
Не надо ложью осквернять уста.
Не надо ложью осквернять уста.
Сказать - легко. А рифмы - просто шалость.
Кивая головой и соглашаясь,
Рта не раскрыв, ты осквернишь уста.
Я поворота ждал ключа в двери...
Я слышал все, что делалось снаружи...
Себе кумира ты не сотвори,
Верней, кумиршу. Это много хуже.
А воспаленный мозг кричал: "Приди!"
Но сам себе не подавал я виду.
Лежал и думал: "Что же впереди?"
И ждал тебя, как Мастер Маргариту.
Но нет любви. Булгаков был неправ.
Есть деньги... есть работа... секретарши...
Спустилась мгла, надежды все поправ,
На Ершалаим и на Патриарши.
Ах, как развивался роман. По спирали.
Мы словно бы в теннис настольный играли:
Подача - ответ. Вновь ответ - и подача,
И каждое слово - большая удача.
Ночами и днями писал Вам стихи я.
На нас навалилась как будто стихия.
И время объятий, и время свободы...
Кто знал, что отпущены дни, а не годы?
А нынче лежали в тоске и печали.
Немного курили. И больше молчали.
Кто знает, когда и что может случиться?
Нам многому нужно от жизни учиться.
Но тяга взаимная вряд ли калечит.
Она нас врачует, а, значит, и лечит.
И знать бы, что делать. И вникли бы в суть мы.
Но как предсказать все грядущие судьбы?
Подведена ль нами черта для итога?
Нет, все, что случится - от Бога. От Бога.
Мы играем в любовь, словно в карты.
Вся колода у нас на руках.
Кто играет с особым азартом -
Остается всегда в дураках.
И любви пролистая странички,
Словно в картах, постигнем азы.
Но, скорее всего, по привычке
Мы украдкою стащим тузы.
Не в тузах и не в двойках тут дело.
Нам не может, увы, повезти.
Накрапили колоду умело -
Значит, партию нам не спасти.
..А потом уж про меня
в части "Разное"
А.Галич
РАЗНОЕ
-Послушай, - я жене сказал,-жена,
Ответь мне правду, только не рыдая:
Как дом ты сможешь потянуть одна,
Когда уйду из жизни навсегда я?
Жена сказала: - Я смеюсь - нет сил.
Ну, как над остроумным анекдотом -
Ты в дом так мало денег приносил,
Что твой уход смогу считать доходом.
Иосифу Кобзону к юбилею
Неужто так, неужто впрямь уйдешь, все бросив?
Не верю в то, что ты упрям, Кобзон Иосиф.
Ведь ты умен, а, значит, нет в тебе упрямства.
Я знаю: ты - интеллигент, не терпишь хамства.
И уж прости, что я на "ты" с тобой прилюдно.
На "вы" обратно перейти совсем нетрудно.
И я над строчками корплю не из пижонства.
Я, кстати, тоже не терплю амикошонства.
Не обо мне сегодня речь. Я незаметен.
Но твой талант не уберечь от лжи и сплетен.
Что может так толкнуть уйти? Обиды яд ли?
Таких, как ты, все обойти - найдешь навряд ли.
А, может, зары все не те (да я про нарды)?
Или в житейской суете смешались карты?
Наплюй на все и пой, Кобзон, селу ли, граду.
Ведь твой талант, как дивный сон, дан нам в награду.
А божий дар и время - нет, не обесценит.
Побудь еще с десяток лет для нас на сцене.
Перереши, пусть будет в том мое участье.
Ну а пока - желаю в дом земного счастья.
Почти сонет жене
О, эта жизнь мне еще мила!
Пинанья постоянные ногою...
Но это счастье зреть тебя нагою
На помеле. Да и без помела.
Еще любить имею я права
Твою незыблемость о верности всех мнений.
Не моего. И знанье без сомнений,
Что я всегда неправ, а ты - права.
Да, я люблю твой ироничный смех,
И крик души, на визг переходящий.
Пусть чувства в этой жизни преходящи,
Презрение ко мне - сильнее всех.
Мне видно выпал редкий шанс земной:
Быть страшно ненавидимым женой.
Татьяне Лебединской
(подражание)
Изнасилованы рифмы, не в почете ум и честь.
Вместо крови в жилах - лимфа. Хорошо, хоть что-то есть.
И гармошка вместо арфы. А творения - венцом.
Представляются кентавры с человеческим лицом.
Склоки, споры и раздоры. Нету яблок. Как им быть?
Если ящик вскрыт Пандоры, нелегко его закрыть.
Вот свои Горгона змеи, намотав на бигуди,
Спит, под солнцем тело грея. У нее - все впереди.
Пифиасы и Дамоны зло друг друга бьют под-дых.
По утру Лаокооны пьют бутылку на троих.
У Аида в царстве смета утверждалася не зря.
Постепенно Стикс и Лета разливаются в моря.
Все смешалось: жизнь и мифы. Но ловлю себя на том,
Может, мы и впрямь Лапифы и в Фессалии живем.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ЮЛИЮ КИМУ
Предыстория этого письма такова. Юлий прилетел в Кливленд в
расстроенных чувствах и, после приветствий, сказал: "Пошли покупать штаны."
Я его вежливо поблагодарил, но отказался, объяснив, что у меня уже есть одна
пара. Ким этот юмор не принял и сказал, что ему сейчас не до шуток.
Выяснилось, что он забыл свой костюм в Чикаго. "Не страшно,- сказал я. - Мы
оба не гиганты. Я тебе что-то подберу." В результате Юлий выступал в моих
брюках и в других городах. А потом улетел в Москву. Недавно Юлий Ким отмечал
круглую дату - 60-летие. Я позвонил поздравить его с днем рождения. А когда
положил трубку, то вспомнил об этом эпизоде. И написал это шуточное
послание.
Я пишу вам в Москву из Огайо.
Но но делу, не просто пишу.
Я по комнате нервно шагаю,
И не очень ритмично дышу.
Больше года от вас - ни привета,
Ни строки, ни звонка, ни письма.
А меж тем от большого поэта
Ждать такое обидно весьма.
Ваше творчество - пьесы и песни -
Чтоб отвлечь. Ну, не больше, чем трюк.
Для меня есть вопрос интересней:
Речь пойдет о судьбе наших брюк.
Я страдаю не первую зиму.
А подход - он, конечно, не нов.
Очень просто - отдай брюки Киму,
Ну, а сам щеголяй без штанов.
Посмотрел юбилей Ваш от скуки,
Это что ж, понимать надо так -
Вы продали прекрасные брюки
И купили подержанный фрак?
От души, и от сердца, и тела -
Поделился одеждой. А зря.
Доброте моей нету предела,
Но мелькнула надежды заря.
Краем уха слыхал, что возможно,
Вы опять к нам приехать должны.
Я хочу вас спросить осторожно:
Вы захватите наши штаны?
Вы мне сентиментальность простите,
Видно, возраст потер, как наждак...
Кстати, брюкам слегка намекните:
У меня есть приличный пиджак.
Я ухожу к отверженным селеньям...
А.С. Пушкин
Пришел к тебе. Принес с собой пакет
(Прими подарок скромный от поэта).
А в нем - кета. Нежнейшая из кет,
Но ты сказала, у тебя - диета.
Ужель судьба мне одному свой крест
Нести с моей печалью и сомненьем?
Ну вот и все. И вновь один, как перст.
Я ухожу с отверженным соленьем.
Хорошее мы в памяти храним.
Обиды, боли - были ли когда-то...
Но вспоминаем радостные даты
И, как всегда, печалимся по ним.
Так даже грешник, вырвавшись из ада,
И в райском проживающий саду,
Кипящую свою сковороду
Припоминает теплым Эльдорадо.
Клуб пушкинистов объявляет конкурс
на лучшее стихотворение. Условия
конкурса: не более 21 строки, тема
любая, время ограничено до... Призы
100, 50 и 25 долларов.
"Новое Русское Слово"
Устроителям конкурса
Открытая тема - тяжелое бремя.
Такая свобода? Зачем? На черта?
Но, к счастью, указано точное время.
И все. И подведена будет черта.
Но вот то, что радует больше, чем сроки
(Я здесь откровенный веду разговор).
Что двадцать одной ограничены строки.
Набрал двадцать две - и уже перебор.
Пока существую, я пробую мыслить.
Пусть я меркантилен, но думаю так:
Коль трудно полтинник вам будет отчислить,
То вы не стесняйтесь, приму четвертак.
Предвижу я ваши и охи, и ахи:
Каких он набрался нахальных идей!
Но знайте, что с детства мне люб амфибрахий,
А также гекзаметр, ямб и хорей.
И юмор пииту совсем не помеха.
А банк не сорвав, не впадаю я в транс.
Поэтам от сердца желаю успеха:
Кому-то в очко. А себе - в преферанс.
Самое смешное то, что устроители конкурса прислали мне Почетную
Грамоту, хотя мое письмо было явной шуткой. И я не удержался.
Прислал мне Почетную Грамоту клуб,
Но я оскорблен и обижен:
Ужель пушкинистам и впрямь я не люб,
В сравненьи с другими унижен?
Что это? Ошибка иль чей то каприз -
Столь некомпетентное мненье!
Я твердо на первый рассчитывал приз,
Мне грамота - как оскорбленье.
Хоть добрый отец я и любящий муж,
Но злости созрели початки.
Дантеса я клуб открываю, к тому ж
Скупаю в округе перчатки.
Уважаемое жюри! Я вам пишу, друзья парисы (хотя скорей всего,
мидасы),не с целью добыванья приза, иль выделения из массы.Стих - не вино и
не котлета, и, по какой, пардон, системе судить вы можете поэта? Размере,
рифме или теме? А судьи кто? Рабинер Яков? Марк Митник? Вы меня простите! А,
может, даже из варягов вы Евтушенко пригласите? Увы, я не блещу талантом, но
вам замечу осторожно, что дилетантов дилетантам судить не должно и не можно.
Начальству Игоря Иртеньева
Жалоба (совершенно скелетно)
Да, я беззуб, я лыс, я мал.
Но мне покоя нет.
Зачем Иртеньев написал,
Что я уже скелет?
Что худ - совсем не виноват,
Скорей, виновен ген.
Пускай соседи говорят,
Что я живой рентген.
Но это, право, не беда,
Что я почти усох:
Ведь кое-где я - хоть куда,
И кое-чем - неплох.
Не претендую на красу,
Но все же - не мертвец.
И, как другие крест несут,
Несу я свой крестец.
Иду, смешавшийся с толпой,
Кругом горит неон.
То полумертв, то чуть живой.
Мне имя - легион.
Про Петра
Опыт синтетической биографии
Люблю Чайковского Петра!
Он был заядлый композитор,
Великий звуков инквизитор,
Певец народного добра.
Он пол-России прошагал.
Был бурлаком и окулистом.
Дружил с Плехановым и Листом.
Ему позировал Шагал.
Он всей душой любил народ.
Презрев чины, ранжиры, ранги.
Он в сакли, чумы и яранги
Входил простой, как кислород.
Входил, садился за рояль
И, нажимая на педали,
В такие уносился дали,
Какие нам постичь едва ль.
Но точно зная, что почем,
Он не считал себя поэтом
И потому писал дуплетом
С Модестом, также Ильичем.
Когда ж пришла его пора,
Что в жизни происходит часто,
Осенним вечером ненастным
Не досчитались мы Петра.
Похоронили над Днепром
Его под звуки канонады,
И пионерские отряды
Давали клятву над Петром.
Прощай, Чайковский, наш отец,
Тебя вовек мы не забудем,
Спокойно спи на радость людям,
Нелегкой музыки творец.
Игорь Иртеньев
К опыту синтетической биографии
Открытое письмо И. Иртеньеву
Люблю Иртеньева, но все ж
Он знает музыку не шибко.
И каждая его ошибка -
Мне прямо в сердце острый нож.
Вначале я начну с конца.
Точней, с могилы над рекою.
Я над Днепром сидел порою
В тиши. С бутылочкой винца.
Хоть там еще течет река,
Ну, обыщись - могилы нету.
Возможно, заложили в смету,
Но не построили пока.
А правды я не утаю:
Петро лежит под Сталинградом.
В атаку он ходил с отрядом
И, как герой, погиб в бою!
Служа вахтером в ЖСК,
Он написал "Старик и море".
Но озером сменил. А вскоре
И лебедями - старика.
Тем нераскрытых - целый рой.
Пример: Чайковский и природа.
А как он чаянья народа
Передавал своей игрой!
Меж тем Чайковский был горазд
Передавать любые звуки,
И говорили все в округе:
- Чайковский?! - Этот передаст!
P.S. Хоть мы от центра и вдали,
Но просьба к Вам: в стихах и в прозе
Поведать нам о Берлиозе,
И о жене его - Дали.
Дикое захолустье г. Кливленд
Подражание Н. Сагаловскому
Напиши мне, пиит, для души. Ну, хотя бы сонет.
Так, примерно, четырнадцать строчек. Но можно поболе.
Пожеланье прими ты как добрый и мудрый совет:
Не пиши о плохом. Я и так уже на валидоле.
Ты ж умеешь смешно, а сюжет я придумал давно.
Поделиться могу, отрываю от сердца и тела.
Скажем, черный мужик с белой бабой встречается, но
Не пиши примитив, как Шекспир написал об Отелло.
Или так заверни, чтоб никто догадаться не смог
На манер детективов у Кристи (писала ж старуха!).
Этот черный забыл, куда свой он засунул платок,
Ну, а баба ему что-то ночью закапала в ухо.
Вот тогда все поймут то , что ты - настоящий поэт.
И машину дадут. И зарплату повысят в награду.
Удивительно все же, на что ты сгубил столько лет -
Все корпел у стола, понимаешь, писал Иллиаду.
Мой конь
Нет, не очень судьба благосклонна ко мне.
Кто-то скачет по жизни на белом коне,
Я завидую - кони, как кони,
Ну, а мой называется пони.
Недомерок, урод он, горбат, одноглаз.
Злые шутки фортуны? Иль чей-нибудь сглаз?
Как смогли так меня облапошить?
Это явно Пржевальского лошадь.
За жар-птицы пером, за живою водой
Мог бы я поскакать по дороге прямой,
Но судьба рассудила иначе,
И досталась мне тощая кляча.
Откормлю я конька, я насыплю овса,
И начнутся на свете тогда чудеса:
Нарастет на костях его мясо,
И мой конь превратится в Пегаса.
Вдруг появятся крылья, изменится стать,
И смогу я на нем и скакать, и летать,
Но одно меня явно тревожит:
Его кто-нибудь тут же стреножит.
Тощая кляча
Пародия на меня
Нет, не очень судьба благосклонна ко мне.
Я сидел и размазывал мух на стене,
Вдруг какая-то тощая кляча
Приближается, чуть ли не плача.
Я бы мог бы насыпать бы ей бы овса,
Чтобы мяса добавить в ее телеса,
Но спросил, чтоб ее огорошить:
"Ты, наверно, Пржевальского лошадь?"
"От Пржевальского слышу! - мне кляча в ответ.-
Твой нелепый вопрос - клевета и навет.
Промолчи, если ты не уверен.
Я не лошадь - я Фрумкера мерин!
- Фрумкер? Гарик? Поэт? - прихожу я в экстаз.
Недомерок? Урод? Он горбат, одноглаз?
Фантазер высочайшего класса,
Превращающий клячу в Пегаса?
Он в Охайо живет, пародист, эрудит.
Уходи, он в Пегаса тебя превратит!
Чем к такому поэту в Пегасы -
Право, лучше пойти на колбасы...
Наум Сагаловский
Н. Сагаловскому
Мне в зеркала смотреться недосуг,
Но критику твою приму за честь.
Ведь если из Чикаго пишет друг,
Возможно, в жизни я такой и есть.
Хоть, может, ты чего не доглядел:
За одноглазье принял мой прищур,
А за спиной - не горб, а масса дел.
Но что урод - ты это чересчур.
Да, ростом я, конечно, не высок.
И выше, видно, мне уже не стать.
Но мы стоим - и ты мне по висок,
Так что, давай, мою не трогай стать.
А в остальном, конечно же, ты прав:
Какой я к черту там еще поэт!
Люблю тебя за твой веселый нрав,
А мерин персональный шлет привет.
Гарику Фрумкеру
Партизанские стихи
Весенние дни чрезвычайно погожи,
ни облачка в небе, деревья в цвету,
а я пропадаю - ни кожи, ни рожи,
ни денег на личном текущем счету.
Здоровью уже не помогут нарзаны,
чего еще ждать от злодейки - судьбы?
Возьму бутерброды, уйду в партизаны -
до леса всего три минуты ходьбы.
Прокиснет кефир, зачерствеет повидло,
остынет моя трудовая кровать.
Оставлю записку, что все мне обрыдло,
я хату покинул, ушел воевать.
Три бедрума в хате, ни кур, ни коровы,
из крана не каплет, подушка мягка,
там вазы хрустальны, дорожки ковровы.
а нет, чтоб парного попить молока.
Ой, где ж вы, мои партизанские тропы,
кровавые раны, крестьянский обоз?
Построю землянку, отрою окопы
и первый же поезд пущу под откос.
Под белой березой поставлю "Спидолу"
и сразу настрою ее на Москву.
Еще б только мне динамиту и толу -
я вражеский штаб ненароком взорву.
А ночью, когда мне по злому капризу
захочется кушать в конце-то концов,
схожу в магазин и без денег, на "Визу"
картошки возьму, колбасы, огурцов.
Поем - и опять запылают пожары,
и будет хайвей в разноцветном дыму!..
Мой друг, не пойдешь ли ко мне в комиссары,
А то одиноко в лесу одному?..
Наум Сагаловский
Науму Сагаловскому
Вернулся с работы, надел шаровары.
Включил телевизор, прилег на кровать.
И на тебе, новость - зовут в комиссары.
А я в преферанс собирался играть.
Заманчиво. В лес. На природу. Весною.
Теплее одеться. Обуть сапоги.
(Мой верный товарищ, я правды не скрою:
Меня окружают сплошные враги.)
И песен военных немало я знаю.
Они на борьбу поднимают народ.
Вот, помню, что с кем-то жила бы родная -
И больше, практически, нету забот.
Ну, что же, готов я рискнуть и податься.
Вдвоем мы составим надежный каркас.
Коль встретим врага, можем даже подраться.
Тут важно, чтоб их было меньше, чем нас.
А в плен попаду (жизнь бывает сурова) -
Накормят икрой, и захочется пить,
Я зубы сцеплю, не промолвлю ни слова
(Напомни протезы с собой захватить).
Пускай мы погибнем, два русских поэта,
Но каждый запомнится всем, как герой...
Ты знаешь, давай-ка потерпим до лета -
Меня ишиас донимает весной.
И плакал за вьюшкою грязной
О жизни своей безобразной.
Саша Черный
В нашей жизни семейной - ни капши анархии.
Все продумано четко. И, главное, - строго.
Я на нижней ступеньке стою иерархии.
Даже ниже собаки. Хотя не на много.
У собаки попоны. Соседкою связаны.
Одеваем мы пса, как последнего модника.
И плетемся, одною веренкою связаны.
Слава богу, пока я хожу без намордника.
Поводок наш - надежнее цепи у узника.
Карабины, как на альпинистах, защелкнуты.
Вы скажите, зачем же рычать на союзника?!
Я в ответ не рычу, я не полностью чокнутый.
И живу, продолжая стареть и сутулиться.
Всей надежды - как тоненький лучик в окошке:
Вот когда-нибудь кошку найду я на улице,
И тогда уж за все отыграюсь на кошке.
Подражание Саше Черному
Сидит сынок. Водил машину пьяный.
Жена сняла все деньги с кредит карт.
Явился кот. Облезлый, грязный, драный.
Ему плевать: декабрь или март.
Собака сожрала носки. Паскуда.
А я давал ей кости из борща.
Уже неделю мучает простуда.
Под носом вздулись два больших прыща.
Купил шесть рыбок. Три зачем-то сдохло.
Хоть им бросал пельмени и лапшу.
Фурункул выдавил. Уже почти засохло,
Но расчесал. Четвертый день чешу.
Прожег ковер. Плиту забрызгал маслом.
Лег на диван несчастней, чем Иов.
И сигарета, ко всему, погасла...
А в голове Лайоф*, Лайоф, Лайоф...
* Лайоф (амер.)- временная потеря работы по сокращению
Вот жизни странные моменты,
Одной надеждой я живу,
Все жду: приснятся экскременты,
А деньги будут наяву.
Не знаю, плакать иль смеяться,
Но мне, друзья, уже давно
Ночами только деньги снятся,
А наяву всегда... одно.
Вот так уж ведется на нашем веку:
На каждый прилив - по отливу,
На каждого умного - по дураку,
Все поровну, все справедливо.
Булат Окуджава
Но кажется мне, что на стыке времен
Все надо по-новому взвесить:
Наметился явный прогресс дураков.
Их нынче на умного - десять.
Возьмемся за руки, друзья,
Чтоб не пропасть поодиночке.
Булат Окуджава
Возьмемся за руки. Без паники.
И, вспомнив Окуджавы строчки,
Все соберемся на "Титанике",
Чтоб не пропасть поодиночке.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЗА ПИСЬМЕННЫМ СТОЛОМ
Посвящается моему близкому другу,
Бэлле Лейбович, убитой в августе 1996 года.
Господи, что после нас останется?!
Моргидж*, гитара и книжка стихов.
Наум Сагаловский.
Жить можно врозь и даже не звонить,
Но в високосный - будь с друзьями рядом!
Леонид Филатов.
Чистый лист предо мною лежит,
Но не будьте ко мне очень строги.
Вот уже и наметились строки,
И перо в ожиданьи дрожит,
Будто конь перед забегом. Никак
Не понять, что писать. Вадемекум?
Невозможно же гнаться за веком.
Ускользает он, словно червяк.
Век бежит, убегает, а суть -
Я не властен над этим движеньем,
И победою иль пораженьем
Завершится мой собственный путь.
Все куда-то уходят друзья.
Ни судить, ни рядить не пристало.
Я гляжу на дорогу устало,
Жаль, вослед. Повернуть-то нельзя
Ни годов, ни часов, ни минут.
А порою секунды довольно.
Как там Парки? Ну что, вы довольны?
Впрочем, судьбы нас всех не минут.
Да и, может быть, кто-то в лото
Проиграл мои тонкие нити.
Если можно, чуть повремените,
Там Атропос, Лахезис, Клото.
Не замаливать иль не грешить?
Но безгрешных не знает природа.
Слаб душой. Где тюрьма, где свобода -
За меня кто-то должен решить.
Уготован мне рай или ад?
Моргидж есть. И гитара, и книжка.
Впрочем, книжка, наверное, слишком -
Мне, увы, не писать Иллиад.
Не писать, не сложить, не готов...
Что мной движет - инстинкт или разум?
Повторяю нелепую фразу:
"Не люблю високосных годов!"
*Моргидж (амер) - закладная на недвижимость
После ресторана, на трезвую голову
Забываем мы напрочь,
То, что делать негоже:
Напиваемся на ночь.
Наедаемся тоже.
И себя же ругаем
Мы в конечном итоге,
Потому что рыгаем.
Потому что изжоги.
Я замечу вам мудро -
Делать так не годится.
Надо кушать нам утром,
И тогда же напиться.
СЕБЕ, ЛЮБИМОМУ
Мне ветер не растреплет шевелюры,
Поскольку лыс. Возможно, это плюс.
Я в три креста не поскачу аллюром -
Я просто с детства лошадей боюсь.
Не заявлюсь домой с друзьями в полночь.
Я в карты не наделаю долгов,
И не скажу в лицо кому-то "сволочь",
А, значит, не имею я врагов.
Не закурю. Мне дым сигарный претит,
Не вижу смысла в водке иль вине.
Я за семью решительно в ответе,
И никогда не изменю жене.
Пусть ни к кому не закрадутся мысли,
Что я над ними якобы смеюсь.
Но я клянусь, что я и вправду лыс, и
Я лошадей действительно боюсь.
ПЕСНЯ ЗАВИСТНИКА
(миллион гладиолусов)
А.Б.П.
Я влюблен безнадежно и издавна,
Но дойдет ли до вас моя ария?
О, прекрасная Алла Борисовна,
Ах, зачем есть на свете Болгария.
В ресторанном угаре ночами я
Вам пою своим сердцем и голосом.
И порою готов от отчаянья
Вам купить миллион гладиолусов,
Подарить миллион гладиолусов.
Припев.
Я, как всегда, бездарно влип,
И до меня успел Филипп.
Я видел с ним недавно клип,
Да, он - моложе.
Болгарский у него акцент,
Но за акцент не дам и цент.
Я сам на 101 процент
Могу так тоже.
Надоела мне жизнь постылая,
Жду, как манны, свидания скорого.
Вот увидит меня моя милая -
И немедленно бросит Киркорова.
Не обманут надежды и чаянья,
Хоть различны мы с ней, как два полюса.
Я порою готов от отчаянья
Ей купить миллион гладиолусов,
Подарить миллион гладиолусов.
Припев.
Да, сегодня я нолик без палочки.
Но себе я рисую идиллию:
Вот поженимся мы с моей Аллочкой.
И возьму я любимой фамилию.
Тяжко мне в этой жизни запутанной,
Я не стою любимой и волоса...
Ну, а, может быть, лучше Распутиной
Подарить миллион гладиолусов?
Подарить миллион гладиолусов!
ПЕСЕНКА
о социальной несправедливости
Ты крутишь мне давно мозги,
Ну что ж, давай, доверчивай.
Я для тебя - из мелюзги,
И, ко всему, доверчивый.
Мы жить бы счастливо могли,
Но стала ты валютною.
Тебя хоть Людой нарекли,
Но называют людною.
То Jimmy, то Вася, то Billy, то Витя,
То Тоnу, то Саша...
Я, может, еще б промолчал, но, простите.
Зачем тебе этот Аркаша?
На мне костюм - из Мосшвеи,
Заплата на заплатине.
А пальцы тонкие твои
Все в золоте да платине.
Я - на метро и на трамвай,
Мы, в общем-то, не гордые.
Тебе - "Тойоты" подавай
И "Мерседесы" с "Фордами".
То Кеnnу, то Фима, то Dаnnу, то Петя,
То Tommy, то Яша...
Но кто, мне скажи, на вопрос мой ответит,
Зачем тебе этот Аркаша?
Но ничего, вот зашибу
И я деньгу огромную -
Тогда прекрасно заживу,
Но только с очень скромною.
Подъеду гордо на "Порше"
Во фраке, в туфлях лаковых,
И сам я выберу уже
Себе девчонок лакомых.
И Олю, и Таню, и Свету, и Соню,
И Софу, и Глашу,
И Милу, и Риту, и Валю, и Тоню
И, может быть, даже Аркашу.
БАЛЛАДА
Король решил помыться раз.
Что ж, в этом нет беды.
Потребовал немедля таз,
И мыла, и воды.
Он руки, шею умывал,
Согнувши тело вниз.
Да и совсем не ожидал,
Что ждет его сюрприз.
Крадется шут к нему тайком
(Дурак смеяться рад).
И деревянным башмаком
Бьет короля под зад.
Король не хочет ждать суда.
Король ужасно зол.
Король кричит: " Связать шута,
И тот час же на кол! "
Но, поостыв, сказал: "Шуты
Всегда шутили мерзко.
Прощу, коль извинишься ты.
Но извинишься дерзко."
Шут молвил: "Нет моей вины,
Не заслужил я гнева.
Я не узнал вас со спины:
Я думал - королева."
Александру Дольскому
То - не сказка и не повесть.
У меня исчезла совесть.
Хоть жила себе тихонько, совесть - это не пустяк.
Я, конечно, возмущался,
И грозился и ругался,
А потом махнул рукою. Проживу себе и так.
Непривычно было вроде
Жить без совести в народе.
Я сперва стеснялся даже. Ах, каким я был глупцом!
А потом смотрю - прекрасно,
Волновался я напрасно.
Много проще и спокойней жить на свете подлецом.
Вдруг кольнуло, словно жало:
Совесть, к счастью, убежала,
Но скребут на сердце кошки, что еще проблема есть.
Две подружки жили-были,
Вместе ели, вместе пили,
Если совесть не вернется, ни к чему тогда и честь.
Утром ранним и прохладным
Положил ее в парадном.
Это было воскресенье и она еще спала.
И бежал я без оглядки,
Засверкали только пятки.
Но, казалось отдаленно, что она меня звала.
Я живу теперь отлично,
Все легко и все привычно.
Нет ни совести, ни чести. Их не надо укрощать.
Только все ищу их взглядом,
Честь и совесть где-то рядом.
Если к вам они прибьются - то... не надо возвращать.
Хочу, друзья, вам рассказать я эпизод из жизни,
А кто поведал мне о нем, простите, но секрет.
Надеюсь, что читатель мне попался не капризный,
Поверит - значит, хорошо. Но если нет - так нет.
Корабль в море вышел раз, но тут я безоружен
(В какое, я не знаю сам. А врать - не мой удел.)
Но, я слыхал, на корабле как раз подали ужин,
И в этот очень важный миг вдруг ветер налетел.
Все разнесло, как говорят, де факто и де юре.
Быть может, кто-то уцелел, но верится с трудом.
И только четверо мужчин после ужасной бури
Хоть чудом, все-таки спаслись на острове одном.
С утра рассеялся туман. Утихли злые ветры.
И все ж за жизни бедолаг и грош я не отдам.
Но только видят мужики: примерно в километре
Такой же остров, а на нем полно раздетых дам.
Двадцатилетний (младше всех) - бултых скорее в воду,
И даже глазом не моргнул. Уплыл сам - и привет.
А что, моргай иль не моргай, не обмануть природу,
И все ныряют с головой, когда им двадцать лет.
Тридцатилетний подождал, помыслил и поведал:
- Мы много бед перенесли, набраться надо сил.
Я б лично так: чуток поспал, а после пообедал,
Плот попрочней соорудил и неспеша поплыл.
Сорокалетний снял очки и бороду пригладил,
Спросил: - Зачем нам этот плот? Здесь тихо и уют.
Поверьте, опыт говорит, что позже эти ... тети
На нашу голову сюда и сами приплывут.
А тот, который старше всех, полста давно отметил,
Сказал: - Вы что, с ума сошли? Ну, лечь и умереть.
Куда нам плыть? Простите, вы - как маленькие дети,
Отсюда можно все и так прекрасно рассмотреть.
Конечно, с возрастом вопрос стоит не так уж остро.
Но ты, костлявая, косой пока что не грози.
И я бы лично сделал плот. Отправился на остров,
По крайней мере, чтоб взглянуть на этих дам вблизи.
Поскольку я живу в Америке давно,
то иногда пишу и по-английски.
Chudak po gorodu idet:
Obut v odin sapog.
Emu sochuvstvuet narod.
Bednyaga ves prodrog.
Sapog odin, nosok odin.
No smelo mesit gryaz.
Kak idiot ili kretin,
Idet sebe smeyas.
I tut narod emu vopros
Brosaet, kak uprek:
Chego ti vesel? Ti zhe bos.
Ti poteryal sapog!
Chudak skrivil v usmeshke rot,
Otvetil i ushel:
Kak raz sovsem naoborot,
Ved ya sapog nashel.
Пока я жив, пока я полон сил
Всем женщинам я тело завещаю.
...А если манна выпадет небесная,
То только комом, и по голове.
Ну, а разумное, доброе, вечное
Мы но дороге посеяли...
Уверен в том, что я не доживу.
Пока еще не знаю до чего...
А плоть моя настолько стала крайней,
Что я прошу за ней не занимать...
Знак ГТО на груди у него -
Больше не выжгли ему ничего.
Склероз
Я не помню ни время, ни место...
Либо до либидо, либо вместо...
АВТОЭПИТАФИЯ
К примеру, завтра я умру.
Что будет? Горе, слезы близких.
Прочтут молитву по-английски.
Я ж по английски не пойму.
Да, как же это я забыл:
Не в языках совсем тут дело.
Лежит мое родное тело,
А я, практически, остыл.
И, предварительно побрив,
(Тут просьба к другу, чтоб бесплатно,
Ты мне виски подправишь, ладно?),
В последний отвезут помыв.
Костюм оденут лучший мой,
Еще в СССР купили,
Совсем немного заплатили
И все, и, наконец, покой.
Я вроде жил как человек,
Уверен, что еще до тризны,
Хоть стоил мало в этой жизни,
Получат по страховке чек.
Друзья, ну как их не любить,
Дадут кто доллар, кто полтинник.
Я ж мертвый, а не именниник -
Нет смысла больше приносить.
Слезу смахнувши незаметно,
Мне кто-то скажет: "Был умен."
Другой заметит: "Но, пардон,
Кто мне ответит, в чем конкретно?"
Потом на праздничном пиру
Все будет выпито и съето.
В гробу видал я дело это.
Нет, завтра, точно, не умру.
Я два часа ругался с боссом,
Он показал свой подлый нрав.
Мы разошлись по всем вопросам,
В конце он понял, что неправ.
Сказал ему: - Ты враг прогресса.
К другим прислушаться изволь!
Жаль, он по-русски - ни бельмеса,
А я в английском - полный ноль.
"Утром помнить ей не дано
То, что было вчера..."
А. Городницкий
Ах, как это часто бывает
И тут невозможно помочь:
Что женщина все забывает -
И день, и прошедшую ночь.
Здесь вовсе не в памяти дело,
А женщине просто видней:
Он помнить в ней душу и тело.
Она в нем - лишь часть. Ту, что в ней.
Поэт ужасно хочет есть.
Колбаски б к чаю...
Колбаски нет. Заварка есть.
Сижу, скучаю...
Я мог бы рукопись продать
В одно мгновенье.
Но надо раньше написать...
А вдохновенье?!
Моему отцу, Михаилу Фрумкеру,
ветерану войны, гвардии казаку
Я и вправду не знаю, ну, как вас, друзья, поздравлять.
Вы простите, коль горло сведет мне внезапным волненьем
Очень многое в жизни мне сложно, наверно, понять -
Вот поэтому мы и зовемся другим поколеньем.
Ну, откуда мне знать то, что с вами случилось давно,
Как ходили в бои, как вас там накрывало фугасом.
Нет, я видел бомбежки. Но только их видел в кино.
Нет, я знаю, конечно, войну по отцовским рассказам.
Как погибших вернуть? Только шарик не крутится вспять.
Невернувшийся с фронта уже никогда не вернется.
Я и вправду не знаю, ну, как вас, друзья поздравлять.
И за выживших пить, иль за тех, кому пить не придется?
За Победу, живых и погибших бокалы нальем.
Хоть вино со слезами, но пусть оно радостно пьется.
Вы за годы войны столько вынесли в сердце своем,
Что другим и за жизнь пережить никогда не придется.
Защищали Отчизну свою, как любимую мать.
И Россия жива - не нужны вам награды иные.
Я и вправду не знаю, ну, как вас, друзья, поздравлять.
Но за нас и от нас говорю вам - спасибо, родные.
Ах, если б жизнь по-новому начать -
Каких ошибок мы б не совершили,
И тем бы, с кем не надо, не дружили,
Молчали бы, где нужно промолчать.
Учились бы не там, и вышли б в знать.
С другими бы, наверно, изменяли,
Мужей и жен бы на иных сменяли...
Ах, если б все могли заране знать.
Не так бы воспитали б мы детей,
Которые не с нами бы зачались.
А может быть, куда-нибудь умчались,
Или прожили просто, без затей.
И наша жизнь бы не была пуста,
Не преступили б, где не надо, кромку,
А может, подстелили бы соломку,
И на другие падали б места.
Совсем не там бы проявляли прыть,
Но четко уяснив себе однажды,
Что в ту же воду не вступить нам дважды,
Мы продолждаем по теченью плыть.
И нас несет неспешная вода,
Несет туда, куда ведет теченье,
И создается даже впечатленье,
Что мы хотели именно туда...
Да, мир иллюзий нам необходим.
Плывем красиво кролем или брассом...
Каким бы ни был в плаваньи ты ассом -
Мы тонем стилем все-таки одним.
Ах, как мы жизнь свою ломаем,
Судьбу убогую влача.
И часто худшего не знаем
Мы ни врага, ни палача,
Чем сам себе. И врем себе мы
Гораздо чаще, чем другим.
Сперва придумываем схемы,
Потом себя под них кроим.
И платим жизнью, не деньгами.
Куда б судьба ни завела,
Но лик врага всегда пред нами,
Поскольку всюду зеркала.
Памяти Давида Бараза
Как привыкли мы к трафаретам,
Как словами легко играем...
И готовим мы сани летом,
И на черный день собираем.
Но порою мелькает где-то,
Между мыслей, глупых и вздорных:
"А придет ли оно, то лето?
Доживем ли до дней мы черных?"
Дни приходят без зова. Сами.
И растеряны мы, и жалки.
И готовы, увы, не сани.
Просто черные катафалки.
Памяти Давида Бараза
Потери наши души разрывают.
Я говорю от нас от всех, ребята,
Да, свято место пусто не бывает,
А если оно пусто - то не свято.
Мы понимаем все. Давно не дети.
И глухо повторяем, как тетери:
Незаменимых нет на этом свете...
Но есть невосполнимые потери.
Марку Лейбовичу
Эпиграфы.
"... и не меняю я ни жен, ни убеждений..."
Александр Дольский
"Мой милый друг, на нас лежит печать.
Ума иль глупости - ну, как их отличать?"
Из меня.
Ну да, мой друг, на нас лежит печать.
Но не напрасно мы на свете жили.
Мы можем ей достойно отвечать,
И на печать мы сами положили.
Да и кого волнует та печать?
Она с годами даже нам милее.
Мы дни рожденья стали отмечать,
А раньше отмечали юбилеи...
О, как звучит: "Светла его печать"!
Ее мы раньше пудрили умело,
А нынче очень трудно различать -
Она с годами резко посветлела.
А, может, это - дурости печать?
Признаемся хотя бы в день рожденья :
Там говорим, где надо промолчать,
И жен меняем, а не убежденья.
Ну, что с того - лежит на нас печать.
Мы в жизни повидали их немало.
Ее мы можем и не замечать.
Лежит печать. А хоть бы и стояла!
Лежит, лежит незримая печать.
А, может быть, она нам, как награда?
С тобою вместе можем прокричать:
"Такие мы! И нам других не надо!"
Валере Поприткину,
КВНщику и человеку
Эпиграфы.
"...пока не меркнет свет,
пока горит свеча..."
Андрей Макаревич
" Нет, дух романтики в нас вовсе не зачах,
И в нашей жизни нету мелочей.
Прекрасен вечер с милой при свечах...
Но многое зависит от свечей."
Из меня.
А геморрой - увы, болезнь века.
Не верите - спросите у врача.
Но время думать есть у человека,
Пока лежишь. Пока в тебе свеча.
Мотаешься, объездишь пол-Европы,
Домой вернешься, ноги волоча,
И понимаешь то, что все - до .... фени,
Когда лежишь. Когда в тебе свеча.
И вот друзья приходят лить елеи.
Им хочется заметить сгоряча:
Кого волнуют эти юбилеи,
Когда лежишь, когда в тебе свеча...
Летят, летят с календаря листочки,
Как будто их сжирает саранча.
Но понимаешь: все - до пятой точки,
Когда лежишь. Когда в тебе свеча.
Нет, ни о ком конкретном нет и речи.
Я просто размышляю о судьбе.
А свечи... Да плевать на эти свечи!
Пусть их другим вставляют. Не тебе.
Цыганка нагадала мне давно
(Тогда звучало все довольно лестно),
Что прекращу пить водку и вино,
И стану я богатым и известным.
Не все сбылось, тут не моя вина,
Но многое, замечу, справедливо:
Не пью я больше водки и вина,
А перешел практически на пиво.
Неоконченные стихи
Я просто исчезну, я просто однажды исчезну.
Меня не найдут ни в аду, ни, тем паче, в раю.
Я не воспарю, но, надеюсь, не кану и в бездну,
Да просто я жизнь по-новому перекрою.
Не сыщет никто - ни друзья, ни враги, ни подруги.
Ходить в рестораны не буду, и даже в кино.
Не стану я ветром, который вернется на круги.
Я просто уеду в Лас-Вегас играть в казино.
Я выиграю много, а, может быть, даже и больше,
Но все на врачей, пусть останусь я гол, как сокол.
Так плохо живу, что терпеть невозможно мне дольше.
Я все поменяю - фамилию, имя и пол.
Графу не сменю, не в графе, понимаете, дело.
Для транссексуала ни капли графа не важна.
Я тело сменю на прекрасное женское тело,
И стану с мужчинами я и добра, и нежна.
И буду тогда я сыта и обута, одета,
Хоть, впрочем, и нынче я сыт, и одет, и обут.
Но смысл простой заключен в превращении этом -
Меня все и так постоянно бесплатно.......
Как мы живем, разини из разинь...
Живем себе с мозгами набекрень.
Теряя день, порой теряем жизнь,
А жизнь порой решается за день.
Себе мы позже предъявляем иск,
Что пропустили миг - и канул день.
Но не рискуем мы идти на риск...
А, впрочем, это - просто дребедень.
Я несчастней любых попрошаек,
Поминутно гляжу на часы.
Я без Вас, словно баня без шаек,
Или как без резинки трусы
Я без Вас - как Москва без ОМОНа,
Я без Вас - как пожар без огня.
Я без Вас - как коньяк без лимона,
Даже хуже, чем Вы без меня.
Я без Вас - как солдат без пилотки,
Будто праздник, но без холодца.
Я без Вас - как закуска без водки,
Иль как водка, но без огурца.
Я без Вас - словно скульптор без глины,
Ну, и чтоб Вас сильней поразить -
Я без Вас - как еврей без свинины,
А страшней и не вообразить.
От прозы, этакой химеры
Вернусь в привычные размеры
Хорея, ямба, анапеста,
А может быть (как в знак протеста
Рискну, а кто же без греха?)
Александрийского стиха.
Как мало надо любимой:
Чтобы ее любили,
Чтобы ей говорили:
"Восхитительно сложена!"
Чтоб со звездой экрана
Сравнивали постоянно...
Но вот, что действительно странно -
Что того же хочет жена.
"Мысль изреченная есть ложь".
Ф.Тютчев
Мысль изреченная есть ложь?
Да это явные наветы!
Все эти Тютчевы и Феты -
Нет, с ними правды не найдешь.
Да я вступил бы с ними в спор!
Нельзя же ляпать, что попало!
Им проще - их давно не стало,
А мне не верят до сих пор.
Гляжу на мир из-под прикрытых век.
К чему сопротивление природе?
Еще чуть-чуть - и грянет новый век.
Дай Бог нам не застрять на переходе.
Но хочется сказать календарю,
Хотя давно и все за нас решили -
Я в новый век желаньем не горю:
Мы здесь еще чуток недогрешили.
Но вот уже двенадцать стало бить...
Нам стрелок бег не задержать руками.
Ну, что же - значит, так тому и быть.
Всех - с новым веком. С новыми грехами.
Отцу
Все позади - награды и победы,
И речи все бессмысленны теперь.
Они не уменьшают наши беды,
И горечь предсказуемых потерь.
Все преходяще - слухи, пересуды,
Неважно - нимб, терновый ли венец...
Улыбка друга, поцелуй Иуды...
Все позади. Спокойно спи, отец.
Словно с чемоданом, со своей судьбой
(Для нее носильщик не положен)
Мы границу века перешли с тобой,
И ни виз не надо, ни таможен.
.............
Трогай, друг любезный, дальше в добрый час!
Не меняй коней на переправе.
..............
Нам вослед команда нашего двора,
Что давно безгрешна и крылата
Машет. А над нею - юности сестра -
Песенка знакомая Булата.
Григорий Дикштейн.
Жаль, что без Булата входим в новый век,
Не услышим Жени и Володи...
Даже если смертен грешный человек -
Не убить ни слов, и ни мелодий.
Память невесома, только тяжела,
Из одних вериг у нас одежда.
Если боли нету - значит, не жила
В нас ни боль, ни память, ни надежда.
Мячик волейбольный... И ладоней стук,
Но не выйдет на подачу Юра.
Семаков и Галич... Что же ты, мой друг,
Грустен, словно песенка каюра?
Мы, давай, не будем на судьбу пенять -
Нас не так уж плохо изваяли.
И коней нам явно незачем менять...
Лишь бы нас с тобой не поменяли!
Я не верил, я думал - в кино лишь такое бывает,
И совсем не весна, это все приключилось зимой.
Только сердце мое каждый раз как вопрос повторяет:
Она любит меня или просто играет со мной?
Мне друзья говорят: "Что ты делаешь, ты же не молод,
Ну, увлекся, бывает, да ты уже дьявол седой".
Но все время в висок ударяет вопрос, словно молот:
Она любит меня или просто играет со мной?
Я в отцы ей гожусь, старший сын мой - ее одногодка,
Но люблю эту девочку всею любовью земной.
Эти волосы, смех, эта нежность и эта походка.
Неужели не любит, а только играет со мной?
Я не стар, нет, не стар - двадцать восемь - не разница вовсе,
Только вот предстоит разговор мне нелегкий с женой.
Я все вынесу, вытерплю, знать бы ответ на вопрос мне:
Она любит меня или просто играет со мной.
У нее и улыбка, и гибкость, и смелость - от ведьмы.
Она стала моей долгожданной несчастной судьбой.
Посмотри мне в глаза, умоляю, и правду ответь мне:
Ты ведь любишь меня или просто играешь со мной.
Мир - театр, а мы в нем - актеры.
А наша жизнь давно уже рутинна,
И каждый в ней свою играет роль:
Вот кто-то - деревянный Буратино,
А рядом с ним - не очень добрый тролль.
Хоть сами лицедеи - верим в сказки.
Театр в театре - радость за гроши.
И в масках мы глядим на чьи-то маски,
И плачем, и смеемся от души.
На ниточках мы дергаемся тоже.
Кто дернулся сильнее, тот кумир.
Неважно - мы на сцене или в ложе.
Вокруг - актеры. Наш театр - мир.
Не в наших силах изменить сценарий.
Да и зачем? Не все ли нам равно.
От первых слов и до финальных арий
За нас уже расписано давно.
До запятых заучены все роли...
Живет поэт, играя и смеясь,
Напишет он стихи : "чего же боле..."
И, раненый смертельно, рухнет в грязь.
А это просто режессер - Всевышний -
Решил: вот здесь и догорит свеча.
Поэт в театре жизни - явно лишний.
И ввел в спектакль образ палача.
Неважно, ты плебей или патриций,
Неважно, карбонарий иль премьер -
Вся наша жизнь идет без репетиций,
А сразу начинается с премьер.
В театре жизни и секунды ценны.
Мгновенье - и сошел на вираже.
Не доиграл последней мизансцены,
А занавес задернули уже.
Кто знает где, в какое время года
Придет покой ненужный и уют.
И увертюра зазвучит как кода.
Но, к счастью, нам сценарий не дают.
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле...
Б. Окуджава.
Поэты нам советы завещали,
Чтоб вечной мы любви не обещали,
Что это - нехорошая стезя.
Любовь всегда кончается слезами.
Но девы нас обманывают сами.
Прелестницы! Простите, так нельзя!
Совсем другие видятся аспекты:
Закрыв глаза на мелкие дефекты,
(Которых, впрочем, вовсе нет у нас,)
Любовей сами требуете вечных,
И требуете платьев подвенечных,
И тащите нас в праздничный палас.
Подарки, кольца, серьги и браслеты -
Нам очень трудно уложиться в сметы,
Мы успеваем страшно обнищать.
А если подойти к здоровью строго -
До вечности осталось так немного...
Ну, как же вам любовь не обещать?!
Григорию Дикшейну к 65-летию
"... чинно шествуя к камину
то ли в брюках, то ли без.
* * * * * * *
Или выйду в воскресенье
Глупых девок охмурять.
* * * * * *
с шаловливою пастушкой
жарим дичь на вертеле.
* * * * * *
Чтоб явиться к полуночи
В Дом Любви к мадам Руже."
Григорий Дикштейн. "Грезы".
На ночь книгу "Кама Сутра"
Я читал, жуя драже.
И отправился под утро
В Дом Любви к мадам Руже.
Тихо лаяли собаки
В бледно-розовую даль...
Я шагал почти во фраке
Направлялся к Пляс-Пегаль.
Представляете - в Париже
Бывший харьковский еврей
С каждом шагом ближе, ближе
К месту красных фонарей.
В настроении шел брачном,
Думал: "Девки, вам - каюк".
Был почти в наряде фрачном,
То бишь в верхнем, но без брюк.
Шел с огромным интересом
Посмотреть заблудших дам.
Проходил Булонским лесом,
Близ собора Нотр-Дам.
Путь далекий, путь неблизкий
Через скверы, через парк...
Берегитесь, Монны Лизки
Или.. как их... Жанки Дарк.
Ох, прекрасные кокотки!
(Я смотрел "Эммануель")
Подарю одной - колготки,
Подарю другой - "Шанель".
У меня французский вроде.
"В добрый вечер" - "бон суар".
Я скажу "бонжур" при входе,
Уходя - "оревуар".
Мне бы выпить малость зелья -
Кто бы чем бы не вертел,
Враз мамзелю как газель я
Навертел бы на вертел.
Вот и домик. И гризетка,
Вся готовая уже.
И в окно стучит нам ветка
На четвертом этаже.
Эти утренние грезы...
А любовь - вся впереди.
Начал скромно: "Если косы...",
Намекая на дожди.
Ей растегиваю блузку,
Нежно ручками греша,
А она почти по-русски
Говорит мне: "Но, Гриша,
Мне бы франки или марки,
Ну, а песни про дождей
Можешь петь, но только в парке,
Там... для харьковских... людей."
НЕОКОНЧЕННАЯ ПОВЕСТЬ
О НЕНАСТОЯЩЕМ ЧЕЛОВЕКЕ
- Папа! А дядя Маресьев настоящий человек? -
спросил Мишка.
- Да, - сказал я рассеянно. - Настоящий.
- Папа! А у него ног нет?
- Да, сынок, нет.
- А у тебя есть?
- Ты же видишь, что есть, зачем же спрашивать?
- Значит, ты - ненастоящий человек?!
Из разговора с моим, тогда еще пятилетним, сыном.
Все реальные герои повести - вымышлены.
Боре, Володе, Саше, Мише, Фиме, Юре
- моим друзьям посвящается эта коротенькая повесть.
Есть три вида пишущих людей. Одни начинают писать после того, как нечто
поймут. Другие пишут, и в процессе писания начинают нечто понимать. Третьи
должны написать книгу, чтобы наконец понять то, о чем они написали. И тогда
они видят, что их книга написана неправильно, и.. и печатают ее.
Автора не помню.
"Звонок был долгий. В другое время начальник отделения I-Ц оберст..."
Я поймал себя на мысли, что в который раз взял то, что попалось под
руку. Интересно, почему "И один в поле воин"? Наверное, соответствовало
моему абсолютно идиотскому состоянию.
"Какой дурак держит ее на полке?!" - раздраженно подумал я.
Правда, надо признаться, что в этот мартовский день меня раздражало
практически все. Пробило два тридцать, и моих еще не было.
Захотелось чаю, но ужасно лень было тащиться на кухню. Да еще
встречаться с Диной Соломоновной. Конечно, я ей нахамил. Но извиняться не
хотелось. Хорошо, что она еще ничего не сломала.
Я начал вспоминать и как-то отвлекся... Дина Соломоновна была
подслеповатая и глуховатая соседка, страдающая бессонницей. То есть, это она
говорила, что страдает. По моим наблюдениям, она отходила ко сну часиков
эдак в семь. А поднимала ее нелегкая в четыре утра, когда все нормальные
люди спят.
В принципе, наша коммуналка напоминала копошащийся муравейник. Одни еще
не спят, другие - уже. И, естественно, когда на кухне гремят посудой в
четыре утра, то хочется высказать все то, что у тебя накипело.
А тут еще ее счетчик висел напротив моей двери. Как не воспользоваться!
Тем более, что у меня есть кое-какие понятия об электричестве. Чик - и ровно
в четыре тридцать ее счетчик отключался. А поскольку стояла ранняя весна, то
она (Дуня Соломоновна, как ее называет Мишка) ни черта не видела.
Недельки две прошло относительно спокойно, а потом меня кто-то
"продал". Со мной перестали здороваться, и опять гулко резонировали
кастрюли.
В общем, я валялся в туфлях на диване, не желая вставать.
"Позвонить Фимке, что ли, пульку расписать?" - подумал я.
Но сегодня среда, и он вряд ли сможет. У нас сложились традиционные
пятницы, а иногда и субботы.
Во входных дверях повернулся ключ. Это было хорошо слышно, так как
входная дверь находилась напротив нашей. Дверь раскрылась, и зашел Мишка.
- Привет, - весело сказал он.
- Ну, привет, - вяло отреагировал я. - Какого черта ты так рано?
- Было только четыре урока, - сказал Мишка.
- С чего бы это?
- Потом было комсомольское собрание. Тольку разбирали.
- Он что, стекло разбил? - удивился я.
- Батя, не сходи с ума! - сказал сын - Ты что, Тольку не знаешь?!
Толик был, пожалуй, самым тихим и спокойным в их сумасшедшем 9"Б".
Неглупый паренек, хотя и учился на одни "тройки".
- Ну, так что же все-таки произошло? -переспросил я Мишку, пропуская
его реплику мимо ушей.
- Изменник Родины, - зловещим шепотом сказал Мишка. - Постановили взять
под стражу прямо с комсомольского собрания.
- Что за идиотские шуточки! - возмутился я.
- Вовсе нет! - сказал Мишка. - На стол билет, и - таким не место в
нашем монолитном и доблестном классе. Короче, он уезжает с родителями.
- Я как-то догадался, что не один. Куда? В Израиль?
- Не думаю, что именно туда. А просто покидает нашу необъятную.
- Ты, я надеюсь, не выступал? - встревожился я.
- За кого ты меня принимаешь! - сказал Мишка, но конкретно ничего не
сообщил.
"Ладно, потом сам все расскажет", - подумал я, не сильно размышляя об
этом.
Мишка повернулся и ушел в другую комнату. Но через секунду вышел и,
чуть улыбаясь, спросил:
- Старик, а ты чего так рано? Что, с Ленкой не срослось?
Сказать, что я похолодел - это не сказать ничего.
Дело в том, что мой несравненный отпрыск попал в точку. Да еще как
попал!
Но тут мне следует отойти от диалога с сыном и попытаться разъяснить
ситуацию.
Две недели тому назад в моем отделе появилась довольно смазливая
девочка с неплохой фигуркой. Около месяца назад я заявил шефу, что зашиваюсь
с чертежами. Сказал просто так, от нечего делать. Ни о каких чертежах не
могло быть и речи, да и самой работы как таковой не было.
Мы переделывали типовые проекты. Причем очень просто: работка - не бей
лежачего. Половину вычеркивали, а остальные чертежи чуть-чуть подправляли. В
основном, вся наша деятельность сводилась к футболу и анекдотам.
Единственный, кто трудился в поте лица - это Борис Ефимович. Писал мемуары.
И даже решил прочитать всему институту доклад об одном из Сталинских ударов
на каком-то фронте. Он и попросил Димку Запольского начертить ему схему
битвы. Большего разгильдяя он, естественно, выбрать не смог. Остальные хотя
бы делали вид, что работают. А Димка даже когда работал, все были уверены,
что он ни черта не делает.
Доклад был назначен на четыре тридцать, за сорок пять минут до
окончания работы. Борис Ефимович нас крайне обрадовал тем, что пообещал
уложится в какие-нибудь полтора-два часика.
В обед ко мне подошел Димка и попросил отпустить его за схемами.
"Хорошо, - сказал я. -Только запиши в книгу, что идешь к смежникам."
В три тридцать Борис Ефимович несколько занервничал и пытался у всех по
очереди выяснить, который час.
В четыре он снял трубку и сказал, что позвонит в морг. Я перехватил его
руку и объяснил, что не надо нервничать, все, мол, будет нормально.
В четыре двадцать он схватил шариковую ручку и начал что-то лихорадочно
писать. Витя Беленко закричал на весь отдел: "Борис Ефимович, умоляю, не
пишите заявление на увольнение. Вы еще нам так нужны." И чуть потише
добавил: "До зарплаты."
Дело в том, что весь отдел был должен Борису Ефимовичу от пятерки до
червонца. И тут Борис Ефимович взорвался:
- Мальчишка! Сопляк! Вы все не дождетесь!..
Чего конкретно мы не дождемся, никто так и не узнал.
В этот момент влетел Димка со схемой. С Борисом Ефимовичем произошла
поразительная метаморфоза. Чуть подвывая, он бросился к Димке и залепетал:
- Дмитрий Александрович (тут я вспомнил, что у Димки, оказывается, есть
отчество), голубчик, Вы же меня подводите!
Димка высокомерно взглянул на старика и заметил:
- Я в своей жизни еще никого не подвел. Я обещал и выполнил, - и гордо
отошел к столу.
Оставалось семь минут до начала доклада. За полторы минуты Борис
Ефимович похватал все со стола и пулей вылетел в дверь.
В актовом зале собрался тот кворум, который обычно присутствовал на
лекциях о международном положении. Половина сотрудников из каждого отдела
срочно уехала что-то с кем-то согласовывать. Я не мог смотаться. Старик
работал в моем отделе, и это было бы некрасиво.
На доске висели красочные схемы. Димка сидел в первом ряду и всем своим
видом выражал: "Могу, если захочу".
Борис Ефимович при галстуке и при указке стоял возле схем и что-то
невнятно, но вдохновенно бубнил. Я горестно стал подсчитывать, сколько еще
предстоит сидеть, но в этот момент произошли какие-то странные события.
Докладчик ткнул указку в схему и со словами: "Наш батальон находился
прямо.. " - видимо, передумал читать доклад и решил сыграть в детскую игру
"Замри". Секунд тридцать он озадаченно таращился на схему, а затем,
повернувшись к залу, нашел Димку глазами и растерянно спросил:
- Дмитрий Александрович, а почему же наш батальон находится в тылу
врага?!
- Не в этом дело, - сказал Димка бодро. - Мы так быстрей победим.
"Скорая" подъехала минут через сорок. Старика увезли в больницу, а
Димке объявили "строгача". Тем не менее стол, за которым сидел Борис
Ефимович освободился всерьез и надолго. Таким образом, оказалась
незаполненной одна штатная единица.
- Свято место пусто не бывает, - глубокомысленно изрек наш местный
алкаш Олег Николаевич. - Кого нибудь пришлют.
Я решил напомнить шефу об этом, и две недели назад он привел нам
чертежницу. (Каким образом чертежница могла заменить инженера, никто не
понял. Но все выразили бурную радость). Это и была Ленка. Вернее, Быкова
Елена Петровна.
Появление ее было весьма эффектным. Весь мужской пол обратил на нее
внимание. Особенно Димка.
На следующий день он явился на работу прикинутым, как надо. Однако, не
был по достоинству оценен ни самим объектом его ухаживаний, ни мной. И без
особой необходимости я услал Димку в пыльный пригород для согласования.
Димка, правда, повозмущался недолго, потом, пропев из Высоцкого, "и
рано, видимо, плевать на королей", отбыл.
Лена выдала реплику: "Мужчины так не поступают"-, и тут же рассмеялась,
осознав всю комичность сказанного.
Димка сумел вернуться на следующий день, умудрившись все быстро
согласовать. Обычно у него на это уходила неделя.
А еще через какое-то время я попросил Елену Петровну задержаться на
часок. Она отнеслась к этому легко. Мы минуты три говорили о работе, потом
минут сорок флиртовали и пикировались.
Исходя из всего этого, я посчитал дело завершенным. Забрав вечером
ключи от квартиры у Левки, назавтра я объявил в двенадцать часов, что мне
надо идти в Главпроект. А мимоходом заметил, чтобы Елена Петровна сделала
запись в книге, так как я беру ее с собой. Поймав на себе
иронично-презрительный взгляд Димки, мы оделись и вышли.
Но на улице Лена сразу пресекла все попытки завести ее в "один
интересный дом, тут недалеко, показать коллекцию старинного оружия". Она
сообщила, что приблизительно догадывается, какой вид оружия я хочу ей
показать, выразила надежду, что это оружие не очень старинное, добавила, что
вообще боится не только оружия, но и крови, чем заставила меня остолбенеть.
Вежливо поблагодарив за половину свободного дня и послав воздушный поцелуй,
уехала на трамвае.
В состоянии глубокой прострации я тут же заехал к Левке и вернул ключи
(это была совершеннейшая глупость с моей стороны, поскольку ехидный Левка
тут же заметил, что все это естественно, так как у меня отсутствует
элементарное обаяние), и, с горя выпив стакан вина, завалился домой, где был
разгадан сыном.
Несмотря на весь кретинизм своего положения, я все же сообразил, что с
Мишкой надо вести себя по-мужски.
И я ничего лучшего не нашел, чем сказать:
- М-да, старик. Ни фига не вышло. - И тут же ринулся в атаку. - А ты
откуда узнал? (Кстати, как он догадался, я так и не узнал, хотя в дальнейшем
допытывался. Интуиция?)
Сын повзрослел прямо на глазах. Но к такой постановке дела он не был
готов и, смутившись, нервно закашлял, а потом заговорил более низким
голосом.
- Да, понимаешь, - пробасил он, - Ленка - старшая сестра Васи Быкова.
Помнишь, он к нам приходил? - А затем добавил: - Я к ней сам подбивал
клинья.
Я чуть не прыснул, но, сдержавшись, продолжал наседать:
-- А ты чего это кашляешь, куришь, что ли?
Это уже выглядело грозно. Я должен был как-то восстановить
пошатнувшуюся отцовскую
репутацию.
- Обижаешь, начальник, - слегка возмутился Мишка.
- Смотри, матери ничего не ляпни, - продолжал я в том же духе, имея в
виду то ли курение, то ли Ленку. Все равно - пускай сам разбирается.
- Само собой, - пожал плечами Мишка, расставляя точки над "и". - Что я,
ребенок, что ли?
Таким образом, я абсолютно резонно решил, что наш диалог закончился.
Сын удалился в свою комнату, а у меня резко улучшилось настроение. Я
поднялся и даже вытер пыль с совершенно чистого стола.
Ну, что ж. Настала пора рассказать немного о себе. Правда, что значит
немного, когда речь идет о самом себе? О себе "немного" не получается. Такой
уж у меня странный характер.
Например, моя мама говорит обо мне, что я люблю правой рукой чесать
левое ухо. У папы несколько другое мнение. Он считает, что со мной ни на
какую тему нельзя говорить серьезно. Жена, в основном поддерживая мнение
моих родителей, тем не менее имеет свое собственное. Она считает, что ко
всему прочему, я - бездельник, не умеющий ничего доводить до конца.
Однако они все ошибаются. Например, я вспоминаю, как 18 лет тому назад
я весьма конкретно заявил матери очень емкую фразу: "Мама, я женюсь". С
отцом я говорил абсолютно серьезно три года назад, попросив одолжить мне 150
рублей, которые, кстати, еще не вернул.
Последний довод относительно моей полезности в доме я привожу жене,
демонстрируя выключатель, установленный полтора года назад и, наконец,
закрытый крышкой в прошлом месяце.
Итак, кое-что о себе. Мне 40 лет. Я - и.о. начальника электроотдела в
небольшом проектном институте. У меня красивая жена и двое детей. Оболтусу
Мишке в июне стукнет шестнадцать, а Оленьке уже скоро десять. Вот так, с
краткими анкетными данными Брагинского Александра Боруховича (в миру -
Борисовича) покончено. И, как писал Булгаков: "За мной, читатель!"
Ну, если, конечно, таковой имеется.
Около трех часов дня мы курили в коридоре, разговаривая Бог знает о
чем. Мы - это Димка, Олег Николаевич и, конечно, я. Вчера было очередное
собрание, где разбиралось недостойное поведение нашего бухаря, так что
сегодня он, трезвый, как стеклышко, злился на всех. Я, как мог, пресекал его
крамольные мысли о родном правительстве, но Олега несло.
- Нет, что вы думаете, - возмущался он, аппелируя ко мне и Димке. - Мы
и выпить-то как следует не успели. Только расположились, как менты подошли.
И что интересно, я же их прекрасно знаю. Один из них в нашем доме живет и
бухает, между прочим, за милую душу. Выслуживается, гад, перед своим
начальством. И вообще, все пьют. Ты вчера видел по телеку "хозяина"?! Бухой
в доску. А ты разве не пьешь? - распалялся Олег. - И ты, и Димка? Так что же
они ко мне прицепились?
- Это у него челюсть прострелена, - сказал Димка.
- Не знаю, что у него прострелено, а только пьет, - кипятился Олег
Николаевич.
- Слушай, Олег Николаевич, - наконец не выдержал я. - Сегодня пятница.
Иди-ка ты домой. Отдохни.
- А я работать хочу, - зло сказал Олег.
- Делай, что хочешь, только не морочь мне голову, - я махнул рукой и
отправился в свой отдел.
- А вам жена звонила, - ласково промурлыкала Лена. - Просила
перезвонить.
Я набрал номер жены.
- Сегодня преферанс отменяется, - безапелляционно заявила моя Танюша. -
Мы идем в гости.
- К кому это? - поинтересовался я, даже не сделав попытки возмутиться.
- Дома расскажу, - отрезала она. - Смотри, не задерживайся.
И повесила трубку. Я был настроен на "пульку", но делать нечего - дал
"отбой" Левке на сегодня и договорился с ним на субботу.
Домой я пришел в половине шестого. Таня зашла, видимо, минут на десять
раньше меня.
- Ну, рассказывай, куда это мы собираемся идти? - спросил я не очень
радостно.
- На проводы, - ответила Таня. - К Зискиндам. Они уезжают.
- М- да... - глубокомысленно промычал я. - Это естественно, что
уезжают. Вот если бы приезжали, то это называлось бы встреча.
- Давай не болтай, - сурово отрезала она. - Лучше собирайся.
- А я готов. Брился утром. Переодеваться не буду, да и не во что.
- Надень серый костюм, - приказала жена тоном, не терпящим возражений.
Мне было наплевать, в чем, собственно, идти, но не хотелось вступать в
долгие дискуссии, и я поплелся переодеваться.
- Между прочим, на белой рубашке нет двух пуговиц, - крикнул я из своей
комнаты.
- Под галстуком не будет видно, - спокойно объяснила она. Как будто это
ее не касалось. - И пожалуйста, не приставай.
Через полчаса мы уже были готовы. И это было необычно, поскольку моя
благоверная быстрее, чем в два часа не укладывалась.
- Давай на такси. - предложил я на улице.
- Не сходи с ума, здесь пятнадцать минут ходьбы. И вообще, мне нужно с
тобой поговорить.
- Я весь во внимании, - отреагировал я, предупредительно повернув
голову в ее сторону.
- Будь серьезным и не паясничай, - деловито начала она. - Я хочу, чтобы
Зискинды прислали нам вызов из Вены.
- Лучше джинсы из Италии, - быстро вставил я и замолк под ее грозным
взглядом.
- Или ты будешь нормально разговаривать, или мы никуда не идем.
- Или, - согласился я. - Выбираю второе.
- Я не шучу, - продолжала Таня. - Я хочу, чтобы они прислали вызов.
- Ну и что мы с ним будем делать? - спросил я. - У нас ведь его никто
не купит. - И тут же заткнулся, так как догадался, что зарвался. - Танюша, -
пробормотал я примирительно. - Ну на кой черт нам этот вызов? Я никуда не
собираюсь. Мне и здесь неплохо.
- Подумай о сыне, - резко перебила она. - Еще два года - и его заберут
в армию.
- Никуда его не заберут, - бодро возразил я. - Он поступит в институт.
Тут надо признаться, что в этом я и сам не был уверен. О сыне я думал
все время и прекрасно понимал, что здесь, в Киеве, ему ничего не светит. Но
надо было привести жене хоть мало-мальски убедительный довод.
- Ну еще же все-таки два года, и незачем паниковать.
- Я и не паникую, - ответила Таня. - Мне просто все осточертело. Ты
уходишь на свою работу, чем ты там занимаешься, один бог знает.
Возвращаешься домой на все готовое. А я должна мотаться как угорелая.
- Ну зачем ты так? - благодушно спросил я жену. - Я котлеты делал,
посуду мыл..
- Когда это, интересно, и где? Во всяком случае, не дома. А помнишь,
что ты сделал из
той несчастной курицы, когда я была больна?!
- Все было нормально, - отчаянно отбивался я. - Это у тебя во рту
горчило.
Воспоминания о той прекрасно очищенной и помытой, хотя и сваренной с
потрохами курице, видимо, переполнили чашу ее терпения и она твердо заявила:
- Хочу вызов - и точка.
- Ну, хорошо, хорошо, - примирительно согласился я. - Пусть присылают,
а там посмотрим. Кстати, я даже не знаю, мы должны им что-нибудь подарить,
или нет? Проводы - это почти как новоселье.
- Хорошо, что сообразил, - усмехнулась Таня. - Я им янтарь купила. Нам,
кстати, тоже. И еще я заказала три фотоаппарата ТТЛ с совсем небольшой
переплатой.
- Ну и черт с ней, с переплатой - так с переплатой, - согласился я
только для того, чтобы остановить бесконечный разговор.
Мы уже входили в подъезд. Надписи на стенах были самыми обычными: от
трех до пяти букв. В пролете между вторым и третьим этажом я остановился. На
стене было выведено:
"Зискинд - жид."
- Таня, - говорю я. - Это черт знает что такое. Надо исправить.
В исправленном и доработанном виде фраза стала выглядеть так: "Зискинд
- жив, Зискинд - будет жить".
Вполне удовлетворенные, мы пошли дальше. С четвертого этажа шум начал
нарастать. Я поднял голову и посмотрел на площадку последнего этажа.
Человек десять (это только те, кого я сумел увидеть) стояли,
облокотившись о перила, и курили. Мы поднялись наверх. Толпа несколько
раздвинулась, пропуская нас, и мы начали пробираться, многократно по дороге
здороваясь.
Зайдя в коридор, я занервничал. Мне, вероятно, передалось общее
настроение. Таня сумела протиснуться к Изе, расцеловалась с ним и отдала
янтарь, чем вызвала бурю восторгов у Беллы. Возбужденная чета Зискиндов с
непередаваемым выражением лиц схватила меня за руки и потащила к столу.
- Я должен с тобой выпить, - заявил Изя, тут же налил мне полстакана
водки и маленькую рюмочку для себя. - Ты извини, - добавил он. - Мне нужно
быть в форме.
Выпив водки и закусив бутербродами, находившимися здесь в огромном
количестве, я пришел в благодушное состояние.
Таня отошла в сторону, взяв под руку Беллу, и что-то ей зашептала.
Стоял страшный галдеж.
Белкина сестра тихо плакала в углу. Выпив еще полстакана водки с
неизвестным ранее Витей, я решил ее успокоить.
- Дорочка, - сказал я. - Ну, перестань. Давай поговорим спокойно. Вы же
не навсегда расстаетесь. Ты позже приедешь к ней.
Слезы у Доры мгновенно высохли, и она посмотрела на меня с возмущением.
- Ты ненормальный, - объявила она мне. - Ты что, не знаешь, где
работает Коля?
Коля работал на заводе имени Патона, хотя и не в очень секретном
отделе.
- Так пусть уходит со своей работы, - бездумно сказал я. - Может быть,
куда-нибудь я его смогу пристроить.
Как ни странно, это абсолютно идиотское предложение заинтересовало
Дору.
- Ты что, серьезно? - спросила она. Меня уже понесло, видимо, сказались
вторые
полстакана водки.
- Абсолютно, - бодро продолжил я. - Пусть он завтра мне звякнет.
Дора вся обмякла и, обняв меня, ласково поцеловала.
- Я тебе сама позвоню, - кивнула она. Меня кто-то похлопал по плечу.
Обернувшись, я сильно удивился и ошарашенно спросил:
- Юрка, а ты что здесь делаешь?
- Жду тролейбус, - топорно сострил он. - Пошли, бухнем.
Мы подошли к столу, и он тут же налил себе полный стакан и мне немного.
- Тебе больше не надо, - изрек наставительно Юрка. - Ты уже подшофе. Я
же вижу.
- Не надо - так не надо, - миролюбиво согласился я.
Мы выпили и закусили.
- Так все же, что ты здесь делаешь? - продолжал я настаивать. - Ты же
чистокровный русак.
- Не приставай, - отрезал он. - Кстати, мы завтра у тебя в четыре часа.
Мне Лева звонил.
Внезапно его кто-то оттащил в сторону. А ко мне подсел довольно
странный тип, абсолютно лысый и с большой бородой. Он тут же предложил
выпить и, поскольку я чувствовал себя нормально, то легко согласился.
Мы выпили граммов по сто и отошли в сторону. Я, видно, пришелся ему по
душе, так как он разговорился. Правда, я не понимал, о чем он говорит, но
все же решил со всем соглашаться и постоянно кивал.
- Понимаешь, - объяснял он возбужденно. - Я взял по трешке за грамм. А
тут мне достали два ружья и я остался без "бабок".
Я ему посочувствовал, потому что у меня в кармане был только червонец.
- Так, может, ты заберешь? - спросил лысо-бородатый. - Я тебе по два
пятьдесят отдам, считай, даром.
Не могу сказать, что меня сильно заинтересовало его, может быть,
лестное для
меня предложение, но, раз уж мы с ним выпили, я почувствовал моральную
ответственность, и решил его выручить.
- Ну, хорошо, - еще раз кивнул я. - Только для тебя. - Достав из
кармана десятку, отложенную для преферанса, я протянул ему и сказал: - Давай
четыре грамма.
Мне стало просто интересно узнать, что же так дорого стоит. Однако, как
ни удивительно, мужик не выразил никакого желания отдать мне то, что только
что так рьяно предлагал. Напротив, он ошалело посмотрел на меня и
бочком-бочком выскользнул из комнаты. Больше особых приключений в тот вечер
не случилось.
Когда меня забирала жена, я был уже прилично на взводе, так как успел
еще пару раз приложиться. Однако чувствовал себя довольно бодрым и в
несколько путаной форме изложил ей разговор с этим парнем.
Как ни странно, она не выразила ни малейшего сочувствия.
- Кретин, это были кораллы, - проинформировала меня Таня.
Сделал вид, что обиделся, и всю оставшуюся дорогу молчал, хотя это было
тяжело.
Утро субботнего дня прошло абсолютно неинтересно. Таня, уже давно не
воспринимавшая меня всерьез, приняв мою головную боль за обиду, решила
извиниться за "кретина", что оказалось довольно-таки сложно, поскольку я
подчистую забыл, что вчера обиделся. Когда же она мне напомнила, я вначале
решил возмутиться, но резонно сообразив, что все равно ничего хорошего из
этого не выйдет, предложил сходить на базар. Это несколько ее удивило, но,
тем не менее, она выразила радость.
Я был послан за мясом и укропом. Мясо купил прекрасное, для чего, чтобы
не торговаться, выложил свой кровный рупь. А вместо укропа взял петрушку,
потому что я встретил соседа, который рассказал мне какую-то небылицу,
добавив в конце: "Такая вот петрушка", чем, естественно, сбил ход моих
мыслей. Надо отдать должное Тане, она даже не рассердилась.
Во время субботней печеной картошки произошел идиотский разговор с
Оленькой. У нее, кстати, начались школьные каникулы. Так вот.
- Папа, - спросила она, - а мы куда поедем?
- Не знаю, - ответил я. - Зоопарк еще закрыт. А куда ты хочешь?
- В Канаду, - спокойно заявила Оленька. Честно сказать, я не нашел, что
ей ответить. Увидев мою слегка отвисшую челюсть, в разговор вмешалась жена,
причем с криком.
- Не задавай папе дурацких вопросов! - орала она.
- Не трогай ребенка! - рассердился я. - Она все слышит и повторяет. Ну,
с чего ты решила, что мы поедем в Канаду?
- Мама говорила с какой-то тетей по.. телефону и сказала.. сказала, там
хорошо, -ответила Оленька, слегка запинаясь.
- Ты с ума сошла! - закричал я. - Во-первых, при ребенке. Во-вторых, по
телефону. Вернее, во-первых то, что во-вторых. А если он прослушивается?
- Ага, - поджала губки Таня. - Ты сам дрожишь, а свой зад поднять
боишься. Так и будешь всю жизнь дрожать и ни черта не добьешься!
- Да, - вдруг брякнул Мишка. - Мне тоже уже надоело. Там - молчи, здесь
- нельзя.
- Папа, - добавила хворосту в огонь Оленька. - Хватит бояться. Скажи
все.
- Да вы что, все ненормальные?! - взбесился я. - Прекратите немедленно!
Это получилось так неожиданно с моей стороны, что все действительно
замолчали.
- Чтобы больше на эту тему не было разговоров, - сурово предупредил я.
- Особенно при ребятах.
- Каких это ребятах? - слегка удивилась Таня. - При Юре и Леве, что ли?
Так Юра сам хочет уехать. Ты что, не видел, как он умолял Изю и Беллу
прислать вызов?
- Так он же русский?
- Ну и что? А его Нина - наполовину еврейка. Вот он и хочет смотаться.
А Лева, - продолжала она. - У него уже вызов на руках. Только его первая
жена не дает разрешения..
- То есть, как это первая? - теперь удивился я. - У него же нет второй.
- Ты меня на слове не лови, - заметила Таня. - Ну, бывшая, скажем так.
Какое это имеет значение?
- А вот Фима не хочет ехать, - ляпнул я не к месту.
- Не "не хочет", а не может, - она повысила голос. - И вообще, помой
посуду, - абсолютно нелогично закончила она наш спор.
Помыв посуду и подремав на диване минут сорок, я поднялся в довольно
бодром расположении духа. Мишка смотался к товарищу, а Таня, забрав Оленьку,
пошла к подруге, предварительно предупредив, чтобы мы не очень накуривали.
Первым с бутылкой водки явился Левка, что было удивительно, так как он
обычно опаздывал. По его сияющей физиономии можно было определить, что
произошло нечто неординарное. Кроме того, он уже был "под градусом" и, хотя
как раз это было его нормальным состоянием, выглядел довольно смешно.
- Ну, выкладывай, в чем дело, - начал я.
- Теоретически я был готов, но практически - отнюдь, - торжественно
заявил Левка.
- Очень объясняющая фраза, - заметил я, радостно потирая руки. - По
этому поводу надо выпить.
Вопреки прекрасному предложению, он стал ходить по комнате, возбужденно
повторяя свое "отнюдь".
- Что такое? -- саркастически заметил я. - Освободилось место попугая?
А ты, видать, репетируешь?
- Ну да, - ответил он, продолжая ухмыляться. - Она подписала.
- Кто подписал? Что подписал? - заорал я так, что Левка вздрогнул. - Ты
можешь быть нормальным человеком? Знаю, что тяжело, но все-таки постарайся.
- Ты чего орешь, как идиот, - перепугался Левка и коротко объяснил -
Моя б/у жена. Разрешение. Теперь понял?
Должен сказать, что просто плохое настроение у меня бывает редко. Это,
видимо, от постоянной привычки шутить. Даже в абсолютно не юмористических
ситуациях. Но тут на меня мгновенно навалилась внутренняя боль.
Здесь была и идиотская мысль о партнере по преферансу, о друге,
которого я знал 23 года, и. как ни странно, о его отдельной квартире.
Надо заметить, мы сами не всегда отдаем себе отчет о факторах или
невидимых флюидах, которые на нас влияют.
В данном случае все было естественно, без присутствия
сверхъестественных сил. Просто я не хотел признаваться себе, что сказанное
Левкой так сильно на меня подействовало.
- Налей-ка водки, - попросил я. У меня мгновенно пропало чувство юмора,
да
и общее состояние стало дурацким. Полстакана водки привели меня в
состояние если и не нормальное, то, по крайней мере, близкое к нему.
- И когда ты собираешься? - спросил я Левку.
- Сие, друг, от меня не зависит, - многозначительно ответил он. - Тут
много проблем. Я ведь с сыном уезжаю.
- То есть как это - с сыном? - опешил я.
- Да так. Моя заявила - или с сыном, или не дам разрешения.
- Подожди. Сколько твоему Мишке?
- Шестнадцать. Ты что, забыл, что они с твоим и тезки, и ровесники?
- Странно, - удивился я. - Последнее время он ведь жил с матерью. А как
же она так легко его отпускает?
- Ничего странного не вижу, - пожал плечами Левка. - Боится, что его
заберут в армию. Но это еще не все, - добавил он. - Она сказала, чтобы мы
уезжали, а через год сама приедет.
- Ну, это тебя, естественно обрадовало, - уколол я его.
- А черт его знает, - тихо сказал Левка. - Может, это и к лучшему.
Я почувствовал, что начинаю беситься.
- Да ну вас всех! Вы - психи. Ну, что тебе плохо в Киеве? Квартира,
бабки, девочки.. Ты просто дурью маешься, - закончил я свою тираду.
- С догматиками и идиотами дискутировать не желаю, - отрезал он. -
Усек?
- И к какой же категории прикажешь мне отнести себя? - искренне
заинтересовался я.
- К чему-то среднему. Но я тебе уже сказал: в таком тоне дискутировать
не хочу, - стоял на своем Левка. - Я уже решил, и ты меня не переубедишь.
Скорее, я тебя смогу. Да и Татьяна твоя постарается.
- Уже, - машинально произнес я.
- Чего уже?
- Агитирует уже, правда, пока безрезультатно.
- Нашел, чем хвастаться, - хмыкнул Левка и, внезапно перестав ходить по
комнате, сел на стул. - Я первый раз вижу, чтобы человек выставлял напоказ
свою глупость.
Дальше последовало его красноречивое излияние, которое я как-то не
сумел заблокировать. Говорил он около получаса и, если бы не Танин звонок,
то продолжал бы и дальше.
Таня радостно кричала в трубку:
- Я достала ружье! Ты понимаешь? К Соне зашел человек и принес три
ружья, - верещала она. - Так я взяла одно.
Убей меня Бог, если я помнил, кто такая Соня.
- Молодец, - грустно заметил я, чтобы хоть что-то сказать. Голова у
меня уже совсем не работала. - Уж чем-чем, а патронами я обеспечу. Ты же
знаешь, что отец Фимы подрабатывает в тире. Можешь не сомневаться, что...
Тут я услышал щелчок - Таня положила трубку.
- Что случилось? - перепугался Лева. - Ты очень странно выглядишь.
Я вдруг непостижимым образом вспомнил, что вчера лысый бородач что-то
говорил мне насчет ружей. Сегодня ружье достала Таня. Наклевывается
прекрасный способ проверить, не сошел ли я с ума.
- Лева, - спросил я негромко - Тебе нужно ружье?
- Ну, конечно, - закричал он. - Ты еще спрашиваешь?! Я бы и два купил.
Сейчас их практически невозможно достать.
Мне тут же захотелось похвастаться, и я ехидно заявил:
- А вот Таня достала.
Левина реакция была непередаваемой. Он скатился на пол и стал дико
хохотать. Способность говорить вернулась к нему только через пару минут.
- Т-т-теперь я понял, - проговорил он, икая, - о каких это.. патронах
ты.. ты.. ты.. говорил. - Икал он с очень приличной скоростью. - Это она..
достала фото.. ой.. ружье.. идиот!
Я начал кое-что соображать. Однако, полностью во всем разобраться так и
не успел. Явились Фима и Юра. Пулька получилась самая дурацкая. Лева ни
черта не соображал, видимо, от счастья, а у меня по-сумасшедшему шла карта.
Вторую решили не расписывать. Допили Левкину бутылку водки и мой коньяк.
Когда пришла Таня, в комнате было накурено и стоял невообразимый шум.
Несмотря на это, она не только не возмутилась, а немедленно подключилась к
теме разговора. Их общее мнение обо мне не соответствовало моему
собственному, но перекричать сразу четверых не получалось.
Воскресенье прошло незаметно. На рыбалку ехать не хотелось - было
прохладно и моросил дождь. Весь день я провалялся на диване в наипаршивейшем
настроении. Днем позвонил Юра и спросил, смотрю ли я борьбу по второй
программе. Я сказал, что нет. Поблагодарил его за звонок и, предвкушая
удовольствие от борьбы (я занимался борьбой в четвертом классе ровно три
дня, пока не вывихнул руку. Но Мишке рассказывал, что был КМСом - кандидатом
в мастера спорта и, если бы не травма, точно стал бы чемпионом Украины),
включил телевизор.
Там действительно речь шла о борьбе. Диктор, не переставая, твердил об
этом. Правда,
была одна мелочь - это была борьба за урожай. "Ну, ничего", - подумал
я. Юрка от меня тоже дождется...
В понедельник, прямо с утра, мне позвонила Лора.
- Ну, что, узнал? - сразу спросила она.
- Нет еще, перезвони часа в три, - ответил я и, как ни удивительно,
мгновенно вспомнил, что должен был узнать.
Не откладывая дела, я решил взять быка за рога и поговорить с моим
шефом, тем более, что был с ним в хороших отношениях.
Николай Иванович был мой одногодок. Когда-то его списали из авиации за
пьянство. Парень он был неплохой. Мы часто срывались из института выпить по
сто граммов (иногда и побольше) и поиграть часок на бильярде.
Сегодня он грустно сидел в кабинете, рассматривая какие-то чертежи.
- Привет! Зачем тебе все это? - показал я на горы бумаг. Когда никого
не было в его кабинете, мы держались на "ты".
Шеф оживился.
- Саша, давай бухнем. У меня бутылка молдавского, товарищ принес.
- Не-а, не могу, - отрезал я. - Решим один вопрос, тогда пожалуйста.
В душе я был доволен, что у него уже есть бутылка. За второй он обычно
не посылал никого, а шел сам, и в этот день уже на работу не возвращался. В
принципе, Коля никому не мешал. Но если он приходил пьяный часа в два, то
ходил по отделам и всем морочил голову.
- Ну, давай. Что там у тебя? - спросил он.
- Значит, так. Помоги мне устроить сюда товарища, кстати, твоего тезку.
- Запросто, - быстро отреагировал Коля. - Тезку - это запросто. Пусть
прямо сейчас и
приезжает, тем более, что бутылка есть.
Я сильно обрадовался.
- Не в бутылках счастье, а в их количестве. Он и сам пару привезет. Я
от тебя позвоню?
Телефон дориного Коли я помнил хорошо, а коммутатор был 3-62.
- Замечательный номер, - расплылся Николай Иванович. - Такой уж точно
не забудется, - заметил он, имея в виду цену на водку.
- Попросите, пожалуйста, Николая Моисеевича, - но реакция моего шефа
оказалась мгновенной. Все-таки, бывший летчик. Я даже не успел услышать
ответ в трубке, как он хлопнул по рычагу.
- Ты что, обалдел. - зашипел он. - Какой-такой Моисеевич? Он что,
еврей?
- Ну да, - ответил я удивленно. - Николай Моисеевич Шрайберг.
Шеф схватился за голову.
- Нет, - сказал он тихо. - Ты уж меня, Александр Борисович, извини. Не
могу. Думаешь, что я сидел в таком хреновом настроении? Из изыскательского
отдела трое подали заявление на увольнение и все просят справку в ОВИР.
Я озадаченно посмотрел на шефа.
- Послушай, но там же всего четыре человека?
- Пять. Пятый - Вася. Синьковка. Сам понимаешь, Вася никуда не поедет.
- Что же теперь будет? - растерянно спросил я.
- Известно, что. Выговор по партийной линии. Очередной.
- Я тебя не об этом спрашиваю. Что будет с отделом?
- Да закроем к чертовой матери. - Коля обреченно махнул рукой. -
Синьковку куда-нибудь пристрою. А Фирку отправлю делать кальки у
чертежников. - Он сделал многозначительную паузу. - А если выгонят из
партии, возьму, да женюсь на Фирке и укачу с ней к чертовой матери из
этой... - Он замолчал.
Это было похоже на правду. Полгода назад Коля ушел от жены и перебрался
к Фире.
- Да, вот еще что, - вспомнил он. - Могу тебя обрадовать. Не утвердили
тебя в должности начальника отдела. Скоро придет твой начальник. Я его уже
видел. Не хотел тебе говорить, но видишь, как все вываливается. И мне замену
найдут. - Шеф задумчиво достал бутылку. - Ну, ты как хочешь, а я выпью.
Ни слова не говоря, я повернулся и пошел в свой отдел. Набрал телефон
Татьяны.
- Слушай, - сказал я сконфуженно, - ты можешь позвонить Доре? Скажи ей,
что у меня ни черта не вышло. Я не смогу устроить сюда Колю.
- А зачем ты ей обещал? - удивилась Таня. - Ты что, ребенок? Не
понимаешь, что его сейчас никуда не примут? Кстати, если завтра ты
уволишься, то нигде не устроишься.
- Что-то ты заговорила стихами: уволишься - устроишься? И, вполне
возможно, это мое близкое будущее. Мне только что объявили, что я не
утвержден в должности начальника отдела и нам в среду присылают
номенклатуру.
- Вот и чудесно! - обрадовалась она. - Еще месяц-другой покрутишься, а
там все будет в порядке. Целую! - заключила она и положила трубку.
Ко мне подошел Димка.
- Александр Борисович, - сказал он заискивающим голосом. - Мне надо с
вами поговорить.
- Ну, давай, говори.
- Нет, не сейчас и не здесь.
- И ты, Брут, - заметил я полувопросительно. - Что, у вас у всех иголки
в одном месте?
Его постная физиономия слегка прояснилась.
- Как же вы догадались?
- Да уж, догадались, - я процитировал Ильфа и Петрова. - Заходили бы,
сосед, в 66 поиграем..
Димка улыбнулся.
- Вы знаете, как я вас уважаю, но Вы...
- Ладно, ладно, - перебил я его наставительно. - Я тебе поговорю. Я
пока еще твой начальник.
- Боюсь, что временно, - проговорил он, глядя прямо в глаза.
- А тебе это откуда известно?
- Шлюхами земля полнится. У меня связи во всех точках земного шара.
Причем, иногда - половые. Ну, так что, поговорим?
- Ну, хорошо, приходи, - согласился я. - Поговорим, если хочешь.
Послушай, Димка, а сколько тебе лет?
- Тридцать два.
- Ого! Не может быть! И так все Димка, да Димка?
- Маленькая собачка - до старости щенок. Хотя и тривиально, но это так,
- отпарировал он. - Так я к вам заскочу. Может быть даже сегодня вечером.
- Приходи, - сказал я невнимательно, так как заметил Яшу Цацкиса.
- Ты с чего это приплелся? - спросил я и тут же увидел, что у него
подбит глаз. - Что с тобой?
- Да эти скоты вот пошутили по-идиотски, - грустно ответил Яша. - Юрка
и иже с ним. Уже за сорок, а ума нет.
Оказалось, что в отместку за какую-то Яшкину шутку эти умники развесили
объявления, что, мол, продается обезьяна по кличке Яшка, четырех лет, и дали
адрес Цацкиса.
Яшка пару дней потерпел, а потом кому-то из покупателей дал в морду.
Тот, не долго думая, врезал ему в глаз. Теперь Яшка ездил по всему городу,
выискивая и срывая объявления.
- Ты позвони Юрке, - попросил он. - Узнай, где он их прилепил. Я с ним
после этого вообще разговаривать не хочу.
- Ладно, позвоню, - кивнул я. - Слушай, Яш. Ты не можешь устроить
дориного Колю на работу? Ты, кажется, его знаешь.
- Могу, - неожиданно согласился он. - К себе, мастером участка.
Цацкис работал начальником электроучастка. Имел и неплохие знакомства,
и немалые деньги. Я решил быть с ним откровенным.
- Яш, по правде говоря, ему нужна работа, чтобы..
Он не дал мне договорить.
- Саша, ты не думай, что я осел. Это легко было сообразить, - заметил
он. - Изя ведь уезжает, и ниточка тянется к Доре и Коле.
- Умница, - улыбнулся я. - Спасибо тебе большое. А Юре я сейчас же
позвоню. Он сам все поснимает. Уж я ему устрою!..
На работе делать было нечего, и я предался грустным размышлениям. Вот
так. Друзья разъедутся, кто куда. Придет жлоб начальник. Квартиры Левкиной
не будет.
Я прервал себя и позвонил Юрке.
- Ты зачем, такой сякой, объявления про обезьян пишешь, - начал я
сурово. - Над человеком, понимаешь ли, издеваешься. Снимай все сейчас же.
Кажется, я его убедил, тем более, что присовокупил к своей тираде
сообщение о яшкином подбитом глазе. Юрка что-то промямлил в ответ, мол, что
уже почти все поснимал, но пусть парочка останется, пусть знает.
Что должен был знать Яша, меня заинтересовало, и я узнал следующее.
Яшка, будучи временно свободным, украл у Юры очередную пассию, Галку. И
уехал с ней в Сочи на три дня. Это бы Юрка простил. Но Яша уехал на Юркин
день рождения и еще прислал телеграмму: "Поздравляем. Целуем. Быть не можем.
Прикованы к постели. Галя, Яша." Я у Юрки не был. И узнал это только сейчас.
А то бы Яше не сдобровать. Скотина.
Часа через два, мучительно пролистав "Литературку", набрал Дорин номер.
Ее радость невозможно было передать.
- Сашенька, ну что для тебя сделать? - спросила она, плача от счастья.
- Похудей на двадцать кило, - грубо пошутил я.
Стало скучно. Лены не было. Она позвонила и сказала, что неважно себя
чувствует. И я опять поплелся к Николаю Ивановичу. Того уже прилично
развезло.
- Ухожу, - коротко бросил я. Шеф посмотрел на меня непонимающим
взглядом.
- Да нет, не навсегда. Просто хочу домой.
- Ну и иди, - мотнул головой Коля. - Никому ты здесь не нужен.
-- Это точно, - согласился я. - Никому.
Взяв такси, я поехал на участок к Яшке. А у него уже сидели Юрка и
Коля. И когда только
успели приехать? И даже помириться? Оказалось, не только приехали, а и
вовсю отмечали Колино устройство на работу.
Все свершилось, как в сказке. Жаль только, что не было Троцкого (так мы
все называли Левку). У него была страсть - толкать длинные тосты и при этом
молоть удивительную чушь.
- Позвони Инке, - сказал Юра. - Троцкий, наверное, у нее.
Левка работал наладчиком вентиляционных систем и постоянно числился в
командировке. Но при этом торчал целыми днями в городе. Фирма его называлась
как-то странно -Укрспецгордор плюс еще какая-то абракадабра, расшифровать
которую никто не пытался. Я как-то спросил у него, что означает сия
аббревиатура.
- А тебе зачем? - спросил Левка подозрительно. Скорее всего, он и сам
не знал.
- Инесса, привет, - сказал я. - Левка не у тебя?
Милая Инночка была, что называется, дама полусвета. Умная и красивая,
но абсолютно бесшабашная. Дочь ее жила у матери, а она сама - в прекрасной
двухкомнатной квартире. Мужа, директора комиссионки, крепко посадили года
три назад. И она развлекалась, пустившись во все тяжкие. Короче, у нее в
свое время перебывала вся наша братия.
- Не говори мне об этом идиоте, - возмутилась Инна, имея в виду
Троцкого. - Этот болван позвонил мне в два часа ночи, и я, нежная и
удивительная, с клиентом за спиной вынуждена была битый час ему
втолковывать, что я сегодня не дежурю по городу.
Да, Троцкий и есть Троцкий, тут уж ничего не поделаешь. Извинившись, я
положил трубку.
Веселье шло своим чередом. Краем уха я слышал Колин рассказ об Изиной
эпопее в Москве. Оказывается, он там вдребезги напился, да так, что полез
прощаться с Мининым и Пожарским. У него, видно, уже порядком двоилось, и он
объяснял всем у памятника, что сидят Минин с Пожарским, а стоит Долгорукий.
Просто чудо, что его не замели.
Стало еще скучнее, чем на работе, и я поехал домой. Дома меня ждал
Мишка с подбитым глазом. Я не очень расстроился, но подумал, что это
какая-то мистика, и спросил своего отпрыска, какого черта он дрался.
Оказалось, что он даже не дрался, а просто получил в глаз, причем ни за что.
Вернее, за то, что еврей.
- В трамвае здоровый болван сказал мне "жид", -объяснил Мишка. - Ну, я
ему популярно объяснил, чтобы он не сильно радовался, так как он тоже на "ж"
- "жлоб". Видать, это его оскорбило, и он мне врезал.
- А ты ему? - поинтересовался я.
- Так этот кретин на 120 кило потянет. Чего же я с ним буду тягаться? -
удивился Мишка. - И потом, их много, этих дураков. И все равно, не моя это
страна, - философски заключил он, несколько реалистичнее, чем я мог
предположить.
Я взял книжку и лег на диван, но читать не смог. Мне в голову упорно
лез один вопрос: что я там буду делать и кому я там вообще нужен. Потом я
задремал и не сразу сообразил, что от меня хочет дочка.
- Оленька, - недоуменно спросил я, предполагая, что нахожусь на работе.
- А ты что здесь делаешь?
- Да вот, - серьезно отвечает она. - Живу пока. Тут дядя Дима пришел, а
ты спишь.
- Ну, давай тогда сюда дядю Диму, - сказал я, просыпаясь.
- Добрый вечер, - торжественно объявил входящий Димка и положил на стол
коробку конфет.
Я ошалело посмотрел на него.
- Ты чего это конфеты приносишь?
- А это я лучшей части семьи Брагинских, а не алкашам разным.
- Ну-ну, распоясался, - я начинал сердиться. - Ты еще сосунок так
говорить со мной. -
Мне явно захотелось показать разницу в возрасте и занимаемом положении.
- Да будет Вам, Баб, - прервал он меня. - Я уже не ваш подчиненный, и
пришел к Вам не как к шефу, а как к умному человеку. Если Вы себя таковым не
считаете, то честь имею.
- Так-так-так, а ну-ка давай еще разок. Что-то я не совеем врубился.
- Очень даже врубились, - успокоил меня Димка. - Заговорили нормальным
языком - значит, врубились.
- Ну, и что ты этим хотел сказать?
- Послушайте, Баб, - сказал он. - Я же подчеркивал, что пришел к Вам,
как к умному человеку. А Вы стараетесь доказать обратное.
- Ну, хорошо, - благосклонно заметил я. - Любому человеку приятно
узнать горькую правду, что он умен. И я принимаю это заявление. Кстати, а
чего это ты меня Бабом назвал?
- А вы что, не знали? - удивился Димка. - Вас так все "за глаза"
называют. Брагинский Александр Борисович. Примитивная аббревиатура.
- Сам ты примитив, - ответил я. - Так и тебя можно Задом назвать. Ну,
если читать наоборот.
Тут Димка расплылся.
- Я же говорил, что Вы умны до чрезвычайности. Так меня друзья и
называют.
Я услыхал едкий смешок и обернулся. В дверях стояла Татьяна и хихикала.
- Ты чего это смеешься? - удивился я.
- Да вот, услышала, что тебя Димочка умным назвал. - сообщила она. -
Это и вызвало бурный приступ веселья.
- Привет, Танюша, - панибратски сказал Димка. - Вот, конфетки Вам
принес.
- Ну, ты просто умница, - быстро отреагировала Таня и чмокнула его в
щеку. Мне показалось, что я смотрю фильм . Но это была еще первая серия. А
во второй Таня поинтересовалась, сколько стоят конфетки.
- А Вы, Танюша, посмотрите, может быть, они вам не понравятся, - как то
загадочно произнес Димка.
- Ну, с твоим вкусом, - со значительным видом произнесла она.
В коробке оказались совсем не конфеты, а две нитки янтарного ожерелья.
- По 45 рублей за штуку, - сказал Димка. Я тут же взял сигарету и вышел
в коридор. Раздраженный до предела, я все же пытался держать себя в руках.
Так-так, значит, за моей спиной они договорились меня вывезти. Как багаж!
Ну, ничего. Я им устрою. Завтра же позвоню родителям и заявлю, что Таня
хочет увезти их внуков. Посмотрю, как она попляшет. В коридор вышел Димка.
- Баб, - сказал он. - Ну, чего Вы расстроились?
- Не смей меня так называть! - рявкнул я.
- Ну, хорошо. А как? Не Александром же Борисовичем?
- Называй меня Сашей, и можно на "ты", - неизвестно зачем добавил я.
- Ну и чудесно, - согласился Димка и тут же заметил: - Знаешь, Саша,
кончай валять дурака.
Я даже растерялся от его амикошонства и спросил:
- Это в каком смысле?
- Да в прямом! - буркнул Димка. - Ни черта нам здесь не светит. Ни в
моральном, ни в материальном плане. Ты вообще можешь себе уяснить ситуацию?
Не зарываясь, как страус в свои яйца, а реально. Оглянись по сторонам.
Пройдет год - и ты останешься один. Ну, не год, так два, три - и ты будешь
локти кусать.
- Кому? - спросил я мрачно.
- Да не мне, - усмехнулся он. - Мои локти уже будут далеко.
- Хватит болтать, на работе завтра поговорим.
- На какой работе? - переспросил Димка. - Я же сказал, что уже не ваш
подчиненный. Вернее, не твой. Когда ты ушел, я заявление подал, и Коля
наложил резолюцию. Это, правда, мне стоило бутылки, но стоило. Так что нет
больше в отделе Димки. Гуд бай, аривидерчи, все,- добавил он. - Я ушел.
Потом поговорим. У меня теперь времени вагон и маленькая тележка.
- Интересно, - спросил я Таню. - Где ты взяла деньги на янтарь? Это
во-первых. Во-вторых, на это идиотское ружье и всякое такое прочее. И где
логика - сначала дарить янтарь, а потом его покупать. Я тебя предупреждал,
что там, - я сделал паузу, - мне делать нечего. А завтра я позвоню твоим и
своим родителям и скажу, что ты хочешь увезти их внуков. Вот так.
- Ты знаешь, - спокойно заметила Таня. - Все твои беды от того, что ты
слушаешь самого себя и вообще не желаешь слушать других. Вот, например, ты
задал мне вопрос: откуда у меня деньги. Ну и дождался бы ответа. Так нет -
все мелешь и мелешь. А деньги мне, между прочим, дали твои родители. Кстати,
теперь можешь пойти и посмотреть на себя в зеркало. Представляю
удовольствие, которое ты получишь от своей идиотской рожи.
Разумеется, я не последовал ее дельному совету, так как легко
сообразил, что выгляжу сейчас не лучшим образом.
Итак, на родителей все мои надежды отпали. Что же делать? Я даже не
могу представить, как мне придется поменять весь свой жизненный уклад. Все,
все, к чему я уже привык: к общей квартире, друзьям, к пулькам по пятницам -
все это надо менять, менять на старости лет. Сорок лет, пожалуй, это не
совсем старость, но все-таки... Да и языка я не знаю. По-английски
объясниться не сумею. По-немецки считаю до десяти. Это не мало. И на большее
пока...
- Свинство все-таки, - сказал я громко. - Представь ситуацию. Я..
Таня завизжала так, что я даже присел:
- Замолчи! А представь мою ситуацию. "Я не могу, я не знаю, я не хочу",
- передразнила она меня. - А обо мне ты подумал?! О Мишке? Об Оленьке? Ты -
просто паршивый ин-ви- ди-ду-лист..
Захлебываясь в слезах, она не смогла выговорить это слово, но я как-то
догадался.
- Ну, ладно, - сказал я примирительно. - Успокойся. Давай сядем и
поговорим.
- Не хочу я с тобой разговаривать! - отрубила Таня и пошла плакать на
кухню. Тяжело вздохнув, я присел на диван.
- Батя, - позвал меня Мишка из другой комнаты. - Иди сюда. Я с тобой
поговорю, раз мама не хочет.
Он сидел на кровати и слушал песни Галича. Затем выключил магнитофон.
- Ну, давай, умничай, - согласился я.
- Ты вообще догадываешься о маминой ситуации на работе? - он
по-взрослому задал вопрос.
- А какая ситуация? - развел я руками. - Работает себе и работает. Все
нормально.
- Ну-ну, - ухмыльнулся Мишка. - Тебя, оказывается, вообще ничего не
интересует. А то, что лаборатории зарезали тему, ты не знал? И Марк
Григорьевич слег с инфарктом? Что сейчас зав.лабораторией Никонов Петр
Иванович, а его заместитель - кто угодно, только не мама? Не знал? Молодец,
батя. Приятно видеть человека, которого ничего не интересует и который так
спокоен. Две лаборатории сливаются в одну, маму понижают в должности, а ты
ничего об этом не знешь! Гениально!
Сарказм так и пер из Мишки. Но я реагировал тупо, точнее, никак. Сидел
себе спокойно и слушал его тираду. Тем более, что я действительно ничего об
этом не знал.
- А ты слышал, что Нинку Гендельман из пионеров исключили на школьной
линейке и она чуть из окна не выбросилась? - продолжал информировать Мишка.
- Из пионерок, - поправил я автоматически. - Какие это у вас пионеры в
классе? Уже все комсомольцы.
- Не в нашем классе, а в Олином.
- Давай так, - сказал я Мишке. - Все это я должен переварить, дай мне
сроку хотя бы несколько дней. А после переговорим.
- К сожалению, я не думаю, чтобы ты нашел альтернативное решение, -
задумчиво проговорил он. - И могу тебе заметить: от тебя зависит многое, но
не все.
Это было сказано таким серьезным тоном, что мне стало не по себе.
Когда я утром пришел в свой отдел, то обнаружил, что все уже на местах
и как-то напряжены. Все - это Лена и Витя Веленко. Олег Николаевич напряжен
не был и просто-напросто сладко спал. Я ему позавидовал и решил не будить.
- Александр Борисович, - сказала Лена. - Шеф просил Вас зайти к нему в
кабинет. Там у него уже сидит наш новоиспеченный. Это просто ужас - такой
жлоб с деревянной мордой, - и она грустно добавила: - Жалко мне всех нас.
Я бодро вошел к шефу. Николай Иванович ходил по кабинету, а за его
столом сидел Жлоб.
Да, точнее не скажешь, подумалось мне. Тем не менее, Жлоб поднялся и
протянул мне руку.
- Здравствуйте, Александр Борухович, - начал он. - Моя фамилия Вусов.
Имя-отчество - Степан Петрович. Очень рад с вами познакомиться.
- И я тоже, - вяло промямлил я.
- Николай, - сказал Степан Петрович. - Ты разрешишь, я в твоем кабинете
с полчаса побеседую с товарищем.
- Ради бога, - согласился Коля. - Хоть пару часов.
- Ну и чудесно, - обрадовался мой будущий начальник. - Очень тебе
благодарен.
Так-так, они уже на "ты", хотя, возможно, односторонне. Пока они друг с
другом переговаривались, я успел хорошо рассмотреть Вусова. Костюм слегка
помят, дешевый и сидит мешковато. Галстук двадцатилетней давности. Но из-под
стола выглядывали туфли, которые не вязались с общим видом, ибо стоили на
толкучке не меньше 120 рублей. Да и часики, пожалуй.. Дорогой "Ориент". Я
удивленно посмотрел на этого Степана.
Коля вышел, жалко улыбаясь. Я проводил его взглядом и резко повернулся
к Жлобу. Он был приблизительно моим ровесником.
- Ну что, перейдем на "ты", - начал он первым. - Нам еще вместе
работать. Хотя, судя по всему, недолго. Но это будет зависеть, разумеется,
от тебя.Заранее предупреждаю: я - физиономист. Раскрою карты, хотя люблю
играть втемную. У меня о тебе достаточно сведений, причем, самых
положительных. Я не идиот собирать их из личных дел, просто у тебя неважно с
памятью. А тем не менее, мы знакомы.
Он сделал паузу и стал просто-напросто читать мои мысли.
- Значит, так. Я - карьерист, коммунист, умница и жлоб. Запомни: это -
априори. Костюм и галстук - для общего фона. Шузы и котел - для души. Не
могу же я во всем нашем дерьме ходить.
Я сидел и молчал. Во-первых, я не мог вставить ни слова, а во-вторых,
мне и не хотелось. Я поймал себя на мысли, что, кажется, он действительно
умница. Спич его тем временем продолжался.
- А жлобствую я сознательно, потому что, как заметил ранее, я
карьерист. И не собираюсь это от тебя скрывать. И не потому, что я успел
тебя зауважать. Нет. Ты не принадлежишь
к кругу моих близких друзей. А потому что я - реалист. Ты завтра, к
примеру, ненароком встретишь Алика, случайно разговоришься и..
Тут он внезапно замолчал, упершись в меня взглядом.
И я его узнал. А узнав, чуть не свалился со стула. Это был один из
самых сильных игроков во все карточные игры. Нет, он не был, что называется,
каталой, но играл блестяще.
Мы с ним познакомились лет пятнадцать назад, когда я еще играл на очень
высоком уровне, не то, что сейчас. Степан не блефовал, он в самом деле, как
в картах, просчитал все варианты. Даже не выпустил случайной встречи с
Аликом, с которым мы не виделись с десяток лет, но все может быть.
- Ну, вот, - удовлетворенно заметил Степан. - Вижу, что вспомнил.
Теперь вернемся к нашим баранам, то есть ко мне. Я не антисемит и не дурак.
Меня не волнует, что будет делать наш отдел, кто где будет находиться. -
лишь бы все выдавалось вовремя и все было официально. Премии будут всем.
Лично меня, - он опять ухмыльнулся, - деньги, как ты сам догадываешься, не
волнуют. Коля скоро вылетит, но я постараюсь его куда-нибудь пристроить.
Через пару месяцев я буду в этом кабинете. Этот вопрос решил не я, и Коля
это знает. Тебе, конечно, Александр Борухович, начальником отдела не быть,
но самое страшное, я знаю, кого пришлют. Поэтому и сказал тебе, что наша
совместная работа зависит не от меня..
- А кого, интересно, пришлют? - я нарушил молчание. Мне уже было все
равно. Я понимал, что скоро станет очень хреново, и самое главное- уже
ничего нельзя изменить.
- Пришлют, к сожалению, не законченного болвана, - продолжал Степан. -
Это для тебя было бы неплохо. А страшного демагога и антисемита. Я тебе
гарантирую, что ни одного еврея здесь не останется. Самое смешное, что он
сам - еврей, Исаак Израилевич Ревич. Вот так,
- сказал он, радостно потирая руки. - Он-то у меня попляшет. Но ты, к
сожалению, попляшешь у него.
- Давай бухнем, что ли, - предложил я.
- Ну, нет. Я же тебе сказал, что делаю карьеру. - ответил он. - После
работы - уполне. А в отведенное время для созидания социализма - ни грамма.
И, кстати, скажи алкашу нашему, чтобы глупостей не натворил. Легонько так
намекни. Чтобы не было эксцессов. Кстати, Дмитрий Запольский, могу тебя
обрадовать, умней тебя оказался.
Я даже не сделал попытки возмутиться, а просто спросил, как он дошел до
такой гениальной мысли.
- А просто, - сказал Степан. - Уволился, учит английский и не
занимается строительством коммунизма.
- Откуда ты все это знаешь? - полюбопытствовал я.
- А это я ему английский и преподаю. Ему и еще четырем гаврикам.
Кстати, знаю еще и немецкий, - добавил он многозначительно. - Так что, если
понадобится, то с нашим удовольствием.
Я вернулся обратно в отдел и сел за свой стол. Олег Николаевич уже
проснулся и был злой, как черт. Витя что-то читал, а Лена красила ногти.
- Ну, что, как там Жлоб? - спросила она почему-то шепотом.
Я усмехнулся.
- Ребята, слушайте меня внимательно. Повторяться не буду. И вообще
советую ни с кем ничего не обсуждать. Скажу одно: вам очень повезло со
Степаном Петровичем, ясно? И забыли. А тебе, Олег Николаевич, я разъясню
отдельно.
Тут же у всех улучшилось настроение - много ли людям надо. За
исключением, конечно меня, но это было естественно.
В обед заявился Димка.
- Ну, как дела? - спросил он бодро, не ожидая ответа.
- А ну-ка, давай выйдем, Дмитрий Александрович, - сказал я выпихивая
его в коридор. -- Что же ты, скотина, не сказал, кто будет начальником? -
зловеще прошептал я.
- Ну, знал, - опешил Димка. - Но я не думал, что вы знакомы. А что?
- А то, - начал я умно, не зная, как продолжить.
- Александр Борисович, я же Вам ничего плохого не говорил, - Димка уже
забыл, что мы с ним договорились перейти на "ты".
- Значит, английский изучаешь? - спросил я с сарказмом. Ничего лучшего
я спросить не мог.
- Йес, - гордо ответил он и еще что-то добавил, но я не понял. И он
сказал доступнее для меня: - Хотите - верьте, хотите - нет, но там в
основном говорят на английском.
- А о чем ты хотел со мной поговорить?
- Да, понимаете, - Димка чуть замялся. - Таня говорила, что у вас мало
денег. А я знаю одного человека. Он может одолжить один к пяти.
- Что один к пяти? - не понял я. Тут Димка, видимо, вспомнил, что мы с
ним были на "ты" и ошарашенно посмотрел на меня.
- Саша, -спросил он тихо. - Ты что, притворяешься или издеваешься? Или
считаешь меня полным идиотом?
- Да ни черта я не знаю, - ответил я невесело.
- Тогда возьми отпуск на пару дней, - предложил он и добавил: - Поверь
мне, если б я тебя не уважал, то послал бы куда подальше. А так готов убить
на тебя пару дней, может, вылезешь из своего панциря.
- А откуда ты Таню так хорошо знаешь?
- Да не знаю я ее хорошо, - удивился Димка. - Видел пару раз, когда она
к тебе на работу приходила. И тогда, у Беллы с Изей..
- А ты разве был у них на проводах? Что-то я тебя не припомню.
- Да когда я пришел, ты вообще мало что помнил. А Татьяна твоя
красивая. - добавил он завистливо. - Ну, что, берешь отпуск?
- Беру, - сказал я резко.
Однако сразу отпуск взять не удалось. Степан тут же заартачился.
Сказал, что пока он не войдет в курс дела, а это продлится как минимум две
недели, отпуск он не разрешит.
Эти пара недель проскочили без особых приключений, если не считать
подачи заявления Попова. Моисей Ефимович Попов решил уматывать. Это всех
обрадовало. Он даже не был завистником, а просто склочником, который
заваливал начальство анонимками. Ума, видать, он был небольшого и, чтобы
подстраховаться, написал анонимку на себя, обвиняя себя в связи с
калькировщицей - весьма симпатичной особой.
Николай Иванович, кажется, впервые за все время, дал ход делу и устроил
общее собрание, на котором присутствовала русская жена Попова, одолжившая
ему свою фамилию. Шеф успел подготовить калькировщицу, и та при всех
заявила, что беременна. Моисей Ефимович был бит женой прямо на собрании. Но
это была уже другая история. А чего он решил уезжать, я понять не могу, да и
не очень-то хотелось.
Через пару недель, без всяких напоминаний, Степан дал мне отпуск.
Причем, тут же приехал Димка. Так что я всерьез стал подумывать о заговоре
против меня.
- С завтрашнего дня поездим по Киеву, - тут же бодро заявил Димка.
- Поездим, поездим. - пробурчал я. - А куда?
- Завтра увидишь, - загадочно протянул Димка.
Жена все эти дни ходила радостная. Мишка относился ко мне с таким
вниманием, что однажды даже принес мне тапочки. Все были почему-то в
восторге от моего недельного отпуска. Я даже стал подозревать в этом Димку,
но Таня заявила, что понятия не имеет, о чем я говорю.
Все началось с понедельника. С утра я вознамерился выспаться хотя бы до
десяти, но в восемь заявился Димка.
- Ты чего это в такую рань? - возмутился я.
- Нечего терять драгоценное время, - заявил он. - Поехали.
Я попытался сопротивляться, но он обладал железной хваткой и, осознав
это, я уныло стал собираться.
Захватив 25 рублей, оставленных Таней, мы вывалились из квартиры.
-- Есть хочу, - жалобно заканючил я.
- Позже, все позже, - нагло ответил Димка и потащил меня к машине,
стоящей у дома. - Познакомься, - заявил он, усаживаясь. - Это человек, о
котором я тебе говорил.
Разумеется, я не понял, к кому относилась эта расплывчатая фраза. То ли
ко мне, то ли к хозяину машины. Впрочем, он тоже не понял, и так мы
представились.
- Вот и получилось, - сказал мой новый знакомый, продолжая разговор,
начатый с Димой, - что теперь я нищий.
- Ну, уж, так прямо и нищий, - недоверчиво протянул Димка.
- Нет-нет, - горестно замотал головой чудак, - именно нищий.
Мне показалось, что он этим упивается, но я на всякий случай промолчал.
Как выяснилось, он что-то учудил с каким-то большим бриллиантом. То ли он
его съел, то ли его шурин, так я и не выяснил. Я только понял одно: там, где
его ждали, по необъяснимым причинам его не оказалось. Сначала я думал, что
шурина, потом понял, что бриллианта. Меня страшно заинтересовали
подробности, но они с Димкой от меня отмахнулись и я остался в неведении.
- Приехали, - сказал хозяин машины, имя которого я уже успел позабыть.
Димка сунул ему червонец, и мы вышли.
- Большая сволочь, - заметил он и тут же добавил: - Но хороший человек.
И к тому же богатый.
- Да он только что распинался, что нищий. - возразил я.
- Ну и псих же ты, Александр Борисович. Это же тот тип, который может
одолжить деньги один к пяти, - возмутился Димка. - Он тебе дает пять тысяч
рублей, а ты ему там отдаешь тысячу долларов.
- Откуда же я там возьму целую тысячу долларов? - перепугался я. И тут
же сообразил, что не сказал главное: мне вообще не нужны никакие деньги,
поскольку я никуда не собираюсь! Я еще подумал про себя, мол, сколько можно
быть тряпкой, ведь они тобой вертят, как хотят.
- Да брось ты, - опять отмахнулся Димка. - Возьмешь, еще и не одну
тысячу возьмешь. Я вчера из Чикаго письмо получил, от Давида. Так ты знаешь,
сколько он получает?
- А Голиаф сколько? - неудачно пошутил я, да так, что сильно разозлил
Димку.
- Послушай, Александр Борисович, - он почему то перешел на шепот. - Я
не только о вашей семье забочусь, а прежде всего о себе. С твоим
профессиональным уровнем ты через пару лет сможешь заиметь собственную
фирму, в которой я у тебя смогу работать. Считай, я сейчас трачу время на
тебя с расчетом на будущее. А ты тут еще шутишь. Так вот. Давид получает 32
тысячи в год. А ему до тебя, как мне до него.
- А я тебя не возьму к себе, - в пику Димке произнес я шепотом и тоже
зло.
- Ага, вот этого я и добиваюсь, - нелогично заключил он. - Лучше
посмотри туда.
Толпа, которую я увидел, напоминала мне болельщиков киевского "Динамо"
после выигранного матча, а может быть, и после проигранного. Народу была
тьма-тьмущая, так что я чуть не присел от удивления.
- Что это? - спросил я у Димки.
- Объясняю, - он уже говорил спокойно. - Это - ОВИР Днепровского
района.
- И ч-что, - как то неуверенно спросил я. - Здесь все евреи?
- Ну почему же? Украинцы тоже есть. И русские попадаются. Но в основном
- да. - Он
взял меня за руку. - Идем, я тебя познакомлю тут кое с кем.
Я поперся за ним, сам не зная, зачем. Мне подумалось, что с самолета
это столпотворение выглядит, как муравейник.
Хождение в народ заняло у Димки минут двадцать, пока он разыскал того,
кого собирался. Как это он умудрился сделать, мне было непонятно, потому что
через пять минут постоянного толкания потерял всякую способность что-либо
соображать.
Димка познакомил меня с Марком Абрамовичем (причем, это была фамилия, а
не отчество), который почему-то мне обрадовался, как родному. Он оказался
кандидатом физико-математических наук. Математик пер из него на каждом
слове: "я подсчитал, я вычислил", и в том же духе. По его подсчетам
выходило, что евреев будут бить через восемь месяцев, а вычислил он, что
стоять в ОВИРовской очереди надо года два. Совместить это он никак не мог, и
очень при этом мучился. На мой вопрос, какого числа нас будут бить через
восемь месяцев, ответить наотрез отказался. Я начал его успокаивать, разумно
предположив, что, может быть, в последних числах месяца. Тогда получается не
восемь, а целых девять месяцев, а это уже кое-что.
Толпа производила тягостное впечатление. Не может быть, чтобы они все
были идиотами. А если нет, тогда выходит, что идиотом оказывался только я.
Хорошенькое дельце!
В толпе все время шастали подозрительные типы. Один попытался вмешаться
в разговор, когда все заговорили, как нас "режут" на работе, и стал давать
невразумительные советы. Димка в грубой форме попросил его отвалить.
Я решил пока помалкивать, ко всему прислушиваться. Конечно, мне это не
очень удавалось, но толкотню я все же сносил терпеливо.
- Ну, что, - наконец спросил я с надеждой Димку, - еще немного погуляем
и пойдем?
- Слушай, Александр Борисович, - удивленно заметил он. - Я ведь все это
для тебя делаю. Смотри, люди и поумней нас уезжают.
- Вот, спасибо, что дотянул меня до своего уровня.
- А ты без своего сарказма не можешь. - он опять начинал злиться. - Да
оглянись вокруг, посмотри, что делается. А, впрочем, - он махнул рукой. -
Пошли отсюда.
Мы с трудом выбрались, и тут я обнаружил, что у меня вытащили в толпе
список с продуктами и деньги.
- Ну, деньги - я понимаю, - сказал я. - но зачем им список продуктов
понадобился. Жаль,
- добавил я уныло, - что не написал адреса на бумажке. Они бы прямо
домой привезли.
Димка взял такси и повез меня домой. Всю дорогу он почему-то молчал.
Высадив около дома, махнул рукой и уехал.
- Потерял я денежки, - сказал я Тане горестно. - Вместе со списком и
нервами.
- Ну, положим, в первое и во второе я верю, - спокойно отреагировала
она. - Но насчет нервов - это ты врешь. Их у тебя просто нет. Тебя же ничего
не волнует.
" Ну, все, - подумал я. - завела пластинку." На следующий день Димка не
приехал. Я провалялся весь день на диване в полудреме. Но, тем не менее,
отдохнул неплохо. А в среду зачем-то поперся на работу. Там не было ничего
интересного, за исключением случая с Семеном из сметного отдела.
Я Сему страшно уважал. Все свои неприятности он переносил стоически.
Были, правда, у него две слабости. Во-первых, он страшно боялся всякой
техники. Так, простая скороварка вызывала у него шок. О таких сложных вещах,
как утюг с регулятором температуры я уж не говорю. А во-вторых, он страстно
любил ездить в командировки. Скорее всего, из-за возможности сэкономить на
суточных пару рублей.
Трудягой Сема был удивительным. Я, помню, просидел в их отделе часа
четыре, все время болтая с Женечкой - красивенькой такой девочкой. Так он
все это время вертел своим арифмометром. Я просто умилялся.
В день моего отпуска Сеня отправился в очередную командировку с
начальниками двух отделов в Москву. В какой гостинице они остановились - не
знаю. Но комнату получили с огромным трудом. Причем в люксе. Едва
завалившись туда в полчетвертого утра, они увидели там спящего грузина. На
два места у них было четыре человека. Один уже, слава Богу, спал. А наши
располжились на диване, кровати и раскладушке. Сене достался диван.
Что произошло дальше, я узнал от Олега Николаевича, который,
рассказывая об этом мне, был, как ни странно, абсолютно трезв. Собственно
говоря, о случае в гостинице уже знал весь институт.
Что эти умники съели днем - история умалчивает. Но все трое маялись
животами. Было уже около четырех утра. По своей природной скромности, Семен
пошел в туалет последним, и, судя по рассказам, ели добежал. На его
несчастье, в туалете было биде. Что ударило в голову Сене, неизвестно.
Назначение самого биде тоже ему оказалось незнакомым. Шансов не бывает 50 на
50, во всяком случае, для Семена, который использовал, вероятно, по какой-то
своей внутренней интуиции это биде не совсем по его прямому назначению. Это
бы еще куда ни шло, но его природное любопытство взяло верх и при слитии
воды он решил туда заглянуть.
Уходили они в четыре тридцать. Причем все трое заявили кастелянше, что
грузин там натворил нехорошие вещи. И больше находится с ним в одном номере
они не намерены.
Все это было рассказано по телефону из Москвы, неоднократно прерывалось
истерическим хохотом и клятвенным обещанием не включать разговор в отчет по
командировке.
- Ну, так вот, - заключил Олег. - Значит, и этот уедет. Жаль, хороший
парень, хоть и непьющий.
- А ему-то чего уезжать? - удивился я.
- Так ведь засмеют, - просто заметил он. - Весь город знать будет.
- Ну, это ты уже утрируешь. Не весь.
- Посмотрим, - меланхолично промолвил трезвый Олег Николаевич и
отправился курить.
Я покрутился еще минут десять в отделе и заглянул к Степану. У него в
кабинете никого не было.
- Ну, чего приперся? Дома не сидится, что ли? - спросил Вусов.
- Да черт его знает, - пожал я плечами. - Все что-то не так.
- Нет, Саша, все будет так, - заметил он спокойно. - Не скоро, но
будет. А ты, давай, сваливай. Сейчас ко мне ба-альшое начальство заявится.
Придется нарушить закон и выпить на работе. Так что, бывай...
По дороге домой увидал очередь и решил на всякий пожарный встать.
Оказалось, что давали яйца. Четверть часа простоял, скучая. А потом
послышалась весьма своеобразная ругань и я заинтересовался. Дело было в том,
что продавщица положила покупательнице битые яйца. И та, и другая были очень
деревенскими бабами, но ругались удивительно по-городскому.
- Ехай в свой Зраиль, - кричала одна, - и там обманывай усех!
- Сама езжай в свой Израиль, - орала другая на более русском языке.
Они, видимо, были уверены, что страшно оскорбляют друг дружку. Минуты
три я послушал эту ругань, постепенно сходившую на убыль и становившуюся все
более вялой, а потом сказал мужику, стоящему сзади:
- Мне место не держи. Я ухожу.
- Чего это вдруг?- спросил мужик.
- Да просто не хочу иметь дела с жидовками.
Ну, а на самом деле мне хотелось дать какому-нибудь жлобу в морду.
Весьма опасное для меня состояние!
Димка так больше и не появлялся. До конца недели я тихо пролежал на
диване, перечитывая Чехова. Все было лень. За это время ничего интересного
не случилось. Разве что Таня, разговаривая по телефону о кораллах, выдала
классику. Выясняя хотя бы приблизительно цену на них, она заявила:
- Ну, если это дорого, то мне и даром не надо.
Что такого она сморозила, Таня, наверное, и сама не поняла, а я
свалился с дивана, корчась от дикого приступа смеха.
Кстати о диване. Зная мою страстную привычку к чтению на диване, Левка
на наш с Таней 15-летний юбилей написал стихи на мотив песенки из "Гусарской
баллады":
Он лежа с книжкой на диване.
А это, верьте мне, не каждому дано,
Сумел жениться на Татьяне
Давным-давно, давным-давно, давным-давно..*
*Стишок написан моим другом Иосифом Фельдманом.
В понедельник в полдевятого я заглянул к Степану. Он махнул мне рукой,
не переставая разговаривать по телефону. Я махнул ему в ответ, и поплелся в
свой отдел. За бывшим столом Бориса Ефимовича, а ныне Елениным, сидел
какой-то тип лет пятидесяти пяти с уродливыми усиками и лысиной.
"Наверное, у него страшно противный голос", - подумал я.
Однако тип поздоровался, и очень даже приятным голосом.
- Рад вас видеть, Александр Борисович. Моя фамилия - Ревич, - добавил
он улыбаясь. - Я назначен начальником вашего отдела.
- Ну, - спокойно заметил я, - в этом я сомневаюсь. Вы - начальник
своего отдела, а не моего.
- Да, да, - заторопился Ревич. - Вы абсолютно правы. Именно моего. Так
что, пожалуйста, введите меня в курс дела.
- Рад бы душой, но вот отсутствовал неделю. Так что все узнаете у
товарища Беленко. А как ваше имя-отчество? - полюбопытствовал я.
Ревич как-то подозрительно огляделся вокруг.
- Иван Иванович.
- А-а, так я и догадался, - сыронизировал я.
Ревич вспыхнул.
- А что, вам не нравится имя Иван?
- Отчего ж, - сказал я. - Прекрасное имя. Сказочное. И былинное.. Таким
именем можно гордиться...
Мне хотелось еще немного поюродствовать, но я передумал.
А в перерыве Ревич решил собрать совещание отдела. Все тут же
воспротивились. Олег придумал, что должен встретиться с женой. Беленко
заявил, что не может собираться так
спонтанно, так как у него, увы, запланирован важный визит.
Ревич настаивал, собираясь, видно, проявить власть.
"Да, ума у него - палата, - подумал я. - Попросил бы меня, и все бы
просто образовалось."
Собрание он провел после перерыва, и весь его смысл, то есть, собрания,
состоял в глубочайшей мысли, что, оказывается, нужно беречь народную
копейку.
- Да, копейка тоже денег стоит, - произнес я что-то из Татьяниных
изречений, в упор смотря на Ревича.
- Это Вы? - спросил он, внимательно вглядываясь в меня.
- Да нет, жена, знаете ли, жена, - скромно ответил я.
- Как хорошо сказано. Надо запомнить, - пробормотал Ревич, и я навсегда
утвердился в том, что он абсолютный идиот.
Ночью разболелся зуб. Я даже не мог понять, какой именно, потому что
болела вся сторона. Минут пятнадцать я цыкал и отплевывался. После этого
встал и принял пирамидон. Попытался читать Стругацких, но тут стала роптать
Татьяна. И все равно я не мог сосредоточиться. Вернее, сосредоточиться-то я
мог, но только на зубе.
Пирамидон не помогал, я представил, что завтра надо идти к врачу, и от
этой мысли меня прошиб холодный пот: я страшно боялся зубных врачей. К
обычной боли относился по-философски, а вот к зубной...
Пальцем стал ковырять в зубе, думая, что полегчает. Легче не стало
вовсе, зато схватило живот. Благо, ночью никакой очереди не было, и я
добросовестно проторчал двадцать минут в
туалете. Приплелся в комнату и, абсолютно измочаленный, забылся часа на
два.
Проснулся уже под утро. Зуб болел уже не так сильно, но живот... Приняв
очередную таблетку пирамидона и кое-как пререкусив, помчался на работу.
Помчался, потому что мой живот не давал полной уверенности не только в
завтрашнем дне, но не гарантировал спокойствия даже на ближайшие пять минут.
Весь день прошел, как в тумане. Зубная боль, пирамидон, туалет - это
был какой-то замкнутый круг.
- Куда это Вы все бегаете? - с подозрением покосился на меня Ревич.
- Да вот, с Анатолием Дмитриевичем не могу договориться на счет
преферанса, - заметил я, убегая в очередной раз. Правда, я успел заметить
совершенно обалдевшее и прекошенное лицо Ивана Ивановича. Дело в том, что
названный мной Анатолий Дмитриевич был начальником Главка.
Домой я уже не вошел, а вполз. Таня задумчиво перебирала коробку с
порошками.
- Просто какая-то мистика, - удивлялась она. - Я только вчера купила
пачку пургена и положила в коробку. Интересно, куда она могла исчезнуть?..
-- Ох, Таня, - горестно произнес я. - Мне сейчас не до пургена. Мне бы
бесалол...
Но тут мне что-то ударило в голову.
-- Что? Что, ты говоришь, исчезло? Пурген?
В принципе, он исчез не весь, так как одна таблетка еще оставалась в
пачке.
- Я его еле достала, - грустно сказала Таня и заметила мне с укором: -
Его сейчас нет нигде в аптеках. А ты взял и съел.
- Ну да, - заявил я злорадно. - Еще купишь, я еще съем.
- Зачем?
- А вкусно, - сказал я, уходя в туалет и думая о том, что все женщины
такие дуры.
К врачу, все же, мне пришлось пойти, в свою районную поликлинику.
Спросил в регистратуре, когда принимает Марк Семенович.
Мимо проходила заврегистратурой, моя соседка с нижнего этажа.
- А-а, Александр Борисович, - обрадовалась она. - С чем к нам
пожаловали?
- Да вот, к Марку Семеновичу пришел, зуб болит.
- К нему теперь не приходить, а лететь надо. Он принимает. Но только в
Балтиморе. Так что ты иди-ка ты лучше к Федоренко, пока он здесь, -
посоветовала она. - Ваня не хуже Марка.
- Что Вы имеете в виду под словом "пока"? - весьма удивился я. -
Иван-то куда денется?
Конечно, особой любви к дантистам я не испытывал, но наших знал всех
хорошо.
- Так ему Марк уже вызов прислал, - развела руками соседка. - Они же
дружили. Вот теперь он бегает везде, доказывает, что дед у него - еврей.
- А что, - заинтересовался я, - у него действительно дед был еврей?
- Ладно, Александр, не сходи с ума. Какой там еврей, - улыбнулась она.
- Ну, что, будешь записываться к Федоренко?
- Давайте, - махнул я рукой. - Какая теперь разница, к какому еврею
идти. Вы знаете, Розалия Абрамовна, - спросил я ее, ища сочувствия, - Вчера
я почти всю пачку пургена слопал...
- А-а, значит, и ты перепутал пачки. Это уже четвертый случай, -
усмехнулась Розалия Абрамовна. - Они выпустили очень похожие упаковки. Вчера
приходил какой-то профессор и страшно ругался. Он съел всю пачку и вынужден
был отменить лекции..
Соседка ушла, а я утвердился в мысли, что все-таки не кретин. Даже
отечественная
профессура ест пурген.
У Вани Федоренко были действительно золотые руки, что там Марк.
- Ты-то куда мотаешь? - спросил я его доверительно. - Что там делать
будешь? Помнишь, у Высоцкого: "Где на всех зубов найти"?
- Брось ты. Я тебе не психиатр, - отрезал Ваня. - Слушай, ведь ты на
еврейке женат?
- Еще какой!
- Так давай махнемся женами! - на полном серьезе предложил он.
- С доплатой? - поинтересовался я.
- Ну, не сходи с ума. Временно. - успокоил он меня.
- Нет уж, я к женщинам привыкаю.
- Тогда закрой рот, - сказал он. - Вернее, открой..
Я открыл, и через пять минут остался без зуба. Боль прошла, как не
бывало. Ай да Ваня, ну как теперь без него?!
На работу уже не пошел. Сунулся к Яшке на участок. У входа встретил
перепуганного Игоря - бригадира с участка.
- ОБХСС у нас сидит. - только и прошептал он. - Не ходи туда.
- А что, хотелось бы посмотреть.
- Чего смотреть-то? - удивился Игорь.
- Да ОБХСС же сидит, - попытался пошутить я, но Игорь на меня так
взглянул, что я не стал развивать свою мысль.
- Саша, - сказал Игорь, - хреново. Мне ОБХССник сказал: "Это только
начало".
"Вот вот. - подумалось мне по дороге домой. - Яшка-то, видно влип. А я
еще и Колю подставил, удружил, называется."
Но, как оказалось впоследствии, Яшка действительно влип, а на Колю
вообще не обратили никакого внимания, не успев ничего инкриминировать. А,
может, решили пока подождать.
Все это я узнал от самого Коли вечером. Пришел он, страшно ругаясь.
- Тебе днем с огнем не дозвониться! - орал он.
Оказывается, кто-то умный из наших снял трубку, но обратно не повесил.
Вот так она и пролежала целый день сверху на аппарате.
- И что теперь будет? - спросил я его.
- А я знаю? - развел руками Коля. - Понимаешь, в Управлении все
перепуганы. Главный инженер просил, чтобы я временно принял дела. А я еще не
во всем разобрался.
- Ну, не беда, - я похлопал его по плечу. - Ты мужик грамотный. А вот
что с Яшкой будет?
- Пока дал подписку о невыезде..
- Вот это идея! - закричал я. - Скажу я Тане, что тоже дал подписку о
невыезде.
Шутка моя опять не прошла. Впрочем, Коля сейчас больше волновался о
самом себе.
"Ну-ну, - подумал я. - Какая же ты скотина. Все о себе, о себе.."
Хотя, как говорит Таня, "ты о себе тоже больше думаешь, чем о других".
Вот мы с Колей из той же когорты..
Это произошло внезапно. Как болезнь. У меня что-то сломалось. Исчез
юмор. Шутки перестали смешить. Ну, не все. Экстраординарные еще могли
расшевелить. Но сам чувствовал, что как-то поскучнел. Даже Лена заметила.
- Слушайте, Александр Борисович, - сказала она, когда в отделе никого
не было. - Что с Вами происходит?
- А в чем дело, Елена Прекрасная? - спросил я. - Что Вы имеете в виду?
-- Да вот, - сказала Лена, - раньше мне было то жарко, то холодно. А
теперь одна и та же температура.
-- То есть, как это? -удивился я.
- А Вы меня раньше по нескольку раз в день раздевали взглядом. А сейчас
все так стабильно, что мне даже не нравится.
Я приободрился.
- Видите ли, Леночка. - сказал я, - к хорошенькой легко привыкаешь.
Дальше поговорить не пришлось. Заявился алкаш.
- Баб, - сказал он(они уже в открытую называли меня Бабом), -новость.
- Ну, - сказал я, - давай. Но если опять о правительстве - лучше
заткнись.
- Да плевать мне на правительство, - заорал он. - Я их в гробу всех
видал. Я, может...
- Хорош, - крикнул я. - Не заводись. Нормальным языком излагай новость.
- Значит, так. - сказал Олег. - Этот ваш Иван подписал договор с
радиозаводом на проектирование нового здания. Вот.
- Не договор, а договор, - спокойно сказал я. - Русскую языку надо
знать. Да и мне что с того? Будет работа - будет прогрессивка.
- Александр, - сказал Олег, глядя на меня трезвыми глазами. - Ты что,
ухи объелся?! - И отчеканил. - Радиозавод - это допуск по первой категории.
Будешь подписывать подписку.
- Ну, ты даешь выражения, - сказал я, чтобы что-то сказать. -
Подумаешь, подпишу.
- Ну и подписывай, если Вы дурак, - грубо сказал Олег. - Мне-то что. Я
- заложник. А тебе - жить да жить.
- Олег, - сказал я тихо. - А скажи, ты бы на моем месте не подписывал?
- На твоем месте меня бы уже не было на этом месте давно.
-- Ага, - сказал я, - понял.
И быстро вышел из комнаты.
Минут пять я стоял и курил. Потом подошел к колиной двери и рванул ее
на себя. У Степана в подобострастной позе стоял мой шеф.
- Исаак Израилевич, - сказал я. - Выйди вон.
- Что вы сказали? - изумился шеф.
- Я сказал: выйди вон на десять минут.
- Иван Иванович, - спокойно сказал Степан. - Выйдите, пожалуйста, минут
на десять.
Ошалевший Иван вышел, тихонько прикрыв дверь.
- Степан, - сказал я. - Мне нужна справка на выезд в Израиль. И я пишу
заявление на увольнение.
- За справкой иди в кадры, - сказал Степан спокойно. - А две недели
отработаешь. Пиши заявление. - И добавил негромко. - Хочешь по сто грамм?
Я вернулся в шесть тридцать. А Таня была уже дома.
- Саша, - спросила она испуганно. - Что у тебя за вид? Ты что, пьяный?
- Нет, Танюша, - сказал я. - Я ужасно трезвый. Я подал заявление на
увольнение.
- Саша, - сказала Таня, - Саша... - и заплакала.
Не очень необходимое добавление. Мы с Таней подали документы и через 4
месяца получили разрешение на выезд. Димка неожиданно женился на Ленке и ее
отец устроил его на какую-то хорошую должность. Какую - забыл. А Коля-летчик
действительно женился на Фирке. И они действительно подали документы на
выезд, но их никуда не выпустили. Лева с сыном выехали на два месяца позже
нас. Дора и Коля довольны жизнью. Коля работает начальником участка и
приворовывает приличные деньги. А Яшка сел на семь лет. Быт Олега
Николаевича не изменился. Продолжает потреблять спиртное в хороших дозах.
Вот и все. Да. Деньги нам одалживать не пришлось. Даже не знаю, как, но
выкрутились. И еще. Ваня Федоренко живет в двадцати минутах от меня. Тоже
жидом оказался.
ИРОНИЧЕСКИЙ ГОРОСКОП
ОВЕН (21 марта - 20 апреля)
Все, кто родился в это время - Овены. В принципе, правильное название -
"Макровейв-Овен". Но наши далекие предки, различая знаки Зодиака, еще не
знали макровейев. Неудивительно, что все они вымерли.
Овены! Не начинайте новых дел во вторник. Это не значит, что их надо
начинать в другие дни недели. Но во вторник это особенно опасно. Можете
спокойно ехать в командировку, если вы - особь мужского пола. Если же вы -
представительница слабого, то у вас может возникнуть небольшой роман.
Особенно, если ваш спутник - тоже Овен, и в это время находится в
командировке. Тем, у кого вставные зубы, советуем отдать их в ремонт.
Хорошие дни: 3, 7, туз (11)
Нехорошие: 5, 19, перебор (22)
ТЕЛЕЦ (21 апреля - 22 мая)
Ни в коем случае не ходите к зубному врачу. Превозмогайте боль,
принимайте таблетки, но к врачу - ни ногой.
В продвижении по службе вам может помочь неожиданное происшествие с
вашим непосредственным начальником. Поэтому советуем вам есть побольше
бананов, незаметно разбрасывая шкурки около стола вашего шефа.
Дальние поездки могут сложиться весьма благоприятно, если вы не
забудете дома билет. Однако мы не советуем летать самолетом, ездить поездом,
автобусом или машиной. Для Тельцов это - особенно опасно. Если вы кому-то
должны - не вздумайте отдавать долг. Это может привести к нежелательному
конфликту. На ночь полезно решить парочку легких задачек.
Хорошие дни: 22, 32, 42
Нехорошие дни: 22+1, 32+2, 42+3
БЛИЗНЕЦЫ (23 мая - 21 июня)
Если вас угораздило родиться под этим знаком - живите. Назад пути нет.
Но учтите, что это был не лучший выбор, особенно на этот месяц.
Разберите свои бумаги. Возможно, среди них найдутся хотя бы небольшие
деньги. Не забудьте о проблемах со здоровьем. К врачу следует обратиться
немедленно, особенно при ощущении прилива сил и бодрости. Два-три визита - и
вы избавитесь от этой иллюзии. Время приобретения недвижимости: советуем
взять из дома престарелых старика или старуху, которые почти не двигаются.
Хорошие дни: нет вообще
Нехорошие: все остальные
РАК (22 июня - 23 июля)
Расположение планет вам благоприятствует. Поэтому советуем немедленно
жениться. Но если вы уже женаты - немедленно развестись. Сфера вашей
деятельности может значительно расшириться, но избегайте блондинок. Удача
будет сопутствовать вам в бизнесе на протяжении целых трех дней. После этого
бизнес следует продать. Пусть даже с убытком для партнера. Лучшее время
отдыха - в первой декаде. Но ни в коем случае не берите с собой супруга или
супругу - это может вызвать дополнительные расходы. Месяц не предвещает
никаких проблем в семейной жизни, если вы не женаты.
Хорошие дни: когда идет дождь
Нехорошие: нечетные
ЛЕВ (24 июля - 21 августа)
На работе многое раздражает. Особенно то, что на нее надо ходить.
Небольшие неприятности со здоровьем могут возникнуть в этом месяце у
Водолеев, но вам, естественно, наплевать, потому что это - не ваш знак
Зодиака. Избегайте открытых водоемов и бассейнов, а также ванны и душа. В
месяце обычно не более тридцати одного дня, и без купания можно обойтись.
Благоприятное время для вложения денег. Любая компания с удовольствием
возьмет ваши деньги и вы избавитесь от многих проблем. Время пройти полное
медицинское обследование. Но лучше всего обратиться не к врачу, а к
знакомому или знакомой.
Хорошие дни: все, если вы - оптимист
Нехорошие: все, если вы - пессимист.
ДЕВА (22 августа - 20 сентября)
Проблемы, обременяющие вас, постепенно идут на убыль, поэтому следует
заранее позаботиться о месте на кладбище. Немедленно бросьте курить свои, а
то дорого. Лучше берите у друзей и знакомых. Постарайтесь уделять больше
внимания детям. Отвезите их в университет, заберите после вечеринки. Если
детям все еще не продают спритное - купите им сами. Одинокая Дева может
встретить такого же одинокого Козерога. Возможен травматический радикулит и
головные боли. Очень одинокие Девы - звоните мне : (216)931-1212 после 11
часов вечера, когда жена уже спит.
Хорошие дни: очень редко
Нехорошие: практически все время
ВЕСЫ (21 сентбря - 27 октября)
Для Весов это месяц слегка удлинен. Чтобы они могли все хорошенько
взвесить. Будьте осторожны с бытовыми приборами, особенно со столовыми -
ножами, вилками, ложками. К электроприборам лучше вообще не подходить.
Поэтому весь месяц следует питаться в китайском ресторане и есть палочками.
В этом месяце следует прочитать книгу. Профессиональные успехи могут достичь
пика в 4 часа 32 минуты в четверг. После этого успех резко пойдет на убыль.
Выезжать на лоно природы лучше с друзьями, а возвращаться - в одиночку.
После обеда можно часа два - три заняться математикой.
Хорошие дни: корень квадратный из 9, 400, 625.
Нехорошие: 3, 20 и 25.
СКОРПИОН ( 28 октября - 20 ноября)
Расположение планет благоприятствует. Жаль, что не Скорпионам. Не
следует в этом месяце кататься на лыжах или коньках. Особенно на Багамских
островах. Скорпионы - непредсказуемы, и могут вернуться из командировки
раньше срока. Скорпионы очень нервозны. Опоздание на самолет всего на три
минуты может вывести их из равновесия. Но они - цельные натуры, и всегда
знают то, чего хотят, как бы это ни было плохо для окружающих. Скорпионы -
всегда однолюбы, и только в непредвиденных ситуациях женятся или выходят
замуж по 3-4 раза.
Хорошие дни: субботы, воскресенья
Нехорошие: рабочие
СТРЕЛЕЦ (21 ноября - 23 декабря)
Стоит отметить, что Стрелец женского пола явно отличается от особи
мужского пола по внешнему признаку. Всем Стрельцам советуем сосредоточиться.
Это поможет, поскольку вы должны неважно себя чувствовать в последнее время.
Для снятия стресса следует купить щенка или змею. Хотя можно сочетаться
браком, но ненадолго.
При поездке на велосипеде следите за тем, чтобы на стоянке его не
украли. Могут возникнуть конфликты с детьми. Это, кстати, относится и к
другим знакам. Старайтесь пересмотреть свои отношения с родителями.
Объясните им, что они ничего не понимают. На конец месяца советуем запастись
пургеном.
Хорошие дни: с 1 по 15
Нехорошие: с 15 до конца.
КОЗЕРОГ (24 декабря - 20 января)
Вы должны проверить свое зрение. Если сможете прочитать то, что
написано - еще не так страшно. В конце второй декады у вас может появиться
ребенок. К этому событию надо подготовиться. Сходите на рыбалку или на
охоту.
Одинокие Козероги могут найти свое счастье в лице Козерогши. Встретить
свою любовь вы сможете в ресторане. Советуем вам весь месяц ходить в один и
тот же ресторан и садиться за один и тот же столик. Удача вас не обойдет.
Спиртное лучше приносить с собой - это дешевле. В конце месяца вы получите
хорошие новости. Возможно, это будет письмо о приезде к вам на три месяца
родственников.
Хорошие дни: те, что у Близнецов плохие.
Нехорошие: наоборот.
ВОДОЛЕЙ (21 января - 23 февраля)
Новые назначения ожидают вас в этом месяце. Возможно, будут назначены
иглоукалывания или психотерапия. Остерегайтесь коров. Эти животные могут
нанести непоправимый ущерб вашему здоровью. Советуем питаться рыбой,
пойманной знакомыми Козерогами.
Возникает вероятность конфликта с полицией. Если обратите внимание, что
за вами едет полицейская машина с включенной сиреной и мигалкой - ни в коем
случае не останавливайтесь. Вам должно повезти в карты.
Хорошие дни: когда выигрываешь.
Нехорошие: когда нет.
РЫБЫ (24 февраля - 20 марта)
Вы чувствуете себя в любой компании, как рыба в воде. Доброе влияние
планет помогает вашему продвижению наверх. Особенно в лифте. Старайтесь не
выходить на девятом этаже, если это - семиэтажное здание.
Ждите большого наследства, поэтому бросайте любую работу. И ждите. Не
бойтесь приниматься за дело, которого не знаете. Например, разведение
кроликов. Выходные дни лучше всего проводить в постели. Если здоровье вам
позволяет. Одинокие Рыбы могут случайно встретить одинокую кошку.
Хорошие дни: когда хорошо.
Нехорошие: когда хреново.
ОгLOVEление
1. Краткое предисловие...........???
2. Четверостишья ..................???
3. Пародии ...........................???
4. Эпиграммы .......................???
5. Моноскрипты ....................???
6. Словочизмы .....................???
7. Мифологизмы ...................???
8. Лирика ............................???
9. Разное .............................???
10. Повесть ...........................???
11. Иронический гороскоп .........???
Last-modified: Fri, 18 Jan 2002 20:43:58 GMT