моего устремления к обладанию, которого и нужно преодолевать, чтобы утверждать себя в мире как субъекта. Этот противникдруг и есть наш собственный персонифицированный другой. В пространстве восприятия, или перцептивном пространстве, существенную роль наравне с феноменами обладания играют феномены nринадлежания. для того, чтобы объяснить их роль, следует выявить трансцендентальную схему другого; она описывается в порядке следующих коммуникативных уравнений: Я (Я' --- Я") - Другой / Я - Ты (Другой') = Ты - Я. Я относится к Я и Другому, как Я относится к Ты. Оставаясь неизменным в своей стратегии обладания, субъект устанавливает предельную, или критическую дистанцию по отношению к воспринимаемой области существования его в со-коммуникации с другим. Эта дистанция может быть выражена как близость всего дальнего: как бы ни был воспринимаемый объект (другой) удален от субъекта (Я---Я'), его позиция переводима в термины отстраненной близости и идентифицируема с опытом Я. /Близость - первое условие переводимости на язык восприятия всех перцептивных значений, которыми наделен Другой. противоположный субъекту коммуникант, воплощающий собой даль (непереводимость), - воспринимается как второе, модифицированное во времени восприятия последующее Я' (и все следующие за ним), помечаемое знаком Ты. Обращаясь к другому на Ты, отдают дань не только условностям общения. М. Бубер говорит о Я как вторичном по отношению к Ты (Другому) состоянию су6ъективнocти начала Ты и только потом Я, как фрагмент отношения в единстве базовой коммуникации Я-Ты. В таком случае другой, не препятствующий мне распоряжаться собственным телом, вещами и миром, открывающий мне все новы. с возможности обладания, и будет этим Ты. Я не трансформируется в Ты; посредством Ты как своего внешнего образа оно добивается расширения сферы господства своего Я, но и признает господство Ты. Профанное Ты трансформируемо в священное Ты, без которого никакое конкретное, .приватное" Ты не может состояться. Тогда Я - лишь скользящий проблеск сознания, погруженного в божественное Ты. Близость с Богом как близость со своим высшим Ты устраняет субъективность из коммуникативного опыта, ставшего для субъекта трансцендентным событием (выходящим за рамки коммуникации). Но это Ты - предел за границами функционирующей субъективности; и когда его достигают, допустим, в религиозно--веровательном или мистическом опыте, то этот предел отменяет особое положение субъекта в мире, исключает его телесную экспансию вовне, приводящую все мировое к близости: уже не обладание, а принадлежанue. Первая коммуникативная формула может быть названа солипcucmкой. Все иные инстанции в коммуникации определяются первоначальным отношением Я--Я', где первое Я представляет наше я-чувство", а второе Я - наше стремление к обладанию, "я-обладание". Фигура другого как одна из форм отношения к самому себе. Другой дублирует начальное солипсисткое отношение. Второй вид коммуникативного уравнения: Я - Я'(Я", Я""")/ Другой (Чужой) - Я = Я - Чужой. Здесь Я соотносится с Я так же как Я относится к Другому, который лишает его автономной позиции. Я' становится точкой пересечения двух линий смещения: пассивной или автоматически повторяемой линии идентичности, ибо каждое наше последующее Я должно подтверждать нашу самоидентичность во времени, и активной линии Другого, которая вторгается на территорию "я-чувства"--"я-обладания" (я----Я'), смещает его образом Другого - отчужденного, ужасающего, неожиданного, поскольку этот образ не был включен в психическую эстафету привычных идентификаций. Временной поток переживаний собственной идентичности прерывается. Другой, замещая собой образ Я, производит шоковый эффект, он захватывает все феноменальное поле нашей близости с миром. Критическая или предельная дистанция для этого вида уравнения определяется как удаленность самого близкого. Самое ближайшее к нам, - наш телесный образ, - внезапно оказывается во власти образов другого. Мое тело (ведь это только образ) теперь принадлежит другому, подчинено иному порядку психомоторных и ментальных событий, которые от меня не зависят. Все самое близкое удаляется от меня с той головокружительной быстротой, с какой другой делает меня объектом ожесточенной экспансии. Под действием центробежных сил Я распадается, обретая патологическую форму отчужденности, не переводимую ни в мое "Я-чувство", ни в Ты. Мое тело принадлежит мне (во всяком случае, я должен "знать", что оно должно принадлежать мне), но оно отнято, захвачено другим, и я не в состоянии осуществлять коммуникативные действия, используя техники обладания. Я больше не владею пространством жизненных значений и не создаю его. Мое место занимает образ другого - непреодолимый и самый ближайший ко мне предел моего существования. Не в силах более формировать стратегии обладания, я теряю чувство само-принадлежности. Коммуникативный шок: поглощаясь .другим, субъект становится объектом и теряет предикат свободной сознательной воли. Первое установление личной идентичности (Я----Я') раскалывается вторым (Я----другой (Чужой)), формулой самоочуждения. Автоматическое подтверждение идентичности Я надламывается в шоковом переживании собственной неидентичности "Я себе чужой"). Патологический процесс расщепления личности может зайти настолько далеко, что можно говорить о полном нарушении контакта с собственным телесным переживанием (разрушенное "Я-чувство"). Итак, сначала Другой выступает как предельный образ моей близости к себе, как Ты, что невозможно было бы достичь без трансцендентной гарантии, без великого ТЫ (бога); затем, - как предельный образ моей чуждости сам (се6е, как угрозу, ненависть, месть, агрессию, ибо тот, разглядывает, обнаруживает меня в "своем" мире, он всегда готов превратить меня в один из объектов. Это Чужой. В одном случае я могу, вступая в контакт с ТЫ, ощутить себя сверхъсубъектом, в другом, напротив, только объектом, кi другой, отыскивая свое ТЫ, уничтожает меня с садистским воодушевлением; Однако следует повторить: коммуникативные уравнения скорее указывают на границы существования феноменов другого, нежели объясняют трансцендентальную схему другого, благодаря которой они способны проявлять в таких крайних формах. Другой - это не ад, но и не рай, это способ человеческого присутствия в мире, он создает горизонты вещей, желаний, тел - наших и тел другого. Другой, по выражению Делеза, "овозможивает" способность воспринимать и быть воспринятым. Герменевтический, "диалогический" анализ темы Другого. Первоначальные различия. Понимательно-герменевтический тип анализа не сводится к диалогическому и не определяется последним; в истории герменевтической традиции философствования они представлены разными именами. Основные идеи герменевтического анализа нашли свое выражение в работах В. Дильтея, Г.- Г. Гадамера, П. Рикерта и др. В данном случае следует оставить в стороне представление о другом как конкретном лице, теле, "бросаемом взгляде объекте, двойнике, который всегда на определенной дистанции то там, то здесь, то далеко, то внутри, то вне .где меры всех внешних и внутренних дистанций определяются трансцендентальной, осевой, центральной позицией субъекта. Необходимо ввести иного онтологического посредника всех возможных смысло-понимательных отношений: текст (язык, традицию, технику интерпретации). Отношение к себе и отношение в другому строится на основе текстов, образованных движением в культуре и человеческом опыте множества знаков, в интерпретации которых мы нуждаемся, чтобы понять себя, цели, смысл "своего" поведение и поведения других. Нет ничего, что бы открывало себя, являлось, минуя промежуточную сферу наделения смыслом, которую мы находим во множестве текстов культуры, традиции, повседневности. На первый план выдвигается "искусство интерпретации". "Под пониманием мы будем иметь в виду искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другими сознаниями через их внешнее выражение (жесты, позы, и, разумеется, речь" (П.Рикер). Все требует пони мания и интерпретации. Тема другого не выделяется. Другим является все то, что не подверглось интерпретации, что остается непонятым, что не наделено смыслом. Если же определять феномен другого в терминах диалогuческого отношения, то следует упомянуть о таких значительных фигурах европейской мысли, как Эбнер, М. Бубер, в отечественной философии прежде всего - М. Бахтин, С. Франк Поскольку в диалогической структуре отношение между субъектами, вступившими в общение, имеет бытийный, онтологический смысл, то говорить об отдельных позициях субъектов в диалоге не приходится. Субъект неотделим от другого (субъекта), ибо они находятся во времени непрерывного диалогического отношения: речь, обращенная к другому, уже несет в себе фрагменты речи того, к кому она обращена. Диалог - это пред-понимательная структура смысла. Вступающий в диалог - уже понимает, Т.е. не нуждается в особенной технике или искусстве интерпретации знаков другого, ему нет также нужды в том, чтобы ориентировать себя по отношению к другому через собственное тело . Нельзя отрицать аналитический смысл герменевтических реконструкций диалогической формы, но главным все-таки остается диалог как живая форма общения по крайней мере двух субъектов, которые разными способами включаются в единое поле высказывания (обмена самыми разнообразными значениями). Диалогическая форма - это высказывание, которое предполагает постоянную смену говорящих субъектов и попеременное проигрывание ими роли другого. Поcmcmpyкmуралuстский анализ темы Другого. Сюда прежде всего следует отнести исследования Ж.JIакана, М. Фуко, Р. Барта, Ж.Делеза, Ж.Деррида и др. Здесь значение темы Другого неизмеримо возрастает. Лакан, разрабатывая структуралистскую версию психоанализа, обновляет понятие Другого, связывая его являемость в мире с областью бессознательного. И в силу того, что бессознательное у Лакана имеет черты лингвистически "хорошо структурированного" объекта, то и Другой получает сходные качества. Формула Лакана: ( .... бессознательное есть дискурс другого. Имеется в виду, что в процессе развития человеческого существа решающим оказывается время вступления его в овладением символическим богатством культуры (традиции, воспоминания, сны, повествования, реликвии, умения и знания, запреты и нормы). Смысл явления другого как инстанции, контролирующей наши способы вхождения в мир символических ценностей. Другой деперсонифицируется, лишается своей экзистенциально-феноменологической данности. Другой - это все то, что мы есть независимо от того, что мы думаем по поводу себя и других. Другой - это закон (совокупность правил, которые позволяют вступать в символический порядок культуры и получать право на пользование ее символами). Суверенность европейского разума была достигнута тем, что в нем, начиная с Нового времени произошло отделение между понятием Тем же самым, meme (Принцип самотождественноcmu) и другим, autre (М. Фуко). Если, например, мы рассматриваем становление европейских институтов исключения (практикующих различие между психическим заболеванием и нормой здоровья, или между преступным и законопослушным поведением, перверсией общепринятыми правилами сексуального поведения), то видим, как изменялось представление Разума о самом себе благодаря исключению того, что не может получить статус разумности. Для того, чтобы освободиться от неразумия, разуму понадобилось создать угрожающий его самотождественности образ другого, - и это был человек безумный (с: осуждаемыми стали человек перверсuвный, человек преступный, . человек гомосексуальный). Конструируется понятие безумия, с помощью которого европейский разум начинает контролировать себя; учреждает в качестве "естественной" нормы понятие пола, определяя границы╖сексуальности. Позиция суверенности достигается европейским разумом за счет развития npaктик исключения, которые инкорпорируются в европейские правовые институты уже на первом этапе их формирования. Фуко ставит вопрос о социальной и правой реабилитации поведения и желаний другого. Другой - не вне разума, а внутри, и поэтому, заявляя о своей суверенности, разум оказывается себе другим, однако эта его почти шизо-френическая расщепленность - не порок, а преимущество в деле познания собственной природы. Литература: Э. Гуссерль. Картезианские размышления. СПб., "Наука", "Ювента". 1998; М.Хайдеггер. Бытие и время. М., "Ad Marginem" 1997; Ж.-П. Сартр Проблемы метода. М,. "Прогресс"., 1994; М.Бубер. Два образа веры. "Республика" 1995; С. Л. Франк. Сочинения. М., Правдa. 1990; Г.Шпет. Философские этюды. М., "Прогресс" М. Бахтин. Проблемы поэтики Достоевского, М., .Советский писатель>., 1963; его же: Эстетика словесного творчества, "Искусство", 1975; его же: Вопросы литературы и эстетики. "Художественная литepaтypa, 1975; Ю.Лотман. Структура художесгвешюго текста. М., "Искусство" -, 1970; Ортега-и-Гассет. Что такое философия? М., "Наука", 1991; его же: Избранные труды. М., "Весь мир", 1997; Ж.Дслез. Логика смысла. М.-Екатеринбург, .Раритет-, "Деловая книга", 1998; М. Турнье. Пятница или тихоокеанский лимб. М., ,.Радуга-, 1992; Ж.Лакан. Семинары, Книга 1. Работы Фрейда по технике психоанализа. М., *Логос-, 1998; его же: Инстанция буквы в бессознательном или судьба разума после Фрейда. Русское феноменологическое общество, 1997; М. Фуко. История безумия в классическую эпоху .• Университетская книга-, СПб., 1997. Е. Mounier. Introduction aux existenialismes. Р., 1946; J.-P. Sartre. L'etre et lе neant. Essai d'ontologie phenomenologique. Р., 1945; М. Merleau-Ponty. Phenomenologie de la perception. Р., 1945; М. MerleauPonty. Signes. Р., 1960; J. Lacan. Ecrits. Р., 1966; Р. Ricoeur. Soi-meme сотте un autre. Р., 1990; Т. Todorov. Face а l'extreme. Р., 1991; Е. Levinas. Autrement qu'etre ou au-delaa dc l'essence. La Наус, 1974. (Событие) Понятие события имеет широкий спектр как общих, так и специальных толкований: как природное явление (геологическое, физическое, биологическое, экологическое, космологическое и т.п.); как событие историческое; как. событие псuxо-биографическое (.история жизни-); мировое событие (катастрофы, войны, эпидемии); как событие в cтaтyce происшествия или случая (событийность rювседневного опыта). В современных и новейших философских онтологиях юрганицистского╖) (постбергсонианского), феноменологического и поструктуралистского толка понятие события (аналог становления) противопоставляется понятию бытия. Понятие события становится необходимым в связи с введением в человеческий опыт представления о процессуальных образах мира (Универсума), временной длительности, duree (А.Бергсон) того или иного явления, независимо от его содержательных характеристик (материальных, физиологических ИЛИ духовно-психических). Событием может быть названо любое явление, которое, свершаясь, отменяет прежние принципы наблюдения, т.е. индивидуализируется в своей уникальной и нeпoвтopuмoй сущности. Событие - не со-бытие (не со-провождение бытия). Событие отличается от нейтральности и пассивности явления, ИЛИ: событие есть явление, обретшее индивидуальную выраженность, даже собственное имя. В этом смысле событийной формой наделяются все открытия (физические эффекты, эксперименты или законы), получающие имена ученых, впервые их открывших получают имена различные стихийные явления и аномалии исторические эпохи и политические события. с осуществляясь, вносит изменения в область собственного осуществления и тем самым изменяет законы наблюдения (в противном случае, событие бы описывалось и исследовалось повторяющееся явление, Т.е. в системе прежних возможностей наблюдения). Событие "пустое" и "заполненное". Понимание природы события зависит в первую очередь от того, где располагаются свидетели-наблюдатели. Первый класс - один и тот жe свидетель-наблюдатель для множества (потока) событий. Полная включенность наблюдателя в переживаемое событие. Каждое событие представляет собой событийную множественность и совершается вне нас как свидетелей-наблюдателей, но через нас и нами, как воспринимaющими Мы ничего "не чувствуем", ничего .не знаем" о его наступлении или завершении, ибо оно проходит через нас нами лишая нас качеств, благодаря которым мы могли наблюдать. Это эффект "пустого события", план мира, записанный как бы в "уме" Бога. Если бы Наблюдатель с большой буквы был бы возможен, то он был бы имманентен любому плану событийности, который полностью определялся его выбором, волей и проведением. С точки зрения Бога весь мир есть событие. Для Бога мир событиен, потому что вечен, неизменен в абсолютной новизне каждого из свершающихся мгновений. Бог и есть событие, которое не перестает свершаться. Второй класс - множество свидетелей-наблюдателей для одного и тога же события ("заполненное" событие), избыточная мощь события, которая разрешается в неограниченном числе собственных версий, каждая из которых "истинна", но не дополнительна по отношению к другой. И эта совокупность событийных "истин" оказывается тормозящим, или откладываемым пределом событийной актуализации, поскольку процесс индивидуализации локальных наблюдателей не позволяет событию достичь завершения. Поэтому не существует события с точки зрения "локального наблюдателя", ибо тот сам лишь ускользающее событийное мгновение; с его точки зрения мир постигается лишь в форме отдельных свершающихся событийных фрагментов. Активная позиция единственного, доминантного горизонта наблюдения позволяет завершать событие, переводить его в результат, прибавлять к другим, - так событийность вступает в пространственно-временной (причинно-следственный") континуум, который можно членить, упорядочивать, хронографировать, устанавливать законы, представлять в виде завершенного событийного периода, короче, делать Историю. Итак, событие может быть как пустым, так и заполненным: пустым - это значит, что оно свершается без участия постороннего ему наблюдателя, который был бы способен к охвату всех стадий его свершения, событие здесь недоступно и непостижимо, оно свершается по божественному плану; заполненным - вот пришло мгновение и нечто свершилось, одно стало другим, явило себя в ином обличьи и больше не существует. Такого рода модальность события доступна наблюдению. Более того, событие свершается, потому что его свершения ждут, предсказывают, планируют, его завершение (,навязывают". Однако это относится к единичному свершению, всегда единовременному любому другому. Событие не "пунктyм", но а-временная ткань, расползающаяся на множество отдельных нитей; оно не только оказывается себе неравным, но и настолько всеохватывающим по отношению к каждой единичной нити ("точке зрения"), что мы не в силах выявить причины его свершения. Событие реализует себя (актyализуется) во ,Множестве интерпретаций, ни одна из которых не получает превосходства над другой. Событие длится и не в силах завершиться до тех пор, пока это "кишение" интерпретаций будет продолжаться. Всякая отдельная точка зрения, свидетельство, истолкование, горизонт, перспектива входят в состав модальности события, и определяют порядок его свершения. Два плана события. В единой структуре события одна часть - это событие-план, форма или чистое событие, непостижимость свершения, "ненаблюдаемость"; все становится, но ничто не свершается, очевидность боли и счастья (радости), смерти и рождения перемешены. Другая часть это свершающаяся событийность События. В любое из мгновений восприятия мы вольно-невольно устремляемся через свершившееся событие к его несвершаемой основе: Мы воплощаемся в событии, актуализуется. В свершившемся событии - мельчайшие трещины еще несвершившегося. Наблюдение предполагает отстранение от наблюдаемого; время стягивается в узел в каждом мгновении настоящего. Наблюдение движется по кривой этих отстранений, без которых не могло бы осуществиться, стать актуальным событийное "охватывание", т.е. само событие. Отстранение дает возможность тому, что остраняется, обрести индивидуальную целостность, включающую в себя все то, Что составляет. Часть не просто становится целым, или "охватывает" целое, она преобразуется в индивидуальную сущность, в которой раскрывается смысл (ценность) события. "Реальный мир представляет собой многообразие охватываний, а само охватывание" (prehensio) есть "охватывающее событие". Охватывающее событие является наиболее конкретной сущностью, понятой как она есть в себе и для себя, а не с зрения ее аспектов, заключающихся в природе другого подобного события" (Уайтхед). Наблюдение составляется из двух актов отстранения-охватывания: отстраняющего охватывания или охватывающего отстранения, результатом которого и будет воплощение события или его актyализация, (которая проходит через наблюдателя, модифицируя или устраняя его инструменты наблюдения, "событизируя" их). Можно сказать, что принцип индивидуации или актуализации события требует для себя структурного строения, а именно: отстранения-охватывания = воплощения (актуализации). Событие в постбергсонианнской "натурфuлософии" А.н. Уайтхед, ж Делез). Под влиянием идей "метафизики природы" Уайтхеда складывается традиция понимать событие в качестве "конечной единицы природного явления", как выражение природного процесса, который, структурируясь (акryaлизуясь), т.е. включая в себя определенны значения и ценность, обретает свою индивидуальную выраженность ("сущность"), собственное имя. Без индивидуализации событийного нет события. Можно отметить здесь влияние на Уайтхеда монадологии Лейбница, но прежде всего пантеистической доктрины Спинозы. Событие - живой организм непрерывно становящийся во всех проявлениях (формах, элементах, единицах и т.п.). В этой системе абстракций нет необходимости обращаться к "философиям сознания" ибо функция субъекта (воспринимающего событие-упразнена. Все в природе - процесс, все событийно. Нет такого явления реальности, которое не было бы событийно. События взаимодействуют и друг друга определяют. Ряд определяющих механизм событие-образующих принципов: принцип структурности, поскольку всякое событие выявляется лишь благодаря неизменной повторяемости им охватываемого содержания; принцип имманентности, поскольку всякое событие имманентно другому благодаря вводимому временному принципу, где будущее имманентно настоящему, а настоящее имманентно будущему в силу своей имманентносги завершенным состояниям прошлого; отсюда - открытость событийной структуры, ее инновационная креативная сущность, переход от re-enaction к anticipation (от воспроизводства прошлого к предвосхищению, творению будущего); принцип каузальной независимости, принцип имманентности не ведет к пониманию неограниченной взаимоопределенности всех аспектов Универсума, напротив, именно в силу принципа каузальной независимости события могут формироваться в индивидуальные комплексы; в той мере, в какой события имманентны, они взаимоограничивают друг друга; все новшества в мире и появляются благодаря каузальной независимости событий. Повседневный язык косвенно указывает на отсутствие подобной "жесткой" корреляции перцептивного и событийного. Невоспринятое в восприятии и будет очагом события, изменяющим восприятие и отношение к самому акту восприятия. Сфера преднаходимого перцептивного смысла перестает существовать. В акте восприятия образуется промежуток нейтрального времени, эффект прерывистости процесса восприятия, ибо восприятие имеет собственное время, которое является асинхронным времени воспринимаемого, и где мы уже не воспринимаем, но оказываемся воспринятыми. И этот пустой временной промежуток нельзя отнести ни к прошлому, ни к будущему, ни к настоящему, мы как бы попадаем в "между-время" события, "мертвое время" (Делез). Событие как будто бы оккупирует время настоящего, и мы его должны понимать в контексте привходящих мгновений прошлого и будущего. Однако, на самом деле не существует настоящего времени как реального времени, если оно занято событием. Или иначе: там, где событие есть, оно проявляет себя автономно и во всей полноте своих возможных временных и пространственных наполнений, однако отделенным от реального времени или других длительностей. Время события является вне-временем или "между-временем". Всякий момент настоящего есть и не-есть: есть поскольку замещается в качестве только что бывшего будущим моментом; и не есть - поскольку тут же оказывается в прошлом. Чтобы воспринять событие, мы должны остановить момент настоящего в определенной точке пространства и создать возможность процесса опространствования вневременной длительности, и затем заместить ее идеальной формой времени настоящего. И в этой форме должны быть -заложены все другие точки будущего и прошлого, но идеально, не актуально Не-время, что развертывается во времени в качестве длительности, и будет событием. .Если язык и в состоянии выразить тип длительности, о котором здесь идет речь, то он выражает его совершенно -лично. Быть - это значит длиться и незавершаться. Отсюда инфинитивы, а инфинитивы, выражающие незавершенность действия, которое происходит, сбывается, не сбываясь, и длится в ином горизонте времени, ускользая к таким слоям жизненного опыта, которые мы не в силах ни учесть, ни тем более познать. Когда мы говорим, например, "смеркается" или "светает", мы лишь констатируем некие состояния внешнего мира, которые являются для нас событиями, включающими нас, но к нам безразличными и нейтральными; мы внутри них, но и вне, поскольку можем их наблюдать и выражать в языке. Есть какое-то событие, которое происходит так, а не иным образом, оно "смеркается" или "светает", и в данном случае мы не имеем к нему никакого отношения. Но если мы попадаем внутрь этого внешнего, предельно внешнего события, то мы "светаем" и "смеркаемся" И теперь уже знаем это событие не как событие астрономического, календарного или обыденного ряда; оно захватывает нас в свою длительность и мы, чтобы быть им, меняем свою природу: то насыщаемся светом, то медленно гаснем, становясь мировыми корпускулами, движущимися беспорядочно в мировом пространстве. Событие - это такое состояние бытия (мира), "попадая" в которое, субъект становится себе иным (переход от "воспринимающего" к "воспринятому", Т.е. событием для себя. Момент становления и есть само событие. Вступающие в событие, становятся и, следовательно, лишаются опоры на трансцендентальный план мысли, для которого всякое событие имеет начало и конец, что в конечном итоге, может быть определено в границах объективного времени; мы застреваем во вне-временном промежутке, на "переходе" И больше не испытываем превратностей временного процесса. Статус события (Ereigпis) в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. Философствование позднего Хайдеггера развивается под знаком исследования события как фундаментального экзистенциала. Событие уже есгь, ily a, Es gibt. Событие - длительность, "чистое явление, не соотносимое ни с каким деятелем". Другими словами, его место - не между двумя крайними терминами, и оно не объясняет их в себе как в чем-то высшем. Событие - не закон, оно скорее предшествует, предваряет, открывает возможность бытия для всего того, что может произойти, случиться, стать. В любом случае то, что Хайдеггер пытается определить как событие, можно отнести к длительности вне времени и пространства, длительности, в которой бытие становится тем, 'Что есть. Под событием Хайдеггер понимает не то, что нам слышится в русском эквиваленте (со-бытие), а нечто иное - то отчасти искусственное значение, которое выступает из слова Еrеignis после этимологического разложения. Не Еrеignis, а Еr-еigпis, Т.е. событие в смысле высобствленuя и особленuя. Событие высобствляет-особляет все, что приобретает бытийственное значение, дарует всему являющемуся его собственное, собственную сущность, неповторимую и единственную. В русском эквиваленте - со-бытие - слышится иное, совместное пребывание в, со-бывание, со-длительность; со-временники, но есть еще и старое, неприжившееся в русском языке выражение событчики, т.е. со-быть, бытовать вместе, совмещаться с другим во времени (длительности) бытования, быта. Для Хайдеггера, в сущности, событие. представляет собой некоторый род первоначального раз-личия, которое предшествует являемости и единству бытия, но это различие индивидуализирует, выделяет, особствляет являемое, Т.е. явление событийно в том смысле, в каком оно принадлежит самому себе, является собственным себе. Бергсонианство Хайдеггера очевидно. Событие в .метапсихологии З. Фрейда. Специфика подхода Фрейда определяется тем психобиографическим материалом, который является предметом психоаналитической работы. Биографируемая история жизни пациента представляет собой совокупность симптоматических знаков, указывающих на то, что некое событие Х (травмогенное) не прошло этап отреагирования в переживании и поэтому продолжает свершаться. Задача психоаналитика заключается в расшифровке симптоматических знаков во времени, строго причинном объяснении "истории') биографического события. Вводится понятие первоначальной сцены (травмогенный очаг события), которая неизбежным образом продолжает повторяться в сновидениях, мечтах, страхах, фантазмах и поступках пациента. Событие психобиографически проявляет себя как повторение той же самой сцены. Если страдающий пациент не имеет собственной "истории", Т.е. не может справиться с причинным отношением всех его симптоматических зависимостей, 1'0 психоаналитик должен помочь пациенту обрести свою логически непротиворечивую "историю жизни". Критики психоанализа часто говорят о том что психоаналитик изобретает события, а не действительно их реконструирует. На это Фрейд отвечал: неважно какое событие изобретается, важно, что его "версию" принимает пациент. Событие проявляет себя как повторение. Тем самым повторение указывает на причинные взаимосвязи симптоматических узлов ("сцен"). в психоаналитической технике обычно применяется ряд процедур: - соотнесение события с его переживанием в качестве события (выслушивание "истории", которую рассказывает пациент); - соотнесение события не с его переживанием, на котором настаивает пациент, а с его собственным биографическим содержанием; выявление первоначальной сцены, и далее, - последовательности сцен (материальные, телесные символические реквизиты в сценографии события); - выявление подлинных мотивов пациента в рассказываемой им "истории", которые в свою очередь должны быть соотнесены с реальной историей. Событие интерпретируется в метапсихологии Фрейда как случай: то, что произошло с пациентом, и то, что╖ остается очагом его внутреннего напряжения, поводом к психической регрессии должно быть устранено. Подлинная здоровая жизнь бессобытийна. Событие - всегда случай, внешнее случайное, то, что вторгается, что представляет угрозу и т.п. Психическая жизнь всегда нуждается в дополнительном количестве энергии, которая бы позволила переводить план случая в в план события, и тем самым устранять его травмогенные источники. ~; Событие в. исторических науках. Дискуссии 60-70-х годов в современной исторической науке о значении роли События привели ряд историков (прежде всего из "школы Анналов": Ф. Бродель, Л. Февр, М. Блок, Э. Леруа-Ледюри, М.Ф уко) к отказу от так называемой событийной истории. Если событие понимать лишь в краткой исторической перспективе, то это значит навязывать ему внешние законы длительности, ставить в зависимость от столь же кратких, но иных, и, весьма вероятно, чуждых ему временных перспектив и тем самым увеличивать элемент его исторической случайности, неполноты, искаженности. Роль наблюдателя-историка становится исключительно значимой в отборе версий и причинной обусловленности того или иного "события". Отсюда исследовательская неудовлетворенность, и последующее обращение к такому типу исторических исследований, которые вовлекают в оборот иные представления об исторической длительности: например, "большую длительность", histoire de la lоngе duree, или как "недвижимую историю" . Историку следует .привыкнуть ко времени, текущему медленно, настолько медленно, что оно показалось бы почти неподвижным , и тогда... все взрывы исторического времени предстанут вырастающими из этой полунеподвижной глубины, центра притяжения, вокруг которого вращается все'> (Ф.Бродель). Событие наделяется временем, вмещающим в себя все необходимые содержательно-материальные условия его становления, приведшие в конечном итоге к ("внезапной" трансформации исторического процесса. В розысканиях историка событие начинает описываться сразу в нескольких порядках времени: краткосрочной перспективе настоящего( "сейчас╖", в ретроспекции его прошлой истории ("вчера"), и наконец, в дособытийной оптике (рамке) изначального прошлого ("некогда"). В этом отношении характерны дискуссии вокруг понятия "редкого события" в геологии, или изначального, порождающего события в истории жизни (при психоаналитическом биографировании): в первом случае событие определяется в относительной краткости по отношению к геологическому возрасту Земли; во втором по отношению к возможному количеству психоаналитических сессий, на основе которых психоаналитик и пациент восстанавливают скрытую историю болезненных симптомов и тем самым редуцируют болезненные аспекты изначального события. Событие в семиотической интерпретации культуры (Ю.Лотман). Событие получает структурно-знаковое истолкование: феномены временной длительности события, его неповторимость, уникальность ("вечные" качества) не принимаются во внимание, что обусловлено общей задачей семиотического анализа текста, предполагающей превосходство синхронистических методов описания над диахроническими. Присутствие события в текстовой реальности опознается на основе развертывания цепи (.случайных" событий в сюжетную структуру. "Событием в тексте является перемещение персонажа через границу семантического поля" (Ю. Лотман). А это значит, что событие принимается в качестве резкого и неожиданного смещения семантического поля, не имеющего никакой иной длительности, кроме той, которая заключена в самом факте смещения. Событие здесь опознается не с точки зрения наблюдателя, а с точки зрения текста то, что событийно для текста, необязательно событийно для наблюдателя (читателя). Событие расслаивается на две формы: непредсказуемость (случайность) и предсказуемость (необходимость, ожидание повторения). Только та форма какого-либо явления событийна, которая выражает себя благодаря непредсказуемости. Событие событийно в случайности проявления. Ю.Лотман развивает идею взрывного характера событийного времени. Всякий раз, когда событие предъявляет себя наблюдателю, оно влечет за собой взрывные изменения, которые, в свою очередь, обновляют, а то и полностью трансформируют систему, в которой оно себя проявило. Новизна, случайность и непредсказуемость - неизменные качества взрывного поля событийности. Литература: М, Хайдеггер, Бытие и время. м., (╖Ad Мarginem." 1998; Ю.М.Лотман, Структура художественного текста, М., "Искусство" 1970; его же: Кулытура и взрыв . "Гнозис", .Прогресс., М., 1992;УА.Уайтхед. Избранные работы по философии. М., ."Прогресс", 1990; М.М.Бахтин. Эстетика словесного творчества. М" .Искусство" 1970. к.Леви-Строе. Первобытное мышление. М., "Республика", 1994. Ф.Бродель. История и общественные науки. Историческая длительность. - Философия и методология истории. М., "Прогресс",199'7; его же: З.Фрейд. Человек-волк и З.Фрейд. Киев, (╖Port-fRoyal" 1996 ; ЖДелез. Складка. Лейбниц и барокко. М., ("Логос", 1998; его же. Логика смысла. М., "Раритет", Екатеринбург, "Деловая книга" 1998;Ж.Делез, Ф. Гваттари, Что такое философия? .Алетейя,, СПб., 1998. [Тело без органов, corps saпs orgaпes (франц.)] Впервые термин появляется у французского поэта А.Арто, близкого к сюрреализму и группе Дада, развивавшего идеи нового театра, "театра жестокости". Идея театра, жестокости солидарна с мифом о достижении пределов сценического выражения страсти; человеческое тело (актерское прежде всего) должно выражать себя в движениях, которые не были бы предопределены организацией органов, были бы не органичными и органоподобными, а творимыми Наши тела - это организмы, а не тела, (╖Тело есть тело, оно одно, ему нет нужды в органах, тело не организм, организмы - враги тела, все, что мы делаем, происходит само по себе, без помощи какого-либо органа, всякий орган паразит... Как одолеть "организмы" и освободить сокрытие и подавленные в них силы жизни? Возможно ли освобождение реальности жизни от тел-организмов, возможно ли то, что Арто называл развоплощенueм реальности, decorporisation de realite? Может ли быть новый современный театр местом развоплощения угнетаемых и подавленных тел жизни? Определение. Тело-без-органов является прежде всего аналогом тел движения: протоплазматическая субстанция (В. Райх, с.Эйзенштейн), космическая плоть (Д.Лоуренс), гротесняа телесность (М. Бахтин), танцующее тело (Ф.Ницше, П.Валери), тело эвритмическое или эфирное (Р.Штейнер, А.Белый, М.Чехов). Сильная эмоциогенная ситуация, шок или подъем чувств создают движение, которое направляется (против организма" и нашего Я-чувства (чувства психосоматической и осознаваемой идентичности). (Сильная эмоциогенная ситуация является, если можно так выразиться, агрессией против организма. Мобилизация энергетических ресурсов организма в этом случае столь велика, что исключает возможность их использования в адаптивно-приспособительных реакциях; возбуждение приводит к (╖биологическому травматизму", характеризующемуся, в частности, нарушением функционирования органов, иннервируемых симпатической и парасимпатической системой" (П.Фресс, Ж.Пиаже).,В сущности, этот вид тела - телобез-органов - может быть приравнен к "первичной материи╖) Становления, энергии (таковы тела "чистой страсти": тела экстатические, сомнамбулические, шизо-тела, тела световые, ритмические (танцующие), сновидные, истерические, садистские или мазохистские и т.п.). Его "субъективным.) аналогом является состояние, которое испытывает танцор, достигший в движении чувства ритмической полноты собственного тела (то, что Р.Арнхейм назвал (,кинестетической амебой."). Принцип картографии