. Понятие тела-без-органов вводится в современную
философскую мысль Ж.Делезом и Ф.Гваттари в таких работах, как "Анти-Эдип.
Капитализм и шизофрения" (Anti-ОЕdiре, 1972), "Кафка" (Kafka. Pour une
litterature mineure, 1975), "Ризома" (Rhizome, 1976), "Тысяча поверхностей"
(Мillе plateaux, 1980). Тело-без-органов ~ не это или другое тело, не мое
тело, но и не тело-объект;╖ если оно и существует, то по другую сторону от
общепринятого представления о телесной реальности. Нельзя говорить о его
органах, анатомии, использовать по отношению к нему выражение (.образ тела".
Тело-без-органов - вне собственного образа и телесной схемы
(пространственно-временных и топологических координат), вне анатомии и
психосоматического единства, вне собственных органов. Д. и Г. мыслят понятие
тела-без-органов в границах спинозистской стратегии и относят его к
имманентному плану Природы. Это понятие скорее экологическое. Не случайно Д.
и Г. определяют его как рuзаму. Необходимо исследовать тело-без-органов с
позиции географии и картографии, но не с точки зрения памяти, истории или
эволюционной биологии (генеалогии). Введение техники картографического
описания преобразует первоначальные наброски понятия тела-без-органов,
которые мы находим в известных текстах А.Арто: оно теряет антропоморфный
характер репрезентации, становится "нечеловеческим╖), Т.е. безразличным к
определению через род, вид или субстанциональную форму. Судьба живого тела
более несоотносима даже с его "воображаемой╖) анатомией (контрфрейдовский
вывод). Не тело (или организм), а картография тел. Тело-без-органов
размещается в поле действия интенсивных величин, или аффектов, которые, в
свою очередь зависят от поля действия величин экстенсивных. Трудности в
понимании вводимого понятия обусловливаются еще и тем, что Д. и Г. часто
наделяют его характеристиками и "качествами", которые сами нуждаются в
пояснении, поскольку относятся к философскому словарю средневековой мысли
(Дунс Скот). Два плана существования тела-без-органов: план имманенции и
план консистенции. В одном случае, когда обсуждается план имманенции, мы
говорим о "широте", latitude, или, точнее, о форме широты интенсивного
существования тела, ибо тело живет посредством интенсивных состояний,
аффектов, в них оно проявляется (тело может быть только аффектированным или
аффектирующим). Под формой широты следует пони мать длительность
интенсивности (понижение/повышение), которая, изменяясь по степени, не
утрачивает своей формы. Когда обсуждают план консистенции, то говорят о
далготе, longitudo, или форме долготы так, как если бы говорили о степенях
плотности той или иной материальной формы, и поэтому здесь важны
спинозистские различия тел по их .медленности и быстроте, покою и движению,
и не столько отдельных тел, сколько самих "элементов", "частей", "органов.),
(╖атомов,) любых материальных или "живых.) тел. Один [тан действует в
другом. Быстрота и медленность экстенсивные по своей природе - указывают не
только на видимую быстроту и медленность тел, они не имеют ничего общего с
видимыми проявлениями быстроты и медленности с позиции неподвижного
наблюдателя; их экстенсивность определяется интенсивностью, степенями
интенсивности, тем, что Д. и Г. называют "не-оформленными элементами
материи". Определенному качеству, степени интенсивности соответствует
определенное экстенсивное движение элементов: то быстрое, то медленное, то
мгновенное, сверхбыстрое, то сверхмедленное. Индивидуальная форма тела
распадается на эти конфигурации (планы) широты и долготы интенсивные
эксгенсивы и экстенсивные интенсивы, и не нуждается в поддержке со стороны
субстанциональных форм и их функций, со стороны субъектов, видов, родов.
Неуместно и представление о теле-без-органов как об имеющем "место" во
времени и пространстве. Тело-без-органов "промежуточно", потому что оно
абстрактно, ибо не является ни проекцией, ни калькой, но принципом сцепления
в одной уникальной карте гетерогенных и всегда микроскопических элементов (
"частичных объектов") становящейся "материи".
Д. и Г. в своих работах практикуют составление такого рода
микроскопических карт для любых сложных социальных объектов: для семьи,
бессознателыного, живописного или литературного про изведения, политики или
экономики. См., например: Ф.Гваттари. Шизоаналитические картографии (F.
Guattari. Cartographies schizoanalitiques, 1989). Тело-безорганов - это
карта, и естественно, как и всякая карта, она несет с собой некоторые
принципы организации, которые также нужно объяснять. В противном случае,
Т.е. в силу недостаточности "объяснений", приходится принимать понятие
"тела-без-органов" за метафору и, что еще более запутывает, видеть в нем
некий новый, метафизический образ +тела Бога╖).
Литература:
Б. Спиноза. Избранные про изведения в двух томах. М., "Политическая
литератypа", 1957; Ф.Ницше. Сочинения в двух томах. М., *Мысль", 1990;
см.эЙзенштеЙн. Неравнодушная природа. - см. Эйзенштейн. Избранные
произведения в шести томах. Том 3. М., 1964; Антонен Арто. Театр и его
двойник. М., "Мартис", 1993; В. Райх. Функция оргазма. Основные
сексуально-экономические проблемы биологической энергии. *Университетская
книга", *Аст", СПб.-М.; П.Фресс, Ж. Пиаже. Экспериментальная психология. М.,
*Прогресс", 1975; Ж.Делез. Логика смысла. Мишель Фуко. Theatrum
Philosophicum. М.-Екатеринбург .• Раритет/Деловая книга", 1998; его же:
Что такое философия?, СПб., 1998.
G. De1euze, F. Guattari. Anti-Oedipe. Р., 1973; G. De1euze, F.
Guattari. Мi1Jе P1ateux. Р., 1980; G. Deleuze. francis Васоп: logique de 1а
sensation (2 Уо1.), Р., 1981; G. Deleuze, F. Guattari. Kafka. Р., 1975.
[Картоzрафия тела]
В древних и примитивных культурах нет слова, которое бы обозначало тело
как таковое. И это объяснимо, ибо человек не был в состоянии выделить себя
из окружающей социально-природной и божественной среды. Так, в древних
ведийских гимнах отчетливо выделяются два способа представления (собирания)
человеческого тела: со-положение и рас-положение его частей, органов и
отдельных функций, Membra disjecta. Со-полагаемое и рас-полагаемое находят
свое единство в третьем, - в описании (собирании). Древнейшая форма
репрезентации человеческого тела эпическая (или метонимическая). Глаза,
кровеносная сисгема, дыхание, лоб, уши, губы, затылок, нос, глаза, руки,
торс, ноги находятся между собой и внешним миром в тесной функциональной и
смысловой связи, со-полагаются друг с другом и рас-полагаются друг в друге:
форма человеческого тела преддана человеку богами. Каждая часть тела J{Meeт
собственный магический знак Этот знак - неуничтожимая часть всепроникающего
мирового единства. Человеческое тело распадается и возрождается в игре
знаков. Магический знак "совмещает" части человеческого тела с
соответствующими фрагментами окружающего природного мира. Первое и высшее
среди всех тел, тело-образец, тело Бога. Никто не имеет власти над ним и
никому оно не принадлежит. Тело Бога - это макрокосм; тело человека - это
микрокосм. Магические анатомии человеческого тела, представленные в
эпических текстах древнейших культур, являются совмещенными проекциями
микро-и-макрокосма. Однако древние образы тела, не собранны, т.е. не
центрированы по "духу", "сознанию" или "единству я", все его органы и части
включены в игру проекций и соотносены единым планом Космоса. Есть тела
Богов, но человеческое тело не имеет права на существование. "Тело
человеческое" _ относительно поздний продукт культуры, и его явление
совпадает с развитием чувства "конечности", смертности человеческого
существа. Между субъектом, переживающим присутствие в собсгвенном теле, и
его физическим телом размещается смерть. Первые образы тела - сома,
например, - скорее относились к мертвому телу, трупу, нежели к живому, тело
появилось из собственной смерти. Тело +Человека,) собирается из тела *Бога".
Четыре вида образов тел в античном пантеоне: тела богов (полубогов), героев,
-чудовищ и смертных. Одни тела перемещаются по поверхности земли, другие
движутся только вертикально (возносятся, исчезают и являются), иные как
Геракл "плутают" между пределами высшего и низшего царств, третьи скрыты в
глубинах земли. В античной мифографии существует только два предельных
телесных образа: "тело-образец" и "телокопия": ( .... божество выбирает себя
видимым скорее в форме тела вообще, чем своего тела" (ж-п. Вернан). Смертное
тело недостаточно и слишком уязвимо: во-первых потому, что не является
самодвижущимся, не распоряжается собственным движением; оно движется тогда,
когда боги решают привести его в движение. Для того, чтобы осуществить акт
значимого движения, необходим бог. Античные бога - это сгустки психической
энергии или силы. Все жизненно важные человеческие функции соотнесенены с
богами, Все зависит и определяется богами, в том числе боль и удовольствие.
Гипотеза Джейнса о шизофренической "расщепленности" античного
миросозерцания. Без этой .гипотезы, как он считает, невозможно было бы
объяснить поведение людей и богов в гомеровском эпосе "Одиссеи" и "Илиады".
На самом деле боги - это голоса-команды, которыми одна часть античного
сознания управляет другой, активная пассивной, "душа" "телом", ибо они никак
между собой не сообщаются иначе. Каждое тело повинуется "тайным" голосам,
которые и обожествляются.
Переход от средневековых к возрожденческим анатомическим и
географическим картам представляющим в завершенных графических образах
правила образования микро-и-макрокосмоса": взаимосвязь каждого органа и
части тела, отдельного телесного фрагмента с внешним (миром). Внешнее
повторяет себя во внутреннем, а то находится в точной корреляции с внешним.
Карта Неба, карта Тела, карта Земли совпадают при наложении. Оккультные и
мистические анатомии тела, - "алхимического человека", "зодиакального",
"астрологического", уходящие в глубокую древность. Единый великий организм
микро-макрокосма. Древний религиозный опыт и прежде всего христианские
аскетические техники тела подготовили картезианский антропологический
переворот. Разработали правила повседневного надзора за телом, настолько
тщательного, что говорить о телесном эго можно начиная с этой
раннехристианской борьбы с телесными страстями и вожделениями, помыслами,
которую вели первые анахореты-пустынники. Разработка плана очищения
"греховной плоти" привела к становлению и развитию глубинной техники
телесного самопознания. Посредством аскетическо-стоической практики
сформировалась возможность появления (позднее) картезианского cogito С
другой стороны, рождающийся медицинский взгляд нарушает освященное
религиозным чувством, единство "души и тела". Первая анатомия, Anatomia deI
corpo humano появляется в 1560 году, анатомические каноны Леонардо да Винчи
и "фабрика" Везалия еще ранее. Человеческое тело постепенно теряет свою
неприкосновенность, тайну и становится мертвым остатком человеческого,
трупом; первые вскрытия переводят его в класс медицинских объектов. Из этого
медицинского взгляда на тело как тело-труп, Теломеханизм и появляется учение
Декарта о двух субстанциях (дух и тело). Так тело отчуждается d nлоrn, души
и духа. Европейский рационализм в течении ряда веков рассматривает телесный
опыт только с точки зрения "механицистской" модели. для него чужды
первоначальные, "Дикие" карты микромакрокосмического единства. Вся телесная
плотность мировых отношений, являем ость и представимость тела сводиться к
ясному и "точному" анатомическому рисунку, технической схеме, чертежу.
Картезианское эго высвобождается для конституирования мира по законам
разума, оно становится единственным условием суверенности.
~
Образ тела. В русской традиционной этимологии человеческое тело сводимо
не к собственно телесному образу, а I{ целостности, тело, это то, что цело,
цельное, законченное, за-! вершенное, это то, что имеет завершенную и
целостную форму (ПА Флоренский). При определении границ образа тел
необходимо учитывать то, что феноменальное тело не пони* мается как нечто
данное, материальное и ограниченное (во' времени и пространстве) как объект
или "вещь", но как представление (т.е. тело предстает всегда в виде образа,
значения порядка феноменов). Тело мнится, а это значит, что определение тела
входит способ его представления. Тело множественный феномен, ,Множество.
Есть многие тела, но нет одного тела. Иначе говоря, нет одного образа тела,
а е, всегда определенный порядок телесных образов, Условия способы их
взаимодействия определяют их соподчиненно друг другу, представление одного
через другого, слияние исчезновение. Каждый телесный образ имеет свои границ
представления, но эти границы открытые. Иначе говоря, никакой образ тела не
может обладать непроницаемостью и им самостоятельное значение. И тем не
менее мы говорим о границах образов. Граница образа относится к способу его
представления. Образ тела артикулируется через порядок границ, порогов и
дистанций. Границу образа мы понимаем как ТО, что отделяет и препятствует
произвольному соединению образов; порог - ослабленная граница, или то, что
преодолевается, т. е, пространственный эквивалент момента перехода от
одного, телесного образа к другому, но этот переход всегда борьба уступка:
никакой из образов не может сохранить свое прежне значение при переходе в
другую систему образов; дистанция это уже регулируемое и точно определенное
расстояние (временное или пространственное) между образами. Мы выделяем три
базовых ограничения телесного образа: omношение к се6е (собственному телу),
к телу Другого и телам Природы. В сущности, каждое создает горизонт для
появления определенного, порядка феноменальных тел. Естественно, что в одно
феноменальном горизонте появляются только "эти" или "те тела, а не "другие".
Но раз собственное тело можно определить как самый близкий, ближайший из
ближайших образов, которыми наполнен живой мир вокруг нас, то и отношение к
Себе (собственному телу) может быть признано первоначальным, ориентирующим
по отношению ко всем иным феноменальным и материальным горизонтам.
Что такое образ тела? Образы тела, как и любые образы определяются из
экономии желания, не полезности, инструментальности или телеологии; образы
не функциональны, не орудийны, а уникальны, и единственны, сохраняют смысл в
индивидуальном восприятии, воображении, "историях жизни", воспоминаниях,
маниях и фобиях, и не могут быть замещены "объективными представлениями".
Парадоксальность образа тела - в том, что он законченно целостен в акте
переживания, но частичен, фрагментарен в акте воплощения, актуализации.
Целостность образа достигается за счет непризнания, даже отрицания факта
границ телесной реальности. Телесная схема - это единая
психофизизологическая форма внешнего представления тела, в которой целое
господствует над своими частями. Тело как орудие, оболочка, "форма души". В
телесную схему включаются: анатомическая карта (костяк, внешний покров и вид
тела), ощущения внутренних и поверхностных раздражений, чувство Тяжести,
равновесия, пространственно-временные ориентации переживания внутренних
состояний, мускульные напряжения и т.д. Телесная схема - H~ только карта, но
экран, на который проецируются желания (качество пассивности), зеркало,
которое отражает, представляет, искажает и возвращает (качество активной
пассивности). Телесная схема относится к порядку живого тела, его
психодинамической активности. В сущности, телесная схема - тоже образ, но
координируемый с реальностью физического мира, Т.е. является внешним образом
тела. Образ тела является внутренним, он трансгрессивен по природе, ибо
определяется не реальными, а желаемыми или воображаемыми возможностями
телесного переживания, отрицающего принцип реальности (3. Фрейд). Действие
желания преобразует телесную схему в образ тела, но никогда ее не отменяет.
Каждому образу тела присуща "своя" экономия желания. Взаимодействие телесной
схемы и образа тела дает отправную точку в анализе образа "моего , Т.е.
неотделимого от телесного "я-чувства", или, выражаясь в духе лакановского
психоанализа, от предрефлексивной формации эго. Нет никаких иных образов
тела, которые могли бы существовать без предиката "мое" ("мое тело" и есть
образ тела, Imago). Экономия желания возникает на стадии первоначального
взаимодействия телесной схемы и образа тела. Различие между тем, что "я
МОГУ' и тем, что "я желаю"; "мочь" экономизирует "желать". Телесная схема
является экономизирующей структурой для Желания и той системы образов, в
которых желание пытается 'себя актуализовать.
Принцип картированuя. Нулевая ось тела. Перед нами констелляция тел.
Два эллипса: внешний включает в себя только так называемые объектные образы
тела, тела-объекты; внутренний - это область существования тел воображаемых
и тел-состояний. эти эллипсы - чисто условные обозначения, они необходимы
для более простого и привычного видения всей совокупности телесных образов,
образующих область существования отображенной реальности "живого тела" ..
Область I Тела-объект
Сообщение и взаимодействие двух областей, которое мы разнесли по
горизонтальной и вертикальной оси может быть описано только с учетом "места"
не место, пустое или нулевую степень положение человеческого тела в мире.
Это место никаким телом не может быть занято, но непрерывно занимается.
Место транзитивное, переходное, исток феноменальности. Почему? Обычно
выдвигают ряд аргументов феноменологического плана. Если все, что
наблюдается в окружающем нас мире (включая и нас самих) есть лишь движение
образов-представлений, то не является ли тело одним из образов? Если это
так, то тело в качестве представления или образа ничем не отличается от
других представлений-образов. Представление тела есть внешний образ, его
переживание - внутренний. Причем первое есть возможность его последующей
объективации, а второе - возможность достижения безобразных состояний. В
качестве объектов существуют другие тела, а не мое собственное тело.
Телесное эго - сложная оптическая проекция этого внутреннего
конституирующего различия, которое "бытийно", биоморфно-топологически
заложена в человеческом существе.
В графическую основу положено модель порогапотока. Не органическая
модель (прорастание), вертикальногравитационная, человек-растение ("мировое
дерево"). Не феноменологическая стратография тела: когда тело представляется
в качестве тектонической модели, определяемая наложением стратов (слоев)
чувственности, особым местом тяжести и равновесия, архитектоническим,
скульптурнопластическим идеалом. Э.Гуссерль выделял в процедуре
конституирования телесного единства (Leib-Korper) четыре основных страта:
тело как материальный объект, res extenca; тело как живой организм, "плоть";
тело как выражение и смысл; тело как объект культуры. Наложение страта на
страт возможно лишь в случае признания за "живым телом" (Leib)
первоначального, до-объектного слоя человеческой чувственности, фундирующий
страт. Стратологическая, или тектоническая модель тела указывает на
понимание тела с точки зрения его вертикального самостояния, следовательно,
его тяжести. Представление о теле связывается с переживанием его
тяжести-легкоcти.
Пункт перехода, очаг взрывного импульса, то, что Бергсон называет
жизненным порывом, elan vitale. "с нашей точки зрения, жизнь в целом
является как бы одной волной, которая распространяется от центра и почти на
всей окружности останавливается и превращается в колебание на месте: лишь в
одной точке препятствие было побеждено, импульс прошел свободно. Этой
свободой и отмечена человеческая Форма". На нашей карте это место "прорыва"
виталистического потока и занимает нулевая ось тела, там импульс проходит
свободно, ибо жизненная энергия растекается по сплетенным между собой нитям
телесных образов-состояний. И еще не блокируется в объектном поле внешних,
орудийнотехнических образах тела.
На переходе от одного порядка образов в другому и фиксируется предел,
ибо каждый из фундаментальных образов тела относим или к реальности
(внешнего) наблюдения или к реальности (внутреннего) переживания. В
зависимости от выбранной стратегии истолкования телесного опыта и
устанавливается принцип картирования.
В античной мифографии тела это место отводил ось андрогину (Платон). На
горизонтальной оси взаимодействий располагаются "тело мое" и "тело другого"~
по "раям - "телоорудие" и "тело мертвое". Их отношение друг к другу
определяется конфликтом между "моим" и "другим", и всеми теми каналами
коммуникации, которые открываются благодаря этому "вечному спору" феномен
тела другого претерпевает объектные превращения, основные из них: мертвое
тело или тело-орудие ("господин-раб" в системе Гегеля). Смерть - это всегда
смерть другого, не моя. Тело мое не может перейти в объектное поле, - там
оно распадается в качестве образа; напротив, тело другого переходно, или
всякое не-мое тело находится на границе между образом и реальным объектом.
Раб, подчиненный, управляемый, виновный, насилуемый, приговариваемый к
смерти - это всегда другой, не мы. На оси вертикальных взаимодействий,
которое, как и ось горизонтальных, определяется конфликтом между телом моим
и телом другого, периферию образуют иные объектные превращения: "тело-канон"
(образец), и ''тело-организм''. Однако этот конфликт "смягчается" тем, что
тело другого отражается в глубинных эволюционно-инстинктивных и мифических
представляемых глубинах телесного опыта: "массовых" или "коллективных"
переживаниях, сновидных, мистическо-оккультных, мифических образах и
видениях. В то время как тело мое достигает экстатического преображения, и,
буквально, претерпевает транс полного телесного развоплощения,
о-пустошается, Т.е. достигает нулевого уровня телесности. Ницше обратил
внимание на то, что сны древних греков имеют аполлоническую при роду.
Негативная модель прототела - тело-организм. Между телесными образами, в
силу их борьбы за центральную позицию, существуют разнообразные типы
взаимодействия (устойчивые и неустойчивые)
Область 1: тела-объекты. Эта область относится к сфере
объективированных телесных образов, это сфера культуры и техник тела в самом
широком и всеохватьrвающем смысле. Каждый объективированный образ тела есть
свидетельство завершения процесса телесного чувствования и переживания в
окончательной модификации. Тело-объект вбирает в себя и дифференцирует в
зависимости от модификации необходимые качества объектности. Последние не
определяются по градации "больше-меньше", но только по отношению к области
тел-состояний и тел-событий.
1. Тело-объект. Живое тело, которое нам принадлежит, является в иной
области представления объектом среди объектов. Тело-объект - это уже не
живое феноменальное тело. И в то же время, кто станет отрицать наличие в нем
физиологическо-биологической структуры, анатомии, иерархии составляющих его
частей, органов, элементов, плотности и объема, веса и сопротивляемости,
способности к адаптации и саморегуляции, автономность, пол и т.п. Все это и
есть тело-объект, не "материальный" субстрат, не просто "машина". "Тело,
следовательно, - не объект", настаивает Мерло-Понти. Существуют различные
стадии в трансформации телесных образов, в которых тело приобретает качества
объектности: тело обнаженное, тело-декор, тело татуированное, тело мертвое,
тело-труп, тело манипулированное телопсихоавтомат, тела казнимые и
дисциплинарные (М. Фуко), тела клинические, диетические, психиатризованные,
тела гигиены, тела моды и т.п. И все эти тела отличаются одним: они не
нуждаются во внутреннем феноменальном измерении, а это значит, что основное
психодинамическое звено экзистенциального опыта телесности, - отношение меня
к собственному телу и телу Другого отсутствует. Тело объективируется,
становится объектом по мере того, как ограничивается автономия в действии
его живых сил, и следовательно, по мере того, как мы теряем контроль над
собственным образом тела. Господство внешних дистанций над внутренним опытом
переживания телесности приводит к появлению множества компенсирующих
двойников, телобъектов. Объективированное в своих внешних, представимых
качествах феноменальное живое тело перестает существовать. Тело, которому
придаются с разной степенью воздействия качества несуществования, и будет
телом-объектом. Иначе говоря, живое тело существует до того момента, пока в
действие не вступает объективирующий дискурс, Т.е. набор необходимых правил
и требований, устраняющих внутреннее переживание телесного образа. Это может
быть биологический, физикалистский, физиологический, лингвистический,
анатомический дискурс. И каждый из них проектирует на живое тело некую
идеальную аналитическую форму (форму знания), которая не имеет ничего общего
с целостными, феноменальными переживаниями телесного опыта. Если
человеческое тело обладает редким собранием степеней свободы (Н. Берштейн),
то объективирующие дискурсы ставят своей задачей их предельно ограничить или
вовсе упразднить. Тело объективированное в границах научноисследовательской
программы - тело без внутреннего, "Глухая, ровная поверхность" (М. Бахтин).
Тело-объект "не существует" без внешнего ему контр-агента, - наблюдателя,
устанавливающего и корректирующего условия объективации; живое тело
размещается в искусственном идеальном пространстве наблюдения,
классифицируется, фрагментируется, приводится к неподвижности. Порядок
естественнонаучных экспериментов с живым телом, предполагает его превращение
в картезианскую машину, чьи внутренние процессы и движение в пространстве
поддается точному исчислению. Тело, ставшее объектом, и должно быть
гомогенным, иерархизированным телом-машиной (гидравлической, электрической,
биохимической, нейронной, иммунной и т. п.) Со времен Декарта ничего не
изменилось: наука строит "механические" модели, чтобы открыть тайну
существования живого, но не столько саму тайну нашей принадлежности к
собственному телу и тех образов, которыми мы пользуемся, чтобы жить и
выживать. Научные методы находятся в ином телесном времени, нежели живые
тела, имеющие собственную "историю жизни" и память. Таким образом, живое
тело каждый раз в зависимости от спецификации того или иного дискурса,
захватывающего его, полностью определяется порядком его высказываний. Когда
оно попадает в сферу действия той или иной естественнонаучной стратегии, то
обретает "качества", присущие определенным видам биохимических
(молекулярных) структур и отношений; в нем не остается ничего собственно
телесного. Не "человеческая плоть", но тело-машина как модель исследования
жизненных процессов организма на микроскопическом уровне (су6телесном). К
этому уровню, как известно, никогда не при близиться даже тем, кто владеет
утонченной техникой интроспекцией, рефлексии или медитации. Тело, чей образ
не может быть телесно пережит, не может быть Феноменальным телом, не может
быть присвоено. Два рода отношений: в одном случае, нарушается взаимная,
обратимая коммуникация между моим телом и телом Другого, при котором, другой
контролирует само нарушение (то усиливает его, то уменьшает вплоть до того,
что пытается установить определенные правила для моего отношения к
собственному образу тела); и в другом случае, когда эта связь не просто
расторгнута, но и вообще устранена за ненадобностью, поскольку необходимое
знание о. жизнедеятельности человеческого организма добывается только в
результате его полной пассивизации, превращению в инертный объект
исследования.
Все процедуры (техники и методы) инсталляции тела, виртуализации
являются способами его производства в качестве тела. Существуют только тела
инсталлированные.
Тело инсталлированное - тело полностью отделимое, отделенное,
тело-корпус, corpus. Сегодня особенно заметно, насколько
визуально-виртуальные миры насыщены 09разами наших неведомых тел. И эти миры
топографические или географические или геологические (да, любые другие), но
вовсе не претендующие на восстановление нами забытого или вытесненного
анатомического чувства жизни. В них инсталлируются тела: фотокартинки
катастрофических событий, взрывы, падение оползней, живописные триумфы
отдельных органов и частей тела' их отравлений; в рекламных косметических
клипах появляются эротизированные фрагменты высветленной кожной поверхности,
их размещают в непосредственной близости от потребителей, почти на
расстоянии руки; "насажденные в различных плоскостях лица Другого, образуют
фигуры, россыпи, "клумбы", и так, чтобы мы имели 'возможность' Полного
обзора Лица, всей реальности этого могущественного фрагмента тела в
беспредельной исчисляемости события, которому дают имя Corpus. Каждому
органу, части тела, любой Полости или патологии - свой 'ареал присутствия;╖
маленькое или большое демонстрационное поле, свою рамку; малую или чуть
больше, суженную или расширенную, но и каждому кусочку кожной поверхности ~
такую же; все должно иметь свое место, оптическую, нарративную и даже
моральную ценность. Есть, существуют тела тучные, высокие, низкие, слабые и
сильные; тела детей, женщин, стариков, юношей и девушек,
младенческие╖:.'и╖╖╖ подростковые, тела сиамских близнецов; но также
существуют и тела войны, голода, Тела зараженные, тела убитые, пытаемые,'
изможденные, угнетенные горем, мертвые, тела утопленников, повешенных и
повесившихся, казнимые тела; и также - тела проституированные, тела
медицинские, преступные, анестезированные, подвергнутые гипнозу или тела
тех, кто принимает ЛСД просто опьяненные, тела шизофренические,
мазохистские, садистские, феноменальные, тела удовольствий и боли,
уязвленные, стыдливые, аскетические; и рядом же - тела спорта, тела body
buiIded, побед и триумфов, идеальные тела, одетые и раздетые, обнаженные,
тела террористические, тоталитарные, тела жертв и палачей; наконец,
существуют видеотела, фантасматические, виртуальные, тела-симулякры
(тело-Мадонна, тело-Сталин, тело-Шварценегер, тело-рэп, наци-тело). Мы
погружены в среду просто кишащую не нами произведенными телами и они,
действительно, похожи на тела-коробки, тела-фугляры, тела-схемы, тела-рамки,
и мы должны перемещать свое тело в мире настолько осторожно, насколько это
требуют от нас эти "внешние тела", осваивать с их помощью или, если хотите
"примерять на себе" то одно, то другое пространство социальной жизни, и это
все будут "не-мои" тела, которые мы обретаем по необходимости, а не по
случаю. Необходимыми остаются тела инсталлированные; например, весь спектр
социальных отношений, форм, институтов, позиций представляют собой
чудовищную машину по инсталлированию наших тел в пространство труда,
наказания, воспитания и т. п. Современные тела - тела инсталлированные. В
том-то, вероятно, и состоит разоблачающей эффект тех удачных опытов
(инсталляций) В современном искусстве (повторение которого трудно
прогнозировать), когда жест художника оказывается настолько точным, что
обнаруживает наше инсталлированное тело в том "месте", где, как мы убеждены,
может располагаться только "душа", некий вид личного бессмертия или глубокая
интимность скрываемого порока, которую мы привыкли считать
неинсталлированным резервом нашей сознательной жизни. В качестве
неинсталлированных существ мы абсолютно случайны, но в качестве
инсталлированных мы абсолютно необходимы. Нельзя ли продумать это движение
размышления к своему пределу и сказать: "Да, единственное тело, которому мы
обязаны существованием и есть Corpus, ибо оно является своего рода уже
эмблемой самого ритуала инсталляции? В нашу душу инсталлируется не-наше тело
... "То, что инсталлируется (экспонируется) - это всегда тело-корпус,
тело-фасад, телореквизит, одним словом все тот же corpus, исчисление
фрагментов, остатков, случайных элементов, исчисление, в сущности,
бесконечное ... Декарт говорит о теле╖машине лишь для того, чтобы установить
господство над ним со стороны мысли. Тело свободно от мысли, поскольку оно в
своей свободе всегда ближе к "тяжести" corpus, чем к единству приватного
телесного образа Я.
2. Тело-канон. В отличие о тела-объекта тело канонизированное играет
роль идеального тела, нечто похожее на сверх-тело. Его следует отличать от
тела ставшего "субстратом", картезианской res extenca, тела, замкнутого в
собственную отчужденность, непроницаемое, протяженное, массивное. В
сущности, обладают собственным телом лишь при условии, что оно будет
соотнесено с образами идеального, вневременного тела Другого, - как
телам-канонам. Идеальное тело - тело-посредник. Телесный канон переводит
внутренний план отношения к собственному телу (или не-отношения) во внешний,
который можно контролировать нормативным образом тела. В подавляющем числе
случаев идентификация остается неосозноваемым, чисто автоматическим
процессом отношение к себе как телу появляется из ориентации на тело
Другого, ставшего в историческом времени образцом (эстетическим, "модным"
или "общепринятым" стилем поведения). Тело-канон объектно, оно идеальная
норма, т.е. представляет собой собрание телесных "качеств", правил и
инструкций, следуя которым мы различаем правильные и неправильные
использования тела признаем одни тела прекрасными, другие безобразными.
Именно телесный канон указывает, что можно, а что нельзя, что является
нездоровым, а что здоровым, что непристойным, а что пристойным и
желательным; что является преступным и воплощает зло, а что выражает доброе,
чистое, необходимое, правильное. Нередко можно наблюдать (и не только при
психических расстройствах), как на "последних глубинах" отношения к
собственному телу вдруг появляются образы идеальных телесных канонов в
причудливой архетипической аранжировке. Египетский, древнегреческий,
средневековый или возрожденческий телесные каноны явно "древнее", чем наше
новоевропейское отношение к собственному телу. Архетипика таких канонов, их
психомиметическая устойчивость и воспроизводимость в каждой из прежних эпох
бросает отсвет и наше время, отличающееся быстротой смены телесных канонов,
их нарастающим многообразием, и полной потерей единого антропоморфного
начала. Тeло дается нам в горизонте исторического выбора, уже совершенного
за нас идеальной формой Другого, которую мы признали канонической
(образцом). Рождение и закрепление тела-канона в качестве всеобщей
исторической телесной нормы (этической, сексуальной, анатомической,
социальной и политической) находится в зависимости от тела, которое познано,
от тела-знания. Но не только, конечно. Ведь тело познают ради определенных
целей - целей Выживания, господства, образования - для того, чтобы правильно
использовать знание в качестве операционального, соответствующего
возможностям исторически необходимой, идеальной телесной норме.
3,4. Тело-органuзм, тело-орудие. Пороги-препятствия, отделяющие области
существования наших тел указывают на семиозис тела (Ницше),
одно-единственного и вечного, не нуждающегося в том, чтобы его
объективировали. Порог тела-объекта вносит определенный, даже, жесткий
порядок в систему телесных образов и наделяет тело неизменными
физиологическими, анатомическими, биологическими и физико-химическими
качествами, вытесняя наше представление о собственном теле - теле, которым
мы владеем, - на далекую периферию личного, индивидуального опыта. Нечто
подобное продолжается и в более "смягченном" варианте тела-канона,
вписывающего наш нормативно (обязательный), учрежденный образ идеального
тела (тип телесности) в исторически ограниченную схему времени. Канон как
телесный идеал (со всеми его функциями и качествами). В любом случае
существование этих порогов предполагает неподвижность тела, его полную
зависимость от внешнего, его испытывающего, генерализующего, подчиняющего,
идеализирующего наблюдения: вне наблюдения эти тела и не могут существовать
они проявляются в качестве тел только во времени наблюденuя. Тело в
качеС1'ве моего тела (мы здесь не будем обсуждать важную проблему, какое
тело первично, или, иначе, какой образ тела исторически и психогенетически
определяет все другие) вводит единую и уникальную центрацию Я в образе
собственного тела или Тела в моем Я, того, тела, которого я не знаю. Именно
оно и представляет собой некую первоначальную бuoформу. то, что я определяю
как про т о т е л о. Они впервые совпадают, образуя психосоматическое
единство Я-чувства. Вероятно, только в зависимости от этого фундаментального
телесного образа я и способен относиться к себе как собственному телу,
обладать им, направлять его желания и потребности, избегать неприятного,
страданий или угрозы смерти. Но все эти пороги, описывающие собой
территории, "земли", наших индивидуальных тел, которым принадлежим мы и
которые принадлежат нам, указывают на постоянство системы органов, которыми
мы постепенно научаемся пользоваться. Тело как некий вид пространства,
особого, индивидуального, уже до нас эволюционно стратифицированного и
введенного в иерархию своих органов, внутреннего, но закрытого для нас
пространства; и мы постепенно начинаем его обживать как неизвестную
территорию с нашего рождения и до самой смерти. И даже УХОДЯ из жизни, мы
оставляем тело так и не обжитым (или оно нас), непостижимым объектом,
"тайной тайн", ибо не все его органы являются видимыми, и как не все
невидимые относятся именно к нашему телу. Множество, тысячи препятствий,
подчас совершенно непреодолимых на пути познания собственного тела. "Самое
загадочное это наше тело ... " (Б. Спиноза). Мы застаем собственное тело, а
точнее, мы застаем систему органов, которая кажется по мере инстинктивного,
а затем и сознательного освоения - чем-то первичным и как бы уже
предуготовленным для выполнения определенных ФУНКЦИЙ и команд, определенных
типов двигательных активностей и реакций. Телесный орган сливается с
собственной функцией и начинает ее определять. Орган первичен - функция
вторична, т. е. именно для нас и существует это стойко и бессознательно
удерживаемое представление о сути организации органов и нашей роли в их
управлении. Однако на самом деле все обстоит значительно сложнее. Ибо в
одном случае мы не можем отрицать это превосходство органа над собственной
функцией, но с другой стороны, если мы принимаем в учет действие
бергсоновский elan vitale, то мы легко заметим совершенно иной закон
взаимодействия, а именно <