не лица, только слышно мне по звуку: Золотые всг сердца! Я готов подать им руку. Я поднялся, я иду, я качаюсь по вагону,-- если я не упаду, я найду их, но не трону. Вдруг исчезла темнота, в окнах станция мелькнула, в грудь проникла теснота, в сердце прыгнула акула. Заскрипели тормоза, прекратив колес погони. Я гляжу во все глаза: я один в пустом вагоне. Мне не слышно больше слов о какой-то бешемели. Вдруг опять, как средь лесов, ветры в окна зашумели. И вагоны, заскрипев, понеслись. Потух огонь. Мчится поезд, будто лев, убегает от погонь. 18 февраля 1936 -------- * * * Глядел в окно могучий воздух погода скверная была тоска и пыль скрипели в ноздрях река хохлатая плыла Стоял колдун на берегу махая шляпой и зонтом кричал: "смотрите, я перебегу и спрячусь ласточкой за дом." И тотчас же побежал пригибаясь до земли в его глазах сверкал кинжал сверкали в ноздрях три змеи 1927 -- 1928 -------- * * * Я понял, будучи в лесу: вода подобна колесу. Так вот послушайте. Однажды я погибал совсем от жажды, живот водой мечтал надуться. Я встал, и ноги больше не плетутся. Я сел, и в окна льется свет. Я лег, и мысли больше нет. 2 сентября 1933 -------- Смерть дикого воина Часы стучат, Часы стучат, Летит над миром пыль. В городах поют, В городах поют, В пустынях звенит песок. Поперек реки Поперек реки Летит копье свистя. Дикарь упал, Дикарь упал И спит, амулетом блестя. Как легкий пар, Как легкий пар, Летит его душа. И в солнце-шар, И в солнце-шар Вонзается, косами шурша. Четыреста воинов, Четыреста воинов, Мигая, небу грозят. Супруга убитого, Супруга убитого К реке на коленях ползет. Супруга убитого, Супруга убитого Отламывает камня кусок. И прячет убитого, И прячет убитого Под ломаный камень, в песок. Четыреста воинов, Четыреста воинов Четыреста суток молчат. Четыреста суток, Четыреста суток Над мертвым часы не стучат. 27 июня 1938 -------- * * * Елизавета играла с огнем, Елизавета играла с огнем, пускала огонь по спине, пускала огонь по спине. Петр Палыч смотрел в восхищенье кругом, Петр Палыч смотрел в восхищенье кругом и дышал тяжело, и дышал тяжело, и за сердце держался рукой. 3 августа 1933 -------- День И рыбка мелькает в прохладной реке, И маленький домик стоит вдалеке, И лает собака на стадо коров, И под гору мчится в тележке Петров, И вьется на домике маленький флаг, И зреет на нивах питательный злак, И пыль серебрится на каждом листе, И мухи со свистом летают везде, И девушки, греясь, на солнце лежат, И пчелы в саду над цветами жужжат, И гуси ныряют в тенистых прудах, И день пробегает в обычных трудах. 25-26 октября 1937 -------- * * * Засни и в миг душой воздушной В сады беспечные войди. И тело спит, как прах бездушный, И речка дремлет на груди. И сон ленивыми перстами Твоих касается ресниц. И я бумажными листами Не шелещу своих страниц. 1935 -------- * * * Дни летят, как ласточки, А мы летим, как палочки. Часы стучат на полочке, А я сижу в ермолочке. А дни летят, как рюмочки, А мы летим, как ласточки. Сверкают в небе лампочки, А мы летим, как звездочки. 1936? -------- Приказ лошадям Для быстрого движенья по шумным площадям пришло распоряженье от Бога к лошадям: скачи всегда в позиции военного коня, но если из милиции при помощи огня на тросе вверх подвешенном в коробке жестяной мелькнет в движеньи бешеном фонарик над стеной, пугая красной вспышкой идущую толпу, беги мгновенно мышкой к фонарному столбу, покорно и с терпением зеленый жди сигнал, борясь в груди с биением, где кровь бежит в канал от сердца расходящийся не в виде тех кусков в музее находящихся, а виде волосков, и сердца трепетание удачно поборов, пустись опять в скитание покуда ты здоров. 3 сентября 1933 -------- * * * Тебя мечтания погубят. К суровой жизни интерес Как дым исчезнет. В то же время Посол небес не прилетит. Увянут страсти и желанья, Промчится юность пылких дум... Оставь! Оставь, мой друг, мечтанья, Освободи от смерти ум. 4 октября 1937 -------- * * * Вечер тихий наступает. Лампа круглая горит. За стеной никто не лает И никто не говорит. Звонкий маятник, качаясь, Делит время на куски, И жена, во мне отчаясь, Дремля штопает носки. Я лежу, задравши ноги, Ощущая в мыслях кол. Помогите мне, о Боги! Быстро встать и сесть за стол. 1936? -------- Вариации Среди гостей в одной рубашке Стоял задумчиво Петров. Молчали гости. Над камином Железный градусник висел. Молчали гости. Над камином Висел охотничий рожок. Петров стоял. Часы стучали. Трещал в камине огонек. И гости мрачные молчали. Петров стоял. Трещал камин. Часы показывали восемь. Железный градусник сверкал. Среди гостей, в одной рубашке Петров задумчиво стоял. Молчали гости. Над камином Рожок охотничий висел. Часы таинственно молчали. Плясал в камине огонек. Петров задумчиво садился На табуретку. Вдруг звонок В прихожей бешено залился, И щелкнул англицкий замок. Петров вскочил, и гости тоже. Рожок охотничий трубит. Петров кричит: "О Боже, Боже!" И на пол падает убит. И гости мечутся и плачут. Железный градусник трясут. Через Петрова с криком скачут И в двери страшный гроб несут. И в гроб закупорив Петрова, Уходят с криками: "готово". 15 августа 1936 -------- Старуха Года и дни бегут по кругу. Летит песок; звенит река. Супруга в дом идет к супругу. Седеет бровь, дрожит рука. И светлый глаз уже слезится, На все кругом глядя с тоской. И сердце, жить устав, стремится Хотя б в земле найти покой. Старуха, где твой черный волос, Твой гибкий стан и легкий шаг? Куда пропал твой звонкий голос, Кольцо с мечом и твой кушак? Теперь тебе весь мир несносен, Противен ход годов и дней. Беги, старуха, в рощу сосен И в землю лбом ложись и тлей. 20 октября 1933 -------- * * * Я гений пламенных речей. Я господин свободных мыслей. Я царь бесмысленных красот. Я Бог исчезнувших высот. Я господин свободных мыслей. Я светлой радости ручей. Когда в толпу метну свой взор, Толпа как птица замирает И вкруг меня, как вкруг столба, Стоит безмолвная толпа. Толпа как птица замирает, И я толпу мету как сор. 1935? -------- Романс Безумными глазами он смотрит на меня -- Ваш дом и крыльцо мне знакомы давно. Темно-красными губами он целует меня -- Наши предки ходили на войну в стальной чешуе. Он принес мне букет темно-красных гвоздик -- Ваше строгое лицо мне знакомо давно. Он просил за букет лишь один поцелуй -- Наши предки ходили на войну в стальной чешуе. Своим пальцем в черном кольце он коснулся меня -- Ваше темное кольцо мне знакомо давно. На турецкий диван мы свалились вдвоем -- Наши предки ходили на войну в стальной чешуе. Безумными глазами он смотрит на меня -- О, потухнете, звезды! и луна, побледней! Темно-красными губами он целует меня -- Наши предки ходили на войну в стальной чешуе. Даниил Дандан 1 октября 1934 -------- * * * Однажды господин Кондратьев попал в американский шкап для платьев и там провел четыре дня. На пятый вся его родня едва держалась на ногах. Но в это время ба-ба-бах! Скатили шкап по лестнице и по ступенькам до земли и в тот же день в Америку на пароходе увезли. Злодейство, скажете? Согласен. Но помните: влюбленный человек всегда опасен. -------- * * * Жил-был в доме тридцать три единицы человек, страдающий болью в пояснице. Только стоит ему съесть лук или укроп, валится он моментально, как сноп. Развивается боль в правом боку, человек стонет: "Я больше не могу! Погибают мускулы в непосильной борьбе. Откажите родственнику карабе..." И так, слово какое-то не досказав, умер он, пальцем в окно показав. Все присутствующие тут и наоборот стояли в недоумении,забыв закрыть рот. Доктор с веснушками возле губы катал по столу хлебный шарик при помощи медицинской трубы. Сосед, занимающий комнату возле уборной стоял в дверях, абсолютно судьбе покорный. Тот, кому принадлежала квартира, гулял по коридору от прихожей до сортира. Племянник покойника, желая развеселить собравшихся гостей кучку, заводил грамофон, вертя ручку. Дворник, раздумывая о привратности человеческого положения, заворачивал тело покойника в таблицу умножения. Варвара Михайловна шарила в покойницком комоде не столько для себя, сколько для своего сына Володи. Жилец, написавший в уборной "пол не марать", вытягивал из-под покойника железную кровать. Вынесли покойника, завернутого в бумагу, положили покойника на гробовую колымагу. Подъехал к дому гробовой шарабан. Забил в сердцах тревогу громовой барабан. 1933 -------- Неизвестной Наташе Скрепив очки простой веревкой, седой старик читает книгу. Горит свеча, и мглистый воздух в страницах ветром шелестит. Старик, вздыхая гладит волос и хлеба черствую ковригу, Грызет зубов былых остатком и громко челюстью хрустит. Уже заря снимает звезды и фонари на Невском тушит, Уже кондукторша в трамвае бранится с пьяным в пятый раз, Уже проснулся невский кашель и старика за горло душит, А я стихи пишу Наташе и не смыкаю светлых глаз. 23 января 1935 -------- Не'теперь Это есть Это. То есть То. Это не есть Это. Остальное либо это, либо не это. Все либо то, либо не то. Что не то и не это, то не это и не то. Что то и это, то и себе Само. Что себе Само, то может быть то, да не это, либо это, да не то. Это ушло в то, а то ушло в это. Мы говорим: Бог дунул. Это ушло в это, а то ушло в то, и нам неоткуда выйти и некуда прийти. Это ушло в это. Мы спросили: где? Нам пропели: тут. Это вышло из тут. Что это? Это ТО. Это есть то. То есть это. Тут есть это и то. Тут ушло в это, это ушло в то, а то ушло в тут. Мы смотрели, но не видели. А там стояли это и то. Там не тут. Там то. Тут это. Но теперь там и это и то. Но теперь и тут это и то. Мы тоскуем и думаем и томимся. Где же теперь? Теперь тут, а теперь там, а теперь тут, а теперь тут и там. Это было то. Тут быть там. Это, то, там, быть, Я, Мы, Бог. 29 мая 1930 -------- Страсть Я не имею больше власти таить в себе любовные страсти. Меня натура победила, я, озверев, грызу удила, из носа валит дым столбом и волос движется от страсти надо лбом. Ах если б мне иметь бы галстук нежный, сюртук из сизого сукна, стоять бы в позе мне небрежной, смотреть бы сверху из окна, как по дорожке белоснежной ко мне торопится она. Я не имею больше власти таить в себе любовные страсти, они кипят во мне от злости, что мой предмет любви меня к себе не приглашает в гости. Уже два дня не видел я предмета. На третий кончу жизнь из пистолета. Ах, если б мне из Эрмитажа назло соперникам-врагам украсть бы пистолет Лепажа и, взор направив к облакам, вдруг перед ней из экипажа упасть бы замертво к ногам. Я не имею больше власти таить в себе любовные страсти, они меня как лист иссушат, как башню временем, разрушат, нарвут на козьи ножки,с табаком раскурят, сотрут в песок и измечулят. Ах, если б мне предмету страсти пересказать свою тоску, и, разорвав себя на части, отдать бы ей себя всего и по куску, и быть бы с ней вдвоем на много лет в любовной власти, пока над нами не прибьют могильную доску!.. 7 января 1933 -------- * * * По вторникам над мостовой Воздушный шар летал пустой. Он тихо в воздухе парил; В нем кто-то трубочку курил. Смотрел на площади, сады, Смотрел спокойно до среды, А в среду лампу потушив, Он говорил: "Ну, город жив". 1928 -------- * * * Ветер дул. Текла вода. Пели птицы. Шли года. А из тучи к нам на землю падал дождик иногда. Вот в лесу проснулся волк фыркнул, крикнул и умолк а потом из лесу вышел злых волков огромный полк. Старший волк ужасным глазом смотрит жадно из кустов Чтобы жертву зубом разом разорвать на сто кусков. Темным вечером в лесу я поймал в капкан лису думал я: домой приеду лисью шкуру принесу. 12 августа 1933 -------- * * * Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев однажды гуляли в дремучем лесу. Фадеев в цилиндре, Калдеев в перчатках, а Пепермалдеев с ключом на носу. Над ними по воздуху сокол катался в скрипучей тележке с высокой дугой. Фадеев смеялся, Калдеев чесался, а Пепермалдеев лягался ногой. Но вдруг неожиданно воздух надулся и вылетел в небо горяч и горюч. Фадеев подпрыгнул, Калдеев согнулся, а Пепермалдеев схватился за ключ. Но стоит ли трусить, подумайте сами,- давай мудрецы танцевать на траве. Фадеев с картонкой, Калдеев с часами, а Пепермалдеев с кнутом в рукаве. И долго, веселые игры затеяв, пока не проснутся в лесу петухи, Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев смеялись: ха-ха, хо-хо-хо, хи-хи-хи! 18 ноября 1930 * В другом варианте: "Халдеев, Налдеев и Пепермалдеев..." -------- * * * Летят по небу шарики, летят они, летят, летят по небу шарики, блестят и шелестят. Летят по небу шарики, а люди машут им, летят по небу шарики, а люди машут им. Летят по небу шарики, а люди машут шапками, летят по небу шарики, а люди машут палками, летят по небу шарики, а люди машут булками, летят по небу шарики, а люди машут кошками, летят по небу шарики, а люди машут стульями, летят по небу шарики, а люди машут лампами, летят по небу шарики, а люди все стоят, летят по небу шарики, блестят и шелестят. А люди тоже шелестят. 1933 -------- Падение вод Стукнул в печке молоток, рухнул об пол потолок: надо мной открылся ход в бесконечный небосвод. Погляди: небесных вод льются реки в землю. Вот я подумал: подожди, это рухнули дожди. Тухнет печка. Спят дрова. Мокнут сосны и трава. На траве стоит петух Он глядит в небесных мух. Мухи, снов живые точки, лают песни на цветочке. Мухи: Поглядите, мухи, в небо, там сидит богиня Геба. Поглядите мухи, в море, там уныние и горе над водой колышут пар. Гляньте, мухи, в самовар! Мухи: В самовар глядим, подруги, там пары встают упруги, лезут в чайник. Он летит. Воду в чашке кипятит. Вьется в чашке кипяток. Гляньте, мухи, эпилог! Мухи: Это крыши разлетелись, открывая в небо ход, это звезды развертелись, сокращая чисел год. Это вод небесных реки пали в землю из дыры. Это звезд небесных греки шлют на землю нам дары. Это стукнул молоток. Это рухнул потолок. Это скрипнул табурет. Это мухи лают бред. в с г 24 января 1930 -------- * * * Вот и Вут час. Вот час всегда только был, а теперь только полчаса. Нет, полчаса всегда только было, а теперь только четверть часа. Нет, четверть часа всегда только было, а теперь только восьмушка часа. Нет, все части часа всегда только были, а теперь их нет. Вот час. Вут час. Вот час всегда только был. Вот час всегда теперь быть. Вот и Вут час. 1930 -------- * * * Скажу тебе по совести, как делается наша мысль, как возникают корни разговоров, как перелетают слова от собеседника к собеседнику. Для этого надо молча просидеть некоторое время, стараясь уловить хотя бы звгздочку, чтобы было, как говорится, с чего распутать свою шею для поворотов очень приветливым знакомым и незнакомым собеседникам. Поздоровавшись, поднеси хозяйке горсть валунов или иную припасгнную ценность в виде булавки, или южного плода, или ялика для прогулки по озеру в тихия солнечныя погоды, которыми так скуп северный климат, где весна приходит иной раз с порядочными опозданиями, таким образом, что ещг в июне месяце комнатная собака спит, укрывшись одеялом, как человек -- мужчина, женщина или ребгнок, и всг же дрожит от озноба. Иной раз бергт просто злоба на порядок смены тепла и холода. Вот время луны то старо, то молодо, во много яснее непонятной путаницы погод. Учгные наблюдают из года в год пути и влияния циклонов, до сих пор не смея угадать: будет ли к вечеру дождь. И я полагаю, что Павел Николаевич Филонов имеет больше власти над тучами. Кто хочет возразить, прошу задуманное исполнить. Для возражений умных, или сильных, или страстных, своевременных и божественных, я припас инструменты, способные расковырять любую мысль собеседника. Я всг обдумал, взвесил, пересчитал и перемножил и вот хозяйке подношу, как дар пустынника, для спора очень важный набор инструментов. Держите, милая хозяйка, мой подарок и спорьте, сколько вам угодно. 28 июня 1931 -------- * * * Молчите все! А мне молчать нельзя: я был однажды в Англии, друзья. Передо мной открылся пир: сидело сорок человек на креслах стиля пол-ампир, прекрасно приспособленных для нег. Зал освещало электричество. Я вижу: вдруг Его Величество, рукой мантилью скинув с плеч, произнести готово речь. Тут сразу мухи полетели, производя особый шум, а все испуганно глядели и напрягали тщетно ум. Вдруг входит в зал в простой накидке какой-то странный гражданин и, королю дав под микитки, садится мрачно в цеппелин, и, заведя рукой пружину, ногами быстро жмгт педаль, и направляет вверх машину, и улетает быстро вдаль. Сначала все остолбенели: не слышно было вздоха. Потом тарелки зазвенели, и поднялась ужасная суматоха. Король зубами грыз подушки, то в стену стукал кулаком, то, приказав стрелять из пушки, скакал в подштанниках кругом, то рвал какую-то бумагу, то, подскочив нежданно к флагу, срывал его движеньем воли, то падал вдруг от страшной боли. 24 августа 1933 -------- Обращение учителей к своему ученику графу Дэкону Мы добьгмся от тебя полезных знаний, Сломаем твой упрямый нрав. Расчгт и смысл научных зданий В тебя из книг напустим, граф. Тогда ты сразу всг поймгшь И по-иному поведгшь Свои нелепые порядки. Довольно мы с тобой, болван, играли в прятки -- Всг по-другому повернгм: Что было ночью, станет днгм. Твог бессмысленное чтенье Направим сразу в колею, И мыслей бурное кипенье Мы превратим в наук струю. От женских ласковых улыбок Мы средство верное найдгм, От грамматических ошибок Рукой умелой отведгм. Твой сон, беспутный и бессвязный, Порою чистый, порою грязный, Мы подчиним законам века, Мы создадим большого человека. И в тайну материалистической полемики Тебя введгм с открытыми глазами, Туда, где только академики Сидят, сверкая орденами. Мы приведгм тебя туда, Скажи скорей нам только: да. Ты среди первых будешь первым. Ликует мир. Не в силах нервам Такой музыки слышать стон, И ргв толпы, и звон литавров, Со всех сторон венки из лавров, И шапки вверх со всех сторон. Крылами воздух рассекая, Аэроплан парит над миром. Цветок, из крыльев упадая, Летит, влекомый прочь эфиром. Цветок тебе предназначался. Он долго в воздухе качался, И, описав дуги кривую, Цветок упал на мостовую. Что будет с ним? Никто не знает. Быть может, женская рука Цветок, поднявши, приласкает. Быть может, страшная нога Его стопой к земле придавит. А может, мир его оставит В покое сладостном лежать. Куда идти? Куда бежать, Когда толпа кругом грохочет И пушки дымом вверх палят? Уж дым в глазах слезой щекочет И лбы от грохота болят. Часы небесные сломались, И день и ночь в одно смешались. То солнце, звгзды иль кометы? Иль бомбы, свечи и ракеты? Иль искры сыплются из глаз? Иль это кончен мир как раз? Ответа нет. Лишь вопль, и крики, И стон, и руки вверх, как пики. Так знай! Когда приходит слава, Прощай спокойстие твог. Она вползает в мысль, и, право, Уж лучше не было б ег. Но путь избран. Сомненья нет. Доверься нам. Забудь мечты. Пройдгт ещг немного лет, И вечно славен будешь ты. И, звонкой славой упогнный, Ты будешь мир собой венчать, И бог тобою путь пройдгнный В скрижалях будет отмечать. 1934 -------- АНДОР Мяч летел с тремя крестами быстро люди все местами поменялись и галдя устремились дабы мяч под калитку не проник устремились напрямик эка вылезла пружина из собачьей конуры вышиною в пол-аршина и залаяла кры-кры одну минуту все стояли тикал в роще метроном потом все снова поскакали важно нюхая долото пришивая отлетевшие пуговицы но это было всг не то дула смелая железка импопутный корешок и от шума и от плеска солнце сжалось на вершок когда сам сын, вернее мяч летел красивый импопутный подпрыгнет около румяч руками плещет у ворот воздушный голубец потом совсем наоборот ложится во дворец и медленно стонет шатая словарь и думы палкой гонит: прочь прочь бродяги ступайте в гости к Анне Коряге. И думы шатая живого леща топчет ногами калоши ища волшебная ночь наступает волшебная ночь наступает волшебная кошка съедает сметану волшебный старик долго кашляя дремлет волшебный стоит под воротами дворник волшебная шишка рисует картину: волшебную ложадь с волшебной уздечкой волшебная причка глотает свистульку и сев на цветочек волшебно свистит ах девочки куколки где ваши ленточки у няни в переднике острые щепочки ах девочки дурочки полно тужить холодные снегурочки будут землю сторожить. 13-14 января 1930 -------- Пробуждение элементов Бог проснулся. Отпер глаз, взял песчинку, бросил в нас. Мы проснулись. Вышел сон. Чуем утро. Слышим стон. Это сонный зверь зевнул. Это скрипнул тихо стул. Это сонный, разомлев, тянет голову сам лев. Спит двурогая коза. Дремлет гибкая лоза. Вот ночную гонит лень -- Изо мха встагт олень. Тело стройное несгт, шкуру тгмную трясгт. Вот проснулся в поле пень: значит, утро, значит, день. Над землгй цветок не спит. Птица-пигалица летит, смотрит: мы стоим в горах в длинных брюках, в колпаках, колпаками ловим тень, славословим новый день. в с г 18 января 1930 -------- * * * -- Мне всг противно. Миг и вечность меня уж больше не прельщают. Как страшно, если миг один до смерти, но вечно жить ещг страшнее. А к нескольким годам я безразлична. -- Тогда возьми вот этот шарик -- научную модель вселенной. Но никогда не обольщай себя надеждой, что форма шара -- истинная форма мира. Действительно, мы к шару чувствуем почтенье и даже перед шаром снимем шляпу: лишь только то высокий смысл имеет, что узнагт в своей природе бесконечной. Шар бесконечная фигура. -- Мне кажется -- я просто дура. Мне шар напоминает мяч. Но что такое шар? Шар деревянный, просто дерева обрубок. В нгм смысла меньше, чем в полене. Полено лучше тем, что в печь хотя бы легче лезет. Однако я соображаю: планеты все почти шарообразны. Тут есть над чем задуматься, но я бессильна. -- Однако я тебе советую подумать: чем ниже проявление природы, тем дальше отстоит оно от формы шара. Сломай кусок обыкновенного гранита -- и ты увидишь острую поверхность. Но если ты не веришь мне, голубка, то ничего тебе сказать об этом больше не могу. -- Ах нет, я верю, я страдаю, умом пытаюсь вникнуть в суть. Но где мне силы взять, чтоб уловить умом значенье формы. Я женщина, и многое сокрыто от меня. Моя структура предназначена природой не для раскрытия небесных тайн природы. К любви стремятся мои руки. Я слышу ласковые звуки. И всг на свете мной забыто -- и время конь, и каждое мгновение копыто. Всг погибло. Мир бледнеет. Звезды рушатся с небес. День свернулся. Миг длиннеет. Гибнут камни. Сохнет лес. Только ты стоишь, учитель, неизменною фигурой. Что ты хочешь, мой мучитель? Мой мучитель белокурый? В твогм взгляде светит ложь. Ах, зачем ты вынул нож! 6 августа 1933 -------- (стилизация древнего заговора) На сiянии дня месяца iюня говорилъ Данiилъ с окномъ слышанное сохранилъ и ткимъ образомъ увидеть думая светъ говорилъ солнцу: солнце посвети в меня проткни меня солнце семь разъ ибо девятью драми живъ я следу злости и зависти выходъ низъ пище хлебу и воде ротъ мой страсти физике языкъ мой вы и дханiю ноздрями путь два уха для слушанiя и свету окно глаза мои 1931 -------- Размышление о девице Прийдя к Липавскому случайно, Отметил я в уме своем: Приятно вдруг необычайно Остаться с девушкой вдвоем. Когда она пройдет воздушной Походкой -- ты не говоришь; Когда она рукой послушной Тебя коснется -- ты горишь; Когда она слегка танцуя И ножкой по полу скользя Младую грудь для поцелуя Тебе подставит, -- то нельзя Не вскрикнуть громко и любезно, С младой груди пылинку сдуть, И знать, что молодую грудь Устами трогать бесполезно. 21 января 1935 -------- Антон и Мария Стучался в дверь Антон Бобров. За дверью, в стену взор направив, Мария в шапочке сидела. В руке блестел кавказский нож, часы показывали полдень. Мечты безумные оставив, Мария дни свои считала и в сердце чувствовала дрожь. Смущен стоял Антон Бобров, не получив на стук ответа. Мешал за дверь взглянуть тайком в замочной скважине платок. Часы показывали полночь. Антон убит из пистолета. Марию нож пронзил. И лампа не светит больше в потолок. 26 января 1935? -------- * * * Я знаю, почему дороги, отрываясь от земли, играют с птицами, ветхие веточки ветра качают корзиночки, сшитые дятлами. Дятлы бегут по стволам, держа в руках карандашики. Вон из дупла вылетает бутылка и направляет свой полгт к озеру, чтоб наполниться водой,-- то-то обрадуется дуб, когда в его середину вставят водяное сердце. Я проходил мимо двух голубей. Голуби стучали крыльями, стараясь напугать лисицу, которая острыми лапками ела голубиных птенчиков. Я поднял тетрадь, открыл ег и прочитал семнадцать слов, сочингнных мною накануне,-- моментально голуби улетели, лисица сделалась маленьким спичечным коробком. А мне было чрезвычайно весело. 1931 -------- * * * Горох тебе в спину. Попади тебе булыжник под лопатку. Падай, падай. Без движенья на земле, раскинув руки, отдохни. Много бегал, утомился. Ноги стали волочиться. Взор стеклянный перестал метать копьг в глубь предметов. Сядь на стул -- зажги сигару. Это лучше, чем лежать, раскинув руки, на земле. Посмотри -- на небе солнце, в светлом воздухе летают птицы, на цветах сидят стрекозы и жуки. Вон горох, к тебе летящий, только спину пощекотит, а булыжник от лопатки, будто мячик, отлетит. Встань, встань. Подойди походкой твгрдой к центру мира, где волна реки Батобр пни срывает с берегов и на камне умный бобр держит рыбу меж клыков. Люди, звери и предметы ниц падут перед тобой, и на лбу твогм высоком вспыхнет яркий лампион. 23 января 1934 -------- Радость Мыс Афилей: Не скажу, что и в чгм отличие пустого разговора от разговора о вещах текучих и, даже лучше, о вещах такого рода, в которых можно усмотреть причину жизни, времени и сна. Сон -- это птица с рукавами. А время -- суп, высокий, длинный и широкий. А жизнь -- это времени нога. Но не скажу, что можно говорить об этом, и в чгм отличие пустого разговора от разговора о причине сна, времени и жизни. Да, время -- это суп кручины, а жизнь -- дерево лучины, а сон -- пустыня и ничто. Молчите. В разговоре хоть о чгм-нибудь всегда присутствует желанье сказать хотя бы что-нибудь. И вот, в корыто спрятав ноги, воды мутные болтай. Мы, весглые, как боги, едем к тгте на Алтай. Тгтя: Здравствуй, здравствуй, путьша пегий, уж не ты ли, путник, тут хочешь буквам абевеги из чернил приделать кнут? Я -- старуха, ты -- плечо, я -- прореха, ты -- свеча. То-то будет горячо, коли в ухо мореча! Мыс Афилей: Не вдавайтесь, а вдавейтесь, не пугайтесь, а пугейтесь. Всг настигнет естега: есть и гуки, и снега. Тгтя: Ну ползи за воротник. Ты родник и ты крутник. Мыс Афилей: А ты, тгтя, не хиле, ты микука на хиле. Тгтя: Врозь и прямо и вседней, мокла радости видней. Хоть и в Библи был потоп, но не тупле, а котоп. Мыс Афилей: Хваду глгвла говори. Кто,-- сказали,-- главари? Медень в оципе гадай или <нрзб.> Тгтя: Я -- старуха без очков, не видать мне пятачков,-- вижу в морде бурачок,-- Ну так значит -- пятачок! Мыс Афилей: Ты, старуха, не виляй, коку-маку не верти, покажу тебе -- гуляй! -- будешь киснуть взаперти. Где контыль? и где монтыль? Где двудлинная мерла? Тгтя (трясясь): Ой-де, люди, не бундыль, я со страху померла. Мыс Афилей (доставая карандаш): Прочь, прочь, прочь! Отойди, тгтя, радости река, наземь вилы поклади! Пожалейте моряка. Тгтя: Ты не ври и не скуври, вижу в жиле шушность я, ты мой дух не оскверни, потому что скушность я. Мыс Афилей: Потому что скушность я. Тгтя: Е, еда мне ни к чему: ешь, и ешь, и ешь, и ешь. Ты подумай, почему всг земное -- плешь и грешь? Мыс Афилей (подхватывая): Это верно, плешь и грешь! Когда спишь, тогда не ешь, когда ешь, тогда не спишь, когда ходишь, то гремишь, а гремишь,-- так и бежишь. Но варенье -- не еда, сунешь ложку в рот, глядишь -- надо сахару. Беда! Тгтя: Ты, гордыни печенег, полон ласки, полон нег, приласкай меня за грудь, только сядем где-нибудь. Мыс Афилей: Дай мне руку и цветок, дай мне зубки и свисток, дай мне ножку и графин, дай мне брошку и парафин. Тгтя: Ляг и спи, и види сон, будто в поле ходит слон, нет! не слон, а доктор Булль, он несгт на палке нуль, только это уж не по-, уж не поле и не ле-, уж не лес и не балко-, не балкон и не чепе-, не чепец и не свинья,-- только ты да только я. Мыс Афилей: Ах, как я рад и как счастлив, тгтя, радости река, тгтя, слива между слив, пожалейте моряка. Тгтя: Ну, влепи мне поцелуйчик прямо в соску и в ноздрю, мой бубенчик, херувимчик, на коленки посади, сбоку шарь меня глазами, а руками позади. Мыс Афилей: Это, тгтя -- хм! -- чудная осенила тебя мысль. Что ты смотришь, как Даная, мне в глаза, ища блаженство, что твердишь ты мне: "одна я для тебя пришла с вершины Сан-Бернара...-- тьпфу! -- Алтая, принесла тебя аршином..." Тгтя: Ну аршины, так аршины, ну с вершины, так с вершины. Дело в том, что я нагая. Любит кто тебя другая? Мыс Афилей: Да, другая, и получше, и получше, и почище, посвежей и помоложе! Тгтя: Боже! Боже! Боже! Боже! Мыс Афилей (переменив носки): Ты сама пойми,-- я молод, молод, свеж, тебе не пара, я ударю, будто молот, я дышу -- и много пара. Тгтя: Я одна дышу, как рота, но в груди моей мокрота, я ударю, как машина, куб навылет в пол-аршина. Мыс Афилей: Верно, вижу, ты упряма, тгтя, радости река, тгтя, мира панорама, пожалейте моряка. Тгтя: Погляди -- ведь я, рыдая, на коленях пред тобой, я как прежде, молодая, с лирой в пальцах и с трубой. Мыс Афилей (прыгая от радости): То-то радости поток! Я премудрости моток! 11 ноября 1930 -------- Искушение Посвящаю К. С. Малевичу Четыре девки на пороге: Нам у двери ноги ломит. Дернем, сестры, за кольцо. Ты взойди на холмик тут же, скинь рубашку с голых плеч. Ты взойди на холмик тут же, скинь рубашку с голых плеч. Четыре девки, сойдя с порога: Были мы на том пороге, песни пели. А теперь не печальтесь вы, подруги, скинем плечи с косяка. Хор: Все четыре. Мы же только скинем плечи с косяка. Четыре девки в перспективе: Наши руки многогранны, наши головы седы. Повернув глаза к востоку, видим нежные следы. Лишь подняться на аршин -- с незапамятных вершин все исчезнет, как плита, будет клумба полита. Мы же хвалимся нарядом, мы ликуем целый день. Ты взойди на холмик рядом, плечи круглые раздень. Ты взойди на холмик рядом, плечи круглые раздень. Четыре девки, исчезнув: ГРОХ-ХО-ЧЧА! Полковник перед зеркалом: Усы, завейтесь! Шагом марш! Приникни, сабля, к моим бокам. Ты, гребень, волос расчеши, а я, российский кавалер, не двинусь. Лень мне или что? Не знаю сам. Вертись, хохол, спадай в тарелку, борода. Уйду, чтоб шпорой прозвенеть и взять чужие города. Одна из девиц: Полковник, вы расстроены? Полковник: О, нет. Я плохо выспался. А вы? Девица: А я расстроена, увы. Полковник: Мне жалко вас. Но есть надежда, что это все пройдет. Я вам советую развлечься: хотите в лес? -- там сосны жутки... Иль, может, в оперу? -- Тогда я выпишу из Англии кареты и даже кучера. Куплю билеты, и мы поедем на дрезине смотреть принцессу в апельсине. Я знаю: вы совсем ребенок, боитесь близости со мной. Но я люблю вас... Девица: Прочь, нахал! Полковник ручкой помахал и вышел, зубом скрежеща, как дым выходит из прыща. Девица: Подруги! Где вы?! Где вы?! Пришли четыре девы, сказали: "Ты звала?" Девица (в сторону): Я зла! Четыре девицы на подоконнике: Ты не хочешь нас, Елена. Мы уйдем. Прощай, сестра! Как смешно твое колено, ножка белая востра. Мы стоим, твои подруги, места нету нам прилечь. Ты взойди на холмик круглый, скинь рубашку с голых плеч. Ты взойди на холмик круглый, скинь рубашку с голых плеч. Четыре девицы, сойдя с подоконника: Наши руки поднимались, наши головы текли. Юбки серенькие бились на просторном сквозняке. Хор: Эй, вы там, не простудитесь на просторном сквозняке! Четыре девицы, глядя в микроскоп: Мы глядели друг за другом в нехороший микроскоп. Что там было, мы не скажем: мы теперь без языка. Только было там крылечко, вился холмик золотой. Над холмом бежала речка и девица за водой. Говорил тогда полковник, глядя вслед и горячо: "Ты взойди на этот холмик, обнажи свое плечо. Ты взойди на этот холмик, обнажи свое плечо." Четыре девицы, исчезнув и замолчав: ? ПОЧ-ЧЕМ-МУ!? в с г 18 февраля 1927 -------- Ку, Щу, Тарфик, Ананан Тарфик: Я город позабыл я позабыл движенье толпу забыл коня и двигатель и что такое стул твержу махая зубом гортань согласными напряжена она груди как бы жена а грудь жена хребту хребет подобен истукану хватает копья на лету хребет защита селезенок отец и памятник спины опора гибких сухожилий два сердца круглых как блины я позабыл сравнительную анатомию где жила трепыхает где расположено предплечье рука откудова махает на острове мхом покрытом живу ночую под корытом пчелу слежу глаз не спуская об остров бьет волна морская дороги человека злого и перья с камушков птицелова. Ку: На каждом участке отдельных морей два человека живут поскорей, чем толпы идущих в гору дикарей. На каждой скале одиночных трав греховные мысли поправ живет пустынник седоус и брав. Я Ку проповедник и Ламмед--Вов сверху бездна снизу ров по бокам толпы львов я ваш ответ заранее чую где время сохнет по пустыням и смуглый мавр несет пращу науку в дар несет латыням ответ прольется как отказ "нет жизнь мне милее от зверя не отвести мне глаз меня влечет к земле руками клея". Я Ку стоя на ваших маковках говорю: шкап соединение трех сил бей в центр множества скрипучих перьев согбенных спин мышиных рыльц! вас ли черная зависть клянет который скрываясь уходит вперед ложится за угол владыка умов. И тысяча мышиц выходит из домов. Но шкап над вами есть Ламмед -- Вов. Дальше сила инженера рост, грудь, опора, шар цвети в бумагах нежная Вера и полный твоих уст пожар. Гласит Некоторый Сапог: есть враждебных зонтиков поток в том потоке не расти росток. Мое высокое Соображение как флюгер повернуто на восток. Там стоит слагая части купол крыши точно храм. Люди входят в двери настежь всюду виден сор и хлам. Там деревья стену кружат шкап несется счетом три, но всегда гласит Наружа: "как хотите. Все внутри." Тарфик: вот это небо эти кущи эти долы эти рыбы эти звери, птицы, люди эти мухи, лето, сливы лодка созданная человеком дом на площади моего пана не улететь мне совсем навеки цветы кидая с аэроплана как же я в тигровой шкуре позабытый всем огулом удержу моря и бури открывая ход акулам о прибрежные колени ударяет вал морской сквозь волну бегут олени очи полные тоской небо рухнет -- море встанет воды взвоют -- рыба канет лодка -- первое дитя нож кремневый; он свидетель зверем над водой летя посреди возду