ае это не два раздражителя, не "такие же", а один "тот же". Пример: собака в городской квартире была приучена выполнять команду "посмотри в окошко", перевезенная на дачу, она с первого раза выполнила ту же команду, хотя окошко было совсем другое по размерам, расположению, окраске, открывающемуся виду и т. д.; собака "узнала" окошко по части признаков, несмотря на "изменившиеся" остальные, ибо такова природа формирования рефлексов, а в то же время это "узнавание" стимулировалось знакомой словесной командой, т. е. "генерализацией", произведенной не ею, а ее хозяином. Животное имеет дело либо с "тем же" раздражителем, не отличая новый от прежнего, т. е. пренебрегая их различиями, либо с "не тем", т. е. дифференцируемым. Напротив, то отождествление, о котором идет речь, ничего общего не имеет с их смешением: где есть смешение, там нет удвоения, нет обобщения. Дипластия такая операция, где между двумя предметами или представлениями налицо 1) очевидное различие или независимое бытие и 2) сходство или слияние; если нет и того и другого хоть в какой-то степени отождествление невозможно. В тетрапластии налицо двоякого рода дипластии: соединяющие два знака и соединяющие каждый знак с денотатом (может быть третий род соединение значения с понятием). Их отличают некоторые особенности, однако здесь важнее подчеркнуть, что и то и другое вполне отвечает понятию дипластии, т. е. наличию как тождества, так и различия, как сцепления, так и обособления. Если отложить на отрезке прямой линии все возможные пропорции сочетания этих двух признаков дипластии, то по краям отрезка окажутся две экстремальные противоположные формы: на одном конце такая, где тождество, сцепление минимально, т. е. едва .выражено и почти отсутствует; на другом конце такая, где, наоборот, едва выражено и почти отсутствует различие, обособление. Еще одно небольшое движение в ту и другую сторону за предельные точки отрезка, и мы оказываемся уже в двух сферах интеллектуально-логических действий, хотя бы ранних. Отсюда следует, что сама поляризация дипластий и образование, экстремальных форм есть тенденция к дезабсурдизации. В самом деле, если оба члена дипластии все более разобщаются, они в пределе перестают быть просто различными, но становятся контрастными, т. е. антитезой или антонимией, иными словами, определяются только абсолютным противопоставлением друг другу; дипластия становится абсурдом, абсурд требует логики. Это "бракованная" дипластия. Обратный "брак", возможность которого таится в дипластии, это возрастание сходства или взаимной причастности между обоими членами дипластии. Последнее возможно в трех случаях: а) если это слова, то ассоциация их по звуковой форме, очень характерная для раннего детского возраста и, возможно, для раннего времени предыстории, создает абсурдные сочетания денотатов (и лишь стихи или пословицы умеют прибавлять к рифмам осмысляющие их строки); б) если это знак и денотат, их "созвучие", как говорилось выше, лишает знак его основного свойства; в) если это две вещи, то любая их ассоциация, будь то по сходству (симильная) или по причастности (парциальная), а последняя по причастности последовательной во времени (сукцессивная) или вневременной, одновременной (симультанная), так или иначе угрожает коренному принципу дипластии: объединение двух элементов теперь не чуждо их натуре; но и оно в виде магии становится абсурдным, а абсурд опять-таки требует логики. Итак, в одну сторону, т. е. за пределом одной экстремали, лежит сфера интеллектуально-логических действий, в которой осталось оперирование двумя элементами, не сходными или наглядно не связанными. Какое огромное поприще для ума! Он все-таки должен их связывать! Сюда принадлежит, во-первых, как уже сказано, связывание посредством противопоставления, т. е. взаимного исключения. Без этого не достигалось бы действительное разобщение элементов: они сохраняли бы тенденцию как-либо ассоциироваться, следовательно, отчасти сливаться. Без этого невозможны понятия: все сцеплялось бы со всем, если б не наталкивалось на абсолютное запрещение, ради чего и появляется смысловая инверсия, несовместимое противопоставление. Точно так же, если бы все слова обменивались на все как синонимы, синонимия не могла бы выполнять своей указанной роли и не было бы значений; надо, чтобы огромное число слов и словесных сочетаний были исключены из обмена на данное слово или данное сочетание слов посредством антонимии (если употреблять тут этот термин тоже не в лексикологическом, а в расширительном смысле). Эта антонимическая деятельность ума выступает в трех возможных формах. 1. Замена "бинарной структуры" (дипластии) "бинарной оппозицией", сдвоенности раздвоенностью. Явление бинарной оппозиции, или дуальности, т. е. двоичности, глубоко архаично и весьма характерно для первобытной социальной и духовной культуры 102. Два члена некоей пары как бы разбежались в противоположные стороны, они мыслятся через исключение друг друга по принципу "или или". Их именно два: две противостоящих фратрии рода, два тотема, наделенных свойством оппозиции, деление всех вещей на два класса. Ум ищет и находит в объективной действительности явные двоичности женщина и мужчина, правая рука и левая и т. п. и использует их как опору и модель для операций, обратных дипластиям. Впрочем, сплошь и рядом улавливается, а то и отчетливо выступает рудимент не вполне "растащенной" дипластии, т. е. волнующее среднее звено, таинственный медиатор между двумя полярными членами (типа "гермафродит", "сердцевина тела"). В результате троичность оказывается древнее двоичности; всякий "порог" между полярностями долго остается сакральным 103; полюсам присуще также в древнейших культурах подчас меняться местами посредством сакрального ритуала, что свидетельствует о том, что точка их перекрещения, где они кратковременно сливаются, древнее их антонимичности, т. е. отвечает дипластии. Однако эта шаткость древнейшей антонимии и ее незавершенность устраняются следующей формой. 2. Противопоставление "это" и "все остальное". Последнее выразительно присутствует в речемыслительном феномене имен собственных, о котором выше шла речь только как о примере амбивалентности знака и денотата в дипластии, т. е. отсутствия значения. Но все же имя собственное имеет незаметную семантическую сторону: оно разделитель между тем, что названо этим именем, и всем остальным, всем, что не есть имярек, оно лишь граница между тем и другим и, следовательно, в равной мере означает данное нечто и все, кроме него, например всех иных людей, кроме данного племени, все иные земли, кроме данной, и пр. Как видно, здесь производится не только отрицание, но и обобщение (в негативной форме) неограниченного объема явлений одного рода, одного порядка. Какое важное дополнение к тому, что сказано выше о генезисе общих понятий: там отмечено, что две взаимозаменимых вещи составляют элементарное зерно всякого общего понятия, здесь мы видим негативную завязь той безграничности объема, которая составит другой полюс характеристики общего понятия. 3. Образование контраста и несовместимости посредством отрицаний типа "не", "без", "а" и т. п. Во-вторых, несходные элементы расщепленной дипластии интеллект соединяет посредством подведения их под общую "крышу": их взаимное разобщение подтверждается тем, что при соединении или взаимной замене они аннигилируются, но не так, как в предыдущей группе операций, т. е. не полностью, а с некоторым остатком. Для этого требуется отвлечь, отщепить от двух (и более) представлений или предметов нечто им общее признак, свойство или функцию. Это нечто не наглядно. Но оно и не внесено от субъекта. Оно может быть только продуктом размышления. Этим оно противоположно связи в дипластии. Связывание вещей по "категориям" еще один важнейший компонент формирования общих понятий. Вместе с предыдущей группой они составляют операцию классификации. Наконец, в-третьих, интеллект соединяет не связанные наглядно, не сходные, не имеющие контрастной или категориальной связи элементы расщепленной дипластии еще одним мостом: причинно-следственной связью. Причина и следствие, как категории, сами контрастны. Они делают ненужным какой бы то ни было общий множитель между двумя вещами. Если одна из них причина другой, они не могут стать взаимозаменяемыми, они контрастны в этом качестве, находимом в них мышлением. Ибо каузальное (причинно-следственное) сочетание вещей есть уже подлинное мышление тут начало науки. Теперь взглянем, что происходило в генезисе логики на противоположном конце начертанного нами выше отрезка: там, где за пределами экстремали осталось оперирование двумя элементами, уже вовсе иеотличимыми и неотчленимыми друг от друга. Как преодолевается интеллектом в его историческом становлении возникающий тут абсурд? Во-первых, приравнивание нулю различия между двумя (и более) элементами есть начало перечисления и счета. Без этого компонента названных выше компонентов было бы все еще недостаточно для генезиса общих понятий, ибо общее понятие счетное множество, оно подразумевает возможность и необходимость отвлечься от различий между частными понятиями или объектами, следовательно, ставить их в счетный ряд. Генетическая логика должна различать перечисление и счисление. Перечисление начинается с того, что два предмета, действия или звука полагаются настолько подобными, что единственное различие между ними их положение друг по отношению к другу, т. е. их порядок в пространстве или во времени (порядковое различие предполагает возможность их перестановки, что аннулирует и это различие). Возможно, древнейшая такая пара это искусственная точная симметрия, например, ориньякско-солютрейского каменного наконечника. В мире звуковых знаков это слоги-дупли. Превращение однородной пары в целую однородную серию непростой переход; между тем и другим, очевидно, лежит особый тип попарной сериации, исследованной на детях раннего возраста Ж. Пиаже и Л. С. Выготским: к одному из членов в чем-либо одинаковой пары предметов присоединяется по совсем другому признаку парный предмет и т. д., так что получается цепочка из многих разных пар. Следующий шаг когда вторая пара формируется по тому же самому признаку, что и первая, это уже собственно серия, или действие сериации. Иное название для такого ряда ритм. Это могут быть и звуки, и телодвижения (ряд сукцессивный во времени), могут быть и точки, и линии (ряд симультанный в пространстве). Материальная культура каменного века дает как "орнаменты" такого рода, так и "украшения" нанизки из одинаковых зубов мелких животных или одинаковых костяных бусин. Изготовители, несомненно, прилагали старания для неотличимости каждого предмета от остальных. Но у таких рядов есть явные начало и конец. Техника шлифования в неолите дала возможность создавать огромное число поистине неотличимых друг от друга топоров и пр., однако, по-видимому, только с началом века металла техника отливки довела эту тенденцию до идеала серии полных подобий стали почти безграничными. Действительная бесконечность серии была достигнута с появлением колеса, хоровода, обруча. Будучи по логической и психологической природе перечислением (перебиранием), сериация не сразу и не обязательно является и счислением оперированием числами. Только на сериях таких неразличимых искусственных предметов, как деньги, мы можем уверенно констатировать участие и счета. Счисление это мысленное окончание серии, не обязательно совпадающее с ее материальным исчерпанием. Его логический генезис опять-таки восходит к двойке. Однако на этот раз двойка абстрактна, это не та двойка, которая начинает серию и для которой достаточно, чтобы предмет не отличался от другого предмета той же природы, нет, эта двойка связывает предметы и из разных серий, разной природы, так как она одолевает всякое различие предметов: А отличается от В, но не больше и не меньше, чем В от С, "интервалы" между ними вполне тождественны, ибо любое различие уже значило бы оппозицию, исключающую смешение. Оппозиция всегда абсолютна и равна себе либо она есть, либо ее нет. Вот как появляется эта другая двойка и с нею число два. Это счисление не предметов, а интервалов. Здесь сопоставляются довольно абстрактные свойства вещей: не сами они, но "зияния" между ними. Различий нет, провозглашает двойка, все "зияния" вполне одинаковы, т. е. А : В как В : С. Дальнейший переход к ряду чисел заложен в том обстоятельстве, что эта двойка интервалов подразумевает тройку предметов. В этом противоречии таится гигантская логическая потенция. Казалось бы, что им друг до друга, раз их сущность столь противоположна: тройка выражает различия, двойка безразлична к различиям. Это пережиточно отразилось в сказках и верованиях: два и другие четные числа до двенадцати преимущественно ассоциируются с одинаковыми или похожими явлениями (близнецы и пр.), а три и нечетные числа с явно различными (три пути перед богатырем, три испытания и пр.). Различие четных и нечетных чисел останется неустранимым следом этой первичной противоположности двойки и тройки, даже само слово "чет" означает два ("чета"). Но, говоря о натуральном ряде, мы забегаем вперед, ибо его секрет в исходной проблеме двойки и тройки. Получатся ли две разные двойки, если взято две тройки предметов? Нет, не может быть разных двоек; но тем самым тройка является логически необходимой, как вообще минимум счетных предметов, как минимальная серия, соотносящаяся с двойкой. Тройка приобретает качество абстрактного числа; однако тогда двойка в свою очередь начинает приобретать качество порядкового номера для счисления предметов. Обретение ими общей природы осуществляется и выражается в акте их сложения в пятерке. Только когда есть сложение, может возникнуть и удвоенная двойка, т. е. четверка, которая, кстати, содержит в своем рождении все три арифметических действия: не только сложение двоек, но и их умножение и их возведение в степень. А где же единица? Она рождается не раньше четверки, и это кульминационный акт: снова интеллект оперирует интервалами или зияниями, а именно снова он абстрагирует лишь дистанцию между точками (между 2 и 3, между 3 и 4, может быть также между 4 и 5), и это обобщение, эту одинаковую величину экстраполирует вниз от двойки. Единица! Она обратным путем переосмысливает всю цепь, как последовательность прибавляемых единиц. Наконец, когда от единицы экстраполируется вниз еще один такой же отрезок, ум достигает понятия нуль, одного из абстрактнейших своих творений. Ничто! А когда есть налицо счетный ряд чисел от 0 до 5, все его дальнейшее продолжение с абсолютной необходимостью заложено тут 104. И точно так же из наличия в сознании людей натурального ряда чисел и из счисления в значительной мере вытекает история математики. Во-вторых, на том полюсе начертанного нами выше отрезка, на том полюсе абсурда и дезабсурдизации, где царит оперирование неотличимыми и неотчленимыми друг от друга элементами, неотчленимость осмысливается и интерпретируется интеллектом как категория целого. Несовместимость, абсурдность "неотчленимых членов", "неэлементарных элементов" дает генезис понятиям целое и части. Они сочетаются рационально и продуктивно. Отсюда ведут свое начало идеи конструкции, композиции, структуры. Отсюда же идея дроби. Археологически можно усмотреть свидетельства завязи такого рода умственных операций в мезолитических составных орудиях, конструктивно объединяющих и костяную основу, и множество весьма подобных друг другу по геометрической форме маленьких кремневых вкладышей микролитов. Таковы контуры генетической логики. Как мы видели, это был переход к логике, понятиям, счету, категориям от сублогики дипластий, а вместе с тем от чисто суггестивной функции, которую вторая сигнальная система играла в начале человеческой истории, к функции отражения предметной среды. Пружиной было развитие контрсуггестии в ходе истории 105, что выражало становление новых отношений между людьми. Это не значит, что дипластия принадлежит исчезнувшему прошлому. Прошлое живет. Не видно, чтобы люди склонны были отказаться от ее чар, лежащих во всем, что священно и таинственно, что празднично и ребячливо. Растущий строгий ум туго и многообразно переплетен в цивилизациях мира с доверчивым бездумьем и с причудливыми фантазиями. Даже сам наш язык, пока он таков, как есть, не позволяет, скажем, достигнуть абсолютной синонимии или антонимии (в самом широком, не только лексическом смысле); неизбежно есть хоть ничтожный осадок необъясненности и непонятности незримое семя дипластии. Для связывания двух и более слов разум требует основания в связи вещей, обозначаемых словами, остальные сочетания слов запрещаются. Но на всем протяжении истории "выворачивания вывернутого" оставалась и остается огромная сфера этой фантазии, в том числе полуреальности-полувымысла. Ее столкновения с реальностью снова и снова толкают людей на один из двух путей: 1) на попытки "пригнать" действительность, изменить по возможности вещи в соответствии с фантазией (относительно свободной комбинаторикой слов, представлений); 2) на необходимость "пригнать" саму фантазию еще более ограничить ее точным отражением вещей. Это две стороны истории культуры. Психическое развитие ребенка, утверждал наш мудрый психолог Л. С. Выготский, совершается не от индивидуального к социальному, а от социального к индивидуальному: он социален уже с первых слов. Это приложимо и к психическому преобразованию людей в истории: они социальны уже с ее начала, индивид же с его мышлением продукт интериоризации, обособления от первичной общности в упорной войне с суггестией 106. Потекут столетия и тысячелетия развития человеческого ума. Одним из сопутствующих проявлений этого процесса станет постепенное уменьшение роли "формул" в мышлении и поведении индивидов. Чем глубже в прошлое, тем более мы видим человека запеленутым в речевые и образные штампы и трафареты, в формулы оценок и поведения, в формулы житейской мудрости, практического рассудка, верований. Он разгружен от необходимости думать: почти на всякий случай жизни, почти на всякий вопрос есть изречение, пословица, цитата, стих, пропись, обобщенный художественный образ. Каждая такая формула применима ко многим конкретным значениям. Надо только уметь вспомнить подходящую. Но ведь тем самым можно и выбирать среди них! Можно сталкивать одну формулу с другой и тем расшатывать их непререкаемость. Так развивается пользование "своим умом". Однако шел в истории и обратный процесс: открытие иных, непререкаемых формул, преимущественно математических. Если не говорить об античной и средневековой истории математики, она как целое возникает в XVII веке и с тех пор неукоснительно крепнет и расширяет свою империю. В мире математических формул отношения между чисто человеческими символами (буквами) и реальными вещами или процессами снова перевернуты, т. е. вторые становятся в известном смысле "знаками", ибо всякая формула предполагает возможность подстановки разных численных значений, репрезентирующих вещи. При этом математическая формула годится и не для многих, а для неограниченного множества значений. Остановит ли что-либо экспансию математики? Эта могучая волна может разбиться только об один утес: если будет научно доказана однократность объекта познания, в частности человеческой истории. Это знаменовало бы следующий, еще более высокий уровень разума. Примечания 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.. т. 23, стр. 189. Назад 2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 48, стр. 232. Назад 3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 85. Назад 4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 29. Назад 5 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 33, стр. 10. Назад 6 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 357. Назад 7 См. "Вопросы философии", 1954, No 5, стр. 66. Назад 8 Я. Я. Рогинский. К вопросу о переходе от неандертальца к человеку современного типа. "Советская этнография", 1954, No 1, стр. 146. Назад 9 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 491. Назад 10 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 19 (курсив мой. Б. П.). Назад 11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 190. Назад 12 См. там же, стр. 191. Назад 13 К. Маркс и Ф, Энгельс. Соч., т. 23, стр. 190. Назад 14 Ср. П. Ф. Протасеня. Происхождение сознания и его особенности. Минск, 1959; его же. Проблемы общения и мышления первобытных людей. Минск, 1961. Назад 15 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр.718. Назад 16 См. там же, стр. 719. Назад 17 Там же, стр. 718 (курсив мой. Б. П.). Назад 18 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 487 490. Назад 19 Две статьи М. П. Жакова опубликованы в журнале "Проблемы истории докапиталистических обществ", 1934, No5 и 6. Назад 20 К. Маркс II Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 714. Назад 21 См., напр., Я. Я. Рогинский. О некоторых общих вопросах теории антропогенеза. "Вопросы философии", 1957, No 2. Назад 22 Современная этнографическая наука обращает внимание на ранние формы обмена, принимающие вид подарков, угощений, праздников и т. п. (М. Mauss. Essai sur le don. Paris, 1923). В настоящее время эта область изучения получила название "экономическая антропология". Ред. Назад 23 См. Л. Р. Лурия. Мозг человека и психические процессы т. II, стр. 13. Назад 24 См. Б. Ф. Поршнев. Контрсуггестия и история. "История и психология". Назад 25 См. В. И. Кочеткова. Сравнительная характеристика эндокранов гоминид... "Ископаемые гоминиды и происхождение человека"; ее же. Палеоневрология, ее современное состояние. "Антропология" (серия "Итоги науки"). Назад 26 См. "Лобные доли и регуляция психических процессов"; А. Р. Лурия. Высшие корковые функции человека. .. A. R. Luria а. о. Handbook of Clinical Neurology (Vinken and Bruyn), vol. 2, 1969. Назад 27 Под сообщением в отличие от кибернетиков автор понимает только сообщение преднамеренное и отличающееся от сигналов и признаков, как было показано в гл. 3 (разд. I), следовательно, могущее быть переданным также и другими, эквивалентными знаками. Вожак стада животных ничего не сообщает для стада, он лишь дает нервную реакцию на опасность, которая служит стаду условным раздражителем, сигналом, признаком опасности, точно так же как взлет птицы, вспугнутой хищником или охотником. Назад 28 А. Р. Лурия. Мозг человека и психические процессы, т. II, стр. 94. Назад 29 К предыстории этого тезиса можно отнести некоторые гипотезы в кн. Е. Ch. Tolman. Purposive Behavior in Animals and Men. New York London, 1932. Назад 30 Эта критика лежит по тому же вектору, что и некоторые мысли самого А. Р. Лурия; см. его статью "Психология как историческая наука". "История и психология". Назад 31 Введением может служить кн. И. М. Тонконогий. Инсульт и афазия. Л., 1968; ср. Th. Alajouanine. L'aphasie et le langage pathologique. Paris, 1968. Назад 32 По этому вопросу налицо научные разногласия и оттенки. Ср. А. А. Леонтьев. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969, стр. 126 131. Назад 33 И. П. Павлов. Полн. собр. соч., т. IV, стр. 428 429. Назад 34 Н. И. Чуприкова. Слово как фактор управления. Стр. 4 Назад 35 Такое широкое этнологическое обобщение, между прочим, логически может быть дедуцировано из проницательной работы С. А. Токарева "К методике этнографического изучения материальной культуры". "Сов. этнография", 1970, No 4; ср Б. Ф. Поршнев. Социальная психология и история, гл. 2, з 4. М" 1966. Назад 36 См. В. И. Кочеткова. Палеоневрология, ее современное состояние. "Антропология" (серия "Итоги науки"), стр. 11; ср. Ю. Г. Шевченко. Эволюция коры мозга приматов и человека. М., 1971. Назад 37 L. Ceci. On Brain Size in Earliest Hunters. "Current Anthropology", vol. 12, N 3, June 1971. Назад 38 См. В. И. Кочеткова. Сравнительная характеристика эндокранов гоминид... "Ископаемые гоминиды и происхождение человека". Назад 39 См. У. Пенфильд, Л. Роберте. Речь и мозговые механизмы. Назад 40 См. И. М. Тонконогий. Инсульт и афазия. Назад 41 См. А. Р. Лурия. Мозг человека и психические процессы, т. II. Назад 42 См. В. Л. Бианки. Эволюция парной функции мозговых полушарий. Л., 1967; см. также "Материалы IV Всесоюзного съезда Об-ва психологов", стр. 235 236. Назад 43 О современном состоянии проблемы см. солидную обзорную статью С. В. Бабенковой (С. В. Бабенкова. О современном состоянии проблемы доминантности полушарий головного мозга. "Журнал невропатологии и психиатрии", т. LXX, вып. 4, 1970); ср. N. Geschwind, W. Lewitsky. Human Brain. "Left-right Assymmetries in Temporal Speech Region" "Science", 1968, vol. 161. Назад 44 См. В. В. Бунак. Происхождение речи по данным антропологии. "Труды Ин-та этнографии", новая серия, т. XVI. М., 1951. Назад 45 "New York Times", 25 April 1971. Назад 46 См. Н. С. Трубецкой. Основы фонологии. М., 1960; ср. Г. П. Торсуев. Проблемы теоретической фонетики и фонологии. Л., 1969. Назад 47 Ср. Е.Н. Винарская. Клинические проблемы афазии. М., 1971 Назад 48 На XVIII Международном конгрессе по психологии в 1966 г. в Москве происходил, можно сказать, завершающий спор между Л. А. Чистович, доказывавшей на основе огромного лабораторного материала, что всякое восприятие речи начинается с быстротечной (порядка 15 миллисекунд) фазы редуцированного ее воспроизведения (кстати, что предложил еще П. П. Блонский в работе "Память и мышление". "Избр. педагогич. произв.". М., 1961), и известным лингвистом Р. Якобсоном, который, не располагая такими данными, утверждал, что это не обязательно. К настоящему времени вывод Л. А. Чистович и ее сотрудников подтвержден исследованиями в разных странах. Назад 49 См. Б. Ф. Поршнев. Речеподражание (эхолалия) как ступень формирования второй сигнальной системы. "Вопросы психологии", 1964, No 5. Назад 50 См. В. И. Кочеткова. Сравнительная характеристика эндокранов гоминид... "Ископаемые гоминиды и происхождение человека". Назад 51 См. И. М. Тонконогий. Инсульт и афазия; Л. R. Luria а. о. Handbook of Clinical Neurology (Vinken and Bruyn), vol. 2, 1969 Назад 52 В. К.. Арсеньев. Дерсу Узала. М., 1934, стр. 20-21. Назад 53 См. Е. К. Сепп. История развития нервной системы позвоночных. Назад 54 Таков, например, метод Г. Ф. Хрустова (см. "Проблемы человеческого начала "Вопросы философии", 1968, No 6); отдельные упоминания о "социальных отношениях" остаются чисто словесным придатком без всякого касательства к существу развиваемых положений. Назад 55 J. Konorski. The Physiological Mechanism of Perseveration. "Neurological Problems". Warszawa, 1967. Назад 56 См. 5. Ф. Поршнев. Выступление на симпозиуме "Проблема сознания". "Сознание". Назад 57 Дж. А. Миллер. Психолингвисты. "Теория речевой деятельности (проблемы психолингвистики)". М., 1968, стр.266. Назад 58 Поэтому в дискуссии о речеязыковых уровнях (Осгуд, Миллер, Леонтьев и др.) я предлагаю тезис, что таковых уровней существует столько, сколько раз можно констатировать размах маятника между непониманием и пониманием, т. е. их взаимное преодоление. См. "Теория речевой деятельности (проблемы психолингвистики)". Назад 59 Слово "вещи" автор употребляет в общефилософском смысле как обозначение всех явлений окружающего материального мира. Назад 60 См. А. Баллон. От действия к мысли. Назад 61 См. Л. С. Выготский. Мышление и речь. "Избр. психологич. произв.". Назад 62 См. А. П. Поцелуевский. К вопросу о древнейшем типе звуковой речи. Назад 63 А. П. Поцелуевский. К вопросу о древнейшем типе звуковой речи, стр. 48 49. Назад 64 Там же, стр. 50. Назад 65 Среди логиков и лингвистов давным-давно идет спор: обладают ли значениями современные имена собственные? Обзор см.: О. Л. Резников. Гносеологические вопросы семиотики, стр. 63 68. Но нас имена собственные интересуют только как обломок древнейшей стадии, хоть и приспособленный к современному языку. Назад 66 Д. А. Голицын ("Доклады АН СССР", т. 180, No 1, 1968) добавляет третий фактор уровень навыка к соответствующему действию и получает, что величина произведения всех трех сил определяет в данный момент "предпочтение" животным того или другого рефлекса. Назад 67 См. Д. Кальтенхаузер, Л. В. Крушинский. Этология. "Природа", 1969, No 8. Назад 68 См. А. О. Долин. Патология высшей нервной деятельности. Назад 69 Ср. М. Foucault. Les mots et les choses. Paris, 1966; F. Braudel. Civilisation materielle et capitalisme (XV XVIII siecle),vol. 1. Rennes, 1967. Назад 70 См. В. В. Бунак. Речь и интеллект, стадии их развития в антропогенезе, "Ископаемые гоминиды и происхождение человека". Назад 71 Ценный обзор направлений и теорий см.: Е. М. Мелетинский. Мифологические теории XX века на Западе. "Вопросы философии", 1971, No 7; его же. Клод Леви-Стросс и структурная типология мифа. "Вопросы философии", 1970, No7. Назад 72 К. Леви-Стросс. Структура мифов. "Вопросы философии", 1970, No 7, стр. 153. Назад 73 См. В. И. Абаев. Отражение работы сознания в лексико-семантической системе языка. "Ленинизм и теоретические проблемы, языкознания". М., 1970. Назад 74 В. И. Абаев. Отражение работы сознания в лексико-семантической системе языка, стр. 237 238, 239. Назад 75 В. И. Абаев. Отражение работы сознания в лексико-семантической системе языка, стр. 239, 242 243, 244. Назад 76 В. И. Абаев. Отражение работы сознания в лексико-семантической системе языка, стр. 236, 241. Назад 77 A. Leroi-Gourhan. Homo faber Homo sapiens. "Revue de synthese", vol. LXXI, 1952. Назад 78 С. А. Семенов. Производство и функции каменных орудий. "Каменный век на территории СССР". М., 1970, стр. 8. Назад 79 Ср. там же, стр. 14. Назад 80 См. Л. Нуаре. Орудие труда и его значение в истории развития человечества. Харьков, 1925. Назад 81 Цит. по: Н. Pieron. De 1'animal a 1'homme; les origines (lu psvclisme. "Revue de Synthesc", vol. LXXI, 1952, p. 46 56. Назад 82 К. P. Oakley. Man the Toolmaker. London, 1951. Назад 83 H. Breuil. R. Lautier. Les Homines de la pierre ancienne. Paris, 1951, p. 156. Назад 84 H. Alimen. Alias de Prehistoire, vol. I, 1950, p. 174 175. Назад 85 G. Kraft. Der Urmensch als Schopfer, 1942; E. van Eickstedt. L)er derzeitige Stand der Urmenschenforschung. "Archeveque J. Clauss Schlaginhaufen Festschrift", 1949. Назад 86 Л. Г. Спиркин. Формирование абстрактного мышления на ранних ступенях развития человека. "Вопросы философии", 1954, No 5, стр. 66 71. Назад 87 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 330. Назад 88 И. П. Павлов. Поли. собр. соч., т. III, кн. 2, стр. 336. Назад 89 Ср. Д. Я. Зеленин. Имущественные запреты как пережитки первобытного коммунизма. Л., 1934. Назад 90 См. А. С. Гущин. Происхождение искусства. М., 1937, стр. 36 37. Назад 91 G. H. Luquet. L'art et la religion des hommes fossiles. Paris, 1926, p. 223 226. Факт прижизненных ампутаций концевых фаланг пальцев в палеолите подтвержден находкой женского скелета в гроте Мурзак-коба; см. С. H. Бибиков. Грот Мурзак-коба новая позднепалеолитическая стоянка в Крыму. "Сов. археология", 1940, No 5; Е. В. Жиров. Костяки из грота Мурзак-коба. Там же. Назад 92 Л. Д. Столяр. О родословном древе палеолитического изобразительного творчества. "Тезисы докладов научи, сессии, посвящ. итогам работы Гос. Эрмитажа за 1962 г." Л., 1963. Назад 93 L. Joleaud, H. Alimen. Les temps prehistoriques. Paris, 1945, p. 215; G. Goury. Origine et evolution de 1'Homme (Precis d'archeologie prehistorique, t. 1). Paris, 1948, p. 377 if. Назад 94 Обратный тезис см.: F. A. van Scheltema. Die geistige Wiederholung. Leipzig, 1937. Назад 95 См. П. П. Ефименко. Первобытное общество, стр. 292. Назад 96 Цит. по: Ф. В. Бассин. Сознание, "бессознательное" и болезнь. "Вопросы философии", 1971, No 9, стр. 94; его же. О развитии взглядов на предмет психологии. "Вопросы психологии", 1971,No 4, стр. 110. Назад 97 Анализ дипластии и дезабсурдизации ниже излагается кратчайшим образом; ср. также: Б. Ф. Поршнев. Антропогенетические аспекты высшей нервной деятельности и психологии. "Вопросы психологии", 1968, No 5. Назад 98 Ср. S. Lupasco. Logique et contradiction. Paris, 1947. Назад 99 Н. Wallon. Les origines de la pensee chez 1'enfant, t. 1. Paris. 1945. Ср. О. М. Тутинджян. Психологическая концепция Анри Баллона. Ереван, 1966. Назад 100 См. В. А. Звегинцев. Теоретическая и прикладная лингвистика. Назад 101 Попытки М. М. Кольцовой ("Обобщение как функция мозга". М., 1957) и Л. И. Анцыферовой ("О закономерностях элементарной познавательной деятельности". М., 1961) доказать обратное, на мой взгляд, основаны на недоразумениях. Назад 102 См. Л. М. Золотарев. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964; В. В. Иванов, В. Н. Топоров. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965. Назад 103 А. von Gennep. Les rites de passage, 1909. Назад 104 Впрочем, может быть, еще до того к самым начальным потугам п