[+6] К 1234 г. монголы завоевали все северокитайские государства и начали борьбу с империей Сун (960-1279, с 1127 правила только Южным Китаем). В 1279 г. внук Чингисхана, хакан Хубилай (1205-1294, хан с 1260), объявил себя китайским императором, основав династию Юань и перенес столицу улуса великого хана из г. Каракорума в исконно монгольских землях в Пекин, получивший монгольское название Ханбалык. В 1351-1368 гг. владычество монголов было свергнуто, и в Китае воцарилась национальная династия Мин (1368-1644).
[+7] Северные районы Китая неоднократно захватывались кочевниками, создававшими свои государства как на окраинах, так и на исконно китайских территориях. Чжурчжэни. племена не монгольского, а тунгусского происхождения, создали в 1115 г. государство Цзинь, в 1127 г. захватили Северный Китай, а в 1234 г. были разбиты Чингисханом.
[+8] Все вышеотмеченные кочевые народы, создавшие устойчивые государства, либо становились правящей верхушкой этого государства, либо переходили к оседлости.
[+9] Первые набеги османских турок на византийские владения произошли в 1299 г., при жизни основателя государства. Османа (1299-1324). В 1352 г. произошли первые нападения через Босфор, а к 1362 г. турки завоевали Фракию и перенесли столицу из г. Брусы в Малой Азии в Адрианополь (Эдирне) в Европе.
[+10] Еще Цезарь вынашивал планы завоевания Парфии, но гражданские войны и смерть помешали ему. Один из его преемников, Марк Антоний, получив в управление восток Римского государства, стремился к тому же и предпринял в 41-35 гг. до н.э. сам или через подчиненных ему полководцев ряд походов на Парфию. в конечном счете безуспешных. Антоний действительно видел себя новым Александром Македонским: отсюда его брак с наследницей Птолемеев Клеопатрой, торжественное провозглашение царем царей и владыкой Мидии, Армении и Парфии своего сына от Клеопатры, многозначительно названного Александром.
[+11] Во время похода Марка Лициния Красса в 54-53 гг. до н.э. в Парфию парфяне, отходя без боя, заманили римское войско в безводную пустыню и разгромили истощенных римских солдат близ г. Карр. Отступая с остатками армии, Красе был настигнут парфянами, приглашен на переговоры с парфянским командующим Суреной и предательски убит. Всего из 40 тыс. римлян, составлявших войско Красса, вернулось около 10 тыс.
[+12] В кон. VIII в. Аббасиды создали гвардию гулямов (одно из значений этого тюркского слова - "раб"), составленную из оторванных от своей среды и соответствующим образом воспитанных рабов, в основном тюркского происхождения. Уже в сер. Х в. гулямы стали диктовать свою волю халифам.
[+13] Имеется в виду Делийский султанат, основанный в 1206 г. гуридским (государство Гуридов, названное по горной области Гур в Афганистане, охватывало Афганистан и часть Индии) наместником Северной Индии Кутб ад-дин Айба-ком, выходцем из рабов.
[+14] Большинство мамлюков были рабами из кипчакских (половецких) степей.
[+15] Тана - город в районе нынешнего Азова, в XII в. колония венецианских и генуэзских купцов, с XIII в. - под властью Золотой Орды: Дамиетта (совр. Думьят), порт на одном из рукавов Нила, в средние века была морскими воротами Египта.
[+16] В 1259 г. монгольское войско вторглось в Сирию и было разбито мамлюкским султаном Египта Мустафой Кутузом (1257-1260) в 1260 г. Убийца и преемник Кутуза Захир ад-дин Бейбарс (убит в 1277), раб из кипчакских степей (есть предположение, что он был русским), в том же и следующем году нанес поражение монголам и присоединил Сирию.
[+17] В 1823 г. Судан заняли войска Мухаммеда Али, правителя Египта.
[+18] Мехмет II Фатих (1429-1481, султан в 1444 и с 1451), захватив вторично власть. расправился со всеми своими родственниками, включая девятимесячного брата. Схватив возможных соперников, этот будущий завоеватель Константинополя (Фатих и значит "завоеватель"), полиглот и знаток греческой философии. обратился к мусульманским законоведам за разрешением на убийство (при неразделенности в исламе светского и духовного права признание какого-либо действия негреховным освобождает и от уголовной ответственности за него) и получил его.
[+19] Имеется в виду сословие стражей в идеальном государстве Платона.
[+20] Имеется в виду Крымское ханство, выделившееся в 1443 г. из Золотой Орды и бывшее в 1475-1783 гг. вассалом оттоманското государства.
[+21] Янычары (турецк. Yeni ceri. букв. "новое войско") - созданная в 1330 г. пехота, образованная из рабов, набранных по "налогу крови" из христианских мальчиков 9-12 лет. Жили и воспитывались при дворе, не могли иметь ни собственности, ни семьи. С XVII в. в их состав стали вливаться свободные мусульмане, они получили право заниматься ремеслами и жить с семьями в городе; составляли немалую часть населения Константинополя и были опорой духовенства и основной силой переворотов, направленных против каких-либо новшеств. Султан Махмуд II, сын убитого янычарами Селима III (1761-1808. султан в 1789-1807), после попытки мятежа приказал 15 июня 1826 г. перебить всех янычар.
[+22] Сераль - название султанского дворца в Стамбуле; в европейской литературе так обычно назывались гаремные покои этого дворца.
[+23] Сипахи - здесь: придворный кавалерийский корпус, формировавшийся по образцу янычар.
[+24] Селим II Мест (т.е. Пьяница) (1524-1574) - султан с 1566 г.
[+25] Румелия (от "Рум" - "Рим") - территории, отвоеванные турками у Византии, позднее - европейские владения Турции.
[+26] По законам полулегендарного Ликурга (IX-VIII вв. до н.э.?) все полноправные спартанцы были равны между собой. Равенство поддерживалось самым принудительным казарменным способом: дети с девятилетнего возраста должны были жить в специальных общежитиях-агелах ("агела" - греч. "стадо"), взрослые до сорокалетнего возраста могли посещать своих жен только по ночам; все свободные спартанцы-мужчины должны были посещать сисситии - совместные трапезы - с их весьма грубой пищей; регламентировались одежда и даже форма бороды и усов. За соблюдением законов Ликурга наблюдали особые блюстители - эфоры, возводившие свой род к двум сыновьям Геракла и имевшие право наказывать кого угодно, вплоть до царей. Так что знатью, более или менее условно, можно называть лишь царей, эфоров и членов герусии - совета старейшин, избиравшихся пожизненно из числа граждан старше 60 лет.
[+27] В Спарте ежегодно эфорами назначалось по три старца, каждый из которых должен был отобрать по сто юношей. Принципы отбора неизвестны, но предполагалось, что не вошедшие в число трехсот станут завидовать им и лучше готовиться к обязанностям будущих воинов.
[+28] По рассказу Плутарха, один спартанский мальчик поймал лисенка (это, как и многое другое запрещалось, но нарушение запретов, проходившее незамеченным, напротив, поощрялось) и спрятал его в одежду. В это время его вызвал кто-то из старших и завел разговор. Лисенок начал кусать мальчика, но юный герой спокойно внимал беседе, пока не упал бездыханный - лисенок прогрыз ему живот.
[+29] После победы в Пелопоннесской войне Спарта распространила свою гегемонию почти на всю Элладу. Но уже в Коринфской войне 395-387 гг. до н.э. Спарта потерпела поражение от противостоявших ей полисов. Концом независимости Спарты. как и всей Греции, считается римское завоевание в 146 г. до н.э.
[+30] Поводом к Пелопоннесской войне было соперничество Коринфа и Афин. Коринф побудил Спарту вмешаться в этот конфликт.
[+31] Разложение ликургова строя, обнищание большинства спартиатов побуждали некоторых государственных деятелей Спарты к реформам. Царь Агис IV (ок. 262-241 до н.э., царь с 245 до н.э.) в 243 г. до н.э. провозгласил отмену долгов, упразднение эфората, передел земли и изгнал своего коллегу царя Леонида. Кассация долгов была проведена, но земельная реформа провалилась. Во время военного похода царя его противники взяли верх, все постановления царя были отменены, возвратившиеся эфоры приговорили царя к смерти, обманом выманили его из храма, где он укрылся, и казнили. Сын Леонида Клеомен III (ок. 260 - 219 до н.э., царь в 235 - 221 до н.э.) предпринял ту же попытку, что и Агис IV, но опираясь не на народное собрание, а на войско. Против его переворота в 228 г. до н.э. выступили не только его спартанские противники, но и Македония, и враг Македонии Ахейский союз во главе с Аратом (271 - 213 до н.э.). Ахейско-македонские войска разгромили Клеомена. В Спарту впервые за всю ее историю были введены чужеземные солдаты, прежний строй восстановлен, но уже без царей вообще. Клеомен бежал в Египет; не найдя помощи у царя Птолемея IV, он поднял против него мятеж, потерпел неудачу и был казнен.
[+32] Каламата (совр. Калама) - город в 25 км от Спарты.
[+33] Аксель Оксеншерн (1583-1654) - граф, шведский канцлер.
[+34] Анимализм в терминологии А. Тойнби - возвращение к животному состоянию.
[+35] Немусульманское население Оттоманской империи до Танзимата (эпохи реформ) в кон. 30-х годов XIX в. называлось райя - стадо.
[+36] См.: Плутарх. Агесилай, XXVI. Агесилай II правил Спартой в 401-360 гг. до н.э.
[+37] Данная интерпретация мифа о Прометее принадлежит А. Тойнби. Насколько можно судить, Прометей и Зевс в конце концов примиряются.
[+38] Жизненный порыв (elan vital) - в философии А. Бергсона есть некая космичеcкая сила, сущность которой в непрерывном самовоспроизводстве, творчестве новых форм жизни, не обязательно биологической.
[+39] Восставшие против Зевса титаны были низвергнуты в Тартар, и об освобождении их Зевсом из греческой мифологии ничего не известно.
[+40] Спиноза рассматривал природу в двух аспектах: natura naturans - природа творящая, вневременная бесконечная всепорождающая субстанция, и natura naturata, природа сотворенная, бесконечная совокупность единичных вещей, изменяющихся во времени.
ПРОЦЕСС РОСТА ЦИВИЛИЗАЦИЙУсиливающаяся власть над человеческим окружением. Мы видели, что рост цивилизаций по своей природе является поступательным движением. Цивилизации развиваются благодаря порыву, который влечет их от вызова через ответ к дальнейшему вызову; от дифференциации через интеграцию и снова к дифференциации. Этот процесс не имеет пространственных координат, ибо прогресс, который мы называем ростом, представляет собой кумулятивное поступательное движение, и кумулятивный характер его проявляется как во внутреннем, так и во внешнем аспектах. В макрокосме рост проявляется как прогрессивное и кумулятивное овладение внешним миром; в микрокосме - как прогрессивная и кумулятивная внутренняя самодетерминация и самоорганизация. Оба эти проявления - внешнее и внутреннее - дают возможность определить прогресс самого порыва. Рассмотрим каждое из проявлений с этой точки зрения, считая, что прогрессивное завоевание внешнего мира подразделяется на завоевание естественной среды и человеческого окружения. Начнем исследование с человеческого окружения.
Зададимся вопросом, является ли экспансия достаточно надежным критерием определения роста цивилизации, причем имея в виду, что pocт включает не только физическое, но и умственное развитие. Если ожидать положительного ответа, трудно удовлетвориться утверждением, что географическая экспансия - это возможный и случайный спутник роста. Требуется доказать, что это неизбежный сопутствующий фактор роста, который исчезает, стоит цивилизации приостановиться в развитии или пережить надлом или распад. Кроме того, необходимо доказать, что соответствие географической экспансии росту столь же определенно, как корреляция с завоеванием человеческого окружения; что экспансия распространяется с быстротой и размахом, присущим внутреннему порыву, который и является критерием; что экспансия не только прекращается с остановкой роста, но и уступает место обратному процессу, когда цивилизация распадается. Прибегнув вновь к методу эмпирического анализа, мы скоро убедимся, что ответ будет отрицательным.
В области чистой географии эмпирический подход позволяет обозреть широкий спектр случаев экспансии различных цивилизаций, выявив при этом сходства и различия, проявляющиеся в процессе роста.
Интересно, например, проследить многовековую борьбу древнеегипетской, шумерской и минойской цивилизаций за обладание "ничейными землями", лежащими на стыке этих цивилизаций. В этом состязании древнеегипетская цивилизация оказалась менее удачливой, чем любая из ее соперниц. На ранней исторической ступени древнеегипетская цивилизация отодвинула сирийцев до Библоса, расположенного на севере Ливана. Однако, несмотря на все свои преимущества и успехи в завоевании финикийской части побережья, где Ливанские горы круто спускаются к морю, египетская культура не получила широкого распространения в Сирии, тогда как намного более отдаленная шумерская цивилизация преуспела в своих аннексионистских устремлениях и существенно расширила своп владения за счет Сирии. Египетское общество окончательно утратило свое влияние в пределах сирийского побережья в ходе движения племен XIV-XII вв. до н.э., уступив минойскому обществу, которое успешно освоилось не только на Кипре (естественная сфера экспансии для морской державы Эгейского региона), но даже на материке, захватив самую южную часть сирийского побережья. Продвигаясь в другом направлении, древнеегипетское общество вновь терпит неудачи. Распространение египетской цивилизации на верховья Нила несравнимо ни с экспансией минойского общества в Средиземном море, ни с сухопутной экспансией шумерского общества, захватившей не только юго-запад Азии, но и частично Европу и Индию. Однако это отставание египетской цивилизации не может рассматриваться как признак недостатка порыва, ибо общий взгляд па истории рассматриваемых нами цивилизаций ясно показывает, что египетская цивилизация развивалась с той же скоростью, что и две другие.
Сравним экспансию эллинской и древнесирийской цивилизаций с экспансией старших цивилизаций их поколения - древнеиндийской и древнекитайской. Две средиземноморские цивилизации демонстрируют одинаковую силу экспансии, равную силе минойской цивилизации, с которой они родственно связаны. Они не только осваивают весь Средиземноморский бассейн, но и через Гибралтар устремляются в Атлантику. Позже они обращают свои взоры в сторону Азии, и в этом направлении продвижение их оказывается вполне успешным; здесь они вторгаются в индский и древнекитайский миры. Подобно минойской цивилизации, достигшей в своем продвижении порога Египта, две средиземноморские цивилизации оставляют на порогах Индии и Китая экзотические элементы культуры и языка.
В Индии письмо кхарошти, бесспорно, имеет арамейские корни, а письмо брахми, возможно, берет свое начало непосредственно в финикийском алфавите [+1]. Письменность дальневосточных маньчжуров и монголов также восходит к древнесирийскому алфавиту, а не к китайскому иероглифическому письму, что является еще одним неожиданным свидетельством превосходства древнесирийской цивилизации над китайской, принимая во внимание, что Маньчжурия и Монголия лишь Великой Китайской стеной отделены от родины древнекитайской культуры.
Таким образом, движущая сила древнесирийской и эллинской цивилизаций была намного выше, чем сила индской цивилизации или древнекитайской. Однако кто осмелится догматически утверждать, что сирийская и эллинская цивилизации превзошли две другие в росте по всем параметрам?
Неадекватность географического критерия подтверждается тем фактом, что индская цивилизация, долгое время оставаясь на собственной почве, как бы в ожидании рождения эллинизма, впоследствии обрела экспансионистский характер, продвигая эллинистический стиль на Восток - от Инда до Тарима и от Тарима до Желтой реки. Мы уже упоминали, что эллинистическое искусство пришло на Дальний Восток через махаяно-буддийское учение, а махаяна, разумеется, была творением индских душ. К весьма любопытному заключению пришел выдающийся авторитет в области изучения восточных религий Ч. Элиот: "Идеи, подобно империям и расам, имеют свои естественные границы. Можно, например, сказать, что Европа - немагометанский край... А в районах, расположенных к западу от Индии (граница пролегает приблизительно по 65░), индийская религия экзотична и носит спорадический характер... И это при том, что влияние Индии в Восточной Азии было выдающимся по размаху, силе и продолжительности" [*1].
Проанализировав становление двух цивилизаций, сыновне родственных сирийской, мы обнаружим, что иранская цивилизация поглотила сестринскую арабскую на третьем веке их одновременного рождения. Однако заметим мы и то, что иранская цивилизация росла интенсивнее, чем ее жертва. Если мы примем территориальную экспансию за показатель роста, то будем вынуждены признать, что в данном случае этот показатель не работает, так как в размахе и силе экспансии арабская цивилизация ничуть не уступала иранской.
В конце концов, приходится признать, что территориальная экспансия не может быть принята в качестве критерия роста цивилизации.
Можно обратиться еще к двум сестринским цивилизациям - вавилонской и хеттской, - родственно связанным с Шумером. С первого взгляда кажется, что хеттская цивилизация за свою короткую жизнь выросла больше, чем ее вавилонская сестра. Однако экспансия хеттской цивилизации, длившаяся с XVI по XIII в. до н.э., была не столь широкой, как экспансия вавилонской цивилизации, имевшая место в IX-VII вв. до н.э.
В наше время разворачивается впечатляющая и всеобъемлющая экспансия западного мира. Впервые за всю свою историю человечество столкнулось с ситуацией, когда одно общество распространило свое влияние практически на всю обитаемую поверхность Земли. Едва ли были в истории большие контрасты, чем в наши дни: глобальные экспансионистские устремления западного общества при относительной неподвижности других живых обществ нашей планеты. Когда эти другие цивилизации предпочитали держаться своих постоянных границ, безудержно расширяющаяся западная цивилизация, не зная пределов своим устремлениям, стала стучаться во все двери, взламывать все преграды и прорываться в самые замкнутые крепости. Когда вестернизация незападных обществ достигла апогея. Homo Occidentalis [+2] охватило неверие в собственные силы и страх перед будущим, а это - если судить по прецедентам - плохой признак.
Таким образом, эмпирический анализ показывает, что прогрессивное и кумулятивное завоевание человеческого окружения напрямую связано с территориальной экспансией, направленной от географического центра цивилизации к периферии, но это ни в коей мере не может считаться правомерным показателем роста цивилизации. Пожалуй, единственным социальным последствием территориальной экспансии можно считать ретардацию, или замедление рое-га, но никак не усиление его. Причем в крайних случаях наблюдается и полная остановка роста.
Ярким примером этого феномена в западной истории является Ренессанс. Зародившись в Северной и Центральной Италии в XIV в., это интеллектуальное движение достигло своей наивысшей точки к XV в. В Англии процесс этот протекал в XVI-XVII вв., во Франции - в XVII-XVIII вв., в Германии - в XVIII-XIX вв. Немецкое Просвещение эпохи Гете как бы повторяло фазу, пройденную Ренессансом в Италии за четыре столетия до того. Фактически западный Ренессанс представлял собой ослабленный гребень волны, бегущий от центра - прародины западного христианства - к периферии - в Западную Европу.
Чтобы проиллюстрировать подмеченное нами правило, рассмотрим социальные последствия распространения западной цивилизации на другие части земного шара. Пожалуй, можно считать общепринятым мнение, что заморский этос в своих основных чертах радикален, если не прогрессивен. Однако при более близком рассмотрении обнаруживается ложность этого вывода. В области технологии, где вызов направлен на завоевание непокорной Природы, действительно происходило иногда столь резкое стимулирование первопроходцев, что им удавалось делать замечательные открытия и изобретения. Истинно также и то, что каждая заморская миграция несет дезинтегрирующий эффект, что в свою очередь побуждает к акту нового социального творения. Эта возможность была блестяще использована скандинавскими поселенцами в Исландии и эллинскими поселенцами в Ионии. Но следует помнить, что это всего лишь возможность, но никак не неизбежность и заморский поселенец волен принять ее или нет. Заморская миграция - это просто возможный стимул, а не неизбежная ступень интеллектуального роста; и если этот стимул не порождает ответа, от него мало проку. Стимул к техническим изобретениям также не стоит переоценивать, ибо область техники и технологии, сколь бы ни был значителен удельный вес ее в обществе, представляет далеко не главный пласт социальной жизни. Поэтому, пренебрегая открывшимися возможностями, колониальный этос вполне может оказаться весьма косным. И эта косность - отличительный признак западного заморского мира.
Итак, тщательный эмпирический анализ показывает, что территориальная экспансия приводит не к росту, а к распаду.
Возьмем, например, историю эллинистической цивилизации. Мы уже отмечали, что на определенной исторической ступени эллинское общество ответило на демографический вызов масштабной географической экспансией: что через два столетия эта экспансия была остановлена успешным сопротивлением неэллинских сил и что эллинизм ответил на этот новый вызов переходом от экстенсивной экономики к интенсивной, выработав новый метод решения проблемы перенаселения. Этот кризисный период эллинской истории, период реадаптации, когда эллинское общество трансформировало свой порыв, перейдя из экстенсивного в интенсивный ритм, имел все признаки смутного времени. Фукидид говорил, что со времен Кира и Дария "развитию Эллады долгое время мешали различные препятствия. Поэтому она не могла сообща совершить ничего великого, а отдельные города были слишком мало предприимчивы" (Фукидид, История). Геродот писал в "Истории", что в течение трех последовательных поколений, охвативших период правления Дария Гистаспа-сына, Ксеркса Дария-сына и Артаксеркса Ксеркса-сына Эллада была наполнена большими невзгодами, чем в течение двадцати поколений, предшествовавших восхождению Дария.
Современному читателю, возможно, трудно понять скепсис великих историков прошлого, ибо эпоха, которую они столь безрадостно описывают, представляется в ретроспективе апофеозом цивилизации эллинов, когда эллинский гений вершил свои великие творческие акты во всех сферах социальной жизни, сделав эллинство бессмертным. Однако в оценках Геродота и Фукидида прослеживается понимание ими того исторического факта, что век безудержной и беспрепятственной экспансии эллинства кончился. Элладе противостояли более могущественные внешние силы. Однако, несомненно и то, что с момента восхождения Дария и до начала Пелопоннесской войны порыв рос га эллинской цивилизации был выше, чем в течение двух предшествующих веков, когда средиземноморская экспансия эллинизма достигла апогея. И если бы у Геродота и Фукидида была возможность проследить историю Эллады не только в глубь веков, но и в будущее, они бы зафиксировали, что за надломом эллинской цивилизации в Пелопоннесской войне (катастрофа, которую засвидетельствовал Фукидид) последовал новый взрыв территориальных завоеваний, начатых Александром и превзошедших масштабами раннюю морскую экспансию. В течение двух столетий после первых походов Александра эллинизм распространялся в азиатских сферах, оказывая давление на сирийскую, египетскую, вавилонскую, индскую цивилизации. А затем еще два века эллинизм расширял свою экспансию уже под эгидой римской власти, захватывая европейские земли варваров. Но это были для эллинистической цивилизации века распада.
Таким образом, мы видим, что в эллинистической истории порыв роста достиг своего максимума до начала территориальной экспансии, а в момент экспансии он оказался на мертвой точке. Краткий период духовной активности приходится на время, когда экспансия греков, столкнувшись с внешним давлением, ослабела, но затем последовал длительный период новой эллинистической экспансии, который привел к мучительному процессу распада.
Иллюстрация из истории Эллады подтверждает, что если экспансия и имеет какое-либо соответствие росту, то здесь - обратная пропорция, другими словами, территориальные захваты - симптом не социального роста, а социального распада.
Примеры, подтверждающие наш вывод, можно продолжить.
Сирийская история дает модель, сравнимую с моделью истории Эллады. Великий творческий период сирийской истории - эпоха пророков Израиля - был периодом, когда сирийская экспансия из Леванта в Западное Средиземноморье захлебнулась, столкнувшись в VIII-VI вв. до н.э. с морской экспансией Эллады. Сирийское общество подверглось в тот период давлению и с противоположной стороны - со стороны воинственного ассирийского общества. Во второй половине VI в. до н.э. сирийский мир освободился от этих внешних давлений. В морской зоне конфликта заморские сирийские общины финикийского происхождения сумели приостановить эллинскую экспансию. На пути Эллады стоял финикийский Карфаген, собравший достаточно мощные вооруженные силы. В континентальной зоне арамеи и обитатели израильских земель, вытесненные ассирийцами за пределы внутренней Сирии на западный край Иранского нагорья, сумели восстать против своих вавилонских гонителей, почерпнув силы в объединении древнесирийской культуры с культурой мидян и персов, пришедших на смену ассирийским правителям. Таким образом, со второй половины VI в. до н.э. сирийская цивилизация, восстановив свои права в Западном Средиземноморье, вступила в новую фазу экспансии. Однако на сей раз одержанные победы и восстановленное материальное процветание не сопровождались, увы, духовными приобретениями. В духовной истории культуры сирийского общества период между VI в. до н.э. и II в. до н.э. представляется временем относительной стагнации. Сирийский этос не имел стимула для духовных исканий вплоть до новых атак эллинизма, начатых Александром и продолженных его последователями, с тем чтобы навсегда лишить Карфаген господствующего положения в Западном Средиземноморье.
Время, когда сирийский мир прекратил свою собственную экспансию и вынужден был снова перейти к обороне, стало временем создания псалмов. Нового завета, "Исповеди" Августина Блаженного. Можно видеть, что в сирийской, как ив эллинской, истории географическая экспансия и духовный рост находятся в обратной зависимости друг от друга.
В китайской истории мы наблюдаем аналогичный процесс. В эпоху роста пределы древнекитайской цивилизации не простирались дальше бассейна Желтой реки. Во время китайского смутного времени Цинь Шихуанди, основатель китайского универсального государства, продвигает политические границы китайского мира до линии, очерченной Великой Китайской стеной; династия Хань, наследующая труды императора Цинь, продвигает китайские границы дальше, пока не присоединяет все южное побережье Китая и весь Таримский бассейн. Таким образом, и в китайской истории периоды географической экспансии и социального распада совпадают.
Подмеченное нами соотношение между экспансией и распадом характерно и для дальневосточного общества на островах Японского архипелага. В японском варианте дальневосточной истории территориальная экспансия и социальный распад явно находятся в причино-следственной связи. Здесь дальневосточная цивилизация вступила в стадию надлома в последней четверти ХП в., когда японская военно-феодальная знать лишила императора реальной власти. Переход власти от рафинированной и образованной аристократии в руки грубой и деспотичной военщины нанес столь мощный удар развитию японского общества, что оно так и не смогло от него оправиться. Но, проанализировав путь к власти японской военно-феодальной верхушки, мы увидим, что это потомки воинственных племен варваров, которые несколько веков назад расширяли границы дальневосточной цивилизации на острове Хоккайдо за счет местного населения - айнов. В ходе своей бесконечной и неизменно победоносной войны эти варварские племена достигли такой мощи и совершенства в военном деле, что в конце концов завладели основными земельными богатствами архипелага, что и дало им власть над императорским двором. Однако победы отнюдь не обогатили захватчиков культурой, и. когда они пришли на смену чиновникам японского двора, которые совершали свой рывок, чтобы любой ценой сохранить своеобразную дальневосточную культуру в чуждом социальном окружении, это привело к политической революции, потрясшей всю социальную систему Японии [+3]. Качество было принесено в жертву количеству. Территориальная экспансия и здесь влекла за собой общественный упадок.
Ветвь православно-христианского общества в России обладает схожими историческими чертами. В этом случае также имел место перенос власти из центра, который самобытная православная культура создала в бассейне Днепра в Киеве, в новую область, завоеванную русскими лесными жителями из варварских финских племен в бассейне верхней Волги. Перенос центра тяжести с Днепра на Волгу - из Киева во Владимир - сопровождался социальным надломом по тем же причинам, которые мы только что анализировали на примере Японии. Социальный спад и здесь оказался ценой территориальной экспансии. Однако на этом экспансия не прекратилась, и русский город-государство Новгород сумел распространить влияние русской православной культуры от Балтийского моря до Северного Ледовитого океана. Впоследствии, когда Московское государство сумело объединить разрозненные русские княжества, под единой властью универсального государства (условной датой создания российского универсального государства можно считать 1478 г., когда был покорен Новгород), экспансия русского православного христианства продолжалась с беспрецедентной интенсивностью и в невиданных масштабах. Московитам потребовалось менее столетия, чтобы распространить свою власть и культуру на Северную Азию. К 1552 г. восточная граница русского мира пролегала в бассейне Волги западнее Казани. К 1638 г. граница была продвинута до Охотского моря. Но и в этом случае территориальная экспансия сопровождалась не ростом, а упадком.
Можно заметить подобную закономерность и в развитии обществ Нового Света. В андской истории, например, Чили вошла в орбиту андской культуры благодаря военным завоеваниям поздних инков [+4], а инкское государство было андским универсальным государством на предпоследней стадии распада андской цивилизации. В истории майя экспансия культуры майя по Мексиканскому нагорью и на полуостров Юкатан протекала в тот момент, когда цивилизация майя стремительно приближалась к своему загадочному концу. В истории Мексики распространение мексиканской культуры в пределах Северной Америки вплоть до Великих Озер проходило в период смутного времени, когда ацтеки сражались с другими государствами мексиканского мира, прокладывая нелегкий путь к созданию мексиканского универсального государства [+5].
Остается несколько сомнительных и нетипичных случаев. Юкатанская цивилизация, например, контрастна своей сестринской мексиканской цивилизации, поскольку она вообще никогда не выходила за пределы своих изначальных границ. Хеттская цивилизация, существование которой было неожиданно и насильственно прервано вторжением чужеземного общества, первоначально расширялась в направлении с Анатолийского нагорья в Северную Сирию. Трудно судить, переживало ли хеттское общество в тот период рост или же находилось в состоянии распада. На этот вопрос нельзя ответить с определенностью в силу преждевременности конца хеттской истории. Однако мы легко можем догадаться, что падение хеттского общества под натиском постминойского движения племен в начале XII в. до н.э. было итогом милитаризма, в который впала империя Хатти в течение предыдущих двух столетий. Другими словами, можно рассматривать воинственность Хатти как признак социального распада; а поскольку распространение хеттской культуры в Северной Сирии было прямым следствием военного вторжения, можно предположить, что связь между территориальной экспансией и социальным распадом наличествует и в хеттской истории.
Следует принять во внимание, что в некоторых случаях цивилизации увлекались территориальными приобретениями в раннем детстве и без какой-либо задержки своею роста. К таким случаям относится заморская экспансия индуистской цивилизации в Индонезию и Индокитай, имевшая место в последней половине I тыс.; экспансия арабской цивилизации XIV в.; современная ей иранская экспансия. Однако при более близком рассмотрении мы видим, что все эти три цивилизации принадлежат к связанному классу и что их экспансионистские устремления не что иное, как продолжение тех движений, которые характеризовали отеческие цивилизации в периоды их разложения. Во всех рассматриваемых здесь случаях зарождение экспансии можно обнаружить не в некоем новом импульсе, а в инерционных всплесках старого движения.
Итак, наш эмпирический анализ выявил только два случая, когда территориальная экспансия сопровождалась не упадком, а социальным ростом. Это средиземноморские экспансии сирийской и эллинской цивилизаций, имевшие место в первой половине I тыс. до н.э.
Как объяснять этот четкий социальный закон? Одно очевидное объяснение лежит в сфере военизации общественной жизни, ибо милитаризм, в чем мы еще не раз убедимся на примерах, является на протяжении четырех или пяти тысячелетий наиболее общей и распространенной причиной надломов цивилизаций. Милитаризм надламывает цивилизацию, втягивая локальные государства в междоусобные братоубийственные войны. В этом самоубийственном процессе вся социальная ткань становится горючим для всепожирающего пламени Молоха.
Например, в эллинистической истории милитаризм был - по крайней мере частично - ответствен как за позднюю экспансию эллинистического мира, гак и за распад эллинистического общества, начавшийся одновременно с этой экспансией. Подобное объяснение соотношения между экспансией и распадом не является натяжкой. Ибо военное завоевание не обязательно требует принятия побежденными культуры победителей. И хотя распространение эллинизма через завоевания в Азии и Европе является доказательством, что последствия войны и победы всегда непредсказуемы, эллинский пример представляется исключительным. Чаще случается, что победители становятся пленниками культуры побежденных - так, римляне были пленены греками. Но если покоренный народ не может одержать культурной победы как компенсации за военные и политические поражения, он начинает усваивать элементы культуры своих завоевателей. Например, воздействие ассирийских захватчиков на арамейские и израильские народы привело к распространению вавилонской культуры, более древней и развитой по сравнению с сирийской. Однако мидяне, попав под ассирийский пресс, предпочли не вавилонскую культуру своих поработителей, а сирийскую, носителями которой были арамеи и иудеи. Таким образом, в этом примере факт военного завоевания не только не привел к распространению культуры завоевателей, но и послужил серьезным тому препятствием.
Объяснение закономерности расширения территориальной экспансии в связи с углублением социального распада можно найти в природе общественных процессов, благодаря которым эта экспансия и возникает. Ибо, как мы видели, географическая экспансия выражает притязания одного общества на владения другого: успех подобных притязаний приводит к ассимиляции, а социальная ассимиляция является результатом "культурного облучения".
Известно, что белый свет разлагается на составляющие цвета. Подобно этому, лучи, которые излучает духовная энергия общества, также состоят из отдельных элементов - экономических, политических и культурных.
В случаях успешной ассимиляции материальные экономические факторы обычно действуют первыми. Афганец или эскимос стремится завладеть каким-либо привлекательным западным изделием, например ружьем, швейной машиной или граммофоном. Принимая незнакомый инструмент или игрушку, абориген не обязан принимать вместе с этими предметами иностранные институты, идеи, этос. Если бы афганцу сказали, что он может взять британское ружье только в том случае, если признает британскую конституцию, обратится в англиканство, освободит своих домашних женщин, то, безусловно, условия показались бы ему неприемлемыми. Он скорее вернет ружье и удовлетворится оружием своих предков, чем изменит стародавние обычаи. Экспансионизм цивилизации затрудняет проникновение ее в чужую цивилизацию. Иными словами, лучи ее не развернулись в спектр и имеют слишком резкое свечение. Это та форма, когда экономические, политические и культурные элементы в обществе диффузно сливаются друг с другом. Подобное состояние характерно для цивилизации на стадии роста. Одной из отличительных черт растущей цивилизации является то, что она представляет собой на этом этапе некое единое социальное целое, в котором экономический, политический и культурный элементы объединены внутренней гармонией растущей социальной системы. С другой стороны, когда общество надламывается и начинает распадаться, одним из симптомов этой социальной болезни является разделение культурного, политического и экономического элементов, что порождает болезненный диссонанс. В этот момент ткани социального тела излучают целый спектр лучей: и эти рассеянные лучи распадающейся цивилизации обладают способностью проникать в ткани других общественных организмов в большей мере, чем неразложенный свет цивилизации, пребывающей в стадии роста.
Возможно, это объясняет закон, выведенный нами в ходе исследования и гласящий, что социальный распад представляет собой более благоприятное условие для географической экспансии, чем социальный рост. С этой точки зрения мнение, согласно которому географическая экспансия является проявлением социальной болезни, кажется, пожалуй, оправданным.
Таким образом, общество, переживающее упадок, стремится отодвинуть день и час своей кончины, направляя всю свою жизненную энергию на материальные проекты гигантского размаха, что есть не что иное, как стремление обмануть агонизирующее сознание, обреченное св