Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
Филип К.Дик.
Духовное ружье [= Проект "Лемех"].
Пер. - Е.Снегирева, В.Макаренко.
Philip K.Dick. The Zap Gun (1967)
[= Operation Plowshare (1965)].
========================================
HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5
---------------------------------------------------------------

                     Система управления оружием 207  состоит  из  шестисот
                миниатюрных электронных компонентов.  Оптимальный  вариант
                внедрения - лакированная керамическая  сова,  которая  для
                непосвященных    является     лишь     украшением.     Для
                информированных специалистов  откидывающаяся  голова  совы
                открывает полость для хранения карандашей или сигарет.
                         Официальный доклад Правления ООН-3 ГБ Запад-Блока
                   5 октября 2003 года, представленный Сокомом А.
                   (по причинам безопасности настоящее имя не указывается,
                   см. Постановление Правления XV 4-5-6-7-8)




     - Мистер Ларс, сэр!
     - Боюсь, у меня не больше минуты для разговора  с  вашими  зрителями.
Извините. - Он направился дальше, но автономный телерепортер с  камерой  в
руке загородил ему дорогу. Сверкнула  самоуверенная  металлическая  улыбка
этого создания.
     - Вы чувствуете, когда входите в транс, сэр?  -  с  надеждой  спросил
автономный репортер, как  будто  такое  могло  произойти  перед  одной  из
многофокусных самонастраивающихся объективов его портативной камеры.
     Ларс Паудердрай вздохнул. С того места, где он стоял на тротуаре, был
виден его нью-йоркский офис. Виден, но в данный момент недостижим. Слишком
много людей - простофиль - интересовались лично  им,  а  не  его  работой.
Хотя, конечно, все дело было именно в работе.
     Он устало сказал:
     - Фактор  времени.  Неужели  вы  не  понимаете?  В  мире   оружейного
дизайна...
     - Да, говорят, вы  получаете  нечто  действительно  захватывающее!  -
Автономный репортер подхватил нить разговора и начал свои  излияния,  даже
не удостоив вниманием слова Ларса. - Четыре транса в неделю. И  так  почти
все время. Правильно, мистер Ларс, сэр?
     Не  автомат,  а  придурок  какой-то.  Он  терпеливо   попытался   все
объяснить. Хотя какое ему дело до легионов простофиль,  в  основном,  дам,
которые смотрят утреннее шоу - "Вас приветствует Счастливый  Бродяга"  или
как там оно называется. Бог свидетель,  он  понятия  не  имеет.  Во  время
рабочего дня у него нет времени на такие глупости.
     - Послушайте... - начал Ларс, на этот раз помягче,  будто  автономный
репортер  был  живым  существом,  а   не   просто   продуктом   изощренной
изобретательности западной  технологии  2004  года.  И  на  такое  тратить
усилия... хотя, по зрелом размышлении, разве его  собственное  направление
не было еще большей мерзостью? Мыслишка не из приятных.
     Он выбросил ее из головы и сказал:
     - В дизайне оружия каждая единица  должна  возникать  в  определенный
момент. Завтра, на следующей неделе или в следующем месяце может оказаться
слишком поздно.
     - Расскажите нам, как это происходит, - попросил репортер и  замер  в
ожидании ответа, как алчная летучая мышь. Как можно даже мистеру Ларсу  из
Нью-Йорка и Парижа разочаровывать миллионы зрителей по всему  Запад-Блоку,
в десятках стран?  Разочаровать  их  значило  сыграть  на  руку  интересам
Нар-Востока. Репортер, видимо, рассчитывал  на  что-то  в  этом  духе.  Но
ошибался.
     Ларс сказал:
     - Откровенно говоря, вас это не касается. - И прошел  мимо  небольшой
кучки  пешеходов,  которые  собрались  поглазеть  на  него.  Мимо  яркого,
слепящего  света  прожекторов.  Прямо  к  эскалатору  Корпорации  Ларса  -
одноэтажного здания, словно нарочно приютившегося среди  высотных  офисов,
один размер которых говорил о значительности функций.
     Физические размеры были ошибочным критерием, размышлял Ларс, входя во
внешний общий вестибюль Корпорации. Даже автономный репортер это  понимал:
именно Ларса он хотел представить своей аудитории, а не падких на  рекламу
промышленников. А ведь многие из них были бы рады увидеть свой торгпроп  -
торговую пропаганду - в лице громогласных экспертов, которым  внимает  вся
аудитория.
     Двери Корпорации Ларса захлопнулись с  музыкой,  соответствующей  его
настроению. Он был отторжен, спасен от глазеющей массы, чей интерес к нему
неустанно подогревался профессионалами. Сами по себе  простофили  были  бы
вполне сносны в этом отношении - им-то все до лампочки!
     - Мистер Ларс...
     - Да, мисс Берри. - Он остановился. - Я - в курсе. Проектный отдел ни
черта не понимает в эскизе 285. - Он уже смирился  с  этим.  Увидев  эскиз
собственными глазами после транса в пятницу, он понял, насколько все в нем
туманно.
     - Мм... говорят... - Она заколебалась - такая юная,  маленькая.  Куда
уж ей взваливать на свои хрупкие плечи заботы фирмы!
     - Я поговорю с ними сам, - смилостивился Ларс. - Если честно, мне  он
напоминает самопрограммирующийся миксер на треугольных колесах.
     "И что можно разрушить с помощью таком устройства?" - подумалось ему.
     - Они, похоже, считают, что это хорошее оружие, - сказала мисс Берри.
Ее естественная, обогащенная гормонами грудь двигалась  синхронно  взгляду
Ларса. - Мне кажется, они просто не могут разработать источник энергии. Вы
знаете, это - эргструктура. Прежде чем вы перейдете к 286-ому...
     - Они хотят, - продолжил за нее он, - чтобы я  еще  раз  взглянул  на
285-ый. Хорошо.
     Ларса это не волновало. Настроение у него было благодушное - приятный
апрельский  день,  и  мисс  Берри  (мисс  Бери,  если  хотите)  достаточно
привлекательна, чтобы восстановить жизнерадостность  любом  мужчины.  Даже
дизайнера - дизайнера оружия.
     Даже  лучшего  и   единственного   оружейного   дизайнера   во   всем
Запад-Блоке, подумал он.
     Чтобы достичь его уровня - хотя это было весьма сомнительно,  в  том,
что касалось именно его, - нужно достичь другого  полушария,  Нар-Востока.
Китайско-советский блок обладал, или как-то использовал, по  крайней  мере
имел в своем распоряжении, услуги подобного ему медиума.
     Ларс ею часто интересовался. Ее звали мисс Топчева, как сообщило  ему
Всепланетное частное разведывательное агентство КАСН.  У  нее  был  только
один офис - в Булганинграде, не в Нью-Москве.
     Она казалась ему одинокой. Хотя КАСН и не распространялось о  деталях
личной жизни находящихся под его  наблюдением  объектов.  Возможно,  думал
Ларс, мисс Топчева придумывала эскизы оружия... или делала их в  состоянии
транса. В форме, скажем, ярко раскрашенных керамических плиток. Во  всяком
случае, нечто художественное. Независимо от вкуса ее клиента - или,  более
точно,  работодателя.  Управляющего  органа  Нар-Востока  БезКаба  -  этой
мрачной, бесцветной, выхолощенной академии  жуликов,  против  которой  его
полушарием вот уже на протяжении стольких десятилетий накапливается мощь.
     И поэтому, конечно, дизайнер оружия требовал к себе большого внимания
и уважения. В своей карьере сам Ларс сумел достичь такого положения.
     По крайней мере, его нельзя было заставить войти в транс пять  раз  в
неделю. И, наверное, Лилю Топчеву тоже.
     Оставив мисс Берри, Ларс вошел в свой собственный отдел, снял куртку,
шапку и туфли и спрятал в шкаф.
     Его медики были уже начеку: доктор Тодт и сестра  Эльвира  Фант.  Они
поднялись и почтительно приблизились к нему. А с ними и его  почти  рабски
преданный помощник Генри Моррис. Никто не  знает,  когда  наступит  транс,
подумал  Ларс,  видя,  как  они  насторожились.  За  спиной  сестры   Фант
размеренно гудело устройство для внутривенных  вливаний.  А  доктор  Тодт,
этот первоклассный продукт отличной западно-германской медицины, был готов
применить самые изощренные приспособления для того, чтобы:
     - во-первых, во время транса не произошло никаких  остановок  сердца,
разрывов в легких  или  перенапряжения  блуждающего  нерва,  что  вызывает
остановку дыхания и затем удушье;
     - во-вторых  -  и  без  этого  не  было  вообще  никаком  смысла  все
проделывать,  -   мыслительный   процесс   во   время   транса   постоянно
фиксировался, чтобы его показатели можно было потом использовать.
     Так что доктор Тодт был очень значительным лицом в Корпорации  Ларса.
В парижском офисе была  всегда  наготове  такая  же  специально  обученная
команда. Потому что часто случалось так, что у Ларса Паудердрая были более
сильные эманации именно там, а не в лихорадочном Нью-Йорке.
     К тому же, там жила и работала его любовница Марен Фейн.
     Любовь к женщине была слабостью, или, как Ларс  предпочитал  считать,
силой дизайнеров оружия, по сравнению с их коллегами в  мире  одежды.  Его
предшественник Уэйд тоже был гетеросексуальным; он фактически погубил себя
из-за  маленьком  колоратурного  сопрано  из  Дрезденского   фестивального
ансамбля. Мистера Уэйда хватил спазм предсердия  -  в  самое  неподходящее
время. В постели в собственной венской квартире девушки в два  часа  ночи,
когда занавес "Свадьбы Фигаро" давно опустился, и Рита  Гранди  уже  сняла
шелковый пояс, блузу и т.д., и собиралась... Но напрасно  -  наркотические
накачки сделали свое черное дело.
     Вот так в возрасте 43 лет мистер  Уэйд,  предыдущий  дизайнер  оружия
Запад-Блока, покинул сцену и оставил вакантным пост.  Моментально  нашлись
готовые его заменить.
     Может быть, это и подстегивало мистера Уэйда. Сама  работа  требовала
очень большой отдачи, и медицина точно не  знала  ее  предела  и  степени.
Ведь,  размышлял  Ларс  Паудердрай,  нет  ничего  более  противного,   чем
осознание тот, что тебя могут вышвырнуть  и  тут  же  заменить  кем-нибудь
другим. Какой-то парадокс, который  никому  не  нравился,  за  исключением
ООН-3  ГБ,  Правления  Запад-Блока,  наверняка  непрерывно   занимавшегося
поисками замены.
     Ларс знал, что и сейчас у них есть кто-то на примете.
     Я им нравлюсь, думал он. Они хорошо относятся ко мне. А я к ним:  все
работает.
     Но верховные власти, отвечающие за жизнь  миллиардов  простофиль,  не
рискуют. Они не переходят дорогу на красный свет в этой чертовой жизни.
     И дело не в том, что простофили могли бы  сместить  их  с  занимаемых
должностей... едва ли.
     Такие решения могли исходить только от генерала Джорджа  Мак-Фарлейна
Нитца, Верховного Главнокомандующего в штате НацГБ. Нитц мог сместить кого
угодно.  А  правда,  если  бы  возникла  необходимость  (или  даже  просто
возможность) сместить его самом - представляете  удовольствие  обезоружить
эту персону, снести ему башку,  это  чертово  устройство,  что  чует  даже
передвижения автономных охранников Фестанг-Вашингтона!
     Откровенно говоря, учитывая полицейскую ауру  генерала,  его  замашки
Верховного Вождя с томагавком...
     - Ваше кровяное  давление,  мистер  Ларс.  -  Костлявый,  похожий  на
священника, мрачный доктор Тодт подошел с прибором в руках. -  Пожалуйста,
Ларс.
     За спинами доктора Тодта  и  Эльвиры  Фант  возник  стройный,  лысый,
изжелта-бледный, с ухватками профессионала молодой  человек  в  горохового
цвета костюме. Под мышкой он держал папку. Ларс Паудердрай сразу же кивнул
ему. Давление могло подождать. Это был парень из КАСН, и он что-то принес.
     - Мы можем пройти в ваш личный кабинет, мистер Ларс?
     Показывая дорогу, Ларс спросил:
     - Фотографии?..
     - Да, сэр. - Человек из КАСН осторожно прикрыл за собой дверь.  -  Ее
эскизы... - он открыл папку и посмотрел на ксерокопированный  документ,  -
...от прошлой среды. Их код - АА-335. - Найдя  свободное  место  на  столе
Ларса, он начал  раскладывать  стереокартинки.  -  Плюс  один  размазанный
снимок модели  большой  лаборатории  в  Академии  Востока...  -  Он  снова
посмотрел на свой листик. - Код БезКаба АА-330. -  Он  отошел  в  сторону,
чтоби Ларс мог рассмотреть все сам.
     Усевшись в кресле, Ларс зажег сигару "Куэста Рей Астория". И не  стал
разглядывать снимки. Он чувствовал, что его заклинило. И  даже  сигара  не
помогала.  Ему  не  нравилось  по-собачьи  вынюхивать  добытые  с  помощью
шпионажа картинки чертежей его коллеги из Нар-Востока мисс Топчевой. Пусть
ООН-3 ГБ проводит анализ! Он уже давно несколько раз порывался это сказать
генералу Нитцу. Один раз даже во время встречи с Правлением. Это когда все
присутствующие обычно просто таяли от генераловых высокопарных  речей  для
прессы, его умопомрачительных фуражек, митр, сапог, перчаток...  Может,  у
него и белье - паутиново-нежное,  со  зловещими  призывами  и  указаниями,
вышитыми разноцветными нитками?..
     Тогда, в таком торжественном окружении  (все  сокомы,  эти  шестерки,
дураки по приказу, облеклись в тяжелый атлас в честь очередной  формальной
сессии) Ларс мягко спросил - почему они,  ради  всего  святого,  не  могут
заняться анализом оружия противника?
     Нет. И без  всяких  обсуждений.  Потому  что  (слушайте  внимательно,
мистер Ларс) это - не оружие Нар-Востока. Это его _п_л_а_н_ы_ по  вопросам
вооружений. Мы оценим их, когда они пройдут путь  от  модели  до  серийном
производства, подчеркнул генерал Нитц. А что касается начальной  стадии...
Он значительно посмотрел на Ларса.
     Зажигая старомодную - и запрещенную - сигарету, бледный лысый молодой
человек из КАСН пробормотал:
     - Мистер Ларс, у нас есть кое-что еще. Может, это вам  не  интересно,
но раз вы, похоже, ждете чем-то еще...
     Он засунул руку в папку.
     Ларс сказал:
     - Я жду, потому что мне наплевать. А не потому, что  я  хочу  увидеть
еще что-нибудь. Боже сохрани.
     - Мм... - Касновец достал еще один глянцевый (8х10) листок и отошел.
     Это была стереокартинка, сделанная с большого  расстояния,  наверное,
со  спутника-шпиона,  и  затем  грубо  обработанная,  -  фотография   Лили
Топчевой.





     - Ах, да, - быстро и  осторожно  сказал  Ларс,  -  я  просил  это?  -
Неофициально, конечно.  Как  одолжение  КАСН  ему  лично,  без  каких-либо
письменных предписаний, - раньше это называлось "рассчитанным риском".
     - Из этого много не выжмешь, - подчеркнул агент.
     - Ничего не могу сказать, - вздохнув, пробормотал Ларс.
     С профессиональным  равнодушием  человек  из  КАСН  пожал  плечами  и
сказал:
     - Мы попробуем еще раз. Видите ли, она никуда не ходит  и  ничего  не
делает. Ей не позволяют. Это, может быть, просто выдумки, на говорят,  что
в  состояние  транса  она  входит  не  по  своей   воле.   И   притом,   в
псевдоэпилептической модели. Возможно, это от наркотиков,  но  это  только
наше предположение, конечно. Они не хотят, чтобы она появлялась на людях -
еще какая-нибудь старая автомашина раздавит...
     - Вы имеете в  виду  -  они  боятся,  что  она  войдет  в  контакт  с
Запад-Блоком?
     Касновец философски поморщился.
     - Я прав? - спросил Ларс.
     - Думаю, нет. Мисс Топчевой платят такую же зарплату, как  и  первому
человеку в БезКабе, маршалу Папоновичу. У нее  есть  квартира  на  верхнем
этаже высотного дома, горничная, дворецкий  и  "мерседес-бенц".  Пока  она
работает...
     - По этой картинке, - сказал Ларс, - я не могу сказать даже,  сколько
ей лет. Не говоря уже о внешности.
     - Лиле Топчевой - 23 года.
     Дверь кабинета открылась, и короткий,  замшелый,  непунктуальный,  на
грани-смещения-со-своей-должности, но при всем этом  важный  Генри  Моррис
вмешался в разговор:
     - Что-нибудь для меня?
     - Иди сюда, - сказал Ларс и показал на стерев Лили Топчевой.
     Человек из КАСН быстро спрятал фотографию в свою папку.
     - Это секретно, мистер Ларс! 20-20. Вы знаете, это только  для  ваших
глаз.
     - Мистер Моррис и есть мои глаза. - Похоже, парень был из твердолобых
касновцев. - Как вас зовут? - спросил Ларс и приготовил ручку и блокнот.
     После паузы агент отважился:
     - Ipse dixit, но... делайте что хотите  с  этой  фотографией,  мистер
Ларс. - Он вновь выложил ее на стол. Его бледное лицо было профессионально
непроницаемым.
     Генри  Моррис  подошел  и  склонился  над  снимком.  Скосил  глаза  и
нахмурился. Ем отвисшие щеки  вздрагивали,  когда  он,  пожевывая  губами,
пытался что-либо извлечь из субстанции размытой картинки.
     Видеофон на столе Ларса металлически  прозвенел,  и  секретарь  Ларса
мисс Гребхорн сказала:
     - Звонок из парижского офиса. Мне кажется, это сама мисс Фейн. - В ее
голосе послышалось мелкое неодобрение, крошечная холодность.
     - Извините, - сказал Ларс, все еще держа ручку наготове. - Но давайте
все-таки запишем ваше имя. Просто для памяти. На  случай,  если  я  захочу
связаться с вами.
     Человек  из  КАСН,  как  будто  совершая  предательство,  безразлично
сказал:
     - Меня зовут Дон Паккард, мистер Ларс.  -  Он  потер  руками.  Вопрос
странно смутил его.
     Записав,  Ларс  нажал  на  кнопку  "ВКЛ",  и  лицо   его   любовницы,
подсвеченное изнутри  радостью,  как  темноволосый  фонарь,  появилось  на
экране:
     - Ларс!
     - Марен! - В его голосе  слышалась  привязанность,  а  не  жесткость.
Марен Фейн всегда возбуждала в нем инстинкт защитника. И в то же время она
раздражала его, как раздражают любимые дети. Марен никогда не знала, где и
на чем остановиться.
     - Ты прилетишь в Париж сегодня днем? Мы  можем  вместе  пообедать,  а
потом - ты представляешь!  -  здесь  этот  _к_а_й_ф_н_ы_й_  голубой  джаз
комбо...
     - Джаз не голубой. Он  бледно-зеленый.  -  Ларс  посмотрел  на  Генри
Морриса. - Ведь джаз очень бледно-зеленый?
     Генри кивнул.
     Марен Фейн сердито сказала:
     - Ты заставляешь меня...
     - Я перезвоню тебе, дорогая, - Ларс  выключил  аппарат.  -  Я  сейчас
посмотрю эскизы, - сказал он человеку из КАСН.
     Тем временем доктор Тодт и Эльвира Фант вошли в кабинет безо  всякого
разрешения. Рефлективно Ларс вытянул свою руку для первой дневной проверки
давления. Дон Паккард стал раскладывать  эскизы  и  указывать  на  детали,
которые могут казаться очень важными только второразрядным специалистам по
оружию из частного сыскного агентства.
     Таким образом, работа в Корпорации началась. Не  очень  вдохновляющее
начало,  подумал  Ларс.  Он  был  разочарован  ни  на  что  не   пригодной
фотографией мисс Топчевой; возможно, это и вызвало в нем  пессимистические
настроения. Или еще что-то должно случиться?
     На десять  утра  у  него  была  назначена  встреча  с  представителем
генерала Нитца, полковником по имени - Боже, как же его зовут?..  В  любом
случае, к этому времени Ларс уже  получит  отзывы  Правления  о  последней
серии точных копий, сделанных по более  ранним  эскизам  Корпорации  Ларса
Ассоциацией Ланфермана в Сан-Франциско.
     - Хаскинс, - сказал Ларс.
     - Простите?.. - встрепенулся касновец.
     - Это полковник Хаскинс. Ты  знаешь,  -  задумчиво  сказал  он  Генри
Моррису, - Нитц последнее время избегает  всяких  контактов  со  мной.  Ты
заметил этот незначительный факт?
     Моррис кивнул:
     - Я замечаю все, Ларс.  Это  уже  есть  на  моем  самоликвидирующемся
файле.
     Самоликвидирующемся...  противопожарная  защита  от  Третьей  Мировой
войны. Колоссальная, надежная защита, хорошо запрятанная  в  блоки  памяти
дискеты, которая должна детонировать в случае смерти Морриса. На  себе  он
носил спусковой механизм, чувствительный  к  ем  сердцебиению.  Даже  Ларс
точно не знал, где сейчас эта дискета: может быть,  в  полой  лакированной
керамической сове, сделанной из  системы  наведения  номера  207,  которая
стоит в ванной друга подруги  Морриса.  А  она  содержала  оригиналы  всех
эскизов оружия, которые когда-либо появлялись в Корпорации Ларса.
     - Что же это значит? - спросил Ларс.
     Моррис, выпячивая  вперед  нижнюю  челюсть  и  покачивая  ею,  словно
ожидай, что она совсем отвалится, сказал:
     - Это значит, что генерал Нитц презирает вас.
     Ларс растерялся:
     - Из-за того эскиза? Два -  ноль,  с  чем-то,  но  этот  термотропный
"р"-вирус может выжить в мертвом пространстве в течение времени  большего,
чем...
     - Да  нет!  -  Моррис  яростно  покачал  головой.  -  Потому  что  вы
обманываете и себя, и его. Только он теперь все  понимает.  В  отличие  от
вас.
     - Каким образом?
     - Мне бы не хотелось говорить об этом в присутствии всех этих  людей,
- сказал Моррис.
     - Валяй, говори, - приказал  Ларс,  он  почувствовал  себя  плохо.  Я
действительно боюсь Правления, подумал он. "Клиент" - этим ли они являются
для меня? "Босс" - вот подходящее слово. ООН-3 ГБ обхаживала меня, нашла и
растила столько лет, чтобы заменить мистера Уэйда. Я там был. Я был  готов
и с нетерпением ждал смерти  Уэйда  Соколариана.  И  осознание  того,  что
к_т_о_-_т_о _ж_д_е_т _у_ж_е _с_е_й_ч_а_с_,  до  того  дня,  когда  у  меня
случится  остановка  сердца  или  неправильное  функционирование,   потеря
какого-нибудь жизненно важном  органа,  или  до  момента,  когда  я  стану
строптивым...
     Но ведь я уже строптивый, подумалось ему.
     - Паккард,  -  обратился  он  к  агенту  КАСН.  -  Вы  -  независимая
организация, вы работаете повсюду в мире,  и  теоретически  любой  человек
может вас нанять.
     - Теоретически, - согласился Паккард. - Но это само КАСН, а  не  меня
лично. Я уже нанят.
     - Я думал, вы хотите услышать, почему генерал Нитц презирает  вас,  -
сказал Генри Моррис.
     - Нет, - ответил Ларс. - Держи это при себе.
     Я  найму  кого-нибудь  в  КАСН,  настоящем  профи,  решил  он,  чтобы
проверить ООН-3, весь аппарат, если необходимо, и выяснить, что у них есть
на меня. И особенно,  -  уровень,  к  которому  уже  пришел  их  следующий
оружейный медиум; для меня это очень важно иметь о нем точные сведения.
     Интересно, что они бы сделали, если бы знали, как часто меня посещает
мысль, что я  всегда  мог  бы  перебраться  в  Нар-Восток.  Если  они  для
обеспечения своей  безопасности  и  утверждения  своей  абсолютной  власти
попытались бы заменить меня...
     Ларс попробовал реально,  как  живого,  представить  себе  того,  кто
последует за ним, ступая след  в  след  по  его  отпечаткам.  Ребенок  или
молодой человек, старая женщина или полный  пожилой  мужчина...  Психиатры
Запад-Блока,  привязанные  к  государству  как  слуги,  могут   подключить
псионический талант контактирования с Другим Миром, многомерной вселенной,
в которую он каждый раз погружался во время транса. Как  у  Уэйда,  как  у
Лили Топчевой, как у нем самом. Поэтому, без сомнения, его можно  найти  у
кого угодно. И  чем  дольше  он  оставался  на  своем  посту,  тем  дольше
Правление должно было искать такого человека.
     - Могу я сказать одну вещь? - почтительно попросил Моррис.
     - Валяй. - Он ждал, успокаивая сам себя.
     - Генерал  Нитц  понял,  что  что-то  случилось,  когда  вы  отвергли
почетное звание полковника Вооруженных Сил Запад-Блока.
     Уставившись на него, Ларс сказал:
     - Но ведь это была шутка! Просто кусок бумаги.
     - Нет, - возразил Моррис. - И вы это прекрасно знаете. Сейчас вы  это
понимаете. Бессознательно. На уровне интуиции. Ведь  это  сделало  бы  вас
законным субъектом военной юриспруденции.
     Ни к кому конкретно не обращаясь, касновец сказал:
     -  Это  правда.  Они  назначили  практически  всех,  кому   бесплатно
подбирали личный состав.  Одели  их  в  форму.  -  Его  лицо  вновь  стало
профессионально отстраненным.
     - Черт! - Ларс почувствовал, что весь сжался. Это не было прихотью  -
отказаться от почетного звания. Он дал глупый ответ на глупый документ.  А
сейчас, тщательно поразмыслив...
     - Я прав? - спросил Генри Моррис, разглядывая его.
     - Да, - сказал Ларс после паузы. - Я  ведь  знал  это.  -  Он  развел
руками. - Ну и черт с ним!
     Он вновь посмотрел на собранные КАСН эскизы оружия. Конечно, все было
не так-то просто в его отношениях  с  ООН-3  ГБ.  И  гораздо  глубже,  чем
какая-то  мелочь  -  почетное  звание,  которое  становится  поводом   для
безусловного подчинения военным. Он отказался  войти  в  область  действия
приказов. О чем даже и не задумывался.
     Просматривая эскизы Топчевой, Ларс понял, что именно этот аспект  так
отравляет его работу - и жизнь всех, даже членов Правления.
     Ага, вот. И не случайно. _Э_т_о_ проходило через  каждый  проект.  Он
просмотрел все документы и бросил их обратно на стол.
     Человеку из КАСН он сказал:
     - Ну и оружие! Забирайте это в свой конверт.
     Во всей подборке ничего похожего на оружие не было.
     - Что касается сокомов... - начал Генри Моррис.
     - А что такое "соком"? - спросил его Ларс.
     Моррис, растерявшись, ответил:
     - Как это: "что такое "соком"? Вы же  знаете!  Вы  заседаете  с  ними
дважды в месяц. - Он жестом показал свое раздражение. - Вы знаете больше о
шести сокомах, чем кто-либо  в  Запад-Блоке.  Давайте  смотреть  правде  в
глаза: все, что вы делаете, вы делаете для них...
     - Я и смотрю,  -  спокойно  сказал  Ларс.  Он  скрестил  руки  и  сел
поудобнее. - Но представьте себе, что когда этот  автономный  телерепортер
спросил  меня  там,  на  улице,   получаю   ли   я   действительно   нечто
захватывающее, я сказал ему правду.
     Все замерли.
     Затем человек из КАСН пошевелился и сказал:
     - Вот поэтому им и хотелось бы видеть вас в форме.  Тогда  вы  бы  не
встречались  с  телекамерами.  И  таким  образом  исключалась   бы   любая
возможность сказать что-нибудь не то.
     Он оставил эскизы там, где они лежали: на столе у Ларса.
     - Может, уже что-то случилось, - сказал Моррис, продолжая  пристально
рассматривать своего босса.
     - Нет, - ответил Ларс, - если бы что-то случилось, вы бы узнали.
     Там, где сейчас стоит Корпорация Ларса, была бы просто дыра,  подумал
он. Аккуратная, ровная, не задевшая  ни  одного  из  прилегающих  высотных
зданий. И все случилось бы меньше чем за шесть секунд.
     - Я думаю, вы чокнулись, - решил Моррис. - Вы сидите здесь  за  своим
столом, день за  днем  рассматриваете  эскизы  Лили  Топчевой  и  тихонько
сходите с ума. Каждый раз, входя в транс, вы теряете чуточку себя.  -  Его
тон был резким. - Это вам слишком дорого обходится. И в  конце  концов,  в
один прекрасный день телерепортер пристанет к  вам:  "Ну  что  там  у  вас
варится, мистер Ларс?". И  вы  скажете  нечто,  чего  не  должны  говорить
никогда.
     Доктор Тодт, и Эльвира Фант, и человек из КАСН - все  они  растерянно
смотрели на него, но никто ничего не сделал и ничего не  сказал.  Сидя  за
столом, Ларс окаменело уставился на дальнюю  стенку,  где  висел  оригинал
Утрилло, подарок Марен Фейн ему на Рождество 206З года.
     - Давайте поговорим о чем-нибудь  другом,  не  столь  болезненном,  -
предложил наконец Ларс. Он кивнул доктору Тодту,  который  сейчас  казался
еще костлявее и еще  больше  похожим  на  священника,  чем  когда-либо.  -
Похоже, я психологически готов сейчас, доктор. Мы можем возбудить  аутизм,
если у вас с приборами все в порядке и состояние подходящее.
     Аутизм, благородное слово, с достоинством...
     - Сначала мне нужно  снять  электроэнцефалограмму,  -  сказал  доктор
Тодт. - Просто как гарант безопасности.
     Он  подкатил  передвижной  энцефалограф.   Начались   предварительные
приготовления к дневному трансу, во время  которого  он  терял  контакт  с
к_о_й_н_о_с _к_о_с_м_о_с_, данной всеобщей вселенной, и связывался  с  тем
другим, мистическим миром, очевидно, и _д_и_о_с _к_о_с_м_о_с_,  совершенно
личностным  миром.  Но  таким,   где   существовало   и   _а_й_с_т_е_с_и_с
к_о_й_н_е_, всеобщее Нечто.
     Ну и способ зарабатывать на жизнь, подумал Ларс.





     Поздравляем! - говорилось в письме, полученном по  мгновенной  почте.
Вас выбрали из миллионов ваших друзей и соседей.
     Теперь вы - соком.
     Невероятно, подумал Сэрли Г.Феббс, прочитав официальный бланк. Жалкая
бумажка обычного формата с его ксерокопированным  именем  и  номером.  Она
имела такой же важный вид, как  и  бумага  из  домоуправления  с  просьбой
голосовать за  увеличение  налогов.  И  все  же  она  была  в  его  руках:
формальное свидетельство, которое давало ему право, как это ни невероятно,
доступа  в  Фестанг-Вашингтон  и  его  подземный  _к_р_е_м_л_ь_,  наиболее
тщательно охраняемую территорию Запад-Блока.
     И отнюдь не в качестве туриста.
     "Они считают меня типичным", - решил Феббс. И сразу  же  почувствовал
себя  типичным.  Он  почувствовал  себя  больше,  могущественнее,  немного
пьяным, и стоять ему стало тяжело. Ноги дрожали, он  неуверенно  прошел  в
свою гостиную и уселся на  ионическую,  покрытую  мехом  фнула  (имитация)
кушетку.
     - Но я знаю, почему они выбрали меня, - сказал Феббс вслух. -  Потому
что я знаю об оружии все.
     Авторитет - вот кем он стал, благодаря всем тем часам, проведенным  в
главном отделении публичной  библиотеки  Бойзе,  Айдахо,  шести  или  семи
еженощно. Потому что его рабочая неделя, как, впрочем, и  всех  остальных,
была сокращена недавно с 20 до 19 часов.
     И не  только  авторитетом  в  области  вооружений.  Он  с  абсолютной
ясностью мог вспомнить любой факт, о котором  когда-либо  узнавал  -  как,
например, производство красного стекла во Франции в начале  XIII  века.  Я
знаю точно то  место  в  Византийской  империи,  где  сохранились  римские
мозаики, которые они растапливали,  чтобы  получить  это  красное  стекло,
сказал он себе и воспрял духом. Вот и  настало  то  время,  когда  люди  с
такими универсальными знаниями, как у  него;  могут  попасть  в  Правление
ООН-3 ГБ вместо обычных  дебилов,  типичных  простофиль,  которые  никогда
ничего не читали. Кроме заголовков  гомозет,  и,  конечно  же,  спортивных
новостей. И подписей к комиксам. И, естественно,  всех  этих  пошлостей  о
сексе.  А  еще  отравляли  свои   пустые   головы   токсическим   мусором,
производимом  в  массовом  количестве  огромными  корпорациями,   которые,
конечно же, заправляли всем (если вы понимаете подтекст),  как,  например,
этот - "И.Г.Фарбен". Не говоря уже о гораздо более крупных  электронных  и
ракетных трестах, которые появились позже. Как, например, "А.Г.Беймлер" из
Бремена, который является фактическим владельцем  "Дженерал  Дайнэмикс"  и
"Ай-Би-Эм" и "Джи-И", если, конечно, смотреть в корень. Как он, Феббс.
     Подождите,   вот   я   сяду   в   Правлении,   напротив    Верховного
Главнокомандующего генерала Нитца, сказал он сам себе.
     Бьюсь об заклад, я  могу  рассказать  ему  кое-что  новое  о  тяжелом
вооружении,  подумал  он.  Например,  о   гомеостатическом   антиэнтропном
фазоконверторе-осцилляторе  синусоидных  волн   "Метро-гретель",   который
использует "Боинг" в своих  сверхскоростных  межпланетных  ракетах  ЛЛ-40.
Могу  рассказать  больше,  чем  все  эти  так  называемые   "эксперты"   в
Фестанг-Вашингтоне.
     Я имею в виду, что не просто заменю  сокома,  чей  срок  в  Правлении
истек. Я достигну уровня хорошего сокома. Если бы я  заставил  послушаться
меня эти жирные головы, я бы заменил все бюро.
     Это, конечно, не то что отправлять письма в "Стар Таймс" в Бойзе  или
сенатору Эджвеллу, который даже не ответил  формальным  письмом,  так  как
был, цитирую, "занят". Фактически это было большим, чем  даже  те  далекие
безмятежные дни семь лет назад, когда, благодаря унаследованным нескольким
ООН-3  правительственным  облигациям,  Феббс  опубликовал  свое  маленькое
письмо в форме заявления в газете  и  отправил  его  по  мгновенной  почте
совершенно случайным людям, подобранным по видеофонному справочнику. Плюс,
конечно же, каждому официальному лицу в правительстве в Вашингтоне. Это бы
изменило, или по крайней мере, могло изменить историю,  если  бы  не  было
столько заплывших салом коммунистов и бюрократов  у  власти.  Например,  в
области очистки привозимых протеиновых молекул, которые попадали на  Землю
на кораблях, возвращающихся с  планет-колоний,  которые  и  вызывали  этот
грипп, который он, Феббс, подхватил в 99-ом  и  так  и  не  смог  от  него
оправиться. Он так и сообщил представителю страховой медицинской  компании
на  новом  месте  его  работы,  в  "Новой  эре  кооперативных   финансовых
сбережений" и "Корпорации по ссудам" в Бойзе, где Феббс проверял заявления
о ссудах и в то же время следил за мошенниками.
     В способности поиска мошенников с ним никто не мог сравниться. Он мог
взглянуть на подателя заявления, в особенности  на  негра,  и  меньше  чем
через секунду оценить его настоящую этническую психоструктуру.
     Об  этом  в  НЭКФС  и  КС  знали  все,  включая   мистера   Рамфорда,
руководителя отдела. Хотя он из-за своих эгоцентричных  личных  амбиций  и
саботировал официальные, повторяющиеся в течение 12 лет просьбы  Феббса  о
более существенном повышении жалования. Теперь эта проблема  была  решена.
Как соком он будет получать огромную зарплату. Он вспомнил - и моментально
почувствовал угрызения совести, что среди многих пунктов,  на  которые  он
жаловался в письмах сенатору Эджевеллу, почти всегда присутствовал пункт о
слишком  высоких  зарплатах  шести  граждан,  зачисленных  в  Правление  в
качестве сокомов.
     Так, теперь - к видеофону, позвонить  Рамфорду,  который  еще  был  в
своих апартаментах в небоскребе и, наверное, завтракал, и  рассказать  ему
обо всем.
     Феббс набрал номер, и  вскоре  перед  ним  с  экрана  предстало  лицо
мистера Рамфорда, все еще одетого в шелковый халат, пр-ва Гонконг.
     Глубоко вздохнув, Сэрли Г.Феббс произнес:
     - Мистер Рамфорд, я хотел сказать вам...
     Он в испуге замолчал. Старые привычки отмирают не сразу.
     - Я получил извещение от ООН-3 ГБ из Вашингтона.  -  Он  слышал,  как
произнес эти слова его тонкий и  дрожащий  голос.  -  Значит,  гм...м,  вы
должны н...найти кого-нибудь д...другого для в...вашей г...грязной работы.
Если вас это интересует, то я шесть месяцев  назад  позволил  себе  выдать
кредитную ссуду в десять тысяч одному мошеннику, и он вам  ее  никогда  не
выплатит обратно.
     Затем  он  бросил  трубку,  весь  покрывшись  потом  и   ослабев   от
переполнявшей его внутренней радости.
     Я не собираюсь говорить вам, кто этот мошенник, сказал он  сам  себе.
Вы можете проверить все записи в ваше свободное  время  или  поручить  это
сделать моему преемнику. Вперед, мистер Рамфорд!
     Войдя в крохотную кухню своей квартиры, он быстро разморозил  пакетик
сушеных абрикосов, свой обычный  завтрак.  Усевшись  за  раздвижной  стол,
который стоял прямо у стены, он ел и размышлял.
     Подождем, пока Организация услышит об этом, раздумывал он. Он имел  в
виду  Верховных  Воинов  Кавказского  Происхождения  Айдахо   и   Орегона.
Отделение 15.  Особенно  Римский  Центурион  Скитер  В.Джонстоун,  который
совсем недавно дисциплинарным приказом АА-35  понизил  Феббса  из  разряда
Легионера Первого Класса до Илота Пятидесятого Класса.
     Я получу что-нибудь из Штаб-Квартиры Организации в Претории,  Чейенн,
размышлял он. От самого Императора Солнца Клауса! Они захотят сделать меня
своим Римским Центурионом - а этого Джонстоуна под зад ногой!
     Есть еще много других, кто теперь получит по заслугам.  Например,  та
тонкая  библиотекарша  главного  отделения  публичной  библиотеки   Бойзе,
которая не допустила его к восьми запретным ящикам  с  микропленками  всех
порнографических романов ХХ века. Речь идет  о  вашей  работе,  сказал  он
себе, и представил выражение ее похожего на засохший прыщ лица, когда  она
получит новости от самого генерала Нитца.
     Он ел свою курагу, его воображение рисовало огромный банк компьютеров
в Фестанг-Вашингтоне, который вызывал миллионы и  миллионы  файлов,  чтобы
выяснить, кто является действительно типичным, а не  только  прикидывается
таковым. Как, например, эти Страттоны в квартире напротив, которые  вообще
всегда пытались выглядеть типичными,  но  в  действительно  онтологическом
смысле далеки от этого.
     Я имею в виду, радостно думал Феббс, что я  -  Универсальный  Человек
Аристотеля, которого  общество  пыталось  вывести  генетическим  путем  на
протяжении пяти тысяч лет! И Опрос-50 в Фестанге в  конце  концов  признал
это!
     Когда  составные  части   оружия   наконец   официально   будут   мне
представлены, думал он с мрачной уверенностью, я уж буду знать,  как  себя
вести. Они могут на меня рассчитывать. У меня будет дюжина  способов,  как
воплотить их, и все - отличные, основанные на моем знании и способностях.
     Странно только, что им все еще нужны остальные пять  сокомов.  Может,
они поймут, что вместо  того,  чтобы  давать  мне  1/6  часть,  мне  можно
доверить все компоненты. Вполне можно это сделать.
     Это будет выглядеть так.
     ГЕНЕРАЛ НИТЦ (обалдевший): Господи милосердный, Феббс! Вы  совершенно
правы. Эта часть Броуновском движения для  ограничения  поля  индукционной
решетки в портативной конструкции легко может быть применена  в  недорогом
источнике охлаждения пива для экскурсий длительностью  более  семи  часов.
Ха! Класс!
     ФЕББС: Тем не менее мне кажется, что вы упустили один важный  момент,
генерал. Если вы внимательно прочитаете мое официальное заключение...
     Зазвонил видеофон, прервав его  мысли.  Феббс  встал  из-за  стола  с
завтраком и поспешил к нему.
     На экране появилась пожилая бюрократка из ООН-3 ГБ:
     - Мистер Сэрли Феббс из высотного здания 3000685?
     - Да, - ответил он нервно.
     - Во вторник вы получите извещение о  вашем  зачислении  в  Правление
ООН-3 ГБ в качестве сокома.
     - Да.
     - Я звоню вам, мистер  Феббс,  чтобы  напомнить,  что  ни  при  каких
обстоятельствах  вы  не  должны   передавать,   сообщать,   декларировать,
объявлять  или  иным  способом  информировать  любое  лицо,   организацию,
средства массовой информации или автономную станцию, способную  принимать,
записывать и/или передавать, связываться и/или обнародовать  информацию  в
любой форме, что на очередном официальном процедурном заседании  Правление
ООН-3 ГБ вас официально назначило сокомом "А", как и указано в  полученном
вами письменном сообщении, которое вы обязаны прочитать и строго соблюдать
перед лицом Закона.
     У Сэрли Феббса все  внутри  оборвалось.  Он  совсем  забыл  прочитать
записку! Конечно, личности всех шести сокомов в Правлении  были  строжайше
засекречены! А он уже  сказал  мистеру  Рамфорду!  Или  нет?  Он  отчаянно
пытался вспомнить точно свои слова. Может, он сказал, что  просто  получил
записку? О, Боже! Если они узнают...
     - Спасибо,  мистер  Феббс,  -  сказало  женское  официальное  лицо  и
отключилось. Феббс стоял в полной  тишине,  пытаясь  постепенно  прийти  в
себя.
     Мне надо снова позвонить мистеру Рамфорду, понял он. Убедить его, что
я ухожу по состоянию здоровья. Нужен какой-то предлог. Я потерял квартиру.
Мне нужно отсюда уехать. Что угодно!
     Внезапно в его воображении возникла новая картинка.
     ГЕНЕРАЛ НИТЦ (холодно, с угрозой): Значит, Феббс, вы сказали...
     ФЕББС: Я нужен вам,  генерал.  Я  действительно  нужен  вам!  Я  могу
работать лучше, чем любой до меня.  Опрос-50Р  знает,  что  говорит.  Ради
Бога, сэр! Дайте мне шанс подтвердить мою ценнейшую репутацию...
     ГЕНЕРАЛ НИТЦ (тронутый его словами): Ладно, ладно, Феббс. Я вижу, что
вы совсем не похожи на других. Мы можем себе позволить обращаться  с  вами
по-другому, потому что я за долгие годы работы с разными людьми никогда не
встречал такого уникального человека, как вы. И для Свободного  мира  было
бы величайшей потерей, если бы вы решили лишить нас своего опыта, знаний и
таланта.
     Вновь усевшись за стол  с  завтраком,  Феббс  механически  возобновил
процесс поглощения пищи, прерванный звонком.
     ГЕНЕРАЛ НИТЦ: По правде, Феббс, я бы даже сказал...
     Ох, да черт  с  ним,  с  этим  всем,  подумал  Феббс  с  нарастающей,
всепоглощающей мрачностью.





     Ближе к полудню высокопоставленный инженер из Ассоциации Ланфермана в
Сан-Франциско  и  Лос-Анджелесе,  фирмы,  производящей  точные   копии   и
прототипы и еще Бог знает что по  эскизам  Ларса  Паудердрая,  появился  в
нью-йоркском офисе Корпорации Ларса.
     Пит Фрейд чувствовал себя здесь как дома  после  многих  лет  работы.
Ленивый, круглоплечий, немножко сутулящийся, но все же достаточно  высокий
для офиса Ларса. Он застал его, когда тот пил смесь меда  и  синтетических
аминокислот, растворенных в 20% алкоголя - как противоядие после истощения
всех жизненных органов в результате утреннего транса.
     Пит сказал:
     - Они знают, что ты много пьешь,  а  это  является  одной  из  десяти
главных причин, вызывающих  рак  верхних  дыхательных  путей.  Тебе  лучше
перестать этим заниматься.
     - Я не могу бросить, - сказал  Ларс.  Его  тело  требовало  какого-то
возмещения, и Питер, в конце концов, шутил. - Что я  должен  бросить,  так
это... - начал он, но потом внезапно замолчал.  Сегодня  он  и  так  много
говорил, особенно перед этим человеком из КАСН, который, если был  хорошим
агентом, все запомнил, записал и вложил в постоянный файл.
     Пит бродил по кабинету, склоняясь над всем с высоты своего  роста,  а
также, как он устало повторял, из-за своей  "плохой  спины".  Нельзя  было
толком понять, в чем заключалась эта "плохая спина". В некоторые  дни  это
был  соскользнувший  диск.  А  в  другие,  как  следовало  из  громыхающих
монологов Пита,  это  был  диск  сношенный;  различие  между  этими  двумя
вечными, сомнительными несчастьями он никогда не уставал подчеркивать.  По
средам, например, сегодня, это  было  из-за  старого  боевого  ранения.  И
сейчас он об этом распространялся.
     - Ну конечно, - сказал он Ларсу, держа руки в задних  карманах  своих
рабочих штанов.
     Пит проделал три тысячи миль от  Западного  побережья  на  реактивном
самолете, будучи одетым в замасленную  рабочую  одежду,  плюс,  как  бы  в
уступку человеческому обществу, на нем был скрученный сейчас  черный,  но,
должно быть, раньше светлый галстук.  Он  свисал  как  какая-то  свинцовая
веревка на его расстегнутой, пропитанной потом рубахе, как  будто  раньше,
во времена рабства, Пита периодически били  этим  галстуком.  Естественно,
Пит в своей жизни не бездельничал. Несмотря на свою громкую  психомоторную
деятельность, он был прирожденным тружеником. Все остальное - жена и  трое
детей, хобби, друзья -  все  это  приходило  в  упадок,  когда  начиналась
работа. И ее время наступало по утрам, в 6 или  6.30,  когда  он  открывал
глаза. Он, в отличие от того, что Ларс считал невралгически  нормальным  в
человеке,  быстро  и  легко  просыпался  по   утрам.   Это   доходило   до
ненормальности. После бешеного ритма предыдущей  ночи  почти  до  закрытия
бара, с пивом и пиццей, с или без Молли, его жены.
     - Что ты имеешь в виду под этим "конечно"? - спросил Ларс,  потягивая
свой особый напиток. Он чувствовал  себя  ослабленным,  сегодняшний  транс
выжал из него соков больше, чем мог восстановить этот химический  эликсир.
- Ага, ты имеешь в виду: "Конечно, ты должен бросить свою работу". Я знаю,
что ты мне можешь предложить. Честно говоря, я слышал это так  много  раз,
что мог бы...
     Возбужденно, хрипло и настойчиво Пит перебил его:
     - А... а, черт, ты знаешь, что я имею в виду. Козел!  Ты  никогда  не
слушаешь. Единственное, что ты умеешь, так  это  возноситься  в  небеса  и
возвращаться обратно со  словом  Божьим.  А  мы  должны  прислушиваться  и
верить, как Евангелию, каждой глупости, которую ты пишешь, как какой-то...
- Он повел плечами под голубой хлопчатобумажной рубашкой, как будто у него
был тик. - Подумай, какую услугу ты мог бы оказать человечеству,  если  бы
не был таким ленивым!
     - Какую услугу?
     - Ты мог бы решить все наши проблемы! - бушевал Пит. - Если бы у них,
наверху, были чертежи оружия... - Он показал большим пальцем куда-то вверх
на потолок кабинета, словно Ларс во время транса действительно  поднимался
туда.  -  Наука  должна  тебя  исследовать.  Черт,  тебе  нужно   быть   в
Калифорнийской Техлабе, а не колдовать здесь, как маг.
     - Маг, - повторил Ларс.
     - Ладно, может, ты и не маг. Ну и что с  того?  Мой  зять  -  маг,  и
прекрасно себя чувствует. Парень может быть всем,  чем  захочет.  -  Голос
Пита поднялся до крика, громыхал и отдавал эхом. - Пока он  единое  целое,
он именно то, что есть на самом деле, а не то, что ему говорят.  А  ты!  -
Его тон был уничтожающим. - Ты делаешь то, что тебе говорят. Они  говорят:
сделай нам серию первичных разработок проектов в форме 2-Д! И ты делаешь!
     Он замолчал,  хмыкнул,  вытер  испарину  над  верхней  губой.  Затем,
усевшись, вытянул свои длинные руки к куче эскизов на столе Ларса.
     - Это не те, - сказал Ларс, придерживая бумаги.
     - Не те? Какие же, в таком случае?  Они  похожи  на  чертежи.  -  Пит
склонился и, вытянув шею, всматривался в них.
     Ларс сказал:
     - Это из Нар-Востока, мисс Топчевой.
     Такая же как у Пита, контора в Булганинграде или  Нью-Москве  (Советы
имели в своем распоряжении две проектно-инженерные фирмы, и  в  монолитном
обществе это было типичным  наложением  дубликатов)  имела  своей  задачей
передачу их на следующую стадию.
     - Я могу их посмотреть?
     Ларс передал документы Питу, который почти уткнулся  носом  в  ровную
глянцевую поверхность, как будто он внезапно стал  близоруким.  Он  молчал
какое-то время, просматривая их один за другим, затем зарычал, откинулся в
кресле и швырнул фотографии обратно на стол. Или  почти.  Пачка  упала  на
пол.
     Пит поднял их, выпрямившись, осторожно  расправил  почти  до  ровного
состояния, сложил одну за другой, аккуратно положил на  стол,  всем  своим
видом показывая, что не хотел отнестись к ним небрежно.
     - Они ужасны, - сказал он.
     - Нет, - возразил Ларс.
     Вообще-то, не больше, чем его собственные. Преданность  к  нему  Пита
как человека заставляла  того  молоть  чушь.  Дружба  заставляла  ем  язык
двигаться, как хвост преданной собаки, и хотя Ларсу это  импонировало,  он
предпочитал видеть вещи в истинном свете.
     - Они могут идти в разработку. Она делает свое дело.
     Но разумеется, эти эскизы не  были  показательными.  У  Советов  была
печально известная репутация обводить  КАСН  вокруг  пальца.  Межпланетное
сыскное агентство было детской забавой для  собственной  секретной  службы
Советов, КВБ. Этот вопрос не обсуждался, когда Дон Паккард принес  эскизы,
но факт остается фактом: Советы,  принимая  во  внимание  присутствие  при
разработках моделей оружия агента КАСН, выставляли лишь то,  что  им  было
выгодно, а все остальное тщательно скрывали. Об  этом  всегда  нужно  было
помнить.
     По крайней мере, он сам всегда помнил об этом. Что  делала  со  своей
информацией, которая представлялась КАСН, ООН-3 ГБ, было другим  вопросом:
у него не было данных по этому поводу. Политика Правления могла колебаться
от полного доверия (что было маловероятным)  до  явного  цинизма.  Сам  он
пытался стоять на средних позициях.
     Пит сказал:
     - Этот неразборчивый почерк - ее?
     - Да. - Ларс показал ему на мутную блестящую поверхность снимка.
     И снова Пит уткнул свой нес в тщательно изучаемый объект.
     - Я ничего не могу разобрать, - наконец решил он. -  И  за  это  КАСН
получает  деньги!  Я  сделал  бы  все  гораздо  лучше,  если  бы  вошел  в
Булганинградский научно-исследовательский институт Оборонных  Внедрений  с
поляроидной стационарной камерой.
     - Таком места уже не существует, - сказал Ларс.
     Пит взглянул на него:
     - Ты хочешь сказать, что они расформировали свое бюро? Но она все еще
за своим столом.
     - Теперь бюро под руководством другого, не Виктора Камова. Он  исчез.
Из-за болезни легких. Теперь это называется... -  Ларс  повернулся,  чтобы
посмотреть название в блокноте, записанное со слов касновца. В Нар-Востоке
такое происходило постоянно, он  не  придавал  этому  значения.  -  Архивы
Мелких Притоцидов Отдела по Производству Зерна. В Булганинграде. Отделение
Министерства Безопасных Стандартов  Промежуточных  Атоновых  Инструментов.
Прикрытие  для  небактериологических  военных  исследовательских   центров
разного рода. Ну, ты знаешь. - Он  столкнулся  головой  с  Питом,  пытаясь
разобрать почерк Лили Топчевой, словно время могло помочь расшифровать эту
неясную надпись.
     - О чем ты все время думаешь? - спросил Пит.
     Ларс пожал плечами:
     - Ни о чем. Просто какое-то  неудовлетворение  свыше.  -  Он  избегал
ответа: инженер из Ассоциации Ланфермана был слишком хорошим наблюдателем,
слишком умным.
     - Нет... Я имею в виду... Но прежде...
     Пит уверенно провел своими чувствительными грязными темными  пальцами
вдоль внутренней поверхности стола Ларса в поисках мониторного устройства.
Найдя его сразу же под рукой, он продолжил:
     - Ты - пугливый человек. Ты все еще принимаешь снотворное?
     - Нет.
     - Врешь.
     Ларс кивнул:
     - Вру.
     - Плохо спишь?
     - Средне.
     - Так что, эта лошадиная задница Нитц держит тебя за рога...
     - Это не Нитц. Чтоб ответить тебе так же живописно, этот рогатый конь
Нитц еще не схватил меня за задницу. Ну, ты доволен, сэр?
     Пит сказал:
     - Они могут выискивать тебе замену пятьдесят лет. Но так и  не  найти
никого такого, как ты. Я знал Уэйда. С ним было все в порядке, но  он  был
не совсем на том уровне. И нет никого на твоем уровне.  И  та  дамочка  из
Булганинграда тоже.
     - Как мило с твоей стороны... - начал Ларс, но Пит его грубо оборвал.
     - Мило. Уу... черт! Хотя это и так.
     - Да, - согласился Ларс, - это не так, и не обижай Лилю Топчеву.
     Неуклюже пошарив в кармане рубашки,  Пит  вытащил  дешевую  аптечного
виды сигару. Он зажег ее, выдохнул токсичные дымы, и кабинет растворился в
них и наполнился серым туманом. Не обращая ни на что внимания  и  даже  не
бранясь, Пит в молчаливой задумчивости шумно вдыхал и выдыхал дым.
     У него была эта добродетель-недостаток: любая  загадка  казалась  ему
разрешимой, если над ней долго  поразмышлять.  В  любой  области.  Даже  в
такой, как человеческая психика. Механизм ее был не сложнее  и  не  проще,
чем  биологические  органы,  созданные  двумя  миллиардами  лет  эволюции,
казалось ему.
     Ларс думал, что этот  по-детски  оптимистический  взгляд  на  вещи  -
взгляд человека XVIII столетия. Пит Фрейд, золотые руки, инженерный гений,
был анахронизмом. У него были взгляды на жизнь как у умного семиклассника.
     - У меня есть дети, - сказал Пит, пожевывая свою сигару и  тем  самым
превращая ее из плохой в отвратительную. - И тебе нужна семья.
     - Конечно, - согласился Ларс.
     - Нет, я серьезно.
     - Конечно, ты серьезно. Но это нс значит, что ты прав.  Я  знаю,  что
меня беспокоит. Смотри.
     Ларс дотронулся до закодированных защелок на закрытом выдвижном ящике
его стола. В ответ на прикосновение его пальцев ящик  сразу  же  открылся,
как касса в магазине. Оттуда он достал свои новые эскизы - именно то, ради
чего Пит проехал три  тысячи  миль.  Он  передал  их  ему  и  почувствовал
всепоглощающую вину, которая всегда сопутствовала этому моменту.  Его  уши
горели. Он не мог смотреть в глаза Питу. Вместо этом он стал перекладывать
какие-то бумаги на столе, лишь бы отвлечь себя ото  всяких  мыслей  в  эту
минуту.
     Пит безо всякого выражения сказал:
     - Вот это отлично. - Он аккуратно подписал инициалами  каждый  скетч,
под  официальным  номером,  проставленном,  напечатанном   и   подписанном
каким-то бюрократом из ООН-3 ГБ.
     - Ты едешь обратно в Сан-Франциско - и должен сделать на скорую  руку
поли-какую-то медаль, затем начать делать рабочий прототип...
     - Это будут делать мои ребят, - поправил Пит. - А я им только говорю,
что делать. Ты думаешь, я буду марать свои руки? Каким-нибудь поли-чем-то?
     Ларс сказал:
     - Пит, как долго это может продолжаться?
     - Всегда, - с готовностью ответил Пит. Сочетание наивного оптимизма и
почти невыносимо нерушимой покорности семиклассника.
     - Сегодня утром, прежде чем я успел войти  в  здание,  один  из  этих
автономных телерепортеров из "Счастливого Бродяги" буквально загнал меня в
угол. _О_н_и _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о _в_е_р_я_т_.
     - Конечно, они верят. А что ты думал! - Пит театрально взмахнул своей
дешевой сигарой. - Разве ты не понимаешь? Даже если бы ты посмотрел прямо,
так сказать, в глаза этому телеобъективу и сказал  что-нибудь  вроде:  "Вы
думаете,  я  делаю  оружие?  Вы  думаете,  это  то,  что  я   приношу   из
гиперкосмоса? Этого хрупкого царства сверхреальности?.."
     - Но они должны быть защищены, - сказал Ларс.
     - От чего?
     - От чего угодно. Они заслуживают защиты: они думают, мы делаем  свое
дело.
     После паузы Пит сказал:
     - В оружии нет никакой защиты. Больше никакой. Ты знаешь - с 1945-го.
Когда они стерли с лица земли тот японский город.
     - Но простофили думают, что есть защита, - сказал Ларс. - Им кажется,
что должна быть.
     - Им кажется то, что они получают.
     Ларс сказал:
     - Я думаю, я болен. Я живу в каком-то призрачном мире. Я  должен  был
быть простофилей. И без моего таланта медиума я бы им и был. Я бы не  знал
того, что знаю, и не был бы внутри всего происходящего. Я был бы одним  из
поклонников "Счастливого Бродяги" и его утреннего шоу-интервью,  и  внимал
бы всему, что говорят, и был бы уверен, что это правда. Потому что я  вижу
это на большом экране, во всех этих  стереокрасках,  более  ярких,  чем  в
жизни. Мне по-настоящему хорошо, когда я нахожусь в коматозном  состоянии,
в этом чертовом трансе. Там я работаю на полную катушку и ни одна мысль из
самих дальних уголков сознания не глумится надо мной.
     - "Глумится"? Что ты имеешь в виду? - Пит с  беспокойством  посмотрел
на него.
     - А разве внутри себя ты ни над  чем  не  насмехаешься?  -  Ларс  был
искренне удивлен.
     - Черт! Нет! Только что-то внутри меня говорит: стоишь ты дороже, чем
эти почтовые переводы, что получаешь. Вот что говорит мне  мой  внутренний
голос, и это правда. Я собираюсь решить этот вопрос когда-нибудь с  Джеком
Ланферманом! - Пит аж зашелся от справедливого гнева.
     - Я думал, ты чувствуешь то же, что и я, - сказал Ларс.
     И подумав об этом, он  представил  их  всех,  даже  генерала  Джорджа
Мак-Фарлейна Нитца, зависимыми от того, что они делали. Залитые позором, с
неизбежным ощущением вины, которая не позволяет им смотреть прямо в  глаза
другим.
     - Давай спустимся вниз и выпьем по чашке кофе, - сказал Пит.
     - Да, пора передохнуть.





     Ларс знал, что кофейный дом как заведение имел большую  историю.  Это
изобретение расчистило паутину в умах английских интеллектуалов во времена
Сэмюэла Джонсона, развеяло туман, доставшийся им  в  наследство  от  пабов
XVII века. Коварные штуки - крепкий портвейн, испанские вина  с  Канарских
островов и эль - выработали не мудрость, не блестящий ум,  не  поэзию  или
хотя  бы  политическую  ясность,  а  грязное  чувство  обиды,  обоюдное  и
всепроникающее, которое позже дегенерировало в религиозный  фанатизм.  Все
это, а также сифилис, истребило великую нацию.
     Кофе  обратил  поток  вспять.  История  сделала   новый   решительный
поворот... И все из-за нескольких замерзших в снегу зерен,  которые  нашли
защитники Вены после того, как турки были отброшены от стен города.
     И вот  здесь,  в  кабинке,  держа  чашку  в  руке,  сидела  маленькая
симпатичная мисс Берри. Ее грудь модно выступала сквозь серебристую  ткань
платья. Она замахала им рукой, как только он вошел.
     - Мистер Ларс, садитесь со мной, хорошо?
     - Хорошо. - Вместе с Питом они протиснулись в кабинку  и  уселись  по
обе стороны от девушки.
     Разглядывая мисс Берри, Пит разжал пальцы и  положил  свои  волосатые
руки на стол кабинки. Он обратился к ней:
     - Послушайте, как так получается,  что  вы  не  можете  вышибить  эту
подругу, которую он держит в парижском офисе, эту Марен, как там  бишь  ее
зовут?
     - Мистер Фрейд, - ответила мисс Берри, - я  никем  не  интересуюсь  с
сексуальной точки зрения.
     Ухмыльнувшись, Пит взглянул на Ларса:
     - Она это искренне.
     Искренность в Корпорации Ларса, какая ирония! - подумал Ларс. Ерунда.
В таком случае мисс Берри не  знала,  что  происходило  вокруг.  Она  была
чистой  воды  простофилей.  Как  будто  эра  перед  Падением  снова   была
восстановлена для приблизительно четырех миллиардов  граждан  Западного  и
Восточного блоков. Та ноша, которая  когда-то  принадлежала  всем,  сейчас
легла на плечи только мелких сошек. Они облегчили свое проклятие...
     Но я тоже мог бы быть искренним, если бы ничего не знал.  По  правде,
не вижу в этом  особой  заслуги.  Ведь  даже  средневековый  шут  -  прошу
прощения, мисс Берри, - имел свободу ляпать  языком  все  что  попало.  Ну
предположим, всего на одну минутку, что мы сидим, тесно прижавшись друг  к
другу,  все  трое:  две  мелкие  сошки  мужском  рода  и  одна   блестящая
серебристая  простофиля  -  девушка,  и  ее  главное  занятие  состоит   в
непрерывной заботе о том, чтобы ее славненькие точеные  груди  были  видны
как можно больше... Предположим, что я мог бы так же весело и  беззаботно,
как вы, ходить туда-сюда и не быть постоянно  обязанным  проводить  резкую
грань между тем, что я знаю, и тем, что я говорю.
     Эту рану можно залечить, решил он. Больше никаких  таблеток.  Никаких
бессонных ночей из-за невозможности - или нежелания - уснуть.
     - Мисс Берри, - заговорил он. - Я  действительно  люблю  вас.  Но  не
поймите меня превратно. Я говорю о духовной любви. Не о плотской.
     - Хорошо, - сказала мисс Берри.
     - Потому что я восхищаюсь вами.
     - Ты настолько восхищаешься ею, - заворчал Пит, - что не можешь  лечь
с ней в постель? Какое  ребячество!  Тебе  сколько  лет,  Ларс?  Настоящая
любовь значит постель, как в браке. Разве я не прав,  мисс,  как  там  вас
зовут? Если бы Ларс действительно любил влас...
     - Дай мне объяснить, - сказал Ларс.
     - Твои объяснения никому не нужны, - ответил Пит.
     - Дай, я попробую, - попросил Ларс. - Я восхищаюсь ее позицией.
     - "Не так круто", - сказал Пит, цитируя великого композитора и  поэта
прошлого века Марка Блитцштейна.
     Вспыхнув, мисс Берри сказала:
     - Я слишком крута. Именно об этом я вам только что и  сказала.  И  не
только это...
     Она замолчала, потому что  в  их  кабинку  внезапно  вошел  маленький
пожилой человек с остатками белых волос, неровными прядями покрывавших его
розовый, почти блестящий череп. На нем были старомодные  очки  с  толстыми
линзами, в  руках  он  держал  чемоданчик,  и  весь  его  вид  был  смесью
застенчивости и решительности, словно теперь он не  мог  повернуть  назад,
хотя ему и очень хотелось.
     - Продавец, - сказал Пит.
     - Нет, - возразила мисс Берри. - Недостаточно хорошо одет.
     - Судебный исполнитель, -  сказал  Ларс.  Ему  показалось,  что  этот
невысокий пожилой человек имел официальный вид. - Я  прав?  -  спросил  он
его.
     Старичок сказал, запинаясь:
     - Мистер Ларс?
     - Это я, - ответил Ларс. Его догадка явно была правильной.
     - Коллекционер автографов, - с триумфом сказала  мисс  Берри.  -  Ему
нужен ваш автограф, мистер Ларс. Он вас узнал.
     - Нет, он не бродяга, - задумчиво произнес Пит. - Посмотрите  на  эту
булавку в галстуке. Это настоящий граненый камень. Кто же сегодня носит...
     - Мистер Ларс, - сказал пожилой  джентльмен  и  постарался  осторожно
усесться на краю скамейки. Он  положил  свой  атташе-кейс  перед  собой  и
отодвинул сахар, соль и пустые  кофейные  чашки.  -  Простите,  что  я  мс
беспокою. Но есть небольшая проблема. - Его голос был низким и слабым.  Он
чем-то напоминал Санта-Клауса, хотя было видно, что он пришел по  делу.  В
нем чувствовалась какая-то сила - никаких сантиментов.  При  нем  не  было
эльфов, и он пришел не раздавать игрушки. Он  знал  свое  дело:  это  было
видно по тому, как он рылся в своем кейсе.
     Вдруг Пит толкнул Ларса локтем. Ларс увидел, что в  кабинке  рядом  с
дверью сидят двое молодых людей с вялыми, как у трески,  водяными  лицами.
Они вошли вместе с  этим  странным  стариком  и  теперь  следили  за  всем
происходящим.
     Ларс тут же полез в карман плаща и вытащил из него документ,  который
постоянно носил с собой. Обратившись к мисс Берри, он сказал:
     - Вызовите полицию.
     Девушка заморгала глазами и привстала.
     - Давай, давай, - грубо сказал  ей  Пит.  Затем,  повысив  голос,  он
громко произнес: - Кто-нибудь! Вызовите полицию.
     - Пожалуйста, - умоляюще произнес пожилой  джентльмен,  но  в  то  же
время с оттенком раздражения. - Всего пару слов. Мы  кое-что  не  понимаем
здесь. - У него в руках были блестящие цветные  фотографии,  которые  Ларс
сразу же  узнал.  Это  были  копии,  сделанные  и  собранные  КАСН  с  его
собственных недавних эскизов,  с  260-го  по  265-й,  и  снимки  последних
исправленных спектров, сделанных для передачи в Ассоциацию Ланфермана.
     Разворачивая документ, Ларс обратился к пожилому джентльмену:
     - Это предписание на ограничение. Вы знаете, что в нем говорится?
     Мужчина кивнул с явной неохотой.
     - "Любому и каждому официальному лицу Правительства Советского Союза,
народов Китая, Кубы, Бразилии, Доминиканской Республики..." - начал читать
Ларс.
     - Да, да, - согласился, кивая, пожилой джентльмен.
     - "...и всем прочим этническим и национальным единствам, составляющим
политическую целостность  Нар-Востока,  строго  предписывается  в  течение
срока действия этом документа не беспокоить, не раздражать, не мешать,  не
угрожать и не оказывать давление на истца - то есть меня, Ларса Паудердрая
- или каким-либо образом сталкиваться с ним или создавать такую ситуацию с
целью...".
     - Ну хорошо, - сказал джентльмен. -  Я  советское  официальное  лицо.
Согласно закону, я не могу разговаривать с вами, мистер Ларс, и  мы  знаем
об этом. Но видите этот ваш эскиз N_265? - Он пододвинул к Ларсу глянцевый
снимок, сделанный  КАСН.  Ларс  проигнорировал  его.  -  Кто-то  из  ваших
подчиненных написал здесь, что это... - Сморщенный толстый палец провел по
английским словам внизу эскиза. - Что это - Эволюционное Ружье. Правильно?
     Пит громко сказал:
     -  Да,  и  берегитесь  ем.  А  то  оно   превратит   вашу   спину   в
протоплазматическую слизь.
     - Нет, это не эскиз транса, - сказало советское  официальное  лицо  и
хитро хихикнуло. - Должен быть прототип. Вы из Ассоциации  Ланфермана?  Вы
делаете модели и проводите испытания? Да, я думаю, так и есть. Я -  Аксель
Каминский. - Он протянул руку Питу. - А вы?
     Патрульная машина полиции Нью-Йорка  мягко  приземлилась  на  тротуар
перед кофейным магазином. В дверь вбежали двое полицейских, держа руки  на
кобуре и осматривая всех и вся, способных помешать их действиям и особенно
тех, кто мог каким-то образом извлечь собственное оружие.
     - Сюда, - сказал напряженно Ларс. Ему все это не нравилось. Советские
власти вели себя просто по-идиотски. Как они додумались подойти к нему вот
так открыто, в общественном месте? Он встал и протянул предписание  одному
из полицейских.
     - Этот человек, -  сказал  он  и  показал  на  пожилом  представителя
Нар-Востока, - оскорбил Третий департамент Высокого Суда Округа  Куинз.  Я
хочу, чтобы его арестовали. Мой адвокат будет просить, чтобы издержки были
сокращены. Это официальное заявление.
     -  Единственное,  что  я  хотел  бы  спросить,  -  сказало  советское
официальное лицо. - Эта часть 76, к чему она относится?
     Его увели.  Два  молчаливых,  опрятных,  модных  молодых  человека  с
глазами как у трески переступили порог заведения вместе с ним и не сделали
никаких  попыток  вмешаться  в  действия  городской  полиции.   Они   были
безучастны и безропотны.
     - В конце концов, - сказал Пит, снова  садясь,  -  все  это  было  не
слишком шумно. - Тем не менее его лицо исказила гримаса.  Было  ясно,  что
ему  все  это  не  понравилось.  -  Десять  против  двадцати,  что  он  из
посольства.
     - Да, - согласился Ларс.
     Без сомнения, он из посольства СССР, а не из БезКаба. Ему  были  даны
инструкции, и он просто  хотел  их  выполнить,  чтобы  удовлетворить  свое
начальство. Все они там, как  белки  в  колесе.  Эта  встреча  принесет  и
Советам немало неприятностей.
     - Странно, что они так интересуются 265-ым, - сказал Пит. - У нас  не
было с ним особых проблем. Как ты думаешь, кто из твоих работает на  КАСН?
Может, стоит, чтобы ФБР их проверило?
     - Нет никакой надежды,  -  ответил  Ларс,  -  что  ФБР  или  ЦРУ  или
кто-нибудь еще вычислит человека из КАСН в нашем штате. И ты это знаешь. А
как насчет кого-нибудь в  Ассоциации  Ланфермана?  Я  видел  снимки  ваших
точных копий. - Конечно, он знал это. Ем волновало не подтверждение  того,
что КАСН имеет человека в Корпорации Ларса и что Нар-Восток  знает  о  нем
столько же, сколько он об эскизах Лили Топчевой, а этот странный интерес к
265-ому. Ему он нравился.  Он  с  интересом  наблюдал  за  его  некоторыми
стадиями.  Прототип  был  испытан  на  этой  неделе  в  почти  бесконечных
подземных лабораториях Ассоциации Ланфермана.
     Пока было проведено только одно испытание.
     Если бы Ларс позволил себе думать об этом слишком долю, ему  пришлось
бы оставить свою работу. Он не винил Джека Ланфермана, и  конечно  же,  не
винил Пита: ни тот, ни другой не создавали игру и  не  определяли  правил.
Точно так же как и он, они были пассивны -  потому  что  таков  был  закон
жизни.
     А  в  подземных  лабиринтах,  связывающих  Ассоциацию  Ланфермана   в
Сан-Франциско с ее "отделением"  в  Лос-Анджелесе,  почти  в  южном  конце
огромной  подземной  системы  организации,  265-ый,   Эволюционное   Ружье
(наспех, небрежно нацарапанная часть  заголовка,  который  потом  не  имел
значения из-за добавленного термина "Рабочий"),  это  суперружье,  которое
медиумы  от  оружия   нащупывали   и   вырывали   из   странного   царства
сверхреальности, смотрелось бы  так,  что  простофили  думали  бы  -  дело
делается.
     Какой-то бедолага, козел отпущения, на которого  падет  подозрение  в
распространении информации, получит свое за этот 265-ый. И все  это  будет
поймано  объективами   массовой   информации,   журналов,   газет,   книг,
телевидения,  все,  кроме  наполненных  гелием  звукопоглощающих   боксов,
дублирующих красные неоновые надписи.
     Да, подумал Ларс, Запад-Блок может добавить  их  к  арсеналу  средств
массовой информации, и простофили будут продолжать  оставаться  чистыми  и
наивными. Что-то светящееся должно медленно пролететь по ночному небу или,
как в былые времена, бесконечно разбрызгиваться вокруг башенки небоскреба,
чтобы   довести   публику   до    нужного    состояния.    Из-за    высоко
специализированной природы этого  инфомедиума,  он  должен  иметь  простое
название, конечно.
     Звукопоглощающий бокс может начать свое путешествие вместе с тем, что
может называться оптимистическим кусочком  знания,  подумалось  Ларсу.  То
"действие", которое 265-ый  вытворял  сейчас  под  Калифорнией,  был  явно
поддельным.
     Его нельзя было оценить. Простофили были бы в ярости.  Но  только  не
ООН-3 ГБ, думал он. Они могли бы пережить такой  прокол  в  своей  работе.
Мошенники смогут пережить распространение и любых других данных,  владение
которыми определяет их как господствующую элиту. Нет, это простофили будут
умерщвлены. И именно это возбуждало в нем бессильную ярость, которая  день
за днем разрушала чувство его  собственной  значимости  и  значимости  его
работы.
     Вот здесь, в этом кофейном магазине "Джоз Сип и Саи", он  понял,  что
мог бы подняться и завопить: "Да нет никакого  оружия!".  И  увидеть  лишь
несколько бледных испуганных лиц. А затем простофили  рассеются  по  всему
радиусу и постараются убраться отсюда как можно скорее.
     Я знаю об этом. Аксель Кандинский или Каминский, или как там он  себя
называет,   этот   простодушный   официальный   представитель   советского
посольства - он тоже знает. Пит знает.  Генерал  Нитц  и  ему  подобные  -
знают.
     265-ый настолько же удачен, как и все, что я когда-либо делал или еще
сделаю.  То  Эволюционное  Ружье,  которое  может  отбросить  любую  живую
чувствительную форму жизни в радиусе пяти миль на два миллиарда лет назад,
в самое дальнее прошлое. Членистые структуры  станут  чем-то  напоминающим
амебу, слизь без спины и плавников, чем-то одноклеточным той же структуры,
что и профильтрованная молекула протеина. И аудитория простофиль  все  это
непременно увидит в шестичасовых  новостях  телевидения,  потому  что  это
произойдет. В каком-то смысле.
     Вот так, фальшивка  на  фальшивку  -  все  будет  представлено  перед
телекамерами. И простофили могут лечь в постель счастливыми, зная, что  их
жизни, как и жизни их детей, надежно защищает от Врага  молоток  Тора.  То
есть защищает от Нар-Востока,  который  так  же  яростно  испытывает  свое
разрушительное слезоточивое оружие.
     Бог будет удивлен, а может, доволен руинами 260-го, когда  Ассоциация
Ланфермана разработает и внедрит 280-ый. Это  прегрешение  древних  греков
х_у_б_р_и_с_, воплощение логоса мудрости в  теле  или,  скорее,  в  чем-то
полиметаллическом, крошечная  система,  необходимая  в  том  случае,  если
какой-то мельчайший компонент откажет.
     И даже Господь, редко оглядываясь назад и делая естественные  чудеса,
не превратил мироздание в миниатюрную систему дублирования. Он вложил  всю
основу жизни в  плохо  сделанную  корзину:  чувствительную  расу,  которая
теперь умела снимать в трехмерной  ультрастереофонической  видеоматической
глубине то, чем не  существовало.  Ларс  подумал:  не  критикуй,  пока  не
попробовал. Потому что получить четкие  трехмерные  ультрастереофонические
видеоматической  глубины  кадры,  снимки   конструкции   того,   чего   не
существовало, не так-то уж легко. Это заняло у нас пятнадцать тысяч лет.
     Вслух он произнес:
     - Жрецы Древнего Египта. Вроде Геродота.
     - Что, что? - спросил Пит.
     Ларс сказал:
     - Они использовали гидравлический пресс, чтобы открывать двери храмов
на расстоянии. Пока все  остальные  поднимали  руки  и  молились  богам  с
головами животных.
     - Я не понимаю, - сказал Пит.
     - Ты не понимаешь? - спросил Ларс озадаченно. Это было  так  очевидно
для нем. - Это монополия, Пит. Вот что мы получили - проклятую  монополию.
Вот в чем дело.
     - Ты свихнулся, - сказал Пит сварливо. Он теребил ручку своей  пустой
кофейной чашки. - Не позволяй этому проходимцу  из  Нар-Востока  подходить
вот так и выводить тебя из равновесия.
     - Дело не в нем. - Ларс хотел объясниться,  чувствовал  настоятельную
необходимость в этом. - Под Монтерреем, там, где никто не видит. Там,  где
вы  делаете  прототипы.  Взорванные  города,  сбитые  спутники...   -   Он
остановился.   Пит   предупредительно    кивнул    головой    в    сторону
серебристо-оконечной мисс Берри.
     - Спутник-"еж", - осторожно сказал Ларс, думая о самом плохом.
     Считалось, что  эти  спутники  неуязвимы,  а  из  более  чем  семисот
спутников Земли, находящихся на орбите, по  меньшей  мере  пятьдесят  были
таковыми.
     - 221-ый, - снова начал он. - Ионизированная Рыба, которая  распалась
до молекулярном уровня и улетучилась, как газ...
     - Заткнись, - хрипло сказал Пит.
     Они молча допили кофе.





     В этот вечер Ларс Паудердрай встретился  со  своей  любовницей  Марен
Фейн в  парижском  отделении  Корпорации,  где  Марен  вела  дела  так  же
тщательно, как и...
     Он  попытался  найти  сравнение,  но  эстетические  вкусы  Марен   не
поддавались описанию. Засунув руки в карманы,  он  озирался  вокруг,  пока
Марен готовилась для реального мира, закрывшись в уборной. Для  нее  жизнь
начиналась тогда, когда заканчивался рабочий день. И так было несмотря  на
то, что она занимала значительный пост менеджера.  По  логике  вещей,  она
должна была стремиться сделать карьеру и  заниматься  своей  работой,  как
самый мрачный, самый закоренелый кальвинист.
     Но все получалось совсем наоборот. Марен было  двадцать  девять.  Она
была  довольно  высока:  метр  семьдесят  босиком.  С  блестящими   рыжими
волосами. Нет, не рыжими. Они были цвета краснот дерева,  гладкие,  но  не
как  искусственные,  пластиковые,  будто   сфотографированные,   абсолютно
натуральные. Она просыпалась вся сверкая: глаза яркие,  как...  вот  черт,
подумал он. Какая разница? Кому какое дело в полвосьмого  утра?  Красивая,
настороженная,  немножко  слишком  высокая  женщина,  яркая,   грациозная,
мускулистая в это время суток, она была  воплощенным  выражением  обиды  и
отвращения к сексу, если у вас в голове  возникали  какие-либо  крамольные
мысли на этот счет. Но что же с ней можно поделать? По крайней мере, после
первых нескольких недель. Едва ли можно продолжать дальше и дальше...
     Когда Марен снова вошла в офис, накинув на плечи пальто, он сказал:
     - Тебе действительно все равно, что здесь происходит.
     - Ты имеешь в виду предприятие? Корпорацию? - Ее кошачьи глаза весело
расширились. Она прошла вперед. - Послушай, ночью ты дурманишь мне голову,
как _с_о_м_а_, а потом я целый день о тебе думаю. Что тебе еще надо?
     - Ненавижу образованность, - сказал Ларс. - _С_о_м_а_. Где ты  такому
научилась? - Он чувствовал, что голоден, раздражен, что нервы  его  сдают:
Из-за содомии современном времяисчисления он уже шестнадцать часов был  на
ногах.
     - Ты меня ненавидишь, - сказала Марен тоном брачном  консультанта.  Я
знаю твои _н_а_с_т_о_я_щ_и_е_ мотивы, слышалось в этом тоне.  А  ты  -  не
знаешь, добавлялось также.
     Марен искоса посмотрела на него, совершенно не опасаясь того, что  он
может сказать или сделать. Ларс подумал, что просто технически мог  бы  ее
днем уволить или вышвырнуть ночью  из  своей  парижской  квартиры,  но,  в
действительности, на нее не  было  никакой  управы.  Значила  ли  для  нее
что-либо ее карьера или нет, хорошую работу она могла найти везде. В любое
время. Она в нем не нуждалась. Если бы они расстались, она бы поскучала  о
нем недельку или около том, пустила бы слезу после третьей рюмки  мартини.
Но и только.
     А с другой стороны, если бы он ее потерял, эта  рана  никогда  бы  не
затянулась.
     - Хочешь пообедать? - спросил Ларс безо всякого энтузиазма.
     Марен сказала:
     - Нет. Я хочу помолиться.
     Он уставился на нее:
     - Ч... что?
     Она спокойно ответила:
     - Я хочу пойти в церковь, поставить свечку и помолиться. Что  в  этом
странного? Я делаю это несколько раз в неделю, ты же знаешь.  С  тех  пор,
когда ты впервые... - Она деликатно закончила фразу: - ..._у_з_н_а_л меня.
В Библейском смысле. Я тебе сказала об этом в первую же ночь.
     -  А  свечка  за  что?  -  Зажигать  свечи  нужно  было  для  чего-то
определенного.
     - Этой мой секрет, - ответила Марен.
     Озадаченный, он произнес:
     - Я иду спать. Для тебя это может быть шесть часов вечера, а для меня
два часа  ночи.  Пошли  к  тебе  домой,  ты  приготовишь  мне  чего-нибудь
перекусить, а потом я посплю немножко, и ты можешь  идти  молиться.  -  Он
направился к двери.
     - Я  слышала,  что  к  тебе  сегодня  пыталось  проникнуть  советское
официальное лицо, - сказала Марен.
     Это его остановило:
     - Где ты это слышала?
     - Я  получила  предостережение.  От  Правления.  Официальный  выговор
фирме, в котором говорится, чтобы остерегались невысоких пожилых людей.
     - Что-то я сомневаюсь.
     Марен пожала плечами:
     - Парижский офис должен быть проинформирован. Ты  не  согласен?  Ведь
это произошло в общественном месте.
     - Я не искал себе таких приключений! Это он подошел ко мне, я как раз
пил  кофе.  -  Ларс   почувствовал   себя   неловко.   Неужели   Правление
действительно передало официальный выговор? Если так,  то  он  должен  был
знать об этом.
     - Этот генерал, чье имя я всегда забываю, ну, этот  жирный,  которого
ты так боишься... - Марен улыбнулась, уколов его таким образом. -  Генерал
Нитц связался с  нами  здесь  в  Париже  по  сверхзасекреченной  кольцевой
видеолинии и приказал нам быть осторожнее. Я сказала, что разговаривала  с
тобой. А он сказал...
     - Ты все выдумываешь. - Но он видел, что она не врала.
     Наверное, это все произошло сразу же  после  его  встречи  с  Акселем
Каминским. У Марен был  целый  день,  чтобы  передать  ему  предупреждение
генерала Нитца. Это было в ее стиле - дождаться этом момента, когда  сахар
в крови на низком уровне, он чувствует себя слабым, и выложить ему все.
     - Наверное, я позвоню ему, - сказал  Ларс,  словно  обращаясь  сам  к
себе.
     - Он спит. Посмотри схему временных зон для  Портленда,  Орегон.  Все
равно я ему все объяснила. -  Она  вышла  в  холл,  и  он  в  задумчивости
последовал  за  ней.  Они  вместе  дождались  лифта,  который  должен  был
доставить  их  на  крышу,  где  стоял  его  хоппер  -  маленький  самолет,
собственность фирмы. Марен что-то весело напевала под нос и этим  выводила
его из себя.
     - А как ты ему все объяснила?
     - Я сказала, что ты долгое время думаешь, что  если  тебя  перестанут
здесь любить и ценить, ты скроешься.
     - И каков был ответ? - спросил он ровным голосом.
     - Генерал Нитц  осознает,  что  ты  всегда  можешь  уйти.  Он  хорошо
понимает  твою  позицию.  Вообще-то,  военный  совет  Правления  на  своей
специальной закрытой сессии в прошлую среду обсуждал это. И  отдел  кадров
генерала Нитца доложил, что у них есть три дизайнера, которые  ждут  своей
очереди. Три новых медиума, которых предложил психиатр клиники Воллингфорд
в Сент-Джордже, Юта.
     - Они на уровне?
     - Вроде бы.
     Он быстро подсчитал:
     - В Орегоне сейчас не два часа ночи,  а  полдень.  Ровно  полдень.  -
Повернулся и пошел назад в офис.
     - Ты забываешь, что мы живем по экономическому  времени  Толивера,  -
напомнила Марен.
     - В Орегоне солнце сейчас в зените.
     Марен терпеливо сказала:
     - Но все равно, по Э.В.Т. сейчас там два ночи. Не звони,  брось  это.
Если бы он хотел поговорить с тобой, он бы позвонил в нью-йоркский офис, а
не сюда. Он не любит тебя, вот в чем дело. А не в том, полдень сейчас  или
полночь. - Она мило улыбнулась.
     - Ты сеешь семена возмущения.
     - Я говорю правду, - возразила она. - Х.З.В.Ч.Т.Б.?
     - Нет, - сказал он, - я не хочу знать, в чем моя беда.
     - Твоя беда...
     - Отстань.
     Но Марен продолжала:
     - Твоя беда в том, что ты чувствуешь себя не в своей  тарелке,  когда
тебе приходится иметь дело с  мифами,  или,  как  ты  говоришь,  с  ложью.
Поэтому целый день ты чувствуешь  себя  плохо.  И  когда  кто-то  начинает
говорить тебе правду, ты покрываешься сыпью и становишься  психоматическим
больным с головы до пят.
     - Гмм...
     - Решение - по  крайней  мере  для  тех,  кто  имеет  с  тобой  дело,
темпераментным и переменчивым, - в том, чтобы говорить тебе те же мифы...
     - Ох, заткнись! Нитц говорил о каких-нибудь деталях насчет этих новых
медиумов? Что они раскопали?
     - Конечно. Один маленький мальчик, жирный как сказочный герой, играет
на скрипке, сосет леденец  на  палочке.  Очень  неприятный.  Одна  пожилая
старая дева из Небраски. Один...
     - Мифы говорят так, что они кажутся реальностью, - прервал ее Ларс.
     Ларс пошел обратно по коридору в кабинет Марен. Через минуту  он  уже
открывал  ее  видеоустановку  и  набирал  Фестанг-Вашингтон,  все  станции
Правления.
     Но как только показалась картинка, он услышал щелчок.  Мгновенно,  но
вполне видимо с близком расстояния,  картинка  исчезла.  В  ту  же  минуту
загорелся красный предупредительный сигнал.
     Видеоустановка прослушивалась. Не просто в одном месте, а вдоль  всем
передающем кабеля. Он сразу же выключил  связь,  встал  и  вновь  пошел  к
Марен, которая пропустила один лифт и теперь спокойно ждала другого.
     - Твой видеофон прослушивается.
     - Я знаю, - сказала Марен.
     - Почему же ты не вызвала ПТиТ, чтобы они убрали микрофон?
     Марен  деликатно,  как  будто  разговаривала  с  человеком  с  весьма
ограниченными умственными способностями, ответила:
     - Послушай, они ведь все равно узнают. - Это был  достаточно  неясный
намек: они. Незаинтересованное агентство КАСН, нанятое  Нар-Востоком,  или
отделение самого Нар-Востока КВБ. Что ни говори, это  не  имело  значения.
Они все равно все знают.
     И все же  его  раздражала  попытка  выйти  на  его  сотрудника  через
подключенное таким образом устройство.  И  не  было  сделано  ни  малейшем
усилия,  даже  формальною,  чтобы  скрыть   внедрение   этого   вражеском,
самостоятельно действующем, совершенно чужого здесь электронном аппарата.
     Марен задумчиво сказала:
     - Его поставили когда-то на прошлой неделе.
     Ларс ответил:
     - Я ничем не имею против монополии на информацию для одного маленькою
класса. Я не расстраиваюсь из-за том, что мошенников и простофиль  сколько
угодно. Каждое общество действительно управляется элитой.
     - Так в чем же дело, дорогуша?
     Когда подошел лифт и они с Марен вошли в него, Ларс продолжил:
     - Меня волнует, что элита в данном случае не беспокоится о защите той
информации, что и делает ее элитой. - Может быть, подумал  он,  существует
бесплатно  распространяемая  ООН-3  ГБ  анкета  с   приблизительно   таким
вопросом: "ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ О НАШЕМ ПРАВЛЕНИИ, РЕБЯТА, И ЧТО ВЫ  СОБИРАЕТЕСЬ
ДЕЛАТЬ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ?".
     - Но ты занимаешь руководящее положение, - напомнила ему Марен.
     Ларс бросил на нее быстрый взгляд:
     - А ты включила телепатическую умственную приставку. Нарушаешь  Закон
Бехрена.
     Марен ответила:
     - Чтобы заполучить ее, я потратила пятьдесят миллионов кредитов.  Так
что ты думаешь, я ее когда-нибудь отключу? Она вполне окупает затраты. Она
говорит мне, правду ты говоришь, или в какой-нибудь квартире с...
     - Тогда прочитай мое подсознание.
     - Я читала. В любом случае, зачем это тебе? Кому интересно знать, где
там всякая дрянь, о которой ты даже не хочешь вспоминать...
     -  Все  равно  прочитай!  Прочитай  прогнозирующие  аспекты.  Что   я
собираюсь делать? Потенциальные акты в зародышевом состоянии.
     Марен покачала головой:
     - Такие большие слова и такие мелкие идеи. - Она захихикала  над  его
просьбой.
     Аппарат на авто-авто уже набрал высоту и держал курс за  город.  Ларс
рефлективно приказал ему покинуть Париж. Бог знает, почему.
     - Я проанализирую тебя, дорогой  утеночек,  -  сказал  Марен.  -  Это
действительно очень трогательно, что ты пытаешься думать  и  думать,  хотя
твой субстандартный мозг находится на самой нижней ступени. Субстандартный
- если не считать той выпуклости на фронтальной лобовой доле, что и делает
тебя медиумом.
     Он ждал, что она выскажет всю правду.
     Марен продолжала:
     - Снова и снова этот тоненький  внутренний  голосок  скрипит:  почему
простофили должны верить, что они простофили?  Почему  им  нельзя  сказать
правду? И почему они не поверят в нее, даже если  узнают?  -  Ее  тон  был
теперь сочувствующим. Для нее это было довольно необычно. - Вы  просто  не
можете признаться во всем даже себе самим. А уж им - тем более.





     После обеда они пришли в парижскую квартиру Марен. Ларс мерял  шагами
гостиную, ожидая, пока Марен переоденется "во что-нибудь  поудобнее",  как
однажды заметила Джин Харлоу в старой, но все еще веселой шутке.
     И тут он обнаружил  прибор  на  низеньком  столике,  выполненном  под
тарслевое дерево. Он был как-то странно знаком ему.  Ларс  взял  его  и  с
удивлением повертел в руках. Знакомый - и в то же время странный.
     Дверь в спальню была приоткрыта.
     - Что это? - крикнул Ларс. Он видел неясную, в нижнем белье  фигурку,
которая двигалась туда-сюда между постелью и шкафом. - Эта штука,  похожая
на человеческую голову. Только без черт лица. Размером с бейсбольный мяч.
     - Это из 202-го, - весело отозвалась Марен.
     - Мой эскиз? - Он уставился на  прибор.  Внедрение.  Эта  штука  была
пущена в розничную торговлю по решению одного  из  сокомов.  -  А  что  он
делает?
     - Развлекает.
     - Как?
     Марен вышла из комнаты совершенно голая.
     - Скажи ему что-нибудь.
     Глядя на нее, Ларс ответил:
     - Мне гораздо интереснее смотреть на  тебя.  Ты  поправилась  на  два
килограмма.
     - Задай Орвиллу вопрос. Старый Орвилл - это страсть. Люди  уединяются
с ним на много дней и ничего не делают, а только задают вопросы и получают
ответы. Это заменяет религию.
     - В этом нет никакой религии, - сказал он серьезно.
     Его общение с неизмеримым  миром  лишило  его  всякой  догматической,
безоглядной веры. Если кто-нибудь из живых  и  может  быть  определен  как
знаток "потустороннем мира", то им может быть только он. Но в этом Ларс не
видел никаких выдающихся заслуг.
     Марен сказала:
     - Тогда расскажи ему анекдот.
     - А может, просто положить его на место?
     - Тебе действительно все равно, как внедряют твои разработки?
     - Да, это их дело. - Тем не менее, Ларс  пытался  придумать  какую-то
шутку. - У кого есть шесть глаз, - начал он, - склонность к  энтропии,  км
носит шапочку для верховой езды...
     - Неужели ты не можешь придумать  что-нибудь  серьезное?  -  спросила
Марен. Она вернулась в спальню и снова  стала  одеваться.  -  Ларс,  ты  -
полиморфный извращенец.
     - Хм, - ответил он.
     - В плохом смысле. Инстинкт саморазрушения.
     - Лучше уж это, - сказал он, - чем инстинкт убивать.
     Может, спросить об этом у Орвилла?
     Он обратился к твердой маленькой сфере, которую держал в руке:
     - Я ошибаюсь, когда чувствую за собой вину? Веду борьбу  с  городским
советом? Разговариваю с  советским  официальным  представителем  во  время
перерыва для кофе? - Он подождал, но ничем не произошло. - Когда  верю,  -
продолжил он, - что сейчас как раз то время, когда те, кто делают  машины,
чтобы убивать, калечить и выбрасывать все в  отходы,  должны  быть  людьми
этически цельными? Чтобы действительно создавать машины, которые  убивают,
калечат и выбрасывают. Вместо тех,  что  создают  верные  предпосылки  для
всеобщего небытия, декадентских новых веяний - таких,  как  ты?  Он  снова
подождал, но Старый Орвилл молчал.
     - Он сломан, - крикнула Ларс Марен.
     - Дай ему время. В нем 14000 взаимосвязанных частей. Они  должны  все
сработать.
     - Ты хочешь сказать, в нем полная схема системы управления 202-го?
     Он с ужасом посмотрел на Старого Орвилла. Да, конечно! Эта сфера была
такого же размера и формы, что  и  система  управления  202-го.  Он  начал
думать о возможностях Орвилла. Он  мог  отвечать  на  заданные  ему  устно
вопросы даже лучше, чем железооксидная или перфорированная лента из  60-ти
составляющих. Ничего  удивительного,  что  ему  требовалось  время,  чтобы
ответить на вопрос. Он активизировал свои оценивающие способности.
     Возможно, больше ни в каком эскизе Ларс этого не превзойдет. Ведь уже
есть он, Старый Орвилл, новинка, заполнившая свободное время и умы  мужчин
и женщин, работа которых  дегенерировала  в  такой  уровень  психомоторной
деятельности, что даже тренированный голубь справился бы  лучше.  О  Боже!
Сбылись его самые худшие ожидания!
     Ларс П., подумал он, вспомнив рассказы  и  новеллы  Кафки,  проснется
однажды утром и обнаружит, что каким-то  образом  за  ночь  превратился  в
гигантского - кого? Таракана?
     - Кто я есть? - спросил он Старого  Орвилла.  -  Забудь  мои  прежние
вопросы, ответь только на этот. Кем я стал? - Он зло стиснул сферу.
     Одетая в голубые хлопчатобумажные китайские штаны,  Марен  стояла  на
пороге спальни и наблюдала, как он боролся со Старым Орвиллом.
     - Ларс П. проснется однажды утром,  чтобы  обнаружить,  что  каким-то
образом за ночь он превратился в... - Она замолчала,  потому  что  в  углу
гостиной пискнул и включился  телевизор.  Сейчас  должны  были  передавать
сводку новостей.
     Забыв  о  Старом  Орвилле,   Ларс   повернулся   к   телевизору.   Он
почувствовал, что его пульс участился.  Сводки  новостей  всегда  сообщали
только о плохом.
     На телеэкране появилась надпись:  "Сводка  Новостей".  Голос  диктора
зазвучал   профессионально   спокойно:   "НАСБА,   космическое   агентство
Запад-Блока в Чейенне, Вайоминг,  объявило  сегодня,  что  новый  спутник,
запущенный, возможно, Народным Китаем или Свободной  Кубой,  находится  на
орбите в..."
     Марен выключила телевизор:
     - Ну и новости!
     - Я жду дня, - сказал Ларс, - когда уже  запущенный  спутник  сделает
сам себе еще один, для компании.
     - Они уже и сейчас это делают. Ты  что,  не  читаешь  газеты?  Ты  не
читаешь "Сайентифик Америкэн"? Ты ничего не знаешь?  -  Ее  насмешка  была
серьезно-ироничной. - Ты просто идиот-ученый, такой же, как и те  кретины,
что запоминают номера  всех  лицензий,  или  номера  видеофонов  в  районе
Лос-Анджелеса, или индексы всех населенных пунктов Северной Америки. - Она
прошла в спальню за верхом от своей пижамы.
     В руке Ларса пошевелился и заговорил забытый  Старый  Орвилл.  Жуткая
штука! Он заморгал и со скрежетом произнес телепатический словесный  ответ
на вопрос, о котором Ларс уже забыл.
     - Мистер Ларс.
     - Да, - ответил тот загипнотизированно.
     Старый Орвилл, покряхтывая,  стал  медленно  разворачивать  свои  так
долго готовящиеся ответы. Хотя он и был игрушкой, но не  простой.  Слишком
много   содержащихся   в   нем   компонентов   делали   его    чрезвычайно
словоохотливым.
     - Мистер  Ларс,  вы  задали  онтологический  вопрос.  Индоевропейская
лингвистическая структура не дает возможности провести четкий  анализ.  Не
могли бы вы перефразировать свой вопрос?
     После минутного раздумья Ларс ответил:
     - Нет, не мог бы.
     Старый Орвилл помолчал, потом заявил:
     - Мистер Ларс, вы - вилкообразная редиска.
     Всю свою жизнь Ларс никогда не знал точно, когда нужно смеяться.
     - Это Шекспир,  -  сказала  Ларс  Марен,  которая,  уже  благоразумно
одетая, присоединилась к нему и тоже слушала. - Он цитирует. - Конечно. Он
основывается на огромном  банке  данных.  А  ты  ожидал  совершенно  новом
сонета? Он может  только  пересказать  то,  чем  ем  напичкали.  Он  может
выбирать, а не придумывать. -  Марен  была  искренне  удивлена.  -  Честно
говоря, Ларс, у тебя  действительно  не  технического  склада  ум,  и,  по
правде, нет никакого интеллектуальном...
     - Замолчи, - сказал он. Старый Орвилл собирался что-то произнести.
     Протяжно, как заигранная пластинка, тот промычал:
     - Ты спрашивал, кем ты стал? Ты  стал  изгоем.  Бродягой.  Бездомным.
Если перефразировать Вагнера...
     - Ричарда Вагнера, композитора?
     - А также драматурга и поэта, -  напомнил  ему  Старый  Орвилл,  -  и
перефразировать Зигфрида, для того чтобы обрисовать твою ситуацию, то "Ich
hab nicht Bruder, noch Schwester, meine  Mutter...  ken  ich  nicht.  Mein
Vater...", - добавил Орвилл, подумав.
     Получив дополнительные данные после замечания Марен, интегрировав их,
он поправился:
     - Имя "Мистер Ларс" запутало меня. Я думал, это  был  Норс.  Извините
меня, мистер Ларс. Я хочу сказать, что вы, как и  Парсифаль  -  Waffenlos,
без оружия... в двух смыслах, буквальном и переносном. В  действительности
вы не производите оружия, ваша фирма только притворяется. Вы - Waffenlos в
другом, более общем смысле. Вы невинны, как  юный  Зигфрид,  до  того  как
убьет дракона, выпьет ем кровь и поймет песню птицы, или как Парсифаль, до
того как узнает свое имя от цветочных фей. И возможно, в этом  нет  ничего
хорошего.
     - Не совсем  дурак,  -  сказала  удовлетворенно  Марен,  кивая.  -  Я
заплатила шестьдесят кредитов. Давай, валяй, болтай.
     Она подошла к кофейному столику, чтобы взять из пачки сигарету.
     Старый Орвилл  пережевывал  решение,  как  будто  мог  решать;  а  не
выбирать из банка данных, как сказала Марен. Наконец он промолвил:
     - Я знаю, чего ты хочешь. Ты столкнулся с дилеммой. Но ты никогда  не
формулировал ее для себя и никогда с ней раньше не сталкивался.
     - И что же это такое? - озадаченно спросил Ларс.
     Старый Орвилл сказал:
     - Мистер Ларс, вы  отчаянно  боитесь,  что  в  один  прекрасный  день
придете в свой нью-йоркский офис, ляжете, войдете в транс, затем  очнетесь
и не сможете предъявить ни единого эскиза. Другими словами, потеряете свой
талант.
     В комнате было тихо, если не считать слабого  астматического  дыхания
Марен, курящей свою "Гарсия-и-Вега".
     -  Боже,  -  сказал  Ларс   с   облегчением.   Он   чувствовал   себя
маленьким-маленьким мальчиком, будто он  никогда  и  не  взрослел.  Жуткое
ощущение.
     Потому что эта игрушка, маленькое новое  приспособление,  извращенный
образ настоящего эскиза Корпорации Ларса, была, конечно, права. Его  страх
был похож на страх перед кастрацией. И не проходил.
     Старый Орвилл продолжал тяжеловесно вещать:
     - Ваше сознательное беспокойство из-за  поддельности  так  называемых
"эскизов  оружия"  -  искусственное,  фальшивое  чувство.  Оно   затемняет
психологическую реальность, на которой базируется. Вы прекрасно  знаете  -
впрочем, как и любой здравомыслящий человек, - что не  существует  никаких
доказательств, что производится настоящее оружие. Ни в Запад-Блоке,  ни  в
Нар-Востоке. Человечество была спасено от уничтожения, когда  два  гиганта
встретились в обстановке строжайшей секретности в 1992  году  в  Ферфаксе,
Исландия, и договорились о принципах "внедрения". А затем в 2002 году, уже
открыто - для ратификации Протокола.
     - Хватит, - сказал Ларс, глядя на прибор.
     Старый Орвилл замолчал.
     Подойдя к кофейному столику, Ларс трясущейся рукой положил  сферу  на
место.
     - И это развлечение для простофиль? - спросил он Марен.
     Марен сказала:
     - Они не задают глубоких  вопросов.  Они  задают  тупые,  сумасшедшие
вопросы. Так, так. - Она пристально посмотрела на него. - Значит, все  это
время -  пустая  болтовня,  вздохи  и  ворчание,  вроде:  "Я  обманщик.  Я
обманываю бедных простофиль".  Не  более  чем  пустая  болтовня...  -  Она
вспыхнула от гнева. - Не более чем сотрясение воздуха!..
     - Да, это правда, - согласился Ларс, все еще дрожа. - Но я  этого  не
знал. Я не ходил к психоаналитикам. Да и все они - зигмунды фрейды...
     Он с надеждой подождал. Она не засмеялась.
     -  Страх  кастрации,  -  сказала  Марен.  -  Страх  потерять  половую
потенцию. Ты боишься, что все твои эскизы после транса  не  будут  служить
материалом для настоящего оружия. Понимаешь,  дорогой  мой  дурачок?  Твой
страх значит, что ты импотент.
     Он избегал ее взгляда.
     - Waffenlos - такой вежливый эвфемизм...
     - Все эвфемизмы вежливы, именно для этом они существуют.
     - Я импотент. Я не мужчина. - Он посмотрел на Марен.
     - В постели  ты  -  дюжина  мужчин.  Четырнадцать!  Двадцать!  Просто
красота! - Она с надеждой посмотрела на нем - может, приободрится?..
     - Спасибо, - сказал он, - но чувство  поражения  остается.  Возможно,
Старый Орвилл и не проник в суть проблемы, но все-таки Нар-Восток имеет  к
этому какое-то отношение.
     - А ты спроси ем, - посоветовала Марен.
     Снова взяв в руку кругляшку, Ларс сказал:
     - А как насчет Нар-Востока, ведь он  тоже  замешан  во  все  это,  а,
Орвилл?
     Последовала пауза, во время которой потрескивала сложная  электронная
система прибора. Затем прозвучал ответ:
     - Размазанная глянцевая фотография  с  большого  расстояния.  Слишком
размазанная, чтобы сказать тебе то, что ты хочешь узнать.
     Ларс сразу же догадался. Но постарался тут же выбросить эту мысль  из
головы. Потому что его любовница и сотрудник Марен  Фейн  стояла  рядом  и
знала все его мысли, в нарушение западных законов. Поняла ли она,  или  он
вовремя успел выбросить мысль из головы и захоронить в  подсознании?  Там,
где ей и место.
     - Так, так, - сказала задумчиво Марен. - Лиля Топчева.
     - Да, - подтвердил он обреченно.
     - Другими словами... - начала она. Сила ее ума, причина,  по  которой
он и дал ей самую высокую должность  в  Корпорации,  проявлялась  во  всей
своей красе. К несчастью для меня,  подумал  он.  -  Другими  словами,  ты
видишь решение проблемы стерильности психосексуальных характеристик оружия
и  половой  зрелости  как  самый  последний  осел.  Если  бы   тебе   было
девятнадцать лет...
     - Я пойду к психиатру, - покорно сказал он.
     - Ты хочешь получить отчетливую и  ясную  фотографию  этой  маленькой
несчастной чертовой коммунистической змеи?  -  В  голосе  Марен  смешались
ненависть, обвинение, ярость - все вместе. Но в то же время все достаточно
отчетливо донеслось к нему через комнату и попало в самое больное место.
     - Да, - стоически сказал он.
     - Я достану тебе эту фотографию. Ладно! Я сделаю это.  Я  не  вру.  Я
даже сделаю лучше! Я просто и коротко объясню тебе - ведь по-другому ты не
понимаешь, - как ты можешь ее заполучить. Потому что лично предпочла бы не
вмешиваться в такое... -  Она  остановилась,  подыскивая  нужное  слово  -
хороший крепкий удар ниже пояса. - В такое дерьмо.
     - Ну и как я могу это сделать?
     - Во-первых, пойми одно: КАСН никогда в жизни не даст тебе  ее.  Если
они подкинули тебе размазанную фотографию, то это было сделано по какой-то
- скрытой причине. Они могли достать гораздо лучшую фотографию.
     - Что-то я не пойму...
     - КАСН, - продолжала Марен, будто разговаривая с ребенком,  притом  с
таким, к которому совсем не чувствовала _с_и_м_п_а_т_и_и_. КАСН - это  то,
что им нравится называть "незаинтересованной стороной". Откинь это  никому
не нужное благородство, и ты получишь  чистую  правду:  КАСН  служит  двум
хозяевам.
     - О, да, - сказал он понимающе. - Нам и Нар-Востоку.
     - Они должны ублажать  всех  и  никого  не  обижать.  Они  -  Фениксы
современного мира. Ротшильды, Фуггеры. От КАСН можно получить контракт  на
услуги шпиона. Но в результате - размазанная фотография Лили  Топчевой.  -
Она вздохнула. Это было так просто - а ему надо лишний  раз  объяснять.  -
Тебе это ничего не напоминает, Ларс? Подумай.
     Наконец, он сказал:
     - Та фотография у Акселя  Каминского.  265-го  эскиза.  Она  была  не
полной.
     - О дорогой, ты понимаешь! Ты все понимаешь!
     - Значит, твоя теория состоит в том, что это их  политика,  -  сказал
он, пытаясь сохранить спокойствие. - Они предоставляют  сведения,  которые
покупают оба блока, но в тоже время стараются никого не обидеть.
     - Правильно. Теперь слушай. - Марен села и сдула пепел с сигареты.  -
Я люблю тебя, Ларс. Я хочу,  чтобы  ты  остался  моим,  чтобы  теребить  и
раздражать тебя. Я обожаю раздражать тебя, ведь ты такой. Но я не  жадная.
Твоя физиологическая слабость, как сказал Старый Орвилл, - страх  потерять
свою мужскую силу.  Это  делает  тебя  похожим  на  любого  мужчину  после
тридцати. Ты  замедляешь  на  одну  десятую  доли.  Это  тебя  пугает,  ты
осознаешь потерю жизненных сил. Ты хорош в постели, но не совсем так,  как
на прошлой неделе, или в прошлом месяце, или в прошлом году.  Твоя  кровь,
твое сердце, твой... ну словом, твое тело это чувствует. Поэтому и ум твой
это осознает. Я помогу тебе.
     - Ну и помоги! Вместо того, чтобы читать наставления.
     - Тебе надо связаться с этим Акселем Каминским.
     Ларс взглянул на женщину. Судя по выражению лица, она говорила вполне
серьезно.
     Она лаконично кивнула.
     - Ты скажешь: Иван. Зови его Иваном.  Это  их  раздражает.  Тогда  он
станет называть тебя Джо или "янки", но  ты  не  обращай  внимания.  Иван,
скажешь ты. Ты хочешь узнать детали о 265-ом? Не так ли, Иван? Ну, хорошо,
товарищ с Востока, я дам тебе детали, а ты мне  -  фотографию  этой  леди,
дизайнера по оружию, мисс Топчевой.  Хорошую  фотографию,  цветную.  Может
быть, даже трехмерную. А  может  быть,  даже  фильмы  с  хорошей  звуковой
дорожкой, чтобы вечерами мне было чем заполнить свободное время. А  может,
у вас есть порнофильм со страстным танцем живота, в котором она?..
     - Ты думаешь, он сделает это?
     - Да.
     Я возглавляю фирму, подумал Ларс. Я нанимаю  эту  женщину.  Возможно,
уже в следующем жду у меня возникнут психические проблемы... Но у меня  же
есть талант. Значит, я могу  удержаться  на  вершине.  Тем  не  менее,  он
почувствовал недостаток необходимой доблести  для  противоборства  с  этой
женщиной, его  любовницей.  То,  что  Марен  сейчас  предложила  сделку  с
Каминским в таких четких, завершенных фразах, было очевидным. Но в  то  же
время невероятным. Он сам никогда бы не смог все это  так  сформулировать.
Невероятно!
     Но, похоже, это ему поможет.





     Все утро четверга он провел  в  Ассоциации  Ланфермана,  рассматривая
точные копии, прототипы и просто  поделки,  приготовленные  инженерами,  а
также художниками,  чертежниками,  поли-какими-то  экспертами,  гениями  в
области электроники и форменными сумасшедшими. То есть  всей  той  толпой,
которой Джек Ланферман платил деньги - всегда  в  несколько  эксцентричной
манере, не перестававшей удивлять Ларса.
     Джек Ланферман никогда не перепроверял сделанную для него работу.  Он
считал, что за хорошее вознаграждение  каждый  талантливый  человек  будет
делать все от  него  зависящее.  И  при  этом  без  всяких  подстегиваний,
толчков, напоминаний или угроз об увольнении, без  досье  для  внутреннего
пользования, без ничего такого.
     И,  как  ни  странно,  это  происходило  именно  так.  Поэтому  Джеку
Ланферману не приходилось тратить время на работу в офисе. Почти постоянно
он жил в одном из своих дворцов удовольствий. И опускался на  Землю,  лишь
когда  нужно  было  увидеть  законченный  продукт   перед   его   серийным
производством.
     В данном случае то, что вначале было эскизом N_278,  уже  прошло  все
стадии  утверждения  и  было  "апробировано".  Среди  всех   действительно
странных устройств эскиз был уникальным. Ларс Паудердрай, в свою  очередь,
не знал, плакать ему  или  смеяться,  когда  он  внимательно  изучал  этот
278-ой,  назначение  которого  было  более  чем   зловещим   -   доставить
удовольствие  простофилям  лишь  своим   названием.   Чего   было   вполне
достаточно: "Психический Консервирующий Луч".
     Сидя в маленьком кинозале где-то под  центральной  частью  Калифорнии
между Питом  Фрейдом  и  Джеком  Ланферманом,  Ларс  просматривал  кассету
"Ампекс", на которой был  запечатлен  Психический  Консервирующий  Луч  "в
действии". Так как это было оружие для уничтожения  людей,  оно  не  могло
быть размещено на каком-нибудь старом полусгнившем неповоротливом  военном
космическом корабле, удаленным от  орбиты,  который  потом  разрывался  на
мелкие кусочки, разлетавшиеся на одиннадцать миллионов миль.  Целью  этого
оружия были люди. Как и всем остальным, это нравилось Ларсу меньше всего.
     Было показано, как Психический Консервирующий  Луч  высушивает  мозги
кучке  бездарных  проходимцев,  которых  выследили  при  попытке   захвата
контроля  над  маленькой,  изолированной   (иными   словами,   практически
беспомощной) колонией Запад-Блока на Ганимеде.
     На экране несчастные просто застывали в ожидании слезоточивом газа  -
инструмента запугивания. Это им полезно, подумал Ларс.  Как  драматический
сюжет это было удовлетворительно: потому  что  до  этого  момента  негодяи
взбудоражили  всю  колонию.  Как  плакатные  злодеи,  словно  сошедшие  со
старинных киноафиш у входов в захолустные кинозалы, эти проходимцы срывали
одежду с молоденьких девушек, били стариков, превращая их тела в  кровавое
месиво, как пьяные разбушевавшиеся солдаты поджигали  священные  здания...
Словом, подумал Ларс, делали все, кроме разве  что  поджога  библиотеки  в
Александрии; хранящей 16000 бесценных невозобновимых манускриптов, включая
4 безвозвратно утерянные трагедии Софокла.
     - Джек, - сказал он Ланферману, - почему ты  не  мог  закинуть  их  в
древнюю эллинистическую Палестину? Ты ведь  знаешь,  насколько  простофили
сентиментальны по поводу этом периода.
     - Знаю, - согласился Ланферман. -  Это  когда  Сократа  притворили  к
смерти?..
     - Не совсем, - ответил Ларс. - Но ты уловил общую идею. Разве  нельзя
было показать, как эти твои человекоподобные  автоматы  рассекают  лазером
Сократа? Это была бы действительно величественная  сцена!  Хотя,  конечно,
пришлось бы сделать  субтитры  или  продублировать  на  английском.  Чтобы
простофили могли услышать просьбы Сократа о помиловании.
     Пит, внимательно смотревший на экран, пробормотал:
     - Он не просил о пощаде. Он был стоик.
     - Допустим, - сказал  Ларс.  -  Но  по  крайней  мере  он  мог  иметь
озабоченный вид.
     Теперь ФБР, используя 278-ой,  может  впервые  в  истории  произвести
внезапное нападение. А фильм о событиях в это время спокойно комментировал
сам  Счастливый  Бродяга.  Тем  временем  мерзавцы  приобрели  серебристый
оттенок, на ощупь отыскали свои лазерные пистолеты старом образца или  что
там у них было (возможно, пограничная модель  "кольта-44",  подумал  кисло
Ларс)... В любом случае, для них все было кончено.
     Это могло бы тронуть (в данном случае и растопить) даже камень.
     Это  даже  похуже  падения  дома   Атреев,   решил   Ларс.   Слепота,
кровосмешение, дочери и сестры, которых рвут на части дикие животные...  В
конечном  счете,  что  хуже  можно  придумать,   чтобы   свести   на   нет
существование  группы  людей?  Медленное  истощение,  как   в   нацистских
концлагерях,  сопровождающееся  побоями,   невероятно   тяжелой   работой,
дополнительными унижениями и, в конце концов, "дешевыми ваннами",  которые
в действительности были газовыми камерами с применением  газа  циклон-Б  -
цианид-водорода?..
     И  все  же  278-ой  внес  свой  вклад  в   технологическое   развитие
человечества. Приборы для нанесения увечий  и  деградации.  Аристотель  на
четвереньках, с поводьями меж  зубов,  на  котором  едут  как  на  ослике.
Простофили хотели именно этого. Таковым было их удовольствие. Или все  это
было ужасным, совершенно ошибочным предположением?
     Запад-Блок и  его  правящая  элита  верили  в  то,  что  людей  можно
успокоить такого рода видеофильмами, показывая, как это ни  невероятно,  в
обеденные часы или в форме стоп-кадра в утренней газете.  Чтобы  их  можно
было переваривать вместе с яйцом и гренком.
     ПРОСТОФИЛИ  ЛЮБЯТ  ПРОЯВЛЕНИЯ  ВЛАСТИ,  ПОТОМУ  ЧТО  ЧУВСТВУЮТ   СЕБЯ
СОВЕРШЕННО БЕСПОМОЩНЫМИ. Их согревает, что можно увидеть, как 278-й  рубит
на куски банду хулиганов, перешедших  все  границы.  278-ой  вырывался  из
ружей ФБР в форме термотропных  пуль  с  высокой  начальной  скоростью,  и
всегда попадал в цель.
     Ларс отвернулся.
     - Автоматы, внешне напоминающие человека, - напомнил ему Питер.
     Ларс процедил сквозь зубы:
     - Мне они напоминают людей.
     И снова продолжался этот  ужасный  для  Ларса  фильм.  Теперь  плохие
парни, как шелуха, как обезвоженные кожи, как  спущенные  камеры,  бродили
вокруг, ничем  не  видя  и  не  слыша.  Вместо  взорванного  спутника  или
строения, или города, была взорвана куча  человеческих  мозгов.  Сгоревшая
свеча...
     - Я хочу выйти, - сказал Ларс.
     Джек Ланферман сочувственно взглянул на него.
     - Откровенно говоря, я вообще не понимаю, чего ты сюда пришел.  Пойди
выпей кока-колы.
     - Он должен смотреть, - сказал Пит Фрейд. - Он несет ответственность.
     - Хорошо, - понимающе кивнул Джек и,  наклонившись  вперед,  постучал
Ларса по коленке, пытаясь привлечь его рассеянное  внимание.  -  Послушай,
друг. Совсем не обязательно, что 278-ой будет  использоваться.  Совсем  не
обязательно.
     - Очень даже обязательно, - сказал Ларс, - и  это  совершенно  точно.
Как будто вы сами не понимаете. У меня есть идея. Прокрутите пленку назад.
     Джек и Питер посмотрели друг на друга, выжидающе, на  него.  В  конце
концов нет ничего, что нельзя сказать заранее. Даже больной человек  может
время  от  времени  подкинуть  хорошую  идею.  Человек,  временно  ставший
больным.
     - Сначала вы покажите людей, какими они есть сейчас, - сказал Ларс. -
Как безумных, лишенных мозгов, сведенных до уровня рефлекс-машин,  только,
может быть, с верхней частью спинного мозга. Вот так все начинается. Затем
корабли ФБР возвращают им значительное  количество  человеческого  облика.
Понятно? Я нашел выход?
     Джек захихикал:
     - Интересно. Тебе придется назвать его Психическим  Восстанавливающим
Лучом. Но так не пойдет.
     - Почему же? - спросил Ларс. - Если бы  я  был  простофилей,  мне  бы
принесло  значительное  облегчение  видеть,  как   человеческие   качества
возвращаются в лишенные мозгов развалины. Разве тебе не было бы приятно?
     - Видишь ли, мой друг, -  терпеливо  разъяснил  Джек,  -  результатом
действия такого приспособления стало бы тогда возникновение группы громил.
     Правда. Он совсем забыл об этом.
     Здесь Питер стал на его сторону.
     - Они не будут громилами, если пленку прокрутить обратно, потому  что
будут тушить занимающийся пожар в музее, разминировать больницы, закрывать
одеждой обнаженные тела молоденьких девушек, восстанавливать разбитые лица
стариков. В общем, возвращать мертвых к жизни, довольно ловко и умело.
     Джек сказал:
     - Если простаки будут смотреть такое,  это  испортит  им  аппетит  за
обедом. - Он говорил властно и категорично.
     - Что их заставляет жить? - спросил его Ларс. Джек  Ланферман  должен
знать. Это было его работой. Он жил за счет этого знания.
     Без всяких колебаний Джек ответил:
     - Любовь.
     - Тогда при чем здесь это? - Ларс указал на экран. Теперь  ребята  из
ФБР тащили этих окаменевших парней, попарно, как весла.
     - Простофиля боится, что оружие  подобного  типа  уже  существует,  -
сказал задумчиво Джек таким тоном, что Ларс понял  -  это  не  легковесный
ответ, не какая-нибудь фривольность. - Этот страх прячется в самом дальнем
уголке его сознания. Даже если мы  не  покажем  оружия,  простофиля  будет
верить в его существование. И будет  бояться,  что  каким-то  образом,  по
неизвестным для него причинам, его  могут  применить  против  него.  Может
быть, он вовремя не заплатил лицензию на свой джет-хоппер или  скрыл  свой
подоходный налог, или, может... Может  быть,  он  где-то  в  глубине  души
знает, что он такой, каким его первоначально создал Бог. Что почему-то  он
не совсем может постичь это. Он запутался.
     - И он заслуживает, чтобы 278-ой направил его мысль в нужное русло, -
кивнул Пит.
     -  Нет,  -  возразил  Ларс  без  особой  надежды.  -  Он  ничего   не
заслуживает. Вообще ничего. Даже отдаленно напоминающее 278-ой или  240-й,
или 210-й. Да любой. Он не заслуживает. За что им? - Он указал на экран.
     - Но 278-ой существует, - ответил Джек. - Простофиля знает об этом. И
когда он видит, что это оружие применяется против  более  уродливой  формы
жизни, чем он сам, он думает: "Эх, может, пронесло? Может, эти  ребята  из
Нар-Востока действительно такие плохие, эти ублюдки?  И  278-ой  не  будет
направлен на меня. Я смогу сойти в свою могилу чуть  попозже,  не  в  этом
году, а лет через пятьдесят". И это значит - и в этом то и суть,  Ларс,  -
что ему не надо волноваться о своей  смерти  в  данный  момент.  ОН  МОЖЕТ
ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО НИКОГДА НЕ УМРЕТ.
     После паузы Пит мрачно сказал:
     - Единственное,  что  действительно  делает  его  защищенным,  _ч_т_о
заставляет его  поверить,  что  он  выживет,  -  это  увидеть  другого  на
с_в_о_е_м_ месте. Что кто-то другой умрет за него, Ларс.
     Ларс ничем не ответил.  Что  тут  можно  было  сказать?  Это  звучало
разумно; и Пит и Джек оба пришли к согласию, а они  были  профессионалами:
они со знанием дела и глубоко занимались своей  работой.  А  он  сам,  как
правильно подчеркнула Марен, был просто идиотом-ученым. У него был талант,
но он ничего, абсолютно ничего не знал. Если Пит и Джек так  говорили,  то
единственное, что ему оставалось сделать, - кивнуть головой.
     - Единственная ошибка, сделанная в этой области, - говорил Джек, - то
есть в разработке  оружия  устрашения,  была  присущая  середине  ХХ  века
бессмысленность и  безумие  существования  универсального  оружия.  Бомба,
которая взрывала  действительно  _в_с_е_х_.  Это  была  _н_а_с_т_о_я_щ_а_я
ошибка. Это зашло слишком далеко, и нужно было повернуть все вспять. И вот
мы получили тактическое оружие, специализировались все  больше  и  больше,
особенно по классу оружия устрашения. И пришли к тому, что теперь можно не
только выбирать цель или мишень, но можно эмоционально воздействовать. Я -
за оружие устрашения, я понимаю эту идею. Локализация - вот в чем суть.  -
Для пущего эффекта он прибавил  свой  этнический  акцент.  -  К  чему  вам
мишень, мистер Ларс, если у вас в руках "духовное  ружье",  которое  может
взорвать весь мир. И к тому же  может  наделать  много  еще  самых  всяких
прелестных  ужасов.  Если  у  вас  есть...  -  Он   по-крестьянски   мудро
ухмыльнулся. - У вас есть молоток, которым вы сами бьете себя по голове.
     Теперь акцент и юмористические потуги пропали, и он добавил:
     - Водородная бомба была огромной, параноидальной  ошибкой.  Продуктом
параноидального психоза.
     - Таких психов теперь больше нет, - спокойно сказал Пит.
     - По крайней мере среди тех, кого мы знаем, - добавил Джек.
     Все трое переглянулись.


     На другом конце континента Сэрли Г.Феббс говорил:
     - Один билет в экспресс 1 класса, сиденье у окна, на  противовзрывную
ракету 66-ДЖИ до Фестанг-Вашингтона,  и  вот  возьмите  это,  мисс.  -  Он
аккуратно вытащил и положил  на  сверкающую  поверхность  перед  окошечком
клерка ТВА банкноту в 90 кредитов.





     За Сэрли Г.Феббсом в очереди  к  окошечку  за  билетами,  заказами  и
багажом дородный, хорошо одетый человек, напоминающий бизнесмена,  говорил
кому-то еще:
     - Взгляните сюда! Посмотрите, что происходит над головой,  за  нашими
спинами именно в эту минуту! Запущен новый спутник,  на  орбиту,  и  снова
ими. Не нами! - Он тыкал в страницу своей утренней  гомозеты,  захваченной
из дому.
     - Черт возьми! - сказал стоящий  позади  него  мужчина  с  подобающим
чувством.  Естественно,  Сэрли  Г.Феббс,  ожидающий,  пока  ем   билет   в
Фестанг-Вашингтон будет зарегистрирован, прислушался  к  этому  разговору.
Вполне естественно.
     - Интересно, это "ежик"? - спросил дородный,  похожий  на  бизнесмена
человек.
     - Не...ет. - Личность позади нет отчаянно затрясла головой. -  Мы  бы
возражали. Вы думаете, что человек склада генерала Джорджа Нитца  позволил
бы это? Мы бы зарегистрировали официальный правительственный  протест  так
быстро...
     Обернувшись, Сэрли Г.Феббс сказал:
     -  Протест?  Вы  шутите?  Разве  у  нас  лидеры  такого   сорта?   Вы
действительно верите в то, что нужны слова? Если  бы  Нар-Восток  запустил
этот спутник, без официальной регистрации спектров в СИНК-ПА  заранее,  мы
бы... Он сделал неопределенный жест рукой. - Хм... хм. Он тут  же  был  бы
спущен на Землю.
     Он получил билет и сдачу от клерка.
     Позже, уже на перроне в ожидании экспресса и в купе  первого  класса,
на месте у окна он очутился рядом с  дородным,  хорошо  одетым  человеком,
похожим на бизнесмена. После нескольких секунд - а весь полет длился  всем
15 минут - они возобновили свой  серьезный  разговор.  Они  уже  пролетали
Колорадо и Скалистые Горы, быстро мелькавшие внизу. Но благодаря  важности
своей дискуссии они не обратили внимания на  эту  величественную  картину.
Пусть, им не до того. Разговор серьезный.
     Феббс сказал:
     - "Ежик" или нет, но каждый Восточный рак - он!
     - А? - не понял дородный, похожий на бизнесмена мужчина.
     - Каждая ракета из Нар-Востока - это опасность.  Они  все  к  чему-то
стремятся. - К чему-то злому, подумал Феббс  про  себя  и  взглянул  через
плечо дородного мужчины в его газету. - Я такого никогда  не  видел.  Черт
его знает, что оно может содержать! Откровенно говоря, я считаю: мы должны
сбросить на Нью-Москву Разрывное Мусорное Ведро.
     - А _э_т_о_ что еще такое?
     Сжато, потому что полностью осознавал, что  средний  человек  не  мог
проводить бесконечных исследований в публичной библиотеке, как  это  делал
он, Феббс рассказал:
     - Это ракета, которая разлетается  на  мелкие  кусочки  в  атмосфере.
"Атмосфера"  -  от  санскритского  "атмен"  -  значит   "дыхание".   Слово
"санскрит" - от "самскрта" - означает "обработанный",  что  происходит  от
"Само", что означает "равный", плюс "ар", "делать", и  "крт",  "форма".  В
атмосфере, в любом случае над насцентром - населенным центром - на который
ракета наведена. Мы ставим "Иуду Искариота 4-го" над Нью-Москвой,  заводим
разрушения в полмили, и на землю дождем сыплется мин - миниатюрный  г/д  -
гомеостатический... - Трудно было вести беседу  с  рядовым  представителем
масс. Тем не менее,  Феббс  сделал  все  от  нем  зависящее,  чтобы  найти
термины, которые бы этому  дородному  ничтожеству,  этому  нулю,  были  бы
понятны. - Они размером с обертку от жевательной резинки. Они  плавают  по
всему городу, особенно поражая звонки квартир. Вы ведь знаете,  что  такое
квартира, не так ли?
     - Я живу в одной из таких квартир, - пролепетал дородный бизнесмен.
     Феббс совершенно спокойно продолжил свои полезные объяснения.
     - Они - хамы, то есть хамелеоны. Они смешиваются,  становятся  такого
же цвета, как и то, во что попадают. И вы не можете их  вычислить.  И  там
они лежат, пока не стемнеет - скажем, до десяти вечера...
     - Откуда они знают, что уже десять, - у них что, часы  у  каждого?  -
Тон дородного бизнесмена был слегка язвительным, как будто он понимал, что
Феббс его каким-то образом обманывает.
     С солидной значительностью Феббс сказал:
     - По убиванию тепла в атмосфере.
     - О!
     - Около десяти вечера - когда все спят... - Феббс  аж  задохнулся  от
мысли о стратегическом оружии в действии, о его совершенстве.  Это  оружие
пролагало тонкую-тонкую дорожку, как во врата  Спасения:  с  точки  зрения
эстетики,  это  было  удовлетворительно.  Можно  было  наслаждаться  самим
знанием о Разрывном Мусорном Ведре, даже не приводя его в действие.
     - Ну, хорошо, - сказал дородный мужчина. - Итак, в десять вечера...
     -  Они  начинают,  -  продолжил  Феббс.  -  Каждый  шарик,  абсолютно
невидимый, начинает издавать  звук.  -  Он  посмотрел  на  лицо  толстяка.
Наверняка   этот   гражданин   не   утруждал   себя   чтением   "ВЕРВЕКЕ",
информационного журнала, посвященного исключительно фотографиям и статьям,
освещающим  в  полном  объеме  все  вооружения  как  Запад-Блока,  так   и
Нар-Востока. Возможно, с помощью агентства по сбору  информации,  которое,
как он краем уха слышал, называлось "КИСН",  или  "КУСН",  или  "КЕСН".  У
Феббса была полная десятигодичная подписка на  "ВЕРВЕКЕ",  от  обложки  до
последней страницы. Такое не имело цены.
     - Каком типа звук?
     - Ужасный, издевательский звук. Жужжащий, как... ну, это самому  надо
услышать. Все дело в том, что он не дает вам уснуть.  Я  не  имею  в  виду
полудрему. Я имею в виду - _с_о_в_с_е_м _н_е _д_а_е_т_.  Как  только  звук
Мусорного Ведра достигнет вас - к  примеру,  если  шарик  будет  на  крыше
вашего многоквартирного дома, - вы никогда больше не  уснете.  А  провести
три-четыре дня без сна... - Он щелкнул пальцами. - До работы  ли  тут?  От
вас никому никакого проку. Включая вас самого.
     - Фантастика!
     И вполне  вероятно,  что  шарики  могут,  приземлившись,  моментально
попасть в  район  вилл  членов  БезКаба.  И  это  будет  означать  падение
правительства!
     - Но, - сказал толстяк с некоторым оттенком беспокойства, -  разве  у
н_и_х_ нет такой же страшной установки? Я имею в виду...
     - Нар-Восток,  -  сказал  Феббс,  -  отплатит  нам  той  же  монетой.
Естественно! Возможно, они применят Изолятор Шип Дип.
     - О, да, -  кивая,  согласился  толстяк,  -  я  читал  об  этом.  Они
использовали его, когда колония на Айо восстала в прошлом году.
     - Мы, на Западе, - сказал Феббс, - никогда  не  нюхали  разработанный
ими раздражитель Изолятора Шип Дил. Говорят, это не поддается описанию!
     - Я где-то читал, что это как сдохшая между стен крыса...
     - Еще хуже. Должен признать, что у них там что-то есть.  Это  зависит
от формы конденсации,  со  спутника  "Апостат"  типа  6  "Джулиан".  Капли
распространяются по площади, скажем,  в  10  кв.  миль.  И  там,  где  они
попадают на  почву,  они  проникают  в...  интермолекулярно...  их  нельзя
извлечь из земли. Даже с помощью "Сапсолв-Икса",  этого  новом  очищающего
средства, которое имеется в нашем распоряжении. Ничего не помогает!
     Он говорил спокойно, показывая, что  он  встречал  это  новое  оружие
устрашения лицом к лицу. Это был жизненный факт - как регулярное посещение
зубного врача: Нар-Восток владел им, мог использовать его. Но даже  против
этом  Изолятора  Шип  Дип   у   Запад-Блока   могло   найтись   что-нибудь
поэффективнее.
     Но представить себе Изолятор Шип Дип в  Бойзе,  Айдахо...  Эффект  на
миллионах жителей города. Они были бы уничтожены зловонием. И все было  бы
везде интермолекулярно -  внутри  строений,  и  в  подземных,  наземных  и
надземных транспортных средствах,  и  на  автоматических  заводах.  И  это
зловоние  вытеснило  бы  миллион  человек  из   города.   Бойзе,   Айдахо,
превратился бы в  город  призраков,  населенный  только  лишь  автономными
механизмами, все еще жужжащими и  не  подвергнутыми  проклятию,  благодаря
отсутствию у них носа и _о_б_о_н_я_н_и_я_...
     Тут есть над чем поразмыслить.
     - Но они не используют его, - решил Феббс  вслух,  -  потому  что  мы
можем ответить им тем же, например...
     Он  мысленно  пробежал  фантастически  обширную   коллекцию   данных,
собранных в его голове. Он мог представить себе огромное количество оружия
мщения, которое превратило бы Изолятор Шип  Дип  в  какую-то  картофельную
ботву.
     - Мы применим, - провозгласил Феббс решительно, будто это было в  его
компетенции, - Деформатор Гражданской Информации.
     - Господи Боже, а _э_т_о_ что такое?
     - А окончательное решение, - сказал Феббс, - по-моему, в И-У  оружии.
-  Это  обозначало  эзотерический  термин,  используемый  в  таких  кругах
Запад-Блока, как Правление, к которому он  теперь  (да  будет  благословен
Господь и мудрость его!)  тоже  принадлежал:  Игольное  Ушко.  Направление
Игольного Ушка было фундаментальным, и по нему вот  уже  в  течение  почти
столетия  развивалась  технология  вооружений.  Оно  просто  подразумевало
оружие с наиболее точным  эффектом  попадания.  Теоретически  было  просто
представить себе это оружие -  еще  не  сделанное,  но,  может  быть,  уже
придуманное в состоянии транса  самим  мистером  Ларсом.  Оружие,  которое
уничтожает данного индивидуума в определенное время в определенном секторе
в данном городе в Нар-Востоке. Или в Запад-Блоке, если это имеет значение.
Нар-Восток, Запад-Блок: какая разница? Имело значение  лишь  существование
самого оружия. _С_о_в_е_р_ш_е_н_н_о_г_о _о_р_у_ж_и_я_.
     Черт, как  четко  он  мог  все  это  уместить  в  собственном  мозгу.
Кто-нибудь сядет - _о_н _с_я_д_е_т_ -  в  комнате.  Перед  ним  на  пульте
управления номерные знаки и единственная кнопка. Он прочитает  эти  знаки,
сделает отметки о расположении. Время, пространство, синхронность факторов
будут стремиться к  беспорядочному  движению.  А  Гафн  Ростов  (это  было
собирательное имя среднего представителя вражеского лагеря) быстро  пойдет
по направлению вон к той точке, чтобы прибыть вовремя. Он,  Феббс,  нажмет
на кнопку, и Гафн Ростов...
     Гмм... исчезнет? Нет, это было слишком чуд. Слишком чудесно.  Что  не
соответствует  реальной  ситуации.  Гафн   Ростов,   мелкий   бюрократ   в
каком-нибудь    современном    малобюджетном    министерстве    Советского
Правительства, некто с печатью, письменным столом, обшарпанным офисом - он
не просто исчезнет: он будет _о_б_р_а_щ_е_н_.
     Эта часть заставила Феббса задрожать от удовольствия. И он  задрожал,
вынудив тем самым дородного джентльмена отодвинуться от него и  приподнять
от удивления брови.
     - Обращен, - сказал Феббс вслух, - в тряпку.
     Дородный вытаращился на него.
     - В тряпку, - раздраженно повторил Феббс. - Разве  вы  не  понимаете?
Или иудейско-христианская традиция ослабила силу вашего воображения? Вы  -
патриот?
     - Я - патриот, - как бы оправдываясь, произнес дородный джентльмен.
     - Со стеклянными глазами, - сказал Феббс. - Естественно симулирующий.
Конечно, если не иметь хороших зубов, ровных  и  белых,  если  бы  не  эти
невидимые наполнители, и вы не могли бы снять желтый налет,  это  было  бы
просто картинкой. Ясно - что уж тут о голове говорить!
     Бизнесмен стал несколько напряженно читать газету.
     - Я дам вам сведения из официальных источников, - сказал Феббс, -  по
поводу Деформатора Гражданской Информации. Это И-У, а вовсе не террор.  Не
совсем. Я имею в виду, что он не убивает. Он входит в класс конф.
     - Я знаю, что это значит, - быстро проговорил дородный джентльмен, не
отрывая глаз от своей газеты. Было ясно, что он  не  собирался  продолжать
дискуссию. По причинам, которые ускользнули от Феббса. Феббс  решил,  что,
наверное, этому мужчине просто стало стыдно за  свое  невежество  в  таком
жизненно важном вопросе. Это означает смятение. Дезориентацию.
     - Деформатор Гражданской Информации, - продолжил Феббс, - строит свою
работу на том, что в современном обществе каждая - заполненная официальная
бумага должна быть зарегистрирована на микрофильм, трижды,  четырежды  или
пятикратно. Три, четыре или пять копий должны быть сделаны в  _к_а_ж_д_о_й
и_н_с_т_а_н_ц_и_и_. Оружие действует сравнительно несложным способом.  Все
микрокопии, после того, как они были размножены на  ксероксе,  попадают  в
соосные линии в хранилищах данных, обычно подземных, вдалеке от населенных
пунктов, на случай тотальной войны. Вы  же  знаете,  они  выживут.  Записи
д_о_л_ж_н_ы_ выжить.  Таким  образом,  Деформатор  Гражданской  Информации
запускается с поверхности земли до другого места на  поверхности,  скажем,
от  Ньюфаундленда  до   Пекина.   Я   выбрал   Пекин,   потому   что   это
сино-юго-азиатское   скопление   гражданского   населения   и   учреждений
Нар-Востока, то есть там находится часть всех их записей. Он наносит удар,
разворачиваясь в течение микросекунды, вне поля зрения,  на  земле,  и  от
него не  остается  никаких  заметных  следов.  Одновременно  он  расширяет
псевдоподию,  которая  ведет  поиск  под  землей  до  тех  пор,  пока   не
натолкнется на ось, несущую данные в архив. Понимаете?
     - У-гу, - сказал дородный бизнесмен почти искренне, пытаясь читать. -
Скажите, этот новый проект спутника предполагает...
     - С этом момента Деформатор начинает свою работу таким  образом,  что
даже слово "вдохновение"  здесь  не  подходит.  Он  отстраняет  единицы  и
измерения от всех прочих данных, фундаментальных  ячеек  информации  таким
образом, что они больше  не  согласуются.  Иначе  говоря,  копия  номер  2
начального документа не может быть полностью наложена на  копию  номер  1.
Копия номер 3 расходится с копией номер 2 еще в более высокой  степени.  В
4-ой существующей копии оно реформируется таким образом, что...
     - Если вы так много знаете об оружии, - внезапно  грубо  перебил  его
солидный бизнесмен, - почему же вы в таком случае не в Фестанг-Вашингтоне?
     Сэрли Г.Феббс с едва заметной улыбкой произнес:
     - Я там и нахожусь,  приятель.  Подожди  -  и  все  поймешь.  Ты  еще
услышишь обо мне. Запомни имя: Сэрли Г.Феббс. Запомнил? Сэрли  Феббс.  "Ф"
как в слове "флюс".
     Дородный произнес:
     - Скажите мне одну только вещь. Только откровенно, мистер Феббс,  "ф"
как в "флюсе". Я не желаю больше ничего слышать, в меня просто больше  уже
не влазит. Вы сказали "тряпка" - что  это  было  такое?  Почему  "тряпка"?
"Стеклянные   глаза",   сказали   вы.   И   что-то   насчет   "естественно
симулирующего". - Неловко, с видимым отвращением  он  добавил:  -  Что  вы
имеете в виду?
     - Я имею в виду,  -  сказал  спокойно  Феббс,  -  что  что-то  должно
остаться как напоминание. Чтобы вы знали, кого увидели.  -  Он  подыскивал
подходящее слово, чтобы выразить свои намерения. - Как память.
     Из громкоговорителя донеслось:
     - Мы производим посадку в Аэропорту "Линкольн". Наземное  путешествие
в Фестанг-Вашингтон длиной  в  35  миль  к  востоку  можно  произвести  за
небольшую дополнительную плату. Сохраните корешок от вашего билета, и цена
будет самая низкая.
     Первый раз за все путешествие Феббс выглянул из  окна  и  увидел  под
собой  свой  новый  приют,   потрясающий   своими   размерами:   необъятно
разбросанный центр населения, который был столицей Запад-Блока.  Источник,
из которого  исходила  вся  власть.  Власть,  к  которой  он  теперь  тоже
принадлежал.
     Ситуация в мире могла быстро измениться. И он мог; как показывал этот
разговор, предвидеть ее, используя свои знания.
     Подожди, вот я сяду на сверхсекретной  закрытой  сессии  Правления  в
подземном _к_р_е_м_л_е_ с генералом Нитцем и мистером Ларсом и всеми этими
прочими приятелями, сказал он сам себе. Соотношение сил между  Востоком  и
Западом будет радикально изменено. И, Боже, об этом узнают и в Нью-Москве,
и в Пекине, и в Гаване!..
     Корабль, освещая пространство пламенем реактивных  двигателей,  начал
плавно опускаться.
     Но как же наилучшим способом, спросил Феббс сам себя, я смогу служить
моему блоку власти? Я не собираюсь получить этот кусочек  в  одну  шестую,
этот единственный компонент,  который  соком  имеет  право  разрабатывать.
Этого недостаточно для _м_е_н_я_. По крайней мере, после такого разговора.
Он заставил меня прямо посмотреть на вещи. Я - главный эксперт по  оружию.
Хотя, конечно, у меня нет  всех  этих  формальных  степеней  какого-нибудь
университета или Военно-Воздушной Академии в  Чейенне.  Разработка?  Разве
это _в_с_е_, что я могу предложить из  всего  моем  уникального  знания  и
такого выдающегося таланта? Ведь нужно возвратиться к Римской империи  или
даже дальше вглубь веков, чтобы найти мне равных.
     Конечно же, нет, подумал он.  Внедрение  -  это  дело  _с_р_е_д_н_и_х
людей. Да, я  знаю  только  компьютерную  грамоту,  говоря  статистическим
языком. Но за всем этим - _С_э_р_л_и _Г_р_а_н_т _Ф_е_б_б_с_, как я  только
что сказал этому человеку рядом со мной.  Средних  людей  очень  много.  В
Правлении всегда сидит шесть человек, но существует всего лишь один  Сэрли
Феббс.
     Мне нужно совершенное оружие.
     И когда я попаду  _т_у_д_а_  и  на  полном  основании  сяду  рядом  с
н_и_м_и_, я на все наложу свою руку. Нравится им это или нет.





     Когда Ларс Паудердрай и  другие  вышли  из  зала,  где  просматривали
видеопленку с 278-ым, к ним приблизился некто праздношатающийся.
     - Мистер Ланферман? - Прерывистое дыхание, глаза как вшитые пуговицы,
круглые, как футбольный мяч. Плохо одетый, похожий на  сломанный  тростник
человек тащил за собой огромный чемодан с образцами. Он остановился  перед
ними, перекрыв все пути  к  отступлению.  -  Мне  нужна  всего  лишь  одна
минутка. Позвольте мне сказать вам кое-что, пожалуйста?
     Это была  одна  из  "головных  болей"  Джека  Ланфермана.  Встреча  с
оператором полей Винсентом Клагом. В  сложившихся  обстоятельствах  трудно
было сказать, кому можно было больше посочувствовать -  Джеку  Ланферману,
который был крупным, влиятельным  и  дорогим,  равно  как  и  занятым,  не
имеющим лишнего времени. (Гедонист, чье время  превращалось  в  физические
наслаждения). Или Клагу.
     Годами Винсент Клаг бродяжничал. Одному Богу было  известно,  как  он
добился доступа в подземную часть Ассоциации Ланфермана. Возможно, кто-то,
занимающий самый незначительный пост, в порыве жалости приоткрыл шлюзы  на
мельчайшую долю миллиметра, понимая,  что  если  не  сделать  этого,  Клаг
навсегда останется беззаботным вредителем, который никогда  не  перестанет
досаждать. Но этот акт достаточно эгоистического  сострадания,  выраженный
одним из мелких сотрудников Ланфермана, находящихся чуть выше поверхности,
едва ли перевел проблему вредительства на одну ступень вниз - в буквальном
смысле. Или вверх, если смотреть на это фигурально. Потому что теперь Клаг
занимал такую позицию, что мог досаждать самому боссу.
     Клаг был убежден, что весь мир нуждается в игрушках.
     Таким был его  ответ  на  любую  загвоздку,  с  которой  сталкивались
серьезные члены общества: нищета, увеличение  количества  преступлений  на
сексуальной   почве,   одряхление,    изменения    в    генофонде    из-за
сверхвоздействия радиации... Вы называете проблему, и Клаг открывает  свой
огромный чемодан с образцами и вытягивает оттуда решение.  Ларсу  пришлось
слушать эти изливания игрушечника несколько раз: сама жизнь была не вечна,
и, таким образом, ее надо было улучшать. Как вещь в  себе,  она  не  могла
сама по себе существовать. Должен был быть какой-то  выход  из  положения.
Умственная моральная и физическая гигиена требовала этого.
     - Взгляните на это, - пропыхтел  Клаг  Джеку  Ланферману,  который  с
интересом остановился, по крайней мере, на мгновение.  Клаг  наклонился  и
поставил на пол прохода миниатюрную  фигурку.  Так  быстро,  что  все  его
движения слились в одно, он выставил одну за другой еще  несколько.  Около
десятка фигур стояли, связанные  друг  с  другом,  затем  Клаг  представил
небольшому собранию цитадель.
     Не было никакого сомнения - эта цитадель была крепостью. Не старинным
- к примеру, средневековым - замком, но все же не совсем  современным.  Он
был очень красив, и это заинтриговало Ларса.
     - Это игра, - объяснил Клаг, - называется "Захват". Вот эти...  -  он
показал на десяток  фигурок,  которые,  как  теперь  разобрал  Ларс,  были
странно одетыми солдатами. - Они хотят пробраться  вовнутрь.  А  это...  -
Клаг показал на цитадель. - Это хочет удержать их снаружи. Если кто-нибудь
из них, хотя  бы  один,  проникает  вовнутрь,  игра  проиграна.  Атакующие
победили, но если Монитор...
     - Кто? - спросил Ланферман.
     - Вот. - Клаг любовно похлопал по строению. - Мне понадобилось  шесть
месяцев, чтобы собрать его. Если он  уничтожит  все  двенадцать  атакующих
армий - значит, защитники победили. Теперь вот еще...
     Из своего чемодана с образцами он извлек еще один предмет.
     - Здесь пульт связи, с помощью которой осуществляется управление  или
атакующими, если играющий выбирает себе эту роль, или защитниками, если он
решает играть за них.
     Он протянул эти предметы Джеку, который, однако, не взял их.
     - Ну что ж, - философски заметил  Клаг,  -  это  компьютеры,  которые
могут быть запрограммированы даже семилетним ребенком. В игру может играть
до шести игроков. Игроки меняются ролями...
     - Ну, хорошо, - терпеливо сказал Джек. - Ты создал прототип.  Что  ты
хочешь от меня?
     Клаг быстро произнес:
     - Я хочу, чтобы это все было проанализировано. И узнать,  во  сколько
обойдется автозаводское производство. В количестве пяти сотен. Для начала.
Я бы хотел, чтобы это производилось на ваших фабриках, потому  что  они  -
лучшие в мире.
     - Это мне известно, - сказал Ланферман.
     - Так вы сделаете это?
     Ланферман ответил:
     - Ты не можешь позволить себе заплатить мне за анализ стоимости этого
изобретения. А если бы даже ты и мог, ты не  в  состоянии  даже  заключить
соглашения между адвокатом и клиентом. Если бы  я  даже  и  запустил  свои
фабрики на мощность пятидесяти, не говоря уже о пятистах  единицах.  И  ты
прекрасно знаешь это, Клаг.
     Судорожно проглотив слюну и весь покрывшись  потом,  Клаг,  помолчав,
сказал:
     - Так что, мои кредиты ни на что не годятся, Джек?
     - Твои кредиты хороши. Любой кредит хорош. Но у тебя их нет. Ты  даже
не знаешь, что значит это слово. Кредит значит...
     - Я знаю, - перебил его Клаг.  -  Это  значит  способность  заплатить
позднее за то, что куплено сейчас. Но если бы в моем распоряжении были эти
пять сотен этой модели к осенним торгам...
     - Разреши мне задать тебе вопрос.
     - Конечно, Джек... Мистер Ланферман.
     - Как своими странными мозгами ты представляешь себе  рекламу  этого?
Эта модель будет невероятно дорогой, особенно в  розницу.  Ты  не  сможешь
продать ее ни одному покупателю ни в одном из самостоятельных универмагов.
Модель должна быть представлена в богатых семьях и  выставлена  в  богатых
магазинах. А это очень дорого.
     - Хм, - сказал Клаг.
     Тут вмешался Ларс.
     - Клаг, можно и я спрошу тебя кое о чем?
     - Мистер Ларс. - Клаг охотно протянул ему руку.
     - Ты действительно считаешь, что военные игры являются подходящим,  с
точки зрения морали, продуктом для распространения среди детей? Ты  можешь
соотнести это со своей теорией "излечения пороков" современного...
     - Ой, подождите! - взмолился Клаг, поднимая руку. - Подождите, мистер
Ларс...
     - Жду. - И он стал ждать.
     - С помощью пленения ребенок осознает тщетность войны.
     Ларс скептически взглянул на  него.  Да  ни  черта  он  не  осознает,
подумал он.
     - Я действительно так считаю. - Голова Клага резко вскинулась  вверх,
затем опустилась, словно он сам себя убеждал в собственном утверждении.  -
Послушайте, мистер Ларс, я знаю, _в _ч_е_м _т_у_т _д_е_л_о_.  В  настоящий
момент, я признаю это, моя фирма обанкротилась. Но у меня до сих пор  есть
кое-что в кубышке - в виде знаний. Я понимаю, и я вам сочувствую. Поверьте
мне! Я действительно очень и очень сочувствую, но я просто не  мог  дольше
мириться с тем, что вы делаете. Честно.
     - А что я делаю?
     - Я, в общем, имею в виду не совсем вас, мистер Ларс, хотя вы один из
самых... - Клаг внезапно остановился, чтобы поточнее выразиться -  теперь,
когда он заполучил такую аудиторию. Для Клага, как заметил Ларс, аудитория
состояла из количества людей больше  нуля  и  старше  двух  лет  от  роду.
Богатого или простофилю Клаг мог одинаково уговаривать. Потому что то, что
он делал, чего он хотел, было таким важным.
     Пит Фрейд сказал:
     - Сделай модель какой-нибудь простой  игрушки,  Клаг.  -  Он  говорил
очень  мягко.  -  Что-нибудь,  что  самостоятельные  универмаги  могли  бы
реализовать за несколько монет. Может быть, с одной движущейся деталью. Ты
бы сделал несколько тысяч для  него,  правда,  Джек?  Если  бы  он  принес
действительно простую модель?
     Потом снова Клагу:
     - Принеси мне разработки, и я построю тебе прототипы. И, может  быть,
добуду анализ затрат. - Обернувшись к Джеку, он быстро объяснил: -  В  мое
личное время, конечно же.
     Вздохнув, Ланферман ответил:
     - Можешь пользоваться нашими цехами. Но, пожалуйста,  ради  Бога,  не
гробь себя, пытаясь выручить этого парня. Клаг работал в игровом бизнесе и
уже потерпел огромную неудачу, когда ты еще не закончил  колледж.  У  него
была куча возможностей, но он упустил все.
     Клаг мрачно уставился в пол.
     - Я один из самых-самых каких? - спросил его Ларс.
     Не поднимая головы, Клаг ответил:
     - Одна из самых живительных и  конструктивных  сил  в  нашем  больном
обществе. И вы, каких мало, никогда не должны страдать.
     После приличествующей ситуации паузы Ларс, Пит Фрейд и Джек Ланферман
зашлись от смеха.
     - Ладно,  -  сказал  Клаг.  Как-то  отрешенно,  как  побитая  собака,
безнадежно пожав плечами, он принялся собирать свои  двенадцать  крошечных
солдатиков  и  цитадель-монитор.  Он  выглядел  как  никогда   мрачным   и
потерянным. И было ясно, что он собирается уходить -  что  было  для  него
весьма необычно. Такого еще никто не видывал и не слыхивал.
     Ларс сказал:
     - Пожалуйста, не пойми превратно нашу реакцию...
     - Ее нельзя не понять, - произнес Клаг каким-то  далеким  голосом.  -
Единственное, что вы все хотите услышать - что  вы  не  потакаете  больным
наклонностям развращенного общества. Вам легче делать  вид,  что  вы  были
куплены плохой системой.
     - Никогда в жизни мне  еще  не  приходилось  слышать  такой  странной
логики, - сказал искренне удивленный Джек Ланферман. - А тебе, Ларс?
     Ларс сказал:
     - По-моему, я знаю, что он имеет в виду, только он не может высказать
это. Клаг хочет сказать, что раз мы вовлечены в мир разработки и внедрения
оружия, то мы чувствуем, что должны относиться ко всему свысока... Это наш
великий и необходимый долг, как говорится во Всеобщей книге молитв.  Люди,
которые разрабатывают и производят устройства,  взрывающие  других  людей,
должны быть циниками. А мы на самом деле любвеобильные.
     - Да, - кивком подтвердил Клаг. - Именно так. Любовь является основой
ваших жизней, всех вас троих. Вы все чувствуете  ее,  особенно  вы,  Ларс.
Сравните себя с этой ужасной полицией и военными  агентствами,  которые  и
являются настоящими и страшными действующими лицами власти. Сравните  свою
мотивацию, в частности, с КАСН, или ФБР, или КВБ, и ГБ. Их основа...
     - Верхнее гастро-кишечное раздражение в основе моей жизни,  -  сказал
Пит. - Особенно поздно вечером по субботам.
     - А у меня колические неприятности, - сказал Джек.
     - А у меня хроническое воспаление мочевого пузыря, - сказал  Ларс.  -
Бактерии  постоянно  продолжают  формироваться,  особенно  когда   я   пью
апельсиновый сок.
     Клаг с грустью захлопнул свой чемодан с образцами.
     - Ну что ж, мистер Ланферман... -  сказал  он,  постепенно  отходя  и
волоча за собой огромный  груженый  чемодан  так,  будто  воздух  медленно
вытекал из него. - Я ценю ваше время.
     Пит обратился к нему:
     - Запомни, что я тебе сказал, Клаг. Предоставь мне что-нибудь с одной
движущейся деталью, и я...
     - Благодарю вас, - ответил Клаг и со смутным достоинством завернул за
угол коридора. Он ушел.
     - Совершенно сумасшедший, - помолчав, сказал Джек. - Погляди, что Пит
предложил ему: свое время и умение. А я предложил  ему  использовать  наши
цеха. А он ушел.  -  Джек  покачал  головой.  -  Я  этого  не  понимаю.  Я
действительно не понимаю, что заставляет этого парня двигаться. После всех
этих лет.
     - А мы действительно  любвеобильны?  -  внезапно  спросил  Пит.  -  Я
серьезно, мне надо знать. Ну, скажите же кто-нибудь.
     Последнее, неопровержимое слово осталось за Ланферманом.
     - А какая к черту разница? - сказал он.





     И  все-таки  это  имеет   значение,   думал   Ларс,   направляясь   в
сверхскоростном экспрессе  из  Сан-Франциско  в  Нью-Йорк,  в  свой  офис.
История управляется двумя принципами: принципом власти  и,  как  выразился
Клаг, целительным принципом. Или, попросту говоря, любовью.
     Рефлексивно он листал последний номер  газеты,  заботливо  положенный
перед ним стюардессой. Там был  один  хороший  большой  заголовок:  "Новый
Спутник".  Не  был  запущен  Нар-Востоком,   сообщает   ГБ.   Всепланетные
исследования по поводу его происхождения. ООН-3 ГБ просит рассмотреть  эту
проблему.
     Те, кто просил  произвести  расследование,  как  выяснил  Ларс,  были
загадочной  организацией,  расплывчато   называемой   "Сенат   Соединенных
Штатов". Спикер: прозрачная тень, именуемая Президент Натан Шварцкопф. Как
и  Лига  Наций,  подобные  страны  увековечивали  сами  себя,  даже   если
прекращали быть густой похлебкой и шагающим вперед сообществом.
     И в СССР подобная бесполезная общность, называемая Верховным Советом,
сейчас нервно повизгивала, чтобы найти хоть кого-нибудь  заинтересованного
в без вести пропавшем новом  спутнике,  одном  из  более  чем  семи  сотен
подобных. И все же единственном в своем роде.
     - Я могу позвонить? - обратился Ларс к стюардессе.
     К  его  креслу  поднесли  и  подключили  видеофон.  И  вот   он   уже
разговаривал  с  ярко  освещенным  экраном   на   контрольном   пункте   в
Фестанг-Вашингтоне: - Мне нужен генерал Нитц. - Он дал  свой  номер  кода,
все двадцать составляющих. Набрал их все, касаясь кнопок видеофона большим
пальцем. Многие мили связанных между собой  устройств  проанализировали  и
передали его отпечатки в  пульт  управления  подземного  _к_р_е_м_л_я_,  и
автономная замкнутая линия послушно подключила его к  живому  функционеру,
который  был  первым  в  долгой  прогрессии,  действующей  как  щит  между
генералом Нитцем и - ну, скажем, - действительностью.
     Экспресс начал постепенное планирование и стал медленно  снижаться  к
аэропорту "Уэйн Морз" в Нью-Йорке как раз в то время, когда Ларс, наконец,
пробился к генералу Нитцу.
     Материализовалось лицо, напоминающее морковку: широкое вверху и узкое
к низу, с горизонтальными, грязноватыми, глубоко  посаженными  коническими
глазками и седыми волосами, которые были похожи  -  они  даже  могли  быть
приклеены - на искусственные. А затем согнутый в области трахеи, красивый,
полный знаков отличия, твердый, как черное железо, воротник обручем.  Сами
медали, внушительные на вид, нельзя было рассмотреть сразу. Они  были  вне
поля видеокамеры.
     - Генерал, - сказал Ларс. - Я полагаю,  Правление  уже  собралось.  Я
должен приехать сразу?
     Несколько сардонически - ибо такова была его манера общения - генерал
Нитц промяукал:
     - Зачем, мистер Ларс? Скажите мне, зачем? Вы собираетесь заставить их
слушать, поднявшись до потолка этой второразрядной  комнаты  или  забросав
стол конференц-зала посланиями из сверхмира?
     - Их? - в замешательстве спросил  Ларс.  -  Что  вы  имеете  в  виду,
генерал?
     Генерал Нитц отключился.
     Перед Ларсом был пустой экран, вакуум, эхом повторяющий голос Нитца.
     Конечно, размышлял Ларс, по отношению к таким величинам  он  сам  был
ничтожеством. У генерала Нитца было полно других проблем, о  которых  надо
было волноваться.
     Потрясенный, Ларс откинулся  в  кресле  и  выдержал  довольно  резкую
посадку корабля, торопливую посадку,  как  будто  пилот  хотел  как  можно
скорее убраться с небес. Сейчас неподходящий момент для сведения счетов  с
Нар-Востоком, подумал Ларс. Наверное, они так же нервничали, как  и  ООН-3
ГБ, если не больше... Если только правда, что не они запустили спутник.  А
мы делаем вид, что верим им.
     Они, в свою очередь, верят нам. Слава Богу, мы можем общаться хотя бы
в такой форме. Без сомнения, оба блока проверили всю эту мелюзгу: Францию,
Израиль, Египет и турок. Но это не они. Поэтому, это вообще никто...  Quod
erat demonstrantum [Что и требовалось доказать (лат.)]
     Пешком он пересек военное летное поле и вызвал автономный хоппер.
     - Куда ехать, сэр или мадам? - спросил хоппер, когда Ларс сел в него.
     Это был хороший вопрос. Ему не хотелось ехать в  Корпорацию.  Что  бы
там оно ни было - это, в небе, - оно до смешном уменьшило его коммерческую
деятельность, и, без сомнения, свело на нет даже  деятельность  Правления.
Он,  наверное,  мог  бы  сказать  машине,  что  его  нужно   доставить   в
Фестанг-Вашингтон - туда, куда ему действительно было необходимо  попасть,
несмотря  на  весь  сарказм  генерала  Нитца.  В  конце  концов,  он   был
полноправным членом  Правления,  и  когда  оно  собиралось  на  формальные
сессии, имел право на них присутствовать. Но...
     Я не нужен им, понял он. Это действительно было просто.
     - Вы знаете где-нибудь хороший бар? - спросил он у хоппера.
     - Да, сэр или мадам, - ответила автономная сеть-схема  машины.  -  Но
сейчас только одиннадцать утра. В это время, только горячительные напитки.
     - Но я боюсь, - сказал Ларс.
     - Почему, сэр или мадам?
     - Потому, что боятся _о_н_и_, - ответил Ларс. Мой клиент, подумал он.
Работодатель, или кем оно там является.  Это  Правление.  Их  беспокойство
пошло по цепи и достигло меня. Интересно, как чувствуют себя простофили  в
таком случае?
     Может ли неосведомленность помочь при этом?
     - Дай мне видеофон, - приказал он машине.
     Потрескивая, вылез видеофон и застыл у него  на  коленях.  Он  набрал
номер Марен в Париже.
     - Ты слышала? - спросил он,  когда  ее  лицо,  как  серая  миниатюра,
наконец появилось на экране. Это был даже не цветной видеофон - схема была
просто древней!
     Марен сказала:
     - Я рада, что ты позвонил. Сейчас все что угодно можно  увидеть.  Это
невероятно...
     - А это не ошибка? - перебил ее Ларс. - Они не запускали  этот  новый
спутник?
     - Они клянутся. Они подтверждают это. Умоляют поверить им. Ради Бога,
Матери, Русской земли. Назови как угодно! Но самое ненормальное - это  то,
что они - я говорю о самых высоких чиновниках, - все двадцать пять  мужчин
и женщин в БезКабе - они действительно  заискивают  перед  нами.  Никакого
достоинства, никакой сдержанности. Может  быть,  они  чувствуют  за  собой
какую-то невероятную вину, не знаю. - Она  выглядела  уставшей,  ее  глаза
потеряли блеск.
     - Нет, - сказал он. - Это просто славянский  темперамент.  Это  такая
манера общения. Как и их ругательства. А что они такое предложили? Или это
пошло сразу в Правление, а не через нас?
     - Сразу в Фестанг. Все линии открыты. Те, которые так проржавели, что
не могли даже передать сигнал. И все же они открыты. Сейчас их  используют
- может быть потому, что на другом конце  провода  все  так  громко  орут,
Ларс, как перед лицом Бога. Один из них даже _п_л_а_к_а_л_.
     Ларс сказал:
     - При таких обстоятельствах ясно, почему Нитц отключился.
     - Ты разговаривал с ним? Ты правда дозвонился до него? Послушай...  -
Ее голос был спокоен, хотя она говорила громко.  -  Уже  была  предпринята
попытка направить оружие на неизвестный спутник.
     - Неизвестный... - как эхо, изумленно повторил он.
     - И роботизированные команды с вооружением исчезли. Они были  по  уши
защищены, но их больше там нет.
     - Наверное, они снова превратились в атомы водорода, - сказал Ларс.
     - Тогда нам повезло, - ответила Марен. - Ларс?
     - Да.
     - Тот советский официальный представитель, заплаканный, был военным.
     - Меня раздражает, что я в мгновение ока перестал  быть  нужным,  как
Винсент Клаг. Это действительно жуткое чувство.
     - Ты должен что-то делать. Ты не можешь даже плакать.
     Он кивнул.
     - Ларс,  -  сказала  Марен,  -  ты  понимаешь,  сейчас  все  открыты.
Правление БезКаба - _о_н_и  _т_о_ж_е  _о_т_к_р_ы_т_ы_,  сейчас  _н_и_к_т_о
н_е _з_а_к_р_ы_т_. И даже здесь. Вот почему возникло слово  "неизвестный".
Это самое плохое слово из всех, что я слышала! У нас есть  три  планеты  и
семь лун, о которых мы думаем, как о "нас", и тут вдруг...  -  Она  угрюмо
сжала губы.
     - Можно, я скажу тебе?
     - Да, - кивнула Марен.
     - Мой первый импульс был... Выпрыгнуть, - хрипло сказал он.
     - Ты сейчас летишь? В хоппере?
     Он кивнул, не в силах сказать ни слова.
     - Хорошо, лети сюда, в Париж. Это стоит того. Давай! Приезжай сюда, и
мы будем вместе.
     - Я не могу этого сделать, - сказал Ларс... Я выпрыгну где-нибудь  по
дороге, подумал он. Он увидел, что и она поняла его мысль.
     Ровно, с огромной  женской,  земной,  материнской  холодностью,  этим
сверхъестественным самообладанием, которое женщина может  проявить,  когда
захочет, Марен сказала:
     - Послушай-ка, Ларс. Слушай! Ты слышишь?
     - Да.
     - Приземлись.
     - Хорошо.
     - Кто твой врач? Кроме Тодта?
     - У меня нет другого врача, кроме Тодта.
     - А адвокат?
     - Вилл Сойер. Ты его знаешь. Тот  парень,  с  головой  как  сваренное
вкрутую яйцо. Только свинцового цвета.
     - Прекрасно, - сказала Марен. - Ты приземлишься рядом с его офисом. И
заставишь  его  написать  то,  что  называется  предписанием  нижестоящему
органу.
     - Я не понимаю. - Он чувствовал себя маленьким мальчиком,  послушным,
но  смущенным.  Столкнувшимся  с  фактами,  стоящими  за   пределами   его
понимания.
     - Предписание нижестоящему органу должно быть передано в Правление, -
сказала Марен. - В нем будет требование, что ты имеешь право  заседать  на
сессии. Это твое законное право, черт возьми! Именно это я хочу сказать. У
тебя есть законное, полученное от Бога право войти в этот конференц-зал  в
к_р_е_м_л_е_, занять свое место и участвовать во всем, что там происходит.
     - Но, - хрипло возразил он, - мне нечего им предложить. У меня ничего
нет. Ничего!
     - Все-таки ты должен там быть, - сказала Марен. - Меня  не  беспокоит
этот навозовоз в небе. Я волнуюсь за тебя.
     И к его великому изумлению она заплакала.





     Спустя три часа - столько  понадобилось  его  адвокату,  чтобы  найти
члена Верховного Суда и чтобы тот подписал предписание - Ларс сел в прямой
пневмопоезд и примчался из Нью-Йорка вдоль побережья в  Фестанг-Вашингтон.
Все путешествие заняло восемьдесят секунд, включая время торможения.
     Затем он очутился в колонне наземного транспорта в центре  города  на
Пенсильвания-авеню,  двигаясь  по  направлению  к  нарядному  абстрактному
скромному наземному зданию, который и  был  входом  в  основной  подземный
к_р_е_м_л_ь_ Фестанг-Вашингтона.
     В пять тридцать вечера он стоял  с  доктором  Тодтом  перед  опрятным
молодым офицером ВВС,  держащим  лазерное  ружье.  И  молча  протянул  ему
предписание.
     Это заняло некоторое время. Предписание должно было  быть  прочитано,
изучено, подтверждено, подписано целым рядом должностных  лиц,  оставшихся
от администрации Хардинга. Но  вот  наконец  они  с  доктором  Тодтом  уже
спускались в бесшумном гидравлическом лифте под землю. В самое подземелье,
на самый низкий уровень.
     С ними в лифте был армейский капитан, бледный и напряженный.
     - Как вам удалось сюда проникнуть? - спросил его капитан. Было  ясно,
что он был  здесь  курьером  или  исполнял  какие-нибудь  подобные  глупые
поручения. - Как вам удалось обмануть всю охрану?
     - Я наврал им, - ответил Ларс.
     Продолжения разговора не последовало.
     Двери лифта распахнулись, они вышли. Ларс, вместе с доктором  Тодтом,
который молчал всю дорогу и во время процедуры представления  предписания.
Они все шли и шли, пока не достигли последнего и самом  изощренного  поста
охраны, который окружал Правление ООН-3 ГБ в его комнатах во время сессий.
     Ларс с гордостью отметил про себя, что оружие, там и сям направленное
прямо на него и доктора Тодта, изготовлено по проектам Корпорации Ларса. В
тонюсенькую щель в прозрачной, но непробиваемой  перегородке  от  пола  до
потолка  он  сунул  все  свои  документы.   На   противоположной   стороне
гражданское лицо, с седыми волосами, с настороженным  выражением  лица,  и
даже, пожалуй, мудростью,  написанной  на  его  несколько  хищных  чертах,
склонившись  над  документами,  подтверждающими  личность  Ларса,  и   его
предписанием.  Он  довольно  долго  разглядывал  их...  нет,  все-таки  не
чересчур долго. Кто бы что ни сказал в подобной ситуации.
     Через настенное переговорное устройство престарелый  представительный
мужчина произнес:
     - Вы можете войти, мистер Паудердрай. Но сопровождающий вас - нет.
     - Это мой доктор, - сказал Ларс.
     Седовласый ответил:
     - Да хоть бы и ваша мамаша!..
     Перегородка раздвинулась ровно настолько, чтобы Ларс мог протиснуться
внутрь. И в это же самое время зазвенел предупредительный колокольчик.
     - Вы вооружены, - заметил старик спокойно и протянул руку: - Давайте.
     Ларс вытянул из своих карманов для досмотра все.
     - Оружия нет, - сказал он. - Ключи, шариковая ручка, мелочь. Видите?
     - Оставьте все здесь. - Он указал, где именно. Ларс увидел открытое в
стене  окошечко.  Через  него  служащая  с  тяжелым  взглядом  протягивала
проволочную корзинку.
     Он опустил в  корзинку  все  содержимое  своих  карманов,  затем,  по
инструкции, свой пояс с тяжелой металлической пряжкой, и, наконец (как  во
сне, подумалось ему), свои туфли. В носках он подошел к  большой  комнате,
уже без доктора Тодта, открыл дверь и вошел.
     Сидящий за столом главный помощник генерала Нитца, Майк  Доубровский,
также в чине генерала, но с тремя звездами, взглянул на него. Без  всякого
выражения на лице он кивнул Ларсу в  знак  приветствия  и  безапелляционно
указал ему на свободное место рядом.  Ларс  бесшумно  обошел  его  и  сел.
Дискуссия продолжалась без всякой паузы, без его представления  как  вновь
прибывшего.
     Говорил специалист по носителям - Джин Какой-то. Он стоял,  тоже  без
ботинок, жестикулировал и говорил, почти срываясь на крик. Ларс постарался
придать своему лицу выражение почтительного внимания. Но на самом деле  он
чувствовал себя  невероятно  уставшим.  Он  просто  отдыхал,  стараясь  не
показывать этого. Он проник сюда. Все, что теперь происходило с ним,  было
просто расслаблением.
     - Вот, мистер Ларс, - внезапно прервал Джина Какого-то генерал  Нитц,
озадачив Ларса. Он сразу подтянулся в кресле, стараясь не шевелиться.
     - Я постарался прийти сюда как можно скорее, - промямлил он.
     - Мистер Ларс, мы сообщили русским - мы знаем, что они лгут, - сказал
генерал Нитц. - Это  они  запустили  ВХ-З,  как  мы  называем  этот  новый
спутник. Они нарушили пункт 10 Протоколов по внедрению  2002  года.  Таким
образом, если они в течение часа не признают, что  запустили  спутник,  мы
намерены выпустить боевую ракету и сбить его.
     Последовала тишина. Казалось, генерал  Нитц  ждал,  что  Ларс  скажет
что-нибудь. И Ларс спросил:
     - И что же ответило Советское правительство?
     - Они ответили, - ответил за начальника генерал Майк  Доубровский,  -
что были бы счастливы  направить  свои  собственные  станции  слежения  за
космическими объектами  на  спутник  для  того,  чтобы  наша  ракета  была
направлена точно на него. И они уже сделали это. Фактически, они спонтанно
предоставили дополнительный материал, касающийся скрученного поля, которое
было зарегистрировано их приборами, а нашими нет. Искажение  вокруг  ВХ-З,
которое   несомненно   поддерживается   там   с   целью   дезориентировать
термотропную ракету.
     - Я думал, вы уже  направили  туда  команду  роботов  -  перцептивных
экстензоров оружия, - сказал Ларс.
     Порче паузы генерал Нитц вновь заговорил:
     - Если  вы,  Ларс,  хотите  дожить  до  ста  лет,  то  всякому,  кого
встретите, включая меня, будете говорить,  что  никакая  команда  подобных
роботов не была послана. И в таком  случае,  измышление  о  том,  что  эта
"команда"  испарилась,  было  не  чем  иным,  как  выдумкой  этих  вонючих
репортеров из местных газет. А если и  этого  будет  недостаточно,  то,  в
таком случае, это преднамеренное выдуманное сообщение в  поисках  сенсаций
со стороны этого ТВ-существа, как там его зовут?
     - Счастливый Бродяга, - сказала Молли Ньюмэнн, одна из сокомов.
     - Подобное этому Бродяге создание будет, естественно, мечтать о  том,
чтобы сохранить свою аудиторию, верящую в то, что у него есть доступ сюда,
в Фестанг-Вашингтон. - Затем генерал добавил: - А у него его нет. Нравится
им это или нет.
     Помолчав, Ларс спросил:
     - А что теперь, генерал?
     - Что теперь? - Генерал Нитц сложил руки на лежащей перед  ним  пачке
принятых документов, микродокладов,  сообщений,  отдельных  незначительных
бумаг, занимавших часть его огромного стола. - Ну, Ларс...
     Он взглянул вверх, на его уставшем, похожем на морковку лице возникло
почти неуловимое, невероятно беспомощное удивление.
     - Как это ни странно может звучать, Ларс,  кое-кто  в  этой  комнате,
полноправный  участник  этого  собрания,  предложил  (вы   будете   просто
смеяться), чтобы мы попытались заставить вас войти в один  из  этих  ваших
актов с песнями и танцами, ну, с этими, банджо и негром-певцом, в  ваши...
- Похожие на морковку черты  лица  искривились.  -  Трансы.  Вы  могли  бы
получить оружие из безмерного космоса, Ларс? Честно, сейчас? Вы  могли  бы
достать  нам  что-нибудь,  чтобы  мы  взяли  этот  ВХ-3?   Только,   Ларс,
пожалуйста, не морочьте мне голову. Просто скажите "нет",  и  мы  даже  не
будем голосовать  за  то,  чтобы  вы  покинули  нас,  а  просто  продолжим
совещание и попробуем придумать что-нибудь еще.
     - Нет, не могу, - сказал Ларс.
     На мгновенье глаза генерала Нитца заблестели.  Это,  возможно,  было,
хотя и вряд ли, сострадание.
     Но что бы там ни было, это продолжалось всего лишь  мгновение.  Затем
взгляд его снова стал ироническим.
     - Во всяком случае, вы честны, а именно этого я и  просил.  Попросишь
отрицательного ответа, получишь отрицательный ответ. - Его смех был  похож
на лай.
     - Он мог бы попытаться, - произнесла странно высоким, типично дамским
голосом одна из женщин.
     - Да, - согласился Ларс, стараясь успеть  высказаться  до  того,  как
генерал Нитц перехватит нить разговора и помчится вперед. -  Разрешите,  я
объясню. Я...
     - Не объясняйте, - медленно сказал генерал Нитц.  -  Пожалуйста,  как
личное одолжение мне, Ларс. Это миссис  Доскер  из  БезКаба.  Я  не  успел
рассказать вам, но... - Он пожал плечами. -  Имея  это  в  виду,  не  надо
бездумно пересказывать нам то, что вы можете сделать, а что нет. Мы  здесь
н_е  _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю  _о_т_к_р_о_в_е_н_н_ы_  из-за  присутствия  миссис
Доскер.  -  Обратившись  к  представителю  генерал  спросил:  -  Ведь   вы
понимаете, не правда ли, Мин?
     - И все же я думаю, - ответила миссис Доскер, -  что  ваш  медиум  по
оружию  мог  бы  попытаться.  -   Она   раздраженно   пошелестела   своими
микродокументами.
     - А как насчет вашего? - резко спросил  генерал  Доубровский.  -  Эта
ваша девушка, Топчева?
     - Насколько мне известно, - сказала миссис Доскер,  -  она...  -  Она
помедлила, ей, вероятно, тоже посоветовали не быть до конца откровенной.
     - Умерла, - резко выпалил генерал Нитц.
     - О, нет, - воскликнула миссис Доскер, испуганно взглянув на  него  -
так учитель баптистской воскресной  школы  бывает  шокирован  непристойным
словом.
     - Нагрузка, должно быть, убила ее, - лениво сказал Нитц.
     - Нет, мисс Топчева всего лишь... всего лишь в шоке. Но тем не менее,
она  полностью  понимает,  что  происходит.  Она  сейчас   находится   под
воздействием транквилизаторов в Институте имени Павлова в Нью-Москве, и  в
настоящее время не может работать. Но она _н_е _у_м_е_р_л_а_.
     - Когда? -  спросил  ее  один  из  сокомов,  некая  нулевая  величина
мужского пола. - Она скоро выйдет из состояния шока? Хоть приблизительно?
     - В течение нескольких часов, мы надеемся, -  с  чувством  произнесла
миссис Доскер.
     - Хорошо, - сказал генерал Нитц неожиданно живым  голосом.  Он  потер
руки, скривил лицо, показав свои желтые неровные зубы. Обращаясь к  Ларсу,
он произнес: - Паудердрай, мистер Ларс, Ларс, или как там вас, -  я  очень
рад, что вы пришли сюда, действительно. Я знал, что  так  и  будет.  Люди,
подобные вам, не могут оставаться в подвешенном состоянии.
     - Такого рода люди...  -  начал  было  Ларс,  но  генерал  Бронштейн,
сидевший на противоположном от Доубровского конце стола,  бросил  на  него
такой взгляд, что он немедленно замолк. И, Боже мой, - покраснел.
     Генерал Нитц сказал:
     - Когда вы в последний раз были в Фэрфаксе, Исландия?
     - Шесть лет назад, - ответил Ларс.
     - А до этого?
     - Никогда.
     - Вы бы хотели съездить туда?
     - Я бы поехал куда угодно. Я бы поехал хоть к самому Богу. Да, я  был
бы рад поехать туда.
     - Прекрасно, - кивнул генерал Нитц. - Она должна уже выйти  из  шока,
скажем, к полуночи по вашингтонскому времени. Да, миссис Доскер?
     - Именно, - ответила  представитель  БезКаба,  несколько  раз  кивнув
головой, похожей на огромную бесцветную тыкву на толстом стебле.
     - Вы когда-нибудь пробовали работать с другим медиумом по  оружию?  -
Специалист по носителям - и это  мог  быть  только  спец  по  носителям  -
обратился к нему.
     - Нет. - К счастью, Ларсу удалось произнести это ровным голосом. -  Я
был бы рад соединить свои способности и многолетний опыт со  способностями
и опытом мисс Топчевой. Кстати... - Он  помолчал  немного,  пытаясь  найти
политический подтекст, чтобы закончить свою фразу. -  Я  уже  размышлял  о
том, что подобное объединение было бы высокоэффективным для обоих блоков.
     Нарочито небрежно генерал Нитц сказал:
     - У  нас  есть  этот  психиатр  в  Клинике  Воллингфорд.  Сейчас  нам
предложили  трех  новых  медиумов  по  оружию  -  я  правильно   образовал
множественное число? Нет, которые еще не совсем проверены, но  которых  мы
могли бы привлечь. - С внезапной резкой прямолинейностью  он  обратился  к
Ларсу: - Вам это  не  понравится,  мистер  Ларс,  вам  это  все  покажется
ненужным. Поэтому мы пока обойдемся без вас. Временно.
     Правая рука генерала Нитца сделала какое-то тикообразное движение.  В
дальнем  конце  комнаты  молодой  офицер-адъютант  наклонился  и   щелкнул
видеоприбором. Разговаривая  в  закрепленный  на  горле  микрофон,  офицер
связался с людьми, не  присутствующими  в  комнате,  затем,  выпрямившись,
махнул рукой по направлению к  видеоприбору,  показывая,  что  сейчас  все
должно быть готово.
     В  видеоприборе  показалось  лицо,  мистический   источник   сущности
человека. Экран слегка подрагивал - сигнал был передан с довольно  далекой
точки с помощью спутника.
     Указывая на Ларса, генерал Нитц спросил:
     - Может наш парень поломать голову вместе с вашей девочкой?
     На  видеоэкране  глаза  находящегося  на  огромном  расстоянии   лица
внимательно рассмотрели Ларса, в то время как стоящий у микрофона  молодой
офицер переводил.
     - Нет, - сказало лицо с экрана.
     - Почему нет, маршал? - спросил Нитц.
     Это было лицо самого главного человека и  властелина  в  Нар-Востоке,
Председателя Центрального Комитета  Коммунистической  Партии  и  Секретаря
БезКаба. Человек на экране, высказавшийся против  такого  соединения,  был
советский маршал Максим Папонович. И этот человек,  власть  которого  была
безгранична, произнес:
     - Мы должны держать ее в стороне от средств массовой информации. Она,
знаете ли, больна. Я сожалею. Жаль. -  И  похожий  на  кота  Папонович  со
скрытым огнем в глазах наблюдал за реакцией Ларса, словно читая его  давно
расшифрованный и хорошо известный код.
     Почтительно приподнявшись, Ларс сказал:
     - Маршал Папонович, вы делаете чудовищную ошибку. Мисс  Топчева  и  я
могли бы найти какой-нибудь выход из положения. Разве  Советский  Союз  не
хочет найти какое-нибудь решение в создавшейся отвратительной ситуации?
     Лицо, явно ненавидящее его, продолжало противостоять ему с экрана.
     - Если мне не разрешено сотрудничать с мисс Топчевой, - сказал  Ларс,
- то я обеспечу безопасность Запад-Блока и затем распрощаюсь со всем этим.
Я  прошу  вас  изменить  свое  решение  ради  защиты  миллиардов  людей  в
Нар-Востоке. И я готов публично осветить попытку соединения наших отдельно
взятых талантов, независимо от того, каковы будут выводы этого формального
Правления.  У  меня  есть  непосредственный  выход  на  средства  массовой
информации - например, репортеры Счастливого Бродяги. И ваш отказ...
     - Да, -  оборвал  его  маршал  Папонович.  -  Мисс  Топчева  будет  в
Фэрфаксе, Исландия, в течение следующих 24 часов.
     А на его лице было написано: "Вы заставили нас сделать  то,  что  мы,
собственно, и _с_о_б_и_р_а_л_и_с_ь_  сделать.  И  вы  взяли  на  себя  всю
ответственность. Таким образом, если последует провал,  то  в  этом  можно
будет винить вас... Итак, мы выиграли. Спасибо".
     - Благодарю _в_а_с_, маршал, - сказал Ларс  и  снова  сел.  Ему  было
совершенно наплевать, был ли он игрушкой  в  чьих-нибудь  руках  или  нет.
Главное для нею было то, что в течение  следующих  суток  он  наконец  мог
встретиться с Лилей Топчевой,





     Из-за деликатной психической болезни мисс Топчевой Ларсу бессмысленно
было прямо сразу ехать в Исландию. И, таким образом, у  него  было  время,
чтобы осуществить проект, предложенный Марен.
     Лично, а не с помощью видеофона, он добрался до посольства Советского
Союза в Нью-Йорке, вошел в  арендованное  за  огромную  сумму  современное
здание и у первой же девушки за столом спросил об Акселе Каминском.
     Казалось, все посольство обезумело. Преобладало смятение,  как  будто
весь штат возводил надолбы или дружно жег папки  с  документами,  или,  по
крайней мере, перемешался за  чайным  столом  на  манер  "Алисы  в  Стране
Чудес". Кто-то получает чистую чашку, решил Ларс, наблюдая, как  советские
официальные лица, большие и маленькие,  пробегали  мимо,  а  кто-нибудь  и
грязную. Руководство, несомненно, получает первое  из  двух.  Большинство,
состоящее   из   простофиль,   обнаружит   себя   замененным   при   таких
неблагоприятных обстоятельствах.
     - В чем дело? - спросил он неуклюжего  прыщавого  штатского,  который
сидел, быстро просматривая то, что вблизи оказалось снимками  неизвестного
происхождения, сделанными КАСН.
     На штампованном английском молодой человек пропищал:
     - Было заключено соглашение с ООН-3 ГБ  об  использовании  офисов  на
первом этаже как места для обмена информацией. -  В  добавление  к  этому,
радуясь, что можно  прервать  работу,  не  дающую  никакого  практического
результата, он сказал: - Естественно, _н_а_с_т_о_я_щ_и_м_  местом  встречи
будет Исландия, а это все для обычных дел. - На  его  нечистом  лице  было
выражено явное неудовольствие от  этого  половодья  навалившихся  на  него
новых забот. Не неизвестный  спутник  волновал  этого  мелкого  клерка  во
вселенной официального. Однообразие  работы,  навязанное  ему  сложившейся
ситуацией, ситуацией, размышлял Ларс, которая, возможно, затянет  молодого
человека на многие годы в свои мучительные неразрешимые проблемы.
     Оба  блока  передавали  друг   другу   неисчислимые   горы   научных,
технических, культурных и  политических  статей,  которые  затем,  подобно
картам старых дев, становились всеобщим достоянием.  Оба  блока  пришли  к
согласию по вопросу о  том,  что  едва  ли  есть  необходимость  содержать
огромную сеть профессиональных  шпионов.  Таких  как  КАСН  или  секретные
национальные полицейские учреждения, которые выкрадывают копии абстрактных
документов о выращивании молочных сортов соевых бобов в  районах,  занятых
тундрой, на северо-востоке СССР. Количество всех нерассортированных  бумаг
по этой теме накапливалось ежедневно в таких объемах, что грозило затопить
само море бюрократии.
     - Мистер Ларс!
     Ларс встал.
     - Мистер Каминский! Как поживаете?
     - Ужасно, - ответил Каминский. Он выглядел уставшим,  переработавшим,
как отличный механик  на  пенсии.  На  его  щеках  проступил  лихорадочный
румянец. - Эта чертова штука там, наверху. Кто они  такие?  Вы  задавались
этим вопросом, мистер Ларс?
     - Да, мистер Каминский,  -  терпеливо  ответил  ему  Ларс.  -  Да,  я
спрашивал себя об этом.
     - Хотите чаю?
     - Нет, спасибо.
     - Знаете ли вы, - сказал Каминский, - что только что заявил ваш новый
телемедиум? Я поймал его в своем офисе, он  издал  такой  бренчащий  звук,
которым пользуется  для  привлечения  внимания,  а  затем  замолчал.  -  С
посеревшим лицом он продолжал: - Простите меня за то, мистер Ларс,  что  я
приношу плохие новости, как тот спартанец о битве  при  Фермопилах.  Но...
теперь уже на орбите находится второй неизвестный спутник.
     Ларс не смог придумать, что бы ответить ему.
     - Давайте пойдем в мой офис, - сказал Каминский, проводя  его  сквозь
суматоху и беспорядок к маленькой боковой комнатке.  Он  закрыл  за  собой
дверь и повернулся лицом к Ларсу. Затем заговорил уже медленнее, почти без
истеричных ноток старого уставшего человека:
     - Чай?
     - Нет, спасибо.
     - Пока вы меня ждали, они  запустили  еще  один.  Таким  образом,  мы
знаем, что они могут запустить все, что им захочется. Хоть сотню, если  им
заблагорассудится.  Но  это  наше  небо.  Подумать  только!  Работать   не
где-нибудь вокруг Юпитера или Сатурна, в тех  параметрах,  где  мы  держим
только патрульные корабли и спутники; а здесь! Они перешли все границы!  -
Потом он добавил: - Хотя им, наверное, это раз плюнуть. Эти  два  спутника
несомненно были запущены с кораблей.  Они  "откладывали"  их,  как  курица
яйца, но не запустили на орбиту, а оставляли на корабле. Но ведь никто  не
видел никаких кораблей! Ни один монитор  ничем  не  зафиксировал!  Корабли
незнакомой нам нематериальной интерсистемы. А мы всегда думали...
     - Мы думали, - сказал Ларс, - что субэпидермальные грибковые формы  с
Титана, которые походили на предметы повседневного обихода,  были  великим
неземным   противником.   Нечто,   выглядевшее   как   ваза,   когда    вы
отворачивались, просачивалось  в  вашу  кожу  и  превращалось  в  сальник,
который надо было извлекать хирургическим путем.
     - Да, - согласился Каминский, - я их терпеть не мог. Я видел  однажды
такое, но не в форме псевдопредмета, а в форме кисты, как  вы  описываете.
Уже подготовленное  для  кобальтовой  бомбардировки.  -  Он  действительно
выглядел очень больным. -  Но,  мистер  Ларс,  разве  это  нам  ничего  не
говорит? Мы же знаем, какие могут быть возможности. Я хочу сказать, что мы
скорее знаем, чего _н_е _з_н_а_е_м_.
     - Никакие самые мощные перцептивные экстензоры не подобрали  ключа  к
происхождению этих... - Единственное  слово,  которое  до  сих  пор  Ларсу
приходилось слышать, было "неизвестный". - Этих  противников,  -  докончил
он.
     Каминский сказал:
     - Извините, мистер Ларс. Мы с вами можем  говорить  часами  о  всякой
ерунде. Что вы хотели, сэр? Наверное, не только услышать плохие новости. А
что-то еще. - Он налил себе холодного черного чаю.
     - Я должен встретиться  в  Фэрфаксе  с  Лилей  Топчевой,  как  только
позволит ее психическое состояние. Тогда, в том кофейном  магазинчике,  вы
спрашивали меня о деталях к...
     - Никакая сделка уже не нужна. Я забыл номер  оружия.  Мы  сейчас  не
занимаемся  внедрением,  мистер  Ларс.  Мы  никогда  не  будем  заниматься
внедрением.
     Ларс промычал что-то нечленораздельное.
     - Да, - продолжал Каминский. - Больше никогда. Вы и я - не  личности.
Вы и я, как этнологические сообщества -  Восток,  Запад,  -  поднялись  из
дикости и растрат, и стали умными, и стали приятелями,  заключали  сделки,
знаете ли, пожимали руки друг другу, наши  подписи  стояли  на  Протоколах
2002 года. Мы возвращаемся вспять к существованию,  как  там  говорится  в
иудейско-христианской Библии? Без листьев?..
     - Нагими, - сказал Ларс.
     - А теперь по улицам ходит сплошная джинса, - сказал Каминский, - или
как вы их называете? Наивный болван. Наивный болван читает  в  гомозете  о
двух новых "не-наших-вроде-бы спутниках" и,  наверное,  немного  волнуясь,
спрашивает себя: "Интересно, какое новое оружие лучше других  справится  с
этим небесным телом. Это? Нет? Тогда это?  Или  то?"  -  Каминский  жестом
обрисовал несуществующее оружие, которое могло  заполонить  его  маленький
офис. Горечь в  его  голосе  зазвучала  как  плач.  -  В  четверг,  первый
Их-спутник. Пятница, второй Их-спутник. И вот в субботу...
     - В субботу, - сказал Ларс, - мы используем оружие под номером 241  в
каталоге - и война окончена.
     - 241, - хмыкнул Каминский. - Звонит звонок, благодарю вас.  Оно  для
использования исключительно против экзоскелетных  форм  жизни,  растворяет
ростковые субстанции и делает - яйцо-пашот, верно?  Да,  наивному  болвану
это понравится. Я припоминаю, как люди из КАСН добыли  пиратским  способом
видеопленку с 241-ым в драматическом сюжете. Это  хорошо,  что  вы  можете
отличить  ростковую  форму  жизни  на  Каллисто  от  низкорастущих,  иначе
визуальная демонстрация не была бы такой впечатляющей. Даже я был  тронут.
Там,  внизу  под  Калифорнией,  в  катакомбах  Ланферманз.  Должно   быть,
захватывающе наблюдать процессы созидания на разных стадиях. Правильно?
     - Правильно, - каменно ответил Ларс.
     Каминский взял со своего  стола  ксерокопированный  документ  в  одну
страницу, для этого дня и времени это было весьма необычно.
     - Это получено из достоверных источников,  и  нам  сюда,  в-советское
посольство,    должны    предоставить    информацию    для    Запад-Блока.
Н_е_о_ф_и_ц_и_а_л_ь_н_у_ю_,  как  вы   понимаете.   "Утечка   информации".
Гомозеты  и   телерепортеры   "слышат"   обсуждение   и   получают   общее
представление о планах Нар-Востока и так  далее.  -  Он  швырнул  документ
Ларсу.
     Быстро  взглянув  на  него,  Ларс  тотчас  же  увидел  стратегические
намерения БезКаба.
     Потрясающе,  думал  Ларс,  читая  одну  страничку  ксерокопированного
документа Нар-Востока. Им ничего не стоит вести себя  просто  по-идиотски!
Просто они хотели обезопасить  себя  от  того,  что  этот  идиотизм  будет
навязан им. И прямо сейчас. Не после того, как будет прослежен  путь  этих
чужаков, понял он, или мы уступим им, а в любом случае. Папонович, Нитц  и
прочие безымянные марионетки второразрядного значения что-то там  царапают
суетливо не для того, чтобы защитить четыре  миллиарда  живых  существ  от
сверхугрозы, которая висит в буквальном смысле слова у них над головами. А
чтобы снять самих себя с крючка! Чертовы ублюдки!
     Тщеславие человека. Даже в самых высоких сферах.
     Каминскому же он сказал:
     - Я извлек из этого документа новую теорию о Боге и Мироздании.
     Каминский кивнул и вежливо застыл, как восковая  фигура,  в  ожидании
продолжения.
     - Я внезапно понял всю историю Падения Человека, - продолжал Ларс.  -
Почему все пошло вкривь и вкось. Это все одна великая Белая Бумага.
     - Вы очень  мудры,  -  сказал  Каминский  с  вялым  одобрением.  -  Я
согласен. Мы знаем, не так ли? Создатель  все  испортил.  И  вместо  того,
чтобы исправить ошибку,  состряпал  внешнюю  историю,  которая  доказывала
ответственность за все кого-то  другого.  Какой-то  мистический  безбожник
з_а_х_о_т_е_л_, чтобы все шло именно так.
     - Итак, мелкая сошка при заключении контракта на  Кавказе,  -  сказал
Ларс, - может потерять свой правительственный контракт и  предстать  перед
судом. Директор автоматического завода - я не могу назвать ни  его  имени,
ни названия завода, раскроет для себя нечто, чего не знал.
     - Сейчас он уже знает, - сказал Каминский.  -  А  теперь  скажите-ка.
Почему вы здесь, в посольстве?
     - Мне нужна хорошая фотография, объемная и в  цвете,  возможно,  даже
пленка, если у вас такое имеется, мисс Топчевой.
     - Конечно. Но разве вы не можете подождать всего день?
     - Мне хотелось бы быть подготовленным заранее.
     - Почему? - Каминский остро,  с  проницательностью  старого  человека
взглянул на него.
     Ларс сказал:
     - Вы ничего не знаете о свадебных фотографиях.
     - А! Сюжеты многих пьес, опер, героических легенд. До  самой  смерти,
унесу с собой в могилу... Вы что, серьезно, мистер Ларс? В таком случае, у
вас действительно  проблемы.  Как  говорят  здесь,  ваши  запад-блоковские
проблемы.
     - Я знаю.
     - Мисс Топчева сморщенная,  высушенная  кожаная  кошелка.  Должна  бы
просто сидеть в стареньком домишке, не имей она таланта медиума.
     Этот удар вконец  расстроил  нервы  Ларса,  и  он  почувствовал,  что
каменеет.
     - Вы только что были убиты, мистер Ларс,  -  сказал  Каминский.  -  Я
прошу прощения. Психологический эксперимент в стиле Павлова. Я  сожалею  и
прошу прощения. Но подумайте. Ведь вы едете в Фэрфакс, чтобы спасти четыре
миллиарда.  А  не  найти  замещение  своей  любовнице  Марен  Фейн,  вашей
Liebenshfcht [любовнице (нем.)], сожительнице в настоящий момент.  Которую
вы нашли, чтобы заменить - как было ее  имя?  Бэтти?  Ту,  у  которой,  по
сообщению КАСН, были премиленькие ножки...
     - О Господи, - проговорил Ларс, - вечно это КАСН! Превращающее  живые
вещи в информацию, которую продают на сантиметры...
     - Причем любому покупателю, -  заметил  Каминский.  -  Вашему  врагу,
вашему другу, жене, нанимателю или, что еще хуже, нанимателям.  Агентство,
на котором шантаж нарастает, как плесень.  Но,  как  вы  выяснили  на  той
размазанной фотографии мисс Топчевой,  кое-что  всегда  остается  в  тени.
Чтобы вы продолжали забавляться. Чтобы было ясно, что вам все  еще  что-то
нужно. Послушайте, мистер Ларс, у меня есть семья: жена  и  трое  детей  в
Советском Союзе. Эти два спутника в нашем небе - они могут их убить и  так
добраться до меня. Они могут попасть и в вас, если ваша любовница в Париже
умрет как-нибудь ужасно - от эпидемии, радиации или...
     - Ладно, хватит вам...
     - Я просто хочу попросить вас, вот и все. Вы  будете  в  Фэрфаксе  и,
пожалуйста, сделайте так, чтобы с вами ничего подобного  не  случилось.  Я
молю Господа, чтобы  вы  и  Лиля  Топчева  выдумали  какой-нибудь  шедевр,
который стал бы щитом:  мы  как  дети,  играющие  под  защитой  отцовского
оружия. Понимаете? И если вы забудете об этом...
     Каминский вытащил ключ и открыл старомодный ящик своего стола.
     - Это мое собственное. Здесь  указана  дата.  -  Это  была  разрывная
автоматическая капсула, которую  он  поднял,  аккуратно  отводя  от  Ларса
ствол. - Как официальный представитель  организации,  которая  никогда  не
повернет  вспять,  но  будет  вынуждена  быть  сожженной,  уничтоженной  и
прекратить свое существование, я могу предложить вам  свеженькую  новость.
Прежде  чем  вы  отправитесь  в  Фэрфакс,  вам  скажут,  что   возвращение
невозможно. Мы где-то сделали  ошибку.  Корабль-перехватчик  или  огромный
орбитально-радиусный мониторный солнечный спутник подвели нас. Может быть,
поэтому система переключений или перцептивный экстензор ничего  не  смогли
сделать. - Он пожал плечами, положил автоматическое ручное оружие  обратно
в  ящик  стола  и  старательно  запер  его  ключом.  -  Что-то   я   начал
проповедовать.
     Ларс сказал:
     - Вам стоит повидать психиатра, пока вы  все  еще  в  Запад-Блоке.  -
Развернувшись, он вышел из офиса Каминского. Распахнул дверь и очутился  в
суете заполненных деятельными людьми главных комнат.
     Следовавший за ним Каминский остановился на пороге и произнес:
     - Я бы и сам сделал это.
     - Сделали бы что? - быстро обернувшись, спросил Ларс.
     - С помощью том, что я показал вам запертым в столе.
     - А, - кивнул Ларс. - Хорошо. Я запомню.
     Затем он  молча  прошел  мимо  снующих  туда-сюда  мелких  бюрократов
посольства через парадную дверь на улицу,
     Они сошли с ума, подумал он. Они все еще  верят,  что  в  напряженной
ситуации, когда действительно нужно, вопросы решаются именно таким  путем.
Их эволюция за последние пятьдесят лет произошла  только  на  поверхности.
Внутри они остались точно такими же. Таким образом, перед нами  не  только
присутствие двух незнакомых спутников, кружащих  над  нашим  миром,  понял
Ларс. Нам придется также выдержать и  пережить  в  этих  неподходящих  для
стресса  обстоятельствах  возврат  к  обнаженному  мечу  прошлого.   Таким
образом, все договоры, пакты и соглашения, - это все обман.  Все  мы  -  и
Запад, и Восток - разделили это заблуждение. Это такая же наша вина, как и
их, желание верить и выбирать ровную дорожку. Посмотрите на меня теперь. В
таком состоянии я направился прямиком в советское посольство.
     И вот что получилось. Старинное автоматическое ручное  оружие,  чтобы
не случилось со мной ненароком чего-нибудь, было направлено  в  потолок  -
вместо моей груди.
     Но этот человек был прав. Каминский сказал мне  правду,  не  поднимая
громкого шума и не впадая в истерику. Если нам с Лилей ничего не  удастся,
мы будем  уничтожены.  Блоки  обратятся  еще  к  кому-нибудь  за  помощью.
Невероятная ноша свалится на Джека Ланфермана и его инженеров, особенно на
Пита Фрейда. И да поможет им Бог, потому  что  если  они  тоже  не  смогут
ничего сделать, они последуют за Лилей и мной в могилу.
     Могила, подумал он. Тебя однажды спрашивали, в чем твоя бела. Я  могу
показать тебе. Это здесь. Это я.
     Останавливая следовавший мимо хоппер, он вдруг  понял  одну  вещь.  Я
даже нс смог достать того, за чем я пришел в это здание, - я не  выудил  у
них четкой фотографии Лили.
     И в этом тоже Каминский был прав. Ларсу Паудердраю придется подождать
до встречи в Фэрфаксе. Он не поедет туда подготовленным.





     Позже этим же  вечером,  когда  он  уже  спал  в  своей  нью-йоркской
квартире, пришли _о_н_и_.
     - С ней уже все в  порядке,  мистер  Ларс.  Не  хотите  одеться?  Все
остальное мы сложим и отошлем вам попозже. Мы идем  прямо  на  крышу.  Наш
хоппер там.
     Люди из ЦРУ, или из ФБР, или Бог знает  откуда,  но  в  любом  случае
профессионалы, привыкшие выполнять свои  обязанности  в  это  время  ночи,
начали, к изумлению Ларса, шарить в ящиках его стола и шкафов  и  собирать
все его вещи. Они молча  и  проворно;  как  заведенные  машины,  крутились
вокруг него, и делали то, за чем их  сюда  направили.  А  он  находился  в
сонном, каком-то животном, раздраженном и немом оцепенении.
     Но наконец, под  действием  всего  происходящего,  Ларс  окончательно
проснулся и бросился в ванную.
     Умывая лицо, он услышал, как один из  полицейских  обыденным  голосом
сказал ему:
     - Сейчас летают уже три спутника.
     - Три, - повторил Ларс, как слабоумный, разглядывая  в  зеркале  свое
заспанное помятое лицо. Волосы, как сухие водоросли,  свешивались  ему  на
лоб, и он машинально потянулся за расческой.
     - Три спутника. Но третий  отличается  от  предыдущих,  как  сообщают
станции слежения.
     - "Ежик"? - спросил Ларс.
     - Нет, просто не такой.  Это  не  мониторная  установка.  Не  сборщик
информации. Первые две занимались именно этим, теперь, наверное,  они  уже
выполнили свою задачу.
     - Они доказали, - произнес Ларс, - даже просто своим нахождением там,
что мы не можем сбить их. -  Никакое  количество  мудреного  оборудования,
запихнутого в эти спутники, не было необходимым, чтобы это доказать, они с
таким же успехом могли быть полыми.
     У полицейских были серые  форменные  пальто,  бритые  головы,  и  они
напоминали чересчур аскетичных  монахов.  Они  поднялись  на  крышу  дома.
Стоящий справа от Ларса, краснолицый, сказал:
     -  Насколько  нам  известно,  сегодня  днем  вы  были   в   советском
посольстве.
     - Да, - подтвердил Ларс.
     - Это письменное предписание, которое вы имеете...
     - Оно просто запрещает им обращаться ко мне, - сказал он. - Я же могу
разговаривать с ними. У них нет предписания.
     - Ну, и вам повезло? - спросил его полицейский.
     Это поставило его в тупик.  Он  задумался,  нс  зная,  что  ответить.
Неужели этот любопытный хотел сказать, что люди  из  ФБР  или  ЦРУ  знали,
зачем он ходил к Каминскому? Наконец, когда  они  пересекали  летное  поле
крыши, подходя к огромному  правительственному  кораблю  знакомого  класса
истребителей с большим радиусом полета, Ларс сказал:
     -  Ну,  он  высказал  свою  точку  зрения.  Если  это  можно  назвать
"Повезло".
     Хоппер поднялся. Нью-Йорк быстро остался позади, и теперь они  летели
над Атлантикой.  Огоньки  городов  постепенно  становились  все  меньше  и
меньше, пока  не  исчезли  совсем.  Ларс,  оглядываясь  назад,  чувствовал
волнующее,  может,  даже  невротическое   сожаление,   он   остро   ощущал
всепроникающую   потерю.   Потерю,   которая   ничем   не   сможет    быть
компенсирована, никогда.
     -  Что  вы  собираетесь  предпринять?  -  спросил  его   полицейский,
управлявший хоппером.
     -   Я   произведу   абсолютное,   полное,   всеобщее,   утомительное,
святошеское, безусловное впечатление, - сказал Ларс, -  что  я  искренний,
наивный, открытый, честный, правдивый, многословный, болтливый...
     Один из полицейских бросил ему резко:
     - Ты кретин - ведь наша жизнь поставлена на карту!
     Ларс мрачно ответил ему:
     - А ты - мошенник.
     Полицейский, вернее, оба полицейских - кивнули.
     - Так вот, вам должно быть известно, - сказал  Ларс,  -  что  я  могу
снабдить вас устройством, внедренным компонентом с системой  управления  в
шестьдесят ступеней, которое будет зажигать ваши сигары и  сочинять  новые
струнные квартеты Моцарта в переложении для фортепиано,  в  то  время  как
другой  внедренный  компонент  из  какого-нибудь  другого  многосистемного
комплекса будет подавать вам еду, даже  разжевывать  ее  для  вас,  а  при
необходимости выплюнет все лишнее наружу, в устройство...
     - Понятно, - протянул один из полицейских,  обращаясь  к  другому,  -
почему этих дизайнеров по оружию так сильно ненавидят. Они маги.
     - Нет, - сказал Ларс, - вы ошибаетесь, это  вовсе  не  то,  что  меня
мучает. Хотите знать, что меня мучает? Сколько еще до Фэрфакса?
     - Недолго, - одновременно ответили оба.
     - Постараюсь успеть,  -  сказал  Ларс.  -  Вот  что  меня  гложет.  Я
неудачник в своей работе. И то, что она  наносит  ущерб  человеку,  просто
пугает меня. Но мне платят, или по крайней мере платили до сих пор за  то,
что я был неудачником. Вот что было нужно!
     - Вы думаете, Паудердрай, - сказал сидящий рядом с ним полицейский, -
что вам с Лилей Топчевой удастся сделать  это?  Прежде  чем  они...  -  он
указал пальцем вверх, почти  набожным  жестом,  как  какой-нибудь  древний
землепашец, труды  которого  снова  и  снова  сжигало  небесное  пламя,  -
...сбросят, что у них там есть. То, что они устанавливают. Ведь спутники -
для каких-то расчетов. И когда они сбросят это, оно  упадет  непременно  в
том месте, куда им нужно? К примеру - это моя личная теория - они  доведут
Тихий океан до кипения и сварят нас, как мэнских омаров...
     Ларс молчал.
     -  Он  не  собирается  ничего  говорить.  -  Полицейский  за  пультом
управления говорил непонятным, странным тоном. В нем слышались и злость, и
печаль. Как маленький мальчик, и Ларс невольно проникся симпатией к  нему.
Должно быть, временами и ему случалось говорить вот так.
     Ларс сказал:
     - В советском посольстве мне сказали напрямую,  что  если  Лиля  и  я
вернемся ни с чем или только с каким-нибудь псевдооружием, то тем самым мы
сократим наши жизни на несколько десятков лет. И они действительно сделают
это. Если только вы их не опередите.
     Ведущий хоппер полицейский спокойно согласился:
     - Мы и будем первыми. Потому что мы ближе. Но не  прямо  сейчас,  еще
будет подходящий момент.
     - Вам приказали? - с любопытством спросил Ларс. - Или это ваша личная
идея?
     Ответа не последовало.
     - Вы оба не можете убить меня. - Ларс, без особого  успеха,  старался
сказать это и убедительно, и беззаботно. Первое ему  явно  не  удалось,  а
второе не понравилось слушателям. - А может, и можете. - Затем добавил:  -
Святой Павел говорил, что человек может родиться снова. Он может  умереть,
а потом возвратиться к жизни. Таким образом,  если  человек  может  дважды
родиться, то почему он не может быть дважды убит?..
     - В вашем случае, - сказал полицейский рядом с ним, -  это  не  будет
убийством.
     Он не стал расшифровывать, что же это будет в этом случае.  Возможно,
подумал  Ларс,  это  нельзя  высказать  словами.  Он  ощущал  тяжесть   их
ненависти, их страха, всего вместе, и в то же время их доверия. У них  все
еще была надежда, как и у Каминского. Они годами платили ему, чтобы он  не
производил гениального смертоносного  прибора.  И  теперь  все  с  той  же
абсолютной наивностью все же цеплялись за его рубашку, умоляя, как обычно,
- и все же с плохо скрываемым подтекстом угрозы. Убийства - в случае, если
его ждет провал.
     Он внезапно многое понял об обществе мошенников. Многое из того, чего
не понимал столько лет.
     То, что они знали  всю  подноготную,  все  сенсационные  новости,  не
сделало их жизнь более легкой. Так же, как и он, они все еще страдали. Они
не надували паруса во всю мощь, _Х_у_б_р_и_с_о_м_, как кто-то сказал  ему.
Узнав, что происходит на самом деле, они попали в неловкое положение, и по
той же причине, по которой _н_е_з_н_а_н_и_е_ позволяло  всей  массе,  всем
простофилям спокойно спать. Слишком большая ноша, полностью  оформившаяся,
полная  ответственности,  лежала  на  мошенниках...  даже  на  этих   двух
ничтожествах, этих полицейских. Плюс всей их когорте, которая сейчас в его
квартире распихивала все его плащи,  рубашки,  туфли,  галстуки  и  нижнее
белье по коробкам и чемоданам.
     И вся эта тяжелая ноша заключалась в следующем.
     Они, так же как и Ларс,  знали,  что  их  судьба  находится  в  руках
недоумков. Это было как дважды два. Недоумки на  Западе  и  на  Востоке  -
такие как генерал Нитц и маршал Папонович... недоумки.  Он  отчетливо  это
осознал и почувствовал, как его  заливает  краска  стыда.  Правящий  класс
пугало, что правительство было так же смертно, как и все прочие. Последним
сверхчеловеком, последним "железным человеком" был Иосиф Сталин. А  с  тех
пор - лишь тщедушные смертные, работодатели, которые только и  умели,  что
заключать сделки.
     И все же, альтернатива была пугающе плохой - и все они, не исключая и
простофиль, в какой-то мере ощущали это.
     Теперь они четко видели этот выбор  в  своем  небе  -  в  форме  трех
неизвестных спутников.
     Полицейский за пультом тягуче,  как  будто  это  не  имело  для  него
никакого значения, произнес:
     - Вот и Исландия.
     Под ним блестели огни Фэрфакса.





     Огни  сверкали,  создавая  светло-золотистый   туннель,   указывающий
дорогу.  Пронизывающий  до  костей  ветер  с  северных  ледников   яростно
набросился на него, заставляя ускорить шаг. Следом  шли  оба  полицейских.
Они тоже дрожали. Втроем они быстро добрались до ближайшего здания.
     Дверь плотно закрылась за ними, и тепло окружило со всех сторон.  Они
остановились, еле переводя дух. Лица полицейских покраснели и  опухли,  не
столько из-за перемены климата, сколько от  напряжения  и  страха,  то  их
захватят снаружи.
     Из ниоткуда появилось четыре члена КВБ, советской секретной  полиции,
одетых в старомодные, супернемодные шерстяные костюмы,  обычно  скрываемые
под плащом, узкие  полуботинки  и  вязаные  галстуки.  Казалось,  что  они
буквально извлекли себя с помощью мудреной науки из стен приемной комнаты,
в которой стояли тяжело дышащие Ларс и  двое  представителей  американской
полиции Запад-Блока.
     Бесшумно, медленными, ритуальными движениями представители  секретных
служб Запад-Блока и Советов обменялась удостоверениями. Они, должно  быть,
подумал Ларс, принесли с собой по пять килограммов удостоверяющих личность
материалов   каждый.   Обмен   карточками,   бумажниками,    цефалическими
звукоключами, казалось, будет длиться бесконечно.
     Никто ничего не сказал. Никто из шести присутствующих не смотрел друг
на друга. Все внимание было уделено проверке документов друг друга.
     Ларс отошел в сторону, нашел  машину,  торгующую  горячим  шоколадом,
бросил в нее двадцать пять центов и получил взамен стаканчик  напитка.  Он
медленно тянул его, чувствуя себя бесконечно усталым, думая о том,  что  у
него болит голова и что он не побрился. Он ясно почувствовал, какой у него
нестандартный, неподходящий и просто отвратительный вид.  В  такое  время.
При подобных обстоятельствах.
     Когда, наконец, полиция Запад-Блока заключила, что обмен  документами
с их коллегами из Нар-Востока состоялся, Ларс язвительно произнес:
     - Я чувствую себя как жертва гестапо. Грубо  вытащенный  из  постели,
небритый, в самой скверной одежде и еще вынужденный наблюдать...
     - Вы не  встретитесь  с  Reichsgericht,  -  сказал  один  из  агентов
Нар-Востока,  услышав   эти   слова.   Его   английский   был   немножечко
искусственным и напряженным,  -  выученным,  наверное,  с  образовательной
аудиокассеты. Ларс сразу же подумал о роботах, автоматах, напоминающих  по
форме  человеческие  фигуры,  и  о  их  механизмах.  Это  было  не  доброе
предзнаменование. Такое ровное, неэмоциональное общение,  подумалось  ему,
часто ассоциируется с определенными субформами  умственных  заболеваний  -
фактически с общим поражением мозгов. Он  беззвучно  застонал.  Теперь  он
понял,  что  имел  в  виду  Т.С.Эллиот,  говоря,  что  мир  завершит  свое
существование не взрывом, но всхлипом. Оно завершится  его  непроизносимым
стоном жалобы на механизмоподобие тех, кто держал его в плену. Такова была
действительность, нравилось ему признавать это или нет.
     Запад-Блок, по причинам, которые, разумеется, не будут  предоставлены
ему для осознания или оценки,  разрешил  встречу  с  Лилей  Топчевой.  Эта
встреча должна состояться под контролем Советского  Союза.  Вероятно,  это
свидетельствовало о том, как  мало  надежды  питали  генерал  Нитц  и  его
окружение насчет возможных результатов встречи.
     - Прошу прощения, - сказал Ларс, обращаясь к советскому агенту.  -  Я
совсем не знаю немецком. Вам придется объяснить это выражение. - Или,  что
было бы еще лучше, разрешить  этот  вопрос  со  Старым  Орвиллом.  В  том,
другом, уже потерянном мире.
     Один из агентов ответил:
     - Вы, американцы, не владеете иностранными языками. Но у вас  имеется
отделение в Париже. Как же вы справляетесь?
     - Мне это  удается,  -  ответил  Ларс,  -  потому  что  у  меня  есть
любовница, говорящая на  французском,  а  кроме  того,  на  итальянском  и
русском, и она чертовски хороша в постели. И это все  вы  можете  найти  в
моем доме. Она возглавляет мой парижский  офис.  -  Он  обернулся  к  двум
полицейским Соединенных Штатов, которые привели его сюда. -  Вы  покидаете
меня?
     Без всякого чувства вины или заботы они ответили:
     - Да, мистер Ларс.
     Греческий хор отречения от человеческой моральной ответственности. Он
ужаснулся. А что, если Советы решат не возвращать его? К  кому  Запад-Блок
тогда обратится, чтобы найти дизайнеров по оружию?  Предполагая,  конечно,
что осада земной атмосферы неизвестными спутниками осуществляется...
     Но никто действительно не верил, что такое может произойти.
     Именно так. Именно _э_т_о_ и делало его возвращение невозможным.
     - Пойдемте, мистер Ларс. - Его окружили четверо  квбистов.  И  повели
вверх по пандусу через  вестибюль,  где  люди  -  нормальные,  независимые
индивидуумы,  мужчины  и  женщины  -  сидели  в   ожидании   отъезда   или
встречающих. Невероятно, подумал он - как во сне.
     - Я могу купить журнал в киоске? - спросил он.
     - Конечно. - Четверо квбистов  подвели  его  к  раскладке  и,  словно
социологи, наблюдали, как он ищет  что-нибудь  поинтереснее.  "Библия?"  -
подумал он. Или может быть, попробовать другую крайность?
     - Как насчет вот этом?  -  спросили  квбисты,  показывая  на  комиксы
дешевой печати с размазанными красками. "Голубой Цефалопод с Титана". Судя
по всему, на всей огромной раскладке ничего хуже не  было.  Ларс  заплатил
автоматическому клерку американской монеткой, и тот поблагодарил его своим
автоматическим гнусным голосом.
     Как только они впятером отошли, один из агентов спросил его:
     - Вы всегда читаете такую чушь? Мистер Ларс? - Тон был вежливый.
     Ларс сказал:
     - У меня дома собрана целая пачка. С первого номера.
     Реакции не последовало, только официальная улыбка.
     - К сожалению, в последний год качество падает, -  добавил  Ларс.  Он
свернул книжку и сунул в карман.
     Позднее, когда они уже летели над крышами домов Фэрфакса в  советском
правительственном  военном  хоппере,  он  развернул  книжку  и  постарался
рассмотреть ее в тусклом верхнем свете лампы.
     Он, естественно, никогда в жизни не  разворачивал  подобную  дешевку.
Это было  интересно.  Голубой  Целофалопод,  по  давней  и  многоуважаемой
традиции, взрывал здания, разоблачал негодяев, маскировался в начале  и  в
конце   каждой    главы    под    Джейсона    Сент-Джеймса,    бесцветного
оператора-программиста.  И  еще  один  стандарт,  корни   которого   давно
затерялись в туманной истории искусства комиксов - какая-то  там  подружка
Джейсона Сент-Джеймса, Нина Уайткоттон, писавшая правительственные колонки
для "Кроникл Таймс",  мифической  монровистской  гомозеты,  которая  затем
распространялась по всей Западной Африке.
     Мисс Уайткоттон, что было чрезвычайно  любопытно,  была  негритянкой.
Так же, как и все остальные живые  существа  в  этой  истории,  включая  и
самого Голубого Цефалопода, который вошел в историю  под  именем  Джейсона
Сент-Джеймса. Действие каждой главы происходило в местности под  названием
"большая область метрополии где-то в Гаке".
     Комиксы  предназначались  для  афро-азиатской  аудитории.   Благодаря
какому-то сбою в мировой автосистеме распространения она появилась здесь в
Исландии.
     Во  второй  главе  Голубой  Цефалопод  был  на  время   лишен   своих
сверхчеловеческих способностей присутствием метеора из зулариума,  редкого
металла из  системы  Бетельгейзе.  И  электронное  устройство,  с  помощью
которого приятель Голубого Цефалопода,  Харри  Норт,  профессор  физики  в
Леопольдвилле, восстановил эти потерянные способности как  раз  для  того,
чтобы выбить монстров с четвертой планеты Проксимы, Агаканы,  поразительно
напоминало его собственный оружейный эскиз под номером 204.
     Странно! Ларс продолжал читать дальше.
     В третьей главе, последнем  разделе,  другое  устройство,  невероятно
знакомое ему, хотя он не мог точно припомнить, где он его  встречал,  было
применено при коварном содействии всегда поспевавшего вовремя Харри Норта.
Голубой Цефалопод снова праздновал победу, на этот раз над  пришельцами  с
шестой планеты Ориона. И это было превосходно, потому  что  эти  пришельцы
были просто отвратительными. Здесь художник превзошел самого себя.
     - Вы находите это интересным? - спросил его один из квбистов.
     Я  нахожу  интересным,  подумалось  Ларсу,  как  это  писателю  и/или
художнику удалось использовать КАСН, чтобы выудить у них  несколько  моих,
технологически самых интересных идей. Интересно, есть ли  здесь  основания
для подачи гражданского иска?
     Но разве сейчас до этого?
     Хоппер приземлился на крышу, мотор сейчас же прекратил свои  обороты,
и тотчас открылась дверь.
     - Это мотель, - сказал один  из  агентов  с  искусственно  отчетливой
речью. - Мисс Топчева занимает полностью все здание. Мы освободили его  от
всех посетителей и поставили охрану. Вас никто не будет беспокоить.
     - Действительно? На уровне?
     Агент поразмыслил над фразой, прокрутив ее в мозгу.
     - Вы можете обратиться за помощью в любое время, -  наконец  произнес
он. - И конечно, обслуживание: бутерброды, кофе, ликер.
     - Наркотики?
     Квбист повернулся к нему. Как мрачные совы, они вчетвером  уставились
на Ларса.
     - Я сижу на наркотиках, - объяснил Ларс. - Я думал, КАСН сообщил  вам
об этом, о Господи! Я принимаю их каждый час.
     - Какие наркотики? - Вопрос  был  задан  очень  осторожно,  чтобы  не
сказать - подозрительно.
     - Эскалатиум, - ответил Ларс.
     Вот оно. Оцепенение.
     - Но мистер Ларс! Эскалатиум токсичен для мозга! Вы бы не протянули и
полугода.
     - Я принимаю еще и конджоризин, - сказал Ларс.  -  Он  уравновешивает
метаболическую токсичность. Я смешиваю их,  растираю  в  порошок,  круглой
чайной  ложкой,  делаю  раствор  такой  же  консистенции  как  вода,   даю
отстояться и принимаю ее как инъекции...
     - Но сэр, вы же  умрете!  От  моторно-васкулярных  конвульсий.  Через
полчаса. - Четверо советских агентов выглядели совершенно озадаченными.
     - Все, что со мной когда-либо случалось, было лишь побочным эффектом,
- сказал Ларс. - Из носу текло...
     Четверо посоветовались, и затем один из них обратился к Ларсу:
     - Мы привезем сюда вашего врача из  Запад-Блока,  доктора  Тодта.  Он
может наблюдать за вашими процедурами принятия инъекций. Сами мы не  можем
взять  на  себя  такую  ответственность.   Эта   комбинация   стимуляторов
необходима для того, чтобы наступило состояние транса?
     - Да.
     Они снова посоветовались.
     - Спускайтесь вниз, - наконец приказали ему. -  Вы  присоединитесь  к
мисс Топчевой, которая, насколько мы  знаем,  не  зависит  от  наркотиков.
Оставайтесь с ней,  пока  мы  не  заполучим  доктора  Тодта  и  оба  ваших
медикамента. - Смотрели на него сурово. - Вы должны были сказать  нам  или
привезти свои наркотики и доктора Тодта с  собой.  Власти  Запад-Блока  не
проинформировали нас. - Было ясно, что они искренне разозлились.
     - Ладно, - сказал Ларс и стал спускаться вниз. Через  минуту  он  уже
стоял перед дверью в комнату  Лили  Топчевой  в  сопровождении  одного  из
квбистов.
     - Я боюсь, - вслух сказал он.
     Агент постучал в дверь.
     - Боитесь, мистер Ларс,  противопоставить  свой  талант  способностям
н_а_ш_е_г_о_ медиума?  -  Издевательские  нотки  явно  преобладали  в  его
голосе.
     - Нет, не этого, - ответил Ларс.
     Боюсь, подумал Ларс, что Лиля окажется именно такой, какой ее  описал
Каминский, черноватой, сморщенной, высушенной палкой из костей и хоти. Как
старый,  никому  не  нужный   кошелек.   Поглощенная,   наверное,   своими
профессиональными  запросами.  Бог   знает,   что   ее   могли   заставить
предоставить своему "клиенту". Они, насколько он знал об этом полушарии  -
народ суровый.
     Теперь ему стало ясно, почему генерал Нитц  хотел,  чтобы  совместная
работа  дизайнеров  оружия  происходила  именно  здесь,  под  руководством
Нар-Востока, а не Запад-Блока.  Нитц  прекрасно  понимал,  что  наибольшее
давление оказывается именно здесь. Возможно,  он  думает,  что  под  таким
прессом я буду лучше работать.
     Другими словами,  подумал  Ларс  хмуро,  все  эти  годы  меня  просто
придерживали. Но здесь, под контролем КВБ, под неусыпным оком БезКаба  все
будет по-другому.
     У генерала Нитца было больше уверенности, что  из  его  людей  выжмут
здесь,  что  надо,  чем  в  собственных   учреждениях.   Какой   странный,
необъяснимый и все-таки в чем-то правильный гаденький расчет. _Я  _т_о_ж_е
в_е_р_ю_ в _э_т_о_, понял Ларс.
     Потому что, возможно, именно тот случай.
     Дверь отворилась. И на пороге стояла Лиля Топчева.
     На ней был черный шерстяной свитер, брюки и сандалии, волосы завязаны
сзади бантом. Она выглядела не больше чем на семнадцать  или  восемнадцать
лет. У нее была подростковая фигура,  только  стремящаяся  к  зрелости.  В
одной руке сигарета, но держала она ее неправильно, очень  неуклюже,  явно
пытаясь выглядеть старше и произвести впечатление на квбиста и на него.
     Ларс хрипло произнес:
     - Я Ларс Паудердрай.
     Улыбаясь, Лиля протянула  ему  руку.  Она  была  маленькая,  гладкая,
холодная, хрупкая. Он  осторожно,  с  огромным  почтением  пожал  ее.  Ему
казалось, что всего лишь одно неловкое пожатие может навеки все испортить.
     - Привет, - сказала она.
     Агент телом втолкнул Ларса в  комнату.  Дверь  за  ним  захлопнулась,
квбист остался снаружи.
     Он был наедине с Лилей Топчевой. Мечта сбылась.
     - Как насчет пива?  -  спросила  она.  Он  заметил,  что,  когда  она
говорит, видны зубы, очень ровные,  мелкие,  красивые.  Похожа  на  немку.
Нордический тип, не славянский.
     - У вас чертовски хороший английский, - сказал Ларс. - Я еще думал  -
как  они  собираются  решить  проблему  языковом  барьера?  -  Он   ожидал
проворного, самоуничтожающегося, но всегда присутствующего третьего  лица,
переводчика. - Где вы его выучили?
     - В школе.
     - Вы правду говорите? Вы никогда не были в Запад-Блоке?
     - Я никогда не выезжала из Советского Союза, - ответила Лиля Топчева.
- Да и большая часть Нар-Востока, особенно регионы под китайским влиянием,
не для меня.
     Грациозно проходя на кухню, чтобы принести ему  банку  пива,  девушка
внезапно сделала рукой жест, который привлек  его  внимание.  Она  кивнула
головой по направлению к дальней  стене  комнаты.  Затем,  повернувшись  к
нему, спиной к стене, она произнесла одними губами - "_ж_у_ч_о_к_".
     Аудиовидеосистема напряженно записывала их.  Естественно.  А  как  же
иначе? Вот и мясник, подумал Ларс, вспоминая величайшую, классическую вещь
Оруэлла, "1984". Только мы не знаем, что  находимся  под  наблюдением,  по
крайней мере теоретически, наших добрых друзей. Мы теперь все друзья. Если
не считать того, что, как сказал Аксель Каминский (и это правда) - если мы
не сможем перепрыгнуть через пылающий костер, Лиля и я, наши добрые друзья
нас прикончат.
     Но кто же может  винить  их?  Оруэлл,  к  сожалению,  пропустил  этот
момент. _О_н_и_ могут быть правы, а мы - нет.
     Лиля принесла ему пива.
     - За удачу, - сказала она улыбаясь.
     Я уже влюбился в тебя, подумал он.
     Интересно, они убьют нас за это? Помоги им Господь, если так.  Потому
что и они, и их объединенная цивилизация, Запад-Восток, ничто по сравнению
с этой любовью.
     - А что это насчет наркотиков? - спросила Лиля. - Я слышала,  как  вы
разговаривали с этим агентом снаружи.  Это  правда,  или  вы  просто,  ну,
понимаете, хотели затруднить их работу?
     - Это правда, - ответил Ларс.
     - Я не расслышала названия наркотиков. Несмотря на то, что дверь была
открыта и я подслушивала.
     - Эскалатиум.
     - О, нет, нет!..
     - Конджоризин. Я смешиваю их, растираю...
     -  Это  я  слышала.  Вы  вводите  их  как  инъекционную   смесь,   вы
действительно это делаете! Я думала, что вы просто сказали это для  их  же
пользы.
     Она разглядывала его горделиво и в то же время весело. Это не было ни
неодобрением, ни шоком, ни моральным осуждением квбиста  -  узколобого  по
природе. У нее это граничило с восхищением.
     - Вот так, я ничего не могу делать, пока  не  прибудет  мой  врач,  -
сказал Ларс. - Все, что я  могу...  -  он  уселся  на  черный  с  отделкой
железный стул, - это пить пиво и ждать. - И смотреть на тебя.
     - У меня есть наркотики.
     - А они сказали, что нет.
     - Все, что они говорят - это попытка поймать червя в навозной куче. -
Она повернулась в сторону аудиовидеомонитора, на который только что  Ларсу
указала. - А это вам подходит, Гещенко!
     - Это кто?
     - Это майор из квбэшной охранки. Он потом просмотрит пленку,  которую
сейчас снимают о нас с вами. Да, майор? - спросила она скрытый монитор.  -
Видите ли, - спокойно объяснила она Ларсу, - я - заключенная.
     Он пораженно уставился на нее.
     -   Вы   хотите   сказать,   что   совершили   преступление,   что-то
противозаконное, вас судили и...
     - Судили и приговорили. Все как псевдо... я не знаю, как это назвать.
Механизм, да, механизм.  Согласно  которому  я  теперь,  несмотря  на  все
политические и  гражданские  гарантии  в  Конституции  СССР  -  абсолютная
невозвращенка. Мне не уйти от  советском  суда,  никакой  юрист  не  может
вытащить меня отсюда. Я - не то, что вы. Я _з_н_а_ю_ о  вас,  Ларс  -  или
мистер Ларс? Или мистер Паудердрай, - как вы хотите, чтобы вас называли? Я
знаю, какое положение вы занимаете в Запад-Блоке. Как я завидовала все эти
годы вашему положению, вашей свободе и независимости!
     - Вы думаете, - спросил он, - что я могу в любой момент плюнуть им  в
рожу.
     - Да. Я знаю это. КАСН сообщило мне, они представили мне эти  данные,
несмотря на всех обитателей навозных куч, как этот Гещенко.
     - КАСН наврало вам, - сказал ей Ларс.





     Она растеряно заморгала  глазами.  Потухшая  сигарета  и  банка  пива
задрожали в ее руках.
     - Они точно так же держат меня, как и вас, - сказал Ларс.
     - Разве вы не _д_о_б_р_о_в_о_л_ь_н_о_ приехали сюда в Фэрфакс?
     - Конечно, да, - кивнул он. - Фактически  я  сам  подкинул  эту  идею
маршалу  Папоновичу.  Никто  меня  не  заставлял  ехать  сюда,  никто   не
приставлял к виску пистолет.  Но  он  вытащил  пистолет  из  ящика  стола,
показал - и я все понял.
     - Фэбээровец? - Ее глаза расширились до  предела,  как  у  маленького
ребенка, которому рассказывают страшную сказку:
     - Да нет, в общем, не из ФБР. _Д_р_у_г_ ФБР, в этом дружелюбном  мире
сотрудничества, в котором мы живем. Но это не важно, мы не должны огорчать
себя этими разговорами. За исключением том, что вы должны  знать,  что  за
иной могут прийти в  любое  время.  И  ставят  меня  в  известность,  если
захотят.
     - Значит, -  задумчиво  произнесла  Лиля,  -  вы  не  били  таким  уж
особенным. А я слышала, что вы просто "примадонна".
     - Да, - сказал Ларс, - со мной трудно. Я ни на ком не  полагаюсь.  Но
все равно они могут вытянуть из меня все, что им надо. А что по  сравнению
с этим все остальное?
     - Я думаю, ничего, - покорно ответила она.
     - Какие наркотики вы принимаете?
     - Формофан.
     - Это похоже на новую модель одностороннего зеркала. - Он никогда  не
слышал о таком. - Или на пластичную  упаковку  для  молока,  которая  сама
открывается и сама выливается на ваши хлопья,  не  проливая  при  этом  ни
капли.
     Лиля неуклюже, как подросток,  сделала  несколько  глотков  из  своей
банки пива и сказала:
     - Формофан очень редкий. У вас на Западе  его  нет.  Он  производится
одной  восточно-германской  фирмой,  происходящей  еще  от   донацистского
картеля.  В  действительности  он  делается...  -   Она   помедлила.   Она
раздумывала, стоило ли продолжать. -  Они  делают  его  исключительно  для
меня, - сказала она наконец.
     Лиля рассказала ему, как препарат производится:
     - Павловский институт в Нью-Москве сделал шестимесячный анализ  моего
мозгового   обмена,   чтобы   выяснить,   что   можно    сделать,    чтобы
у_л_у_ч_ш_и_т_ь_ его. Они  вычислили  эту  химическую  формулу,  она  была
ксерокопирована и передана "А.Г.Хеми". И "А.Г.Хеми" производит  шестьдесят
полуграновых таблеток формофана для меня каждый месяц.
     - И что происходит?
     - Я не знаю, - сказала осторожно Лиля.
     Он испугался. За нее. За то, что они сделали - и могли бы  сделать  в
любое время, когда захотят.
     - Вы не замечаете никаких проявлений? - спросил он. - Вы не замечаете
никаких проявлений?  -  спросил  он.  -  Более  глубокое  проникновение  в
состояние транса? На более длительное время? Меньше побочных эффектов?  Вы
должны заметить хоть что-нибудь. Улучшение ваших эскизов. Должно быть, они
дают вам ем, чтобы улучшить ваши эскизы.
     - Или спасти меня от смерти, - сказала Лиля.
     Его внутренний страх стал еще более острым.
     - Почему от смерти? Объясните. - Он старался говорить тихо, чтобы  не
выказывать никаких чувств, чтобы голос звучал  совершенно  естественно.  -
Даже если принять во внимание квазиэпилептоидную природу...
     - Я очень больной человек, - перебила Лиля. - Психически. У меня, как
они называют это, "депрессии". Но это не депрессии, и _о_н_и_  это  знают.
Вот почему я провожу, и всегда буду проводить много  времени  в  Институте
Павлова. Меня очень сложно держать в нормальном состоянии, Ларс. Все очень
просто. Это продолжается каждый день, а формофан помогает. Я принимаю его.
Я с радостью принимаю его, потому что я не люблю "депрессии" или  как  там
они называются. Вы знаете, что это? - Она быстро  наклонилась  к  нему.  -
Хотите знать?
     - Конечно.
     - Я однажды понаблюдала за своей рукой.  Она  высохла  и  отмерла,  и
стала словно рука трупа. Она сгнила и  превратилась  в  пыль.  Затем  тоже
самое произошло со всей мной. Я перестала жить. А потом -  я  снова  стала
живой. Но уже по-другому, как будто в следующей жизни. После  том,  как  я
умерла... Скажите же что-нибудь. - Она замолчала.
     - Ну что ж, это должно заинтересовать  уже  существующие  религиозные
учреждения.
     Это было все, что Ларс мог придумать в тот момент.
     Лиля спросила:
     - Как вы думаете, Ларс, мы вдвоем, можем сделать то, что  они  хотят?
Можем мы предложить им то, что они  называют  "духовным  ружьем?"  Ну,  вы
понимаете. Я не хочу называть это, _н_а_с_т_о_я_щ_е_е _о_р_у_ж_и_е_?
     - Конечно.
     - Но откуда?
     - Из того места, которое мы посетим. Мы как будто примем  псилоцибин.
Который напоминает, как вы знаете, адреналиновый гормон эпинефрина. Но мне
всегда нравилось думать об этом, как будто мы принимаем теонанакатил.
     - Что это такое?
     - Это слово ацтеков. Оно значит "тело господне". - Он объяснил: - Вам
он известен под именем алкалоида мескалина.
     - А мы с вами посетим одно и то же место?
     - Вероятно.
     - А где это, вы говорили? - Лиля откинула голову в ожидании, слушая и
глядя. - Вы не сказали. Вы не знаете. А я знаю.
     - Тогда скажите.
     - Я скажу, если только вы примете формофан, - сказала она.
     Лиля  поднялась  и  исчезла  в  соседней  комнате.  Вернувшись,   она
протянула ему две белые таблетки.
     По необъяснимым для него самого причинам - хотя,  откровенно  говоря,
его это совершенно не интересовало, - он деловито, даже не возражая, выпил
эти две таблетки со своим пивом. И они моментально застряли у нем в горле.
Казалось, что они просто прилипли к пищеводу, но были уже за  той  чертой,
когда он, прокашлявшись, мог выплюнуть их.  Наркотик  теперь  стал  частью
его. Из чем бы он не состоял, как бы он ни  воздействовал  на  него  -  он
принял его из-за доверия. И вот что получилось.
     Вера не в наркотик, вдруг понял он, в Лилю Топчеву.
     Лиля, к его вящему удивлению, сказала:
     - Любой, кто сделал это - проигравший человек. - Она, казалось,  была
грустна, но не разочарована. Как будто его вера  в  нее  вызвала  к  жизни
какой-то глубокий инстинктивный пессимизм. Или это  было  чем-то  большим?
Славянским фатализмом?
     Ему бы засмеяться, ведь он карикатурно представлял ее себе. Хотя,  по
правде говоря, он еще ничего не знал о ней, и сейчас еще не мог  разгадать
ее.
     - Сейчас вы умрете, - сказала Лиля. - Я давно хотела сделать  это.  Я
боюсь  вас.  -  Она  улыбнулась.  -  Мне  всегда  говорили,  что  если   я
когда-нибудь подведу _и_х_, квбэшные головорезы, работающие в Запад-Блоке,
выкрадут вас,  доставят  в  Булганинград  и  будут  использовать,  а  меня
выбросят туда, что они называют "свалкой истории". В  старомодном  смысле.
Так, как делал Сталин.
     - Я даже на секунду не верю, что то, что вы говорите мне, правда.
     - Вы не верите, что проделали весь этот путь сюда, чтобы быть  убитым
мной?
     Он кивнул.
     После паузы Лиля со вздохом произнесла:
     - Вы правы.
     Он с облегчением бессильно расслабился, дыхание снова стало ровным.
     - Я _б_о_ю_с_ь_ вас, - продолжала она. - Они угрожали мне,  постоянно
напоминали  о  вас.  Дошло  до  того,  что  я  просто  возненавидела  саму
м_ы_с_л_ь_ о вас. И я думаю, что вы умрете. По-другому не бывает.  Все  до
вас тоже умирали. Но не от того, что я сейчас дала вам. Это  был  мозговой
метаболический  стимулятор,  напоминающий  серотонин.  Именно  то,  что  я
сказала. И я дала его вам, потому что мне смертельно хочется узнать, какое
действие он произведет. Знаете, что я хочу сделать? Попробовать  ваши  два
наркотика вместе с моими. Мы не только соединим наши  таланты.  Мы  еще  и
смешаем наши метаболические стимуляторы  -  и  посмотрим,  что  получится.
Потому что...  -  Лиля  помедлила  как  ребенок,  старающийся  за  внешним
спокойствием скрыть возбуждение. - Нам должно повезти, Ларс. Обязательно.
     Он убежденно ответил:
     - Нам все удастся.
     И тут, сидя со своим пивом в руке, лениво рассматривая банку (датское
пиво, темное,  очень  хорошем  сорта),  Ларс  почувствовал,  как  наркотик
начинает действовать.
     Внезапно, очень быстро, как занимающийся огонь, он захлестнул его.
     И Ларс, шатаясь, вскочил на ноги прыжком - пивная банка выпала из его
рук, откатилась, содержимое ее  пролилось  на  ковер.  Темное,  уродливое,
пенящееся, как будто  здесь  убили  большое  животное  и  из  нем,  теперь
беспомощного, уходила жизнь. Словно,  подумал  он,  я  вступил  на  дорогу
смерти, несмотря на все то, что она говорила. Господи  Боже!  Я  дал  себя
убить просто из-за того, что покорен ей.
     Чему же я подчиняюсь, подумал он. Смерть может  замаскироваться.  Она
может найти укрытие в туманных словах, а ты будешь думать, что  это  нечто
совершенно  иное  -  высшая  власть,  какое-то  чувственное  и   свободное
качество, от котором ты в восторге. Это все,  чем  просишь  -  просто  для
себя. А вместо этого, ты - в ее власти. Не _и_х_, а в _е_е_ власти. _О_н_и
бы хотели гораздо большего, но _о_н_и_ не готовы просить даже смерти.
     Но ты щедро отдал  себя,  одним  выстрелом.  Им  это  не  понравится.
Тирания имеет свою скорость  течения.  Преждевременно  побежишь  навстречу
смерти - и тебя никогда больше не оценят. Вот если бы ты старался уползти,
зацепиться за что-нибудь, отойти в сторону,  пытаться  исчезнуть  каким-то
иным путем! Или хотя бы, не дай Боже, _с_р_а_ж_а_л_с_я_ в полный рост...
     - Что случилось? - откуда-то словно издалека послышался голос Лили.
     - Ваш серотонин, - с трудом проговорил Ларс, - начал действовать.  Но
неправильно. Алкоголь, пиво. Может быть. Можете ли вы... сказать мне...  -
Он сделал один шаг, другой. - Ванная.
     Она, напуганная, проводила его. Он ясно видел это - хлопающие  крылья
летучих мышей, ее застывшее в искреннем ужасе лицо, когда она вела его.
     - Не волнуйтесь, - сказал он. - Я... - И провалился.
     Мир исчез, он умер  -  и  оказался  в  ярком,  ужасном  другом  мире,
неведомом ни одному человеку.





     Человек, почти идол, с почти  выгравированными,  каменно  отчетливыми
чертами лица. Он склонился над Ларсом. На нем была  с  иголочки  униформа,
включая полный набор разноцветных медалей.
     - Он уже пришел в себя, - сказал он.
     Двое медицинских работников стояли в  нерешительности.  На  них  были
простые белые,  до  пола  халаты.  Ларс  увидел  институтское,  невероятно
дорогое оборудование для экстренных случаев, огромные пыхтящие  машины  со
шлангами  и  индикаторами  и  самообеспечивающие  приборы,  все  в  жутком
действии. В воздухе пахло ионизацией - очень положительной - и химикатами.
Он увидел стол, на котором покоился инструментарий: один  из  инструментов
он узнал. Ем использовали при проведении немедленных трахеостазий.
     Но этим советским медикам не пришлось пользоваться им.  Ларс  вовремя
пришел в себя.
     Монитор, понял он. Спрятанный в стене, постоянно записывающий  аудио-
и видеоматериал. Наблюдавший за всем в своих зловещих  скрытых  целях.  Он
был свидетелем его обморока, и  с  его  помощью  была  вызвана  и  вовремя
подоспела помощь.
     Добраться до ванны оказалось недостаточным.
     Обратившись к широкоплечему, в униформе с накрахмаленным воротничком,
увешанному медалями офицеру Красной Армии, он произнес:
     - Майор Гещенко?
     - Да, мистер Ларс. - Теперь, когда он почувствовал  облегчение,  лицо
майора стало каким-то резиновым и бледным. - Ваш блуждающий  нерв.  Что-то
со спинным мозгом и особенно пищеводом, я не совсем понимаю. До этого было
рукой подать, минута-две, и... Конечно же,  в  самом  крайнем  случае  вас
заморозили бы - и на самолет. Но...
     Он махнул рукой. Ларс согласился:
     - Близко было. Я чувствовал.
     Только теперь он заметил Лилю Топчеву. Она, сжавшись, стояла у  самой
дальней стены, не сводя с него глаз.
     - Вы думаете, что я сделала это нарочно? - спросила она.
     Ее голос звучал издалека и был едва слышен.  Какое-то  мгновение  ему
казалось,  что  это  его  воображение,  но  потом  он   понял,   что   она
действительно задала ему этот вопрос. И понял ответ. Он  знал  правду.  Но
вслух, чтобы защитить ее, Ларс произнес:
     - Случайность.
     - Да, - почти теряя сознание, ответила Лиля.
     - Я думаю, мы все понимаем это, -  сказал  майор  Гещенко,  и  в  его
голосе почувствовалось раздражение. - Аллергическая реакция.
     Ей верят? Ларс был удивлен. Человек такой профессии? Или тут  что-то,
чего я не должен знать?
     Нет, сэр, подумал он, вас не обманешь. Вы профессионал. Даже  я  могу
отличить случайность от преднамеренности. А это  действительно  случилось.
Она сделала попытку, а потом испугалась, потому что это могло стать  и  ее
концом.  Должно  быть,  она  поняла,  когда  увидела   реальное   действие
наркотика, всю силу соматической реакции. Она просто еще  маленькая  и  не
могла всего предвидеть, думал Ларс.
     Но почему, спросил он себя? Страх, что я займу ее  место?  Или  страх
совершенно иного рода?
     Гораздо более рациональный страх.
     Обращаясь к Лиле, Ларс произнес:
     - Это оружие...
     - Да, - она яростно кивнула.
     - Вы думали, что это придет, - сказал он. - С нашей помощью, как  они
и надеялись.
     - Это было бы слишком, - ответила она.
     Он понял.
     - Раньше, езде до Протоколов... Когда еще не  было  сделки.  Не  было
надувательств. Когда все было настоящим...
     - Это возвращалось, - зашептала Лиля как в бреду. - Я  почувствовала,
как только увидела вас. Вместе мы сделаем это, и это  будет,  и  никто  не
сможет это изменить. Мы в нашем расширенном сознании, куда нет им доступа,
даже   с    помощью    мескалино-псилоцибино-псилоцибо-мексикана-строфария
-кубенсис-д-лусергической кислоты диэтиламида. Всего вместе. Они не  могут
следить за нами. И они знают это.
     Зло, громко, почти срываясь на крик, майор Гещенко сказал ей:
     - Спутники! Три штуки! Ты слышишь меня?  А  будет  еще  четвертый,  и
пятый, и нам тогда конец!..
     Лиля ответила спокойно, но с каким-то глубоким надрывом:
     - Я слышу. Вы, конечно, правы.
     Обращаясь к Ларсу, Гещенко сказал горько и гневно:
     - Без сомнения. - Он внимательно посмотрел  на  Ларса,  наблюдая  его
реакцию.
     Ларс с трудом произнес:
     - Вам никогда не придется волноваться обо мне или  моем  отношении  к
ней. С тонки зрения эмоций, она ошибается. Я ясно вижу - почему вы  всегда
держали ее под таким наблюдением. Я это прекрасно понимаю.  А  сейчас  мне
необходим доктор Тодт...
     - Он будет здесь через несколько минут, - заверил его майор. -  И  он
будет  при  вас  постоянно,  и  таким  образом  у  нее  не  будет   больше
возможностей для других  психотических  ударов,  чтобы  защитить  себя  от
воображаемых атак. А если желаете, один из наших медиков  может  оказывать
помощь...
     - Тодта будет достаточно, - сказал Ларс и сел.
     - Будем  надеяться.  -  Голос  Гещенко  звучал  так,  словно  он  уже
распорядился о  погребении.  -  В  любом  случае,  вам  виднее.  -  Затем,
обращаясь к Лиле: - А ты можешь быть привлечена к суду.
     Она ничего не ответила.
     - Я хотел бы попытаться, - сказал  Ларс.  -  Я  бы  хотел  продолжать
работать с ней. Ведь мы, по правде говоря, еще и не приступали. Мы  начнем
прямо сейчас. Я думаю, что это требование теперешней ситуации.
     Дрожащими руками, не говоря ни слова, Лиля Топчева снова зажгла  свою
сигарету. Избегая его взгляда, уставившись на коробок спичек в  руке,  она
выдохнула серый дым.
     И тогда Ларс понял, что еще очень долго не сможет доверять ей. И даже
не сможет понять ее.
     - Скажите, - обратился он  к  майору.  -  У  вас  хватает  полномочий
запретить ей курить? Мне тяжело дышать.
     Два одетых в простые плащи квбиста немедленно шагнули к Лиле.
     Она вызывающе бросила сигарету на пол.
     В комнате стало очень тихо. Все смотрели на нее.
     - Она никогда не поднимет ее,  -  сказал  Ларс,  -  вы  можете  ждать
сколько угодно.
     Один из квбистов наклонился, поднял сигарету и бросил ее в  ближайшую
мусорную урну.
     - Но я буду работать с вами, - сказал Ларс. - Вы понимаете меня? - Он
напряженно всматривался в лицо девушки, стараясь  определить,  о  чем  она
думает и что чувствует. Но ничего не  увидел.  Даже  профессионалы  вокруг
него, казалось, не  видели  никаких  симптомов.  Она  ускользает  от  нас,
подумал Ларс. Придется идти дальше, основываясь лишь на этом. И  все  наши
жизни в ее детских руках.
     О Боже, сказал он сам себе. Ну и каша!
     Майор Гещенко помог ему  подняться.  Все  в  комнате  старались  быть
полезными, мешая друг  другу  в  молчаливой  суете,  что  в  другое  время
показалось бы Ларсу просто забавным. Майор отвел его  в  сторону  на  пару
слов.
     - Вы понимаете, почему мы смогли так быстро добраться до вас?
     - Она показала мне, - сказал Ларс.
     - И вы понимаете, почему они были установлены?..
     - Мне все равно, почему они были установлены.
     - Она будет работать, - заверил  его  Гещенко.  -  Мы  знаем  ее.  По
крайней мере, мы сделали все возможное, чтобы научиться  предсказывать  ее
действия.
     - Но этого вы все-таки не предусмотрели.
     - Мы не считали, - сказал Гещенко,  -  что  легкая  подготовка  к  ее
мозговому метаболизму будет токсичной для вас. И мы совершенно теряемся  в
догадках, откуда она знала об этом, если только просто не догадалась.
     - Не думаю, что она просто угадала это.
     - Проходят ваши медиумы предварительную подготовку?
     - Может быть, - ответил Ларс. - Она все еще в клиническом состоянии?
     - Вы имеете в виду,  психически?  Нет.  Она  безрассудна,  она  полна
ненависти, она не любит нас и не хочет сотрудничать. Но она не больна.
     - Попробуйте отпустить ее, - предложил Ларс.
     - Отпустить? Куда?
     - Куда угодно. Освободите ее. Уйдите  от  нее.  Оставьте  ее.  Вы  не
понимаете, да? - Это было совершенно очевидно - Ларс  просто  даром  терял
время. Но он попробовал еще раз. Человек, к которому он обращался, не  был
ни идиотом, ни фанатиком. Гещенко просто прочно увяз в действительности. -
Вы знаете, что такое "фуга"?
     - Да. Это значит - смыться..
     - Дайте ей бежать, пока она не добежит. - Он замолчал.
     Насмешливо,  но  с  мудростью  возраста,  не  ограниченной  советской
действительностью, Гещенко спросил:
     - Куда, мистер Ларс?
     Он ждал ответа.
     Ларс упрямо сказал:
     - Я хочу вместе с ней сесть и начать ту  работу,  которую  мы  должны
сделать. Несмотря ни на что. Это не должно вызывать задержек,  потому  что
они будут только пробуждать  в  ней  тенденции  к  сведению  на  нет  всех
возможных попыток к сотрудничеству.  Поэтому  уберите  всех  и  дайте  мне
поговорить с моим врачом.
     Доктор Тодт сказал Ларсу:
     - Я хочу сделать вам мультифазу, прямо сейчас.
     Ларс положил руку на плечо Тодта:
     - Нам с ней надо  работать.  Мы  пройдем  тестирование  как-нибудь  в
другой раз. Когда я вернусь в Нью-Йорк.
     - "De gustibis" - фанатично произнес  высокий,  мрачный,  длинноносый
доктор Тодт, - "non disputandum est" [О вкусах не спорят (лат.)]. Я думаю,
вы  сумасшедший.  Они  скрывают  формулу  этого  яда,  и   мы   не   можем
проанализировать его. Только Господь Бог знает, что оно с вами сотворило.
     - Оно не  убило  меня,  и  нам  придется  довольствоваться  этим.  Но
все-таки ухо востро во время  наших  трансов.  И  если  есть  какие-нибудь
измерительные приборы, чтобы навесить на меня...
     - Конечно. Я постоянно буду держать  наготове  электроэнцефалограф  и
кардиограф. Но только для вас. Не для нее. Пусть они за нее отвечают.  Она
не мой пациент. - Невероятно ядовито Тодт добавил: - Знаете, что я думаю?
     - Что мне надо бы вернуться домой, - сказал Ларс.
     - ФБР может забрать вас...
     - У вас есть капсулы эскалатиума и конджоризина?
     - Да, и слава Богу, что вы не собираетесь делать инъекции. Это первое
разумное решение.
     Тодт вручил ему два маленьких бугристых конвертика.
     - Я не собираюсь  делать  инъекции.  Они  могут  только  усилить  эту
чертову отраву, что она дала мне.
     Ларс решил, что достаточно предостерег себя. Он еще  долго  не  будет
принимать  даже  те   наркотики,   с   действием   которых   знаком.   Или
с_ч_и_т_а_е_т_, что знаком.
     Подойдя к Лиле Топчевой, он остановился. Она спокойно ответила на его
взгляд.
     - Ну, - сказал он примирительно. - А вместо двух ты могла бы мне дать
четыре. Было бы еще хуже.
     - О, черт, - трагически воскликнула она. -  Я  сдаюсь.  Нет  никакого
выхода из этого идиотского смешения наших умов, разве не так? Придется мне
прекратить быть индивидуальностью, как бы мало они  мне  ее  не  оставили.
Были бы вы удивлены, мистер Ларс, если бы я запустила эти самые  спутники?
С помощью парапсихологического таланта, о котором никто не знает? Пока?  -
Она радостно улыбнулась. Эта мысль, кажется, понравилась ей, даже если это
и было фантазией, едва ли правдивой. - Вас мои слова не пугают?
     - Нет.
     - Бьюсь об заклад, так я могу напугать _к_о_е_-_к_о_г_о_. Черт,  если
бы у меня был доступ к средствам массовой информации,  как  у  вас!  Может
быть, вы смогли бы это сказать им, процитировать меня...
     - Давай-ка начнем, - сказал Ларс.
     - Если вы будете работать в унисон со мной, - тихо сказала Лиля, -  я
обещаю, что с вами что-то случится. Не надо продолжать. Пожалуйста.
     - Нет. Доктор Тодт здесь.
     - Доктор Мертвый.
     - Что? - Ларс растерялся.
     - Все верно, - раздался за его  спиной  голос  Тодта.  -  Именно  это
значит мое имя по-немецки. Она абсолютно права.
     - Я ее вижу, - сказала, чуть ли не напевая, будто бы про себя Лиля. -
Я вижу смерть. Если мы будем продолжать.
     Доктор Тодт протянул Ларсу полную чашку воды:
     - Для ваших медикаментов.
     Почти ритуально,  как  перед  каждым  трансом,  Ларс  проглотил  один
эскалатиум и один конджоризин. Проглотил, а  не  ввел  внутривенно.  Метод
отличался, но он надеялся, что результаты будут такими же.
     Сузив глаза и следя за ним, доктор Тодт сказал:
     - Если формофан, который необходим ей, токсичен для вас  и  действует
подавляюще на вашу симптоматическую нервную систему, очевиден вопрос:  чем
отличается структура вашего парапсихологического таланта от ее?  И  весьма
сильно.
     - Вы думаете, что мы не сможем действовать вместе?
     - Вероятно, нет, - тихо ответил доктор.
     - Я думаю, мы скоро узнаем.
     Лиля Топчева, оторвавшись от дальней стены, где она стояла, подошла к
нему и сказала:
     - Да, мы узнаем.
     Ее глаза ярко блестели.





     Сэрли Г.Феббс достиг Фестанг-Вашингтона  и  был  совершенно  поражен,
когда обнаружил, что, несмотря на самую последнюю  превосходную  коллекцию
удостоверений, он не мог проникнуть внутрь.
     Из-за враждебных неизвестных спутников, парящих в небе, были  введены
новые  меры  предосторожности,  формальности  и  процедуры.  Те,  кто  уже
находился внутри, там и оставались.  Сэрли  Г.Феббс,  тем  не  менее,  был
снаружи.
     И там он и остался.
     Сидя в центральном парке в мрачном оцепенении и  угрюмо  наблюдая  за
стайкой играющих детей, он спрашивал себя: "Неужели я прибыл  сюда  только
за этим? Да ведь это же афера!"
     Записывают тебя как  сокома,  а  потом,  когда  им  показываешь  свое
удостоверение, они его просто игнорируют.
     Это не укладывалось в его голове.
     А эти спутники, да ведь это просто предлог! -  вдруг  понял  он.  Эти
ублюдки просто хотят сохранить  монополию  на  власть.  Любой,  кто  долго
занимался изучением человеческого ума и общества, как я, может сказать это
с первого взгляда.
     Что мне нужно, так это адвокат, подумал он. Самый  крупный  талант  в
области права, которого я бы мог нанять, когда захочу.
     Единственное - не хотелось сейчас тратить деньги.
     Тогда, может быть, обратиться в газеты? Но  их  страницы  были  полны
кричащих, пугающих, сенсационных заголовков о  спутниках.  Никто  из  всей
массы населения не обращал внимания ни на что другое, никто  не  думал  об
общечеловеческих  ценностях  и  о  том,  что  происходило   с   отдельными
индивидуумами. Как всегда, ничего не знающий средний дуралей был полностью
поглощен суматохой дня. Но  только  не  Сэрли  Г.Феббс.  Но  даже  это  не
позволяло ему проникнуть внутрь _к_р_е_м_л_я_ под Фестанг-Вашингтоном.
     Древнее шатающееся привидение в чем-то, что оказалось  при  ближайшем
рассмотрении латаной-перелатанной,  выцветшей  и  застиранной,  оборванной
военной формой, приблизилось к нему. Оно медленно продвигалось к скамейке,
на которой сидел Феббс, поколебалось, затем со скрипом опустилось рядом.
     - Добрый день, - сказал старик ржавым скрипучим голосом. Он вздохнул,
кашлянул, потер свои мокрые коричневатые  губы  тыльной  стороной  ладони.
Феббс хрюкнул. Ему не хотелось разговаривать, особенно с таким  оборванным
пугалом. Ему место в доме ветеранов, сказал он  про  себя.  Там  он  может
надоедать таким же _н_о_ч_н_ы_м _в_а_з_а_м_ - старым  высохшим  приятелям,
которым давно пора уже успокоиться в могиле.
     - Посмотрите на этих деток. - Древний ветеран войны указал  рукой,  и
Феббс, сам того не желая, взглянул туда же. - "Олли, Олли, быки свободны".
Знаете, что все это значит? "Все,  все,  убивающая  команда  свободна".  -
"Ночной горшок" хмыкнул. Феббс застонал. - Это было еще задолго  до  вашем
рождения. Игры не меняются. Самая лучшая игра  в  мире  -  это  монополия.
Играли когда-нибудь в нее?
     - Мммммммм, - сказал Феббс.
     - У меня есть доска для монополии, - продолжал старикан-ветеран. - Не
с собой, конечно, но я знаю, где можно взять. В клубе. - Он  снова  указал
пальцем, похожим на веточку дерева зимой. Хотите поиграть?
     - Нет, - отчетливо произнес Феббс.
     - Почему нет? Это взрослая игра. Я все время играю, иногда по  восемь
часов в день. Я всегда покупаю самую  дорогую  недвижимость  под  конец  -
Парк, например.
     - Я соком, - внезапно заявил Феббс.
     - Это как?
     - Высшее официальное лицо в Запад-Блоке.
     - Вы военный человек?
     - Едва ли. - Военный человек! Задница!
     - Запад-Блоком, - сказал старикан, - командуют военные.
     - Запад-Блок  является  экономическим  и  политическим  образованием,
огромная ответственность за эффективное функционирование которого лежит на
плечах Правления, состоящего из...
     - Теперь они играют в "снам", - сказал ветеран.
     - Что?
     - "Снам". Я помню это. Вы знаете, кем я был во время Великой Войны?
     - Ну ладно. -  Феббс  решил,  что  пора  уходить.  В  его  теперешнем
состоянии - когда ему отказали в  его  законном  праве  присутствовать  на
заседании Правления ООН-3 ГБ - он не был  расположен  слушать  этот  поток
рассказов слабоумного,  дрожащего  представителя  древних  реликвий,  одно
время так называемых "героев".
     - Я был главным в обслуге Б.Г.В., но форму носил. Мы  были  на  самом
рубеже. Видели когда-нибудь Б.Г.В. в действии? Одно из лучших  тактических
вооружений,  но  всегда  доставляющее  неприятности  в  отделе   снабжения
энергией. Один предохранительный резервуар  и  вся  бронированная  башенка
выгорели дотла - вы, наверное, помните? Или это было еще до  вас.  Но  нам
надо было держать обратную связь подальше от...
     - Хорошо, хорошо,  -  сказал  Феббс,  перекосившись  от  раздражения,
поднялся и пошел прочь.
     - Меня  поразили  рассыпные  конусы,  которые  отскочили  от  системы
мечевого клапана... - продолжал старый ветеран, когда Феббс уходил.
     Великая  Война,  о   Боже,   подумал   Феббс   про   себя.   Какое-то
незначительное восстание в какой-то колонии. Несколько шумных скандалов  в
день - и "Б.Г.В."!  Черт  его  знает,  что  это  за  жуткий  сброс  хлама,
наверное,  еще  в  ста  первобытных  сериях.  Нужно  сделать  обязательной
проверку операторов вместе с оружием. Это позор! Такой вот старый  обрубок
действительно расходует драгоценное людское время.
     Так как его высидели из парка, он решил предпринять еще одну  попытку
проникнуть в _к_р_е_м_л_ь_.
     Теперь он говорил стоящему на посту охраннику:
     - Это нарушение Конституции Запад-Блока. Да ведь там  просто  сборище
кенгуру, если без меня! Ни одно их решение не будет  иметь  законной  силы
без моего голоса! Позовите вашего начальника,  дежурного  офицера!  Говорю
вам!
     Часовой, как каменное изваяние, смотрел перед собой.
     Внезапно   над   головой   послышался    звук    огромного    черного
правительственного хоппера, собирающегося приземлиться  на  бетонном  поле
как  раз  за  домиком  часовых.   В   тот   же   момент   часовой   извлек
видеоприемник-передатчик и стал отдавать приказы.
     - Кто это? - спросил Феббс, снедаемый любопытством как  целой  армией
муравьев.
     Хоппер приземлился. И из него вышел... Генерал Нитц.
     - Генерал! - завопил  Феббс,  его  голос  пронесся  через  охраняемый
барьер, прямо к человеку в форме, который только что вышел из хоппера. - Я
ваш  товарищ!  У  меня  есть  бумаги,  доказывающие,  что  я   полномочный
представитель Правления, соком, и я требую,  чтобы  вы  использовали  свой
авторитет, чтобы меня  пропустили,  или  я  возбужу  гражданское  дело  за
постыдное нарушение и  прочие  чертовы  вещи!  Я  еще  не  разговаривал  с
адвокатом, но я собираюсь сделать это, генерал!  -  Его  голос  замолк,  а
генерал Нитц удалялся,  пока  наконец  не  исчез  в  наземном  сооружении,
которое было лишь малой частью строений Фестанга.
     Холодный ветер Вашингтона дул по ногам Феббса. Единственный  звучащий
голос принадлежал охраннику, отдававшему приказы в видеофон.
     - Вот б...! - в отчаянии сказал Феббс.
     Маленький ободранный прокатного типа  хоппер  подрулил  к  барьеру  и
остановился. Из него вышла женщина  средних  лет  в  старомодном,  мрачных
тонов матерчатом пальто. Подойдя к охраннику, она робко, но в то же  время
с определенной твердостью спросила:
     - Молодой человек, как мне найти Правление ООН-3 ГБ? Меня зовут Марта
Рейна, и я только что  была  избрана  сокомом.  -  Она  порылась  в  своей
сумочке, чтобы предъявить доказательства своего заявления.
     Охранник опустил видеофон и кратко сказал:
     - Никто с АА-классом или пропуском высшей  категории  не  может  быть
пропущен, мадам. Чрезвычайное  собрание  по  вопросам  необходимой  защиты
назначено на 6 утра временной зоны 1.30  сегодня  утром.  Прошу  прощения,
мадам. - И он снова обратился к своему видеофону.
     Феббс в задумчивости приблизился к немолодой женщине.
     - Мисс, я в таком же позорном положении, что и вы, - сообщил он ей. -
Нам  отказали  в  наших  законных  прерогативах,  и  я  всерьез  обдумываю
возможность грандиозной судебной тяжбы против ответственных за это партий.
     - Это все из-за спутников? - тихо как мышь спросила Марта  Рейнз.  Но
ее подозрения были почти такими же, как и его собственные. - Должно  быть,
это они. Все заняты только ими, и никто  не  думает  о  нас.  Я  проделала
длиннейший путь из Портленда, Орегон,  и  это  уже  слишком  для  меня,  я
добровольно оставила свой магазинчик поздравительных открыток  -  передала
его своей невестке, - чтобы исполнить  свой  патриотический  долг.  И  вот
полюбуйтесь! Они не собираются впускать нас - я это вижу! - Казалось,  что
она была больше озадачена, чем рассержена. - Это пятый вход, где я пытаюсь
проникнуть,  -  объяснила  она  Феббсу,  радуясь,  что   у   нее   нашлась
сочувствующая аудитория. - Я уже была у ворот С, Д, потом даже у Е и Ф,  а
теперь здесь. И каждый раз они говорят одно и  то  же.  Должно  быть,  они
получили такие _и_н_с_т_р_у_к_ц_и_и_. - Она торжественно кивнула. Это было
слишком ясно, как то не по-западблоковски ясно.
     - Мы прорвемся, - сказал Феббс.
     - Но если все эти...
     - Мы найдем четырех других новоиспеченных сокомов, - решил Феббс. - И
будем действовать сообща. Они  не  осмелятся  отказать  всем  нам.  Только
разъединив нас, они смогут одержать верх. Я действительно сомневаюсь,  что
они пропустят всех шестерых, потому что тогда придется признать,  что  они
проводят свои сессии по вопросам политики преднамеренно противозаконно.  Я
уверен, что если  все  мы  вшестером  отправились  бы  к  этим  автономным
телерепортерам, вроде этого Счастливого Бродяги, и рассказали им все,  они
бы нашли время оторваться от этой болтовни по  поводу  этих  спутников.  И
справедливость восторжествует!
     Феббс уже видел несколько телерепортеров,  с  тех  пор  как  появился
здесь, у центральных ворот. Все информационные  агентства  были  постоянно
начеку и охотились за новостями о спутниках.
     Все, что оставалось сделать, было найти остальных четырех сокомов.
     Пока Феббс и Марта Рейнз стояли все  так  же,  еще  один  гражданский
наемный  хоппер  начал  снижаться  и  внутри  него  сидел  нервный,   явно
расстроенный молодой человек. Феббс интуитивно почувствовал, что  это  был
очередной новоизбранный соком.
     А когда мы все-таки проникнем вовнутрь, пообещал себе  Феббс,  мы  их
заставим побегать! Мы  скажем  этой  заднице,  генералу  Нитцу,  куда  ему
следует идти. Он уже ненавидел генерала... за то, что тот  не  обратил  на
него внимания. Нитц не знал, что все вот-вот изменится. Ему скоро придется
услышать  кое-что,  как  тогда,  когда  сенатор  Джо  Мак-Карти,   великий
американец прошлого века, заставил всех  этих  задниц  слушать!  В  1950-х
отчитал их, и  теперь  Сэрли  Феббс  и  пять  других  типичных  сограждан;
вооруженных   абсолютными,    даже    дуракам    понятными    документами,
подтверждающими их огромные полномочия как представителей двух  миллиардов
людей, собирались сделать то же самое!
     Как  только  нервный  молодой  человек  вышел   из   хоппера,   Феббс
целеустремленно кинулся к нему.
     - Меня зовут Сэрли Феббс, - сказал он мрачно. - А эта  леди  -  Марта
Рейнз. Мы - только что избранные сокомы. Вы тоже?
     - Ддда, - произнес молодой человек, с трудом  проглотив  слюну.  -  Я
пытался пройти у ворот Е, и потом...
     - Ничего, - сказал себе  Феббс  и  почувствовал  прилив  энергии.  Он
заметил автономный телерепортер, который как раз направлялся к нему.
     Полный благородного негодования, Феббс поспешил ему навстречу, за ним
покорно  потянулись  новоиспеченные  сокомы.  Казалось,   они   радовались
возможности спрятаться за его спину и предоставить говорить ему. Они нашли
своего лидера.
     И сам Феббс почувствовал, что переродился. Он уже не  был  человеком.
Он был Духовной Силой.
     Он чувствовал себя вполне в своей тарелке.





     Ларс почти ничего не видел, сидя наискосок от Лили  и  глядя  на  нее
непрерывно. Доктор Тодт бродил вокруг и наблюдал за  лентами,  на  которые
записывалась информация приборов.  ОБЕЩАНИЕ,  КОТОРОЕ  ДАЛА  ЭТА  ДЕВУШКА,
БУДЕТ СДЕРЖАНО, подумал Ларс. Все-таки что-то роковое  возникнет  из  этой
ситуации. Я это чувствую, но ничего не могу поделать.  У  Запад-Блока  уже
есть трое, готовых заменить меня. А на Востоке, без сомнения,  еще  больше
медиумов.
     Но его врагом, его противником  был  не  Нар-Восток  и  не  его  КВБ.
Советские власти уже подтвердили свое искреннее желание  работать  на  его
стороне. Они спасли  ему  жизнь.  Его  Немезида  сидела  напротив  него  -
восемнадцатилетняя  девушка  в  черном  шерстяном  свитере,  сандалиях   и
облегающих брюках, с волосами, зачесанными назад и  перевязанными  бантом.
Девушка, которая в ненависти и страхе, в качестве вступления, уже  сделала
первый разрушительный шаг.
     Но, думал он, все же  ты,  физически  и  сексуально,  так  невероятно
привлекательна.
     Интересно, подумал он,  какая  ты  без  этом  свитера  и  этих  брюк,
босоногая и даже без этого банта? Есть ли шанс нам встретиться  при  такой
раскладке? Или видеомониторная система помешает этому? Лично мне,  подумал
он, все равно, пусть бы даже все офицеры Красной Армии пялились на  экран.
Но ты бы возражала. Это заставило бы тебя ненавидеть  еще  больше,  но  не
только их, а и меня тоже.
     Медикаменты начинали действовать на него. Он скоро уйдет  в  себя,  а
потом, он знает, доктор Тодт будет воскрешать его. И потом будет - или  не
будет - эскиз. Производство его было автоматическим, оно или было, или его
не было.
     - У тебя есть любовник? - спросил он Лилю.
     Ее брови зловеще сдвинулись.
     - Кому какое дело?
     - Это важно.
     - Ларс, ваша энцефалограмма показывает, что... - заговорил Тодт.
     - Я знаю, - ответил  он,  чувствуя,  как  тяжело  ему  говорить,  его
челюсть онемела. - Лиля,  у  меня  есть  любовница.  Она  возглавляет  мой
парижский офис. Знаешь что?
     - Что? - Она продолжала подозрительно рассматривать его.
     - Я бы расстался с Марен ради тебя, - сказал он.
     Он видел, как ее лицо разгладилось. Довольный смех заполнил комнату:
     - Прекрасно! Ты действительно так хочешь этого?
     Он мог только кивнуть. Но Лиля видела его кивок,  и  сияние  ее  лица
переросло  в  золотой  нимб.  Воплощенный  триумф.  Из  настенной  колонки
деловитый голос произнес:
     - Мисс Топчева, вы должны синхронизировать свой рисунок альфа-волны с
фазами транса мистера Ларса. Вам прислать врача?
     - Нет, - быстро ответила она.  Нимб  померк.  -  Не  надо  никого  из
Института Павлова. Я могу справится сама. - Она соскользнула  со  стула  и
встала на колени перед Ларсом. Она склонила голову ему на колени, и  часть
сияния восстановилась после касания. Он почувствовал тепло.
     Доктор Тодт нервно обратился к ней:
     - Еще двадцать пять секунд, и мистер Ларс будет в трансе. Вы сможете?
Ваш мозговой метаболический стимулятор?
     - Я приняла его. - Она говорила раздраженно. - Неужели вы  не  можете
уйти, чтобы мы остались вдвоем? А, нет. - Она вздохнула. - Ларс, - сказала
она. - Мистер Паудердрай, ведь вы же не боялись, даже  когда  поняли,  что
умираете. Я видела вас,  вы  _з_н_а_л_и_.  Бедный  Ларс.  -  Она  неуклюже
взлохматила его волосы. - А знаете? Я вам _ч_т_о_-_т_о_ скажу. Вы  держите
вашу любовницу в Париже, потому что она, наверное, любит  вас.  А  я  нет.
Давайте-ка  посмотрим,  какого  рода  оружие  мы  можем  произвести.   Наш
ребеночек.
     Доктор Тодт сказал ей:
     - Он не может ответить вам, но он слышит.
     - Какой ребенок может быть оставлен в залог двумя незнакомыми людьми?
- сказала Лиля. - Разве то,  что  я  убивала  вас,  делает  нас  друзьями?
Хорошими друзьями? - Она прислонила его голову  к  кусачей  черной  шерсти
своего свитера. И он почувствовал грудь. Это черное,  мягкое  покалывание,
поднятие и  падение  при  дыхании.  Отделенный,  подумал  он,  натуральным
волокном и еще внутренним слоем синтетического белья. А потом, может быть,
еще одним дополнительным слоем после этого, так что  там  было  три  слоя,
отделявших его от того, что было внутри.  И  все  же  это  всего  лишь  на
расстоянии одного листа оберточной бумаги от моих губ.
     Неужели всегда будет так?
     - Может быть, - сказала мягко Лиля,  -  ты  можешь  умереть  в  таком
положении, Ларс. Как мой ребенок. Ты вместо эскиза. Не наш ребенок, а мой.
- Затем доктору Тодту: - Я тоже вхожу, не волнуйтесь. Он  и  я,  мы  будем
вместе. Что мы будем делать в не-космическом и  не-временном  королевстве,
куда вы не можете последовать? Можете  догадаться?  -  Она  засмеялась.  И
снова, но на этот раз не так небрежно, взлохматила его волосы.
     - Бог его знает, - издалека донесся до Ларса голос Тодта.
     А потом он пропал. И сразу же ушло  мягкое  черное  покалывание.  Это
прежде всего и раньше всего.
     Но он старался сохранить его, покалывание. Будто животное без когтей.
     А  теперь,  вместо  худенькой  фигурки  мисс  Топчевой   его   пальцы
нащупывали - ужасное разочарование!  -  шариковую  ручку.  На  полу  лежал
нацарапанный  эскиз.  Он  пришел  в  себя.   Это   казалось   невозможным,
непостигаемым и невероятным. Все,  кроме  чувства  страха,  и  только  оно
делало его реальным.
     Тодт, деловито глядя на эскиз, сказал:
     - Интересно, Ларс. Кстати, он на один час  опоздал.  Вы  вернулись  с
простейшим дизайном для... - он хмыкнул, как хмыкнул бы доктор Мертвец,  -
парового двигателя дурацкого типа.
     Неловко усевшись, Ларс поднял с пола  эскиз.  К  своему  невероятному
изумлению, он увидел, что доктор не шутил. Простейший, древнейший  паровой
дурацкий двигатель. Слишком забавно, чтобы над этим можно было смеяться.
     Но это было еще не асе.
     Лиля Топчева сидела скрючившись - как совершенный, но по  неизвестным
причинам выброшенный робот, напоминающий  фигурой  человека,  -  и  притом
сброшенный со значительной высоты. В ее руке был зажат  скомканный  клочок
бумаги.  Это  был  еще  один  эскиз,  но  как  он  видел  даже   в   своем
полусознательном состоянии,  это  была  не  архаичная  штуковина.  Ему  не
удалось, а вот Лиле - да.
     Он взял эскиз из ее онемевших пальцев. Она еще не пришла в себя.
     - Боже, - вдруг отчетливо произнесла Лиля, -  как  же  у  меня  болит
голова! - Она не двигалась и не открывала глаз.  -  Какой  результат?  Да?
Нет? Что-нибудь для внедрения? -  Она  ждала,  плотно  зажмурив  глаза.  -
Пожалуйста, ответьте мне кто-нибудь!
     Ларс увидел, что эскиз был не только ее. Он  принадлежал  и  ему,  по
крайней мере, наполовину. Некоторые линии были не  свойственны  ему  -  он
узнал их по тем материалам, которые КАСН показывало ему многие годы.  Лиля
сделала часть, а он все остальное: они в унисон водили ручкой. Неужели они
работали одновременно? Доктор Тодт знает. Как и советские  шишки,  которые
смотрели и прослушивали видео- и аудиозаписи. Потом об этом узнает и  ФБР,
когда  все  будет  передано  им...  или,  может,   договорено,   что   оба
разведывательных агентства получат результаты одновременно?..
     - Лиля, вставай.
     Она  открыла  глаза  и  подняла  голову.  Ее   лицо   было   каким-то
изможденным, диким, напоминающее чертами сокола.
     - Ты ужасно выглядишь, - сказал он.
     - Я действительно ужасна. Я преступник, разве я не говорила  тебе?  -
Она с трудом поднялась, споткнулась и чуть было не  упала,  но  совершенно
безучастно... Доктор Тодт подхватил  ее.  -  Спасибо,  доктор  Мертвец,  -
сказала она. - КАСН сообщило  вам,  что  у  меня  после  трансов  плохо  с
животом? Доктор Мертвец, отведите меня в уборную. Скорее. И фенотиазин,  у
вас он есть? - Она поплелась туда. Доктор помогал ей. Ларс так  и  остался
сидеть на полу с двумя эскизами. Одним  -  парового  дурацкого  двигателя.
Другим...
     Он  выглядел,  подумал  Ларс,  как  анатомическая,   гомеостатическая
термотропная мудреная крысоловка.  Но  только  для  крыс  с  коэффициентом
интеллекта 230 или даже выше. Или таких, что  должны  жить  тысячи  лет  -
крысы-мутанты, которые никогда не существовали.  И  если  все  будет  идти
хорошо, по обычной схеме, то никогда и не будут существовать.
     Он знал и интуитивно и разумом, что устройство безнадежно.
     И у основания шеи почувствовал ледяное  дыхание  смертельного  ужаса.
Холод поражения пронзил его, когда он, качаясь из стороны в сторону, сидел
на полу комнаты в мотеле, прислушиваясь к  отдаленной  возне.  Было  плохо
девушке, в которую он влюбился.





     Потом они пили кофе. Он, Лиля Топчева, доктор Тодт и  офицер  Красной
Армии,  который  был  их  надзирателем  и  охранял  от  всяких  нездоровых
проявлений  внутри  них  самих.  Майор  разведки   Красной   Армии   Тибор
Апостокаджян-Гещенко. Они вчетвером подняли тост за то,  что  было  просто
провалом, и Ларс это знал.
     - Это поражение, - резко сказала Лиля.
     - И какое, - кивнул Ларс, стараясь не встречаться с ней взглядом.
     Славянским жестом, как священник, Гещенко повел  в  воздухе  открытой
рукой:
     - Терпение. Кстати говоря. - Он кивнул, и к  круглому  столу  подошел
помощник с гомозетой,  напечатанной  кириллицей.  По-русски.  -  Еще  один
неизвестный спутник в воздухе, -  сказал  Гещенко.  -  И  сообщается,  что
какое-то неизвестное поле, электромагнетизм военного  применения  -  я  не
понимаю этого, я не физик. Оно поразило ваш город - Новый Орлеан.
     - Поразило каким образом?
     Гещенко пожал плечами:
     - Стерт с лица земли? Исчез, погребен? В  любом  случае  коммуникации
прерваны, а чувствительные  измерительные  приборы  поблизости  показывают
снижение массы. И темный барьер скрывает происходящее. Поле,  которое  так
или иначе связано с этим спутником. Разве это приблизительно не то, что мы
предвидели?
     - Он медленно отхлебнул кофе.
     - Я не понимаю, - напряженно сказал Ларс. А внутри его просто  трясло
от страха.
     - Порабощение, - сказал Гещенко. - Они _н_е п_р_и_з_е_м_л_я_ю_т_с_я_.
Я думаю, что они забирают население частями. Новый  Орлеан  первым.  -  Он
снова пожал плечами. - Мы их  выбьем,  не  волнуйтесь.  В  1941-ом,  когда
немцы...
     - С помощью идиотского парового двигателя? - Ларс обернулся к Лиле. -
Так это правда, именно поэтому ты попыталась  убить  меня,  да?  Чтобы  мы
никогда не дошли до теперешнего момента, не сидели здесь и не  пили  кофе,
как сейчас!
     Майор Гещенко с проницательностью психолога произнес:
     - Вы  подсказываете  ей  выход  из  положения,  мистер  Ларс.  А  это
нехорошо, потому что она может снять с себя дальнейшую ответственность.  -
Лиле он сказал: - Это была не причина.
     - Скажи, что была, - посоветовал Ларс.
     - Почему?
     - Потому что иначе я буду думать, что ты хотела лишить нас обоих даже
з_н_а_н_и_я_ об этом. Это была форма жалости.
     - У бессознательного состояния свои законы, - возразила Лиля.
     - Не бессознательного! - с чувством сказал майор, снова принимаясь за
свою доктрину. - Это миф! Условная реакция, и вы знаете это, мисс Топчева!
Послушайте, мистер Ларс, нет никакого  смысла  в  том,  что  вы  пытаетесь
сделать. Мисс Топчева подчиняется законам Советского Союза.
     Ларс вздохнул, вынул из кармана свернутую в трубочку книгу  комиксов,
купленную им на раскладке космического  терминала.  Он  передал  ее  Лиле:
"Голубой Цефалопод с Титана и его удивительные приключения среди  жестоких
протоплазм восьми мертвых лун". Она с интересом взяла книгу.
     - Что это? - широко раскрыв глаза, спокойно спросила она.
     - Мгновенный взгляд во внешний мир, - сказал Ларс. - Какой  могла  бы
стать для тебя жизнь, если бы ты пошла со мной и оставила этого человека и
Нар-Восток.
     - Э_т_о_ продают в Запад-Блоке?
     - В основном, в Западной Африке, - ответил Ларс.
     Лиля полистала страницы, просмотрела  размазанные  и,  действительно,
топорно выполненные страшные рисунки. Майор Гещенко тем временем уставился
в пространство, мрачно задумавшись. Его приятное чистое лицо явно выражало
отчаяние, которого в его голосе слышно  не  было.  Он,  конечно,  думал  о
новостях из Нового Орлеана... Как и любой другой нормальный человек на его
месте. Он не будет смотреть комиксы, решил Ларс. Но  Лиля  и  я  -  мы  не
совсем нормальные в этом отношении. И очень хорошо. Принимая  во  внимание
масштабы нашем колоссальном провала.
     - Ты замечаешь что-нибудь странное в  этих  комиксах?  -  спросил  он
Лилю.
     - Да, - она яростно кивнула; - Они использовали некоторые мои эскизы.
     - Твои! - Насколько он мог заметить, там были только его. - Дай-ка  я
снова взгляну.
     Она показала ему одну страницу:
     - Видишь? Это  мой  лоботомический  газ.  -  Она  указала  на  майора
Гещенко. - Они проводили опыты на политзаключенных и показывали результаты
по ТВ как комическую ленту. Это  заставляет  жертву  бесконечно  повторять
последние инструкции, исходящие из поврежденной коры  мозга.  У  художника
есть близнецы - мозговые полушария  ИО  жертв.  Он  понял,  как  действует
оружие ВВА-81Д, то есть он должен  был  видеть  ТВ  ленту,  показанную  на
Урале. Но ее демонстрировали только на прошлой неделе.
     - На прошлой неделе? - Изумленный Ларс снова взял книжку.  Совершенно
очевидно, что она была напечатана гораздо раньше. На  ней  был  проставлен
прошлый месяц, она пробыла на раскладке, наверное, месяца два...  Внезапно
он спросил майора Гещенко:
     - Майор, я могу связаться с КАСН?
     - Сейчас? Немедленно?
     - Да, - сказал Ларс.
     Майор Гещенко молча взял книгу из рук Ларса и  просмотрел  ее.  Затем
поднялся и взмахнул рукой. Появился помощник и они заговорили по-русски.
     - Он вовсе не приказывает связаться с КАСН для тебя, - сказала  Лиля.
- Он отдает распоряжение КВБ расследовать, что за фирма печатает эту книгу
где-то в Гане. - Затем она по-русски обратилась к Гещенко.
     Ларс  с  грустью  почувствовал  острое  лингвистическое   одиночество
американца - Лиля была права. Провинциальная черта, сказал  он  сам  себе.
Как бы он хотел знать,  что  они  там  говорили.  Все  трое  ссылались  на
комиксы, и наконец майор Гещенко протянул  книжку  своему  помощнику.  Тот
быстро вышел. Дверь захлопнулась с таким треском, будто он спятил.
     - Она же моя... - начал было Ларс. Хотя не все ли равно?
     - Кто-нибудь из КАСН придет, - сказала Лиля, - но не  сейчас.  Совсем
не  то,  о  чем  ты  просил.  Они  проведут   сначала   свое   собственное
расследование, а потом дадут возможность тебе.
     Обращаясь к могущественному  офицеру  разведки  Красной  Армии,  Ларс
заявил:
     - Я хочу, чтобы меня вернули под охрану ФБР. Сейчас же.  Я  настаиваю
на этом.
     - Допейте ваш кофе.
     - Что-то здесь не так, - сказал Ларс. - Что-то из-за  этой  книги.  Я
сужу по вашей реакции.  Вы  _о_б_н_а_р_у_ж_и_л_и  _и_л_и  _п_о_д_у_м_а_л_и
ч_т_о_-_т_о_. Что же? - Обернувшись к Лиле, он спросил: - Ты знаешь?
     - Они расстроены, - ответила она. - Они думают, что КАСН снабжало эту
фирму снимками. Это раздражает их. Они не возражали, когда Запад-Блок имел
доступ к материалам, но это уже слишком.
     - Согласен, - сказал Ларс. Но  я  думаю,  что  здесь  нечто  большее,
подумал он. Я знаю, что это так, слишком уж они забегали.
     - Налицо фактор времени, - заговорил майор  Гещенко.  Он  налил  себе
новую чашку, но кофе уже полностью остыл.
     - Фирма комиксов слишком рано достала эскизы? - спросил Ларс.
     - Да, - кивнул майор.
     - Слишком рано даже для КАСН?
     - Да.
     - Я не верю, - сказала пораженная Лиля.
     Гещенко коротко и холодно взглянул на нес.
     - Не для них, - сказала Лиля. - Конечно, мы не могли бы...
     - Последний эпизод в журнале, - перебил майор  Гещенко.  Голубой  как
там его и, придуманный как временный источник энергии, брошенный на  голом
астероиде  паровой  двигатель.  Чтобы  реактивировать  мертвый  передатчик
полуразрушенного  корабля,  нормальный  источник  энергии   был   отключен
из-за... - Он скривился. - Псевдономических цветов-пожирателей, мерзости с
Ганимеда.
     - В таком случае мы получим это от них, - сказал Ларс. - От художника
этого журнала.
     - Возможно, - размеренно кивая, согласился Гещенко, будто из глубокой
вежливости, которую он желал проявить. Но и только.
     - Тогда неудивительно...
     - Неудивительно, - сказал майор Гещенко, потягивая холодный  кофе,  -
что вы не можете выполнять свои  функции.  Неудивительно,  что  когда  нам
нужно оружие, его нет. А мы должны иметь  его.  Но  как  это  возможно  из
подобного источника?
     Он поднял голову и осмотрел  Ларса  с  каким-то  горьким,  обвиняющим
высокомерием.
     - Но ведь если мы  просто  анализируем  выдумки  какого-то  художника
комиксов, то что же может из этом получиться? - возразил Ларс.
     - А, этот художник, - презрительно сказал  майор.  -  У  нем  большой
талант. Изобретательный ум. Не забывайте этом. Он долгое  время  заставлял
нас двигаться вперед, нас обоих, друг мой. Восток и За лад.
     - Вот так новость... - начал Ларс.
     - Но зато интересная, - перебил Гещенко. Он перевел взгляд с Ларса на
Лилю. - И прискорбная.
     - Да, прискорбная, - с трудом произнесла Лиля.





     После паузы Лиля решительно сказала:
     - Вы понимаете, что это значит? Теперь они могут отправиться прямо  к
нему, кто бы там ни рисовал эти противные, тошнотворные  комиксы.  Они  не
нуждаются в нас, Ларс, мы им больше не нужны.
     Майор Гещенко язвительно, но в то же время и вежливо промурлыкал:
     - К нему - ради чего, мисс Топчева? Что, вы думаете, у нем  есть?  Вы
думаете, у него что-нибудь там осталось?
     - Ну, хватит, - сказал Ларс. - Человек занят делом, он пишет комиксы.
Все его изобретения были просто выдумками.
     - Но тем не менее. - Майор сделал рукой урбанизированный мягкий жест,
невероятно оскорбительный жест, очень подходящий к моменту, -  Теперь  это
уже не так. Голубой  Цефалопод  не  может  летать  сквозь  космос,  сбивая
спутники инопланетян кулаком. Мы не в  состоянии  призвать  его  -  он  не
возникнет. Самокритика и сатира дурачили нас многие годы. Художнику бы это
понравилось. Совершенно очевидно, что он дегенерат. Эта вульгарная  книжка
- я заметил, что она на английском языке, официальном языке Запад-Блока, -
со всей очевидностью демонстрирует это.
     - Не стоит обвинять его  -  ведь  телепатически,  каким-то  чертовски
дурацким способом мы подбирали его идеи, - возразил ему Ларс.
     - Они не будут "обвинять" его, - сказала Лиля, - они просто  от  него
избавятся. Найдут его, доставят в Советский Союз, в  Институт  Павлова,  и
будут пытать всеми доступными способами, пока не вытянут из него  то,  что
они не вытянули из нас. На случай, если вдруг что-то да получится. - Потом
добавила: - Как я рада, что я -  не  он.  -  Казалось,  это  действительно
принесло ей облегчение. Потому что она поняла  ситуацию,  давление  с  нее
было снято. А для нее, еще  незрелого  человека,  это  было  действительно
важно.
     - Если ты так рада, - сказал ей Ларс, - так не показывай этого, держи
это при себе.
     - Я начинаю думать - это именно  то,  чет  они  заслуживают.  -  Лиля
хихикнула. -  Это  действительно  смешно.  Мне  действительно  жаль  этого
художника из южной Ганы. А разве тебе не смешно, Ларс?
     - Нет.
     - Тогда ты такой же сумасшедший, как и он. - Она презрительно махнула
на Гещенко, с каким-то новым воодушевлением и превосходством.
     - Я могу позвонить по видеофону? - спросил Ларс майора Гещенко.
     - Пожалуй, да. - Гещенко снова обратился к помощнику, заговорив с ним
на русском. Затем Ларса проводили вниз по коридору  к  будке  общественном
видеофона.
     Он набрал номер Ассоциации Ланфермана в Сан-Франциско и попросил Пита
Фрейда.
     Пит выглядел переработавшим и был явно не в  настроении  отвечать  на
звонки. Увидев, кто звонит, он послал ему слабый приветственный жест.
     - Ну как она?
     - Она молодая, - сказал Ларс, - физически  привлекательная  и,  я  бы
даже сказал, сексуальная.
     - В таком случае твои проблемы решены.
     - Нет, - ответил Ларс, - как это  ни  странно,  но  мои  проблемы  не
решены. Есть работа, я хочу, чтобы ты сделал. Выпиши за нее мне счет. Если
не сможешь сделать ее сам, или не будешь делать...
     - Не произноси речей, просто скажи, в чем дело.
     - Мне нужны все экземпляры "Голубого  Цефалопода  с  Титана".  Полная
подборка от первом номера. - Ларс добавил: - Это  трехмерные  комиксы.  Ты
знаешь, такая размазанная, которая плывет  перед  глазами,  когда  на  нее
смотришь. Я хочу сказать, там девушки виляют - грудью, бедрами,  ну,  всем
чем можно. Слюновыделение монстров.
     - Хорошо. - Пит  нацарапал  себе  заметку.  -  "Голубой  Цефалопод  с
Титана". Я видел ее, хотя это сделано и не для Северной  Америки.  Но  мои
детки, кажется, могут вцепиться во что  угодно.  Одна  из  худших,  но  не
запрещенная,  не  прямолинейная  порнография.  Как  ты  говоришь,  девушки
виляют, но, по крайней мере, они не...
     - Пройдись по каждому экземпляру, - сказал Ларс. - Со своими  лучшими
инженерами. Тщательно. Занеси в список каждое наименование оружия во  всех
сочетаниях. Проверь, какие из них наши, какие -  Нар-Востока.  Сделай  как
можно более чувствительные спектры, как  можно  лучше,  на  основе  данных
комиксов.
     - Хорошо, - Пит кивнул, - давай дальше.
     - Сделай третий список наименований оружия, которые _н_е _н_а_ш_и_  и
н_е _Н_а_р_-_В_о_с_т_о_к_а_.  Другими  словами,  неизвестного  нам.  Может
быть, там не будет таком, а  может,  и  будет.  Постарайся  для  них  тоже
сделать четкие спектры, если это возможно. Мне нужны копии и...
     - У вас с Лилей что-нибудь вышло?
     - Да.
     - Хорошо.
     - Это называется паровой двигатель. Совершенно идиотский.
     Пит внимательно посмотрел на него:
     - Серьезно?
     - Серьезно.
     - Да ведь они уничтожат вас!
     - Я знаю.
     - А ты можешь вырваться? Обратно в Запад-Блок?
     - Могу попытаться  бежать.  Но  сейчас  есть  дела  поважнее.  Теперь
слушай. Работа номер два, которую в действительности ты  сделаешь  первой.
Свяжись с КАСН.
     - Хорошо. - Чирк-чирк.
     - Заставь их проверить всех  ответственных  за  подготовку,  рисунки,
создание подделок, написание сценарных идей.  Иными  словами,  внедрись  в
весь  человеческий  источник  материала  комиксов  "Голубой  Цефалопод   с
Титана".
     - Сделаем. - Пит быстро записывал.
     - Срочно!
     - Срочно. - Пит записал и это. - Кому докладывать?
     - Если я вернусь в Запад-Блок, то мне.  Если  нет,  то  самому  себе.
Следующая работа.
     - Черт, мистер Бог, сэр.
     - Видеофон  на  аварийной  линии  СФ  отделения  ФБР.  Передай  им  -
приказать своей команде здесь, на поле в  Фэрфаксе,  Исландия...  -  И  он
остановился, потому что экран опустел. Аппарат молчал.
     Где-то на  линии  советская  секретная  полиция,  которая  записывала
разговор, отключила контакты.
     Поразительным было то, что они не сделали этого раньше. Ларс вышел из
кабинки и остановился, задумавшись. Дальше по коридору ждали два  квбиста.
Никаком выхода.
     И все же в самом Фэрфаксе было и ФБР. Если бы ему  удалось  добраться
до них, он мог бы...
     Но у них был приказ сотрудничать с КВБ. Они могут просто вернуть  его
майору Гещенко.
     Это все тот же прекрасный мир, где все сотрудничают  друг  с  другом,
подумал  он,  до  тех  пор  пока  ты  не  становишься  единственным,   кто
отказывается сотрудничать и хочет выбраться наружу. А выхода больше нет  -
все дороги ведут обратно.
     Он  мог  бы  так  же,  переступив  через  все  промежуточные  звенья,
действовать напрямую с майором Гещенко.
     И неохотно он снова повернул в комнату мотеля.
     За столом все так же сидели Гещенко, доктор Тодт и Лиля Топчева, пили
кофе  и  читали   газету.   На   этот   раз   они   говорили   по-немецки.
Мультилингвистические подонки, подумал про себя Ларс, садясь.
     - Wie gehts? - спросил его Тодт.
     - Traurig, - сказала Лиля. - Kennen sie nicht sehen?  Что  случилось,
Ларс? Ты звонил Генералу Нитцу и просил  его  забрать  тебя  домой?  И  он
ответил: нет, и не беспокойте меня, потому что  вы  теперь  под  контролем
КВБ, хотя и считается, что Исландия, предположительно, нейтральная страна.
Nicht wahr?
     Обращаясь к майору Гещенко, Ларс сказал:
     - Майор, я официально прошу разрешения обсудить создавшуюся  ситуацию
наедине с представителем полицейском агентства Соединенных Штатов, ФБР. Вы
можете позволить это?
     - Запросто, - ответил Гещенко.
     Но квбист, как вихрь ворвавшийся в комнату, удивил их всех. Майора  в
том  числе.  Он  подошел  к  нему  и  вручил  ему   отпечатанный,   а   не
ксерокопированный документ.
     - Благодарю, - сказал Гещенко и молча  прочитал  документ.  Потом  он
поднял голову и посмотрел прямо на Ларса.
     - Я думаю, что ваша идея хороша - конфисковать все  последние  номера
"Голубого Цефалопода с Титана" и заставить КАСН провести самый  тщательный
анализ создателей книги. Мы, естественно, уже делаем и то и  другое  сами,
но почему бы вашим людям  не  продублировать  нас?  Тем  не  менее,  чтобы
сократить время (а время, я должен напомнить вам, в этом  случае  является
главным), я прихожу к  тому,  что  вы  должны  попросить  ваших  коллег  в
Сан-Франциско,  с  которыми  вы  только  что  имели  телефонный  разговор,
поставить нас в  известность  о  любом  полезном  материале,  который  они
обнаружат.
     - Если я могу переговорить с человеком из ФБР, то да.  Если  нет,  то
нет.
     - Я уже сказал вам, что это  легко  устроить,  -  сказал  Гещенко,  и
обратился к помощнику по-русски.
     - Он приказывает ему выйти, не возвращаться пять минут, а затем войти
и сказать по-английски, что  местонахождение  ФБР  в  Фэрфаксе  невозможно
установить, - произнесла Лиля.
     Бросив на нее взгляд, майор Гещенко раздраженно сказал:
     - В дополнение ко всему, вас еще можно привлечь к суду  по  советским
законам за  препятствование  в  работе  службам  безопасности.  Это  будет
обвинение в измене, наказуемое смертью через расстрел. Почему же  ты  хоть
раз в жизни не заткнешься? - Он  действительно  разозлился,  он  вышел  из
себя, и его лицо побагровело.
     - Sie konnel Sowjetregiht und steck, - промурлыкала Лиля.
     Перебив ее, доктор Тодт твердо сказал:
     - Похоже, мой пациент,  мистер  Паудердрай,  находится  в  стрессовом
состоянии, особенно после последнем разговора.  Вы  не  будете  возражать,
майор, если я дам ему транквилизатор?
     - Валяйте, доктор, - брюзгливо сказал Гещенко.  Он  коротко  взмахнул
рукой, отпуская помощника, не дав ему других инструкций, как заметил Ларс.
     Из своей  черной  медицинской  сумки  доктор  Тодт  извлек  несколько
бутылочек, плоскую жестянку, несколько упаковок бесплатных образцов  вроде
тех, что распространяются по всему миру в  огромных  количествах  крупными
фармацевтическими  концернами,  -  новые  лекарства,  еще   не   прошедшие
тестирование  и  не  имеющиеся  на  рынке.  У  него  всегда  был  какой-то
болезненный интерес к последним достижениям  в  области  лекарств.  Что-то
бормоча  и  делая  про  себя  какие-то  расчеты,  Тодт  порылся  в  сумке,
совершенно погрузившись в свою идиосинкратическую вселенную.
     Помощник снова принес Гещенко документ. Тот молча изучал  его,  затем
сказал:
     - У меня есть предварительная информация о художнике - создателе этой
мерзости, Голубом Цефалопода. Хотите послушать?
     - Конечно, - сказал Ларс.
     - Мне абсолютно по фонарю, - сказала Лиля.
     Доктор  Тодт  продолжал  возиться  в  своей  битком  набитой   черной
медицинской сумке.
     Читая документ, майор Гещенко обобщил для Ларса  всю  ту  информацию,
которая была собрана советским разведывательным аппаратом, закрученным  на
полную катушку.
     -   Художника   зовут   Орал   Джакомини.    Кавказец    итальянского
происхождения, эмигрировавший в Гану десять лет назад. Он время от времени
попадает  в  институт  по  проблемам  мозга   в   Калькутте   -   довольно
посредственный. Без электрошока и таламических подавителей  он  был  бы  в
полном аутическом шизофреническом отпаде.
     - Класс, - сказал Ларс.
     - Дальше, он - экс-изобретатель. К примеру, его  Эволюционное  Ружье.
Он действительно создал его примерно двенадцать лет назад, запатентовал  в
Италии. Возможно, для использования против  Австро-Венгерской  Империи.  -
Гещенко положил документ на стол, кофе сразу же запачкал  бумагу,  но  он,
казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Ларс заметил, что майор
был так же раздражен, как и он сам. - Идеи Орала Джакомини, как следует из
анализа, проведенного  второразрядными  психиатрами  в  Калькутте,  это  -
дурацкие грандиозные шизофренические мечты о  мировом  господстве.  И  это
полоумное ничтожество, чьи умственные способности вы...  -  он  беспомощно
погрозил кулаком Ларсу и Лиле, - использовали в качестве  вдохновения  для
своего "оружия"!
     - Ну что ж, - спокойно сказал Ларс, - это дело оружейных дизайнеров.
     Доктор Тодт наконец закрыл свою медицинскую сумку  и  сел,  глядя  на
него.
     -  Ты  достал  мой  транквилизатор?  -  спросил   Ларс.   У   доктора
ч_т_о_-_т_о_ лежало на коленях, что-то непонятное.
     - Я достал лазерный пистолет, - сказал Тодт. И направил его на майора
Гещенко. - Я знал, что он где-то в моей сумке, но  он  оказался  под  всем
остальным.  Вы  арестованы,  майор,  за  удержание  в   плену   гражданина
Запад-Блока.
     Затем  он  поднял  с  колен  второй  предмет,   миниатюрную   систему
аудиосвязи, в комнатке с микрофоном, наушниками и антенной. Резко  включив
ее, он заговорил в микрофон, размером с блоху.
     - Мистер Коннерс? Дж.Ф.Коннерса, пожалуйста. - Затем  Ларсу,  Лиле  и
майору Гещенко он объяснил: - Коннерс отвечает за операции  ФБР  здесь,  в
Фэрфаксе. Гм. Мистер Дж.Ф.Коннерс? Да. Мы в мотеле. Да,  комната  6.  Там,
куда они сразу нас доставили. Они, очевидно, планируют переправить мистера
Паудердрая в  Советский  Союз,  когда  туда  же  будет  возвращаться  мисс
Топчева. И в данный момент ждут связи с транспортом. Здесь повсюду  агенты
КВБ, поэтому... а, хорошо. Спасибо. Да. И еще раз спасибо. -  Он  выключил
систему связи и бросил ее обратно в сумку. Они сидели не двигаясь,  ничего
не говоря, пока за дверью комнаты не послышался  неясный  резкий  короткий
шум. Хлопанье, приглушенные сдерживаемые звуки, беззвучная кошачья свалка,
продолжавшаяся несколько минут.  Майор  Гещенко  выглядел  как  стоик,  но
несчастный.   Лиля,   напротив,   казалось,   остолбенела;   она    сидела
неестественно прямо, с каменным лицом.
     Дверь рывком распахнулась. Фэбээровец, один из тех, которые доставили
Ларса в Исландию, заглянул в комнату, держа на  прицеле  всех  в  комнате.
Лазерные пистолеты могли взять на мушку всех сразу. Однако, он не стрелял,
а просто вошел внутрь,  за  ним  последовал  еще  один,  который  каким-то
образом, во время того, что только что произошло, потерял свой галстук.
     Майор Гещенко поднялся, расстегнул портупею, молю снял ее через плечо
и отдал американцам.
     - Мы возвращаемся в Нью-Йорк, - сказал первый фэбээровец Ларсу.
     Майор  Гещенко  пожал  плечами.  Даже  Марк  Аврелий   не   смог   бы
продемонстрировать более стоического смирения.
     Когда доктор Тодт и Ларс с двумя фэбээровцами  направились  к  двери,
Лиля внезапно заявила:
     - Ларс! Я хочу с вами.
     Агенты переглянулись. Затем один  из  них  заговорил  в  микрофон  на
воротнике, неслышно посовещался с невидимым вышестоящим  лицом  и  коротко
бросил Лиле:
     - Они дают добро.
     - Тебе может не понравиться там, - сказал Ларс. - И запомни, дорогая,
мы оба сейчас не в фаворе.
     - И все-таки я хочу с вами.
     - Ну ладно, - сказал Ларс и подумал о Марен.





     В парке Фестанг-Вашингтона престарелый, дрожащий,  одетый  в  обноски
ветеран войны сидел, бормоча что-то себе под нос, и наблюдал за  играющими
детьми. Затем он вдруг заметил неторопливо  идущих  по  широкой  гравиевой
дорожке двух младших лейтенантов из Военно-Воздушной Академии Запад-Блока,
молодых  людей  лет   по   девятнадцати   с   чистыми,   безбородыми,   но
привлекательными, необычайно умными лицами.
     - Хороший денек, - сказал, кивая им, древняя развалина.
     Они на минуточку остановились. Этого было достаточно.
     - Я сражался во  время  Великой  Войны,  -  с  гордостью  прокудахтал
старикан. - Вы никогда не видели военных действий, а вот я  видел,  я  был
снабженцем фронтовой полосы Б.Г.В. Никогда не видели  отступления  Б.Г.В.?
Из-за перегрузки, когда выходит из строя линия подачи колесного тормоза, и
индуктивные поля укорачиваются? К счастью, я был на расстоянии  и  уцелел.
Полевой госпиталь. Корабль, я хочу сказать. Красный Крест.  Меня  положили
на несколько месяцев.
     - Ого, - сказал один из бритоголовых, только из почтения.
     - Это было во время восстания на Каллисто шесть лет назад? -  спросил
другой.
     Древняя паукообразная фигура задрожала, обрадовавшись:
     - Это было шестьдесят  три  года  назад.  Я  потом  держал  небольшой
магазинчик. До тех пор, пока мои раны не стали беспрерывно кровоточить.  И
мне  пришлось  бросить  ем;  и  лишь  иногда  заниматься  легкой  работой.
Пригодные  бытовые  приборы.  Я  первоклассный  сборщик  свиблов  -   могу
установить свибл, который иначе... - Он засопел, переводя дыхание.
     - Но шестьдесят три года назад!  -  сказал  первый  бритоголовый.  Он
подсчитал. - Черт, да ведь это было  во  время  Второй  Мировой  войны,  в
1940-м! - И они оба уставились на ветерана.
     Сгорбленная, похожая на корявую палку фигура прокаркала:
     - Нет, это был 2005-й. Я помню,  потому  что  так  написано  на  моих
медалях. - Дрожащей рукой он пощупал свой рваный  плащ.  Казалось,  одежда
расползлась от прикосновения еще больше, превращаясь просто в пыль. Старик
показал им маленькую металлическую звезду, - приколотую к  его  выгоревшей
рубашке.
     Наклонившись, оба молодые офицера прочитали выпуклые цифры и буквы на
металлической поверхности.
     - Эй, Бен, тут действительно написано - 2005!
     - Да. - Оба уставились на цифру.
     - Но ведь это _б_у_д_у_щ_и_й_ год!
     - Дайте-ка я вам расскажу, как мы их  победили  в  великой  Войне,  -
засопел ветеран, довольный, мчи ему удалось собрать такую аудиторию. - Это
была долгая война, мнем, казалось, она никогда  не  кончится!  Но  что  вы
можете поделать против Б.Г.К? Это  как  раз  они  и  обнаружили.  Как  они
удивились! - Он захихикал, потом  вытер  слюну,  выступившую  на  обвисших
губах. - Мы наконец создали его. Конечно, мы прошли сквозь многие неудачи.
- Он с отвращением откашлялся и сплюнул на дорожку. - Эти дизайнеры оружия
ни черта не знают. Глупые ублюдки!
     - А кто, - спросил Вен, - был врагом?
     Довольно мною времени потребовалось, чтобы старый ветеран уразумел, о
чем его спрашивают, но когда он, наконец, понял суть, его отвращение  было
столь велико, что почти переполнило чашу.  Он  приподнялся  и  с  шелестом
отодвинулся от двух молодых офицеров.
     - О_н_и_. Работорговцы с Сириуса!
     После паузы второй молодой  лейтенант  уселся  с  другой  стороны  от
старика и задумчиво сказал Бену:
     - Мне кажется... - Он показал пальцем на висок.
     - Да, - ответил Вен. Затем, обращаясь к старику: - Слушай, папаша. Мы
спускаемся вниз.
     - Вниз? - Старик съежился, растерявшись.
     - В  _к_р_е_м_л_ь_,  -  сказал  Бен.  -  Под  землю.  Где  собирается
Правление ООН-3 ГБ. Генерал Нитц. Ты знаешь, кто такой генерал Нитц?
     Пожевывая  губами,  старик  погрузился  в  глубины  памяти,  стараясь
припомнить:
     - Что ж, - сказал он наконец. - Он был там.
     - Какой теперь год? - спросил Бен.
     Старик радостно посмотрел на него:
     - Вы не обманете  меня?  2068.  Или...  -  Блестящие  глаза  внезапно
затуманились сомнением. - Нет, 2067, вы пытались поймать меня. Но  вам  не
удалось,  так  ведь?  Я  прав?  2067?  -  Он  подтолкнул  локтем   второго
лейтенанта.
     Бен сказал своему приятелю:
     - Я тут останусь с ним. А ты вызови полицейскую  машину,  официально.
Мы нс должны упустить его.
     - Правильно. - Офицер поднялся и побежал по  направлению  к  наземным
сооружениям _к_р_е_м_л_я_. Но самым смешным было то, что он как  одержимый
все думал и думал, будто это имело какой-то смысл: "Что же это такое, черт
возьми, - этот "свибл"?"





     В  одном  из  подземных  зданий  Ассоциации  Ланфермана,  почти   под
Сан-Хосе, городом в Средней Калифорнии, за своим огромным  рабочим  местом
сидел Пит Фрейд. Все его машины и приборы были неподвижны  и  молчаливы  -
выключены.
     Перед ним лежал октябрьский  номер  2003  года  похабной  книжонки  с
комиксом "Голубой Цефалопод с Титана". В этот момент  он,  шевеля  губами,
изучал привлекательное  приключение,  когда  Голубой  Цефалопод  встречает
Дьявольскую  Грязнулю,  которая  пробурила  поверхность  Ио   после   двух
миллиардов лет сна в глубинах!  Он  уже  достиг  той  части,  где  Голубой
Цефалопод,  приведенный  в  сознание  своими   потусторонними   неистовыми
телепатическими  усилиями,   смог   превратить   радиационно-измерительную
портативную Дж-систему  в  Катодно-Магнетимеский  Ионизирующий  Биполярный
Излучатель.
     С помощью этого излучателя Голубой  Цефалопод  пригрозил  Дьявольской
Грязнуле, когда та  хотела  похитить  мисс  Уайткоттон,  молочную  подругу
Цефалопода. Ему удалось расстегнуть блузку мисс Уайткоттон так,  что  одна
грудь, и только одна грудь была видна. Это было все,  что  было  разрешено
международным правом, сурово ограничивающим подбор материалов для  детской
литературы. Только одна грудь была выставлена под сверкающее небо Ио.  Она
тепло пульсировала и дрожала, когда Пит нажимал на  специальную  кнопочку.
Сосок расширялся, как крохотная розовая электрическая лампочка, становился
объемным и  трепетал...  И  так  до  тех  пор,  пока  работала  пятилетняя
батарейка, спрятанная в последней странице обложки.
     Как только Пит нажимал на звуковую кнопку,  разговаривали  противники
героя. Он вздохнул. Он уже выписал шестнадцать наименований "оружия" с тех
страниц, которые уже просмотрел. А пока что Новый Орлеан, затем  Прово,  а
теперь, по сведениям, только что поступившим с телевидения, и Бойзе,  штат
Айдахо, уже не существовали. Исчезли за "серой завесой", как называли  это
телепередачи и гомозеты.
     Серая завеса смерти.
     На его столе зазвонил видеофон. Он подошел к нему и включил.
     На экране возникло уставшее лицо Ларса.
     - Ты вернулся? - спросил Пит.
     - Да. Я в своем нью-йоркском офисе.
     - Хорошо, - сказал Пит. - Скажи, какой работой ты теперь  собираешься
заниматься? Корпорация мистера Ларса в Нью-Йорке и Париже приказала  долго
жить?
     - Разве это имеет значение? - спросил Ларс.  -  Через  час  я  должен
встретиться с Правлением внизу, в _к_р_е_м_л_е_. Они постоянно под землей,
на случай, если эти чужаки направят что там у них есть на столицу. Я бы  и
тебе посоветовал оставаться под землей, я слышал, что их приборы  туда  не
проникают.
     Пит мрачно кивнул. Как и Ларс, он чувствовал себя физически больным.
     - А как на все это смотрит Марен?
     Ларс, после небольшой заминки, сказал:
     - Я... я еще не разговаривал с Марен. Дело в том, что  я  вернулся  с
Лилей Топчевой. Она сейчас здесь.
     - Дай ее.
     - Зачем?
     - Чтобы я мог взглянуть на нее, вот зачем.
     На  экране  появилось  солнечное,  не  отягощенное  проблемами   лицо
молоденькой девушки, светлокожее, со  странными,  суровыми,  внимательными
глазами и  напряженным  поджатым  ртом.  Девушка  выглядела  испуганной  и
диковатой. Ннн-да, подумал Пит. И ты нарочно привез сюда этого ребенка?  А
ты сможешь справиться с ней? Думаю, мне бы это не  удалось.  Она  выглядит
крепким орешком.
     Но все правильно, вспомнил Пит. Тебе ведь нравятся трудные женщины. И
это тоже часть твоей ненормальности.
     Когда на экране снова появился Ларс, Пит сказал:
     -  Марен  тебя  попотрошит,  как  ты,  наверное,  понимаешь.  Никакие
россказни не обманут Марен, будь она с телепатическим устройством, которое
нелегально носит, или без него.
     Ларс деревянно ответил:
     - Я не собираюсь обманывать Марен. Но честно говоря, мне все равно. Я
действительно думаю, Пит, что эти создания, кем бы они ни были и откуда бы
не взялись, эти строители спутников, держат нас под колпаком.
     Пит молчал. Он не считал нужным спорить, он был согласен.
     - Когда я говорил с Нитцем по  видеофону,  -  продолжал  Ларс,  -  он
сказал нечто странное. Что-то насчет какого-то ветерана войны,  я  не  мог
ничего понять. Но это, должно быть, связано с оружием.  Он  спросил  меня,
слышал ли я когда-нибудь об устройстве под названием  "Б.Г.В."  Я  сказал,
что нет. А ты?
     - Нет, - ответил Пит. - Такого оружия просто нет. Иначе КАСН сообщило
бы.
     - Наверное, - сказал Ларс. - Ну, пока. - Экран отключился.





     Когда Ларс приземлился, он понял, что охрана была еще больше усилена.
Ему потребовался час, чтобы удостовериться в  этом.  В  конце  концов  ему
устроили личную проверку -  кто  он  такой  и  зачем  явился,  хоть  он  и
давнишний и проверенный сотрудник  Правления.  Затем  он  спустился  вниз,
чтобы присоединиться  к  тому,  что  вполне  могло  оказаться,  понял  он,
последним созывом ООН-3 ГБ в его полном составе.
     Сейчас принимались последние решения.
     В середине своей речи генерал Нитц совершенно неожиданно прервался  и
выделил  из  числа   всех   присутствовавших   именно   Ларса,   обратился
непосредственно к нему:
     - Вы очень много пропустили из-за своей поездки в Исландию. Но это не
ваша вина. Но кое-что, о чем я говорил с вами по видеофону, уже произошло.
-  Генерал  Нитц  кивнул  младшему  офицеру,  который  сразу  же   включил
внутренний, запрограммированный на  местные  условия,  аудивидеоаппарат  с
полутораметровым экраном, установленным в одном  конце  комнаты.  Напротив
стоял прибор, который связывал Правление, когда  было  нужно,  с  маршалом
Папоновичем и БезКабом в Нью-Москве.
     Прибор нагрелся.
     На экране возник старикан. Он  был  очень  худой,  на  нем  болтались
заплатанные обноски какой-то особенной  военной  формы.  После  некоторого
колебания он сказал:
     - А потом мы победили  их.  Они  не  ожидали  этого,  мы  застали  их
врасплох.  -  Наклонившись  после  сигнала,  поданного  генералом  Нитцем,
младший офицер остановил видеопленку "Ампекс". Изображение  застыло,  звук
замолк.
     - Я хотел, чтобы вы посмотрели на него, - сказал Ларсу генерал  Нитц.
- Это Рикардо Гастингс. Ветеран войны, которая  происходила  шестьдесят  с
чем-то лет  назад,  по  крайней  мере,  в  его  собственной  интерпретации
событий. Все это время, месяцы, может годы, этот старик каждый день  сидел
на скамейке городского парка недалеко от наземных  сооружений  цитадели  и
пытался найти хоть кого-нибудь, кто  бы  выслушал  его.  Наконец  ему  это
удалось. Вовремя? Может быть. А может, и нет. Посмотрим.  Это  зависит  от
того, что покажет  его  мозг.  Наши  исследования  уже  показали,  что  он
страдает от старческого слабоумия,  но  все  еще  хранит  воспоминания.  В
частности, об оружии, которое он обслуживал во время Великой Войны.
     - Боевой Генератор Времени, - сказал Ларс.
     - Здесь почти нет сомнений, - ответил генерал Нитц, складывая руки  и
откидываясь к стенке, на манер профессора, - что это было во время  боевом
применения, возможно, остаточного. Он был  рядом  с  этим  оружием,  может
быть, его несовершенной моделью. Но каким-то образом  сохранил  память.  И
для него война - в  прошлом  веке.  Он  чересчур  немощен,  он  просто  не
понимает. Но едва ли это имеет значение. Та "Великая Война",  которая  для
него происходила многие годы назад, когда он был  молодым  человеком,  уже
давно для нас стала реальностью, в которую мы  вовлечены  сейчас.  Рикардо
Гастингс уже рассказал нам о природе и происхождении нашего врага. От  нем
мы наконец-то узнали хоть что-то об этих чужаках.
     - И вы надеетесь, что от него получите оружие, которое их достанет? -
спросил Ларс.
     - Мы надеемся, - сказал Нитц, - что мы хоть что-нибудь получим.
     - Отдайте его Питу Фрейду, - сказал Ларс.
     Генерал Нитц, как бы спрашивая совета, потеребил мочку уха.
     - Черт с ними, с разговорами,  -  сказал  Ларс.  -  Привезите  его  в
Ассоциацию Ланфермана, и пусть их инженеры приступают к работе.
     - А что, если он умрет?
     - А что, если нет?  Сколько,  вы  думаете,  потребуется  времени  для
такого человека как Пит Фрейд, чтобы  превратить  приблизительную  идею  в
спектры, с которых можно делать прототипы? Он же  гений.  Он  может  взять
детский рисунок кошки и рассказать вам, что  изображенный  организм  зарыл
свои выделения или оставил их  на  виду.  Сейчас  Пит  Фрейд  перечитывает
номера "Голубого Цефалопода с Титана". Давайте его остановим, и  пусть  он
работает над Рикардо Гастингсом.
     - Я говорил с Фрейдом, - сказал Нитц.
     - Знаю, - ответил  Ларс.  -  Но  черт  с  ним,  с  вашим  разговором!
Доставьте Гастингса в Калифорнию или, еще лучше, доставьте  Пита  сюда.  Я
вам  не   нужен,   _в_а_м   _н_е   _н_у_ж_е_н   _н_и_к_т_о_   в   _э_т_о_й
к_о_м_н_а_т_е_. Вам нужен он. Я ухожу. - Он поднялся. - Я выхожу из  игры.
До тех пор, пока вы не задействуете Пита по делу Гастингса. - Сказав  это,
Ларс направился к двери.
     - Возможно, - остановил его Нитц,  -  мы  сначала  попробуем  вас  на
Гастингсе. А потом уже  подключим  Фрейда.  Пока  Фрейд  будет  добираться
сюда...
     - Это занимает 20 минут или даже меньше - чтобы доехать из Калифорнии
в Фестанг-Вашингтон, - сказал Ларс.
     - Но Ларс, я прошу прощения. Старик действительно не  в  себе.  Вы  в
самом деле понимаете, что это значит? К нему  почти  невозможно  протянуть
словесный мост. Поэтому, пожалуйста,  из  остатков  ем  ума,  до  которого
нельзя добраться никаким нормальным, обычным способом...
     - Ну ладно, - перебил Ларс, решившись. - Но я хочу сначала  поставить
в известность Фрейда. Прямо сейчас. - Он указал на  видеофон,  стоящий  на
краю стола Нитца.
     Нитц поднял трубку, отдал приказ, снова повесил трубку.
     - И еще вот что, - сказал Ларс. - Я теперь не один.
     Нитц воззрился на него.
     - Со мной теперь Лиля Топчева, - сказал Ларс.
     - Она будет работать? Она может делать свою работу вместе с нами?
     - Почему же нет? Талант ведь при ней. Столько же, сколько и во мне.
     - Хорошо, - решил Нитц. - Вас обоих отправят в госпиталь  в  Бетезде,
где сейчас находится старик. Возьмите ее с собой. Вы можете  оба  войти  в
этот странный, выходящий за рамки моего  понимания  транс.  А  Фрейд  пока
доберется сюда.
     - Хорошо, - удовлетворенно ответил Ларс.
     Нитц попытался изобразить улыбку.
     - Для примадонны вы довольно резко говорите.
     - Я говорю резко вовсе не потому, что я примадонна, - сказал Ларс,  -
а потому, что я боюсь больше ждать. Я очень боюсь, что  они  доберутся  до
нас, пока мы здесь миндальничаем.





     Правительственный высокоскоростной хоппер, пилотируемый  тяжеловесным
профессионалом,  сержантом  Ирвингом  Блофаром,  отвез  Ларса  обратно   в
Нью-Йорк, в Корпорацию.
     - Эта дамочка, - сказал сержант  Блофар.  -  Это  советский  дизайнер
оружия? Ну, знаете, _э_т_а_?
     - Да, - ответил Ларс.
     - И она будет работать?
     - Да.
     - Класс! - Это произвело впечатление на сержанта Блофара.
     Хоппер камнем падал на  крышу  Корпорации  Ларса,  маленького  здания
среди возвышающихся колоссов.
     - Да, у вас здесь действительно _м_а_л_е_н_ь_к_о_е_ местечко, сэр,  -
сказал сержант Блофар. - А все остальное под землей?
     - Да вроде нет, - стоически ответил Ларс.
     - Ну, что ж, я думаю, вам не нужно так уж много боеприпасов.
     Искусно управляемый хоппер приземлился на знакомое поле  крыши.  Ларс
выпрыгнул из него, бросился  к  постоянно  движущемуся  пандусу  и  минуту
спустя уже шел по коридору к своему кабинету. Когда  он  взялся  за  ручку
двери, из обычно закрытого бокового выхода появился Генри Моррис.
     - Марен в здании.
     Ларс уставился на него, держа руку на ручке.
     - Да, - кивнул Генри. - Не знаю, откуда, возможно,  через  КАСН,  она
узнала, что Топчева приехала с тобой из Исландии. Может быть, агенты КВБ в
Париже из мести намекнули ей. Черт его знает.
     - Она уже добралась до Лили?
     - Нет. Мы перехватили ее во внешнем общем вестибюле.
     - Кто к ней приставлен?
     - Билл и Эд Мак-Интайр, из отдела  чертежей.  Она  действительно  вне
себя. Ты не поверишь, что это та же девушка, Ларс. Честно.  Ее  невозможно
узнать.
     Ларс открыл дверь. В дальнем конце, у окна, совсем одна стояла Лиля и
смотрела на Нью-Йорк.
     - Ты готова? - спросил Ларс.
     Лиля, не оборачиваясь, сказала:
     - Я слышала, у меня превосходный слух. Здесь твоя  любовница,  да?  Я
знала, что это произойдет. Это то, что я предвидела.
     На столе Ларса зазвенел звонок, и его секретарь,  мисс  Гребхорн,  на
этот раз уже в панике, а не со смаком, сказала:
     - Мистер Ларс, Эд Мак-Интайр говорит, что мисс Фейн удрала от  них  с
Биллом Манфретти, вышла из общественного вестибюля и  направляется  в  ваш
кабинет.
     - Хорошо, - сказал Ларс. Он схватил Лилю за руку, вихрем  вытащил  ее
из кабинета и потащил по коридору к ближайшему эскалатору наверх. Она была
как тряпичная кукла - совершенно пассивна. У нем было  чувство,  будто  он
тащил  легковесное  подобие,  лишенное  жизни  или   движения.   Странное,
неприятное чувство. Неужели Лиле было все равно, или просто это  было  уже
слишком для нее? Но времени  на  исследование  психологических  причин  ее
инертности не оставалось. Он дотащил ее до ската, затащил на него. Они оба
поднялись на крышу, где было поле и ожидающий их правительственный хоппер.
     Как только они с Лилей показались на крыше,  сойдя  с  поднимающегося
наверх пандуса,  на  выходе  из  дополнительного  ската  здания  появилась
фигура. Это была Марен Фейн.
     Как и сказал  Генри  Моррис,  ее  трудно  было  узнать.  На  ней  был
моднейший венерианский меховой плащ длиной до лодыжек,  туфли  на  высоком
каблуке, маленькая шляпка с вуалью, огромные, ручной работы серьги и,  что
было странно, почти  не  было  макияжа,  даже  губной  помады.  Лицо  было
матового, соломенного цвета. От нее веяло  могильным  холодом,  как  будто
смерть перенеслась вместе с ней через Атлантику из Парижа прямо  сюда,  на
крышу. Смерть спряталась в ее глазах, черных, неподвижных и коварных,  как
у хищной птицы.
     - Привет, - сказал Ларс.
     - Здравствуй, Ларс, - размеренно произнесла  Марен.  -  Здравствуйте,
мисс Топчева.
     Мгновение все молчали. Он не мог припомнить другого момента, когда бы
он так неловко чувствовал себя.
     - Что скажешь, Марен? - спросил он.
     - Они связались со мной прямо из Булганинграда, -  сказала  Марен.  -
Кто-то из БезКаба или их сотрудников. Но я не поверила, пока не  проверила
у КАСН.
     Она улыбнулась, потом полезла  в  свою  сумку,  похожую  на  мешочек,
которая висела у нее на плече, на мерном кожаном ремне.
     Пистолет, который извлекла Марен, был уж  точно  самым  маленьким  из
всех виденных им.
     Первое, что пришло ему  в  голову  -  что  эта  чертова  штучка  была
игрушкой, подделкой, что она выиграла его в десятидолларовом автомате...
     Он пристально посмотрел на нем, вспомнив, что  он,  в  конце  концов,
эксперт по оружию. А затем понял,  что  пистолет  настоящий.  Итальянского
производства, специально для дамских сумочек.
     Стоящая рядом с ним Лиля спросила:
     - Как вас зовут? - Ее слова,  адресованные  Марен,  были  произнесены
вежливо,  взвешенно,  даже  доброжелательно.  Это  поразило  Ларса,  и  он
обернулся посмотреть на девушку.
     О людях всегда можно узнать много нового.  Лиля  совершенно  потрясла
его: в этот критический момент, когда им в лицо смотрела крохотная смерть,
Лиля Топчева превратилась в зрелую даму, имеющую все  необходимые  манеры.
Как  будто  она  вошла  на  вечеринку,  где  присутствовали  самые  модные
мошенники. Она возвысилась и полностью  соответствовала  ситуации,  и  ему
показалось, что это  было  доказательством  качества,  сущности  и  смысла
самого рода человеческого. Никто  не  мог  бы  снова  убедить  Ларса,  что
человеческое существо - это просто прямоходящее животное, носящее с  собой
носовой платок и умеющее отличить четверг  от  пятницы,  да  берите  любой
критерий... Даже определение  Старого  Орвилла,  украденное  из  Шекспира,
получило свой истинный смысл как оскорбительное и циническое  пустословие.
Какое  чувство,  подумал  Ларс.  Не  только  любить  эту  девушку,  но   и
восхищаться ею!
     - Я Марен Фейн, - спокойно  ответила  Марен,  но  на  нее  это  не  -
произвело никакого впечатления.
     Лиля с надеждой протянула руку, очевидно, в знак дружбы.
     - Я очень рада, - начала она, - и я думаю, что мы могли бы...
     Подняв крохотный пистолет, Марен выстрелила.
     Хорошо смазанный, но в то же время  ослепительно  блестящий  пистолет
выстрелил тем, что когда-то, на начальной  стадии  технического  развития,
было известно как разрывная пуля "дум-дум".
     Но патрон эволюционировал с течением времени.  Он  и  теперь  обладал
одним существенным  свойством:  взрыв  при  соприкосновении  с  целью.  Но
вдобавок он  делал  еще  кос-что.  Его  кусочки  продолжали  детонировать,
производя бесконечный поток  осколков,  который  рассеивался  вокруг  тела
жертвы и задевал все вокруг него.
     Ларс  упал,  скорее  всего  инстинктивно,  отвернулся  и   скорчился;
животное в нем свернулось в  позе  эмбриона  -  колени  подтянуты,  голова
завернута вовнутрь. Он обхватил себя руками, зная, что он ничем  не  может
помочь  Лиле.  Все  было  кончено,  кончено   навсегда.   Столетия   могут
проноситься как капли воды в реке Времени,  бесконечно.  Но  Лиля  Топчева
никогда больше не появится в череде судеб людских. Ларс думал о себе как о
какой-то логической машине, построенной для холодного расчета  и  анализа,
невзирая на окружающие условия: я не придумывал это оружие. Оно  появилось
задолго до меня. Этот старинный, древний монстр.  Это  все  наследственное
зло, принесенное сюда из прошлого, доставленное  к  порогу  моей  жизни  и
направленное, брошенное на  уничтожение  всего,  что  я  люблю,  в  чем  я
нуждаюсь  и  что  хочу  защитить.  Все  стерто  всего  лишь  нажатием   на
металлический  курок,  который  настолько  мал,  что  его   можно   просто
проглотить,  уничтожить  в  попытке  прекратить  его  существование  из-за
простой жадности - жадности жизни к жизни.
     Но ничто нс сможет уничтожить его сейчас.
     Он закрыл глаза и остался на месте. Его совершенно не  заботило,  что
Марен может снова выстрелить, на  этот  раз  в  него.  Если  он  что-то  и
чувствовал, то лишь желание, жажду - чтобы Марен выстрелила в него.
     Он открыл глаза.
     Никакого вверх бегущего эскалатора. Никакой  посадочной  площадки  на
крыше. Никакой Марен Фейн, никакого крохотного итальянского пистолета.  Не
было рядом растерзанной только что - словно оружие было злобным животным -
плоти, останков, липких, расчлененных, еще содрогающихся. Он увидел себя -
но не мог понять, почему - на городской улице, и даже не нью-йоркской.  Он
почувствовал перемену температуры, состава воздуха. Здесь были  отдаленные
горы с покрытыми снегом  вершинами.  Он  почувствовал  холод  и  задрожал.
Огляделся. Услышал автомобильные гудки.
     Его ноги, его стопы болели. Он чувствовал страшную жажду.
     Впереди, около автономного аптечного киоска, он увидел таксофон.  Все
тело ныло, онемело и похрустывало от усталости и боли.
     В таксофоне он взял справочник и посмотрел на обложку.
     Сиэттл, штат Вашингтон.
     А время, подумал он. Как давно это было? Час назад? Месяцы? Годы?  Он
надеялся,  что  это  длилось  как  можно  дольше.   Фуга,   продолжавшаяся
бесконечно. И теперь он был старым, старым и разбитым,  унесенным  ветром,
отброшенным в прошлое. Этот побег не должен  никогда  заканчиваться,  даже
сейчас. В его уме вдруг, непостижимо как, зазвучал голос доктора Тодта,  с
помощью  какой-то  парапсихологической  власти,  данной  ему.  Тот  голос,
который во время полета из Исландии бубнил, бормотал сам себе: слова  были
неразличимы. И все же их ужасающая музыка. Будто доктор Тодт  напевал  сам
себе старую балладу поражения. "Und  die  Hunde  schnurren  an  den  alten
Mann". И вдруг голос Тодта зазвучал  по-английски.  "И  собаки  рычат",  -
сказал доктор Тодт в голове Ларса, - "на старого человека".
     Опустив  монетку  в  щель  автомата,  Ларс  набрал  номер  Ассоциации
Ланфермана в Сан-Франциско.
     - Соедините меня с Питом Фрейдом.
     - Мистер Фрейд, - радостно ответил оператор, - уехал в  командировку.
С ним невозможно связаться, мистер Ларс.
     - Могу ли я в таком случае переговорить с Джеком Ланферманом?
     - Мистер Ланферман тоже. Я думаю, вам-то можно сказать, мистер  Ларс.
Они оба в Фестанг-Вашингтоне. Уехали вчера. Возможно, вы сможете связаться
с ними там.
     - Ясно, - сказал Ларс. - Спасибо, теперь я знаю. - И повесил трубку.
     Затем он позвонил генералу Нитцу. Шаг за шагом его звонки поднимались
по иерархической лестнице, а потом, когда он уже решил прекратить все  это
и повесить трубку, он обнаружил, что смотрит на Главкома.
     - КАСН не могло найти вас, - сказал Нитц. - Как и ФБР, и ЦРУ.
     - Собаки рычали, - ответил Ларс. - На меня. Я слышал  их.  Я  никогда
раньше в жизни не слышал их, Нитц.
     - Где вы?
     - В Сиэттле.
     - Почему?
     - Я не знаю.
     - Ларс, вы действительно  ужасно  выглядите.  Вы  понимаете,  что  вы
говорите или делаете? Что это вы там плетете о "собаках"?
     - Я не знаю, где они, - сказал Ларс. - Но я действительно их слышал.
     - Она прожила еще шесть часов, - продолжал Нитц. -  Но,  естественно,
не было никакой надежды. И в любом случае, все уже кончилось.  Или,  может
быть, вы знаете об этом?
     - Я ничем не знаю.
     - Они провели  похоронный  обряд,  надеясь,  что  вы  придете,  и  мы
пытались связаться с вами. Вы, конечно, понимаете, что с вами произошло.
     - Я вошел в состояние транса.
     - И вы только что вышли из него?
     Ларс кивнул.
     - Лиля с...
     - Что? - перебил Ларс.
     -  Лиля  в  Бетезде.  С  Рикардо  Гастингсом.   Пытается   произвести
сколько-нибудь полезный эскиз, она уже сделала несколько, но...
     - Лиля мертва, - возразил Ларс. -  Марен  убила  ее  из  итальянского
пистолета  марки  "Беретта-пелфраг"  12-го  калибра.  Я  видел,  как   это
произошло.
     Напряженно глядя на него, генерал Нитц сказал:
     - Марен Фейн выстрелила из пистолета "Беретта-пелфраг" 12-го калибра,
который был у нее. Оружие у нас, остатки пули,  ее  отпечатки  пальцев  на
пистолете. Но она убила себя, а не Лилю.
     - Я не знал, - после паузы сказал Ларс.
     - Когда стреляют из "беретты", кто-то должен умереть.  Такие  уж  это
пистолеты. Просто чудо, что не задело всех вас троих.
     - Это было самоубийство. Преднамеренное. Я  уверен  в  этом.  -  Ларс
кивнул. - Она, наверное, не собиралась убивать Лилю, даже если и думала об
этом. - Он испустил прерывистый вздох усталости и  покорности.  Покорности
не философской, не стоической, а просто отказа от всего.
     Ничего нельзя было поделать. Это все произошло во время его состояния
транса, его фуги. Давным-давно. Марен была мертва; Лиля была в Бетезде; он
же, после вневременного путешествия в никуда, в пустоту, пришел в  себя  в
деловой части Сиэттла. Настолько далеко, насколько ему, очевидно,  удалось
убежать от Нью-Йорка и всего, что там случилось. Или что, ему  показалось,
произошло.
     - Вы можете вернуться сюда? - спросил генерал. - Чтобы  помочь  Лиле?
Просто  ничего   не   выходит,   она   принимает   свой   наркотик,   этот
восточно-германский  наркотик  в  таблетках,  входит  в  транс,  старается
подобраться как можно ближе к Рикардо Гастингсу.  Всех  остальных  убрали,
чтобы не отвлекать ее. И  все  же,  когда  она  приходит  в  себя,  у  нее
только...
     - Те самые старые эскизы от Орала Джакомини.
     - Нет.
     - Вы уверены? - Больной, усталый ум Ларса внезапно проснулся.
     - Эти эскизы полностью отличаются от всего, что  она  делала  до  сих
пор. Мы дали просмотреть их Питу Фрейду, и он согласился с этим. Она  тоже
так думает. Они всегда одинаковые.
     Ларс почувствовал ужас.
     - Всегда что?
     - Успокойтесь. Это совсем не оружие, даже отдаленно  не  напоминающее
Боевой Генератор Времени.  Они  физиологической,  неатомной,  органической
природы...  -  Генерал  Нитц  помедлил,  колеблясь,  говорить  ли  это  по
видеофону - может, КВБ записывает...
     - Ну скажите же, - проскрежетал Ларс.
     - Автомат, напоминающий по форме человеческую фигуру. Необычный  тип,
но все же именно  такой  автомат.  Очень  похоже  на  то,  что  Ассоциация
Ланфермана использует его в своих подземных испытаниях. Вы понимаете,  что
я имею в виду. Совсем как человек.
     - Я буду так скоро, как только смогу, - сказал Ларс.





     На огромном посадочном поле крыши военного  госпиталя  его  встретили
трое бравых морских пехотинцев. Они проводили его, как будто он был важный
сановник. Или нет, пожалуй, преступник, подумал Ларс. Или оба вместе.
     Они сразу же спустились к усиленно охраняемому этажу, где происходило
э_т_о_.
     Это. Такого  слова,  как  _о_н_и_,  не  было.  Ларс  заметил  попытку
обесчеловечить ту деятельность, в которую собирался погрузиться. Обращаясь
к одному из эскортирующих его офицеров, он заметил:
     - Все же это лучше, чем попасть в руки этих неизвестных поработителей
из отдаленной звездной системы, если они у них есть.
     - А что "это", сэр?
     - Да что угодно, - ответил Ларс.
     Самый высокий морской офицер, он  действительно  был  очень  высоким,
произнес:
     - Там есть на что взглянуть, сэр.
     Когда они миновали последний охранный  пост,  Ларс  спросил  высокого
офицера:
     - А вы сами видели этого старого ветерана войны, Рикардо Гастингса?
     - Только мгновение.
     - Сколько ему лет, как вы думаете?
     - Может быть, девяносто. Или сто... Пожалуй, даже больше.
     - Я никогда не видел его, - сказал Ларс.
     Перед ними была последняя дверь,  и  в  том,  что  она  точно  знала,
сколько людей можно пропустить внутрь, был какой-то сверхсмысл.  Дверь  на
мгновение распахнулась, он увидел одетых в белое людей.
     - Я заключу с вами спор, -  сказал  он,  когда  чувствительная  дверь
щелкнула в ожидании,  пока  он  пройдет.  -  По  поводу  возраста  Рикардо
Гастингса.
     - Хорошо, сэр.
     - Шесть месяцев, - сказал Ларс.
     Трое морских офицеров уставились на него.
     - Нет, - сказал Ларс. - Я передумал. Четыре.
     И пошел вперед, оставив свой эскорт позади, потому  что  увидел  Лилю
Топчеву.
     - Привет, - сказал он.
     Она сразу же обернулась.
     - Привет. - И слабо улыбнулась.
     - Я думал, ты в домике Пятачка, - сказал он. - Навещаешь Ого.
     - Нет, - ответила она. - Я в доме Пуха. В гостях у Пуха.
     - Когда эта "беретта" выстрелила...
     - О Боже, я думала, что это в меня, и ты тоже. Ты был в этом уверен и
не мог даже посмотреть. Неужели это должна была быть я? Так  или  нет,  но
этого не случилось. И я бы поступила точно так же. Я бы не смотрела,  если
бы думала, что он направлен на  тебя.  Я  так  решила  и  думала,  думала,
думала, все время, пока... Я просто чертовски волновалась за тебя. Куда ты
делся? Ты впал в транс и просто ушел куда-то. Знаешь,  я  подумала  -  она
никогда раньше не стреляла  из  таких  пистолетов.  Она,  должно  быть,  и
понятия не имела, как он действует.
     - А что теперь?
     - Я работала. О Боже, как я  работала!  Пойдем  в  соседнюю  комнату,
посмотрим на него. - Лиля, помрачнев, пошла вперед. -  Тебе  сказали,  что
мне ничего не удалось?
     - Могло бы быть и хуже, учитывая, что с нами происходит почти  каждый
час, - сказал Ларс.
     Возвращаясь с Востока, он узнал, как чудовищно много людей исчезло  с
лица земли. Невероятно много. Такой катастрофы человечество еще не знало.
     - Рикардо Гастингс говорит, что они с Сириуса, - сказала  Лиля.  -  И
они хотят нас поработить, как мы и  подозревали.  Они  хитиновые  и  имеют
физиологическую  иерархию,  которая  насчитывает  уже  миллионы  лет.   На
планетах их системы, которые находятся на расстоянии  чуть  больше  девяти
световых лет от нас, теплокровные формы жизни никогда не поднимались  выше
стадии лемура. Древесные, с  лисьими  мордами,  большинство  ведут  ночной
образ жизни, есть даже с гибкими подвижными хвостами. Поэтому мы  для  них
просто  разумные  уродцы.  Просто  более  высокоорганизованные,  наподобие
рабочих  лошадей,  организмы,  умеющие  работать.  Они  восхищаются  нашим
б_о_л_ь_ш_и_м _п_а_л_ь_ц_е_м_. Мы можем делать любую  сложную  работу,  но
они думают о нас, как мы - о крысах.
     - Но ведь мы все время ставим эксперименты  на  крысах.  Мы  пытаемся
научиться, используя их...
     - Но, - возразила Лиля, - мы любопытны, как лемуры. Необычный звук  -
и мы высунем головы из нор, чтобы посмотреть, в чем дело.  А  они  -  нет.
Кажется, что среди хитиновых форм, даже высокоорганизованных,  большинство
- рефлексные организмы. Поговори с Гастингсом об этом.
     - Мне совсем неинтересно говорить с ним, - ответил Ларс.
     Впереди, за раскрытой дверью, сидел похожий на одетую  палку  скелет.
Его расплывчатое, втянутое,  похожее  на  высохшую  тыкву  маленькое  лицо
медленно поворачивалось, будто под действием  мотора.  Глаза  не  моргали.
Черты  лица  не  изменялись  чувствами.  Организм  превратился  в  простую
воспринимающую машину.  Органы  чувств,  беспрерывно  двигаясь  туда-сюда,
воспринимали информацию. Но сколько ее  достигало  мозга,  запоминалось  и
понималось, одному Богу было известно. Возможно, совсем ничего.
     Появилась знакомая личность, держа в руке щипцы.
     - Я знал, что вы обязательно объявитесь, - сказал Ларсу доктор  Тодт.
Но на его лице было написано огромное облегчение. - Вы пешком?
     - Должно быть, - ответил Ларс.
     - Вы не помните?
     - Ничего. Но я устал.
     - Нормальная тенденция, -  сказал  доктор  Тодт.  -  Даже  сильнейшие
психозы можно  преодолеть,  просто  необходимо  немного  времени.  Лечение
переменой мест. Просто  во  многих  случаях  времени  не  хватает.  А  что
касается вас, то времени вообще  нет.  -  Затем  он  обернулся  к  Рикардо
Гастингсу.
     - Теперь о нем - что бы вы хотели попробовать прежде всего?
     Ларс изучил сгорбленную старческую фигуру.
     - Биопсию.
     - Не понимаю.
     - Я хочу взять пробу ткани. Мне все равно какой, из любой части тела.
     - Зачем?
     - В дополнение к микроскопическому анализу я  хочу  сделать  проверку
углеродом. Насколько точен новый тестирующий углерод-17-В?
     - До месяцев.
     - Я так и думал. До тех пор, пока не  будет  результатов  углеродного
тестирования, с моей стороны не будет никаких  эскизов,  трансов,  никакой
другой деятельности.
     Тодт сделал неопределенный жест:
     - Кто может знать намерения Бессмертных?
     - Сколько потребуется времени?
     - Результаты могут быть получены сегодня к трем часам дня.
     - Хорошо, - сказал Ларс. - Я пойду приму душ, куплю  новые  туфли  и,
может быть, новое пальто. Чтобы подбодрить себя.
     - Магазины закрыты. Людям рекомендовано оставаться  под  землей.  Эти
районы включают в себя...
     - Не перечисляйте. Я слышал весь список по пути сюда.
     - Вы серьезно не собираетесь входить в транс? - спросил Тодт.
     - Нет. Нет никакого смысла. Ведь Лиля пыталась же.
     - Хочешь посмотреть на мои эскизы, Ларс? - спросила Лиля.
     - Посмотрю. - Он протянул руку, и ему подали целую  кипу.  Он  быстро
пролистал их и увидел то, что и ожидал - ни больше ни меньше.  Он  положил
их на стол рядом.
     -  Они  _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_  тонкой  конструкции,  -  заметил
доктор Тодт.
     - Автомат, напоминающий по форме человека, -  с  надеждой  произнесла
Лиля, неотрывно глядя на Ларса.
     - Это он, - сказал Ларс. Он показал на  древнюю  сгорбленную  фигуру,
которая беспрерывно вращала,  как  орудийной  башенкой,  головой.  -  Или,
вернее, оно.  Ты  не  поняла,  что  у  нет  в  голове.  Ты  только  поняла
анатомические составляющие,  входящие  в  биохимическую  основу.  То,  что
делает его живым. То,  что  является  искусственным  механизмом.  -  Затем
добавил: - Я понимаю, что это андроид,  напоминающий  внешне  человека,  и
знаю, что углеродное тестирование подтвердит это. Единственное, что я хочу
узнать - это точный возраст.
     После некоторой паузы Тодт хрипло спросил:
     - Что?
     - Сколько времени эти чужаки над нами? - спросил  Ларс,  не  удостоив
его ответом.
     - Неделю.
     - Не думаю, что такой совершенный автомат, как этот, мог быть  собран
за неделю.
     - В таком случае, если ты прав, то его создатель  знал...  -  сказала
Лиля.
     - О черт! - ответил Ларс. - Я прав. Посмотри на свои эскизы и ответь:
разве в них не Рикардо Гастингс? Я действительно хочу это сказать.  Давай,
валяй!
     Ларс подобрал эскизы, сунул их ей, Лиля машинально взяла их и  молча,
как будто не видя, просмотрела, каждый раз еле заметно кивая.
     - Кто мог сконструировать такой удачный автомат?  -  спросил  доктор,
заглядывая  через  Лилино  плечо.  -  У  ком  есть  такие  способности   и
возможности, не говоря уже о вдохновенном таланте?
     - Ассоциация Ланфермана, - ответил Ларс.
     - Кто-нибудь еще? - снова спросил Тодт.
     - Я больше никого не знаю.
     Благодаря  КАСН  у  Ларса  было  довольно  точное   представление   о
возможностях Нар-Востока. У них не было ничего подобного.  _Н_и_ч_т_о_  не
могло сравниться  с  Ассоциацией  Ланфермана,  которая,  в  конце  концов,
простиралась   от   Сан-Франциско   до    Лос-Анджелеса:    экономический,
индустриальный организм длиной в пятьсот миль.
     А производство андроидов,  которые  даже  при  ближайшем  пристальном
рассмотрении выглядели как подлинно  живые  существа,  было  одним  из  их
главных производств.
     Внезапно Рикардо Гастингс закаркал:
     - Если бы не несчастный случай, когда волна энергии переполнила...
     Подойдя к нему, Ларс перебил:
     - Ты управляешься изнутри?
     Старые затуманенные глаза взглянули на нем. Но ответа не последовало,
слюнявый рот больше не двигался.
     - Ну, давай же, - сказал Ларс. - Автоматически или  дистанционно?  Ты
статический или ты принимаешь инструкции извне? Честно  говоря,  я  думаю,
что ты - полный автомат.  Запрограммированный  наперед.  -  Затем  Лиле  и
доктору Тодту: - Это объясняет то, что вы называете "маразмом". Повторение
определенных смысловых кусков снова и снова.
     Рикардо Гастингс пробормотал, пуская слюни:
     - Парень, мы их разбили. Они не ожидали этого, думали, что смели нас.
Наши дизайнеры оружия - они не смогли ничего. Пришельцы  думали,  что  они
смогут просто так прийти на Землю и победить. Но мы им задали!  Жаль,  что
вы этого не помните, это было еще до вас. -  Он  -  или  оно  -  хмыкнуло,
невидящим взглядом уставившись в пол, искривив рот в гримасе восторга.
     - Я все равно не приемлю идею оружия, путешествующего во  времени,  -
сказал Ларс после паузы.
     - Мы сделали из них кашу, - бормотал Рикардо Гастингс. - Мы полностью
отклонили их чертовы спутники из этого временного  вектора,  на  миллиарды
лет в будущее, и они до сих пор там. Хе-хе! - В  его  глазах  промелькнула
искорка жизни. - Они теперь  кружатся  над  планетой,  населенной  только,
наверное, пауками да одноклеточными. Жаль.  Мы  еще  поймали  их  линейные
корабли, с помощью Б.Г.В. Мы  послали  их  в  далекое  прошлое,  они  были
посланы завоевывать Землю приблизительно во времена трилобитов. Тут уже не
проиграешь! Победить трилобитов и  палками  заставить  их  подчиниться!  -
Старый ветеран триумфально фыркнул.
     В два тридцать, после того ожидания, которое Ларс не повторил  бы  ни
за какие деньги, сотрудник госпиталя принес данные, полученные  углеродным
анализом ткани, взятой из тела старика.
     - Что там? - спросила Лиля, неловко поднявшись и не отрывая  глаз  от
лица Ларса, пытаясь определить его реакцию.
     - Прочитай это сама. - Он протянул ей одинарный листочек.
     Почти теряя сознание, она попросила:
     - Скажи мне сам.
     - Микроскопический анализ показал, что это бесспорно человеческая,  а
не синтет... то есть, искусственная ткань. Анализы углеродом-17-В  кусочка
ткани показали, что это экземпляр возраста от 110 до 115 лет. И  возможно,
но не наверняка, еще старше.
     - Ты ошибся, - сказала Лиля.
     - Да. - Ларс кивнул.
     Рикардо Гастингс хмыкнул.





     Значит, я снова, сказал себе Ларс  Паудердрай,  так  же  основательно
провалил все, как  и  тогда,  когда  действительно  была  необходимость  в
оружии. Ни разу не было ситуации, в которой бы я действительно  пригодился
им.  Кроме,  конечно,  той,  когда  Нар-Восток   и   Запад-Блок   охватила
доброкачественная опухоль многолетней  игры  в  Эру  Внедрения.  Во  время
которой мы одурачили огромное множество простофиль повсеместно, для их  же
собственной пользы, за счет их собственных склонностей.
     Правда, я привез Лилю в Вашингтон, подумал он. Может быть, это  можно
отметить как достижение. Но за ним последовало ужасное самоубийство  Марен
Фейн, у которой было все,  чтобы  наслаждаться  и  дальше  полнокровной  и
счастливой жизнью...
     Доктору Тодту он сказал:
     - Мой эскалатиум и конджоризин, пожалуйста. Двойную обычную  дозу.  -
Затем, обращаясь к Лиле: - И этот  продукт  восточногерманской  фирмы,  на
который у тебя монополия. Я хочу, чтобы в этот раз ты  удвоила  дозу.  Это
единственный  способ,  который  я  могу  придумать  для  увеличения  нашей
чувствительности.  И  я  хочу,  чтобы  мы  были  настолько   восприимчивы,
насколько наши организмы могут выдержать. Потому что больше одной  удачной
попытки нам сделать не удастся.
     - Я согласна, - мрачно ответила Лиля.
     Дверь за Тодтом и другими сотрудниками захлопнулась. Они  с  Лилей  и
Рикардо Гастингсом были блокированы.
     - Это может, - сказал Ларс Лиле, - или убить нас обоих, или разлучить
нас навсегда. Отравление печени или мозга...
     - Заткнись, - оборвала его девушка и проглотила  таблетки,  запив  их
водой из чашки.
     Он сделал то же самое.
     Некоторое время они сидели, глядя друг на друга, не обращая  внимания
на бормочущем согбенном старика рядом.
     - Ты когда-нибудь отойдешь, - спокойно спросила Лиля, - от ее смерти?
     - Нет. Никогда.
     - Ты винишь меня? Нет, ты винишь себя.
     - Я виню ее, - сказал Ларс. - Во-первых, за то, что у  нее  была  эта
вшивая штука фирмы "Беретта". Никто не должен носить такое оружие или даже
владеть им, ведь мы живем не в джунглях.
     Он замолчал. Медикамент  начал  свое  действие.  Он  парализовал  его
челюсти, как огромная передозировка  фенотиазина,  и  Ларс  закрыл  глаза,
ощущая невероятную боль. Доза, слишком большая, уносила ем, и он больше не
мог видеть и ощущать присутствие Лили Топчевой. Плохо, подумал он. То, что
он чувствовал, было сожалением, болью, а не страхом, как будто вокруг  нем
собралось облако, знакомое ощущение провала - или это был подъем? - теперь
углубилось, увеличилось во всех своих мыслимых пропорциях, ведь доза  была
велика как никогда.
     Надеюсь, подумал он, что она не будет испытывать том же. Надеюсь - ей
будет легче. Если так, то и мне тоже будет легче от этого.
     -  Мы  действительно  сокрушили  их.  -  Рикардо  Гастингс  бормотал,
посмеивался, сопел, пускал слюни.
     - Неужели? - удалось задать вопрос Ларсу.
     - Да, мистер Ларс, - ответил Рикардо  Гастингс.  И  обычно  бубнящий,
бормочущий голос его понемногу становился  все  яснее,  отчетливее.  -  Но
вовсе не с помощью так называемого Боевом Генератора Времени.  -  Старикан
хмыкнул, но на этот раз хрипло. Как-то по-другому.
     Ларс с невероятным напряжением произнес:
     - Кто ты?
     - Я самоходная игрушка, - ответил старик.
     - И_г_р_у_ш_к_а_!
     - Да, мистер Ларс. Первоначально - составной компонент военной  игры,
придуманной в "Клаг Энтерпрайзис". Сделайте мой эскиз, мистер  Ларс.  Ваша
подружка, мисс Топчева, конечно, делает эскизы. Но просто  дубликаты  моем
дизайна, не понимая, что это просто бессмысленное визуальное представление
обо мне... И на это никто не  обратил  внимания,  кроме  вас.  Она  рисует
м_е_н_я_. Вы абсолютно правы.
     - Но ведь ты же старый!
     -  Мистеру  Клагу  представилось  простое  техническое  решение.   Он
предвидел возможность  -  фактически,  неизбежность,  -  применения  новом
тестирующем  устройства  с  углеродом-17-В.  Поэтому  моими  составляющими
являются модификации органической материи образца чуть более чем столетней
давности. Если только это определение не вызывает у вас отвращения...
     - Это не вызывает во мне отвращения, - сказал (или подумал) Ларс.  Он
больше не мог точно сказать, действительно ли он говорил вслух. - Я  этому
попросту не верю.
     - Тогда, - продолжал Гастингс, - подумайте над такой возможностью.  Я
действительно  лишь  андроид,   как   вы   правильно   подозревали,   _н_о
с_к_о_н_с_т_р_у_и_р_о_в_а_н_н_ы_й _б_о_л_ь_ш_е _в_е_к_а _н_а_з_а_д_.
     - В 1898 году? - спросил Ларс с беспочвенным  презрением.  -  Кишащим
клопами концерном в Небраске?  -  Он  засмеялся,  или,  по  крайней  мере,
попытался. - Придумай что-нибудь получше. Какую-нибудь  другую  теорию,  с
фактами, известными нам обоим.
     - Не хотите ли на  этот  раз  узнать  правду,  мистер  Ларс?  Открыто
услышать ее, ничего не утаивая? Вы чувствуете себя в состоянии? Честно? Вы
у_в_е_р_е_н_ы_?
     После паузы Ларс ответил:
     - Да.
     Мягкий, шепчущий  голос,  состоящий  из  ничего  иного  как  мысли  в
состоянии глубокого транса, сообщил ему:
     - Я - Винсент Клаг.





     - Маленький оператор времени. Никчемный, с  нулевым  кредитом,  вечно
пинаемый всеми игрушка-человек собственной персоной, - сказал Ларс.
     - Правильно. Не андроид, а такой же человек, как и вы, только старый,
очень старый. На закате моих дней. Не такой, каким вы меня встретили  там,
под землей, в Ассоциации Ланфермана. - Голос был усталый, невыразительный.
- Я много прожил и много видел. Я видел Великую Войну, как и говорил.  Как
я говорил всем и каждому, кто бы только  выслушал  меня,  когда  сидел  на
скамейке в парке. Я знал, что когда-нибудь подойдет нужный человек, и  так
оно и случилось. Они доставили меня куда надо.
     - Ты был снабженцем во время войны?
     -  Нет.  Ни  этого,  ни  другого  оружия.  Боевой  Генератор  Времени
существует - будет существовать, - но он не сыграет никакой роли в Великой
Войне против работорговцев с Сириуса. Я создал только эту модель. Через 64
года, в 2068, я использую ее для возвращения.
     Вы просто не понимаете. Я могу вернуться сюда  из  2068,  я  уже  так
делал. И вот я здесь. Но я  не  могу  принести  с  собой  ничего.  Оружие,
искусственные приборы,  новости,  идеи,  самую  ничтожную  развлекательную
новинку для простаков - _н_и_ч_е_г_о_. - Голос его был суровый, горький. -
Не сдавайся! Посмотри меня с помощью телепатии, покопайся в моей памяти  и
знаниях о будущих шести десятилетиях. Получи спектры Боевого Генератора. И
отдай их Питу Фрейду  в  Ассоциацию  Ланфермана,  срочно  рассортируй  их,
немедленно сделай прототип и испробуй его на  пришельцах.  Давай!  Знаешь,
что произойдет? Это отключит меня, мистер Ларс.  -  Голос  проник  в  него
жестоко, оглушая. Пропитанный мстительностью и бесполезностью ситуации.  -
А когда это выключит меня из игры, направив время по иному  руслу,  оружие
нельзя будет применить. И временной контур, _с_о_д_е_р_ж_а_щ_и_й  _м_е_н_я
в _с_е_б_е_, продлится до бесконечности.
     Ларс молчал. Он не спорил - это казалось очевидным, он понял.
     - Путешествие во  времени,  -  сказал  древний,  развалившийся  Клаг,
находящийся на 64 года  в  будущем,  -  является  одним  из  самых  жестко
ограниченных  механизмов,  к  которым  пришли   с   помощью   определенных
исследовательских  систем.  Хотите  точно  знать,  _н_а_с_к_о_л_ь_к_о_   я
ограничен, мистер Ларс, в  настоящий  момент  времени,  который  для  меня
находится  больше  чем  в  шестидесяти  годах  в  прошлом?   _Я   _м_о_г_у
в_и_д_е_т_ь   _б_у_д_у_щ_е_е_,    _н_о    _н_е    _м_о_г_у    _н_и_ч_е_г_о
р_а_с_с_к_а_з_а_т_ь_ - я не могу сообщить  вам  ничего,  я  не  могу  быть
оракулом. Ничего! Все, что я могу сделать, и этот очень мало, хотя и этого
может  оказаться  достаточно  (и  я,  кстати,  не  знаю,  будет  ли   этот
достаточно). Я даже не могу рискнуть и сообщить  вам  это,  привлечь  ваше
внимание к одному объекту, искусственному  прибору  или  аспекту  в  вашем
теперешнем окружении.  Понимаете?  Он  должен  _у_ж_е_  существовать.  Его
существование ни в коей мере не должно зависеть от моем возврата  сюда  из
вашем будущего.
     - Гмм, - сказал Ларс.
     - "Гммм", - усмехнулся Винсент Клаг, передразнивая его.
     - Что ж, - сказал Ларс. - Что мне сказать? Уже все  сказано,  ты  уже
прошел все, ступень за ступенью.
     - Спроси меня о чем-нибудь.
     - Зачем?
     - Просто спроси! Я вернулся не просто так,  разве  это  не  очевидно?
Черт, я связан по рукам этим проклятым принципом - он называется... - Клаг
замолчал, задохнувшись от бессилия и ярости. - Я даже не могу назвать  вам
ограничивающий меня принцип, - сказал он с  затихающей  злобой.  Битва  за
общение - но не за общение в границах  узко  определенном  круга  -  очень
быстро истощила его.
     - Игра в угадайку, - сказал Ларс. - Впрочем, ты ведь любишь игры.
     - Именно. - Новый взрыв энергии забился  в  сухом,  каком-то  пыльном
голосе Клага. - Ты угадывай. Я или отвечу, или нет.
     - Нечто существует теперь, в наше время, в 2004.
     - Да.  -  Безумное,  вибрирующее,  клокочущее  возбуждение,  яростное
собирание всех жизненных сил для ответа.
     -   Ты,   в   наше   теперешнее   время,   не   входишь    в    число
мошенников-дизайнеров. И это  факт.  Ты  пытался  привлечь  к  изобретению
внимание ООН-3 ГБ, но так как ты не мошенник, тебя никто не стал слушать.
     - Да!
     - Рабочий прототип?
     - Да. Созданный Питом Фрейдом. В его собственное  время.  После  том,
как Джек Ланферман позволил ему использовать для работы цеха компании. Пит
чертовски хорош, он может невероятно быстро конструировать.
     - Где теперь это устройство?
     Долгая тишина. Затем, с остановками, как будто в агонии:
     - Я... боюсь... сказать... слишком... мною...
     - Оно у Пита.
     - Нннет...
     - Ладно. - Ларс задумался. - Почему же  ты  не  пытался  связаться  с
Лилей? - наконец спросил он. - Она же вошла в транс и делала  пробы  твоем
мозга?
     - Потому что, - своим сухим шелестящим голосом слабо прошептал  Клаг,
- она из Нар-Востока.
     - Но ведь прототип...
     - Я смотрю вперед. Это оружие, мистер Ларс, только для Запад-Блока.
     - Оружие сейчас и Фестанг-Вашингтоне? - спросил Ларс.
     Угасая, словно  поглощаемый  каким-то  уничтожающим  прибором,  голос
древнем Винсента Клага ответствовал:
     - Если бы оно было здесь, я бы с тобой не разговаривал. Я бы вернулся
в свое время. Откровенно говоря, я могу многие потерять,  находясь  здесь.
Медицинская наука моей эры способна поддерживать во мне  жизнь  на  нужном
уровне долгое время. Но, к сожалению, об этом не может быть и речи в  этом
жду, 2004. - Его голос дрожал от смешанных усталости и презрения.
     - Хорошо, это устройство, - сказал Ларс  и  вздохнул,  -  это  оружие
происходит из моем  времени,  а  не  из  будущего.  У  тебя  есть  готовый
прототип. Предположим, он работает. Таким образом, ты забрал  его  обратно
на свою собственную крошечную фабрику или  что  там  у  тебя  есть!  -  Он
надолго замолчал, кратко резюмируя весь разговор в уме, снова и снова.
     - Хорошо, - наконец заговорил он. - Мне больше  не  нужно  спрашивать
тебя, не нужно бить по больному. Ни к чему это. Ты согласен?
     - Согласен, - ответил Клаг,  -  _е_с_л_и_  ты  считаешь,  что  можешь
продолжать  дальше  самостоятельно  -  имея  лишь  то,   что   знаешь,   и
н_и_ч_е_г_о _б_о_л_ь_ш_е_.
     - Я найду его.
     А  ведь  если  серьезно,  Ларс  немедленно  должен  был   подойти   к
теперешнему Винсенту Клагу и вытянуть из него, что это за  устройство.  Но
(и он уже это понял)  Винсент  Клаг  2004  года,  придумавший  прибор,  не
признает его как оружие. Так не узнать, какой объект необходим. Клаг может
в  своих  типично  фиглярских,  полуинтуитивных   исследованиях   получить
десяток-два конструкций на любой их стадии, от грубых  эскизов,  набросков
до заключительных, сделанных в заводских условиях, изделий  для  розничной
продажи.
     Он слишком рано прервал контакт со стариком Клагом 2068 года.
     - Клаг, - настойчиво заговорил  Ларс.  -  Какого  рода  эта  игрушка?
Намекни. Дай мне хоть  какой-то  ключ.  Настольная  игра?  Военная?  -  Он
прислушался. Своими собственными ушами, а  не  телепатическим  восприятием
мыслей, он услышал, как надтреснутый стариковский голос пробормотал:
     - Да, мы действительно  поколотили  их,  этих  работорговцев,  они  и
вправду не ожидали, что у нас что-то  получится.  -  Старческое  скрипучее
восторженное хихиканье. - Наши дизайнеры по оружию!  Дерьмо  собачье.  Так
думали пришельцы.
     Ларс, дрожа,  открыл  глаза.  Голова  нестерпимо  болела.  Глянув  на
верхний свет, он  зажмурился  от  боли.  Рядом  он  увидел  Лилю  Топчеву,
сгорбившуюся, неподвижную, в ее пальцах была ручка... а напротив -  чистый
нетронутый лист белой бумаги.
     Транс, телепатическая связь с затуманенным мозгом  старого  "ветерана
войны" Винсента Крага закончилась.
     Опустив глаза, Ларс увидел свою руку, сжимающую ручку, и свой  листок
бумаги.
     На нем, естественно, не было эскиза. Но это его не удивило.
     Лист не был пустым.
     На нем  была  с  трудом  нацарапанная  фраза,  словно  ручкой  водили
неумелые, неуклюжие детские пальцы.
     Было написано:

             ...(короткое неразборчивое слово) в лабиринте

     Что-то в лабиринте, подумал он. Медведь?  Возможно.  Ему  показалось,
что можно различить букву "в". Слово состояло  из  семи  букв,  вторая  из
которых - он теперь был полностью уверен, когда  пристально  разглядел,  -
была "е".
     Шатаясь, он  поднялся,  вышел  из  комнаты,  прошел  одну  за  другой
несколько дверей, пока наконец не нашел какою-то санитара.
     - Мне нужен видеофон, - сказал Ларс.
     Наконец он уселся за стол, на  котором  был  дополнительный  телефон.
Дрожащими пальцами он набрал номер Генри Морриса в нью-йоркском офисе.
     Генри возник на экране.
     - Заполучи этом мастера по игрушкам Винсента Клага, - сказал Ларс.  -
У нем есть детская игрушка, какой-то лабиринт. Это прошло через Ассоциацию
Ланфермана и вышло наружу. Существует рабочая модель. Ее сделал Пит Фрейд.
     - Хорошо, - кивнул Генри.
     - В этой игрушке заключено оружие, -  продолжал  Ларс.  -  Его  можно
использовать против пришельцев - и победить. Не говори  Клагу,  зачем  это
тебе. Когда заполучишь игрушку, отправь  ее  ко  мне  в  Фестанг-Вашингтон
ускоренной почтой, чтобы не было временных накладок.
     - Хорошо, - сказал Генри Моррис.
     Отключившись, Ларс откинулся на  стуле,  снова  взял  лист  бумаги  и
вгляделся в каракули. Что же это за слово, ради всем святого? Он уже почти
расшифровал его...
     - Как ты себя чувствуешь? - спросила появившаяся Лиля Топчева.  Глаза
ее  были  все  еще  затуманены,  она  потирала  лоб  и  откидывала   назад
растрепанные волосы. - О Боже, как мне плохо! И  снова  у  меня  ничем  не
получилось. - Девушка плюхнулась на стул напротив  него,  обхватив  руками
голову. Потом со вздохом поднялась и посмотрела на  лист  бумаги,  который
Ларс все еще держал в руках.
     - Ты получил это? Во время  транса?  -  Она  нахмурилась,  пошевелила
губами. - Что-то в лабиринте. Первое слово. - Какое-то время она  молчала,
потом произнесла: - О, я поняла, что там написано.
     - Поняла? - Он опустил лист и почему-то похолодел.
     - Первое слово - _ч_е_л_о_в_е_к_, - сказала Лиля. - _Ч_е_л_о_в_е_к_ в
л_а_б_и_р_и_н_т_е_, вот что ты написал во время транса. Интересно, что  бы
это значило?





     Позднее, уже под землей, Ларс сидел в одной из больших  тихих  комнат
во  внутренней   цитадели,   _к_р_е_м_л_е_   Вашингтона,   столицы   всего
Запад-Блока с его населением в два миллиарда. (Меньше, чем два, сейчас,  и
на значительное количество. Но Ларс старался думать о чем  угодно,  только
не об этом.)
     Он сидел, держа развернутый пакет скоростной почты от Генри  Морриса.
Записка от Генри сообщала ему также, что  этот  предмет  был  единственной
игрушкой  с  лабиринтом,  разработанной  Предприятием  Клага  и  сделанной
Ассоциацией Ланфермана за последние шесть лет.
     Это был маленький квадратный предмет.
     Прилагалась также отпечатанная брошюра с фабрики Клага. Ларс прочитал
ее несколько раз.
     Сам лабиринт был довольно прост, но для заключенного в нем жителя  он
представлял собой непреодолимый  барьер.  Потому  что  лабиринт  неизменно
оказывался на один шаг впереди своей жертвы. Обитатель  лабиринта  не  мог
выиграть, независимо от том, насколько быстро, или умно, или  неистово  он
проносился, уклонялся, отступал и снова шел вперед, в поисках единственной
правильной  ("Неужели  там  должна  была  быть  лишь  одна   правильная?")
комбинации. Он никогда  не  мог  выбраться.  Он  никогда  не  мог  обрести
свободу.  Потому  что  лабиринт,  снабженный  батарейкой  на  десять  лет,
постоянно видоизменялся.
     Ну и игрушка, подумал Ларс. Ну и представление о развлечении.
     Но это все было еще ничего. Это не объясняло того, что  лежало  перед
ним здесь, на столе. Потому что это была психологически умная игрушка, как
объясняла брошюра.
     Та новизна, тот вдохновенный  ингредиент,  которым  дизайнер  игрушек
Винсент Клаг хотел завоевать покупательский спрос, состоял  в  чувственном
факторе.
     Пит Фрейд, сидящий рядом с Ларсом, произнес:
     - Черт, ведь я же сам собрал его. И  я  не  вижу  ничем  такого,  что
делало бы его оружием. И Винсент Клаг тоже, потому что я  обсуждал  это  с
ним, и до и после того, как сделал прототип. Да, я точно знаю, что он и не
задумывал ничего подобного.
     - Ты совершенно прав, - сказал Ларс.  Действительно,  почему  в  этот
период своей жизни мастер-игрушечник Клаг должен  интересоваться  оружием?
Но позже Винсент Клаг...
     Он лучше знал.
     - Что за человек этот Клаг? - спросил Ларс Пита.
     Пит сделал неопределенный жест рукой:
     - Черт, ну ты же видел его! Выглядит так, словно если  его  проткнуть
булавкой, он издаст громкий звук и весь воздух из него выйдет.
     - Я не имею в виду физическое обличье, -  сказал  Ларс.  -  Какой  он
внутри? Что за сила движет им?
     - Странно ты как-то спрашиваешь.
     - Почему? - Ларсу вдруг стало неудобно.
     - Ну, это напоминает  мне  один  из  проектов,  который  он  однажды,
давным-давно, принес мне. Много лет назад.  Нечто,  с  чем  он  бесконечно
долго возился, но в итоге забросил. Чему я был невероятно рад.
     - Андроиды, - сказал Ларс.
     - Откуда ты знаешь?
     - Что он собирался с ними делать?
     Пит сердито почесал в затылке.
     - Я так и не смог точно выяснить. Но мне это не нравилось.  Я  всякий
раз говорил ему об этом.
     - Ты хочешь сказать, - спросил Ларс, - что  он  хотел,  чтобы  ты  их
собрал? Он хотел, чтобы Ассоциация Ланфермана использовала своих экспертов
в этом направлении, на этом его проекте, с  подобными  автоматами,  но  по
какой-то необъяснимой причине он никогда...
     - Он никогда четко не говорил. Однако он действительно  хотел,  чтобы
они как две капли воды походили на людей. И у меня  всегда  было  странное
чувство по этому поводу. - Пит все еще сердился. - Ларс,  я  признаю,  что
сделал наброски чертежей для Клага. Я работал с ним, но  даже  не  пытался
показать, будто понимаю его. Узнал, что Клаг задумал такое -  и  все.  Так
или иначе, но он оставил его и обратился к, - он ткнул рукой в лабиринт, -
этому.
     Так, подумал Ларс, это объясняет  эскизы  андроидов,  которые  делала
Лиля.
     Генерал Нитц, молчаливо сидевший наискось от них, произнес:
     - Человек, управляющий  этим  лабиринтом,  если  я  правильно  понял,
эмоционально идентифицирует себя с этим. - Он указал на крошечном  жителя,
неподвижного сейчас, потому что прибор был выключен. - На это  создание  -
что это за существо? - Он пристально всмотрелся в него, и Ларс первый  раз
заметил, что генерал немного близорук. - Похож на медведя. Или на какою-то
венерианского уаба, ну, тех пушистых толстых зверюшек, которых  так  любят
дети... Здесь, в Вашингтонском зоопарке, есть даже целая  площадка  таких.
Боже, дети никогда не устают следить за их колонией.
     - Это потому, что  у  этих  венерианцев  определенные  телепатические
способности, - сказал Ларс.
     - Ну да, - согласился генерал Нитц. - Так же, как и земного дельфина.
Наконец, это выяснили, уабы в этом  плане  не  уникальны.  Кстати,  именно
поэтому люди считают, что дельфины обладают интеллектом. Не  зная  толком,
почему. Это было...
     Ларс включил игрушку, и в лабиринте толстый, похожий  на  медвежонка,
лохматый очаровательный зверек начал двигаться.
     - Посмотрите, как он ходит, - пробормотал Ларс, словно про себя.
     Пит хмыкнул, увидев, как толстое существо перепрыгнуло, как резиновый
мячик, через барьер, неожиданно вставший у нем на пути.
     - Забавно, - сказал Ларс.
     - Что случилось? - спросил Пит, озадаченный его тоном  и  понявший  -
что-то произошло.
     - Черт, это действительно занимательно, - сказал Ларс. -  Посмотрите,
как он пытается выбраться. Нет, вы только взгляните! - Изучив брошюру,  он
провел руками по обеим  сторонам  лабиринта,  пока  не  нашел  рычажки.  -
Контроль  с  левой  стороны  увеличивает  трудность  лабиринта.  И,  таким
образом, замешательство его жертвы. Контроль с правой стороны уменьшает...
     - Я _с_д_е_л_а_л_ его, я знаю, - вмешался Пит.
     - Ларс, - сказал генерал Нитц, - вы  чувствительный  человек.  Именно
поэтому  мы  называем  вас   "трудным".   И   именно   это   сделало   вас
медиумом-оружейником.
     - Примадонной, - добавил  Ларс.  Он  не  отрывал  глаз  от  толстого,
похожем на медвежонка существа,  ставшем  жертвой  чередующихся  барьеров,
составляющих систему безвыходного лабиринта.
     - Пит, разве телепатический элемент  не  встроен  в  эту  игрушку?  -
спросил он. - С тем, чтобы взять на крючок игрока?
     - Да, в какой-то степени. Не очень мощная сеть. Единственное, что она
дает,  это  слабое  чувство  отождествления  себя  ребенком,   управляющим
лабиринтом, с пойманным зверьком. - Затем инженер объяснил генералу Нитцу:
-  Видите  ли,  психическая  теория  такова,  что  игрушка  учит   ребенка
заботиться о других живых организмах. Она вызывает к жизни  сопереживание,
заложенное в нем. Он хочет помочь этому существу, и рычажок справа как раз
и позволяет сделать это.
     - Тем не менее, - возразил Ларс, - существует еще и тумблер слева.
     - Ну, это технически необходимо, - твердо сказал Пит,  -  потому  что
если бы был только рычажок уменьшения - существо бы  выбралось  наружу,  и
игра закончилась.
     - Поэтому чем ближе к концу игры, - продолжил Ларс, - тем реже  нужно
нажимать на рычажок уменьшения. И все увеличивать  сложность.  А  лабиринт
отвечает тем, что выставляет очередную преграду перед пойманным  зверьком.
И вместо того, чтобы развивать сочувствие в  ребенке,  это  может  развить
лишь садистские наклонности.
     - Нет, - сказал Пит уже резко.
     - Почему же нет? - удивился Ларс.
     - Из-за телепатической психической  цепи.  Неужели  ты  не  понимаешь
этот,    дурья    твоя    башка?    Ребенок,    играющий    в    лабиринт,
о_т_о_ж_д_е_с_т_в_л_я_е_т_ себя с жертвой. Он есть жертва. Это он заключен
в лабиринт, по законам психиатрии и ты прекрасно это знаешь. Черт  возьми,
не будет ребенок еще больше усложнять все  для  этого  зверя,  потому  что
иначе сам пропадет...
     - Интересно, что произошло бы,  если  бы  психическая  телепатическая
цепь была мощнее? - поинтересовался Ларс.
     - Ребенок был бы еще крепче пойман, -  сказал  Пит.  -  Различие,  на
эмоциональном уровне, между ним и жертвой в лабиринте...  -  Он  замолчал,
облизывая губы.
     - А представим себе, - продолжал Ларс, - что регулировка  тоже  будет
изменена.  Так,  чтобы  по-разному  увеличивать  те   трудности,   которые
испытывает жертва лабиринта. И в разное время,  постепенно.  Это  возможно
сделать технически?
     После некоторого размышления Пит ответил:
     - Конечно.
     - И выпустить это большим тиражом, сделав по заводским технологиям?
     - Почему же нет?
     - Это толстое венерианское создание, - задумчиво сказал Ларс.  -  Это
ведь не земной, инопланетный  организм  по  отношению  к  нам.  И  все  же
благодаря телепатическим способностям,  которыми  он  обладает,  создается
психическое общение с нами. Цепь, подобная этой,  заключенной  в  игрушке,
может воздействовать на  _л_ю_б_у_ю_  высокоорганизованную  чувствительную
форму жизни?..
     - Это возможно, - кивнул Пит. - Почему же  нет?  Любая  форма  жизни,
достаточно  развитая,  чтобы  получать  излучения,  будет  находиться  под
воздействием.
     - Даже хитиновые полурефлекторные механические формы жизни? - спросил
Ларс. - Возникшие от экзоскелетных прародителей? Не млекопитающие? Даже не
теплокровные?
     Пит уставился на генерала Нитца:
     - Он хочет переделать устройство таким образом, - возбужденно  сказал
он, заикаясь от злости, -  и  перестроить  ручное  управление  так,  чтобы
играющий был глубже пойман и не смог выбраться даже при желании. И не  мог
облегчить сложность барьеров,  преграждающих  путь  этой  чертовой  жертве
лабиринта - и в результате...
     - Это может вызывать, - закончил Ларс, -  быстрое  полное  разрушение
мозга.
     - И ты хочешь, чтобы Ассоциация Ланфермана реконструировала эту штуку
и произвела  ее  в  нужном  количестве  на  своих  заводских  системах?  И
распределить ее среди них? - Пит указал большим пальцем наверх.  -  Ладно.
Но мы же не можем раздать ее пришельцам с  Сириуса,  или  откуда  они  там
происходят. Это выходит за рамки наших возможностей!..
     - А мы можем, - внезапно сказал Нитц. - Есть один способ.  Эти  штуки
могут оказаться в тех  населенных  пунктах,  которые  занимают  пришельцы.
Поэтому, когда они захватят нас, они получат и их.
     - Да, - согласился Пит.
     Обращаясь к нему, генерал сказал:
     - Надо этим заняться. Конструированием.
     Пит хмуро уставился в пол, желваки на его лице заработали.
     - Эта штука всегда будет бить по больному. Это, - он в ярости  указал
на игрушку-лабиринт, - не будет действовать на них по-другому. Кто  бы  ни
выдумал эту штуковину,  она  ВОЗДЕЙСТВУЕТ  НА  ЖИВЫЕ  ОРГАНИЗМЫ  ЧЕРЕЗ  ТО
ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ, что в них есть. И это как раз мне и не нравится в ней!
     Глядя в инструкцию к игрушке, Нитц прочел:
     - "Это очень мудрая с психологической точки зрения игрушка - она учит
ребенка любить и уважать, лелеять другие живые существа не за то, что  они
могут сделать, а ради них самих". - Свернув брошюру, он отдал ее  Ларсу  и
спросил Пита: - Когда?
     - Двенадцать-тринадцать дней.
     - Давайте так - восемь.
     - Хорошо, восемь. - Пит поразмыслил, лизнул  свою  запекшуюся  нижнюю
губу, проглотил слюну и сказал: - Это как распятие в руках болвана.
     - Ура! - Ларс, вращая один из рычажков  уменьшал  трудность  славному
толстому зверьку-жертве.  Пока  наконец  не  стало  казаться,  что  жертва
вот-вот достигнет выхода.
     И в тот же самый  момент  Ларс  дотронулся  до  рычажка  слева.  Цепь
лабиринта незаметно изменилась -  и  последний  и  совершенно  неожиданный
барьер встал на пути жертвы, останавливая на пороге свободы.
     Ларс, игрок, связанный  слабым  телепатическим  сигналом,  излучаемым
игрушкой, почувствовал страдание - не очень острое, но достаточное,  чтобы
пожалеть о том, что нажал  левосторонний  рычажок.  Но  было  уже  поздно,
жертва лабиринта была снова поймана в западню.
     Никаких сомнений, подумал Ларс. Это действительно,  как  говорится  в
брошюре, учит состраданию и доброте.
     Но теперь, подумал он, _н_а_ш_а_ очередь поработать.  Мы,  мошенники,
мы,  кто  правит  этим  обществом,  мы,   в   буквальном   смысле,   несем
ответственность за защиту нашей расы. Четыре миллиарда человек смотрят  на
нас. И мы - мы не делаем игрушек.





     После того, как пришельцы-работорговцы с Сириуса убрали свои спутники
- а под конец уже восемь спутников бороздили  небо  над  Землей,  -  жизнь
Ларса Паудердрая постепенно вошла в нормальную колею.
     Он был рад этому.
     Но при этом он очень устал, как он  понял  в  одно  прекрасное  утро,
медленно просыпаясь в своей кровати  в  нью-йоркской  квартире.  И  увидел
рядом с собой копну темных волос  Лили  Топчевой.  И  хотя  ему  было  это
приятно - она нравилась ему, он любил ее, - он вспомнил Марен.
     И ему стало не так уж приятно.
     Выскользнув из постели, Ларс прошел из спальни в кухню. Он налил себе
чашку постоянно горячего и свежего кофе, сваренного маленьким устройством,
вмонтированным в нормальную, во всех других отношениях, плиту.
     Усевшись за стол, он в одиночестве стал пить кофе, глядя на  высотные
многоквартирные дома на севере. Было бы интересно  узнать,  размышлял  он,
что сказала бы Марен о нашем оружии в Великой Войне и  о  том  способе,  с
помощью  которого  мы  заставили  их  отступить.  Мы  сделали  сами   себя
неоценимыми. Хотя хитиновые граждане планет  Сириуса  все  еще  продолжают
работорговлю и посылают спутники в чужие небеса.
     Но не сюда.
     А ООН-3 ГБ, вкупе с мошенниками из Нар-Востока во всей их красе,  все
еще оценивает целесообразность внедрения оружия в саму систему Сириуса...
     Я думаю; размышлял он, Марен была бы довольна.
     Сонно и растерянно моргая глазами, на пороге кухонной двери появилась
Лиля в розовой ночной рубашке.
     - Для меня нет кофе?
     - Конечно, есть, - сказал он, поднимаясь, чтобы достать  ей  чашку  и
блюдце. - Знаешь ли ты, откуда происходит английское "питать любовь"?
     - Нет. - Лиля села за стол, неодобрительно посмотрела на пепельницу с
куцыми окурками вчерашних брошенных сигар и поежилась.
     - От латинского слова "каритас". Что значит любить или уважать.
     - Хорошо.
     - Святой  Иероним,  -  сказал  он,  -  использовал  его  как  перевод
греческом слова "агапе", что значит даже еще больше.
     Лиля молча пила свой кофе.
     - "Агапе", - продолжал Ларс, стоя у окна и глядя на дома Нью-Йорка, -
значит почитание жизни, что-то в этом роде. В английском языке  нет  таком
слова. Но мы пока еще владеем качеством.
     - Гмммм.
     - Так же, как и пришельцы. И это было тем коньком,  оседлав  который,
мы смогли уничтожить их.
     - Приготовь яйцо.
     - Хорошо. - Он нажал на кнопки на плите.
     - Может ли яйцо, - спросила Лиля, отрываясь от своего кофе, - думать?
     - Нет.
     - Может ли оно чувствовать - как ты сказал? Агапе?
     - Конечно, нет.
     - Тогда, - сказала Лиля, беря теплое, сваренное,  солнечное  яйцо  из
плиты, уже прямо с тарелкой, - если бы на нас напали разумные яйца, мы  бы
проиграли.
     - О, черт!
     - Но ты любишь меня. То есть, я хочу сказать,  ты  ничего  не  имеешь
против, в том смысле, что я могу быть  той,  кто  я  есть,  ты  не  будешь
одобрять, но позволишь мне существовать. Ветчины?..
     Он нажал еще несколько кнопок,  чтобы  сделать  ей  ветчины,  а  себе
гренок, яблочном соуса, томатном сока, джема и горячих хлопьев.
     - Итак, -  решила  Лиля,  когда  плита  выдала  все  меню,  -  ты  не
чувствуешь "агапе" по отношению ко  мне.  Если,  как  ты  сказал,  "агапе"
означает "каритас", а "каритас"  означает  "испытывать  любовь".  Тебе,  к
примеру, было бы все равно, если бы я... - Она подумала. - Представь,  что
я решила бы вернуться в Нар Восток,  вместо  том,  чтобы  управлять  твоим
парижским офисом, как ты хочешь.  На  чем  ты  все  время  настаиваешь.  -
Задумчиво она добавила: - Чтобы я еще полнее заменила ее.
     - Я вовсе не поэтому хочу, чтобы ты возглавила парижский офис.
     - Ну... - Она ела, пила, размышляла, - Возможно, не сейчас, а когда я
вошла, ты смотрел в окно и думал: "Что, если бы она была сейчас жива?" Да?
     Он кивнул.
     - Я только надеюсь, - сказала Лиля, - что ты не обвиняешь меня в том,
что она это сделала.
     - Я не виню тебя, - промямлил он с полным ртом горячих хлопьев.  -  Я
просто не понимаю, куда уходит прошлое, когда оно уходит. Что случилось  с
Марен Фейн? Я не имею в виду, что случилось  в  тот  день  на  эскалаторе,
когда она убила себя из этой... - Он  с  трудом  выдавил  из  себя  слова,
пришедшие ему на ум. - ...этой "беретты". Я хочу сказать: "Где  она?  Куда
она ушла?"
     - Ты еще не совсем проснулся. Ты умылся - холодной водой?
     - Я сделал все, что собирался. Я просто  не  пойму.  Один  день  есть
Марен Фейн, а на другой ее нет. А я прогуливался по Сиэттлу. И  не  видел,
как все это произошло.
     - Часть тебя видела это, - сказала Лиля. - Но даже если ты  не  видел
этого - факт остается фактом, что Марен Фейн больше наст.
     Он положил ложку.
     - Что я люблю? Я люблю тебя! И  я  благодарю  Господа  -  это  просто
невероятно, что ты не была убита из этом жутком пистолета, как  я  сначала
подумал.
     - Если бы она осталась жива, ты бы смог жить с нами обеими?
     - Конечно, да!
     - Нет. Невозможно. Как?
     - Я бы что-нибудь придумал, - сказал Ларс.
     - Ее днем, меня ночью? Или ее  по  понедельникам,  средам,  пятницам,
меня по...
     - Человеческий мозг, - сказал он, - не был бы сражен такой ситуацией,
если бы ему представился шанс. Разумный шанс, без этой "беретты"  и  того,
что она натворила. Знаешь, что показал  мне  этот  старик,  Винсент  Клаг,
когда  вернулся  ветераном  войны,  этим  самым  Рикардо  Гастингсом?  Что
возвратиться невозможно. - Он кивнул в подтверждение своих слов.
     - Сейчас - нет, - возразила Лиля. - Через пятьдесят лет - возможно.
     - Мне все равно, - сказал он. - Я просто хочу ее видеть.
     - А что потом? - спросила Лиля.
     - Потом бы я вернулся в свое время.
     - И ты собираешься разбазаривать свою жизнь  пятьдесят  лет  или  как
долго это займет времени, чтобы изобрести этот Боевой Генератор Времени.
     - Я бы заставил КАСН  все  узнать.  Кто-то  уже  несомненно  проводит
фундаментальные исследования в этом направлении. Значит, теперь  известно,
что он может существовать. Это не займет много времени.
     - Почему бы тебе не присоединиться к ней? - спросила Лиля.
     Ларс озадаченно взглянул на нее.
     - Я не шучу, - сказала Лиля. - Не жди пятьдесят лет...
     - Похоже, около сорока, по моим подсчетам.
     - Это слишком долго. О Боже, да тебе будет семьдесят лет!
     - Ну да, - согласился он.
     - Мой наркотик, - сказала Лиля тихо. - Ты помнишь, он  смертелен  для
твоем мозгового обмена или какой-то другой чертовщины... но как бы там  ни
было, три его таблетки - и твой блуждающий нерв прекращает свою работу.  И
ты умрешь.
     После паузы Ларс согласился:
     - Ты абсолютно права.
     - Я не стараюсь быть жестокой. Или мстительной. Но...  я  думаю,  что
будет умнее, здоровее, просто лучшим  выбором  сделать  это.  Принять  три
таблетки формофана, чем ждать сорок-пятьдесят лет и влачить жизнь, которая
абсолютно ничем не значит...
     - Дай мне обдумать это. Дай мне несколько дней.
     - Видишь ли, - сказала она, - ты не  только  сразу  присоединишься  к
ней, не ожидая гораздо больше лет, чем ты уже прожил, но и решишь все свои
проблемы точно так же, как она решила свои. У тебя с нею будет еще и такая
связь. - Она улыбнулась - мрачно, ненавидяще. - Я дам  тебе  три  таблетки
формофана прямо сейчас. - Она исчезла в соседней комнате.
     Ларс сидел за кухонным столом, уставившись в свою миску с остывающими
хлопьями, когда Лиля внезапно вернулась. Протягивая что-то ему.
     Он протянул руку, взял у нее таблетки,  положил  их  в  карман  своей
пижамы.
     - Хорошо,  -  сказала  Лиля.  -  Решено.  Теперь  я  могу  одеться  и
приготовиться к рабочему дню. Поговорю, наверное, в советском  посольстве.
Как зовут того человека? Керенский?
     - Каминский. Он самая крупная шишка в посольстве.
     - Я узнаю у него, могут  ли  они  взять  меня  обратно.  У  них  есть
какие-то идиоты в Булганинграде, которых они используют как  медиумов.  Но
они совсем никуда не годятся - по сведениям КАСН. - Она помолчала.  -  Но,
конечно, это будет не так, как было. Старое уже не вернешь.





     Он держал на ладони три  таблетки  формофана  и  разглядывал  высокий
стакан с  холодным  томатным  соком  на  столе  перед  собой.  Он  пытался
представить себе, как будто это было возможно, как это будет: принять  эти
таблетки здесь и сейчас. Пока она, девушка в спальне, независимо от  того,
как ее звали, одевается для предстоящего дня...
     Пока  она  оденется,  он  умрет.  Это  просто  для  человека  с   его
способностью воображать - представить себе такую сцену.
     На пороге двери в спальню показалась Лиля, в серой шерстяной  юбке  и
лифчике, босая. Она сказала:
     - Если ты сделаешь это, я не буду горевать и болтаться без дела сорок
лет, ожидая этого Б.Г.В., чтобы вернуться назад в то время, когда  ты  был
жив. Я хочу, чтобы ты знал это наверняка, Ларс,  прежде  чем  ты  сделаешь
это.
     - Ясно.
     Он не ожидал от нее такого. Значит, все равно. Это не имело значения.
     Лиля,  все  еще  стоявшая  у  двери  и  наблюдавшая  за  ним,   снова
заговорила:
     - А может, и буду. - Ее тон, как ему  показалось,  был  естественным.
Она искренне раздумывала, как будет чувствовать, на что это будет  похоже.
- Я не знаю. Я думаю, это будет зависеть от того, возьмет ли меня  обратно
Нар-Восток. А если да, то какой будет  моя  жизнь  там.  Если  будет,  как
тогда... - Лиля задумалась. - Я не смогу этом вынести и стану  вспоминать,
как это было с тобой. Наверное, буду, да, я  думаю,  я  начну  горевать  о
тебе, так же как и ты о ней.  -  Она  настороженно  взглянула  на  нем.  -
Подумай об этом, прежде чем принять этот формофан.
     Ларс кивнул в ответ. Об этом стоило подумать.
     - Я действительно была счастлива здесь,  -  продолжала  Лиля.  -  Это
совсем не похоже на жизнь в Булганинграде. Та ужасная "классовая" квартира
- ты никогда не видел ее,  но  она  была  жутко  уродливая.  Нар-Восток  -
безвкусный мир.
     Она направилась из спальни прямо к нему.
     - Знаешь, что я тебе скажу? Я передумала. Если ты все еще хочешь,  то
я возглавлю парижский офис.
     - Как это?
     - А так,  -  спокойно  сказала  Лиля,  -  я  сделаю  именно  то,  что
отказывалась делать. Я заменю ее. Не ради тебя, а ради себя,  чтобы  снова
не очутиться в своей квартире в Булганинграде. - Она  поколебалась,  потом
сказала: - Чтобы не оказаться, как ты здесь, в пижаме с таблетками в руке,
пытаясь решить, хочется ждать сорок лет или  позаботиться  об  этом  прямо
сейчас. Понимаешь?
     - Понимаю.
     - Самосохранение.
     - Да. - Он кивнул.
     - У меня есть этот инстинкт. А у тебя? Где он в тебе?
     - Пропал, - сказал Ларс.
     Потянувшись за стаканом томатном сока одной рукой, он другой  положил
таблетки в рот,  поднял  стакан...  зажмурил  глаза,  почувствовал  холод,
влажный край стакана у своих губ... и подумал о той твердой холодной банке
пива, которую ему подала Лиля  Топчева  так  давно,  в  первый  момент  их
встречи в Фэрфаксе. Когда, подумал он, она пыталась убыть меня.
     - Подожди, - сказала Лиля.
     Он открыл глаза, удерживая  таблетки,  которые  еще  не  рассосались,
потому что были покрыты твердым слоем для более легкого проглатывания.
     - У меня есть внедренное устройство из номера...  впрочем,  не  имеет
значения, которого именно. Ты уже пользовался им.  Я  его  нашла  здесь  в
квартире. Старый Орвилл.
     - Конечно. - Он шепелявил из-за таблеток. - Я знаю, я  помню  Старого
Орвилла. Как он теперь поживает?
     - Спроси у него совета, прежде чем сделать это, - сказала Лиля.
     Это казалось разумным. Он аккуратно выплюнул липкие  нерастворившиеся
таблетки и запихнул их в карман своей  пижамы  и  стал  ждать,  пока  Лиля
принесет эту сложную электронную бывшую систему управления, превратившуюся
теперь в домашнее развлечение, замысловатое божество. Старого Орвилла. Эта
маленькая  голова  без  черт  лица,  у  которого  он   в   последний   раз
консультировался (о чем не знала Лиля) в обществе Марен Фейн.
     Она поставила Старом Орвилла перед ним на стол.
     - Старый Орвилл, - обратился к нему Ларс. - Как ты теперь  поживаешь?
- Ты, который когда-то был эскизом - дизайном оружия  N_202,  подумал  он.
Впервые мне тебя показала Марен. Ты и твои 14  тысяч  (или  16,  или  18?)
компонентов, ты несчастный внедренный уродец. Кастрированный системой, как
и я.
     - Я - хорошо, - телепатически отвечал Старый Орвилл.
     - Ты тот же, точно тот же Старый Орвилл, - сказал  Ларс,  -  которого
Марен Фейн...
     - Тот же самый, мистер Ларс.
     - Ты снова собираешься  цитировать  мне  Рихарда  Вагнера  на  чистом
немецком?  -  спросил  Ларс.  -  Если  да,  то  на  этот  раз  этом  будет
недостаточно.
     - Это правда. - Мысли Старом  Орвилла  хрустели  в  его  мозгу.  -  Я
понимаю. Мистер Ларс, не могли бы вы задать мне определенный вопрос?
     - Ты понимаешь ситуацию, в которой я оказался?
     - Да.
     - Тогда скажи мне, что делать, - сказал Ларс.
     Последовала  долгая  пауза,  пока  огромное  число   микроскопических
компонентов первоначальной системы управления N_202 работали. Ларс ждал.
     - Вы хотите, - спросил его спокойно Старый Орвилл, - получить полный,
документально  подтвержденный  ответ  со  всеми  прилагающимися  цитатами,
первоисточниками на греческом  аттическом,  средненижне-верхне-немецком  и
латинском и...
     - Нет, - ответил Ларс. - Можешь все это опустить.
     - Одним предложением?
     - Если можно, даже меньше.
     - Тогда - отведите эту девушку, Лилю Топчеву, в спальню и займитесь с
ней там любовью, - ответил Старый Орвилл.
     - Вместо...
     - Вместо того, чтобы травить себя, -  закончил  Старый  Орвилл.  -  А
также вместо том, чтобы тратить сорок лет на  ожидание  чего-то,  что  уже
решили  покинуть  -  _о_б  _э_т_о_м   _в_ы   _з_а_б_ы_л_и_,   _м_и_с_т_е_р
Л_а_р_с_, - когда поехали в Фэрфакс,  чтобы  впервые  встретиться  с  мисс
Топчевой. _У_ж_е _т_о_г_д_а_ вы перестали любить Марен Фейн.
     Наступила тишина.
     - Это правда, Ларс? - спросила Лиля.
     Он кивнул.
     - А Старый Орвилл не дурак, - заметила Лиля.
     - Да, - согласился он. Он поднялся, отодвинул  стул  и  направился  к
ней.
     - Ты собираешься последовать его совету? - спросила Лиля. - Но я  уже
наполовину оделась, и нам надо быть на  работе  через  сорок  пять  минут.
Обоим. Нет времени. - Она счастливо, с огромным облегчением засмеялась.
     - О да, - сказал Ларс.  Он  подхватил  ее  на  руки  и  направился  в
спальню. - Мы едва успеем. - Захлопнув за собой дверь спальни, он  сказал:
- А раз мы едва успеем, мы все-таки успеем.





     Глубоко под поверхностью Земли в грязноватом дешевом помещении  2А  в
самом неприятном здании широкого кольца построек ниже стандартном  уровня,
окружающих Фестанг-Вашингтон, у шаткого стола стоял Сэрли  Г.Феббс,  а  за
столом сидело пять странных личностей.
     Пять совершенно разных, неизвестно откуда вывернутых людей,  плюс  он
сам. Но они,  тем  не  менее,  были  отобраны  Универсальным  Опросом-50Р,
официальным правительственным  компьютером,  как  способные  действительно
представлять всеобщую покупательскую тенденцию в Запад-Блоке.
     Это тайное собрание шести новых сокомов было  настолько  нелегальным,
что это даже не поддается описанию.
     Постукивая по столу, Феббс пронзительно сказал:
     - Я призываю собрание к порядку.
     Он  устрашающе  смерил  собравшихся  взглядом,   всем   своим   видом
показывая, кто здесь главный. В  конце  концов  именно  он  привел  их,  с
максимально    возможной    осмотрительностью,    со     всеми     тайными
предосторожностями,  которые  только  могли  быть  придуманы   гениальным,
единственно мудрым человеческим умом (его), и собрал всех  вместе  в  этой
грязной комнате.
     Все были очень внимательны, но нервничали.  Потому  что  одному  Богу
было известно, не вломятся ли в дверь в любой момент ФБР или ЦРУ или КАСН,
несмотря на все предосторожности их лидера, Сэрли Г.Феббса.
     - Как вам всем известно... - провозгласил Феббс. Одна его  рука  была
согнута   в   локте,   ноги   широко   расставлены,   чтобы    убедительно
продемонстрировать, что он прочно стоит здесь и  никакими  силами  его  не
сдвинуть с  места,  даже  при  помощи  наемных  ползучих  гадов  из  любой
полицейской организации. - Мы, шестеро сокомов, по закону не  должны  даже
знать имен друг друга. А посему мы начнем нашу дружескую  беседу  с  того,
что назовем наши имена. - Он указал на женщину, которая ближе всех  сидела
к нему.
     Та произнесла скрипучим голосом:
     - Марта Рейнз.
     Феббс указал на следующего за ней по кругу.
     - Джейсон Джилл.
     - Гарри Маркисон.
     - Дорин Стэплтон.
     - Эд Л.Джоунз. - Последний мужчина  на  самом  дальней  краю  говорил
твердо.  Дело  было  сделано.  В  нарушение  законов  Запад-Блока  и   его
полицейских агентств, они знали имена друг друга.
     Самым смешным было то, что  как  только  "состояние  непосредственной
опасности" миновало, Правление ООН-3 ГБ  теперь  "разрешило"  им  войти  в
к_р_е_м_л_ь_ и официально участвовать  в  его  заседаниях.  И  это  только
потому, что каждый индивидуально, понял Феббс,  оглядывая  шаткий  столик,
каждый владеет ничем. Есть ничто. И Правление знает это.  Но  все  шестеро
вместе...
     Вслух он командирским голосом произнес:
     - Хорошо, давайте начнем. Каждый из вас, войдя в эту дверь, принес  с
собой компонент  этого  новом  оружия,  этого  N_401,  который  называется
Молекулярный Лучевой Ограничитель Обратного Фазопреобразования. Правильно?
Я видел у каждом под мышкой или бумажный  кулек  или  обычный  нейтральный
пластиковый пакет. Правильно?
     Каждый из пяти сокомов, глядевших  на  него,  или  пробормотали  "да,
мистер Феббс", или кивнули, или сделали  и  то  и  другое.  Действительно,
каждый положил свой пакет перед собой на стол,  для  всеобщего  обозрения,
как свидетельство собственного мужества.
     Феббс  резким  голосом,  дрожащим  от   переполнявших   его   чувств,
скомандовал:
     - Разверните их. Давайте посмотрим содержимое!
     Дрожащими от благоговейном трепета пальцами бумажные кульки и  пакеты
были раскрыты. На столе  появилось  шесть  компонентов.  Если  их  собрать
вместе (полагая,  что  кто-либо  в  этой  комнате  мог  сделать  это),  то
получился бы  новый,  наводящий  ужас  Молекулярный  Лучевой  Ограничитель
Обратного Фазопреобразования.
     Кассеты,  где  это  оружие  устрашения  показывалось  в  действии  на
экспериментальных   этажах   огромного   подземного   здания    Ассоциации
Ланфермана, подтвердили, что никакой защиты от этого оружия не существует.
И все Правление ООН-3 ГБ, включая шестерых наконец-то допущенных  сокомов,
торжественно просмотрело эти кассеты.
     -  Наша  задача,  -  провозгласил  Феббс,  -  воссоздание   из   этих
компонентов первоначального вида оружия, целиком ложится на меня. Я  лично
беру на себя всю ответственность. Как все вы знаете, следующее  формальное
заседание  Правления  состоится  ровно  через  неделю.  Поэтому  в   нашем
распоряжении остается меньше  семи  дней,  чтобы  воссоздать  Молекулярный
Лучевой Ограничитель Обратном Фазообразования, номер 401.
     - Вы хотите, чтобы мы оставались поблизости, пока вы будете  собирать
его, мистер Феббс? - пропищал Джейсон Джилл.
     - Вы можете остаться, если пожелаете, - ответил Феббс.
     - Можем ли мы вносить свои предложения? - спросил Эд  Л.Джоунз.  -  Я
спрашиваю потому, что, видите ли, в реальной жизни моя профессия... я хочу
сказать, до того, как я стал командующим, я  был  помощником  электрика  в
"Дженерал  Электрик"  в  Детройте.  Поэтому   я   немного   разбираюсь   в
электронике.
     - Вы можете вносить свои предложения, - решил Феббс, немного подумав.
- Я разрешаю. Но  помните  о  нашей  нерушимой  клятве.  Как  политическая
организация, мы должны позволить, чтобы наша политика  решалась  избранным
лидером  без  всяких  бюрократических,  тормозящих  процесс   препятствий.
Правильно?
     Все пробормотали "правильно".
     Именно Феббс был этим безусловным,  бюрократически  неограничиваемым,
избранным лидером. Их подпольной политической  организации  революционного
типа, которая после долгих дебатов в конце концов угрожающе  назвала  себя
БКСОНВПНЭМБВСЕБН (Благодетели Конституционных Свобод, Отрицаемых  Нынешней
Властью, Представленной Небольшой Элитой,  Могущих  Быть  Восстановленными
Силой, Если Будет Необходимо). Ячейка N_1.
     Взяв свой компонент и тот, что был принесен  Эдом  Л.Джоунзом,  Феббс
уселся и полез в корзинку с новенькими инструментами, которыми организация
за большие деньги снабдила себя. Он вытащил длинную, тонкую конусообразную
немецкую отвертку с автоматическим вращением по и против  часовой  стрелки
(в зависимости от того, как вы нажимали пластиковую кнопку) и  начал  свою
работу.
     Все остальные пять членов организации благоговейно наблюдали за ним.
     Час спустя Сэрли Г.Феббс, весь  покрытый  испариной,  хмыкнул,  вытер
платком вспотевший лоб, прервался, чтобы отдышаться, и сказал:
     - На это потребуется время. Это не  так-то  просто.  Но  мы  все-таки
добьемся своего.
     Марта Рейнз нервно произнесла:
     - Надеюсь, что блуждающий неориентированный  полицейский  монитор  не
патрулирует как раз над нашей головой и не прочтет наши мысли.
     Джоунз вежливо заметил:
     - Гм, я думаю, что это приспособление вот здесь как  раз  подходит  к
этой опорной плите. Видите, здесь эти дырочки для шурупов.
     - Возможно, да, - сказал  Феббс.  -  Но  я  собираюсь  заняться  этим
позднее. Но так как я  все  равно  решил  передохнуть  немного,  могу  вам
сообщить следующее. - Он оглядел всех, чтобы убедиться, что он завладел их
вниманием, каждом в отдельности, а затем заговорил как можно внушительнее.
Для человека его  способностей  и  знаний  это  действительно  было  очень
внушительно.
     - Я хочу, чтобы вы все, входящие в Ячейку N_1, еще раз  уяснили  себе
тип социально-экономической, политической структуры общества,  которую  мы
установим  вместо  недемократической   тирании   привилегированной   элиты
мошенников, которая сейчас удерживает власть.
     - Скажите им, Феббс, - подбодрил его Джоунз.
     - Да, - согласился Джейсон Джилл. - Давайте послушаем  еще  раз.  Мне
нравится та часть, где действие происходит после тот, как мы отстраним  их
от власти с помощью этом N_401.
     С неподражаемым спокойствием Феббс продолжал:
     -  Разумеется,  все  Правление  ООН-3  ГБ  будет  признано   военными
преступниками. Мы договорились об этом.
     - Да!
     - Это Статья А в нашей Конституции. Но  вот  что  касается  остальных
мошенников, особенно  этих  коммунистических  ублюдков  в  Нар-Востоке,  с
которыми в последнее время так заигрывает этот предатель генерал Нитц. Как
этот маршал Папонович или как там его. Ну и, как я  уже  объяснял  вам  на
нашем последнем секретном собрании здесь...
     - Правильно, Феббс!
     - ...этим уж мы не спустим. Они все заварили. Но главное - и я требую
полного подчинения по этому пункту, потому что  это  тактически  важнейший
момент,  -  мы  сразу  же  должны  захватить   контроль   над   _в_с_е_м_и
п_о_д_з_е_м_н_ы_м_и     _с_о_о_р_у_ж_е_н_и_я_м_и_     _А_с_с_о_ц_и_а_ц_и_и
Л_а_н_ф_е_р_м_а_н_а_ в _К_а_л_и_ф_о_р_и_и_и_, потому  что,  как  всем  нам
известно, именно оттуда выходят все  новейшие  системы  оружия.  Как  этот
N_401, который они по глупости отдали нам для - ха-ха-ха! - "внедрения". Я
хочу сказать, что нам больше  не  нужно,  чтобы  они  _п_р_о_д_о_л_ж_а_л_и
конструировать такие вещи.
     Марта Рейнз боязливо спросила:
     - А что мы будем делать после том, как мы,  ах,  захватим  Ассоциацию
Ланфермана?
     Феббс ответил ей:
     -  После  этого  мы  арестуем  их  наемном  актеришку,  этого   Ларса
Паудердрая. А затем мы заставим его разрабатывать оружие для нас.
     Тут подал голос Гарри Маркисон, средних лет бизнесмен с  определенным
количеством здравом смысла.
     - Но ведь оружие, с  помощью  котором  мы  выиграли  то,  что  теперь
называют "Великой Войной"...
     - Продолжайте, Маркисон.
     - Оно, гм, не было разработано Корпорацией Ларса.  Первоначально  это
было нечто вроде лабиринта, придуманною какой-то  немошеннической  группой
производителей игрушек "Клаг Энтерпрайзис". Таким образом, не стоит ли нам
опасаться, что этот Клаг...
     - Послушайте, - спокойно  прервал  его  Феббс.  -  Я  вам  как-нибудь
расскажу всю эту историю. Но сейчас займемся делом.
     Он снова взялся за маленькую немецкую отвертку часовщика и снова стал
собирать N_401. Он совершенно не обращал внимания на остальных пятерых. На
пустую болтовню больше не было времени, надо было делать  дело,  чтобы  их
блиц-переворот был успешным. И он должен был стать таковым.
     Три часа спустя, когда большинство компонентов  (фактически  все,  за
исключением  одного  быстродвижущегося,  похожего  на  голову  на  плоской
гусиной шее) были собраны так, чтобы заработали все системы,  когда  Феббс
стал мокрым от пота, а пятеро остальных  сокомов  или  были  вне  себя  от
восторга, или умирали со скуки, или не находили себе места от волнения,  в
зависимости от своих характеров, послышался - повергнув всех  в  состояние
шока - стук в дверь.
     Феббс лаконично сказал:
     - Я сам займусь этим.
     Из ящика с инструментами он вытащил прекрасно сделанный хромированный
швейцарский молоток и медленно пошел по диагонали,  мимо  пяти  остальных,
замерших, бледных коллег. Он отомкнул засовы, задвижки и защелки  тройного
замка, приоткрыл дверь на крохотную щелочку и выглянул в темный холл.
     Там стоял автономный новенький, с иголочки, блестящий, как начищенный
пятак, робот-почтальон ускоренной почты, ожидая, пока ему ответят.
     - Да? - спросил Феббс.
     Робот ускоренной почты прожужжал:
     - Посылка для мистера Сэрли Гранта Феббса. С  объявленной  ценностью.
Подпишите здесь, если вы мистер Феббс или, если вы  не  мистер  Феббс,  то
здесь, на линии 2. - Он выставил квитанцию, ручку и плоскую поверхность на
самом себе, чтобы было удобно расписаться.
     Положив молоток, Феббс быстро обернулся к остальным сокомам:
     - Все в порядке. Мы, видимо, заказали еще инструментов. - Он подписал
квитанцию,  и  автономный  робот-разносчик  ускоренной  почты  подал   ему
завернутый в коричневую бумагу сверток.
     Феббс захлопнул за ним дверь, держа сверток в дрожащих руках,  храбро
и презрительно пожав плечами, шаткой походкой направился к своему месту.
     - Да вы перепугались, Феббс,  -  провозгласил  Эд  Л.Джоунз,  выражая
общие чувства. - Я был уверен, что это Einsatzgruppe КАСН.
     - А по-моему, - с явным  облегчением  сказал  Гарри  Маркисон,  -  он
выглядел, как эта чертова советская секретная полиция, КВБ.  У  меня  есть
брат в Эстонии...
     Они недостаточно умны, чтобы засечь наши собрания. История разберется
с ними, и даст эволюционным путем дорогу высшим формам.
     - Да уж,  -  согласился  Джоунз.  -  Подумайте,  сколько  времени  им
потребовалось,     чтобы     найти     оружие,     способное      поразить
работорговцев-пришельцев с Сириуса!
     - Откройте пакет, - посоветовал Маркисон.
     - Всему свое время, - ответил Феббс. Он закрепил  плоский  оставшийся
компонент на место и вытер свой мокрый, в испарине, лоб.
     - Когда же мы начинаем действовать, Феббс? - спросил Джилл.  Они  все
уселись, во все глаза глядя на Феббса, ожидая  его  решения.  Почувствовав
это, Феббс расслабился. У нем отлегло от сердца.
     - Я думаю, - сказал он так, как только  один  и  умел  говорить.  Это
действительно было очень глубокое  обдумывание.  Протянув  руку,  он  взял
оружие, модель N_401, заботливо положил его на руку, держа палец на курке.
     - Вы пятеро были мне необходимы, потому что  надо  было  достать  все
компоненты, слагающие этот образец. Но теперь...
     И нажав на курок, он демолекуляризировал,  с  помощью  широкоугольной
постановки фазового лучевого ограничителя,  исходящего  из  ствола,  своих
товарищей-сокомов, сидевших вокруг шаткого стола.
     Все  произошло  совершенно  беззвучно.  Быстро.  Как  он  и   ожидал.
Видеоаудиокассеты, продемонстрированные Правлению Ассоциацией  Ланфермана,
указали на эти отличительные свойства воздействия N_401-го на объект.
     Теперь остался один Сэрли  Г.Феббс.  И  при  этом  вооруженный  самым
последним, современным, передовым, бесшумным, быстрым  оружием  на  Земле.
Против котором никому не было никакой  защиты...  даже  Ларсу  Паудердраю,
чьей работой как раз и было вызывать заклинаниями такие вещи.
     А вы, мистер Ларс, сказал про себя Феббс, _с_л_е_д_у_ю_щ_и_й_.
     Он осторожно положил оружие и уже твердой рукой зажег  сигарету.  Ему
было жаль, что  в  комнате  больше  никого  не  было,  чтобы  увидеть  его
взвешенные, точные движения - никого, кроме него, конечно.
     А затем (у него явно  было  еще  мною  времени  впереди)  Феббс  взял
завернутый в коричневую бумагу пакет, принесенный ему  роботом  ускоренной
почты, и положил его прямо перед собой. Он медленно, неторопливо развернул
ем, прокручивая в  своем  безусловно  изощренном  уме  картины  недалекого
будущего, которое ожидало его.
     Он был искренне удивлен тем, что нашел внутри  пакета.  Это  не  были
дополнительные инструменты. Это было совсем не  то,  что  он  или  уже  не
существующая Ячейка N_1 БКСОНВПНЭМБВСЕБН когда-либо заказывали.
     Это была просто игрушка.
     Это был продукт лучшего производителя игрушек  -  Предприятия  Клага,
как он дополнительно выяснил, подняв  крышку  яркой,  красочной,  забавной
коробки.
     Детский лабиринт. Внезапно инстинктивно (ведь он, в конце концов, был
необычным человечком) он почувствовал  острый,  отчетливый  страх.  Но  не
настолько острый и отчетливый, чтобы отбросить коробку в  сторону.  Просто
появился какой-то импульс. Но Феббс не прислушался к нему, потому  что  он
был любопытен.
     Он сразу же увидел, что это был не обычный лабиринт. Он  заинтриговал
его уникальный, изощренный ум. Он так очаровал его,  что  Феббс  продолжил
смотреть на лабиринт, а затем  прочитал  инструкции  на  обратной  стороне
крышки.
     -  Вы  самый  главный  главком  в  мире,  -  зазвучал  в  его  голове
телепатический голос, исходящий из самого  лабиринта.  -  Вы  Сэрли  Грант
Феббс. Да?
     - Да, - ответил Феббс.
     - Это вы  принимаете  главное  решение  о  целесообразности  введения
каждого потребительском товара на рынок. Правильно? - продолжал голос.
     Феббс, почувствовав холодный укус осторожности в сердце, тем не менее
кивнул:
     - Да, это так. Сначала приходят ко мне. Это моя работа в Правлении  -
я нынешний соком А. Поэтому мне дают самые важные компоненты.
     Телепатический голос произнес:
     - Винсент Клаг из "Клаг Энтерпрайзис",  небольшой  фирмы,  хотел  бы,
чтобы вы изучили новую игру "Человек  в  Лабиринте".  Пожалуйста,  решите,
решите как эксперт, готова ли она к маркетингу. Здесь имеется документ, на
котором вы можете изложить свои пожелания.
     Феббс, запинаясь, спросил:
     - Вы хотите сказать, что я должен _п_о_и_г_р_а_т_ь_ в это?
     - Это именно то, чем бы мы хотели. Пожалуйста, нажмите красную кнопку
с правой стороны лабиринта.
     Феббс нажал красную кнопку.
     В лабиринте маленькое существо издало вопль ужаса.
     Феббс от неожиданности подпрыгнул. Крохотное существо было толстым  и
выглядело просто очаровательно. Оно каким-то образом понравилось даже  ему
- хотя вообще он терпеть не мог животных, не говоря уже о людях.  Существо
как сумасшедшее забегало по лабиринту в поисках выхода.
     Спокойный телепатический голос продолжал:
     - Вы заметите, что этот продукт сделан  для  бытового  потребления  и
вскоре должен сойти с конвейера. Если, конечно, успешно пройдет  начальные
испытания, результаты которых  вы  представите.  Он  невероятно  похож  на
знаменитый  Чувственно-Телепатический  Псевдочеловеколабиринт,   созданный
Предприятием Клага и примененный недавно как боевое оружие. Правильно?
     -  Да.  -  Но  все  внимание  Феббса  уже  было  поглощено  метаниями
крохотного толстом существа. Ему было страшно тяжело,  с  каждой  секундой
оно все больше и больше запутывалось  и  терялось  в  мучительных  двойных
дорожках лабиринта.
     Чем скорее оно пыталось выбраться, тем  больше  запутывалось.  И  это
неправильно, подумал или, скорее, почувствовал Феббс. Он _о_щ_у_щ_а_л_ его
мучения,  и  эти  мучения  были  ужасны.  Надо  было  что-то  делать  -  и
немедленно.
     - Эй, - слабо произнес он. - Как мне вытащить это  животное,  кем  бы
оно ни было?
     Телепатический голос проинформировал его:
     - Слева на лабиринте вы  найдете  яркий  голубой  рычажок.  Уменьшите
сложность, мистер Феббс.
     Тот сейчас же нетерпеливо нажал на рычажок.
     Он сразу же почувствовал (или представил себе,  что  почувствовал,  -
различие между этими двумя чувствами, казалось,  исчезло)  как  уменьшился
страх, охвативший пойманное животное.
     Но ужас почти сразу же вернулся. На  этот  раз  с  обновленной,  даже
увеличившейся силой.
     - Вы хотите, - сказал телепатический голос, -  вытащить  человека  из
лабиринта. Так ведь, мистер Феббс? Будьте честны.  Давайте  не  обманывать
себя. Разве нет?
     - Все правильно, - прошептал, кивая, Феббс. - Но ведь это не человек,
да? Ведь это просто жучок, или животное, или что-то в  этом  роде.  _Ч_т_о
э_т_о_?
     Ему необходимо было знать. Ответ был нужен ему немедленно.  Может,  я
могу просто достать его оттуда. Или покричать  ему.  Как-то  поговорить  с
ним, чтобы оно увидело,  как  ему  выбраться,  заметить,  что  я,  сверху,
пытаюсь спасти его.
     - Эй, - крикнул он бегающему созданию, когда оно бросалось  от  одном
барьера к другому в  лабиринте,  рисунок  которого  бесконечно  менялся  и
менялся, и каждый раз обманывал существо. - Кто ты? Кто ты?  У  тебя  есть
имя?
     - У меня есть имя, - отчаянно подумало пойманное  животное  в  ответ,
связывая себя и свои метания с ним.  С  радостью  и  отчаянием  деля  свою
несчастную судьбу с Сэрли Г.Феббсом.
     Он почувствовал себя в ловушке,  глядящим  не  вниз,  на  лабиринт  с
высоты, а... увидел барьеры перед собой, неясно маячившие... Он был...  Он
был этим существом в лабиринте.
     - Мое имя? - завопил он, взывая к огромной, не  полностью  различимой
массе  над  ним,  чье  присутствие,  чью  поддержку  он  ощущал   какое-то
мгновение... но которая затем, похоже, исчезла. Он больше не мог найти ее.
Он снова был один, и вокруг, со всех сторон, постоянно меняющие  очертания
стены.
     - Меня зовут, - вопил он, - Сэрли Г.Феббс. Я хочу  выбраться  отсюда!
Вы меня слышите, кто-нибудь?  Вы  можете  _с_д_е_л_а_т_ь_  что-нибудь  для
меня?
     Ответа не последовало. Ничего и никого не было над ним.
     Он метался в одиночестве.





     В пять тридцать утра за рабочим столом в своей  собственной  квартире
Дон  Паккард,  глава  17-го  подразделения  КАСН  Нью-Йорка,  диктовал   с
микрофоном в руке меморандум, который должен  был  объединить  необходимые
документы для только начинающегося дня.
     - Принимая  во  внимание  секретность,  связанную  с  шестью  недавно
допущенными в Правление ООН-3 ГБ... сокомами, - продиктовал он в  микрофон
и остановился, чтобы отхлебнуть кофе. - Заговорщицкая  организация  больше
не существует.  Ее  пять  членов  были  варварски  уничтожены  их  главой,
С.Г.Феббсом. Сам Феббс сейчас находится в состоянии стойкого  психического
помешательства.
     Хотя это была информация, которой требовал клиент,  генералу  Джорджу
Нитцу, этого, похоже, было недостаточно. Поэтому Дон Паккард расширил ее.
     - Вчера, в 11 утра 12 мая 2004 года, как  было  выяснено  несколькими
мониторными  устройствами  КАСН,  конспираторы  встретились  в   подземной
помещении 2А Фестанг-Вашингтона, дом 507969584. Это было их  четвертым  по
счету собранием, но единственным, на  которое  каждый  из  сокомов  принес
его/ее компонент от оружия N_401.
     Я не  буду  называть  имен  шести  заговорщиков,  поскольку  они  уже
известны Правлению.
     Воссоздание  оружия  N_401,  которое  было  первым  оружием   нового,
небиологического  поколения,  было  начато  С.Г.Феббсом  с  использованием
инструментов значительной точности, приобретенных за огромные деньги.
     При  сборке  оружия  N_401  С.Г.Феббс  обрисовал   своим   сообщникам
политическую и экономическую базу радикально  новой  системы,  которую  он
предложил создать на месте старой,  при  этом  включая  устранение  хорошо
известных общественных деятелей.
     Снова сделав паузу, Дон Паккард  отпил  еще  кофе.  Затем  возобновил
диктовку, которая, после произнесения, автоматически трансформировалась  в
письменный документ стоящим рядом с ним аппаратом.
     - В четыре часа дня обычный робот ускоренной почты доставил  неброско
завернутую посылку с объявленной ценностью в помещение 2А дома  507969584.
С.Г.Феббс принял посылку и, не распечатывая ее, вернулся к сборке оружия.
     -  Закончив  сборку,  С.Г.Феббс,  как  я  уже  указывал  (см.  выше),
уничтожил пятерых заговорщиков, оставшись единственным  владельцем  теперь
опробованной рабочей модели оружия N_401, единственной рабочей модели.
     Дон Паккард снова прервался ради глотка кофе. Он устал, но его работа
была почти завершена. Потом он отнесет копию этом, готовящегося сейчас под
диктовку, документа генералу Нитцу. Это все было обычным делом.
     Паккард сделал вывод:
     - С.Г.Феббс пал жертвой Чувственного-Телепатического - или как там он
называется - лабиринта, фактически в предельно короткое время, побив  даже
самые  высокие  рекорды,   установленных   добровольно   заключенными   из
федеральной тюрьмы Запад-Блока на Каллисто.
     -  С.Г.Феббс,  -  это  было  заключение,   -   находится   сейчас   в
Воллингфордской клинике, где останется на  неопределенное  время.  Тем  не
менее...
     Здесь он замолчал и  задумчиво  уставился  на  свою  чашку.  Так  как
генерал Нитц был его клиентом,  то  Дон  Паккард  решил  завершить  доклад
своими личными наблюдениями.
     - Может показаться, - начал  он  задумчиво,  -  что  так  как,  из-за
недавнем чрезвычайном положения,  Винсент  Клаг  имеет  сейчас  постоянный
законный  доступ  к  уникальным  огромным  предприятиям  сети   Ассоциации
Ланфермана в Калифорнии  и  может  выпускать  в  количестве,  которое  ему
заблагорассудится, эти чертовы лабиринты, отличающиеся от  первоначального
оружия, которое было весьма эффективно против  пришельцев  с  Сириуса,  то
может быть  вполне  рационально  заставить  Винсента  Клага  работать  над
инструментом, который оказал такую неоценимую помощь Правлению в  прошлом.
Почетное, но абсолютно законно связывающее руки  поручение  в  Вооруженных
Силах   Запад-Блока.   Таким   образом,    если    когда-либо    возникнет
необходимость...
     Агент снова остановился, на этот раз не по собственному желанию.
     Невероятно громко затрещал звонок входной двери  его  дорогой,  не  в
песенной в общие списки квартиры в высотном доме. Очень странно в неполные
шесть утра.
     Ну что, это, несомненно, посланец  Правления,  которое  в  нетерпении
ожидает доклада о подпольной деятельности шести сокомов.
     Но Паккард увидел вовсе  не  военном.  В  холле  стоял  новенький,  с
иголочки, блестящий как начищенный пятак робот-разносчик ускоренной почты,
под мышкой у которого был завернутый в  коричневую  бумагу  обычного  вида
пакет.
     - Мистер Дон Паккард? У  меня  на  ваше  имя  посылка  с  объявленной
ценностью.
     Что за черт, раздраженно спросил себя Дон  Паккард.  Как  раз  в  тот
момент, когда он собирался окончить ночную работу и немного отдохнуть.
     - Подпишите здесь, - сказал робот ускоренной почты,  -  если  вы  Дон
Паккард, или, если вы не Дон Паккард, то вот здесь, на линии 2. - Он подал
квитанцию, ручку и указал на плоскую поверхность на себе, на которой  было
удобно расписаться.
     С затуманенными глазами,  совершенно  ничего  не  соображающий  после
напряженной ночи, в течение которой столько всего  успело  произойти,  Дон
Паккард из частного полицейского агентства КАСН расписался, где  ему  было
указано,  и  принял  пакет.  Наверное,  еще  какое-нибудь  мониторное  или
записывающее устройство, сказал он сам себе.  Они  всегда  "улучшают"  эти
раздражающие технологические штуковины, с которыми  нам  потом  приходится
мучиться.
     Он раздраженно швырнул пакет на стол.
     И развернул его.

+========================================================================+
I          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         I
I         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        I
Г------------------------------------------------------------------------╢
I        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       I
I    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    I
+========================================================================+

Last-modified: Wed, 05 Aug 1998 07:14:01 GMT

Оцените этот текст: