оснутся женщина и мальчик? -- Примерно через десять минут. -- Так скоро? -- Мне было сказано, что барон прибудет вслед за своими людьми. -- Так и будет, Уйе. -- Он бросил на Уйе жесткий взгляд. -- Идите и ждите снаружи. Уйе посмотрел на Лето. -- А как же... -- Он будет доставлен к барону связанным. -- Сардукар снова посмотрел на татуировку на лбу Уйе. -- Вы слишком заметны, в холле вам будет безопаснее. У вас нет времени для болтовни, предатель, я слышу шаги приближающихся людей. -- Опустив глаза, он прошел мимо сардукара, зная, что он услышал то слово, которым заклеймит его история: "Уйе-предатель". На пути к выходу ему попадались другие тела, лежащие на полу, и он со страхом вглядывался в них, боясь увидеть Джессику или Пола. Все это были люди из охраны герцога или Харконненов. Солдаты из охраны Харконненов насторожились, когда он подошел к входной двери, и пристально вгляделись в него. -- Это -- предатель, -- узнал кто-то. -- Барон скоро захочет вас видеть, -- сказал другой. "Я должен идти к топтеру, -- подумал Уйе -- Я должен спрятать герцогскую печать туда, где ее найдет Пол". Внезапно его пронзил страх: "Если Айдахо заподозрит меня или потеряет терпение, если он не дождется и не отправится туда, куда я ему велел, Джессика и Пол не будут спасены. Мне не удастся даже в малой степени смягчить сделанное мною". Охранник Харконненов пропустил его и сказал: -- Ждите там, в сторонке. Внезапно Уйе увидел себя со стороны, одиноко стоящего среди чужих, никому не нужного, ни в ком не вызывающего жалости. Что, если Айдахо подведет? Другой охранник толкнул его, сердито прорычав: -- Убирайся с дороги, ты, падаль! "Даже воспользовавшись мною, они презирают меня", -- подумал Уйе. Он выпрямился, пытаясь сохранить остатки достоинства. -- Ждите барона! -- крикнул офицер. Уйе кивнул, с показной непринужденностью прошел вдоль фасада дома и повернул за угол, куда не достигал свет горячих факелов. Здесь он ускорил шаги, проскользнул на задний двор, за оранжерею, где стоял топтер, который должен был увезти Джессику и Пола. В открытых задних дверях дома стоял охранник, внимание которого было направлено на освещенный холл и сновавших там людей, которые обыскивали комнату. x x x Существует легенда, что в тот момент, когда герцог Лето Атридес умер, метеор прорезал небо над его родной планетой Каладаном. Принцесса Ирулэн. История детства Муаддиба. Предисловие. Барон Владимир Харконнен стоял у стартового устройства на лихтере, который он выбрал своим командным пунктом. Перед ним открывалась картина пылающей арраки некой ночи Его внимание привлекла виднеющаяся в отдалении Защитная стена, где делало свою работу его тайное оружие -- взрывающиеся снаряды. Орудия били по пещерам, где нашли себе убежище войска герцога. Тщательно отмеренные дозы оранжевого огня, град камней и пыли после краткой вспышки -- и вот уже люди герцога замурованы и обречены на голодную смерть, пойманные, как животные в своих норах. Сквозь броню лихтера до него долетел отдаленный гул. Кто додумался обратиться к артиллерии в наш век защитных полей? -- усмехнулся он Ему было ясно, что люди герцога бросятся именно в эти пещеры Император оценит то, как умело я сохранил нашу живую силу. Он отрегулировал один из маленьких суспензеров, предохраняющих его тело от полного действия притяжения. Губы его разошлись в улыбке, подбородок дрогнул. "Такие солдаты, как у герцога, достойны сожаления, -- подумал он и рассмеялся -- Что поделаешь, за ошибки надо платить Вселенная лежит здесь, открытая перед человеком, который умеет принимать правильные решения. Неуверенных в себе кроликов следует осаждать в их же норах. Как же иначе взять их под контроль?" Он представил себе своих солдат медведями, гоняющимися за кроликами, и подумал: "Благословен тот день, когда вокруг жужжат много пчел, работающих на тебя". Дверь за его спиной открылась. Прежде чем повернуться, барон изучил отражение вошедшего в стекле перед собой. В каюту вошел Питер де Бриз, за ним шагал Уйман Куду, капитан личной охраны барона Среди охранников, стоявших за дверью, произошло движение, и лица их приняли овечье выражение, как всегда в присутствии командира. Барон обернулся. Питер поднес руку к своему лбу в ироническом приветствии. -- Хорошие новости, мой господин: сардукар захватил герцога. -- А как же могло быть иначе! -- фыркнул барон. Он изучал маску, застывшую на лице Питера. И его глаза. "Скоро я должен буду его убрать, -- подумал Барон. -- Он почти исчерпал свои возможности, достиг той точки, когда человек становится опасным для меня, Но сейчас у него конкретная роль: он должен заставить народ Арраки возненавидеть его, чтобы они с восторгом приняли нового правителя -- моего племянника Фейд-Рауса". Барон перевел внимание на капитана охраны: мощная фигура, кожа как подошва. Этому человеку можно доверять, его хватка всем известна. -- Прежде всего, где предатель, выдавший герцога? -- спросил барон. -- Я должен вручить ему награду. Питер повернулся и кивнул охранникам, стоящим в дверях. Они расступились, и вперед вышел Уйе Его движения были медленными и осторожными. На мертвенно-бледном лице, казалось, жили одни глаза. Уйе сделал три шага и остановился, повинуясь движению руки Питера. Они с бароном молча смотрели друг на друга. Потом барон сказал: -- А, это доктор Уйе!.. -- Мой господин! -- Я слышал, вы выдали нам герцога? -- Я выполнил свою часть сделки, мой господин. Барон вопросительно посмотрел на Питера. Тот кивнул. -- Вашу часть сделки? -- переспросил барон -- ...а я... что я должен сделать в обмен? -- Вы хорошо это помните, мой господин. Теперь Уйе позволил себе обдумать услышанное Он видел в поведении барона коварство и обман Значит, его Ванна мертва -- в противном случае барон не упустил бы возможности поиграть на слабости доктора. Поведение барона показывало, что такой возможности не существует. -- Что я должен помнить? -- спросил барон. -- Вы обещали освободить мою Ванну... Барон кивнул. -- Ах, да, теперь вспомнил Так я и сделаю, коли обещал, Владимир Харконнен всегда держит слово. Я говорил, что избавлю ее от страданий и позволю вам соединиться. Пусть все так и будет! -- Он сделал знак Питеру. Движения Питера приобрели кошачью вкрадчивость. В его руке сверкнул нож, и он вонзил его в спину доктора Уйе. Старик не сводил глаз с барона Тот сплюнул. -- Соединяйтесь с ней! Уйе стоял, качаясь. Его губы шевельнулись, и он произнес, старательно выговаривая каждое слово: -- Вы... думаете... что... победили, меня... думаете... я... не знаю... что... приобрел... для моей... Ванны. Он упал как срубленное дерево, не кренясь и не сгибаясь. -- Так соединись с ней, -- повторил барон, однако на этот раз его слова прозвучали менее уверенно. Случившееся наполнило его дурными предчувствиями. Он посмотрел, как Питер вытирает свой нож, увидел удовлетворение в его глазах. "Так вот как он умеет убивать своей рукой! -- подумал барон. -- Полезно было увидеть..." -- Ом действительно выдал нам герцога? -- спросил барон. -- Вне всяких сомнений, мой господин. -- Тогда приведи его сюда. Питер посмотрел на капитана охраны, и тот отправился выполнять приказание. Барон посмотрел на тело Уйе. Судя по тому, как он падал, можно было предположить, что у него дубовый кол вместо позвоночника. -- Никогда не мог себя заставить доверять предателям, -- сказал барон, -- не исключая и предателя, созданного мною самим. Он посмотрел в темноту за окном. Орудия не стреляли больше по пещерам в Защитной стене все норы-ловушки были герметично закрыты Неожиданно для него самого барона захватило очарование этой темной ночи. Но сомнения все еще жили в нем. Конечно, Уйе следовало знать, что с ним будет в конце. Но эта его фраза: "Вы думаете, что победили меня?" Что он имел в виду? В каюту вошел герцог Лето Атридес Его руки были скованы цепью, исхудалое лицо покрыто грязью. Его куртка была разорвана в том месте, с которого кто-то сорвал знак различия Клочья одежды висели и на груди -- очевидно, защитный пояс сорвали с него, не расстегнув. Глаза Герцога горели безумным огнем. -- Та-а-ак, -- протянул барон и вобрал в себя воздух Он понимал, что произнес это чересчур громко -- Будь проклят этот доктор! -- Полагаю, добрый герцог находится под действием наркотика, -- сказал Питер, -- поэтому Уйе и удалось сохранить его для нас. -- Питер повернулся к герцогу: -- Вас опоили наркотиком, мой добрый герцог? Голос прозвучал откуда-то издалека Лето ощутил тяжесть цепей, боль в мускулах, в потрескавшихся губах, сухой вкус жажды, от которого, казалось, распухли щеки Но звуки были тусклыми, как будто приглушенными одеялом И силуэты предметов были неясными, расплывчатыми. -- Что насчет женщины и мальчика, Питер? -- спросил барон. -- Есть какие-нибудь сообщения? Питер провел кончиком языка по губам. -- Я тебя спрашиваю! -- взревел Барон. Питер посмотрел на капитана охраны, потом -- снова на барона. -- Люди, которым вы поручили эту работу, найдены... -- Что они доложили? -- перебил его барон. -- Они мертвы, мой господин. -- Конечно, как могло быть иначе! Я хочу знать не это... -- Они найдены мертвыми, мой господин. Барон побледнел. -- А женщина и мальчик? -- Никаких следов, мой господин, но там побывал червь. Возможно, все было так, как и предполагалось... несчастный случай. Возможно... -- Меня не интересуют возможности! Как насчет исчезнувшего топтера, ментат? -- Очевидно, на нем бежал один из людей герцога, мой господин. Убил нашего пилота и бежал. -- Кто он? -- Убийство было проделано без шума, очень чисто, мой господин. Может быть, это был Хават или Хэллек, а возможно, Айдахо. -- "Возможно", -- пробормотал барон, глядя на шатающегося герцога. -- Мы -- хозяева положения, мой господин, -- сказал Питер. -- Я так не думаю! Где этот глупый планетолог? Где человек по имени Кайнз? -- За ним уже послали. -- Мне совсем не нравится, как помогает нам слуга императора, -- пробормотал барон. Лето смутно различал отдельные слова -- "Женщина и мальчик"... "никаких следов..." Значит, Пол и Джессика бежали, а судьба Хавата, Хэллека и Айдахо неизвестна -- это оставляло надежду... -- Где кольцо герцога с печатью? -- спросил барон. -- Сардукар сказал, что, когда он забрал его, кольца на нем не было, мой господин, -- ответил капитан охраны. -- Ты слишком поторопился убить доктора, -- нахмурился барон. -- Это было ошибкой. Тебе бы следовало спросить меня, Питер. Твои опрометчивые действия не пошли нам на пользу. В голове Лето была только одна мысль -- "Пол и Джессика бежали". И еще что-то застряло в его памяти -- сделка Теперь он почти вспомнил. Зуб! Часть ее он уже помнил твердо: "В искусственный зуб запрятан отравляющий газ". Кто-то велел ему помнить о зубе у него во рту Он мог потрогать его языком. Все, что нужно сделать, это с силой надавить на него. Но не теперь! Этот кто-то велел ему подождать, пока он не окажется рядом с бароном. Кто велел так сделать -- этого Лето вспомнить не мог. -- Сколько времени он будет оставаться в таком состоянии? -- спросил барон. -- Возможно, с час, мой господин. -- Опять "возможно" -- пробормотал барон и отвернулся к окну. -- Я голоден. "Барон -- это вон та неясная, серая масса", -- думал Лето. Масса двигалась туда-сюда, пританцовывая и покачиваясь вместе с каютой. А каюта то расширялась, то сужалась, делалась то светлее, то темнее. Она то погружалась в туман, то прояснялась. Время представлялось герцогу в виде пластов, и он двигался сквозь них с огромным трудом. "Я должен ждать", -- помнил Лето. Перед ним был стол. Лето различал его достаточно ясно За столом сидел чудовищно толстый человек и ел. Лето осознал, что сам он сидит напротив толстяка, ощутил тяжесть цепей, удерживающих на стуле его безвольное тело... Он сознавал, что какой-то промежуток времени выпал из его сознания, но какой -- этого он не знал. -- Мне кажется, он приходит в себя, мой господин! Какой вкрадчивый голос! Это Питер. -- Мне тоже так кажется. Громыхающий бас. Это барон. Лето почувствовал большую определенность во всем, что его окружало. Стул под ним приобрел твердость, оковы -- тяжесть и остроту. Теперь он ясно различал лицо барона и наблюдал за ним, зачарованный движениями его рук. -- Вы меня слышите, герцог Лето? -- говорил барон. -- Я знаю, что вы слышите меня! Мы хотим, чтобы вы сказали нам, где ваша наложница и ребенок, которого вы с ней произвели на свет. От внимания Лето не ускользнула ни одна деталь. Слова барона вселили в него спокойствие: "Значит, это правда -- они не сумели взять Пола и Джессику" -- Мы здесь не в детские игры играем! -- гремел барон. -- И я хочу, чтобы вы это знали -- Он подался к Лето, впившись взглядом в его лицо. Невозможность вести разговор с глазу на глаз, без свидетелей, злила барона. Лето ощутил, как возвращаются к нему силы И теперь воспоминание о зубе воскресло в его памяти. Он вспомнил, кто вставил ему в рот это смертоносное оружие. Уйе! В голове его возникло затуманенное наркотиками воспоминание о том, как мимо него протащили безжизненное тело. Теперь он знал, что это был труп Уйе. -- Вы слышите это, герцог Лето? До сознания Лето дошел какой-то отдаленный шум, чьи-то мучительные стоны. -- Мы схватили одного из ваших людей, переодетого Свободным, -- сказал барон. -- Как вы понимаете, было легко распознать его по глазам Он утверждает, что был послан к Свободным, чтобы шпионить за ними Я некоторое время жил на этой планете, мой дорогой кузен, и знаю, что за этими мерзавцами никто не шпионит. Скажите мне, вы купили их помощь? Это к ним вы отослали наложницу и сына? Лето почувствовал, как страх сдавил ему грудь если они в пустыне, то поиски не прекратятся до тех пор, пока их не найдут. -- Ну же, ну! -- наступал барон -- У нас мало времени. Не вынуждайте нас применять пытки, мой дорогой герцог -- Барон посмотрел на Питера, стоявшего рядом с Лето -- У Питера не все инструменты с собой, но он, я полагаю, сумеет сымпровизировать. -- Иногда импровизация -- самое лучшее, барон. Этот вкрадчивый, подстрекающий голос! Лето чувствовал, как назойливо он лезет в уши. -- У вас был запасной план, -- сказал барон. -- Где вы спрятали женщину и ребенка? -- Он посмотрел на Лето в упор -- Ваше кольцо исчезло Оно у мальчика? -- барон выждал паузу. -- Вы не отвечаете, -- сказал он почти печально. -- Вы хотите вынудить меня делать то, что я не хочу? Питер использует простые методы. Я согласен, что это не самое лучшее, но иногда это помогает. -- Горячие угли на спину или на веки, -- сказал Питер, -- а может, и на другие части тела. Особенно хорошо это действует, когда человек не знает, куда будет положена следующая порция. Метод хорош, а эти гнойные ожоги на теле даже красивы, правда, барон? -- Великолепны! -- подтвердил барон, но голос его прозвучал сердито. Звуки чьих-то страданий производили на герцога гнетущее впечатление. "Кого они схватили? -- думал он. -- Неужели Айдахо?" -- Поверьте, мой дорогой кузен, -- сказал барон, -- я не хочу, чтобы до этого дошло. -- Вы ждете помощи, которой не будет, -- подхватил Питер. -- Здесь все дело в артистизме, вы же знаете! -- Ты превосходный артист, -- проворчал барон, -- но теперь тебе лучше помолчать. Внезапно Лето вспомнил строчки, произнесенные Хэллеком, когда он смотрел на портрет барона: "И стоял я на песке у моря, и увидел тварь, выходящую из воды..." -- Мы зря теряем время, барон, -- сказал Питер. -- Возможно, -- согласился барон. -- Мой дорогой Лето, в конце концов вы все равно скажете, где они. Есть уровень боли, который вы не сможете выдержать. "Он абсолютно прав, -- подумал Лето. -- Но ему ничего не известно про зуб... Знать бы, где сейчас Пол и его мать!" Барон взял кусочек мяса, медленно разжевал его и проглотил. "Нужно изменить тактику", -- подумал он. -- Взгляни на этого пленника, Питер, отрицающего, что он наемник Лето, -- сказал барон. -- Пойди посмотри. Леденящие душу звуки смолкли. В дверях каюты показался капитан охраны. В ответ на немой вопрос барона он отрицательно покачал головой пленник не дал никаких сведений. Еще один прокол. И сколько потрачено времени на уговоры этого дурака-герцога, глупого мягкотелого дурака, не понимающего, какой ад ожидает его. Эта мысль успокоила барона, напомнив ему, что именно он хозяин положения. Он вдруг представил себя хирургом, занимающимся бесконечными операциями. Лето смотрел на него, удивляясь себе: почему он медлит? В его власти сразу положить конец всему. И все же как хороша была жизнь. Он вспомнил воздушного змея в небе Каладана, Пола, хохочущего от радости при виде этого зрелища. И еще он вспомнил восход солнца здесь, на Арраки, -- выцветший силуэт Защитной стены в обрамлении пыльной дымки. -- Плохо, очень плохо, -- пробормотал барон. Поддерживаемый суспензерами, он встал из-за стола, легко выпрямился и заколебался, видя происшедшую в герцоге перемену. Он видел, как тот глубоко вобрал в себя воздух, как напрягся его подбородок, рот широко раскрылся... "Как он меня боится!" -- подумал барон. Охваченный испугом при мысли о том, что барон может ускользнуть от него, Лето изо всей силы надавил на зуб-капсулу и почувствовал, как тот сломался. Он шире открыл рот, выпуская смертоносный газ, вкус которого он уже ощутил. Барон сделался совсем маленьким, как будто переместился в конец длинного туннеля. Чей-то хрип достиг ушей Лето. Питер. И этот тоже. -- Питер? В чем дело?! Рокочущий голос доносился откуда-то издалека. Все виденное пронеслось в голове Лето бессвязным хороводом: комната, стол, барон, пара полных ужаса глаз. Появился какой-то человек с подбородком твердым, точно подметка... вот он упал. Лето услышал звон разбитой посуды, отдаленный шум в ушах... Его разум стал бездонным, он вобрал в себя все, что когда-то с ним было: каждый крик, каждый шепот, каждый миг тишины... Лишь одна мысль стояла в его мозгу среди бесформенного хаоса: "День создает плоть, а плоть -- день". Эта мысль наполнила его полнотой, которую нельзя объяснить. Потом тишина... Барон стоял у двери своей каюты под защитой поля, которое он успел включить. Чутье не подвело его. "Не вдохнул ли и я?" -- спрашивал он себя. К нему вернулась способность различать звуки и здраво рассуждать. Он услышал чьи-то громкие распоряжения: "Противогазы... не открывать дверей... специалистов сюда!" "Остальные упали сразу, -- подумал он. -- А я еще стою, еще дышу... Треклятый ад был так близко!.." Теперь он мог все обдумать. Его защитное поле действовало не в полную силу, но этого оказалось достаточно, чтобы замедлить проникновение молекул через барьер поля. И он успел со страшной силой оттолкнуться от стола. Крик Питера заставил капитана охраны метнуться навстречу собственной гибели, хрип умирающего -- все это и спасло жизнь барону, предупредив его об опасности. Барон не чувствовал жалости к Питеру. Только дураки позволяют себя убить! А этот глупый капитан охраны! Он еще утверждал, что тщательно обследует каждого, кого допускает до встречи с бароном! Но как это удалось герцогу? Никаких упреждающих сигналов, даже со стороны ядоуловителя на столе -- во всяком случае, до того момента, когда стало слишком поздно. Как? Теперь это уже не имеет значения, подумал Барон, чувствуя, как к нему возвращается обычная уверенность Следующий капитан охраны начнет с поисков ответа на этот вопрос. Барон отошел от двери, изучая реакцию толпящихся вокруг лакеев. Они молча смотрели на него, гадая, как поведет себя барон И до его сознания вдруг дошло, что минуло всего лишь несколько секунд с тех пор, как он пулей вылетел из этой ужасной каюты. Кое-кто из охранников держал наготове оружие, направив его на дверь. Некоторые обратили его в сторону холла, откуда доносились звуки какой-то возни. Из-за угла коридора поспешно вышел человек в противогазе с прикрепленными к нему ядоуловителями. У человека были желтые волосы и плоское лицо с зелеными глазами Вокруг толстогубого рта -- глубокие морщины. Он походил на существо, поднявшееся внезапно из морских глубин. Барон вспомнил его это был Нефуд, капрал охраны. Нефуд остановился перед бароном, приветствуя его. -- Коридор безопасен, мой господин. Я наблюдал снаружи и понял, что это был, вероятно, ядовитый газ. -- Он посмотрел поверх головы барона. -- Никто из персонала не бежал. Теперь мы должны очистить каюту. Какие будут указания? "А он расторопный, этот капрал", -- подумал барон. -- Они все мертвые? -- спросил барон. -- Да, мой господин. "Что ж, займемся делом", -- подумал барон. -- Прежде всего, позволь мне поздравить тебя, Нефуд. Ты -- новый капитан моей охраны. И я надеюсь, что роковая ошибка твоего предшественника послужит тебе хорошим уроком. Барон наблюдал, какое впечатление оказывают его слова на вновь испеченного капитана охраны. Нефуд кивнул. -- Мой господин знает, что я всецело в его власти. -- Хорошо... Теперь я должен перейти к делам. Я подозреваю, что герцог скрывал что-то у себя во рту Ты исследуешь, что это было, как оно действовало и кто помогал герцогу. Примешь все возможные меры предосторожности... Он замолчал, ход его мыслей был нарушен шумом в коридоре за его спиной: охранники пытались задержать высокого полковника, только что вышедшего из лифта. Лицо полковника, тонкое, с узким как лезвие бритвы ртом и чернильными пятнами глаз, показалось барону знакомым, но он никак не мог припомнить, кто это. -- Прочь руки! -- гремел человек, расталкивая охрану. "Это, наверно, один из сардукаров", -- подумал барон. Полковник стремительно направился к барону, чьи глаза наполнились тревогой: сардукар был похож на герцога... покойного герцога И как он вел себя! Полковник остановился в полушаге от барона Охрана нерешительно топталась за его спиной. Барон отдал честь на манер сардукаров, его беспокойство все возрастало. Здесь был только один легион сардукаров -- десять бригад, -- поддерживающий Харконненов, но барон не обманывал себя: этот легион вполне мог взять верх над войсками барона и подчинить их себе. -- Скажите вашим людям, чтобы они оставили меня в покое, барон, -- сердито сказал сардукар -- Мои люди передали вам герцога Атридеса раньше, чем я успел обсудить с вами его судьбу Мы обсудим ее сейчас. "Я не должен терять своего достоинства в присутствии своих людей", -- подумал барон. -- Итак? -- в вопросе барона прозвучало точно рассчитанное высокомерие. -- Мой император уполномочил меня проследить за тем, чтобы его кузен умер легко, без мучений, -- холодно проговорил полковник. -- Точно такой же приказ получил от императора и я, -- солгал барон. -- Неужели вы думаете, что я его нарушил? -- Я должен сообщить моему императору о том, что видел собственными глазами, -- бросил полковник. -- Герцог умер! -- отрезал барон и махнул рукой в знак того, что разговор окончен. Полковник продолжал неподвижно стоять, глядя на барона и ничем не давая понять, что принял его жест на свой счет. -- Как? -- коротко спросил он. "Ну! -- подумал барон. -- Это уже чересчур!" -- От своей собственной руки, если вам это нужно знать, -- бесстрастно проговорил барон. -- Он принял яд. -- Я должен осмотреть тело, -- заявил полковник. Барон в деланном нетерпении поднял глаза к потолку, в то время как мозг его лихорадочно работал: "Проклятие! Этот сардукар увидит каюту раньше, чем там будет наведен порядок!" -- Я хочу сделать это немедленно, -- добавил сардукар. "Ничего не поделаешь, -- подумал барон. -- Сардукар все равно все увидит. Он узнает, что герцог убил людей Харконнена... что сам барон чудом избежал той же участи. Доказательством этого служат остатки еды на столе, мертвый герцог и мертвые тела на полу. Ничего не поделаешь". -- Я не хочу откладывать, -- рявкнул полковник. -- Вам и не придется откладывать, -- сказал барон и посмотрел прямо в глаза сардукару. -- Мне нечего скрывать от моего императора. -- Он кивнул Нефуду. -- Полковник должен увидеть все сам. Пропусти его в каюту. -- Сюда, сэр, -- сказал Нефуд. Офицер медленно прошествовал мимо барона и охранника. "Невыносимо! -- подумал барон. -- Теперь император узнает о моей ошибке. Он расценит это как знак моей слабости". Он знал, что император, как и его сардукары, презирал слабых. Барон покусал нижнюю губу, утешая себя тем, что императору, по крайней мере, не известно о налете Атридесов на Гади Прайм и об уничтожении расположенных там спайсовых складов Харконненов. Черт бы побрал этого вездесущего герцога! Барон смотрел вслед удаляющейся фигуре сардукара "Мы должны все уладить, -- думал барон. -- Нужно немедленно поставить во главе этой планеты Раббана. Любой ценой я должен сделать Арраки пригодное для Рауса, даже ценою собственной жизни. Черт бы побрал этого Питера! Он позволил убить себя раньше, чем я смог его использовать Теперь придется посылать в Трейлах за новым ментатом" Один из стоящих возле него охранников кашлянул. Барон обернулся к нему. -- Я голоден. -- Да, мой господин. -- И я хочу, чтобы меня развлекали, пока вы не уберете комнату и не узнаете причин того, что произошло, -- пробасил барон. Охранник опустил глаза -- Каких развлечений вы желаете, мой господин? -- Я буду в своих покоях, -- сказал барон. -- Приведите ко мне паренька, которого мы захватили на Гамоне, того, с чудесными глазами. Да хорошенько накачайте его наркотиками я не хочу, чтобы он сопротивлялся. -- Да, мой господин. Барон повернулся и пошел вихляющей походкой в свои покои. "Того, с чудесными глазами, который так похож на юного Пола Атридеса", -- думал он. x x x О, моря Каладана, О, люди герцога Лето! Цитадель Лето пала, Пала навсегда... Принцесса Ирулэн. Песня Муаддиба. Полу казалось, что все его прошлое, все узнанное им до этой ночи, стало песком, струящимся в песочных часах. Он сидел возле матери, охватив руками колени, внутри стилтента -- небольшого сооружения типа палатки, сделанного, как и одежда Свободных, из ткани и пластика. Пол посмотрел через прозрачный край стилтента на освещенные луной скалы, скрывающие место, куда их спрятал Айдахо. "Прячусь, как ребенок, -- подумал Пол, -- а ведь я теперь герцог". Ярость обуяла его при мысли об этом. За эту ночь что-то произошло с его сознанием: с обостренной ясностью он видел каждое событие, каждую деталь происходящего. Он чувствовал, что не в его власти остановить поток информации, которая поступает в его мозг и которую он подвергает беспристрастной оценке. Это была сила ментата, и даже больше того. Пол вернулся памятью к тому моменту бессильного гнева, когда странный топтер вынырнул из-за скал прямо на них. Именно тогда и произошла эта перемена с сознанием Пола. Топтер приземлился и покатил по песку вдоль песчаных гребней к двум убегающим фигурам. Пол вспомнил, как ударил им в лицо запах горящей серы от перегревшейся смазки колес топтера. Его мать, он знал это, обернулась, чтобы встретить вспышку ласгана, направленного на нее наемником Харконненов, но увидела Дункана Айдахо, который высунулся из открытой дверцы, крича: -- Скорее! К югу от вас знак червя! Пол же, не оборачиваясь, знал, кто сидит за рулем топтера: характер полета, лихая посадка, множество неуловимых даже для леди Джессики деталей подсказали ему это. Джессика, сидевшая рядом с ним, сказала: -- Объяснение может быть только одно: Харконнены держали у себя жену Уйе. Он ненавидел их! Я не могу в этом ошибаться. Ты читал его записку? Но почему он спас нас от расправы? "Она только теперь поняла это", -- удивился Пол Сам он догадался об этом еще тогда, когда им передали записку и герцогскую печать. "Не надо меня прощать, -- писал Уйе. -- Я не хочу вашего великодушия, бремя мое и без того слишком велико. То, что я сделал, было сделано мною без злобы и без надежды на то, что меня поймут... Это -- мое последнее испытание Я посылаю вам герцогскую печать в знак моей искренности. К тому времени, как вы прочтете эту записку, герцог Лето будет уже мертв. Но поверьте мне, он умер не один тот, кто ненавистен нам больше всего на свете, ушел вместе с ним". Ни подписи, ни адреса не было, но почерк, без сомнения, принадлежал Уйе Вспомнив об этой записке, Пол на мгновение вновь ощутил горечь той минуты. Но это острое ощущение казалось ему теперь странным и не укладывалось в его новую внутреннюю суть, он прочел, что его отец мертв, и он знал, что это так на самом деле. Но он воспринял это лишь как информацию, полученную и принятую к сведению его мозгом. "Я любил своего отца, -- думал Пол, зная, что это соответствует действительности. -- Я должен был оплакать его, почувствовать горе". Но он не чувствовал ничего, он знал: это важное сведение, одно из ряда других важных сведений Мозг его непрерывно работал -- сравнивая, сопоставляя, изучая. Ему вспомнились наставления Хэллека: "Ты ведь будешь драться по необходимости, а не по настроению -- оно здесь не при чем. Настроение необходимо для любви, а для борьбы оно не годится!" "Сейчас пришло время для борьбы, -- подумал Пол. -- Я буду оплакивать своего отца в другое время". Пол чувствовал, что продолжает давать оценку произошедшему с позиций разума, а не чувства. И он знал, что обретаемое им новое знание было только началом, что оно растет. Предощущение своего ужасного предназначения, возникшее у него впервые при испытании, которому его подвергла Преподобная мать, вновь охватило его. В его правой руке -- той, что помнила боль, -- возникло чувство покалывания и подергивания. "Может быть, я тот, кого они называют Квизатцем Хедерахом?" -- спрашивал он себя. -- Какое-то время я думала, не подвел ли нас Хават, -- произнесла Джессика. -- Я думала, что, может, Уйе вовсе и не был Сак-доктором. -- Он был всем, что мы о нем думали... и даже больше, -- отозвался Пол. А сам подумал: "Почему до нее так медленно доходят самые очевидные вещи?!" -- Если Айдахо не свяжется с Кайнзом, мы будем... -- Он не единственная наша надежда. -- Я этого и не утверждал -- В его голосе зазвучала сталь. Уловив необычную интонацию в голосе сына, Джессика пристально посмотрела в его сторону. -- Многие люди твоего отца, вероятно, разбежались, -- сказала она. -- Мы должны снова собрать их, найти. Пол не дал ей закончить: -- Мы можем полагаться только на самих себя, -- безжалостно отрезал он. -- Первоочередная забота на сегодня -- это атомные бомбы семьи Атридесов. Мы должны забрать их раньше, чем Харконнены сумеют их разыскать. -- Вряд ли это может случиться, -- высказала сомнение Джессика. -- Они ведь очень надежно спрятаны. -- Нельзя оставить Харконненам ни единого шанса. -- Харконнены пользуются помощью сардукаров, -- сказала Джессика. -- Мы должны подождать, пока те не будут отозваны. -- Угроза будет исходить одновременно с двух сторон; пустыня и сардукары -- они зажмут нас в кольцо. -- Пол продолжал думать вслух: -- Харконнены убеждены в том, что у Атридесов здесь нет последователей, что они все уничтожены. Те, что сбежали, не в счет. -- Они не осмелятся продолжать бойню, в противном случае вмешается император. -- И ты действительно веришь в то, что говоришь? -- Но ведь некоторые из наших людей смогут убежать. -- Смогут ли? Джессика отвернулась, испуганная силой горечи, которая послышалась в голосе сына. Она чувствовала, что мощь его разума начинает превосходить потенциал ее сознания, что он часто оказывается более дальновидным, чем она. Джессика сама делала все, что могла, для того чтобы он стал таким, но теперь ей стало страшно. Она обратилась мыслями к своему герцогу, своему потерянному прибежищу, и слезы навернулись на ее глаза. "Так и должно было случиться, -- подумала она. -- Время любить, и время скорбеть". Она положила руку на живот, сосредоточившись на покоящемся там зародыше новой жизни. "Я ношу под сердцем дочь Атридесов, которую мне приказано произвести на свет, но Преподобная мать ошиблась, дочь не спасла бы герцога. Этот ребенок -- всего лишь связующая нить, брошенная в будущее миром настоящего, где царит страдание и где смерть безжалостно пожинает свою кровавую жатву". -- Попробуй еще раз включить приемник, -- сказал Пол. "Наш разум продолжает работать независимо от того, сдерживаем мы его или нет", -- подумала Джессика. Она нашла крошечный приемник, оставленный Айдахо, и включила его. На панели загорелся зеленый огонек. Из динамика вырвался негромкий шум. Она усилила звук и начала поворачивать ручку настройки. Под тентом зазвучал голос, говоривший на языке Атридесов. "...назад и снова сплотиться у хребта. По сообщениям, оставшиеся в живых не были обнаружены ни в Картаге, ни в банке Союза" "Картаг! -- подумала Джессика. -- Гнездо Харконненов!" -- Они -- сардукары, -- доносилось из приемника -- Ищите сардукаров в форме Атридесов Они... Шум, возникший в передатчике, заглушил голос диктора, и наступила тишина. -- Ты понимаешь, что это означает? -- спросила Джессика. -- Я этого ожидал Они хотят, чтобы Союз обвинил нас в разрушении их банка Пока Союз против нас, мы заперты на Арраки Поищи другую волну. Джессика повторила про себя слова сына "Я этого ожидал". Что с ним произошло? Она повернула ручку настройки приемника и поймала обрывки фраз, выкрикиваемых на боевом языке Атридесов: "назад... попробуем сплотиться... пойманные в пещере..." Резкие слова команд, приказы... Слов было слишком много, чтобы Джессика могла понять их смысл, но хвастливый тон всей этой тарабарщины был очевиден, победу одержали Харконнены. Пол встряхнул лежащий рядом пакет и услышал бульканье воды. Тяжело вздохнув, он посмотрел сквозь прозрачную ткань стилтента на скалу, силуэт которой ясно вырисовывался на фоне звездного неба. Левой рукой он проверил, насколько плотно закрыт вход в их временное убежище. -- Скоро рассвет, -- сказал он. -- Мы можем позволить себе ждать возвращения Айдахо еще один день, но на следующую ночь мы должны отправиться в путь. В пустыне нужно путешествовать ночью, а днем прятаться в тени. В памяти Джессики всплыли слова: "Человек, прячущийся в пустыне в тени без стилсьюта, должен потреблять в сутки пять литров воды, чтобы поддержать вес своего тела". Она почувствовала мягкое прикосновение ткани стилсьюта к телу и подумала о том, что их жизнь зависит от этих приспособлений. -- Если мы уйдем отсюда, Айдахо не сможет нас найти, -- сказала она. -- Есть способ заставить заговорить любого человека. Если Айдахо не вернется на заре, мы должны будем считаться с возможностью его поимки. Как ты думаешь, сколько он сможет продержаться? Ответом на его вопрос была гнетущая тишина. Пол снял обертку с пакета и вытащил крошечный микроучебник с фиксатором и увеличительным стеклом. Зеленые и оранжевые буквы проступили на страницах. Сколько всего нужно знать, чтобы выжить в пустыне! Он отложил учебник в сторону. -- И куда же мы направимся? -- спросила Джессика. -- Мой отец говорил мне о власти над пустыней, -- сказал Пол. -- Харконнены не обладали этой властью, потому они и не могли по-настоящему управлять этой планетой. Арраки никогда не принадлежала им раньше, им не удастся завоевать ее и в будущем, если даже им будут помогать десять тысяч легионов сардукаров. -- Пол, не думаешь же ты, что... -- В наших руках все карты", -- упрямо продолжал он. -- Мы знаем, что Союз добивается запрещения продажи спутников определения погоды. Мы знаем, что... Джессика кивнула, чувствуя себя не в силах говорить. -- Однажды, -- неожиданно сказал Пол, -- отец попросил меня передать тебе кое-что, если с ним что-нибудь случится. Он боялся, что ты можешь поверить в то, что он тебе не доверял. Он хотел, чтобы ты знала, что он никогда не подозревал тебя. Он хотел, чтобы ты знала, что он всегда любил тебя и думал о тебе. Он сказал, что скорее усомнился бы в себе и что сожалеет лишь об одном -- о том, что не сделал тебя герцогиней. Утирая катившиеся градом слезы, Джессика подумала. "Какая глупая трата воды!" Но чувства одержали верх над разумом. "Лето, мой Лето! -- думала она -- Как несправедливо мы поступаем с теми, кого любим!" Рыдания сотрясали ее тело. А Пол, видя, как скорбит его мать, ощущал внутри себя лишь пустоту. "Ну почему? -- думал он. -- Почему я не испытываю отчаяния? Разве я не любил своего отца? Может быть, выбрав путь ментата, я утратил способность к сильным естественным чувствам?!" "Время искать и время терять, -- предавалась размышлениям Джессика, -- как это сказано в писании: "Время сберегать, и время бросать... Время любить, и время ненавидеть... Время войне, и время миру". А Пол между тем уходил все дальше по открывшейся ему дороге предвидения, оценивая холодным разумом все, что видел. Он отдался этому, даже не позаботившись подстраховать себя "призмой грез". Ему рисовались разные пути, ведущие через эту враждебную ему планету. Теперь он видел не только вероятное будущее, но и нечто большее -- как если бы край завесы приподнялся под некоей древней тайной, впуская его разум в неподвластные другим времена. Неожиданно разум Пола взлетел еще на одну ступень познания. Он почувствовал, как утвердился на этом новом для него уровне, и начал вглядываться с этой высоты в расстилающуюся перед ним даль. Он будто находился внутри шара, во всех направлениях от которого расходились дороги... И все же подобное сравнение лишь приблизительно передавало испытываемые им ощущения. Он вспомнил, как видел однажды развевающийся на ветру шарф, и теперь будущее определялось им как нечто, столь же зыбкое и непостоянное, как этот шарф, трепещущий на ветру. Он увидел людей. Ощутил жар и холод бесчисленных возможностей. Он знал имена и места, ему было знакомо бесчисленное количество чувств, он читал результаты исследований несчетного количества темных пятен. Это было время испытания и постижения, но еще не создания формы. Перед ним расстилался спектр возможностей, соединяющих самое отдаленное прошлое с самым отдаленным будущим. Он видел бесчисленные варианты собственной смерти Он видел новые планеты, новые цивилизации. И людей... Людей... Они виделись ему такими огромными толпами, что их невозможно было даже сосчитать, и все же он отмечал каждого, и людей Союза -- тоже. Но мысль о жизни, существующей вне его жизни, о жизни возможного будущего, освещенной поиском разума, который создает мчащиеся в пространство корабли, ужаснула его. Хотя он знал: это был Путь И на встрече с возможным будущим, где были и люди Союза, он увидел собственную отчужденность. Пол знал, что наделен способностью видеть другую землю, обозревать все доступные пути. Это знание рождало и уверенность, и тревогу -- столько мест на этой, другой, земле было недоступно его видению. И тут в мгновение ока способность чувствовать оставила его, и он постиг весь опыт, какой способно дать живое пространство. Да, его собственное, его личное знание было перевернуто, освещено ужасным Путем. Он огляделся. Снаружи была ночь. Мать все еще рыдала, а он сам продолжал ощущать свою неспособность к скорби. Но пустынное место, где все это происходило, уже отделилось в его сознании, продолжающем начатый путь в возможное будущее. Опираясь на данные расчетов, он уверенно проектировал его -- так, как это способен делать тол