В.Ивашева. Теккерей-гуманист и сатирик
----------------------------------------------------------------------------
Собрание сочинений в 12 томах. Т. 1. Издательство "Художественная
литература", М., 1974.
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Меня едва ли можно назвать его ученицей,
но я, как, по всей вероятности, все
сколько-нибудь мыслящие люди, считаю его,
пожалуй, крупнейшим среди живущих ныне
романистов.
Джордж Элиот
Теккерей сегодня - ведущая культурная
сила в нашей стране.
Мэтью Арнолд
Уильям Мейкпис Теккерей (1811-1863) давно занял свое заслуженное место
среди классиков мировой литературы, и сегодня уже никто не сомневается в
силе его дарования и значении его наследия. Но слава пришла к Теккерею
поздно, и признание далось ему не легко. О Теккерее как крупнейшей
литературной силе, единственном сопернике Диккенса в Англии, заговорили
только тогда, когда вышла его знаменитая "Ярмарка тщеславия". А вышла она на
половине творческого пути большого мастера, когда тяжелая болезнь уже
подтачивала его силы и жить ему оставалось не так много.
Шел 1848 год, а за плечами лежали годы упорного труда и десятки
произведений прозаика, публициста, литературного критика...
Отечественная критика долго "не замечала" Теккерея. Приписывать это
обстоятельство тому, что он выступал вплоть до "Ярмарки тщеславия" под
самыми различными псевдонимами (Желтоплюш, Фиц-Будл, Титмарш, Полисмен Икс,
Де ля Плюш и др.) и в различных журналах (сначала преимущественно в "Журнале
Фрэзера", потом, уже в 440-х годах, в знаменитом сатирическом "Панч" и в
десятке других), едва ли основательно. Причину равнодушия и холодности
английских критиков к одному из величайших мастеров их времени скорее надо
искать в характере его творчества.
Беспощадный обличитель общественных пороков, считавшихся добродетелью,
и лицемерия, прятавшегося под маской прямодушия, внимательный наблюдатель,
умевший увидеть и показать безобразную изнанку того, что блистало на
поверхности, - Теккерей не мог стать кумиром охранительной викторианской
критики. Не спасал положение и юмор, смягчавший обличительный рисунок:
Теккерей, - в особенности, Теккерей ранний, - не склонен был что-либо
смягчать и сглаживать и не мог рассчитывать на легкое, а тем более всеобщее
признание. Даже "Ярмарка тщеславия" - роман, нашумевший как в самой Англии,
так и далеко за ее пределами, вызвал немало толков и недовольства
современных рецензентов: он ломал все принятые шаблоны и устоявшиеся
эстетические мерки. А Теккерей ломал шаблоны с самых первых дней своей
работы в литературе.
Отношение автора "Ярмарки тщеславия" к тому миру и тем людям, которые
его окружали, сатирическая тенденция его творчества с первых строк,
написанных им как публицистом и прозаиком, объясняется многими причинами.
По рождению Теккерей принадлежал к привилегированным слоям английского
общества, но в его семье царило критическое отношение к господствовавшей в
Англии политической и общественной системе. Уильям родился в Калькутте, где
отец его в то время был чиновником на британской административной службе.
Отец Теккерея вскоре умер, и заботы по воспитанию мальчика взял на себя
майор Кармайкл-Смит, ставший его отчимом. Как отчим Теккерея, так и его
мать, которую писатель боготворил на протяжении всей своей жизни, были
людьми передовых, если даже не радикальных для их среды, взглядов и
настроений.
Когда Уильяму исполнилось шесть лет, его послали на родину для
получения образования, "какое приличествовало джентльмену". Но учебные
заведения, выбранные для мальчика по семейной традиции, оставили лишь
грустный след в его памяти. И подготовительную школу, и Чартерхаус -
старинную школу для мальчиков из служилого дворянства - Уильям увековечил
лишь комичными, а порой злыми карикатурами на воспитателей и наставников и
их методы воспитания. Надежды возлагались на Кембридж, но из Кембриджа
Теккерей почти убежал, проучившись в университете всего один год. Его
тяготила рутина, царившая в консервативной цитадели науки. Позднее он
откровенно писал о том, как мало его удовлетворяли методы обучения в
Кембридже.
Летом 1832 года Теккерей уехал в Германию, которая в то время славилась
постановкой филологической науки.
Получил ли Теккерей то, что он искал в университетах Веймара и других
немецких городов, сомнительно. Однако он познакомился там с Гете и другими
писателями, а на пути в Германию, лежавшем через Францию, получил первые
впечатления от положения в стране после Июльской революции. Шел 1832 год. В
Англии он ознаменовался биллем о реформе, во Франции уже была очевидны
перемены, вызванные приходом к власти "короля буржуа". Это было время,
описанное Стендалем в "Люсьене Левене": французская армия, некогда овеянная
славой Наполеона, превращалась в карательные отряды по усмирению бастующих
рабочих...
Теккерей не оставался равнодушным к тому, что происходило вокруг него.
Но в этот первый год после ухода из университета он строил различные планы
деятельности и будущее еще представало перед ним в розовом свете. В год
совершеннолетия его подало получение наследства, оставленного отцом, его
влекло искусство. Талант к рисунку, проявившийся у Теккерея очень рано,
заставил его мечтать о парижских школах живописи. Но обстоятельства
сложились совсем по-другому: "судьба" не благоприятствовала Теккерею с
самого начала его жизненного пути. Разоряется банк, распоряжавшийся
средствами, оставшимися после отца. Необходимость срочного выбора профессии
определяет возвращение на родину и решение заняться правом, которое его от-.
шодь не привлекает. Приходится немедленно думать о заработке. С планами
учиться рисунку и поселиться в Париже приходится расстаться.
Занятия правом, впрочем, оказались кратковременными. Выручает отчим,
открывший в эту пору радикальную газету "Знамя нации". Молодой Теккерей,
став в ней иностранным корреспондентом, горячо берется за работу, которая
его живо интересует. Так начинается первый этап самостоятельной деятельности
будущего великого писателя.
"Знамя нации" просуществовало недолго, но Теккерей продолжал выступать
иностранным корреспондентом в новой газете отчима "Конституционалист"
(1836-1837). Это дало ему возможность часто бывать в Париже, притом в тот
период, когда там кипела общественная и политическая борьба. Молодой
публицист наблюдает и делает сравнения. Радикальные взгляды, которые он
разделяет с матерью и отчимом, крепнут. Он выступает убежденным критиком
монархических и аристократических режимов, мечтает о республике.
К тому времени, когда и вторая газета Кармайкла-Смита должна была
закрыться, Теккерей уже переступил порог литературы: в 1837 году он начал
печататься в "Журнале Фрэзера", ввязавшись в кипевшую там борьбу. Он
возглавляет поход журналистов "Фрэзера" против создателей популярной
беллетристики, прославлявшей "благородных" разбойников и прекраснодушных
головорезов, с одной стороны, и "светского романа", пронизанного фальшивыми
чувствами и мелодраматизмом, с другой.
Конец 30-х - начало 40-х годов - время бурной деятельности Теккерея уже
не только публициста, но и прозаика. В те же годы он часто и много выступает
как литературный и художественный критик. Окончательно складываются в то
время и его эстетические взгляды.
Свои взгляды на искусство Теккерей впервые начал формулировать в
письмах к матери, посланных из Германии. От этих взглядов он не отступил до
конца жизни. Руководящий принцип писателя - реализм. В письме к
литературоведу Д. Мэссону Теккерей в 1851 году подчеркнул: "Искусство романа
заключается в том, чтобы изображать Природу - передавать с наибольшей
полнотой чувство реальности". Развивая свою мысль, Теккерей пояснял: "С моей
точки зрения, сюртук должен быть сюртуком, а кочерга кочергой и ничем иным.
Мне не ясно, почему сюртук следует именовать расшитой туникой, а кочергу
раскаленным орудием из пантомимы".
В требованиях, которые Теккерей с первых шагов предъявляет к искусству,
порой ощутим даже некоторый ригоризм. От художника, творчество которого он
готов был признать совершенным, он требовал строгой правдивости и понимания
общественной роли искусства. Любое проявление аффектации, риторики и пафоса,
любое отклонение от естественности и простоты изображения вызывали его,
порой весьма язвительную, насмешку и решительное осуждение.
Он не терпел эмоциональной приподнятости и мелодраматизма в искусстве
и, хотя не отличался никогда прямолинейностью мысли, проявлял в своих
суждениях о произведениях искусства полную нетерпимость. Даже В. Скотта
(воздействие которого ощутимо в исторических романах Теккерея) писатель
осуждал за приукрашение жизни. Он не мог принять поэзию Байрона и Шелли, в
которой находил слишком возвышенные, а следовательно, преувеличенные, по его
мнению, чувства. Знаменитая пародия Теккерея на "Айвенго" Скотта - "Ревекка
и Ровена" - яркая художественная иллюстрация отношения писателя к
"романтизации" жизни в искусстве. Признавая большой талант Скотта, он строго
судил его за эту романтизацию. Даже в середине столетия, когда реализм уже
стал господствующим направлением в английской литературе, Теккерей не
забывал подчеркнуть свое отрицательное отношение к романтизму, сложившееся у
него еще в студенческие годы.
Свою задачу Теккерей видел в том, чтобы "показать человека таким, какой
он есть", без прикрас и идеализации. Именно поэтому он не раз довольно
строго судил Диккенса: метод автора "рожденственских рассказов" казался ему
недостаточно последовательным, а образы, созданные им, не всегда верными
жизни. Теккерей не мог принять того сочетания романтических и реалистических
тенденций, которое он ощущал в произведениях своего великого современника.
Своим учителем он смолоду объявил Фильдинга. Воздействие манеры автора
"Джонатана Уайльда" очевидно в большинстве его книг и в особенности в "Барри
Линдоне" (1844). Правда, долгое время казалось, что Теккерей к середине
своего пути пересмотрел свое отношение к Фильдингу: основанием к этому
служили его высказывания о герое романа "Том Джонс" в очерках "Английские
юмористы XVIII века". Но очерки эти первоначально были лекциями,
прочитанными Теккереем в аристократической аудитории, и вполне вероятно, что
критические суждения, высказанные здесь о "повесе" Томе Джонсе, были всего
лишь злой издевкой над великосветскими слушателями, помешанными на
приличиях.
Десятилетие 1837-1847 было в жизни Теккерея периодом большой творческой
активности и в то же время периодом больших испытаний. Количество
написанного в эти годы Теккереем, притом в разных жанрах и формах, было
вызвано многими печальными обстоятельствами его биографии.
В 1836 году Теккерей женился на Изабелле Шоу, которую встретил в
Париже. Через четыре года, когда он с женой и двумя малолетними дочерьми
плыл на пароходе в Ирландию, Изабелла внезапно попыталась покончить жизнь
самоубийством. Вся дальнейшая жизнь впавшей в безумие молодой женщины прошла
в лечебницах для душевнобольных. Хотя Изабелла умерла только в 1892 году,
пережив, таким образом, писателя на тридцать лет, для Теккерея брак с нею
был лишь тяжелой фикцией, на которую его обрекло законодательство того
времени. Потеряв жену и друга, встав перед задачей воспитать двух дочерей,
далеко материально не обеспеченный, Теккерей остро ощущал свое одиночество.
Он часто писал матери - миссис Кармайкл-Смит, - как тяжело ему было в
огромной столице, где каждый спешит за наживой, беззастенчиво и жестоко
расталкивая всех на своем пути. Дарование его еще не было признано, место в
литературе еще предстояло завоевать. Вокруг себя он не видел ни настоящего
понимания, ни сочувствия. Мужественно замкнувшись в себе, Теккерей скрывал
даже от друзей душевные терзания, охватившие его в годы; нелегких личных
испытаний.
Но каковы бы ни были настроения Теккерея в эти критические годы его
существования, жизнь предъявляла к нему свои требования. Он трудился не
покладая рук, печатаясь, где мог, ища заработка, дававшегося и не легко и не
всегда.
Сегодня имя Теккерея ставится рядом с именами Свифта и Мильтона,
Байрона и Диккенса, но до самого конца 40-х годов он был вынужден сам
предлагать свои услуги издателям и печататься практически на любых условиях.
Матери Теккерей писал: "Не надо слишком тревожиться обо мне и моей
бесконечной борьбе, о моих бесконечных тяготах и затруднениях... Наш ум
становился бы вялым, если бы о нас всегда заботились другие, нянчились бы с
нами, доставляя нам пищу и питье... Смотри, как все проталкиваются вперед, с
каким трудом пробиваются... Почему бы нам плестись в хвосте?" Через месяц
он, снова обращаясь к г-же Кармайкл-Смит, восклицал: "О, этот Лондон!
Хорошее место для всяких планов и замыслов. Но здесь хорошо только человеку
с широкими плечами, который может пробиваться через враждебную толпу".
В эти трудные десять лет своей жизни Теккерей как писатель выступал
преимущественно в малых жанрах, но все, что он писал, было проникнуто
обличительной, сатирической тенденцией. Он пишет статьи, в которых
высмеивает "ньюгетский роман" Буль-вера и Эйнсворта, приукрашающий подвиги
обаятельных разбойников, а позднее пародии на эти романы ("Кэтрин", 1840. и
"Барри Линдона", 1844). Заметим при этом, что роман "Барри Линдон" вышел
далеко за пределы первоначального замысла. Позднее непревзойденное искусство
пародии, достигнутое Теккереем, было с блеском продемонстрировано им в серии
очерков "Романы прославленных сочинителей" (1846).
Крупнейшим из ранних произведений Теккерея, родившихся в пылу полемики
с создателями "ньюгетского" романа, был знаменитый "Барри Линдон". Этот
роман, построенный на исторической основе, вышел далеко за пределы полемики
с Бульвером и его школой. Приключения Барри - наглого авантюриста и
мошенника, наемника в войсках Фридриха II Прусского, - так же неприглядны,
как непригляден сам Барри - лжец, обманщик и шулер, человек, лишенный
каких-либо принципов и преследующий только достижение наибольшей выгоды и
наибольших наслаждений, какой бы ценой они ни давались. По замыслу автора,
его образ (как и образ Кэтрин из одноименного произведения) должен был
вызвать отвращение к подобным личностям и учить видеть фальшь романтической
трактовки их в "ньюгетской" беллетристике. Теккерей ставил перед собой цель
нарисовать закоренелого и циничного негодяя, сорвав с него налет
привлекательной романтичности "благородного" разбойника. Перед читателем
встает образ человека, порожденного новыми буржуазными отношениями и верного
буржуазной эгоистической морали. В центре внимания не столько Барри, сколько
жизнь того общества, которое определило подобный характер. Все в романе,
события которого развертываются в середине XVIII века, соответствует
исторической действительности и все реалистически мотивировано. В то же
время "Барри Линдон" был остро актуален: сохраняя историзм в изображении
кровопролитных войн Фридриха II, неприглядной картины жизни аристократии на
континенте Европы, продажности и цинизма ее представителей, автор создал
образы, не потерявшие своей обличительной силы и в его время, и проводил
параллели, без труда поддававшиеся расшифровке.
Но литературно-критические статьи и литературные пародии не были
единственным видом деятельности писателя в ранние годы. С конца 30-х годов
начинают выходить его первые зарисовки нравов английского буржуазного
общества. Это "Записки Желтоплюша", "Дневник Кокса", "В благородном
семействе", "Знаменитый бриллиант Хоггарти", наконец, "Английские снобы". В
центре внимания молодого Теккерея характерный для английских нравов порок
снобизма.
Говоря в своих статьях 40-х годов об Англии и характерных явлениях
английской общественной жизни того же периода, Энгельс подчеркивал царившую
в Англии "лордоманию". Титуло- и дворянопочитание были вскормлены
особенностями английских общественных отношений, сложившихся еще в
результате так называемой "Славной революции" (1688) и компромисса между
управляющей фактически всем буржуазией и номинально правящей аристократией.
Английские "средние классы" стремились во что бы то ни стало приобрести
"респектабельность", что на языке английского мещанина означало подражать
манерам, поведению, образу жизни и обычаям аристократов. Промышленники и
коммерсанты, финансисты и дельцы различного калибра, выходившие в то время
очень часто из низов мещанства благодаря колониальным авантюрам и легко
дававшимся спекуляциям, не довольствовались приобретенным богатством и даже
политическим влиянием: они стремились войти в дворянскую среду и с этой
целью приобретали земли, покупали титулы, прикладывая огромные усилия к
тому, чтобы проникнуть в так называемое высшее общество, жить, во всем
подражая аристократам. Преклонение перед всем "аристократическим", о котором
писал Энгельс, и было тем пороком, который Теккерей назвал снобизмом. Он был
прав, считая его одним из самых омерзительных явлений английских
общественных нравов того времени.
По определению Теккерея, сноб - это тот, кто, "пресмыкаясь перед
вышестоящими, с пренебрежением взирает на нижестоящих". "Но может ли быть
иначе в стране, - с горечью рассуждал писатель, - где лордопоклонство вошло
в символ веры, а наших детей смолоду учат почитать книгу пэров, как вторую
Библию англичанина". "И мне кажется, - утверждал он, - что все английское
общество заражено проклятым предрассудком сребролюбия, что мы
низкопоклонничаем, льстим и заискиваем у одних, а других презираем и дерем
нос перед ними - все мы, снизу доверху, от низших до высших".
Во вступительном очерке к "Книге снобов" писатель заявил, что тема
снобизма преследовала его, не давая ему покоя, что он всегда был "одержим"
ею. И действительно, начиная от своих первых рассказов из серии "Записки
Желтоплюша" и до знаменитых очерков "Английские снобы" (вышедших
впоследствии под названием "Книги снобов"), основная тема всех его повестей
и эссе - тема этого порока, который он считал недостойным человека.
В ранних повестях Теккерея перед читателем выстраивается целая галерея
социально типичных портретов. Это люди из различных слоев общества, но
снобизм присущ всем. Теккерей считал его чем-то вроде национальной болезни.
Все те люди, которые смотрят на нас со страниц "Записок Желтоплюша",
"Дневника Кокса", "В благородном семействе", "Истории Сэмюела Титмарша и
знаменитого бриллианта Хоггарти", показаны, как было справедливо замечено
Марксом, "полными самонадеянности, лицемерия, деспотизма и невежества". Не
может быть сомнения в том, что слова, которыми заканчиваются известные
замечания Маркса об английском романе середины века, не только относятся к
Теккерею, но являются перифразой его определения снобизма: "Они
раболепствуют перед теми, кто выше их, и ведут себя как тираны по отношению
к тем, кто ниже их" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 10, М., 1958, с. 648.
Статья в "Нью-йоркской трибуне", 1854, 1 августа.}.
Художественным принципом сатирического изображения раннего Теккерея
было преувеличение. Все его повести конца 30-х - начала 40-х годов построены
на намеренной гиперболизации и шаржировании типических черт тех характеров,
которые он подвергал осмеянию. Порой (как, например, в "Дневнике Кокса") ото
преувеличение переходило даже в гротеск. Писатель не стремился в своих
ранних повестях к внешнему правдоподобию: его главной задачей было раскрыть
существо изображаемых фактов, добиться глубокой правды обобщения. Примером
может служить небольшой рассказ из серии записок лакея Желтоплюша "Муж
миссис Шам", где многие ситуации могут казаться "неправдоподобными".
Выдавать себя за важную особу (а он ею не является) Альтамонта вынуждает
чувство к девушке, в глазах которой единственное достоинство человека -
знатность и богатство. Но его лакей Желтоплюш - сноб из снобов, - узнав, что
господин, у которого он служит, всего-навсего скромный труженик, а не важный
джентльмен, за которого он его принимал, немедленно от него уходит,
"оскорбленный в своих лучших чувствах". Служить человеку скромного достатка
он считает для себя унизительным!
В "Дневнике Кокса" каждый образ - сильное преувеличение. Внезапно
разбогатевший парикмахер, как мольеровский Журден, изо всех сил стремится
попасть "во дворянство". Он во всем без разбора подражает людям из "высшего
общества", хочет стать его частью. Кокс смешон, но куда менее отвратителен,
чем те представители "света", которые готовы служить статистами на обеде
разбогатевшего выскочки, его же при этом третируя и унижая. Герцогиня Зеро
(то есть "Ноль"), леди Норт-Поул (то есть "Северный полюс") и другие им
подобные - без сомнения, шарж, по через этот шарж, через это преувеличение
ярче проступают типичные явления современной жизни, которые писатель
стремится выставить на всеобщее обозрение и осмеяние.
Знаменитые очерки Теккерея "Английские снобы", печатавшиеся им в
журнале "Панч" с февраля 1846 года по февраль 1847-го, объективно стали
завершением его кампании против снобов. Они написаны по образцу
просветительских эссе XVIII века и остро тенденциозны. Социально-типический
портрет сочетается в них с рассуждениями автора об изображаемом. Нигде
ирония Теккерея еще не была так язвительна, насмешка так очевидна, как в
"Английских снобах". Основной прием изображения всех типов и видов снобов -
обнажение противоречия между тем, чем люди хотят казаться, и тем, чем они
являются на самом деле.
Теккерей начал свой путь публициста и писателя накануне тех лет,
которые вошли в историю Англии под названием "голодные сороковые". После
билля о реформе 1832 года буржуазия торжествовала свою окончательную победу.
Но в то время, как она богатела и набирала силу, миллионы тружеников были
ввергнуты в неслыханную нужду и тяжелейшие бедствия. Начинался и быстро
набирал силу чартизм. Готовилась "первая великая битва" между двумя
классами.
По мере того как развивался и ширился чартизм, взгляды Теккерея,
мечтавшего еще недавно об уничтожении монархий во всех европейских странах и
победе республиканского строя, начали осложняться глубокими противоречиями.
В отличие от многих своих современников, Теккерей хорошо понимал силу и
значение чартизма, относился к нему серьезно и с уважением. В то же время
чартизм внушал ему и большую тревогу. Теккерей не мирился с законами
общества, построенного на корысти и эгоизме, и ненавидел все проявления этих
отвратительных пороков, но никак не мог отказаться от идеи "права на
собственность". В конечном счете это противоречие определило всю философию
писателя, окончательно сложившуюся в 40-х годах. На основе этого
противоречия выросли пессимизм и скепсис, окрасившие все крупнейшие
произведения Теккерея зрелой поры его творчества. Все уродливые явления
английского общества XIX века писатель возвел в общий закон бытия; жизнь
общества, построенного на безраздельной власти денег, превратилась в его
восприятии в "жизнь вообще", а социальные отношения определенного времени
стали рассматриваться им как отношения людей во все времена и эпохи. Но,
рассматривая зло современного мира как неустранимое и вечное, писатель
должен был прийти к выводу, что все виды зла, царящего во всем мире,
неустранимы и вечны. Тем самым любые формы борьбы с законами, управлявшими
современным (то есть буржуазным) обществом, становились в его понимании
тщетными, а потому бессмысленными. Вся человеческая история превращалась в
пустую карусель.
"Есть ли новые басни? - скажет Теккерей в первой главе романа 1854 года
"Ньюкомы". - Образы и характеры кочуют из одной басни в другую - трусы и
хвастуны, обидчики и их жертвы, плуты и простофили... Солнце светит сегодня
так же, как в первый день его сотворения, а птицы в ветвях дерева, под
которым я пишу, наверно, выводят те же трели, какие звенят в поднебесье с
того самого дня, как они обрели голос".
Пессимизм, окрашивающий все произведения Теккерея, но в особенности его
большие романы 1848-1856 годов, определялся убеждением в неистребимости
пороков, которые он ненавидел и обличал.
Все творчество Теккерея до опубликования им в 1847-1848 годах романа
"Ярмарка тщеславия" многие исследователи рассматривают как подготовку его
знаменитого шедевра. И в самом деле, "Ярмарка тщеславия" лишь впитала в себя
все то, о чем думал и что выражал, что наблюдал и обобщал великий художник.
Роман этот заканчивает один этап в развитии мысли и искусства Теккерея
и начинает второй - и последний. Нельзя пройти мимо того, что, обобщая
многие темы, положенные им в основу его ранних сатирических повестей и эссе,
решая характеры, эскизы к которым мы находим в этих ранних его творениях,
Теккерей выработал новую манеру письма, новые формы отражения жизни.
Теккерея перестает удовлетворять гиперболизированный рисунок, шарж и
обобщение, не оставляющие места для индивидуализации портретов. Он ищет
новые, более выразительные, как ему представляется теперь, средства
реалистического письма. Он ощущает потребность глубже заглянуть во
внутренний мир изображаемых им людей, показать их уже не с одной стороны и
не как воплощение определяющего их порока, а с противоречиями, живущими в их
сознании, чувствах и поведении. В "Ярмарке тщеславия" окончательно
складывается мастерство индивидуализированных портретов, которое впервые
наметилось у Теккерея в одной из его лучших ранних повестей - "Истории
Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти".
Новая тенденция к более полному и совершенному изображению типического,
к индивидуализации его проявлений у разных людей и при различных
обстоятельствах в сочетании с большей полнотой видения окружающего мира
определили характер творчества писателя в 1847-1852 годах, в пору создания
им "Ярмарки тщеславия" (1847-1848), "Пенденниса" (1849-1850) и "Генри
Эсмонда" (1852). В этих произведениях, созданных в зрелую пору его
творчества, Теккерей достиг вершины своего мастерства.
Общепризнанно, что в первом крупном романе Теккерея "Ярмарка тщеславия"
сила сатирического обличения особенно значительна. Хотя здесь изображено не
все английское общество середины века, а лишь его привилегированные слои -
различные представители землевладельческой аристократии и "средние классы" -
коммерсанты, биржевики, предприниматели, - но они изображены в свете
законов, которые управляют всем строем общественной Жизни.
Главная мысль Теккерея, положенная в основу всех образов книги, как и
ее композиции, - власть денег в обществе, где победила буржуазия, глухая ко
всему, кроме наживы, заразив при этом эгоизмом и своекорыстием и тех
аристократов, которым стремилась подражать в манерах, поведении, образе
жизни. В изображаемом мире царят законы "базара житейской суеты", на котором
все продается и все покупается, включая совесть людей, их лучшие побуждения
и чувства. Заглавие книги и тот символический образ, к которому Теккерей
неоднократно обращается в тексте романа, заимствован из широко популярного в
Англии произведения Бэньяна "Путь паломника" (1678). На "ярмарке (или
базаре) житейской суеты", которую рисовал Бэньян, продается решительно все:
"любые товары... жены, мужья, дети... все, что угодно". В русских переводах
1853 и 1873 годов роман выходил под названьем "Базар житейской суеты".
Теккерей назвал "Ярмарку тщеславия" романом без героя, рассуждая, что в
современном мире есть только один герой - деньги. Той же мысли подчинена в
конечном счете и структура романа: в нем нет сюжета в общепринятом смысле
слова, и действие развертывается в соответствии с ходом самой жизни - как
будничная хроника, намеренно несколько отодвинутая в прошлое. Точнее даже
говорить о двух хрониках, положенных в основу повествования: параллельно в
нем развертывается два действия, в одном персонажи - помещики-землевладельцы
(как Кроули) и столичные аристократы (как Стайн), в другом - банкиры - и
коммерсанты, биржевики и дельцы Сити (как Осборн и Седли). Развертывая
параллельно две хроники, Теккерей не противопоставлял, а скорее сопоставлял,
добиваясь у читающего ощущения внутренней связи - единства сил, движущих
всеми людьми вне зависимости от их принадлежности к той или другой
общественной среде. Он хочет подчеркнуть: формы поведения могут быть
разными, но суть всюду одна. Счастье Эмилии Седли зависит от положения дел
ее отца на бирже, а Родон Кроули возлагает надежды на наследство богатой
старой тетки. Старый Осборн в своих поступках руководствуется теми же
принципами, что и маркиз Стайн, и в основе отношения к вещам того и другого,
как бы различны они ни были, всегда в конечном итоге - расчет и денежный
интерес.
Теккерей не делит своих персонажей на злых и добрых (как это, в
особенности в ранних вещах, делал Диккенс). На том "базаре житейской суеты",
который стремился показать писатель, большинство людей злы, некоторые
смешны, а добрые, если они порой и встречаются, одурачены или растоптаны
злыми. Теккерей любил делить всех людей на мошенников и одураченных (rogues
and dupes), иными словами, на тех, что "живут по законам ярмарки", и тех,
кого они вводят в заблуждение или так или иначе одурачивают (как доброго
идеалиста Доббина). Сатира на всех участников этой грустной комедии (как
одураченных, так и дурачащих) пропитана скептицизмом, поскольку Теккерей
внушает читателю свой основной философский принцип - "такова жизнь".
Острота обличения в "Ярмарке тщеславия" определяется тем, что наиболее
омерзительные автору персонажи романа (и их прототипы в жизни) - это те,
кто, живя по законам буржуазного общества, пользуется его полным одобрением.
Так, маркиз Стайн - знатная особа и крупный политический деятель - по своему
моральному облику одна из наиболее отталкивающих фигур в романе. Уважаемый
всеми делец Осборн проявляет полнейшее бездушие к разорившемуся Седли,
которому обязан в прошлом своим богатством и благополучием...
Порядочным человеком в понимании Теккерея мог остаться только тот, чьи
интересы лежали за пределами власти денег. Но таких людей было мало, и если
он их и встречал, то чаще всего они оказывались одураченными, как Доббин,
много лет гнавшийся за ложным идеалом.
Эмилия Седли, долго воспринимавшаяся Доббином как совершенство,
рисуется Теккереем с тонкой и скрытой иронией. Ее образ - пародия на
положительных героинь Диккенса и других авторов английского романа XIX века,
воплощавших добродетель. Верность памяти Джорджа Осборна, ветреника и
обманщика, показывает не только неумение Эмилии разбираться в людях, но и
большую ограниченность.
Особое место в художественной системе романа занимает образ Бекки Шарп,
недаром принимаемой порой за героиню книги. Характер Бекки решен в старой
манере писателя - манере преувеличения и шаржа, причем рисует его Теккерей,
подчеркивая. эту гиперболизацию. Бекки - обобщение всего того, что показано
в романе во многих повторяющихся аспектах, - власти денег, циничной
откровенности в охоте за различными формами удачи и обогащения. В этом
смысле она воспринимается как реалистический символ всего показанного.
На протяжении романа Бекки плачет один только раз, и слезы ее пролиты
по поводу того, что она просчиталась, выйдя замуж за молодого Родона Кроули,
тогда как, подождав немного, могла бы стать женой овдовевшего старого
баронета - жадного, скупого и мелочного сэра Питера Кроули. Образ Бекки -
дочери бедных родителей, ставшей, по словам автора, взрослой уже с
восьмилетнего возраста, - гипербола с начала и до конца. Гиперболически
показана ее беззастенчивая погоня за теми жизненными благами, которые она
намерена отвоевать, сражаясь с неблагоприятными для нее обстоятельствами.
При этом следует отметить, что Теккерей не судит недобрую и совершенно
беззастенчивую молодую авантюристку. "Пожалуй, и я была бы хорошей женщиной,
имей я пять тысяч фунтов годового дохода", - рассуждает Ребекка. Поведение
Бекки Шарп в доме Седли, а потом Кроули он объясняет отсутствием маменьки: о
Бекки некому позаботиться так, как заботятся о других девушках, устраивая их
благополучие путем выгодного брака. Свое счастье Бекки пытается строить
сама, причем ее представления о счастье ничем не отличаются от тех, что
царят вокруг нее. В рисунке образа Бекки Теккерей перекликается с другим
великим реалистом XIX века Бальзаком, сказавшим устами Вотрена: "Нет
добродетелей, есть только обстоятельства".
"Ярмарка тщеславия" написана в своеобразной манере. Показывая нравы
современной Англии и всем характером своего изображения подчеркивая свое
отношение к ним, Теккерей не довольствовался одним повествованием и его
драматизацией в диалоге. Роман пронизан авторским комментарием и авторскими
рассуждениями о жизни и людях. Эти отступления чаще всего непосредственно
связаны с текстом романа, но зачастую уводят читателя в мир авторской
философии. Как правило, они лиричны по своей интонации.
Приемы изображения в "Ярмарке тщеславия" намного богаче и разнообразнее
тех, что характеризовали ранние повести Теккерея. Определяется это
разнообразие новой установкой писателя, изображением того, что по прошествии
столетия наша критика назвала диалектикой характера.
Персонажи "Ярмарки" не однозначны, как персонажи "Записок Желтоплюша"
или "В благородном семействе". Так, Родон Кроули постепенно меняется под
влиянием любви к жене и сыну, и в нем рождается протест и человеческое
достоинство, когда он узнает о поведении Бекки, обманывающей его с маркизом
Стайном. В сухом и черством Осборне-старшем, как будто всецело преданном
заботам о личном интересе, просыпаются - правда, не надолго - человеческие
чувства, когда он колеблется, прежде чем заставить себя принять решение
лишить своего единственного сына Джорджа наследства. Блестяще решен портрет
старой тетушки Кроули, "нечестивицы и республиканки". Из тысяч мелких
деталей, собранных и показанных с большим художественным тактом, читатель
узнает о подлинном облике "страшной радикалки". Вольнолюбивая на словах,
старая аристократка на деле находится во власти самых консервативных
дворянских предрассудков. "Она побывала во Франции (где, говорят, Сен-Жюст
внушил ей несчастную страсть) и с той поры навсегда полюбила французские
романы, французскую кухню и французские вина, - сообщает Теккерей. - Она
читала Вольтера и знала наизусть Руссо, высказывалась вольно о разводе и
весьма энергически о женских правах". Но та же мисс Кроули заболела, узнав о
женитьбе любимого племянника на Бекки - всего-навсего гувернантке и дочери
нищего художника, хотя перед тем убеждала Бекки в том, что все люди равны, а
она - Бекки - даже лучше знатной родни мисс Кроули!
Что бы Теккерей ни рисовал, что бы ни показывал, его письмо пропитано
невеселой иронией. Местами он гневно судит и обвиняет, местами грустно
размышляет и сопоставляет, но интонация всегда печальна, соответствуя
взгляду писателя на мир. "Vanitas vanitatum!" ("Суета сует!") - восклицает
он, и этот мотив тщеты всего сущего остается в романе ведущим с первых строк
и до последних. Действующие лица книги - марионетки, а кукольник, который
приводит их в движение (сам Теккерей), ничуть не лучше тех, кого он рисует.
В прологе к роману, написанном после окончания хроники и названном "Перед
занавесом", Теккерей говорит о кукольной комедии, предложенной им
снисходительному вниманию читателя. Весь этот пролог выражает его точку
зрения - точку зрения человека, научившегося не слишком строго судить
окружающих. Глубочайшее противоречие замечательной книги заключается в том,
что при очень злой местами сатире автор с горечью тут же признает ее
бесполезной и вовсе не надеется что-либо изменить.
"Ярмарка тщеславия" показала, насколько чужд был Теккерею какой-либо
мелодраматизм, какая-либо сентиментальность, характерные для большинства
произведений его английских современников. Его стиль лаконичен, причем в
особенности тогда, когда рисуются трагические моменты в жизни персонажей
хроники. По словам самого писателя, он "опускал занавес" всякий раз, когда
касался трагического или интимного или сталкивался с человечностью, которую
так редко видел вокруг себя.
Едкая, а порой беспощадная насмешка, ирония различных оттенков
уживается в нем с необыкновенно тонким лиризмом и сдержанностью в отборе
средств художественного отражения. Интонации пишущего весьма разнообразны,
подчиняясь тому, что в том или другом случае ими передается. Нельзя забыть
сдержанность, с которой Теккерей сообщает о конце Джорджа Осборна на поле
боя: автор точно боится сказать лишнее слово, нарушив этим трагизм
изображаемого. "В Брюсселе уже не слышно было пальбы, преследование
продолжалось на много миль дальше. Мрак опустился на поле сражения и на
город; Эмилия молилась за Джорджа, а он лежал ничком - мертвый, с
простреленным сердцем".
"Ярмарка тщеславия" прославила имя Теккерея во всех цивилизованных
странах мира, но английская критика долго не могла примириться с этим
необычным произведением литературного искусства. Все в нем было "не по
правилам": не было счастливого конца, не было героя, не было пылких чувств и
неиссякаемых слез... А когда начинала плакать Эмилия, даже преданный ей
Доббин вспоминал об открывшемся кране водопровода.
И все же гениальное произведение сломало предрассудки консервативной
критики, смертельно испугавшейся нарушенного стереотипа.
Утверждение, что в "Ярмарке тщеславия" Теккерей достиг вершины
сатирического обличения, не означает, что после выхода в свет этого романа,
принесшего ему наконец давно заслуженное всеобщее признание, писатель не
создал других значительных произведений. Соперничает с "Ярмаркой тщеславия"
по силе реализма роман "Пенденнис", вышедший в 1850 году. Исторический роман
"Генри Эсмонд", опубликованный двумя годами позже, был объявлен многими
современниками писателя его лучшим творением и, безусловно, принадлежит к
шедеврам Теккерея.
Некоторые симптомы кризиса, наметившегося в творчестве Теккерея за пять
- восемь лет до его смерти, можно найти уже в "Пенденнисе", но это были лишь
симптомы. Спад начался позднее, когда писатель обнародовал роман-хронику
"Ньюкомы" (1855), а затем исторический роман "Виргинцы" (1857-1859).
Как и "Ярмарка тщеславия", "Пенденнис" - нравоописательный роман. Но
главная тема здесь - судьба молодого человека в обществе, где властвуют
деньги и расчет. Общие контуры композиции "Пенденниса" напоминают романы
Бальзака на ту же тему, но тема решается Теккереем по-своему и в
соответствии с его общественной философией.
В какой-то мере "Пенденнис" - роман об утраченных иллюзиях. Теккерей
отнюдь не идеализирует ни общество, ни молодого человека, но от решения темы
об утраченных иллюзиях отклоняется, акцентируя (в отличие от Бальзака)
скорее психологические, чем социальные мотивы. Хотя с первых глав книги как
будто и намечается конфликт между Артуром Пенденнисом и обществом, но
конфликт постепенно размывается и ни в какую борьбу с враждебным миром
Пенденнис не вступает и не пытается вступить.
Молодой человек из небогатой семьи мелкопоместного дворянина,
воспитанный в усадьбе отца и избалованный матерью, Артур Пенденнис пытается
войти в более широкий мир и отвоевать в нем достойное место. Он сталкивается
с различными аспектами современной жизни и терпит немало горьких
разочарований, но постепенно приспосабливается к тому, что его окружает, и
принимает вещи "такими, какие они есть".
Первое разочарование Артура - женщина, которую он считал верхом
совершенства и воплощением любви, оказывается пошлой и продажной. Второе его
разочарование - университет. Здесь, как он убеждается, царят, как и всюду,
деньги и снобизм. Но Артура ожидают все новые и новые открытия. Пресса, где
он пробует свои силы, столь же продажна, как парламент. Даже люди, которых
он долго считает образцами неподкупности и добродетели, подвержены коррупции
и не знают ничего святого...
Хотя Артура Пенденниса можно назвать героем романа, но лишь
относительно. Недаром автор подчеркивает: "Мой Пенденнис и не ангел и не
прохвост... Я не могу изображать ни ангелов, ни прохвостов, потому что я их
не вижу". Он вовсе не идеализирует Пена, даже подчеркивает его недостатки.
Артур и не очень умен, и не свободен от снобизма, но отношение писателя к
нему мягче и снисходительней, - чем к Ребекке Шарп и даже к Эмилии: "И,
зная, как несовершенны даже лучшие из нас, - замечает он в последней главе
романа, - будем милосердны к Артуру Пенденнису со всеми его недостатками и
слабостями: ведь он и сам не мнит себя героем, он просто человек, как вы и
я".
В своих разочарованиях и несчастьях Артур виновен сам. В книге
постоянно звучит мотив: Пен зачастую сам себе враг...
Пессимизм и скепсис философии Теккерея в "Пенденнисе" даже глубже, чем
в "Ярмарке тщеславия". Это очевидно хотя бы из того, что, постепенно
постигая неписаные законы, по которым живет окружающее его общество,
Пенденнис начинает их принимать как якобы неизбежные. Правда, автор
поясняет, что принять - это еще далеко не значит согласиться с тем, что
существует, но от лица главного действующего лица романа предоставляет вещам
идти своим чередом... Пониманию его позиции служит спор, постоянно идущий во
второй части романа между Пенденнисом и его другом (и alter ego)
Уорингтоном, в котором голос автора слышен то в речах одного, то другого из
собеседников.
Уорингтон упрекает друга в том, что тот плывет по течению, принимая
вещи такими, как они есть, но Артур находит себе оправдание. "Правда, друг?
А где она, правда? - восклицает Пенденнис. - Покажи ее мне! В этом-то и суть
нашего спора. Я вижу ее повсюду".
Комментируя спор двух друзей, Теккерей ставит вопрос, оставляя его без
ответа: "Слишком ли суетным стал Пенденнис, или он только наблюдает
житейскую суету, или и то и другое? И виноват ли человек в том, что он всего
лишь человек? Кто лучше выполняет свое назначение, тот ли, кто отстраняется
от жизненной борьбы и бесстрастно ее созерцает, или тот, кто, спустившись с
облаков на землю, ввязывается в схватку?"
Всегда ли так думал Теккерей и думал ли так, когда писал свой роман?
Наличие двух точек зрения в романе красноречиво опровергает прямолинейность
такого предположения.
"Нет, Артур, если ты, видя и сознавая всю ложь этого мира, - а видишь
ты ее ох как отчетливо, - если ты приемлешь ее, отделываясь смешком, если,
предаваясь легкой чувственности, ты без волнения смотришь, как мимо тебя,
стеная, проходит несчастное человечество, - говорит автор от лица
Уорингтона, - если кипит бой за правду и все честные люди с оружием в руках
примыкают к той или другой стороне, а ты один, в тиши и безопасности, лежишь
на своем балконе и куришь трубку, - значит, ты себялюбец и трус, и лучше бы
тебе умереть или вовсе не родиться!" Строки эти передают мысли автора в той
же мере, в какой их выдают и скептические реплики Пенденниса.
И все же, хотя негативные мотивы философии Теккерея в "Пенденнисе"
очевидны, роман содержит страницы огромной познавательной ценности и
сатирической силы. Он весь построен на контрастах, выявляющих и
подчеркивающих пороки современного общества. Великолепно показаны нравы
консервативного университета. Индивидуализированные реалистические портреты
решены с неподражаемым мастерством. Более того, автор идет не только вширь,
но и вглубь, показывая более разнообразные, чем в "Ярмарке тщеславия",
пласты современного общества, и в то же время изучая и раскрывая психологию
своих персонажей. Наивный, как вольтеровский Кандид, в начале книги,
Пенденнис постепенно приобретает опыт, но автор показывает, как этот опыт
приносит с собой глубокую печаль и горечь. Превосходно решен портрет дядюшки
Пена - майора Пенденниса, светского человека и циника, которому лоск
столичных салонов не мешает "знать жизнь" и ее неприглядную изнанку.
Мастерски нарисованы очень разные женские характеры: миссис Пенденнис
(матери Артура) и Лоры (его будущей нареченной), с одной стороны, и актрисы
Костиган и светской красавицы Бланш Амори, с другой. "Пенденнис"
реалистическое полотно большой познавательной и художественной силы.
В 1851 году Теккерей впервые выступил перед узкой аудиторией,
состоявшей преимущественно из цвета столичной интеллигенции и "сливок"
высшего общества. Он предложил вниманию собравшихся лекции о классиках
английской литературы XVIII века. Они имели большой успех и в 1853 году были
опубликованы отдельной книгой под названием "Английские юмористы XVIII
века".
Очерки об английских юмористах интересны не только как тонкие
наблюдения большого знатока XVIII века, каким всегда был Теккерей. Читая его
суждения о писателях начала и середины предыдущего века, можно заметить
некоторые сдвиги в его литературных воззрениях. Обращает на себя внимание
прежде всего определение, которое Теккерей здесь дает юмору, не обозначая
водораздела между юмором и сатирой. "Писатель юморист, - пишет он, -
стремится будить и направлять в вас любовь, сострадание, доброту, презрение
к лжи, лицемерию, лукавству, сочувствие к слабым, бедным, угнетенным и
несчастным".
Подобное определение едва ли могло быть дано за десять лет до того,
когда все, что писал Теккерей, было пропитано боевым духом обличения и
беспощадной критики.
Здесь звучит горькое примирение с вещами как они есть, затухает
наступательный пафос, отличавший в свое время молодого сатирика. В трактовке
различных авторов, о которых идет речь в очерках, так же обращает на себя
внимание некоторая переоценка ценностей. Так, признавая гениальность Свифта,
Теккерей не скрывает почти враждебное отношение к нему, ссылаясь на
некоторые черты его характера и поведения. Вместе с тем гораздо менее строг
автор "Юмористов" к Аддисону и Стилю - умеренным моралистам начала XVIII
столетия. Сложнее его высказывания о Фильдинге, которого Теккерей с
юношеских лет считал своим литературным учителем. В очерке "Хогарт, Смоллет
и Фильдинг" Теккерей, отдавая должное таланту и мастерству Фильдинга,
высказывается далеко не однозначно о крупнейшем романе Фильдинга "Том
Джонс", но, главное, о герое этого романа: "Он не ограбит церковь, но и
только", - говорит Теккерей о Томе Джонсе, подчеркивая вольность его нравов
и отсутствие утонченности в обхождении. Но не издевался ли втайне великий
сатирик над теми герцогинями и маркизами, которые слушали его, утопал в
мягких креслах лекционного зала "Уиллис румс" и заплатив невиданную сумму за
билеты? Не издевался ли он заодно и над всей викторианской
благопристойностью и целомудрием? В одном из писем к матери Теккерей
жаловался: "Пиши я так, как мне бы хотелось, я выступал бы в духе Фильдинга
и Смоллета, но общество не потерпело бы этого". Трудно поверить, что все
сказанное Теккереем о Фильдинге в очерке "Хогарт, Смоллет и Фильдинг"
выражает его подлинные мысли и сказано им всерьез.
В наши дни отношение к "Английским юмористам", написанным более ста лет
назад, не может не быть двойственным. Оставляя в стороне блеск и тонкость
стиля, простоту и совершенство формы, задумываешься над тем, не было ли во
всем написанном глубоко скрытого подтекста.
Взгляды, высказанные Пенденнисом, косвенно, но превосходно объясняют
многое в тех сдвигах, которые произошли в художественной манере письма и
литературно-критических взглядах Теккерея сатирика. Сатира, в сущности, была
уже несовместима с тем взглядом на мир, который Теккерей декларировал от
имени Артура в этом последнем из своих сатирических произведений.
Последнее десятилетие в жизни Теккерея было отмечено углублением личной
драмы. Эта драма получила отражение в его творчестве тех лет и, в частности,
в "Генри Эсмонде" (недаром иные исследователи говорят о романе как об
автобиографическом). Отношения Теккерея с Джейн Брукфильд - женой его друга
- заполнили всю личную жизнь писателя, но принесли ему лишь непрерывные
мучения. Чувство, которое Теккерей питал к красивой и обаятельной Джейн, не
укрылось от окружающих и начало постепенно раздражать Брукфильда.
Теккерей тем тяжелее переживал обстоятельства своей личной жизни, что
его глубоко угнетала и общественная обстановка, сложившаяся в Англии после
европейских революций и затухания чартизма. Буржуазное процветание,
наступившее в эту пору в Англии, торжество и самодовольство денежной знати
не снимало, а лишь подчеркивало явления общественной жизни, претившие
писателю. Свое отношение к откровенной коррупции, которую он видел в
самодовольных буднях победившего буржуа, Теккерей выразил в картине
английского общества начала XVIII века, нарисованной им в его новом романе.
Маска скептика все больше прирастала к лицу писателя, прикрывая отчаяние.
Убежденный в бесполезности какой-либо борьбы, он развернул печальную историю
английского джентльмена прошлого века - прекраснодушного и гуманного.
Новый роман Теккерея уже не претендовал на сатиру, хотя в нем и можно
найти некоторые сатирические страницы и образы. "История Генри Эсмонда" -
второй исторический роман великого мастера. Следует тут же подчеркнуть, что
если в "Барри Линдоне" историческая тема тесно переплелась с пародийной, а
заглавная фигура авантюриста и шулера была скорее обобщением вполне
определенных пороков прошлого и настоящего, то в "Генри Эсмонде"
развертывалась картина конкретной эпохи (царствования королевы Анны) с ее
конкретными общественными нравами и даже известными деятелями (Мальборо,
Болинброком). Герой же романа, Эсмонд, был вымышленным персонажем, причем
ему были приданы многие автобиографические черты.
Замысел романа родился осенью 1850 года и окончательно созрел годом
позднее, когда на Теккерея обрушилось новое испытание. Это испытание
определило весь эмоциональный настрой романа и трактовку судеб его главных
героев. Наступил окончательный разрыв с семьей Брукфильд. На этом разрыве
настоял муж Джейн, и супруги уехали на Мадейру. Как никогда остро ощутил
Теккерей свое одиночество, утрату друга, неустроенность своей жизни. Работа
над романом, в которую в конце 1851 года Теккерей ушел с головой, скрасила
горечь его личных переживаний, тяжесть одиночества. "Я настолько занят
работой над ним, - писал он, - что перестаю ощущать, что живу в XIX веке".
Теккерей работал лихорадочно, и книга была написана на одном дыхании. В
другом письме он сказал: "Иногда я себя спрашиваю, к какому веку я
принадлежу, - к XVIII или XIX? Я провожу день в одном, а вечер в другом
столетии".
"История Генри Эсмонда", характеризуемая многими английскими
литературоведами как лучшая из книг Теккерея, писалась автором с большей,
чем обычно, тщательностью и заботой о стиле и исторической достоверности.
Сам Теккерей не раз говорил о ней как о своем любимом творении.
Конец XVII - начало XVIII века всегда привлекали внимание Теккерея.
Обращаясь к прошлому, Теккерей не бежал от современности, а напротив, через
прошлое произносил суд над настоящим, не касаясь при этом неразрешимых, как
ему казалось, противоречий своего времени. Впрочем, Теккерей не показал в
своем историческом романе широкую картину английской жизни начала XVIII
века. Главные конфликты этой эпохи остались за пределами романа, хотя
картина нравов все той же верхушки общества дана с прежним блеском. На
протяжении романа Теккерей несколько раз подчеркнул, что задача его как
историка ограничена. Он пишет лишь историю полковника Эсмонда, от имени
которого ведет повествование.
"Генри Эсмонд" - история одного человека, человека, которому редко
улыбалась удача, охваченного сложными личными огорчениями и измученного
неразрешимыми задачами. Хотя в книге много сказано о нравах прошлого, но она
так и остается не историей века, а историей Эсмонда. "Хороший конец", к
которому приучила викторианцев современная беллетристика, в "Генри Эсмонде"
более чем проблематичен, а "мораль" книги более чем сомнительна. Впрочем,
хотя картина общественной жизни бурной эпохи действительно ограничена, все
же значение "Истории Генри Эсмонда" объективно выходит далеко за пределы
семейной хроники.
Эсмонд - участник многих исторических событий в дни царствования
королевы Анны. Он показан как человек, наделенный прекрасными душевными
качествами. Все его поступки продиктованы высоким представлением о чести, и
свою жизнь он стремится построить так, чтобы обойтись без наследственных
привилегий. Он надеется на свои способности, благородство и честность, но
судьба его складывается печально, если не трагично. Он жертвует титулом и
состоянием ради Фрэнка Каслвуда, хотя тот сам признает себя недостойным
занимать положение главы рода... Он долгие годы самоотверженно любит
тщеславную и бессердечную красавицу Беатрису Каслвуд - сестру Фрэнка, - пока
не приходит к убеждению, что она не заслуживает ни любви, ни даже
уважения... Он поступает на военную службу с тем, чтобы, отличившись,
добиться внимания Беатрисы, но постепенно убеждается, что войны, в которых
он участвует, несправедливы и преступны... Следуя традиции Каслвудов, он
поддерживает изгнанную династию Стюартов, но очень скоро разочаровывается в
деле, которому служит...
Финал Эсмонда - капитуляция. Соединив свою жизнь с давно любившей его
леди Каслвуд - матерью Фрэнка, он отказывается от борьбы, какая бы она ни
была, и покидает Англию.
Рассказывая историю Эсмонда от лица ее героя, Теккерей местами
намеренно сливал его образ со своим и его размышления со своими. Бой,
начатый между Пенденнисом и Уорингтоном в предыдущем романе (бой двух "я"
Теккерея в эту эпоху), продолжался в известной мере и в "Генри Эсмонде".
Может быть, именно потому Эсмонд в конце романа высказывает суждения
неожиданные в устах сторонника Стюартов и автор приписывает ему свои
собственные убеждения: "Боюсь, полковник, что вы самый настоящий
республиканец в душе", - говорит Эсмонду интриган и иезуит Холт. "Я
англичанин, - отвечает Эсмонд, - и принимаю свою родину такою, какой ее
вижу".
Таков один - психологический - аспект романа. Но Теккерей не
ограничился исповедью под исторической маской. Если "Генри Эсмонд" и не
содержит пафоса обличения, свойственного ранним произведениям (впрочем,
портрет Мальборо выдерживает сравнение с лучшими образами
Теккерея-сатирика), то чрезвычайно интересно в романе все то, что относится
к полемике с традиционным пониманием исторического романа в те годы.
Уже в первой главе "Генри Эсмонда" сформулированы задачи, стоящие, по
мнению автора, перед тем, кто намерен писать исторический роман. Эсмонд
осуждает "музу истории", которая "занимается делами одних только королей,
прислуживая им раболепно и напыщенно, как если бы она была придворной
церемониймейстершей и летопись дел простого народа вовсе ее не касалась".
Интересен и спор Эсмонда с поэтами, склонными приукрашать историю,
идеализируя или пряча позорные ее страницы. Объявленная программа была
глубоко демократической. Удалось ли
Теккерею ее выполнить - другое дело. Эсмонд осуждает поэтов, создающих
фальшивые апологетические образы и воспевающих победы полководцев, забывая о
народе, на плечи которого ложилась вся тяжесть кровопролитных войн (гл. II,
кн. 1). Но сам Теккерей, говорящий устами своего героя, лишь назвал эти
страдания, не изобразив реальной картины сражений, в которых участвовал
Эсмонд.
Роман "Генри Эсмонд" был завершением лучшей поры в творчестве Теккерея.
Начиналась самая тяжелая полоса в его всегда нелегкой жизни, и это не могло
не отразиться на всей его литературной продукции 1856-1863 годов.
Писатель был болен. Болен тяжело и, в сущности, при тогдашнем состоянии
медицины, безнадежно. Болезнь все больше подтачивала его силы, и, хотя он
пытался скрыть от окружающих степень своих страданий, он часами, а порой и
неделями не мог писать. На общем душевном его состоянии сказывалось и
глубочайшее одиночество среди толпы приятелей и знакомцев. Теккерей
мучительно переживал разрыв с любимой женщиной. Мать его - всю жизнь его
верный друг - старела и проникалась религиозными настроениями, прежде ей не
свойственными. Трезво смотря в будущее, Теккерей нередко уже задумывался о
близком конце, и его две поездки в США (1852 и 1856 гг.), где он выступал с
чтением лекций, были продиктованы в большой степени намерением обеспечить
дочерей: он уже видел их сиротами.
В 1854 году Теккерей задумал новый роман - семейную хронику "Ньюкомы".
В подзаголовке романа со свойственной ему иронией он поставил:
"Жизнеописание весьма достойной семьи, изданное Артуром Пенденнисом". Книга
писалась в Италии, куда писатель бежал от самого себя, узнав о возвращении
на родину четы Брукфильд и о счастье Джейн, недавно ставшей матерью.
Н. Г. Чернышевский в свое время справедливо увидел черты упадка
реалистического искусства Теккерея в этой семейной хронике, хотя и отметил
ее большие достоинства, - он даже назвал героя хроники полковника Ньюкома
"лицом, достойным Шекспира", и "истинным подвигом искусства". "Ньюкомы", вне
сомнения, свидетельство некоторого снижения реалистического мастерства их
автора.
Теккерей здесь потерял прежнюю широту социальной перспективы, оторвал
своих героев от окружающего их мира, а тем самым обеднил и свой
психологический рисунок. Но в эти годы он уже не мог писать иначе. В те
месяцы, когда создавались "Ньюкомы", он был глубоко растерян, как бы терял
себя. Роман буквально пропитан его личной трагедией и воспринимается как
зашифрованная исповедь перед самим собой и Джейн. Раскрыть эту трагедию
помогают новые публикации английских литературоведов, относящиеся к 50-м
годам нашего века. Следует учесть, что Теккерей завещал дочерям не печатать
какие-либо материалы о его жизни. Только во второй половине XX века
биография его начала изучаться досконально, и Гордон Рэй - крупнейший знаток
наследия Теккерея - опубликовал в 1946 году полный свод его писем, а позже
(1955-1958) две фундаментальные работы о нем.
Но Теккерей середины 50-х годов вовсе не был тем примирившимся со всем
окружающим джентльменом, каким его рисуют некоторые английские
литературоведы. О том, каковы были взгляды и политические настроения мнимого
"конформиста", говорит его антимонархический памфлет "Четыре Георга",
изданный в 1860 году, после прочтения Теккереем (в 1856 г.) лекций о четырех
представителях Ганноверской династии. Хотя мировоззренческая позиция
Теккерея и заставляла его (еще в "Пенденнисе") говорить: "Я принимаю вещи
такими, какими их вижу", - "Четыре Георга" красноречиво показывают, что
никакого "примирения с действительностью" на самом деле не произошло.
В "Четырех Георгах" Теккерей рассказал о жестокости, деспотизме и
тупости королей Ганноверской династии и об угодничестве, снобизме и
ханжестве близкой к ним аристократии. Общественный быт Англии в пору
царствования Георгов I, II, III и IV (1714-1830) представал перед
слушателями лекций Теккерея, а потом читателями его очерков в самом
неприглядном свете. А параллели напрашивались сами собой...
В аристократических кругах, в которые Теккерей был допущен, став
знаменитым, "Четыре Георга" вызвали бурю возмущения. Писателю открыто
высказывали и показывали недовольство. Лекции не имели успеха в верхах
английского общества. Публикация очерков вызвала откровенное негодование
"света".
Но если нет оснований говорить о конформизме Теккерея в конце 50-х
годов, душевная усталость его была очевидной. Она наложила свой отпечаток и
на тот новый исторический роман, который он начал писать в 1857 году. Это
были "Виргинцы" - по своему содержанию продолжение "Генри Эсмонда".
Теккерей рассказывает в "Виргинцах" о внуках Генри Эсмонда, женившегося
на леди Каслвуд и уехавшего с нею в Америку. Джордж и Генри Уорингтоны
показаны то в Америке, где проходит их юность и где они сражаются в Войне за
независимость, то в Лондоне. Перед читателем снова проходят картины
общественных нравов. Автор рисует помещиков "Новой Англии" и различные круги
английской аристократии. Он подчеркивает провинциальную ограниченность
американских помещиков, стяжательство, ханжество, снобизм английских. Но
критицизм его теряет прежнюю остроту, а насмешка - свою обличительную силу.
Типичность характеров и обстоятельств поверхностей и слабее подчеркнута.
Историзм "Виргинцев" ограничен, сатира, если она порой и звучит,
строится по образцу, декларированному в "Юмористах": это скорое своеобразный
вариант юмора, содержащий наряду с насмешкой мотивы снисхождения и
примирения со слабостями "человека и брата нашего", как любил говорить
писатель.
Характерно отношение Теккерея к изображению Войны за независимость
американских колоний, в которой принимают участие - притом на разных
сторонах - оба брата Уорингтоны. О крупных исторических событиях, когда
решалась судьба всей страны и всего народа Америки, говорится вскользь, лишь
постольку, поскольку в них участвуют герои романа. При этом даже такая
богатая возможностями ситуация, как сражение братьев на разных сторонах в
историческом конфликте, до конца не разработана. Показателен для всей
интонации романа символический образ двух скрещенных шпаг, висящих на стене
в доме Уорингтонов: одна из них принадлежала Джорджу, другая Гарри. Смысл
образа в том, что время якобы стерло остроту конфликта, примирило стороны.
Упадок в искусстве автора заметен не только в сужении диапазона
изображения и критицизма. Теккерей вводит в роман черты развлекательной
беллетристики. В "Виргинцах" наличествует и добродетельный герой (Джордж), и
легкомысленный повеса (Гарри), сентиментальная героиня и счастливый конец -
все то, что ранее Теккерей высмеивал. Форма романа - мемуары с большим
числом ссылок на документы - подчеркивает как будто стремление к реализму,
но на деле автор от него отходит. Обычные во всех его больших романах
отступления в "Виргинцах" затягиваются, причем в них утомительно звучат
перепевы одних и тех же, порой почти банальных, мотивов.
Правда, заметно смягчая и сглаживая в "Виргинцах" все острые углы,
скептик Теккерей позволяет читателю понять, из каких побуждений он
действует: "Будем благодарны не только за лица, но и за маски, - пишет он.Не
только за честный привет, но и за лицемерие, ибо оно прячет тяжелые истины".
В последние годы жизни Теккерей с трудом заставлял себя работать.
Напряжение, ощутимое в "Виргинцах", заметно и в его последних вещах -
"Ловель вдовец" (1859) и "Приключения Филипа" (1862). Но фрагмент
неоконченного романа "Дени Дюваль", где иногда проявляется блеск
несравненного теккереевского мастерства, показывает, что происходил не
распад таланта, а истощение душевных и физических сил великого мастера,
сломанного обстоятельствами.
Теккерей умер в сочельник 1863 года. Смерть он встретил с глазу на
глаз, один, скончавшись ночью в своей спальне.
Сегодня, когда прошло свыше ста лет со дня кончины одного из величайших
писателей мира, пора подвести итоги и объективно оценить тот вклад, который
он внес в сокровищницу мировой литературы. Все те, кто не вдумывается
глубоко в значение его наследия, считают, что он не только прежде всего, но
исключительно реалист-обличитель. Но наряду с обличением темных и
неприглядных сторон и явлений современной ему жизни Теккерей всегда
оставался гуманистом: его сатира рождалась из любви к людям, определялась
его желанием видеть людей свободными от недостойных их пороков. В отличие от
многих других писателей его времени, он не создал образы положительных
героев. Этому мешал и его скепсис, и его исторический пессимизм. Но он
никогда не был глух к человеческим качествам людей - как к их слабостям, так
и к их величию. Если он не изобразил душевное величие так, как изобразил
порок, то лишь потому, что, подавленный силой окружающего его зла, не смог
отыскать вокруг себя носителей добра, героизма и великодушия.
Теккерей был подлинным новатором, смело ломавшим застывшие каноны и
"принятые" образцы. Уважая все ценное в литературе прошлого и настоящего, он
умел видеть лучшее в том, что было создано до него, но смело и решительно
отказывался от невыразительных литературных клише. Глубоко начитанный и
образованный, Теккерей бережно относился к слову и во всех своих
произведениях выступал великолепным стилистом.
На родине писателя, где сегодня происходит заметное оживление интереса
к лучшим страницам литературы прошлого столетия, исследователи пристальней
начали вглядываться в сравнительно мало изученное наследие Теккерея. В нашей
стране, где сто лет назад Теккерей был одним из наиболее читаемых романистов
Англии и высоко чтился всей прогрессивной критикой, наступила пора
переоценить многие установившиеся представления и прочесть Теккерея новыми
глазами. Книги его не устарели. Лучшие из них несут в себе огромный заряд
уважения к людям наряду с огромным гневом против тех, кто недостоин
называться Человеком.
Last-modified: Mon, 09 Apr 2001 20:36:32 GMT