ли скрыты, хотя, быть может, о них еще помнят.  Или,  прекраснейшая,
ты лжешь, и в таком случае вы все будете отданы  на  съедение  Змею,  против
которого вы  богохульствовали,  или  вы  действительно  боги,  и  тогда  вам
следует воздать поклонение. Скажи нам твое имя и имя твоего карлика!
     - Среди людей я  слыла  под  именем  Небесной  пастушки,  а  его  звали
Оттером, живущим в воде, но, кроме этих, мы имеем другие имена!
     - Скажи мне их, Пастушка!
     - В далеком прошлом я называлась Блеском, Зарей, Дневным светом;  он  -
Молчанием, Ужасом, Мраком. Но в самом начале мы  имели  другие  имена.  Быть
может, вы знаете их, служители Змея?
     - Быть может, знаем! - отвечали те. - А знаете ли вы?
     - Эти  священные  имена  в  течение  целых  столетий  были  произносимы
изредка в полном мраке и с покрытою головою, - смело отвечала  Хуанна,  -  а
теперь в час возвращения их  можно  произнести  громко,  при  свете  дня,  с
поднятыми вверх  глазами.  Слушайте,  дети  Змея,  вот  наши  первоначальные
имена: Ака - мое имя, мать Змея,  Джаль  -  имя  того,  кто  сам  Змей!  Ну,
узнаете теперь нас?
     Когда эти слова слетели с ее уст, вопль ужаса раздался в толпе  воинов,
и старший из жрецов закричал громким голосом:
     - Падите  ниц,  дети  Змея!  Воздайте  поклонение,  копьеносный  народ,
живущий в тумане! Ака, бессмертная королева, вернулась к нам; Джаль  облекся
в человеческую плоть. Олфан!  Сложи  власть:  она  принадлежит  ему.  Жрецы,
раскройте перед ними двери храмов, воздайте  поклонение  Матери  и  честь  -
Богу!
     Все воины пали ниц как один человек, громко крича:
     - Ака, Мать жизни вернулась; Джаль,  мрачный  бог,  облекся  во  плоть.
Воздадим поклонение Матери и честь - Богу!
     Хуанна и Оттер стояли на ногах; все  остальные  лежали,  распростершись
на земле, за исключением, впрочем, вождя,  по-видимому,  не  обнаруживавшего
желания сложить свою власть в пользу карлика, независимо от того, был ли  он
богом или человеком. Оттер, с изумлением следивший за тем,  что  происходило
перед его глазами и не понимавший ни слова, обратил внимание Хуанны  на  то,
что один вождь стоял на ногах. Великан, заметив, что карлик указал  на  него
копьем,  принял  этот  жест  за  изъявление  гнева  новоявленного  божества.
Суеверие взяло в нем верх над гордостью, и он, подобно другим, опустился  на
колени.
     Когда  приветственные  крики   замолкли,   Хуанна   заговорила   снова,
обращаясь к старейшему из жрецов:
     - Встань,  дитя  мое,  -  это  дитя,  надо  сказать,  могло   быть   ее
прадедом, - и вы все встаньте, копьеносные воины и слуги  Змея,  и  слушайте
мои слова. Вы признали меня теперь, по моему лицу, священному имени и  этому
красному камню, что блестит у меня  на  лбу.  В  давние  времена  моя  кровь
пролилась и превратилась в такие камни,  которые  вы  ежегодно  приносили  в
жертву тому, кто мой сын и кто убил меня. Теперь его  царствование  кончено.
Конечно, он Бог, но снова любит меня, как  сын,  и  с  почтением  преклоняет
колена предо мной! Теперь проводите нас в город!
     Проговорив эту речь с большим достоинством,  Хуанна  вместе  с  Оттером
стала  медленно  отступать  назад  к  куче  камней,  за  которой  стояли  ее
спутники, и пела все время, пока шла.


        XXI

        БЕЗУМИЕ ОТТЕРА

     Хуанна и Оттер вернулись к своим спутникам, которые, лежа  за  камнями,
с изумлением наблюдали за всем происходящим. С  души  их  свалилось  тяжелое
бремя, когда они увидели, что целый полк рослых людей  простерся  ниц  перед
молодой девушкой и карликом.
     - Что случилось? - спросил быстро Леонард,  когда  Хуанна  вернулась  к
своим спутникам. - Ваш замысел, кажется, имел успех?
     - Отошлите этих людей назад, и я все скажу вам! - отвечала Хуанна.
     Когда Леонард исполнил это, молодая  девушка  разразилась  истерическим
смехом.
     - Вы должны с большим  почтением  относиться  к  Оттеру  и  ко  мне,  -
сказала она наконец, - потому что мы действительно боги, - не  возмущайтесь,
Франсиско; я начинаю сама верить в это. Уверяю вас, что они вполне  признали
нас за богов после пятиминутного  разговора.  Слушайте!  -  и  она  передала
своим спутникам все, что произошло.
     Пока она говорила, полк начал двигаться уже не четырехугольником, а  по
ротам. Рота за ротой проходила мимо путешественников мерным шагом. Хуанна  с
Оттером опять стали на камне, и воины, проходя мимо них,  бросали  в  воздух
копья с криками: "Слава Матери! Слава Змею!" и удалялись  по  направлению  к
городу. Наконец последние скрылись из глаз наших друзей.
     - Прекрасно, - сказал Леонард, - чем  дальше,  тем  лучше,  Хуанна!  Вы
самая смелая и ловкая девушка в мире! Большинство молодых  женщин  на  вашем
месте забыли бы все и в критическую минуту упали бы в обморок!
     - Я только, как  попугай,  повторяла  то,  чему  меня  научила  Соа,  -
скромно отвечала Хуанна, - я знала, что при малейшей ошибке с  моей  стороны
буду убита, а это изощряет  память.  Скажу  также,  что  если  тот  Змей,  о
котором они так много говорили, хоть немного похож на изображенных на  груди
у жрецов, то я не имею желания ближе познакомиться с ним. Я  ненавижу  змей.
Если кого и надо нам благодарить, так это Соа!
     - Я с удовольствием сделаю это, - сердечно сказал Леонард, пришедший  в
самое лучшее расположение духа, -  Соа,  ты  сказала  нам  правду  и  хорошо
сделала свое дело, благодарю тебя!
     - Разве ты принимал меня за лгунью? - отвечала старуха,  устремив  свои
мрачные глаза на лицо Леонарда. - Я говорила тебе  правду,  Избавитель,  что
мой народ примет Пастушку и твою черную собаку за своих богов.  Но  разве  я
не говорила тебе также, что остальным угрожает смерть? Если не говорила,  то
скажу теперь. Тебя не назвали богом, Избавитель, ни этого Плешивого,  -  так
туземцы звали Франсиско из-за его тонзуры - и  твоя  черная  собака  предаст
вас своим тявканьем. Когда ты увидишь челюсти Змея, ты  вспомнишь,  что  Соа
говорила тебе правду, Избавитель. Быть может, белый человек, в  его  желудке
ты найдешь те красные камни, которые ищешь!
     - Молчать! - сказала с негодованием Хуанна, и Соа отступила назад,  как
побитая собака.
     - Проклятая старуха! - произнес с содроганием Леонард. - Это  настоящий
черный Иона в юбке,  но  если  мне  суждено  попасть  в  желудок  змея,  то,
надеюсь, я встречу и ее там!
     - Я право, не знаю, что с ней сделалось, - заметила  Хуанна.  -  Воздух
ее родины, очевидно, произвел на нее дурное действие!
     - Ну, однако, все в руках судьбы, - сказал Леонард, - а пока мы  должны
сами принять меры к тому, чтобы исход  дела  был  для  нас  благоприятен.  -
Оттер, слушай меня! - и Леонард дал подробные  указания  карлику,  как  себя
вести в роли бога.
     Затем, позвав Петра и его товарищей, он сказал им, что замысел  удался,
Оттер и Пастушка приняты народом тумана  за  богов,  но  для  спасения  всех
необходимо не подавать  ни  малейшего  повода  усомниться  в  божественности
Пастушки и Оттера.
     Поселенцы быстро поняли смысл заговора и рассказ Леонарда.
     Затем все направились к городу. Впереди шли двое  белых  мужчин,  затем
Хуанна с Оттером, сопровождаемые Соа, и наконец  поселенцы.  Через  час  они
были на берегу реки, напротив города, к которому их подвезли на  лодках.  На
другом берегу реки уже ждали жрецы с двумя  носилками,  приготовленными  для
Хуанны и Оттера. Тысячи жителей толпились здесь и, когда  божественная  чета
вступила на городскую почву, все простерлись ниц с  глубоким  благоговением,
разразившись криками приветствия.
     Хуанна и Оттер не обратили на это никакого внимания.  С  подобающим  их
божественному происхождению  достоинством  они  сели  в  носилки,  и  кортеж
тронулся. Сзади шли Леонард, Франсиско и другие.
     Солнце уже было на закате,  но  путешественники  могли  еще  достаточно
ясно разглядеть город и его население. Улицы  были  крайне  грубо  вымощены,
дома стояли далеко один от другого,  окруженные  садами.  В  городе  имелись
винные лавочки и большая торговая площадь.  Женщины  были  гораздо  красивее
мужчин, с прекрасными большими глазами и величественной походкой.
     Перейдя торговую площадь, кортеж подошел к воротам  нижнего  из  группы
больших зданий, виденных нашими друзьями с равнины; у дверей  здания  стояли
жрецы с факелами. На дворе  бил  фонтан,  и  все  здание  отличалось  грубой
роскошью  отделки.  Судя  по  трону,  стоявшему  во  дворе  под  навесом   и
сделанному из черного дерева  и  слоновой  кости,  здесь  должно  было  быть
жилище короля, о чем путешественники и узнали  впоследствии.  Жрецы  указали
помещения для вновь прибывших: поселенцам в одном углу, Леонарду,  Франсиско
и Соа - в другом, а Хуанне и Оттеру  две  отдельных  комнаты  во  внутренней
части дворца.  Такое  размещение  было  неудобно  для  наших  друзей  в  том
отношении, что они были отделены друг от друга, но пришлось смириться.
     После ужина Леонард, прежде чем идти спать, выглянул во двор и  немного
встревожился, увидев у каждой наружной двери, ведущей в  помещение,  занятое
путешественниками, часовых; перед дверьми Хуанны и  Оттера  стояли  жрецы  с
факелами в руках. Когда Леонард  хотел  пройти  мимо  них,  чтобы  навестить
Хуанну, они молча загородили ему дорогу большими копьями, и он вынужден  был
оставить свою попытку.
     - Зачем стоят жрецы перед дверьми Пастушки, Соа? - спросил Леонард.
     - Они охраняют богов! - отвечала та. - Без воли богов  никто  не  может
войти!
     - Скажи, Соа, - спросил Леонард, -  ты  не  боишься,  что  тебя  узнают
здесь?
     - Много лет прошло с тех пор, как я убежала отсюда,  Избавитель,  и  не
думаю, что буду открыта, разве только жрецы  узнают  мою  тайну  посредством
волшебства!
     На следующее утро Леонард поднялся на заре и в сопровождении  Франсиско
вышел во двор. На этот раз солдаты не  пытались  остановить  его,  но  жрецы
по-прежнему стояли перед,  дверью  Хуанны.  Хуанна,  услышав  шум,  вышла  и
приказала впредь беспрепятственно пропускать к ней ее спутников.
     После этого путешественники вошли, и за ними закрылся занавес двери.
     - Я так рада видеть вас, - сказала Хуанна. - Вы не знаете, как  страшно
мне было одной пробыть всю  ночь  в  этой  большой  комнате.  Я  боюсь  этих
величественных жрецов, стоящих у  дверей.  Женщины,  приносившие  мне  вчера
пищу, все время бродили около и выли, как собаки. Это было ужасно!
     - Очень жаль, что вы остались одни, - сказал Леонард. -  Но  вы  должны
попытаться устроиться иначе. Соа, по крайней мере, может  спать  с  вами.  А
где Оттер? Надо навестить его! Я хочу посмотреть, как чувствует себя бог!
     Хуанна подошла к двери и сказала жрецам,  что  она  со  своими  слугами
должна быть допущена к Змею. Они после некоторого колебания дали ей  дорогу,
и  все  четверо  вошли  во  дворик,  в  котором  не  было  видно  ни  одного
человеческого существа. Войдя в примыкавшую  к  нему  комнату,  они  увидели
любопытное зрелище. В громадном кресле под балдахином сидел  Оттер  с  самым
яростным видом. Четыре жреца, распростершись ниц перед ним, лежали на  полу,
бормоча молитвы.
     - Здравствуй, баас! - вскричал он, вскакивая со своего места  при  виде
Леонарда. - Здравствуй, Пастушка!
     - Идиот! -  отвечал  по-голландски  Леонард  самым  смиренным  тоном  и
преклоняя колени. - Если ты не вспомнишь, что ты бог, то я отплачу  тебе  за
это, когда мы останемся одни. Вышли этих людей. Пастушка переведет  им  твои
слова!
     - Вон, собаки, - вскричал Оттер, - вон и  принести  мне  пищи.  Я  хочу
говорить с моим слугой, имя которому баас, и с моей матерью!
     - Вот слова Змея, которые он произнес на  священном  языке!  -  сказала
Хуанна, переведя слова Оттера жрецам.
     Четверо  дикарей  встали  и,  низко  нагнувшись,  попятились  задом  из
комнаты.  Как  только  они  ушли,  Оттер  оставил  свой  трон  с   возгласом
бешенства, заставившим прочих разразиться смехом.
     - Смейся, баас, смейся, если хочешь, - сказал карлик, - ты  никогда  не
был богом и не знаешь, что это такое. Что  ты  думаешь,  баас?  Всю  ночь  я
просидел на этом большом стуле, а эти проклятые собаки жгли под  моим  носом
вонючие курения и бормотали чушь. Еще час - и я бросился бы на  них  и  убил
бы их, так как ничего не ел, и голод делает меня безумным!
     - Тс... - сказал Леонард, - я слышу шаги. Живее на  свой  трон,  Оттер!
Хуанна, станьте рядом с ним, а мы опустимся на колена!
     Едва они успели сделать это, как занавес  был  откинут  и  вошел  жрец,
неся деревянный сосуд, покрытый материей. Медленно  подполз  он  к  трону  с
головою, почти  касавшейся  его  колен.  Затем,  внезапно  выпрямившись,  он
протянул сосуд, провозгласив громко: - Мы принесли пищу, о Змей! Ешь и  будь
удовлетворен!
     Оттер взял сосуд и, сняв покрывало, жадно взглянул на  его  содержимое,
но был страшно разочарован.
     - Собачий сын! - вскричал он на своем собственном языке. - Разве  такую
пищу надо  подавать  мужчине?  -  и,  нагнув  вниз  сосуд,  он  показал  его
содержимое.
     Там находилось немного овощей  и  водяных  растений  в  сыром  виде.  В
середине их лежал прекрасный рубин,  согласно  ли  какой-нибудь  религиозной
традиции, или для украшения - неизвестно. Леонард с удовольствием  посмотрел
на драгоценный камень, но  карлик,  под  влиянием  эгоистических  требований
желудка и забыв о том, что  его  господин  совершил  далекое  путешествие  в
поисках таких камней, пришел в страшную ярость. Схватив  рубин,  он  швырнул
его в лицо жрецу.
     - Разве я угорь, - заревел он,  -  чтобы  питаться  травой  и  красными
камнями?
     Тогда жрец, устрашенный странным  поведением  божества,  поднял  рубин,
присутствию которого он приписывал гнев бога, и убежал вон из комнаты.
     Хуанна  и  Франсиско  разразились  неудержимым  смехом,  и   даже   Соа
соизволила улыбнуться; но Леонард не смеялся.
     - О, последний представитель поколения ослов, -  горько  сказал  он,  -
что ты сделал? Ты швырнул жрецу в лицо драгоценный камень, и он уже  никогда
не будет приносить их опять!
     Однако взглянув на жалкого голодного карлика, он простил его,  заставив
только съесть принесенную пищу.
     Но едва Оттер покончил с едой,  как  за  дверями  раздались  шаги  и  в
комнату снова вошли жрецы, во  главе  которых  на  этот  раз  находился  тот
старик, с которым Хуанна говорила при первой встрече с "детьми тумана".  Его
звали Нам.
     Случайно Леонард стоял в это  время  возле  Соа  и  заметил,  что  она,
взглянув в лицо старого жреца, с трепетом отступила назад за трон.
     Нам распростерся ниц  перед  богами  и  затем  стал  произносить  речь,
содержание  которой  Хуанна  постепенно  переводила  своим  спутникам.  Жрец
изъявлял горькое  сожаление  о  том,  что  Змею  было  нанесено  оскорбление
поднесением среди пищи красного камня,  известного  под  именем  крови  Аки.
Человек, сделавший это, должен был поплатиться своею жизнью. Он  должен  был
понимать,  что  после  того,  как  Мать  и  Змей  примирились  между  собою,
подносить Джалю эти камни - значит  напоминать  ему  о  совершенном  некогда
грехе. Такой безумный поступок мог навлечь проклятие на  всю  страну.  Пусть
Змей будет спокоен.  Уже  отдано  приказание  спрятать  эти  камни  в  самое
сокровенное  место,  и  это  сделал  тот   самый   человек,   кто   совершил
преступление. Если он  вернется  живым  оттуда,  то  его  убьют,  но  он  не
вернется из того места, куда его послали, и в стране нельзя будет  найти  ни
одного камня, который бы напоминал Матери о прошедшем.
     - О, Оттер, мой друг, - произнес про себя Леонард, - если я не  отплачу
тебе за это, то имя мое не Утрам!
     - Но довольно говорить о камнях, - продолжал Нам, - я пришел сказать  о
более важной вещи. Этой ночью в храме будет собрание всего племени,  за  час
до восхода луны, чтобы Мать  и  Змей  могли  принять  бразды  правления  над
страною в присутствии всего народа. В  надлежащее  время  жрецы  проводят  в
храм богов и их слуг!
     Хуанна наклонила голову в  знак  согласия,  и  жрец  повернулся,  чтобы
уйти, но прежде чем сделать это, он спросил снова,  все  ли  идет  так,  как
боги желают.
     Хуанна  велела  ему  выдавать  всем  ее  слугам  пищу  и,  кроме  того,
приказала принести рубины, так как Змей прощает нанесенное ему  оскорбление,
а она хочет "посмотреть на свою кровь, пролитую ею много лет тому назад".
     - Увы! Это невозможно, Матушка! - отвечал  с  сожалением  жрец.  -  Все
камни, красные и голубые,  сложенные  в  кожаных  мешках,  скрыты  вместе  с
оскорбителем в таком месте, откуда их невозможно достать. Других  же  в  это
время года нельзя добыть, так  как  они  лежат  глубоко  в  земле,  покрытой
теперь снегом. Летом, когда солнце растопит  снега,  их  можно  найти,  если
только ваши глаза желают видеть их блеск!
     Хуанна не ответила ничего, и жрец вышел. Леонард громко  выругался,  да
и все были в унынии. Что касается Оттера, то, узнав о том, что  он  наделал,
он заплакал от горя.
     - Кто же мог знать это, баас?! -  простонал  он.  -  Вид  зеленой  пищи
привел меня в бешенство! Теперь  все  погибло,  и  я  должен  еще  несколько
месяцев быть богом, если только они не откроют, кто я на самом деле!
     - Ничего, Оттер, - сказал наконец Леонард, почувствовав  сострадание  к
карлику при виде его искреннего горя. - Ты потерял эти камни, ты  и  найдешь
их потом как-нибудь. Кстати, Соа, отчего ты спряталась, когда  вошел  старый
жрец?
     - Потому что это мой отец, Избавитель! - отвечала она.
     Леонард свистнул: возникло новое осложнение. Что, если Нам узнает ее?


        XXII

        ХРАМ ДЖАЛЯ

     В  большом  смущении  Леонард  попрощался  с  Хуанной,  обещая   вскоре
вернуться, и пошел навестить поселенцев, которых он не видел еще с вечера.
     Он  нашел  их  в  довольно  хорошем  теплом  помещении,  причем  у  них
оказалось много пищи. Однако настроение у них  было  довольно  печальное,  и
они умоляли Леонарда не  оставлять  их  одних,  говоря,  что  каждую  минуту
ожидают смерти.  Он  успокоил  всех  как  мог,  обещав  вскоре  вернуться  и
напомнив, что жизнь их зависит от веры в божественность Пастушки и Оттера.
     Остаток  дня  прошел  довольно  тяжело.  После   первого   возбуждения,
вызванного их странным положением,  наступила  реакция,  и  все  чувствовали
себя в угнетенном состоянии духа. Молча сидели они в большой комнате,  часам
к десяти погрузившейся в полнейший мрак.  За  дверями  слышались  монотонные
голоса жрецов, бормотавших молитвы. Наконец,  Леонард  встал,  не  будучи  в
состоянии переносить все это более, объявив, что хочет пройтись.  Подойдя  к
большим воротам во дворе дворца, он стал смотреть сквозь них.
     Туман немного рассеялся, и шагах  в  ста  от  дворца  он  увидел  двери
храма, гигантские стены которого имели высоту футов 50 или  более.  Там  шли
приготовления к церемонии, и громадная толпа народа теснилась  у  дверей,  в
которые все время входили жрецы и воины. Более он ничего не мог узнать,  так
как ворота дворца были заперты, и  часовые  не  хотели  его  пропустить.  До
захода солнца стоял он здесь и, наконец, вернулся к своим спутникам.
     Прошел еще час. Занавес над входом в комнату был внезапно  отдернут,  и
появились  двенадцать  жрецов  со  свечами  в  руках  во  главе   с   Намом.
Простершись ниц перед Хуанной и Оттером, они молча лежали на полу.
     - Говорите! - сказала наконец Хуанна.
     - Мы пришли, о, Мать, и о, Змей, - сказал Нам,  -  вести  вас  в  храм,
чтобы народ мог взглянуть на своих богов!
     - Хорошо, веди! - отвечала Хуанна.
     - Но сначала надо облачить тебя, Матушка, - сказал Нам, - так  как  вне
храма созерцать тебя никто не может, кроме жрецов!
     С этими словами он подал ей платье,  которое  один  из  его  помощников
вынул из большого кожаного мешка. Это платье было очень  любопытно.  Спереди
оно застегивалось на пуговицы, сделанные из рога, и было соткано  из  мягкой
шерсти  черного  козла.  У  него  были  рукава  и  глухой  капюшон  с  двумя
отверстиями для глаз и одним для рта. Хуанна удалилась,  чтобы  надеть  этот
отвратительный наряд, и вскоре  появилась  снова,  имея  вид  средневекового
монаха. Затем жрецы дали ей в руки по белой  и  красной  лилии,  и  весь  ее
туалет был, по-видимому, окончен. Затем они подошли к Оттеру и повязали  ему
лоб бахромой из шерсти, закрывавшей его глаза, а  в  руки  дали  скипетр  из
слоновой кости, очевидно, весьма старинной работы, в  виде  змея,  стоявшего
на хвосте.
     - Все готово! - сказал Нам.
     - Ждите нас, - ответила снова Хуанна. - Но  пусть  с  нами  пойдут  все
наши  слуги,  кроме  этой  женщины,  которая  будет   здесь   ждать   нашего
возвращения!
     Хуанна говорила так потому, что Соа просила не брать ее в храм, на  что
Хуанна  и  согласилась,  посоветовавшись  с  Леонардом,   заметившим,   что,
вероятно, она имеет основания для этой просьбы.
     - Они пойдут также, - отвечал Нам, - и для них все  приготовлено!  -  И
сардоническая усмешка скривила его сморщенное лицо, пока он говорил.
     Леонард встревожился,  спрашивая  себя,  что  же  могло  быть  для  них
приготовлено?
     Затем все вышли во двор, где стояли вооруженные воины с парой  носилок.
Здесь же были и испуганные поселенцы с оружием в руках, так как их  окружало
около пятидесяти вооруженных воинов.
     Хуанна и Оттер заняли места на носилках, сзади  Леонард  построил  свой
маленький отряд, став во главе его вместе с Франсиско.  Оба  они  держали  в
руках ружья и револьверы за поясом, которые у них никто не отнял,  не  зная,
что  это  оружие.  Затем  они  тронулись   в   путь,   окруженные   жрецами,
размахивавшими зажженными факелами и распевавшими гимны,  пока  они  шли,  а
впереди и сзади процессии шли ряды воинов, на копьях  которых  также  горели
факелы. Пройдя ворота дворца, процессия вступила на площадь,  затем  подошла
к дверям храма, широко распахнувшимся перед ними.
     Здесь Хуанна и Оттер сошли со своих носилок, и факелы погасли.
     Леонард почувствовал, что его взяли за руку и повели  неизвестно  куда.
Он едва мог разглядеть лицо ведущего его жреца, настолько густ был мрак.  По
доносившемуся до него шуму он догадался, что и остальных  вели  подобным  же
образом. Раз или два он слышал поселенцев, издававших восклицания ужаса  или
жалобы, за  которыми  следовал  шум  борьбы,  произведенный,  без  сомнения,
жрецами или солдатами, принуждавшими к молчанию  нарушавших  тишину.  Вскоре
Леонард догадался, что они вступили в какое-то  закрытое  пространство,  так
как воздух стал спертым и шаги их гулко отдавались.
     - Должно быть, мы в туннеле! - прошептал он Франсиско.
     - Молчи, собака, - прошипел ему в ухо жрец. -  Молчи,  здесь  священное
место!
     Они не поняли значения слов в этот момент, но  тон,  которым  они  были
произнесены, сделал понятным их смысл.  Леонард  замолчал  и  только  крепче
сжал рукой дуло ружья. Он начинал опасаться за свою  безопасность.  Что  это
за место, куда их вели, быть может - тюрьма? Хорошо, они вскоре узнают  это,
и даже в худшем случае невероятно, что эти варвары причинят какой-либо  вред
Хуанне. Туннелем, или коридором,  они  шли  шагов  полтораста.  Сначала  пол
этого коридора постепенно понижался, затем стал ровным и  наконец  переходил
в подъем, имевший ступени. Этих ступеней Леонард насчитал  шестьдесят  одну,
высотою дюймов в десять каждая. Поднявшись на верх лестницы, они через  семь
шагов вступили опять в туннель, настолько низкий, что, проходя  его,  должны
были нагнуть головы. Выйдя из  этого  туннеля  через  узкое  отверстие,  они
очутились на платформе, сделанной также из  камня,  и  почувствовали  веяние
холодного ночного воздуха.
     Мрак был так густ, что Леонард не смог бы сказать,  где  он  находился,
но  где-то  далеко  под  ногами  слышалось  журчание  воды,  сливавшееся  со
смешанным звуком, таким,  будто  тысячи  людей  шептались  между  собою.  По
временам до него доносился также шелест, напоминавший  шум  листьев  в  лесу
или шуршание платьев множества женщин. Чувство неизвестности, журчание  воды
и присутствие громадной  толпы  народа  было  в  высшей  степени  странно  и
ужасно; казалось, будто бесчисленный сонм  духов  окружал  их,  следовал  за
ними и угрожал им, говоря без слов, касаясь их без рук.
     У Леонарда возникло сильное желание громко вскрикнуть, так велико  было
напряжение нервов, обыкновенно довольно крепких, и  он  не  один  чувствовал
такое желание. Вдруг он услышал где-то внизу истерические голоса  нескольких
людей и сердитый возглас  жреца,  приказывавшего  молчать.  Рыдания  и  смех
перешли в страшный визг, за которым послышался шум борьбы,  падение  чего-то
тяжелого,  стон,  и  снова  невидимые  толпы  народа  шептались  и   шуршали
платьями.
     - Кого-то убили, -  пробормотал  Франсиско  на  ухо  Леонарду.  -  Кого
только?
     Леонард вздрогнул, но не ответил ничего, так как рука  жреца  угрожающе
закрыла ему рот.
     Наконец тягостное молчание было нарушено, и  послышался  голос  старого
жреца Нама. Среди царившей тишины было ясно слышно каждое  слово,  но  слова
жреца доносились откуда-то издали, и звук их был тих  и  слаб.  Вот  что  он
говорил, как сообщила им после церемонии Хуанна:
     - Слушайте меня, вы, дети Змея, древний народ  тумана!  Слушайте  меня,
Нама, жреца Змея! Прошло  много  поколений  с  начала  времен,  так  говорит
легенда, как Мать-богиня, которую мы издревле почитаем, спустилась к  нам  с
неба вместе со Змеем, своим сыном.  Пока  она  была  в  стране,  совершилось
страшное преступление, мрак убил дневной свет, и  тот  ушел  отсюда,  мы  не
знаем, как и куда. С этого времени страна  стала  землей  тумана;  народ  ее
начал блуждать в тумане, и  тот,  кому  имя  Мрак,  стал  править  над  ним,
отвечая смертью на его молитвы. Но в наказание за преступление  Змей  должен
был лишиться человеческого облика и удалиться в священное  место,  где,  как
знаем мы и знали наши отцы, его символ обитает вечно в воде, требуя  себе  в
жертву людей!
     - Но прежде чем убийство было  совершено,  Мать  дала  обещание  своему
народу: "Я умру от руки того, кого родила, так назначено судьбою, -  сказала
она, - но оставлю вас не навсегда, и не вечно Змей  будет  нести  наказание,
состоящее в лишении права облечься в  человеческую  плоть.  Много  поколений
пройдет, и, наконец,  мы  вернемся  править  нашей  страной  снова.  Занавес
тумана будет снят с вашей страны, и вы будете велики на земле.  До  тех  пор
избирайте себе королей, и пусть они правят вами.  Мало  того,  не  забывайте
почитать меня и наблюдать за тем, чтобы алтарь Змея был постоянно влажен  от
крови и чтобы он не терпел лишений в той пище, которую любит.  А  вот  знак,
но которому вы узнаете, что час забвения наконец наступил!
     - "Я вернусь к вам в  виде  прекрасной  белой  девушки,  а  Змей  из-за
своего греха - в  виде  черного  и  отвратительного  лицом  карлика,  фигура
которого находится в вашем храме. Так мы вернемся к вам снова, и вы  узнаете
нас, когда мы скажем вам наши священные имена,  которые  отныне  и  до  часу
нашего возвращения не должны быть произносимы громко".
     - "Но берегитесь, чтобы лживые и обманчивые  боги  не  появились  среди
вас, так как тогда на вас обрушатся несчастья и солнце скроет свое лицо".
     - Так, дети тумана, говорила Мать тому, кто был ее главным жрецом в  те
отдаленные времена. И вот теперь наступило назначенное  время,  и  мне,  его
преемнику,  в  своем  старческом   возрасте   удалось   увидеть   исполнение
обещанного. Народ тумана, бессмертные боги, имена  которых  священны,  снова
явились править своими детьми. Они пришли вчера, и вы сами слышали, как  они
громко назвали священные имена.
     Леонард стоял молча  на  одном  месте  некоторое  время,  затем  быстро
шагнул вперед, чтобы узнать, где он находится.  Но  едва  он  успел  сделать
шаг, как почувствовал, что его правая нога встретила пустое пространство,  и
он чуть-чуть не свалился неизвестно куда.
     Удержав однако равновесие, он отодвинулся  назад  к  Франсиско,  шепнув
ему, что при каждом неосторожном движении он рискует  своей  жизнью.  Ночной
мрак начал немного проясняться  благодаря  восходившей  луне.  Уже  ее  лучи
осветили небо и верхушки гор, и тени все больше сгущались.
     Теперь Леонард мог различить,  что  слева  от  него  высилась  какая-то
черная масса и что далеко внизу виднелось что-то вроде тени  на  поверхности
бурлившей воды.  Некоторое  время  он  смотрел  на  эту  воду,  пока  глухое
восклицание Франсиско не заставило его снова взглянуть вверх.  В  это  время
лунный диск вышел  из-за  стен  храма,  и  постепенно  перед  ним  открылось
удивительное зрелище.
     Глубоко внизу стояло громадное здание без крыши,  открытое  с  востока,
занимавшее около двух акров  пространства  и  окруженное  громадной  стеной,
футов 50 или более высоты. Здание это имело  вид  римского  амфитеатра,  все
ступени которого были заняты сотнями людей, мужчин  и  женщин.  На  западной
стороне  храма  возвышалась  громадная  статуя  высотой  футов  70  или  80,
высеченная из массива скалы. За этим колоссом, не далее ста шагов  от  него,
поднимались горы с покрытыми вечным снегом вершинами.
     Этот страшный колосс был похож  на  громадного  карлика  с  безобразным
лицом, сидевшего с  протянутыми  вперед  руками,  но  с  согнутыми  локтями.
Статуя стояла на платформе, так же высеченной  из  скалы;  не  далее  как  в
четырех шагах от ее основания виднелся  внизу  круглый  бассейн,  имевший  в
поперечнике около сорока ярдов, в котором кипела и  бурлила,  как  в  котле,
вода. Откуда она била и куда текла потом, этого разглядеть было  нельзя,  но
Леонард открыл впоследствии, что  здесь-то  и  брала  начало  река,  берегом
которой они шли  так  много  дней.  Выйдя  из  бассейна  подземными  ходами,
пробитыми водой в скалах,  она  двумя  потоками  окружала  городские  стены,
снова  соединяясь  на  равнине  внизу  в  один   поток.   Между   ступенями,
расположенными рядами вокруг бассейна, и подножием статуи стоял алтарь,  или
жертвенный  камень.  На  передней  стороне  этого  алтаря  лежал   связанный
человек, в котором Леонард узнал короля Олфана, а  рядом  с  алтарем  стояли
жрецы с обнаженной грудью, вооруженные ножами. Среди них  была  видна  кучка
поселенцев, дрожащих от страха. Опасения их были небезосновательны, так  как
один из  них  был  уже  мертв.  Это  был  тот  человек,  нервы  которого  не
выдержали; он громко вскрикнул в темноте и был задушен.
     Все это Леонард  разглядел  потом.  Задолго  до  того,  как  лучи  луны
скользнули по амфитеатру, они осветили громадную голову идола; и  здесь,  на
ее поверхности, на высоте семидесяти футов от земли и около  ста  от  уровня
бурлившей в бассейне воды, сидела на троне из слоновой кости сама Хуанна.  С
нее был снят черный балахон,  вместо  которого  надели  белоснежное  платье,
низко вырезанное на груди и перетянутое в талии поясом. Темные  волосы  были
распущены, и в каждой руке она держала лилии, белую  и  красную,  а  на  лбу
блестел, как красная звезда, рубин. Она сидела спокойно, но  глаза  ее  были
широко раскрыты от ужаса. Сначала лунный луч блеснул на  драгоценном  камне,
потом осветил бледное прекрасное лицо, затем белоснежные руки  и  грудь,  ее
белое платье и наконец голову демона, на которой стоял трон.
     Когда луна осветила и  нижние  части  статуи,  Леонард  увидел  Оттера.
Карлик, совсем без одежды, кроме пояса и бахромы  на  лбу,  сидел  также  на
троне, держа в руке скипетр  из  слоновой  кости.  Трон  его,  сделанный  из
черного дерева, был расположен на коленях колосса, футов на сорок ниже  того
места, где сидела Хуанна.
     После этого Леонард разглядел, где находились  они  с  Франсиско.  Миг,
когда он все заметил, мог стать последним в их жизни. Они стояли в  обществе
двух  жрецов  Змея  на  кисти  правой  руки  идола,  образовавшей  маленькую
платформу с площадкой не более шести футов, на которую  они  взошли,  пройдя
через туннель, сделанный в руке идола. Здесь стояли они,  не  защищенные  ни
оградой, ни какой-либо подпоркой, а перед ними с  обеих  сторон  на  глубине
девяноста футов виднелась  поверхность  воды,  а  в  50  футах  -  скалистая
платформа. В первый момент Леонард, разглядев свое местонахождение, чуть  не
потерял сознание, но усилием воли устоял на месте, опершись на ствол  ружья.
Внезапно он вспомнил о Франсиско и поспешил открыть глаза, которые  сомкнул,
чтобы не глядеть на зиявший  в  глубине  водяной  бассейн.  Хорошо,  что  он
вовремя вспомнил о  патере.  В  то  время  как  Леонард  взглянул  на  него,
священник уже потерял сознание от ужаса и, опустившись  на  колени,  качался
взад и вперед. С быстротою мысли Леонард схватил Франсиско за рясу  и  таким
образом удержал его от падения.
     Два жреца Змея, спокойно стоявшие на платформе, как  будто  под  ногами
их была твердая земля, увидав все происходившее, не пошевельнулись.  Леонард
заметил только, что на их лицах сверкнула  злобная  радость,  и  сердце  его
тоскливо сжалось. Что если они ждут сигнала сбросить  его  вниз?  Это  могло
случиться. Он уже видел  немало  их  обрядов,  чтобы  понять,  что  религия,
исповедуемая  ими,  требовала  крови  и  человеческих  жертвоприношений.  Он
вздрогнул и снова чуть не потерял сознание и, не будучи в  состоянии  стоять
на ногах, сел, опершись спиною о большой палец идола.


        XXIII

        КАК ХУАННА ПОКОРИЛА НАМА

     Еще царило молчание, и луна поднималась все выше и  выше,  освещая  все
большее и большее пространство; наконец ее лучи  скользнули  по  поверхности
воды, и весь амфитеатр был освещен ею.
     Тогда издали снова раздался голос Нама, стоявшего в сопровождении  трех
помощников на платформе левой руки колосса.
     - Слушайте, вы, живущие в тумане, дети Змея! Вы  видели  ваших  древних
богов, ваших отца и матерь, вернувшихся назад управлять  вами  и  вести  вас
всех к миру, богатству, могуществу и славе. Вы видите  их  теперь  при  этом
свете и на этом месте, на котором  только  позволено  вам  глядеть  на  них.
Скажите, верите ли вы в них и принимаете ли их?  Отвечайте  все  до  одного,
громким голосом!
     Могучий рев раздался в ответ на слова жреца.
     - Верим и принимаем!
     - Хорошо! - сказал Нам, когда шум затих. - Слушайте вы,  высокие  боги,
Ака и Джаль! Преклоните ваши  уши  и  удостойте  выслушать  вашего  жреца  и
слугу,  говорящего  от  имени  ваших  детей,  народа  тумана.  Царствуйте  и
управляйте нами! Примите власть и жертвы  и  живите  в  жилище  королей.  Мы
возвращаем вам управление над всей землею; жизнь каждого  человека  в  ваших
руках; вам принадлежат все стада скота, город и его  войско.  В  вашу  честь
алтари будут обагрятся кровью, крики жертв будут музыкой для ваших ушей.  Вы
будете смотреть на того, кто издавна сторожит страшное  таинственное  место,
и он будет ползать под вашими ногами. Как  вы  правили  нашими  отцами,  так
управляйте и нами, согласно издревле установленным обычаям.  Слава  тебе,  о
Ака, и тебе, о Джаль, наши бессмертные король и королева!
     Все собрание загудело вслед за жрецом:
     - Слава тебе, Ака, и тебе, Джаль, наши бессмертные король и королева!
     Затем Нам заговорил снова:
     - Выведите вперед прекрасную девушку, назначенную для  Змея,  чтобы  он
мог посмотреть на нее и взять себе в жены.  Выведите  также  и  ту,  которая
двенадцать месяцев тому назад была обручена с каменным  изображением,  чтобы
она простилась со своим господином!
     За его словами возле идола послышался  шум,  и  с  каждой  стороны  его
показалось по одной  женщине,  которых  вели  за  руку  жрецы  к  небольшому
пространству между подножием статуи  и  краем  бассейна.  Девушек  поставили
одну по правую сторону от алтаря, а другую - по левую. Обе они  были  высоки
ростом и отличались красотою женщин народа тумана. Одна, стоявшая вправо  от
алтаря, была совершенно обнажена: только пояс из козлиной шкуры и  роскошные
распущенные волосы прикрывали ее  наготу.  На  голове  был  надет  венок  из
красных лилий, подобных тем, которые жрецы дали Хуанне.  Стоявшая  слева  от
алтаря была, наоборот,  одета  в  черное  платье,  на  котором  были  вышито
изображение кроваво-красного  змея;  голова  его  находилась  на  ее  груди.
Леонард заметил, что лицо этой  женщины  было  искажено  ужасом  и  вся  она
дрожала, тогда как другая, с венком  на  голове,  имела  веселый  и  немного
надменный вид.
     На одно мгновение обе женщины замерли неподвижно у  алтаря.  Затем,  по
знаку Нама, увенчанная цветами была выведена  к  алтарю  и  трижды  склонила
колени перед идолом или, точнее, - перед Оттером, который молча  смотрел  на
девушку,  решительно  не  понимая  значения  происходившей  на  его   глазах
церемонии. Как оказалось  впоследствии,  он  не  мог  бы  действовать  более
мудро, по крайней мере, в интересах невесты, так как здесь молчание  служило
знаком согласия.
     - Взгляните, бог принимает  ее!  -  вскричал  Нам.  -  Красота  девушки
приятна для его глаз. Стань в стороне,  Сага,  благословенная,  чтобы  народ
мог посмотреть на тебя. Привет тебе, жена Змея!
     Торжествующе улыбаясь, девушка отошла назад к своему месту у  алтаря  и
повернула к народу свое горделивое лицо. Тогда толпа загремела:
     - Привет тебе, невеста Змея!  Привет  тебе,  благословенная  избранница
бога!
     После этого была приведена вторая женщина, одетая в черное  платье,  и,
подобно первой, совершила обряд преклонения перед идолом.
     - Долой ее, чтобы она могла найти своего  господина  в  его  жилище!  -
вскричал Нам.
     - Долой, ее дни кончены! - заревела толпа.
     Затем, прежде чем Хуанна успела вмешаться и могла произнести хоть  одно
слово, - она одна понимала слова Нама, -  два  жреца  стащили  с  несчастной
платье и одним взмахом сильных рук швырнули ее далеко в бассейн с  бурлившей
водой. С криком упала несчастная в воду, и тело ее стало швырять из  стороны
в сторону бурными волнами. Вся  толпа,  наклонившись  вперед,  наблюдала  за
нею. Леонард, нагнувшись, также смотрел вниз.
     Вскоре вода под  ногами  идола  зашумела,  и  затем  показалась  голова
громаднейшего крокодила, величиною не  меньше,  чем  грудь  самого  крупного
человека. Глаза чудовища были величиною  с  кулак,  желтые  челюсти  подобны
пасти льва, и с нижней из них свешивались клочья  белого  мяса,  придававшие
ему вид бородатого  козла.  Кожа  гигантского  пресмыкающегося,  имевшего  в
длину не менее пятидесяти футов, а в толщину - 4,  была  покрыта  наростами,
словно грибы или лишаи покрывали ее, как мох  старую  стену.  Действительно,
по внешнему виду чудовище напоминало вымерших животных древности.
     Услышав шум в  воде,  пресмыкающееся  выползло  из  пещеры  под  ногами
идола, где оно скрывалось, чтобы найти  свою  обычную  пищу,  состоявшую  из
человеческих  жертв,  время  от  времени  перепадавших  ему.   Подняв   свою
отвратительную голову и посмотрев вокруг, чудовище наконец нашло  девушку  и
в одно мгновение исчезло с нею в глубине бассейна.
     Пораженный ужасом, Леонард откинулся назад и взглянул вверх на  Хуанну.
Она согнулась в своем кресле, и ее глаза были закрыты, - оттого ли, что  она
была без сознания, или просто сомкнуты, чтобы не  видеть  ужасного  зрелища.
Затем  Леонард  взглянул  на  Оттера.  Карлик,  глядя  пристально  на  воду,
спокойно сидел, подобно каменному изображению, поддерживавшему его.
     - Змей принял жертву, - вскричал снова Нам. -  Змей  взял  ту,  которая
была его невестой, чтобы жить  с  ней  в  его  священном  жилище.  Продолжим
дальше жертвоприношение. Возьмите Олфана, бывшего короля, и принесите его  в
жертву. Сбросьте вниз белых слуг  матери.  Схватите  рабов,  которые  стояли
перед нею на равнине, и принесите их в жертву.  Выведите  вперед  пленных  и
принесите их в жертву. Совершим жертвоприношение, установленное обычаем  при
короновании королей, чтобы бог, имя которому Джаль, был успокоен,  чтобы  он
мог слушать просьбы своей матери, чтобы  солнце  светило  нам,  чтобы  земля
наша была плодородна и чтобы мир был внутри наших стен!
     Так кричал жрец, и Леонард почувствовал, что кровь стынет в  его  жилах
и волосы на голове поднимаются дыбом, так как, не  понимая  слов  жреца,  он
догадался об их ужасном значении. Он взглянул на двух жрецов, которые  жадно
смотрели на него. Тогда мужество снова вернулось к нему. По крайней мере,  у
него есть ружье, и он будет сражаться за свою жизнь.
     В это время  жрецы  внизу  уже  схватили  Олфана,  чтобы  положить  его
могучее тело на жертвенный камень, но вдруг Хуанна заговорила в первый  раз,
и глубокое молчание воцарилось в храме.
     - Слушайте, дети тумана! - начала она, и ее  звучный  голос  слабо,  но
совершенно ясно был слышен всем среди ночной тишины. - Слушайте меня,  народ
тумана, и вы, жрецы Змея. Ака и Джаль вернулись на землю, и  вы  вернули  им
управление; в их руках находится теперь  жизнь  каждого  из  вас.  Как  было
сказано  в  древнем  предании,  мать  оделась  красотою,  символом  жизни  и
плодородной земли; сын - чернотою и  безобразием,  символом  смерти  и  зла,
рассеянного по земле.  Теперь  вы  хотите  принести  жертвы  Джалю  согласно
старому обычаю, чтобы он был успокоен и слушал прось