Одежда была теплая и
прочная, а  сшита с  такой аккуратностью, какую нельзя было ожидать от шитья
без  машины. Теперь Джоанна могла спокойно гулять снаружи.  Больше  всего ей
нравился сад  рядом  с  ее домом.  Это был квадрат  со стороной примерно сто
метров, и за ним лежала круча  холма. В саду было  полно цветов и деревьев с
перистыми  листьями.  По  мшистому  дерну  извивались  выложенные  плитняком
дорожки. Мирное было место, если бы Джоанна мечтала о мире - как задний двор
дома на Страуме.
     Были тут и стены, но с высокого конца сада можно было заглянуть за них.
Стены  изгибались  в  разные стороны,  и  кое-где  можно  было видеть другую
сторону стены.  Бойницы окон были  как в уроках по истории: через  них можно
было пускать стрелы или пули, не подставляясь под выстрел самому.
     Когда  солнце заходило,  Джоанна любила сидеть там, где  запах перистых
листьев был сильнее  всего,  и смотреть на залив  поверх  нижних  стен.  Что
именно она видит, она  не знала. Это  было похоже на гавань. Лес мачт и рей,
почти  как  морской  пейзаж на  Страуме.  Улицы  города  широкие,  но вьются
зигзагом,  а  дома   стоят  вкривь   и   вкось.  Просто  каменный  лабиринт,
нагромождение  крыш.  А еще есть другая стена -  виляющая полоса, тянущаяся,
сколько хватает глаз. Дальние  холмы со  скальными вершинами покрыты пятнами
снега.
     А  внизу  в городе  ходят  собакоподобные. Если смотреть  их по одному,
можно почти что принять  их  за собак (только со змеиными шеями  и крысиными
головами). Но если смотреть на них издали, то видна их истинная природа. Они
всегда передвигаются небольшими группами,  редко больше шести особей. Внутри
одной стаи  они касаются  друг  друга и  помогают  друг другу с  продуманной
грацией.  Но Джоанна никогда не видела, чтобы одна группа подходила к другой
ближе десяти метров. Отсюда, издали,  члены одной стаи, казалось, сливаются,
и будто движется  один зверь с множеством конечностей, тщательно старающийся
не столкнуться с другим  таким  же.  Вывод был неизбежен: одна стая  -  один
разум. Разум настолько злобный, что не может вынести присутствие другого.

     Пятый выход в сад был самым приятным, почти близким к радостному. Цветы
выбрасывали  в  воздух  пушистые семена.  Свет  низкого солнца вспыхивал  на
тысячах  парящих  в  легком бризе пушинках  -  цукатах в  невидимом  сиропе.
Джоанна представила себе, как бы повел тут себя Джефри. Сначала напустил  бы
на  себя взрослое  достоинство, а потом запрыгал бы  на  одной ножке. А  под
конец побежал бы вниз по холму, стараясь поймать как можно больше пушинок. И
смеялся бы...
     - Здравствуйте, как поживаете? - раздался позади нее детский голос.
     Джоанна подпрыгнула  так  резко, что чуть не разошлись  швы на ее ране.
Конечно, за ней стояла стая. Они - оно? - это была стая,  которая вырезала у
нее стрелу.  Вшивая компания. Вся пятерка припала  к земле,  готовая  тут же
удрать. И вид у них был такой же пораженный, как была поражена сама Джоанна.
     - Здравствуйте, как поживаете? - снова повторил голос.
     Повторил  точно, как звукозапись, только звук  издавал один из  стаи  с
помощью своих  гудящих пятен на плечах, на холке и на голове. Джоанна видала
животных, повторяющих звуки, как попугаи. Но на этот раз слова были почти  к
месту. Голос был не ее, но эту мелодию она уже слышала.
     Джоанна положила  руки  на бедра  и  уставилась на  стаю. Двое животных
посмотрели  на нее в  ответ, остальные,  казалось, любовались пейзажем. Один
нервно вылизывал себе лапу.
     Двое задних тащили ее компьютер! Джоанна сразу поняла, откуда они взяли
песенку-обращение. И она знала, чего они ждут в ответ.
     - Спасибо, хорошо. А как вы?
     Глаза стаи почти комически вытаращились.
     - И я тоже. Рады познакомиться!
     На  этом игра кончилась,  и  раздался взрыв  бульканья.  Снизу  с холма
кто-то ответил. Там была  другая  стая, прятавшаяся в кустах. Джоанна знала,
что пока она остается возле первой, вторая не подойдет.
     Значит, шипастые  - так назвала Джоанна их  за шипы  на когтях передних
лап, которые она никогда  не  забудет, -  играли  с  Розовым Олифантом  и не
попали  ни в одну ловушку для  дураков. Это лучше, чем получалось у  Джефри.
Очевидно  было,  что они попали в языковую  программу  детского режима.  Это
можно  было  предусмотреть. Компьютер  долго получал  дурацкие ответы,  и он
переключился  сначала в режим для малышей, а потом  -  для малышей,  которые
даже не говорят по-самнорски. Если Джоанна немножко поможет, эти стаи смогут
выучить ее язык. Хочет ли она этого?
     Стая подошла поближе; как минимум двое членов стаи все время следили за
Джоанной. Они уже не были так готовы броситься наутек, как раньше. Ближайший
плюхнулся на брюхо и посмотрел  на Джоанну снизу  вверх. Очень симпатичный и
беспомощный, если не смотреть на когти.
     -  Меня  зовут...  -  Джоанна  услыхала  короткое  бульканье  с  такими
обертонами, от которых у нее загудело в голове. - А как тебя зовут?
     Джоанна помнила, что это часть сценария обучения языку. Эта тварь никак
не могла бы понять  значение отдельных  слов.  Эта  пара  сочетаний  - "меня
зовут, тебя  зовут" - повторялась  в детской программе  вновь и вновь.  Даже
растение в конце  концов поняло бы  смысл.  Но  произношение у шипастых была
такое четкое...
     - Меня зовут Джоанна.
     - Джоуанна, - повторила стая голосом Джоанны, вставив лишнюю гласную.
     -  Джоанна,  - поправила  Джоанна. Имя  шипастого она даже не  пыталась
повторить.
     - Здравствуй, Джоанна. Давай поиграем в названия! Это тоже  было частью
сценария  и  произносилось  с  дурацким энтузиазмом.  Джоанна села. Конечно,
знание самнорского даст шипастым над ней преимущество... но только  так  она
сможет узнать о них, только так сможет услышать  что-нибудь о Джефри. А если
они и  Джефри убили? Что ж, тогда она узнает, как наказать их посуровее, как
они заслужили.

        13

     В  королевстве Резчицы  -  а через несколько дней  и на Скрытом Острове
Свежевателя - кончился длинный день полярного лета. Сначала появились легкие
сумерки точно в  полночь, когда даже  самые высокие холмы покрывала  тень. И
быстро стали нарастать часы темноты. День бился  с  ночью, и ночь побеждала.
Перистые деревья в долинах приняли осенний цвет.  Глядя днем на фиорд, можно
было заметить красно-оранжевые пятна  на  ближайших  холмах, а выше - зелень
вереска,  незаметно переходящую в серость лишайника  и черноту скал. Снежные
пятна ждали своего времени, и оно было уже близко.
     На закате, наступающем каждый день на несколько  минут раньше, Тиратект
обходила бастионы  крепостной стены  Свежевателя. Идти нужно было три  мили.
Нижние уровни охранялись линейными  стаями, но  наверху  было лишь несколько
смотровых  постов  кругового  обзора.  Когда она подходила, они  отступали в
сторону  с военной  четкостью. И  даже  более  чем  военной  - проходя,  она
замечала  их страх.  К этому трудно было привыкнуть. Сколько она могла  ясно
помнить -  почти двадцать лет, -  Тиратект жила  в страхе перед  другими,  в
стыде  и  вине,  в  поисках  того,  за  кем  можно   следовать.  Теперь  все
перевернулось. Теперь она знала, нутром знала, какое зло она себе причинила.
И знала, почему боятся ее часовые. Для них она и была Свежевателем.
     Конечно,  она  даже  намеком  не  выдавала  такие  мысли.  Жизнь  ее  в
безопасности лишь до тех пор,  пока  не раскроется ее обман. Тиратект трудно
было  подавить  естественные,  застенчивые  манеры.  Не  раз она  с  момента
прибытия на Скрытый Остров ловила себя  на старой привычке опускать головы и
закрывать глаза.
     Но  теперь у Тиратект был  взгляд Свежевателя - и она его использовала.
Обход ее по внешней стене был незаметным и зловещим - как у Свежевателя. Она
оглядывала  свои -  его  -  владения  его  прежним  взглядом  -  все  головы
устремлены   вперед,   будто   видят   то,  что   недоступно   жалким   умам
последователей. Никто не должен догадаться о причине ее  вечерних обходов: в
это  время  здесь  дни  и  ночи  были  как  в  Республике.  Она  даже  почти
представляла себе,  что она снова дома, еще  до Движения  и резни на площади
Парламента, до того, как ей перерезали  глотки и обвенчали куски Свежевателя
с обрубками ее души.
     В золотых и охряных полях  за каменными  стенами  крестьяне возились  с
посевами и  стадами.  Власть Свежевателя  распространялась далеко за пределы
видимости,  но  ему никогда  не приходилось  ввозить еду.  Зерно  и  мясо  в
хранилищах создавались в пределах двух дней пути от проливов. Стратегический
смысл  этого был  ясен, но  сейчас  это лишь было мирным вечерним  зрелищем,
навевающим воспоминания о родном доме и школе.
     Солнце  зашло  за горы, на поля легли длинные  тени.  Замок Свежевателя
остался островом в  море  теней.  Тиратект чуяла холод.  Сегодня ночью снова
будет морозно. Завтра  с  утра поля покроет иней, который исчезнет через час
после восхода.
     Тиратект  плотнее  запахнула  куртки  и  подошла  к восточной  обзорной
площадке.  На  той  стороне проливов один из ближних холмов  еще  купался  в
солнце. Там  и приземлился  корабль чужаков.  Он  и сейчас там стоял,  но за
оградой из камня и дерева - Булат стал строить ее сразу после приземления. В
карьерах на северной оконечности Скрытого Острова работа кипела сильнее, чем
при Свежевателе.  Постоянно шли через пролив баржи  с камнем.  Даже сейчас в
меркнущем свете дня непрерывно шла работа на стройке Булата. Его Посещения и
инспекции  чиновников  поменьше  были  суровее, чем  Свежеватель  когда-либо
устраивал.
     Властитель Булат был  убийцей, хуже  того - манипулятором. Но с момента
приземления в нем было еще одно, и Тиратект это  знала: смертельный страх. И
по очень основательной  причине. Хотя она  знала, что народ, которого боится
Булат, может убить их всех, в глубине затаенной  души Тиратект  желала этому
народу  победы. Булат  и  свежеватели  налетели на  звездных пришельцев  без
предупреждения,  скорее из жадности, чем из  страха.  На их совести  десятки
существ.  В  некотором смысле  эти убийства  были  хуже  того, что  Движение
сделало  с  ней. Тиратект пошла за Свежевателем по  собственной воле.  У нее
были друзья,  которые предупреждали  ее не лезть в Движение.  О  Свежевателе
ходили  черные слухи,  и не  все из них были  чистой пропагандой. Но она так
хотела идти за ним, отдать себя  Чему-то  Большему... Они  использовали ее-в
буквальном смысле - как  свой  инструмент.  Но  у нее была возможность этого
избежать. У звездных людей такой  возможности не было - Булат просто устроил
им бойню.
     Значит,  теперь  Булат  трудится из страха. За первые три дня  он укрыл
летающий корабль  крышей:  вдруг, откуда ни  возьмись, дурацкий крестьянский
дом  на  холме.  Вскоре  после этого корабль чужаков  скрылся  за  каменными
стенами. Под конец  эта крепость может  оказаться больше той, что на Скрытом
Острове.  Булат понимал,  что  если  его  злодейство  его  не уничтожит, оно
сделает его самой властительной стаей мира.
     И потому Тиратект и  оставалась на острове, продолжая свой маскарад. Но
вечно  он длиться  не  мог. Рано  или поздно другие  фрагменты  доберутся до
Скрытого  Острова,  Тиратект  будет  уничтожена,  и  Свежеватель  возродится
полностью. Может быть,  она  и  до этого  не  доживет.  Ведь двое  ее -  это
Свежеватель. Хозяин просчитался, думая, что  они вдвоем одолеют троих. Вышло
же  так, что  сознание  трех овладело  блестящими  способностями  двух.  Она
помнила  почти  все,  что знал  великий  Свежеватель,  все  его  хитрости  и
предательства. Эти двое дали ей такую энергию, которой она  никогда не знала
раньше.  В каком-то  смысле она  обрела  то,  ради чего  так наивно пошла  в
Движение, и великий Свежеватель допустил  ту самую ошибку,  которую в  своем
самодовольстве считал невозможной. Пока она  держит этих двух под контролем,
у нее  есть шанс. Пока она вся бодрствует, это  не представляет  трудности -
она  по-прежнему  ощущает  себя как  "она", все  еще  помнит  свою  жизнь  в
Республике яснее,  чем жизнь Свежевателя. Во  сне же -  дело другое. Секс во
сне  должен быть умиротворением, для нее  же он был  битвой. Она просыпалась
избитая  и   измятая,   будто  отбивалась  от   насильника.  Если  эти  двое
когда-нибудь вырвутся  на  свободу, если  она проснется  и  почувствует, что
теперь  она  не  "она",  а  "он"... Этим  двоим понадобится  секунда,  чтобы
разоблачить ее маскарад, еще  чуть  больше, чтобы  убить  остальных  троих и
поместить элементы Свежевателя в более управляемую стаю.
     И  все  же  она оставалась. Булат  собирался использовать чужаков  и их
корабль, чтобы  распространить по миру кошмар свежевателей.  Но план его был
уязвим, рискованный на каждом шагу.
     И  если  есть что-то, что она может, чтобы уничтожить  его  и  Движение
Свежевателя, она это сделает.

     На той стороне замка только западная башня еще была освещена солнцем. В
оконных  щелях не  было  видно  лиц,  но  глаза  смотрели внимательно: Булат
наблюдал  за  Фрагментом Свежевателя - Свежевателем-в-Ожидании, как он  себя
называл, - внизу, на бастионах.
     Фрагмента признали  все его командиры. Фактически они оказали ему то же
почтение, что и полному  Свежевателю. В  некотором смысле Свежеватель создал
их всех, потому и не странно, что их пробирала дрожь от присутствия Хозяина.
Даже  Булату  становилось  не по себе.  Формируя его, Свежеватель  заставлял
нарождающегося  Булата  пытаться  его  убить;  и каждый  раз, когда  попытка
проваливалась,  самых слабых элементов  подвергали  пытке.  Булат  знал, что
вбитое тогда все еще сидит в нем, и это знание помогало ему с этим бороться.
Как бы там ни было, говорил он себе, Фрагмент Свежевателя из-за  этого в еще
большей  опасности: если он попытается сделать ставку на страх,  Булат может
просто не рассчитать и действовать сильнее, чем надо.
     Рано  или  поздно  Булату придется  принять решение. Если он  не  убьет
Фрагмент раньше, чем остальные  фрагменты доберутся до Скрытого  Острова, то
весь  Свежеватель  соберется  воедино. Если  даже два  его  элемента  смогли
подчинить себе правление Булата, то все шесть просто сотрут его. Хочет ли он
смерти Хозяина? И если да, есть ли надежный и безопасный способ? Эти вопросы
пульсировали в уме Булата, когда он смотрел на одетую в черное стаю.
     Булат привык играть по крупной. Он был рожден  для такой игры. Но таких
высоких  ставок не бывало еще никогда. Свежеватель был  близок к тому, чтобы
обратить величайшую нацию континента, и мечтал о том, чтобы править миром...
Властитель Булат  глядел на  склон  холма на той стороне проливов, на  новый
замок,  который  он  строил. В  его теперешней игре мировое господство будет
простым следствием победы, а следствием поражения будет крушение мира.
     Вскоре после нападения Булат  побывал у летающего корабля. От земли все
еще шел пар. И с каждым часом, казалось,  он становился горячее. Материковые
крестьяне говорили  о разбуженных демонах земли, от  советников Булата  тоже
было мало пользы. Белым  курткам, чтобы подойти ближе, приходилось  надевать
обмотанные тканью  сапоги. Булат не обратил внимания  на  пар,  отказался от
сапог и подошел к закругленному корпусу. Снизу он был очень похож на  корпус
лодки, если  не  считать  стоек.  Возле центра было выпячивание, похожее  на
сосок, земля  под  ним  булькала расплавленной скалой.  Вверх  по  холму  от
корабля  отходили   ряды  выгоревших   гробов.   Извлекли  и   отправили  на
анатомирование несколько  трупов. Советники  первые  часы  были  переполнены
фантастическими теориями: богомолы - это были воины, бегущие от битвы, чтобы
похоронить своих мертвых.
     До сих пор никто не смог как следует осмотреть внутренность корабля.
     Серые  ступеньки  были сделаны  из  материала, прочного, как сталь,  но
намного легче.  Однако  это  определенно  были  ступеньки, хотя  и  довольно
высокие  для  элемента  средних размеров. Булат вскарабкался наверх, оставив
Теневика и еще одного советника снаружи.
     Он просунул в люк одну  голову  -  и резко  ее отдернул.  Акустика была
убийственная. Теперь  он  понял, на что  жаловались  белые  куртки.  Как это
чужаки выносили? Элемент за элементом он заставил себя войти внутрь.
     Эхо просто орало - хуже, чем от незанавешенного кварца. Булат  заставил
себя  успокоиться, как часть делал в присутствии  Хозяина.  Эхо ослабело, но
все равно стены гудели струной. Такого даже лучшая белокурточная стая больше
пяти минут не выдержит.
     Эта   мысль  заставила  Булата  подобраться.  Дисциплина.   Тишина   не
обязательно  означает покорность -  бывает, что  она означает  охоту.  Булат
оглянулся вокруг, игнорируя ревущее бормотание.
     Свет исходил  от голубоватых полос  на потолке. Когда  глаза  привыкли.
Булат увидел  то, что описывали  его люди: внутри было всего две комнаты. Он
стоял в большей из них - грузовой трюм? В  дальней стене был люк, а за ним -
вторая  комната.  Стены  не  имели стыков  - с виду,  по  крайней мере.  Они
сходились под углом, не соответствовавшим внешнему корпусу - там должно быть
мертвое  пространство.  Вокруг  комнаты  веял ветер,  но  воздух был намного
теплее  наружного.  Никогда еще не  был  Булат в  таком месте,  которое  так
излучало бы силу и зло, как это. Очевидно,  все дело в акустике. Когда здесь
навесят поглощающую обивку и поставят рассеиватели, это чувство уйдет. И все
же...
     Комната была уставлена  гробами, и эти были  несожженными. Воздух вонял
запахом  тел  чужаков. В каком-то  смысле  это успокаивало: чужаки  дышат  и
потеют, как все живые существа, и  при всех своих замечательных изобретениях
не способны держать свое логово в чистоте.
     Булат  прошел  вдоль  гробов.  Ящики  были  смонтированы  в  стойках  с
рельсами. Когда те, что  снаружи, тоже были здесь, комната была забита очень
плотно. Неповрежденные  гробы были шедевром ремесла. Из щелей на боках стоек
дул  теплый воздух.  Булат принюхался:  сложный, немножко  тошнотворный,  но
точно не запах смерти. И не отсюда шел все заглушающий запах пота богомолов,
заполнявший все.
     У  каждого  гроба на  боку  было окошко.  Ну  и  почести  для  останков
одиночного  элемента!  Булат  подскочил  и заглянул  в  одно  из  них.  Труп
полностью  сохранился.  В  голубом  свете  он  казался  замороженным.  Булат
наклонил вторую голову над краем ящика, получив двойное изображение лежащего
внутри существа.  Оно было намного меньше,  чем  двое, убитые при нападении.
Даже  меньше, чем то, которое  захватили в плен. Некоторые  советники Булата
считали, что маленькие  - это щенки,  может  быть, еще грудные.  В  этом был
смысл: пленник ни разу не издавал звуков мысли.
     Частично ради  самодисциплины Булат заставил  себя  долго  смотреть  на
странное  плоское  лицо  чужака.  Эхо  мысли  было  непрекращающейся  болью,
съедавшей внимание,  требовавшей,  чтобы он  отсюда выбрался. Ничего,  пусть
болит. Ему приходилось выносить и  худшее, и пусть  все стаи снаружи  знают,
что   Булат  сильнее  их  всех.   Он  умеет   преодолевать   боль,   и   его
проницательность непревзойденна. А потом они  тут  поработают,  устанавливая
обивку и изучая содержимое комнат.
     И  Булат,  почти без мыслей, смотрел в  это лицо. Вопль стен  несколько
утих.  Ну  и  уродливое же  лицо! Булат уже видел обугленные  трупы снаружи,
заметил  мелкие челюсти  и  странно  деформированные зубы. Как эти  существа
едят?
     Прошли минуты, уродство и шум сливались в одно, как во сне... И посреди
транса Булата  вдруг ударил ужас  кошмара: лицо шевельнулось.  Перемена была
небольшая  и произошла очень,  очень  медленно, Но  за несколько  минут лицо
изменилось.
     Булат упал с гроба, стены отразили вопль ужаса. Несколько секунд Булату
казалось, что  шум его убьет. Потом он снова обрел способность мыслить тихо.
И снова залез на ящик. Все его глаза смотрели сквозь  кристаллическую стену,
он застыл в ожидании, как стая на охоте...
     Изменение  было регулярным. Чужак в  гробу  дышал,  но в  пятьдесят раз
медленнее любого нормального элемента. Булат перешел к  другому ящику и стал
смотреть в него.  Каким-то образом  они  все  живы.  В  этих  ящиках  просто
замедлялась жизнь.
     Почти  не  видя,  он  поднял  глаза  от  ящиков.  Зло,  излучаемое этой
комнатой, было звуковой иллюзией... и чистой правдой.
     Богомолоподобные  чужаки  высадились  вдали   от   тропиков,  вдали  от
коллективов. Может  быть, они думали, что северо-запад Арктики - необитаемая
глушь.  И прибыли  на корабле, набитом  щенками богомолов. Эти  ящики -  как
коконы  личинок:  стая   приземляется,  выращивает  детенышей  до  взрослого
состояния - подальше от цивилизации... При этой мысли шерсть у Булата встала
дыбом. Если бы стаю богомолов не захватили  врасплох, если  бы войска Булата
были хоть чуть менее агрессивны... это мог быть конец мира.
     Булат, шатаясь,  добрался до внешнего люка, и страх  его  отражался  от
стен  все  громче  и  громче. Но даже  при  этом  он  все  равно  на  момент
остановился во тьме и в крике. Когда  все его элементы сошли по лестнице, он
двигался спокойно, каждая куртка точно на месте. Вскоре его советники узнают
об опасности, но его страха они не увидят никогда.
     Булат легкими  шагами прошел дымящийся  дерн, вышел из-под корпуса.  Но
даже он не  смог  удержаться от  короткого  взгляда на  небо. Здесь был один
корабль,  одна стая чужаков. Ему не повезло, что он  налетел на  Движение. И
даже  при этом его поражение зависело от  слепой  удачи. А сколько еще сядет
кораблей или уже сели? Есть ли время чему-то научиться от своей победы?

     Разум  Булата вернулся  к  настоящему,  к орлиному  гнезду  над замком.
Первая  встреча  с  кораблем  была  много   декад  тому  назад.  Угроза  еще
оставалась, но теперь он лучше  ее  понимал. И, как любая великая опасность,
она открывала и великую перспективу.
     На бастионе Свежеватель-в-Ожидании  скользил  вдоль стены в сгущающихся
сумерках.  Глаза  Булата  следили,  как движется  эта  стая  под  факелами и
исчезает один за другим на ведущей вниз лестнице. Чертовски много от Хозяина
было  в этом  фрагменте; он многое  понял  о приземлении чужаков раньше всех
прочих.
     Булат бросил последний взгляд на темнеющие холмы, повернулся и пошел по
винтовой лестнице вниз. Спуск был искривленный и крутой -  обзорная площадка
находилась на вершине  сорокафутовой башни.  Ширина  лестницы еле  достигала
шестнадцати дюймов,  а потолок нависал  над лестницей в тридцати дюймах.  Со
всех  сторон  обступал  плотный  камень  -  настолько близко,  что мысли  не
путались  эхом,  но  при  этом  настолько  близко,  что  разуму  приходилось
вытягиваться  в   длинную  линию.   Подъем  по  винтовой  лестнице  требовал
вывернутой напряженной позы, которая делала любого атакующего легкой добычей
защитников  башни. Особенности военной архитектуры. Для Булата же ползание в
искривленной темноте было приятной тренировкой.
     Лестница  выходила  в общий коридор  десяти  футов шириной  с закутками
каждые пятьдесят футов. Там его ждали Теневик и телохранитель.
     - Последние  известия  из  королевства  Резчицы,  - сказал Теневик.  Он
держал свиток шелковой бумаги.
     В свое время  то, что второго  чужака упустили в руки Резчицы, казалось
страшным ударом. Лишь  постепенно Булат  сообразил, как  это  здорово  можно
использовать.  У  него были  агенты среди  резчиков. Сначала  он намеревался
приказать  убить чужака  - это  было так просто сделать. Но просочившаяся на
север  информация  была  интересной.  Среди  резчиков  были  сообразительные
ребята.  Они  додумались  до того,  что  ускользнуло  от  Булата и Хозяина -
фрагмента Хозяина. Фактически у Резчицы оказалась дополнительная лаборатория
Булата по изучению чужака,  и враги Движения  служили ему, как любой  другой
инструмент. Непобедимая ирония.
     - Отлично, Теневик. Давай это в мое логово. Я там скоро буду.
     Булат махнул белым курткам в сторону  резервного  закутка, они забились
туда, а он  прошел  мимо.  Прочесть рапорт  за хорошей  выпивкой  - неплохая
награда   после  трудового  дня.  А  пока  -  другие  обязанности  и  другие
удовольствия.

     Хозяин  начал строительство Замка на Скрытом Острове уже больше ста лет
назад; и Замок все еще  рос. В самых старых строениях, где обычный правитель
разместил бы тюрьмы, находились первые  лаборатории Свежевателя. Хотя многие
из них можно было принять за тюремные камеры - что и делали их обитатели.
     Булат осматривал  лаборатории не  реже раза в декаду. Сейчас он обходил
самые нижние этажи. От света факелов, которые нес телохранитель, разлетались
в разные стороны сверчки. Пахло гниющим  мясом. Иногда лапы Булата скользили
на покрытом слизью  камне. В полу через правильные расстояния были проделаны
дыры. В каждой мог находиться один элемент, тесно прижав ноги к телу. Каждый
был  накрыт крышкой с небольшими отверстиями  для  воздуха.  Средний элемент
сходил  с  ума  через  три  дня  подобной  изоляции.  Результирующий  "сырой
материал" можно было  использовать  для построения стай  с  чистым  разумом.
Обычно получались  стаи,  способные  на  чисто  растительную  жизнь,  но  от
некоторых  Движение большего  не  требовало. А иногда  из этих  ям  выходили
замечательные вещи. Например, Теневик. Как  его называли некоторые,  Теневик
Бесцветный. Теневик Бесстрастный. Стая,  живущая вне боли и вне желаний. Его
надежность была надежностью часов, но  созданных из плоти и крови. Он был не
гений, но Булат  отдал  бы одну из восточных провинций за еще пятерых таких.
Ожидание еще большего успеха  заставляло Булата использовать изоляторные ямы
снова и снова.  На такую  переработку  он  отправил  большинство  переживших
засаду обломков...
     Булат  выбрался  обратно  на  верхние  уровни,  где  шли  по-настоящему
интересные эксперименты. Весь  мир  смотрел на Скрытый  Остров с восхищенным
ужасом.  Потому что слышали о нижних  уровнях. Но  большинство не сознавало,
насколько малую  роль  играли они в  науке Движения. Чтобы  должным  образом
вскрыть душу, нужно больше, чем скамьи с кровавыми потрошителями. Результаты
с  нижних  уровней  были  всего  лишь  первым шагом интеллектуального поиска
Свежевателя. В  мире  были великие вопросы, которые будоражили умы стай  уже
тысячелетия.  Как мы  думаем? Почему мы  верим?  Почему одна стая - гений, а
другая - тупица? До Свежевателя философы  вели нескончаемые споры и  никогда
близко не подходили к правде. Даже Резчик танцевал вокруг этих тем, не желая
отказаться  от  традиционной этики.  А  Свежеватель был готов к тому,  чтобы
получить ответы. В этих лабораториях допросу подвергалась сама природа.
     Булат прошел по камере шириной в  сто  ярдов,  где  крышу  поддерживали
десятки  каменных  колонн.  С  каждой  стороны  там  были  темные отделения,
керамические стены, поставленные на колесики. Пещера могла быть перегорожена
любым  образом, превращаясь  в  лабиринт  любого  рисунка. Здесь Свежеватель
экспериментировал  с  любыми  позами  мысли.  Столетия  до  него  было  лишь
несколько эффективных поз: инстинктивная - головы вместе, кольцевой часовой,
различные  рабочие  позы.  Свежеватель  испробовал  дюжины  других:  звезды,
кольца, решетки. Большинство их  было бесполезно  и путало  мысль. В  звезде
только один элемент мог слышать всех остальных, которые слышали  только его.
Фактически  все  мысли  должны были проходить через  этого осевого элемента.
Осевой мог вообще не давать никакого разумного вклада, но стоило ему неверно
что-то  понять,  мысль  тут же  искажалась  бесповоротно.  Получался  пьяный
бред... Конечно, этот эксперимент был обнародован для внешнего мира.
     Но по крайней мере один из прочих  -  все еще  секретный -  работал  до
странности хорошо. Свежеватель расставил  по кругу  восемь стай,  отделил их
одну от  другой  шиферными  перегородками,  а  затем  установил  связь между
членами каждой стаи и соответствующими им членами трех  других. В  сущности,
он создал стаю восьми стай. Булат  все еще продолжал этот эксперимент.  Если
связные  были  достаточно  совместимы  (а  это  и было  главной трудностью),
результат оказывался умнее  кольцевого  часового.  Во многих смыслах стая не
была так умна, как единая стая со сдвинутыми головами, но иногда ее посещали
исключительные  озарения.  До  ухода к  Длинным Озерам  у Хозяина были планы
перестройки зала совета так, чтобы заседания проходили в этой позе. Булат не
стал  осуществлять  эту  идею.  Слишком рискованно: превосходство Булата над
другими не было столь полным, как у Хозяина...
     Не важно.  Были другие, более значительные проекты. Находящиеся впереди
комнаты  были  истинным  сердцем  Движения. В  этих комнатах  родилась  душа
Булата, все величайшие творения Свежевателя пошли отсюда. Последние пять лет
Булат продолжал эту традицию и улучшал ее.
     Он  миновал коридор,  связывающий  отдельные  комнаты.  На  каждой  был
золотом  выложен  ее  номер.  Каждую дверь он  открывал  и частично  заходил
внутрь. Сотрудники оставляли у двери свой отчет о работе за последние десять
дней.  Булат кратко его пробегал, затем высовывал нос на балкон взглянуть на
эксперимент внизу.  Балконы были хорошо звукоизолированы и  защищены. Оттуда
легко было наблюдать незамеченным.
     Одной  из слабостей Свежевателя (по  мнению Булата)  была идея  создать
сверхсущество. Уверенность Хозяина  в себе  была столь велика, что он верил,
будто  каждый такой  успех он сможет применить к собственной  душе. У Булата
таких иллюзий не было. Это общеизвестно, что  создания - ученики, отделенные
дети, приемыши - кто угодно - превосходят учителей. И он. Булат, - блестящая
тому иллюстрация, хотя Хозяин об этом пока не знает.
     Булат  был намерен  создавать  существа,  которые будут сверхсуществами
каждое  в  своем  единственном  роде - а  в  остальных  аспектах  слабыми  и
недоразвитыми. В  отсутствие  Хозяина  он  начал группу экспериментов. Булат
начинал  с  нуля,  определяя наследственные  линии независимо от членства  в
стае.  Его  агенты  покупали  или  крали  щенят,  которые  могли   оказаться
перспективными.  В  отличие  от   Свежевателя,  который   вливал  щенков   в
существующие  стаи  подобно  природе.  Булат создавал  свои  стаи  полностью
новорожденными. Его  стаи щенков не имели воспоминаний или фрагментов  души.
Полный контроль с самого начала принадлежал Булату.
     Разумеется, много таких конструкций быстро погибало. Щенков приходилось
отбирать от маток, пока они еще не восприняли часть сознания взрослых: Новую
стаю  учили  только  речью  и  письменным  языком.  Вся  входная  информация
контролировалась.
     Булат  остановился   перед   дверью  номер  тридцать  три:  Эксперимент
Амдиранифани, математическое совершенство. Это была  не единственная попытка
в этом направлении, но  намного более успешная, чем остальные. Агенты Булата
обшаривали Движение в поисках  стай, способных к  абстракции. Они заходили и
дальше: самый знаменитый математик мира жил в Республике  Длинных Озер. Стая
была  готова  к  делению;  у  нее  было несколько  щенков  от себя  самой  и
математически  одаренного  любовника.  Булат сумел  изъять этих  щенков. Они
настолько хорошо сочетались с другими приобретениями,  что  он решил сделать
восьмерку. Если получится, эта стая по разумности превзойдет все возможное.
     Булат  жестом  приказал  телохранителю  затенить  факелы. Открыв  дверь
тридцать  третьей, он  на  цыпочках вывел одного своего  элемента на балкон.
Посмотрел  вниз, тщательно  заглушив переднюю мембрану этого элемента.  Свет
был тусклым, но  ясно были  видны щенки, сбившиеся в кучу... со  своим новым
другом.  Богомолом.  Безмятежность  -  так можно  было бы  назвать это  все.
Награда,  приходящая  к  исследователю  после  долгой,  тяжелой,  тщательной
работы.  Раньше  у  него было две проблемы. Первая:  Амдиранифани постепенно
угасал, его элементы впадали в обычный аутизм  полностью новорожденной стаи.
Вторая - это был пленный чужак. Был он огромной угрозой, огромной загадкой и
огромной  возможностью.  Но как с  ним общаться? Возможности манипуляции без
общения очень ограничены.
     И вдруг по слепой прихоти судьбы решение обеих проблем указал нерадивый
Слуга.
     Глаза Булата привыкли к темноте, и под кучей щенков он смог рассмотреть
чужака.   Когда  Булат  впервые   услышал,  что  это  создание  поместили  в
эксперимент, от  гнева он чуть  не потерял  способность думать. Допустившего
ошибку Слугу пустили в переработку.
     Но бежали дни, и эксперимент  Амдиранифани  стал  демонстрировать такую
живость,  которой не было у  него  с самого момента отнятия щенков от маток.
Очень  быстро  выяснилось  - из  результатов  вскрытия других чужаков -  что
богомольский народец не живет в стаях. У Булата в руках был полный чужак.
     Чужак пошевелился во сне и издал Низкий шум ртом. Никаких других звуков
он  издавать не  умел.  Щенки  сдвинулись,  приспосабливаясь  к  его  новому
положению. Они тоже спали, неясно думая между собой. На нижнем конце спектра
этих звуков слышалась точная имитация звуков чужака. И это был самый большой
прорыв  из всех. Эксперимент  Амдиранифани  осваивал речь чужака.  Для  стаи
новорожденных это была всего  лишь иная форма межстайной  речи, и, очевидно,
его  друг-богомол  был  интереснее,  чем появлявшиеся  на  балконе  учителя.
Фрагмент Свежевателя утверждал,  что  здесь все дело в физическом контакте -
щенки реагируют на чужака как на  суррогатного  родителя, хотя он совершенно
безмысленен.
     Но это все не  важно. Булат высунул на балкон еще одну голову.  И стоял
тихо,  ни  один  элемент не  обращался мыслью  непосредственно к  другому. В
воздухе стоял странный запах - смесь запаха щенков и пота богомола. Эти двое
были  величайшим  сокровищем Движения. Ключом к выживанию,  а то  и  больше.
Теперь  Булат уже знал, что летающий корабль не  был частью флота вторжения.
Скорее гости были похожи на собравшихся впопыхах беженцев.  Ниоткуда не было
вестей о других приземлениях, хотя шпионы Движения были повсюду.
     Победа  над чужаками висела  тогда на волоске. Одно  их оружие перебило
почти весь полк.  В хороших челюстях оно  сможет повергнуть армии.  Булат не
сомневался, что в  корабле есть куда более  мощные убивающие машины - причем
еще функционирующие.  Жди  и  смотри,  посоветовал  сам  себе  Булат.  Пусть
Амдиранифани  найдет  рычаги, которыми  управляется этот чужак. Призом будет
целый мир.

        14

     Когда-то мама  говаривала про что-нибудь, что это "забавнее, чем полная
корзина  щенят". У  Джефри Олсндота никогда  не было больше  одного  зверька
одновременно, и только раз это была собака.  Но теперь он понимал, что имела
в  виду  мама.  С  самого  первого  дня,  когда  он  был  такой  уставший  и
перепуганный, восемь щенят  привели его в  восторг. А он -  их. Они лезли на
него, тянули за одежду и прыгали вокруг. Все время на него смотрели трое или
четверо  из них. Глаза у них  были сплошь розовые или коричневые и для таких
голов   казались   слишком  большими.   С   самого-начала   эти  щенки   его
передразнивали. И умели делать  это куда лучше певчих птиц Страума - все его
слова  немедленно повторялись,  будто  эхом, или  воспроизводились  потом. А
когда он плакал, щенки часто тоже плакали и собирались вокруг него.
     Были и другие собаки, большие, которые ходили  в одежде  и появлялись в
дверях  на высоких балконах. Они  спускали в комнату еду,  а иногда издавали
странные звуки. Но вкус  у еды  был мерзкий, а большие собаки его  словам не
подражали.
     Прошло  два дня,  потом неделя.  Джефри уже обследовал всю  комнату. На
самом  деле это  не была тюремная камера  -  слишком большая. А кроме  того,
пленникам  не  разрешают  держать зверей.  Джефри  понял,  что  мир  этот не
цивилизован,  не  является частью Царства  и, может  быть,  даже  к  Сети не
подключен. Если  мамы, папы и Джоанны поблизости нет, то, быть может, некому
даже будет  научить собак самнорскому.  Значит, придется это  делать  Джефри
Олсндоту, и ему же придется искать свою семью.
     Теперь,  когда  на  угловые  балконы выходили  собаки в  белых куртках,
Джефри выкрикивал им вопросы. Но это не очень помогало. Не отвечал даже тот,
что с красными  полосами.  Зато отвечали щенки. Они кричали вместе с Джефри,
иногда повторяя его слова, а иногда производя бессмысленный шум.
     Джефри быстро сообразил, что щенят ведет единый разум. Когда они вокруг
него  бегали,  некоторые  всегда  сидели на расстоянии,  их  грациозные  шеи
изгибались в  разные стороны - и  бегающие точно  знали,  что видят сидящие.
Если  кто-то стоял сзади, от остальных тоже  ничего  нельзя было спрятать за
спиной. Поначалу Джефри думал,  что  они как-то разговаривают.  Но  это было
больше, чем  разговор: когда он видел, как они расстегивают его ботинки  или
рисуют, головы, пасти и  лапы  действовали  совместно так точно,  как пальцы
одной руки.  Джефри не  формулировал  это словами,  но через некоторое время
стал  воспринимать щенков как единого своего друга. При этом он заметил, что
Щенки составляет фразы из его слов - и иногда даже получается смысл.
     - Ты я играть.
     Эта фраза звучала как набор слов, но обычно предшествовала бешеной игре
и скаканию по мебели.
     - Ты я рисовать.
     Метр  стены внизу  вокруг  всей комнаты был  закрыт грифельной  доской.
Такого  устройства отображения Джефри в жизни не видел: грязное, неточное, с
плохим стиранием,  без  возможности  сохранения. И Джефри оно нравилось. Его
руки и  лицо - и почти  все губы  Щенков  - были  покрыты пятнами  мела. Они
рисовали  друг  друга  и сами  себя.  Щенки не  рисовал точные картины,  как
Джефри;  у нарисованных  им фигур собак  были большие головы и  лапы, а тела
слипались вместе. Когда  он рисовал Джефри, руки всегда получались большими,
а каждый палец тщательно прорисован.
     Джефри рисовал свою семью и пытался дать Щенкам понять.
     День за днем солнечный луч поднимался по стене все  выше. Теперь иногда
в комнате было темно. По крайней  мере раз в день приходили стаи говорить со
Щенками.  Это была одна из немногих вещей, которые могли отвлечь малышей  от
Джефри. Щенки сидел под балконом, пища и крякая в сторону взрослых. Это  был
школьный класс! Они  спускали свитки, чтобы он на них смотрел, и вытаскивали
те, на которых он писал.
     Джефри  сидел  тихо и наблюдал за уроком. Он ерзал, правда, но учителям
больше ничего не кричал.  Еще  немного, и он сможет говорить со Щенками. Еще
немного, и Щенки узнает для него, где мама, папа и Джоанна.

     Бывает, что ужас и боль - не самые лучшие приводные ремни. Обман, когда
он  срабатывает, -  самая  элегантная и недорогая манипуляция  из всех.  Как
только  Амдиранифани бегло  овладел  языком  богомолов. Булат  объяснил  ему
насчет  "трагической  гибели"  родителей  и  однопометницы Джефри.  Фрагмент
Свежевателя против  этого  возражал,  но  Булат  хотел  достичь  быстрого  и
несомненного контроля.
     Теперь ему казалось, что  фрагмент, быть может,  был прав.  По  крайней
мере нужно было оставить надежду, что однопометница выжила.
     Булат серьезно смотрел на Эксперимента Амдиранифани:
     - Чем мы можем помочь?
     Юная стая доверчиво смотрела вверх.
     - Джефри очень расстроен из-за родителей и сестры.
     Амдиранифани употреблял много богомольских слов,  часто без надобности:
сестра вместо "однопометница".
     - Он мало ест. Не хочет играть. Я очень огорчен.
     Булат не спускал  пары  глаз с  дальнего балкона.  Там  стоял  фрагмент
Свежевателя. Он не прятался, хотя почти все его лица были в тени. До сих пор
его догадки были удивительны.  Но сейчас  взгляд фрагмента был как в  старые
времена,  когда  ошибка означала увечье или  того хуже.  Что  ж,  пусть так.
Ставки сейчас  выше,  чем были когда-нибудь,  и  если страх  у глоток Булата
может помочь - пусть будет страх.
     Булат отвернулся от  балкона и напустил  на все  лица выражения нежного
сочувствия горю Джефри.
     - Ты просто должен сделать так, чтобы он понял. Никто не сможет оживить
его родителей или сестру. Но  мы знаем, кто убийцы. И делаем все, что можем,
чтобы от них защититься. Скажи  ему, как это трудно.  Резчики - это империя,
которой сотни  лет. В бою мы им противостоять не можем. Вот почему нам нужна
вся  помощь, которую он  нам может оказать.  Нам нужно, чтобы  он научил нас
пользоваться кораблем своих родителей.
     Щенячья стая наклонила одну голову.
     - Да, я попробую, только...
     Трое элементов возле Джефри издали низкий хрюкающий звук в его сторону.
Богомол  сидел  со склоненной  головой,  лапы  со щупальцами он  прижимал  к
глазам. Так он сидел уже  несколько  дней и отстранялся все больше и больше.
Теперь он  энергично потряс  головой и издал  несколько резких звуков повыше
своего обычного регистра.
     - Джефри говорит, что он не понимает, как работают вещи на корабле.  Он
просто  маленький...  -  Стая  поискала  перевод.  -  Он  очень  молод  еще.
Понимаете, как я.
     Булат с  пониманием  кивнул.  Это  было  простым  следствием  одиночной
природы чужаков, но  все равно дико: каждый  из  них  начинал  со  щенячьего
возраста.  Каждый был как  щенячья  стая  из  экспериментов  Булата.  Знания
родителей передавались эквивалентом межстайной речи. Поэтому-то это создание
и было таким простодушным,