ых и добрых духах, которые могут оказывать человеку помощь, а могут, наоборот, разозлиться и устраивать всякие пакости. Шаман, как считалось, был в состоянии добиться расположения духов, тем или иными способами их умилостивить или запугать. Подавляющее большинство шаманок в Корее было женщинами, и эта ситуация сохраняется до сих пор. До появления в Корее современной медицины шаманки (их называли "мудан") занимались врачеванием, изгоняли злых духов из домов, совершали обряды, которые должны были обеспечить урожай или предотвратить засуху. Корейский шаманский обряд (он именуется "кут") включал в себя и танец, и ритуальное пение, причем многие каноны были предписаны традициями, так что корейская шаманка не могла камлать совсем уж по своему разумению. Шаманские обряды сохранились и в наши дни. Еще недавно, лет двадцать назад, корейцы, особенно образованные, стыдились шаманок. Шаманизм воспринимался как (позволю себе воспользоваться словечком из старого советского жаргона) "пережиток прошлого", и корейцы его попросту стеснялись. Однако в последнее время отношение к шаманизму резко изменилось. Причина, по-моему, проста: корейцы стали куда увереннее в себе и для этого у них, надо признать, есть основания. Поэтому сейчас шаманизм все чаще рассматривают как важный и даже чуть ли не основной элемент традиционной корейской культуры, а представители местной левой интеллигенции сейчас даже заявляют, что он, дескать, является "отражением протеста угнетенных классов" -- так сказать, "формой классовой борьбы" (Суслов бы в гробу перевернулся от такого откровения!). Получил шаманизм и официальное признание. Наиболее знаменитым шаманкам сейчас даже присваивают почетное звание "человек -- национальное достояние", которого в Корее удостаиваются лучшие мастера традиционных искусств и ремесел. Разумеется, титул присваивается не на основании того, насколько эффективно та или иная шаманка изгоняет злобных духов и насколько хорошо договаривается с духами добрыми -- дело это темное и никому, кроме самих духов, неведомое. При присвоении официального титула учитывается мастерство в исполнении традиционных ритуальных песен и танцев, которые всегда были в Корее важной частью шаманского обряда. Появились сейчас и театрализованные обряды. Время от времени шаманка может устраивать и показательное камлание, на которое могут посмотреть все желающие. Однако и в наши дни многие корейцы продолжают обращаться к помощи шаманок. Любопытно, что, как показало недавнее исследование американских этнографов, шаманок чаще всего сейчас приглашают мелкие предприниматели, которые просят у духов, чтобы те оказали покровительство их бизнесу или, скажем, повлияли на величину банковских ставок. Часто обращаются к шаманкам и родители абитуриентов, ведь удача при поступлении в университет в Корее является важным условием жизненной удачи вообще. Родители надеются, что шаманка заставит духов помочь их сыну, скажем, лучше сдать экзамен по математике или органической химии. Насколько хорошо духи разбираются в интегралах -- достоверно неизвестно, но ущерб семейному бюджету подобные мероприятия наносят ощутимый. Услуги шаманок в наши дни обходятся недешево -- обычно один сеанс общения с духами стоит несколько тысяч долларов, причем львиная доля этих денег уходит в качестве гонорара шаманке. Понятно, что шаманки не бедствуют -- как, впрочем, и их коллеги, российские экстрасенсы... Есть в Корее и еще одна группа людей, которые сделали своей профессией общение с потусторонним миром -- гадатели. Их, надо сказать, немало. Это и понятно: недаром ведь Пугачева распевала "Ну что сказать, Ну что сказать, Устроены так люди, Желают знать, Желают знать, Желают знать, что будет!" Действительно, свойственное человеку стремление узнать, что ждет его в будущем, всегда и везде заставляло его обращаться к гадателям. В одних местах о будущем судили по кофейной гуще, в других -- по картам, в третьих -- по трещинам на брошенном в огонь панцире черепахи. Гадание в Корее, как и на всем Дальнем Востоке -- это древнее и уважаемое ремесло. Зародилось классическое гадание в незапамятные времена в Китае. Между прочим, подавляющее большинство дошедших до нас древнейших китайских надписей -- это так называемые "гадательные тексты", которые фиксировали вопросы гадателей к духам. Примерно две с половиной тысячи лет назад в Китае был составлен и трактат по гадательному искусству -- "Ицзин" ("Книга перемен"), который и поныне остается основой дальневосточного гадания. Его впоследствии даже включили в текст конфуцианского канона. В Корею традиции китайского гадания попали в незапамятные времена. На протяжении тысячелетий к мнению гадателей прислушивались монархи, полководцы, сановники. Сейчас, конечно, их уже не воспринимают настолько всерьез, как раньше, но, тем не менее, традиция гадания жива. И сейчас в людных местах часто можно увидеть гадателя с его книгами. В отличие от шаманов, которые в Корее в своем большинстве являются женщинами, среди гадателей безусловно и полностью преобладают мужчины, в основном -- пожилые (написал я "в основном" -- и задумался: а видел ли я вообще хоть раз гадателя моложе 40? -- а пожалуй, что и нет). Иногда, хотя и редко, можно увидеть даже гадателя в традиционной одежде, но обычно они все-таки одеты уже по-европейски, в костюм с сорочкой и галстуком. Часто гадатель раскладывает прямо на земле специальную толстую подстилку, и усаживается на ней, разложив перед собой потрепанные гадательные книги. Иногда гадатели устанавливают легкую переносную палатку. У некоторых из них -- тех, что посолиднее -- есть свои приемные, а пару раз я видел даже авто-гадателя, который устроил собственную передвижную приемную в небольшом автобусе. Этот микроавтобус дает возможность его владельцу выбирать для работы места, где в данный момент больше всего клиентов -- например, возле станций метро в вечерний часы пик. Впрочем, богатых гадателей не так много -- в большинстве случаев их заработки, в отличие от огромных гонораров шаманок, не слишком уж велики. Как же гадают в Корее? Способов гадания очень много (не зря же об этом написаны такие основательные книги!), но, по моему субъективному впечатлению, самым популярным сейчас является гадание по датам рождения, а также гадание по лицу и гадание по руке. Сразу оговорюсь, что корейское гадание по руке не имеет почти ничего общего с европейским -- одни и те же вещи толкуются совершенно по-разному. Интереснее гадание по датам рождения (даты эти, разумеется, определяются по традиционному лунному, а не современному, солнечному календарю). Корейцы верили, что год, день и даже час рождения во многом определяет характер человека и его будущее. Особую роль это поверье играло при заключении браков. В старину свадьбе всегда предшествовал визит к гадателю, который должен был определить совместимость будущих супругов и перспективы их семейной жизни. И в наши дни кое-кто придерживается этой традиции. Большинство, конечно, не принимают ее всерьез, однако... как знать, как знать... Ведь по вечерам в палатках гадателей часто можно увидеть влюбленные пары, и, я думаю, не случайно многие из гадателей и сейчас вывешивают над входом в свои палатки и приемные рекламное объявление "Здесь можно определить, насколько Вы подходите друг другу!" Впрочем, вид у пар после посещения гадателей обычно вполне жизнерадостный, так что я подозреваю, что в подобных случаях знатоки будущего немного грешат против того, что написано в их книгах, и предпочитают давать хорошие прогнозы. В конце концов, выручка от этого только повышается. Разумеется, определяют гадатели не только брачную совместимость, но и шансы на деловой успех, на удачную сдачу вступительных экзаменов, на многое другое. Любопытно, кстати, что сейчас гаданию можно обучиться довольно легко -- на полках корейских магазинов лежит великое множество пособий и самоучителей по традиционному гаданию. Появились, кстати, и гадальные автоматы. Эти устройства выдают желающим прогноз их будущего, который компьютер рассчитал на основании древнекитайских гадательных канонов. Такой вот, как любят выражаться этнографы, "синтез традиций и инноваций"... @ 2.29 КОРЕЙЦЫ И КНИГИ К сожалению, надо признать: современный русский читатель почти ничего не знает о южнокорейской литературе. Это во многом является результатом тех запретов, которые на протяжении многих десятилетий существовали в СССР на любые, даже самые, казалось бы, безобидные контакты с Южной Кореей. Между тем, корейцы -- это читающая нация, а корейские писатели создали в последние десятилетия весьма интересную литературу, о которой, впрочем, в СССР/РФ/СНГ ничего толком неизвестно даже специалистам. Однако сегодня я не буду рассказывать о современной корейской литературе, ее особенностях и проблемах. Я в этом и сам не очень-то компетентен, и могу лишь надеяться, что этот пробел в представлении россиян о Корее будет рано или поздно восполнен. Наша тема другая -- не корейская литература или книжное дело сами по себе, а та роль, которую книги (как художественные, так и иные) играют в повседневной жизни корейцев. Хотя я и начал главу с утверждения о том, что корейцы -- это "читающая нация", статистика говорит, что по количеству прочитанных книг корейцы уступают жителям некоторых других развитых стран. Я, однако, не собираюсь отказываться от своих слов. Дело в том, что, хотя в стране есть социальные группы, представители которых не мыслят себе жизни без книги, далеко не все корейцы много читают. Статистику, в первую очередь, "портят" представители сильного пола в возрасте от 25 до 55 лет, то есть работающие корейцы. Действительно, работающий корейский мужчина читает очень мало, если читает вообще, и было бы странно, если бы дела обстояли иначе: проведя 8-11 часов на работе а потом еще 1-2 часа в многолюдном метро или в машине, которая с черепашьей скоростью пробирается через бесчисленные пробки, человек едва ли возьмет в руки книгу. В лучшем случае он ограничиться телевизором и газетой, а скорее всего, перекинувшись парой слов с женой и детьми, просто ляжет спать. Читающую аудиторию составляет та часть населения страны, у которой, с одной стороны, есть образование и вкус к чтению, а с другой -- досуг, необходимый для этого занятия. К таким людям относятся, в частности, студенты (школьники слишком заняты -- они изо всех сил готовятся к вступительным экзаменам), учителя и преподаватели вузов, домохозяйки и, отчасти, работающие молодые женщины, на которых в их офисах лежит куда меньше нагрузки и ответственности, чем на их сослуживцах-мужчинах. Преобладание женщин среди корейской читающей публики очевидно (один из местных критиков как-то заявил, что доля женщин среди читателей прозы в Корее составляет 80%). Определенное представление о том, какие книги выходят в Корее, можно составить из таблицы. Издание книг в Южной Корее (1996 г.) Тематика Количество названий Суммарный тираж Издания общего хар-ра 359 874.000 Философия 722 3.442.000 Религия 1.718 4.922.000 Общественные науки 3.856 3.633.000 Естественные науки 387 597.000 Техника 3.373 4.648.000 Искусство 1.094 2.388.000 Языкознание 1.577 6.918.000 Худ. литература 4.411 11.912.000ж История 945 2.169.000 Учебные пособия 4.135 69.836.000 Детская 4.107 14.030.000 Итого 26.674 158.137.000 В качестве немаловажного комментария к таблице можно заметить, что количество наименований книг, выпущенных в Корее, в 1996 г. было ровно в два раза больше, чем в 1980 г. (26.674 и 13.062 соответственно). Суммарный тираж вырос за это время еще более значительно -- в три раза. Впрочем, рост объемов книгоиздания затормозился около 1991 г. и с тех пор в Корее выпускается примерно 26-29 тысяч наименований книг в год. Это -- неплохой показатель. По числу наименований книг Корея всего лишь в два раза уступает США (при населении, в пять раз меньшем), и в два с половиной раза превосходит Индию (при населении в 20 раз меньшем). В России, для справки, в 1994 г. вышло 30.390 наименований книг, то есть немногим больше, чем в Корее. При этом надо помнить, что население России в три раза больше корейского. Таким образом, корейские показатели весьма неплохи. Как видно из таблицы, большинство (если ориентироваться не на число названий, а на суммарный тираж) выходящих в Корее книг -- это учебные пособия. Оно и понятно -- корейцы много занимаются, а удачи или неудачи на многочисленных экзаменах определяют в этой стране человеческие судьбы. Однако заметная часть названий новых книг -- это произведения художественной, очерковой и научно-популярной литературы. Говоря о корейских книгах, нельзя не отметить их относительную дешевизну -- по западным понятиям, конечно. Вышедшая массовым тиражом книга в мягком переплете, обычного формата, с очень хорошим качеством бумаги и печати, объемом примерно в 300 страниц, стоит в Корее где-то 6-8 тысяч вон (5-7$). За монографию или малотиражное издание в твердом переплете приходилось платить 15-25 тысяч вон (12-20$). Эта цена может показаться высокой русскому читателю, но на самом деле по сравнению с ценами на аналогичные книги в странах Запада она является на удивление низкой (массовая книга обычного -- не "карманного" -- формата стоит в Америке 15-20 долларов, а специальная монография в твердом переплете -- от 40 до 100 долларов). Что же читает современный корейский горожанин? Если говорить о художественной литературе, то в семидесятые годы наибольшей популярностью пользовались книги серьезные, посвященные философским вопросам человеческого бытия. Показательно, что это было время увлечения классической русской литературой, влияние которой в те годы достигло своего пика. В восьмидесятые демократизация и смягчение цензурных ограничений привели к расцвету политического и политико-исторического романа. Роман этот в Южной Корее носил (и обычно до сих пор носит) левый, часто -- даже прокоммунистический характер. Героями книг нередко становились организаторы забастовок или партизаны-коммунисты времен Корейской войны, которых авторы изображали с немалой симпатией, а порою -- и просто героями, "рыцарями без страха и упрека". Типичный пример подобного произведения -- многотомная эпопея Чо Чон Нэ "Хребет Тхэбэк", выдержавшая за последнее десятилетие более 100 изданий. Разумеется, подобные книги вызывали скрежет зубовный у консервативной части истэблишмента, но они пользовались немалым коммерческим успехам (недавний "запретный плод" сладок), так что освободившиеся от цензурного контроля издательства выпускали их весьма охотно и делали на них немалые деньги. В девяностые годы крах системы социализма и деполитизация, деидеологизация корейского общества привели к тому, что интерес к этим произведениям, да и к серьезной литературе вообще, существенно снизился. Пришла эпоха развлекательного романа, наступило время легкого чтения. Настоящая, "высокая" литература тоже во многом переориентировалась с проблем общества на вопросы индивидуальной жизни и внутреннего мира человека. Собственно развлекательная литература в Корее, то есть, так сказать, "низкие жанры", представлена в основном переводными американским изданиями. Среди развлекательных жанров господствует детектив, как уголовный, так и шпионско-политический. Впрочем, время от времени в списке бестселлеров на первые места попадают и корейские триллеры, в которых обычно речь идет о борьбе с кознями северокорейских диверсантов и иных внешних врагов государства корейского. Однако, несмотря на отдельные успехи, подавляющее большинство предпочитает переводы западных детективов. Относится это и ко всякого рода триллерам и приключенческой литературе, а также к фантастике. Популярность научной фантастики в Корее вообще заметно ниже, чем в России или странах Запада. Если же говорить о модном в последние годы жанре волшебной фантастики ("фэнтези"), то он в Корее вообще пребывает где-то на дальних задворках книжного рынка. В то же время, в стране есть миллионы городских домохозяек, которые образуют едва ли не единственную группу взрослого населения, обладающую большим количеством свободного времени. Они создают благоприятную почву для распространения "дамского" любовного романа, да и многие произведения "серьезной" литературы пишутся женщинами и для женщин. Одна из особенностей Кореи заключается в том, что среди местной читающей публики весьма популярны всяческие документальные и полудокументальные произведения: эссе, научно-популярные издания, путевые очерки. В Корее по своей популярности среди массового читателя они не уступают собственно художественной литературе. В особенности это относится к эссе -- жанру, который в русской литературе так и не получил массового распространения, а в Корее, как и на всем Дальнем Востоке, известен и любим с давних времен. Значительную часть нехудожественных изданий составляют переводы, так что почти все заметные западные работы, посвященные истории, политике, экономике, философии, появляются на корейском очень скоро после выхода их в оригинале. Корейцы в целом неплохо знакомы с мировой литературой, хотя ее восприятие - подбор книг для перевода, авторитет того или иного писателя -- в целом отражает американские оценки и традиции, во многом отличные от тех, к которым привык русский читатель. С этим связано и хорошее знание корейцами американской и вообще англоязычной литературы, в то время как писателям других странам уделяется заметно меньше внимания. Впрочем, некоторые из традиционных культурных связей оказывают свое влияние, и, например, китайский исторический роман, как классический, так и современный, очень любим корейцами. Быстро растет в последние годы и интерес к японской литературе. Русская литература проникла в Корею еще в колониальный период (во вторичных переводах с японского или, реже, с английского) и пользовалась там, особенно в шестидесятые и семидесятые годы, немалой популярностью. В последнюю пару десятилетий уменьшение интереса к серьезной литературе привело к тому, что популярность русских авторов несколько снизилась, но все равно остается достаточно высокой (президент Ким Тэ Чжун, например, считает своими любимыми авторами Достоевского и Чехова, которых он в свое время много читал в тюрьме). О том, какие произведения русской литературы корейцы знают лучше всего, можно судить по популярному справочнику "200 лучших произведений мировой литературы". Русская словесность в нем представлена пятью названиями: "Братья Карамазовы", "Отцы и дети", "Анна Каренина", "Мать", "Дама с собачкой". Почему-то не попало туда, правда, "Преступление и наказание", которое, как показывает мой опыт, также хорошо известно в Корее. x x x 3. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ: 3.1 А ВОКРУГ -- ВСЕ ДВОРЯНЕ? 3.2 КИСЭН -- КУРТИЗАНКИ СТАРОЙ КОРЕИ 3.3 КОРЕЙСКИЙ БУДДИЗМ: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ 3.4 КОРЕЙСКОЕ ХРИСТИАНСТВО: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ 3.5 КОРОЛЬ И ЕГО ЖЕНЩИНЫ... 3.6 ОТКУДА ПОШЛА ЗЕМЛЯ КОРЕЙСКАЯ 3.7 КИТАЙСКИЕ ИЕРОГЛИФЫ И КОРЕЙСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ 3.8 ИСТОРИЯ В НАЗВАНИЯХ 3.9 ШКОЛЫ СТАРОЙ КОРЕИ 3.10 РОЖДЕНИЕ КОРЕЙСКОГО КИНО 3.11 ПОЧЕМУ "КОРЕЯ" НАЗЫВАЕТСЯ "КОРЕЕЙ"? 3.12 БЕДНЫЙ КОРОЛЬ 3.13 СЕМЬЯ В СТАРОЙ КОРЕЕ 3.14 КОРЕЯ МУЖИЦКАЯ 3.15 БЮРОКРАТЫ ДАВНИХ ВРЕМиН ... @ 3.1 А ВОКРУГ -- ВСЕ ДВОРЯНЕ? Наверное, мало кто в нынешней России в состоянии хотя бы даже просто назвать имя своего прапрадеда, не говоря уже о более далеких предках. Сейчас модно рассуждать о том, что причина этого, дескать, лежит в злокозненной политике коммунистов, которые якобы сознательно старались "прервать связь времен". Однако если обратиться к тому, что происходит в других странах Европы, то можно обнаружить, что и там со знанием своей семейной истории дела обстоят не блестяще. У рядовых французов или австрийцев представления о своем фамильном древе едва ли лучше, чем у рядовых россиян. Конечно, есть и исключения, но к ним относятся в основном уцелевшие кое-где потомки дворянских родов, да немногие пенсионеры-любители порыться в архивах. В этом, впрочем, нет ничего удивительного: увлеченные занятия собственной родословной, ее изучение (а порою -- и фальсификация) всегда были привилегией элиты, немногочисленной верхушки общества. Конечно, Пушкин мог знать (и действительно знал) свою родословную вплоть до XIII века, но вот его няня Арина Родионовна едва ли могла бы назвать имя своего прадеда. Однако Корея в этом отношении является исключением. В большинстве корейских семей вам могут показать солидную книгу в тяжелом переплете. Это "чокпо", родословная книга клана, которая начинается от какого-то далекого предка, жившего в XI, IX, а то и V веке. В ней аккуратно записаны имена его потомков, представителей 30, или 40, или даже 60 поколений рода (разумеется, в родословной упоминаются только мужчины). Любой кореец является членом обширного клана, к которому относятся все люди, имеющие одинаковую фамилию и одинаковый "пон" -- географическое название, которое указывает на местность, из которой произошел реальный или мифический основатель клана. Таких кланов в Корее сейчас 3349, и численность их может быть очень разной: от нескольких сотен до нескольких миллионов человек. В наши дни большинство кланов имеет специальные советы, которые, помимо всего прочего, следят за составлением, редактированием и изданием чокпо. Иногда чокпо могут знать почти наизусть, и уж во всяком случае в любой семье родословная книга является обязательным домашним чтением. Дети, рассевшись в кружок вокруг бабушки и дедушки, внимательно слушают их объяснения о том, кто из их предков в XV веке был премьер-министром, а кто занимал пост сеульского градоправителя, кто командовал эскадрами в боях с японскими пиратами, а кто пал жертвой клеветы завистника-вельможи и сложил голову на плахе. Казалось бы, идиллическая картина семейно-патриотического воспитания... И вот тут-то и возникает первый недоуменный вопрос: а почему, собственно, в родословных книгах всех корейских семей их предками по прямой мужской линии вдруг оказываются исключительно министры, генералы, писатели и прочие знаменитости? Куда подевались правнуки вольных землепашцев, которые в начале XIX века составляли более половины населения страны? Что случилось с прямыми потомками еще одной четверти населения -- с крепостными? Куда и почему без следа исчезло потомство ремесленников, писцов, рядовых солдат и матросов? Отчасти этот феномен знаком и россиянам. Сейчас, когда гордиться рабочим происхождением стало странно, а считаться потомком дворянина, наоборот, престижно, мы вдруг обнаружили вокруг себе фантастическое количество представителей дворянских родов. Их сейчас так много, что, как заметила одна ехидная русская журналистка, "создается впечатление, что после 1917 г. те самые кухарки, что пришли управлять государством, вдруг прекратили размножаться, оставив это занятие исключительно князьям и графьям". Нынешнее изобилие дворян и процветание "дворянских собраний" выглядит особенно забавно, если вспомнить, что в 1870 г. потомственные дворяне составляли 0,8% населения России (сомневающихся отсылаю к словарю Брокгауза и Ефрона). Однако надо признать: до Кореи в этом отношении нам далеко. Хотя на дворянское происхождение сейчас и претендует определенно больше, чем 0,8% россиян, но эти "дворяне" составляют в нашей стране все-таки явное меньшинство. В Корее же буквально каждый кореец уверен в том, что он происходит из того или иного дворянского рода. Я лично за всю жизнь встретил только двоих корейцев, которые сказали, что их предки были крестьянами, а вот число тех, кто именует себя дворянскими отпрысками, среди моих знакомых измеряется многими десятками. Один из корейских историков как-то заметил, что, по его наблюдениям, из 10 студентов 9 считают, что являются потомками дворян! Замечание ироничное (историк знает, о чем говорит), но верное: когда я сам работал в корейском университете, я пару раз поговорил со студентами на эту тему -- и столкнулся примерно с такой же пропорцией. Все это становится странным, если обратиться к исторической статистике. Хотя особой надежностью она и не отличается, ясно, что корейские дворяне (их называли янбаны) составляли в начале XIX века от 10% до, самое большее, 20% населения. Цифра эта все равно очень велика по русским или западноевропейским меркам, и объясняется она тем, что в Корее для дворянина было допустимо самому заниматься сельским хозяйством, так что фактически большинство корейских дворян было просто богатыми крестьянами. От обычных крестьян их отличало лишь образование, престиж, а также то, что они, по крайней мере теоретически, могли занимать чиновничьи и офицерские посты. Еще одной привилегией янбан было наличие родословной книги. До XIX века только дворянские кланы могли иметь свою родословную. Первая известная нам родословная появилась в XV веке, и она была, разумеется, дворянской (родословная клана Ю из Мунхва, 1423 г.). Что же до крепостных, которые составляли примерно четверть населения страны, то они не имели не только родословных, но даже и просто фамилий. Подобно российским крепостным, они всю жизнь обходились именами, а то и просто прозвищами. Но вернемся к нашему вопросу: куда же делись потомки 80 (а то и 90) процентов тех, кто населял Корею два века назад? Ответ на него очевиден: никуда они не делись, живут, здравствуют и, более того, скорее всего по-прежнему составляют примерно 80-90% современного населения государства корейского. Однако эти потомки отреклись от своих предков и приписали себе более престижное, более знатное происхождение. Когда, как и почему это случилось? Первый прорыв мещан (а, скорее, мужиков) во дворянство произошел в XIX веке. В это время корейское государство, которое до этого строго следило за тем, чтобы между дворянами и "подлым людом" сохранялась труднопереходимая грань, ослабило свой былой контроль. Богатые крестьяне и купцы стали покупать дворянское звание за деньги. Одним из основных способов стало включение своего отца или деда (на деле обыкновенных мужиков-землепашцев) в очередную редакцию родословной книги какого-нибудь дворянского рода. Обедневшие дворяне шли на это спокойно, да и деньги брали за услугу не слишком уж большие. Таких "мещан во дворянстве" было так много, что уже около 1850 г. в иных местностях дворяне (в подавляющем большинстве -- свежеиспеченные) составляли без малого половину населения. В 1894 г. в Корее произошла окончательная отмена крепостного права (государственные крепостные были освобождены еще в 1801 г.). Тогда же были отменены и дворянские привилегии. Одним из неожиданных результатов освобождения крестьян стало то, что некоторые бывшие крепостные тут же стали брать себе фамилии своих господ и более или менее самовольно включать себя в их кланы. В более спокойные времена государство, которым тогда еще по-прежнему заправляла дворянская верхушка, возможно, и приняло бы меры против этакого самовольства, но в 1890-е гг. у корейского правительства были заботы поважнее: страна стала игрушкой в руках колониальных держав и стремительно шла к потере независимости. Власть предержащим приходилось думать о своей шкуре, а не о защите сословных привилегий (вдобавок, только что формально отмененных). Однако окончательное превращение всех или почти всех корейцев в дворянских потомков случилось уже после войны, в пятидесятые и шестидесятые годы, когда составлением родословных всерьез стали заниматься все кланы -- и дворянские, и простонародные. К тому времени ни реального, ни формального значения дворянское звание уже не имело, однако престиж, с которым оно было связано на протяжении столетий, сохранялся. Вдобавок, во время Корейской войны и сразу после нее, когда миллионы корейцев покинули родные места, поймать за руку самозванцев стало окончательно невозможно. В деревне в 1955 г. еще можно было найти старика, который помнил, чей дед чьего деда лет этак 60 назад бил палками за плохо обмолоченный рис, а вот в городе, где все были пришельцами, это стало абсолютно невозможно. Впрочем, ловить фальсификаторов никто и не пытался, наоборот -- составление "отредактированных" родословных стало выгодным делом. Порою предприниматели даже давали немалые взятки, чтобы им присочинили предка познатнее, желательно -- из числа тех, чьи имена можно найти в учебнике истории для средней школы. Впрочем, не следует думать, что те корейцы, которые говорят вам, уважаемые читатели, о своем дворянском происхождении, всегда врут сознательно. С тех времен, когда родословные "редактировались" особенно истово, прошло уже три-четыре десятилетия, так что подавляющее большинство корейцев среднего возраста, не говоря уж о молодежи, искренне верит в свое дворянское происхождение. Иногда они даже имеют для этого основания (примерно в 10% случаев, как мы помним). Когда в Корее в старину хотели сказать, что в каком-то селе люди отличаются хорошими манерами и культурой, о нем говорили "селение дворян". В последние десятилетия вся Корея стала "нацией дворян". Хорошо это или плохо? Не знаю. Отчасти, наверное, хорошо, ведь это повышает самооценку, воспитывает гордость за свою семью, чувство ответственности перед "своими" (в реальности -- чужими) предками. А с другой стороны -- грустно, когда подумаешь о тех миллионах корейцев, которые работали, жили, страдали (а временами -- и радовались), и которые в конце концов оказались в каком-то смысле преданными их же собственными потомками. Потомки предпочли отречься от своих реальных корней и выбрать себе в предки тех, для кого их прапрадеды и прапрабабки были всего лишь бессловесным "быдлом", тех самых дворян, что когда-то лупили тех, настоящих, предков палками за непочтительный вид и плохо выстиранные рубашки... @ 3.2 КИСЭН -- КУРТИЗАНКИ СТАРОЙ КОРЕИ Сегодня я хотел бы рассказать Вам о знаменитых корейских куртизанках -- "кисэн", упоминания о которых столь часто появляются на страницах корейских классических романов, написанных столетия назад. Кто такие кисэн? Это -- корейский вариант того явления, которое было широко распространено по всему Дальнему Востоку. В Китае, где собственно и возникла традиция, о которой мы ведем речь, этих женщин называли "цзи" (на русский язык традиционно и, на мой взгляд, неудачно это слово переводится как "певичка"). Японским вариантом была гейша и куда менее известная за пределами Японии ойран. В Корее же с незапамятных времен появились кисэн. Итак, кисэн -- это корейская гейша? Такое объяснение, действительно, часто и дают иностранцам, но верно оно только отчасти. Скорее уж кисэн -- это китайская "певичка", но и в России, и на Западе в целом, об этих самых "певичках" слышали куда меньше, чем о гейшах. Кисэн представляли из себя профессиональных развлекательниц и, одновременно, куртизанок. Именно куртизанок, а не проституток в западном понимании этого слова. Хотя кисэн и могла провести ночь с приглянувшимся ей или же с готовым хорошо заплатить за удовольствие гостем, основой ее работы являлась отнюдь не "продажа весны" (так поэтически именуют на Дальнем Востоке проституцию). В этом, кстати, заключается и отличие, которое существовало между гейшей и кисэн. Для корейской кисэн ночь с клиентом, который согласился за это заплатить, была вполне допустима, а вот японская гейша вообще не могла подрабатывать проституцией. В России закрепился стереотип, в соответствии с которым японская гейша -- это просто своего рода высокооплачиваемая проститутка, пусть и очень образованная, и с немалыми талантами. Это абсолютно неверно. В старой Японии гейша могла иметь одного или нескольких любовников, получать от них подарки и деньги, но она не могла превращать проституцию в свое занятие, это было прямо запрещено законом и наказуемо. Проституцией занимались другие женщины -- так называемые ойран, которые тщательно охраняли свою профессиональную монополию на этот прибыльный бизнес. В старой Корее подобного строго разделения не существовало. Однако главной функцией кисэн была организация приемов, а ее главным достоинством -- умение поддерживать светскую беседу, играть на музыкальных инструментах, петь и писать стихи. В соответствии с вековыми традициями женщины в дворянских семьях в Корее вели затворническую жизнь. Они редко могли выходить из дома, и им было строго запрещено встречаться с приходящими гостями, если те только не являлись ближайшими родственниками. Женская половина дворянского дома была закрыта для посторонних. Поэтому все встречи и беседы в корейских домах проходили в исключительно мужской компании. Однако чисто мужская компания, как известно, имеет не только свои преимущества, но и свои недостатки. Богатым и знатным корейцам хотелось порою проводить время не в спорах по вопросам конфуцианской философии или налоговой политики, а в более расслабленной и легкомысленной атмосфере. Женское присутствие было необходимо, но не могло быть и речи о том, чтобы позволить женщинам из приличных семей появляться открыто в кругу посторонних мужчин. Это было бы вопиющим, немыслимым нарушением конфуцианской морали. Поэтому в незапамятные времена в Китае был найден выход из этого положения -- профессиональные развлекательницы, которые, неизбежно, являлись и куртизанками. Со временем такие развлекательницы-куртизанки стали появляться и в других странах, в том числе и в Корее. В отличие от подавляющего большинства остальных корейских женщин, они были хорошо образованы, владели не только родным корейским, но и классическим китайским (язык всей корейской науки и культуры вплоть до конца прошлого века), писали стихи, играли на музыкальных инструментах. В то же самое время юридически кисэн были совершенно бесправны. Они приравнивались к крепостным, живодерам и палачам и, по крайней мере теоретически, дочь кисэн сама должна была стать кисэн (вокруг этого, в частности, и строится сюжет самого знаменитого произведения корейской классической литературы -- "Повести о Чхун Хян"). Мечтой многих кисэн было вырваться из позолоченной клетки, если не ради себя, то хотя бы ради своих детей. Единственной надеждой на освобождение было то, что их согласится взять в жены или в наложницы какой-нибудь дворянин или богатый купец. Это было не так-то просто, ведь большинство кисэн формально считалось государственными или, много реже, частными рабынями, так что тот, кто желал взять кисэн себе в наложницы, должен был заплатить за свою избранницу немалый выкуп казне или частному владельцу. Кисэн имели дело с элитой корейского общества, остальным даже самое невинное общение с ними было бы просто не по карману, ими восхищались самые образованные и блестящие люди старой Кореи, но, в то же самое время, кисэн все равно оставались бесправными и, отчасти, презираемыми. Таков парадокс. @ 3.3 КОРЕЙСКИЙ БУДДИЗМ: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ До проникновения европейцев религиозная жизнь государств Дальнего Востока -- Китая, Японии, Вьетнама и Корее определялась взаимодействием трех религий, которые мирно сосуществовали не только в обществе, но и в сознании верующих. Первой из этих религий было конфуцианство, которое играло роль государственного культа и во многом определяло действия человека в сфере общественных и семейных отношений, политики и права, а также регулировало ритуалы, связанные с культом предков. Вторым компонентом дальневосточной религиозной триады был буддизм, обладавший развитой абстрактной философией и апеллировавший к человеку как к индивидууму, размышляющему о своем месте в мироздании. В роли третьего компонента в разных странах выступали разные доктрины: в Китае -- даосизм, в Японии -- синтоизм, в Корее -- шаманизм. При всех различиях этих религий, для "третьего элемента" везде была характерна тесная связь с народными верованиями и бытовой магией, со всяческой чертовщинкой и волшебством. Подавляющее большинство жителей стран Дальнего Востока преспокойно исповедовало все эти три религии одновременно, не видя никакого противоречия между ними. Один и тот же человек совершал конфуцианские обряды поклонения душам предков, молился в буддийских монастырях и обращался за помощью к чарам даосов или шаманок. Подобная ситуация всегда приводила в изумление европейцев, привыкших к совсем другим принципам организации религиозной жизни. Европейцам никак не удавалось понять, каким же образом один и тот же человек может спокойно исповедовать три религии сразу. Для корейца и китайца ничего странного в этом не было, ведь у каждой религии была своя, четко очерченная, "экологическая ниша". Когда человек думал о долге перед страной или семьей, когда его беспокоили этические проблемы, он шел к конфуцианцам. Буддизм давал ответы на вопросы о смысле жизни и вообще специализировался на всяческих просто высоких и очень высоких материях. Шаманы и шаманки занимались вещами простыми и практически полезными: колдовством, изгнанием злых духов и приворотными зельями (недаром, как и у колдуний большинство народов, аудиторию корейских шаманов составляли в основном женщины). Все три основные религиозные системы старой Кореи -- конфуцианство, буддизм и шаманизм -- дожили до наших дней, хотя и претерпели определенные изменения, и во многом уступили стремительному натиску христианства. Буддизм, пожалуй, оказался подвержен переменам в наименьшей степени. Проникновение буддизма в Корею началось еще в конце IV века н.э. Традиционно отсчет истории буддизма начинается с появления буддистских проповедников в северокорейском княжестве Когуре. Произошло это, как принято считать, в 372 г. н.э., хотя у некоторых ученых эта дата вызывает сомнения, и они полагают, что всерьез распространение буддизма началось примерно столетием позже. С самого начала в Корею проникал буддизм более позднего и, в целом, менее строгого направления, так называемой школы Махаяны ("большая колесница спасения"). Классический буддизм (школа Хинаяны) был также известен в Корее, но распространения не получил и впоследствии исчез. Передача буддизма происходила через Китай. Именно оттуда пришло в Корею большинство первых миссионеров, именно туда ездили за мудростью прославленных наставников и книгами монахи. Некоторые корейские буддисты, правда, в своих странствиях по священным местам добирались даже до Индии, но таких странников было немного, и в целом буддизм попал в Корею в китайском варианте, и его священным языком в корейской традиции является не санскрит и пали, а древнекитайский. На протяжении правления династий Объединенная Силла и Коре (правили с VII в. по XIV в.) буддизм был государственной религией Кореи. В течение это тысячелетия была создана замечательная буддийская культура: тысячи храмов, статуй, икон, огромный массив философской и богословской литературы. Замечательным памятником этого буддийского "золотого века" является пещерный храм Соккурам под Кенджу. В течение первого тысячелетия корейские проповедники в больших количествах отправлялись в Японию, и именно они стали основателями японского буддизма. Однако с течение