-- Этот племянник как-то назвался?
-- Наверно, но я не запомнил фамилию.
-- Я сейчас вот о чем подумал,-- сказал Мартин Бек.-- Разве не
заведено, чтобы пациент сообщал фамилию и адрес кого-нибудь из родных или
знакомых на случай...
Он не договорил.
-- Совершенно верно.-- Врач надел очки.-- Сейчас поглядим... Тут должно
быть написано. Точно, есть.
-- Кто же это?
-- Рея Нильсен.
Глубоко задумавшись, шел Мартин Бек через парк Тантулюнден. Его не
ограбили, даже не оглушили ударом по голове; правда, в кустах кругом лежало
множество пьяниц, очевидно ожидающих, когда кто-нибудь возьмется их опекать.
А задуматься было о чем.
У Карла Эдвина Свярда не было ни братьев, ни сестер.
Откуда же взялся племянник?
У Мартина Бека появился повод наведаться на Тюлегатан, и он направился
было туда.
Но, доехав на метро до станции "Центральная", он передумал и, вместо
того чтобы сделать пересадку, возвратился на две остановки назад. Выйдя на
станции "Слюссен", не спеша побрел по набережной Шеппсбрун. Может быть,
сегодня есть на что поглядеть?
Но красивых пароходов не было.
Внезапно он почувствовал, что проголодался. Магазины уже закрылись,
пришлось зайти в ресторан. Мартин Бек заказал окорок с гарниром и приступил
к еде под градом любопытных взглядов -- иностранные туристы истязали
официантов дурацкими вопросами, кто и чем знаменит из присутствующих. Годом
раньше о Мартине Беке довольно много писали, но люди быстро забывают, и
слава его уже померкла.
Расплачиваясь, он сразу ощутил, что давно не был в ресторане. Ибо за
время его вынужденного воздержания и без того баснословные цены подскочили
еще выше.
Придя домой, Мартин Бек долго бродил по квартире в отвратительнейшем
настроении, прежде чем взял очередную книгу и лег. Книга была недостаточно
скучной, чтобы усыпить его, и недостаточно интересной, чтобы прогнать сон.
Часов около трех он встал и принял две таблетки снотворного, от чего обычно
старался воздерживаться. Быстро уснул и проснулся совсем разбитый, хотя спал
дольше обычного и на этот раз обошлось без снов.
Явившись на службу, он начал рабочий день с того, что внимательно
проштудировал все свои записи. Этого занятия ему хватило до второго завтрака
-- чашки чая и двух сухарей.
Перекусив, он сходил в туалет и вымыл руки.
Когда он вернулся в кабинет, зазвонил телефон.
-- Комиссар Бек? -- спросил мужской голос.
- Да.
-- Говорят из Торгового банка.
Голос объяснил, из какого отделения звонят, и продолжал:
-- Мы получили запрос относительно клиента по фамилии Свярд, Карл Эдвин
Свярд.
-- Да, слушаю.
-- У нас открыт счет на его имя.
-- На счету есть деньги?
-- Да, и сумма довольно крупная.
-- Сколько?
-- Около шестидесяти тысяч. Вообще...
Говорящий замялся.
-- Ну, что вы хотели сказать? -- подбодрил Мартин Бек.
-- Вообще, я бы сказал, счет какой-то странный.
-- Бумаги у вас под рукой?
-- Конечно.
-- Я могу сейчас приехать и взглянуть на них?
-- Разумеется. Спросите бухгалтера Бенгтссона.
Мартин Бек был рад немного размяться. Отделение банка находилось на
углу Уденгатан и Свеавеген, и, несмотря на оживленное движение, он добрался
туда за каких-нибудь полчаса.
Ему отвели столик за стойкой, и. просматривая бумаги, он подумал, что
есть все-таки что-то положительное в порядках, позволяющих полиции и прочим
властям бесцеремонно копаться в личных делах граждан.
Что верно, то верно: странный счет.
-- Обращает на себя внимание тот факт, что клиент предпочел чековый
счет,-- сказал бухгалтер.-- Было бы естественнее выбрать такую форму вклада,
которая дает более высокий процент.
Справедливое замечание, но Мартина Бека больше заинтересовала
регулярность взносов. Ежемесячно поступало семьсот пятьдесят крон, причем
всегда между пятнадцатым и двадцатым числами.
-- Насколько я понимаю,-- сказал Мартин Бек,-- деньги вносились не
здесь.
-- Совершенно верно, ни одного вклада не сделано у нас. Вот,
посмотрите, каждый взнос оформлен в другом отделении, часто даже не нашего
банка. Технически это никакой роли не играет, все равно ведь деньги
поступают сюда, на счет Свярда. Но постоянная смена касс, похоже, не
случайна.
-- Вы хотите сказать, что Свярд перечислял деньги сам, но так, чтобы
оставаться неизвестным?
-- Да... Скорее всего. Когда перечисляешь деньги на свой счет,
необязательно указывать фамилию отправителя.
-- Но ведь бланк все равно надо заполнять?
-- Как когда. Очень часто клиент просто вручает деньги кассиру и просит
оформить перевод. Не все умеют бланки заполнять, тогда кассир вписывает
фамилию адресата, номер личного счета, расчетный счет. Это предусмотрено
правилами сервиса.
-- А дальше что?
-- Клиент получает копию бланка в качестве квитанции. Когда клиент
перечисляет деньги на собственный счет, банк не шлет ему извещения. Вообще
уведомления посылают только в том случае, если клиент об этом просит.
-- Понятно, а куда попадают оригиналы бланков?
-- В наш центральный архив.
Мартин Бек медленно провел пальцем вдоль колонки цифр.
-- Свярд ни разу не брал денег со своего счета? -- спросил он.
-- Нет, и это мне кажется самым странным. Ни одного чека не выписал. А
когда я стал проверять, выяснилось, что он даже чековой книжки не брал, во
всяком случае последние несколько лет.
Мартин Бек потер переносицу. На квартире Свярда не нашли ни чековой
книжки, ни уведомлений, ни копий бланков перечислений.
-- Кто-нибудь из здешнего отделения знает Свярда в лицо?
-- Нет, мы его никогда не видели.
-- Когда открыт счет?
- Судя по всему, в апреле тысяча девятьсот шестьдесят шестого.
-- И с тех пор ежемесячно поступало семьсот пятьдесят крон?
-- Да. Правда, последний взнос получен шестнадцатого марта сего года.--
Заведующий заглянул в свой календарик.-- Это был четверг. А в апреле ничего
не поступило.
-- Это объясняется очень просто,-- сказал Мартин Бек.-- Свярд умер.
-- Что вы говорите... Нас не известили. Обычно в таких случаях к нам
обращаются претенденты на наследство.
-- Ну, в этом случае претендентов не было.
Чиновник озадаченно посмотрел на него.
-- Зато теперь будут,-- добавил Мартин Бек.-- Всего доброго.
Лучше не задерживаться, пока кто-нибудь не надумал ограбить этот банк.
Если при нем произойдет налет, как пить дать привлекут его в спецгруппу.
Откомандируют... Отрядят...
Как бы то ни было, дело повернулось новой стороной. Семьсот пятьдесят
крон в месяц, шесть лет подряд! Как говорится, постоянный доход. И поскольку
Свярд ничего не расходовал, на таинственном счету накопилась изрядная сумма.
Пятьдесят четыре тысячи крон плюс проценты.
Для Мартина Бека это были большие деньги.
Для Свярда, надо думать, и того больше: целое состояние.
Так что Рея была не так уж далека от истины, когда говорила про деньги
в матраце. Вся разница в том, что Свярд поступил более рассудительно, в духе
времени.
Новый поворот подсказывал и новые пути поиска.
Для начала надо, во-первых, потолковать с налоговыми органами,
во-вторых, взглянуть на бланки перечислений, если они и впрямь сохранились.
Налоговое управление не располагало никакими данными о Свярде. Когда
речь идет о бедняках, каким его считали, власти ограничиваются утонченной
формой эксплуатации, которая выражается в наценке на продовольственные
товары и сильнее всего бьет по карману тех, у кого карман и без того самый
тощий.
Мартин Бек буквально слышал в телефонной трубке, как налоговый
инспектор облизывается при мысли о пятидесяти четырех тысячах крон,
оставшихся без хозяина. Уж он найдет способ конфисковать эти деньги, даже
если окажется, что Свярд ухитрился нажить их, как выражались когда-то,
честным путем -- скажем, упорным трудом.
Да только вряд ли эти деньги заработаны честным трудом, а накопить
такую сумму при той пенсии, какую получал Свярд, немыслимо.
Так, а что же с бланками перечислений?..
В центральном отделении Торгового банка быстро отыскали двадцать два
последних бланка -- всего их, если он верно посчитал, было семьдесят два,--
и в тот же день Мартин Бек держал в руках заветные бумажки. Все бланки
оформлены в разных отделениях, и каждый заполнен другой рукой -- несомненно,
рукой кассира. Конечно, этих людей можно разыскать и спросить, помнят ли они
клиента. Колоссальный труд, который, скорее всего, ничего не даст.
Кто в состоянии вспомнить человека, который много месяцев назад
перечислил на свой чековый счет семьсот пятьдесят крон?
Ответ: никто.
...И вот Мартин Бек сидит у себя дома и пьет чай из мемориальной
кружки.
Н-да, будь таинственный вкладчик похож на фельдмаршала Хейга, его бы
кто угодно запомнил.
Но кто похож на фельдмаршала Хейга? Никто. Ни в одном фильме, ни в
одной театральной постановке, даже самой реалистичной, не удалось добиться
удовлетворительного сходства.
Мартин Бек снова был не в своей тарелке. Опять душа не на месте, опять
муторно, но теперь это отчасти объяснялось тем, что он никак не мог выкинуть
из головы служебные дела.
Свярд.
Эта дурацкая запертая комната.
Таинственный вкладчик.
Вот именно, таинственный вкладчик. Кто он? Неужели все-таки сам Свярд?
Нет.
Трудно поверить, чтобы Свярд стал так мудрить.
И невозможно представить себе, чтобы обыкновенный складской рабочий сам
додумался завести чековый счет в банке.
Нет, деньги перечислял кто-то другой. По-видимому, мужчина -- очень уж
сомнительно, чтобы в банк пришла женщина, назвалась Карлом Эдвином Свярдом и
сказала, что хочет перечислить семьсот пятьдесят крон на свой чековый счет.
И вообще, с какой стати кто-то переводил Свярду деньги?
Этот вопрос пока что повисал в воздухе.
Кроме того, есть еще одна непонятная фигура.
Загадочный племянник.
Но невидимка номер один -- человек, который то ли в апреле, то ли в
начале мая ухитрился застрелить Свярда, хотя тот забаррикадировался в
запертой изнутри комнате, как в крепости.
А может быть, эти трое неизвестных -- на самом деле одно лицо?
Вкладчик, племянник, убийца?
Да, есть над чем поломать голову.
Мартин Бек отодвинул кружку и поглядел на часы. Быстро время пролетело
-- уже половина десятого. Пойти куда-нибудь поздно.
Да и куда идти?
Мартин Бек поставил пластинку Баха и включил проигрыватель.
Потом лег в постель.
Он продолжал размышлять. Если отвлечься от всех пробелов и
вопросительных знаков, из того, что уже известно, можно составить версию.
Племянник, вкладчик и убийца -- один человек. Свярд был мелким шантажистом и
шесть лет принуждал этого человека платить ему семьсот пятьдесят крон в
месяц, однако из-за болезненной скупости ничего не тратил. Его жертва
продолжала платить год за годом, пока не лопнуло терпение.
Представить себе Свярда в роли шантажиста не так уж трудно. Но у
шантажиста должны быть какие-то козыри против того, у кого он вымогает
деньги.
В квартире Свярда ничего такого не нашли.
Конечно, он мог завести для своих секретов абонентский ящик в банке.
Если так, полиция об этом скоро узнает.
Суть в том, что шантажист должен располагать какой-то информацией.
Где мог складской рабочий добыть такую информацию?
Там, где он работал.
Или там, где жил.
Насколько известно, Свярд в общем-то больше нигде и не бывал.
Только дома и на работе.
Но в июне 1966 года Свярд оставил работу. За два месяца до этого на его
чековый счет поступил первый взнос.
Стало быть, началось все больше шести лет назад. А чем занимался Свярд
после этого?
Когда Мартин Бек проснулся, пластинка все еще крутилась. Может быть,
ему что-то и приснилось, но память ничего не сохранила.
Среда, новый рабочий день, и совершенно ясно, с чего он должен
начаться.
С прогулки.
Нет, не до метро. В кабинет на Вестберга-аллее Мартина Бека не тянуло,
и сегодня у него были вполне уважительные причины не являться туда.
Вместо этого он решил побродить по набережным. Сперва -- по Шеппсбрун,
потом, перейдя мост у Слюссена, свернуть на восток вдоль Стадсгорден.
Он всегда очень любил эту часть Стокгольма. Особенно в детстве, когда у
причалов стояли пароходы с товарами из дальних стран. Теперь редко увидишь
настоящие океанские корабли, их заменили паромы для любителей выпивки с
Аландских островов. Хороша замена... И вымирает старая гвардия докеров и
моряков, без которых гавань совсем не та.
Сегодня настроение Мартина Бека заметно отличалось от вчерашнего. Он
получал удовольствие от прогулки, шагал быстро, целеустремленно, думая о
своем.
Эти упорные слухи о предстоящем повышении... Вот уж некстати. До
прискорбной оплошности, допущенной им пятнадцать месяцев назад, Мартин Бек
пуще всего на свете боялся такой должности, которая прикует его к письменное
столу. Он всегда предпочитал работать, как говорится, на объекте, дорожил
возможностью приходить и уходить, когда заблагорассудится.
Мысль о большом кабинете -- длинный стол, две картины на стенах
(подлинники), вращающееся кресло, мягкие кресла для посетителей, фабричный
ковер с длинным ворсом, личный секретарь -- эта мысль сегодня страшила его
куда больше, чем неделю назад. Не потому, что он наконец поверил слухам, а
потому, что он вдруг перестал безразлично относиться к последствиям такого
варианта. В конце концов, может быть, не все равно, как сложится его жизнь в
дальнейшем...
Полчаса быстрого хода -- и вот он у цели.
Старый пакгауз был явно обречен на снос, он не годился для контейнерных
перевозок и вообще не отвечал современным требованиям.
Ничего похожего на кипучую деятельность... Закуток для заведующего
складом -- пуст, стекла, через которые сей начальник некогда наблюдал за
работой,-- пыльные. Одно и вовсе разбито. Календарь на стене -- двухлетней
давности.
Рядом с горкой штучного груза стоял электропогрузчик, а позади него
Мартин Бек увидел двух работяг, один был в оранжевом комбинезоне, другой в
сером халате.
Первый -- совсем молодой, другому можно было на вид дать все семьдесят.
И скорее всего, ошибиться. Они сидели на пластиковых канистрах, между ними
стоял опрокинутый ящик. Младший покуривал, читая вчерашнюю вечернюю газету,
старший ничем не занимался.
Рабочие безучастно посмотрели на Мартина Бека; правда, младший выплюнул
окурок и растер его каблуком.
-- Курить в пакгаузе,-- покачал головой старший.-- Да знаешь, что тебе
за это было бы..
-- ...раньше,-- кисло договорил за него младший.-- Так ведь то раньше,
а мы живем теперь, или ты этого до сих пор не усек, старый хрыч?
Он повернулся к Мартину Беку.
-- А вам что тут надо? Посторонним вход воспрещен. Вон и на двери
написано. Или читать не умеете?
Мартин Бек вытащил бумажник и показал удостоверение.
-- Легавый,-- процедил младший.
Старик ничего не сказал, но уставился в землю и отхаркался, словно для
плевка.
-- Вы здесь давно работаете?
-- Семь дней,-- сказал младший.-- И завтра конец, уж лучше вернусь на
грузовой автовокзал. А вам-то какое дело?
Не дождавшись ответа, парень добавил:
-- Здесь скоро вообще всему конец. А дед вот помнит еще времена, когда
в этой чертовой развалюхе вкалывало двадцать пять работяг и два десятника
покрикивали. За эту неделю он мне об этом раз двести толковал. Верно, дед?
-- Тогда он, наверно, помнит рабочего по фамилии Свярд. Карл Эдвин
Свярд.
Старик поднял на Мартина Бека мутные глаза.
-- А что стряслось? Я ничего не знаю.
Все ясно: из конторы уже передали, что полиция ищет кого-нибудь, кто
помнит Свярда.
-- Умер он, Свярд, умер, давно похоронили,-- ответил Мартин Бек.
-- Помер? Вот оно что... Ну тогда я его помню.
-- Не заливай, дед,-- вмешался парень.-- А кого Юханссон на днях
расспрашивал? Небось тогда ты ничего не помнил. У тебя паутина в мозгах.
Видно, он решил, что Мартина Бека можно не опасаться, потому что
спокойно закурил новую сигарету и продолжал:
-- Я вам точно говорю, дед из ума выжил. На следующей неделе увольняют,
с Нового года будет пенсию получать. Если доживет.
-- У меня с памятью все в порядке,-- оскорбленно возразил старик.-- И
уж кого-кого, а Калле Свярда я хорошо помню. Да только мне никто не говорил,
что он помер.
Мартин Бек молча слушал.
-- На том свете и фараон тебя не достанет,-- философски заключил
старик.
Парень встал, взял канистру и зашагал к воротам.
-- Скорей бы этот чертов грузовик пришел,-- пробурчал он.-- А то в этом
доме престарелых сам плесенью обрастешь.
Он вышел на солнце и сел там.
-- Что за человек он был, этот Калле Свярд? -- спросил Мартин Бек.
Старик покачал головой, опять отхаркался и чуть не попал плевком в
ботинок Мартина Бека.
-- Какой человек? Это все, что тебе надо знать?
-- Все.
-- А он точно помер?
-- Точно.
-- В таком случае разрешите доложить, что Калле Свярд был первый
подонок во всей этой дерьмовой стране. То есть я другого такого подонка не
встречал.
-- В каком смысле?
Старик разразился дребезжащим смехом.
-- А в любых смыслах. За всю мою жизнь не припомню хуже человека, а
ведь я семь морей повидал -- йес, сэр. Уж на что этот вот сопляк --
тунеядец, а с Калле Свярдом не сравнится. И ведь хорошая профессия наша
была, так они ее во что превратили...
Он кивнул в сторону двери.
-- Что же в нем такого особенного было, в этом Свярде?
-- Особенного? Да уж что верно, то верно -- лентяй он был особенный,
другого такого мастера отлынивать не сыщешь. А еще скупердяй, каких свет не
видел, и некудышный товарищ. От него, хоть бы ты помирают, глотка воды не
дождался бы.
Он помолчал, затем плутовато добавил:
-- Правда, кое в чем он был молодец.
-- Например?
Старик отвел глаза, помялся, потом сказал:
-- Например? Да хоть лизать корму начальству. И спихивать на других
свою работу. Больным прикидываться. Опять же инвалидность ухитрился вовремя
получить, не стал дожидаться, когда его уволят.
Мартин Бек сел на ящик.
-- А ведь ты не это хотел сказать.
-- Я?
-- Да, ты.
-- А Калле точно отдал концы?
-- Умер. Честное слово.
-- Откуда у фараона честное слово... И вообще, негоже покойника
охаивать, хотя, по-моему, это не так уж важно, только бы ты с живыми по
совести обращался.
-- Подписываюсь двумя руками,-- сказал Мартин Бек.-- Ну так в чем же
Калле Свярд был молодец?
-- А в том, что знал он, какие ящики разбивать. Но все норовил в
сверхурочные часы, чтобы не делиться.
Мартин Бек встал. Так, вот и еще один факт -- и наверно, единственный,
которым располагает этот старик. Умение разбивать нужные ящики всегда играло
важную роль в этой профессии, и тонкости этого дела держались в строгой
тайне. Чаще всего страдали при перевозке спиртное, табак и продукты. Ну и,
разумеется, всякие мелкие изделия, которые несложно унести и сбыть.
-- Ну вот,-- сказал старик,-- сорвалось с языка. Ладно... Узнал, что
надо,-- и сразу сматываешься. Давай, всего, приятель.
Карл Эдвин Свярд не пользовался любовью товарищей, но, пока он жил, с
ним обращались по совести...
-- Всего,-- повторил старик.-- Счастливого пути.
Мартин Бек уже шагнул к двери и открыл рот, чтобы поблагодарить и
попрощаться, но передумал и снова сел на ящик.
-- А что, посидим еще, потолкуем?
-- Чего-чего? -- недоверчиво вымолвил старик.
-- Вот только жаль, пива нет. Но я могу сходить.
Старик вытаращил глаза. Унылое выражение сменилось на его лице
удивлением.
-- Нет, ты правда?.. Потолковать... со мной?
-- Ну да.
- Так у меня есть. Пиво есть. Вот, под ящиком, ты на нем сидишь.
Мартин Бек приподнялся, и старик достал из-под ящика две банки пива.
-- Плачу? -- спросил Мартин Бек.
-- Плати, коли хочется. А можно и так.
Мартин Бек протянул ему пятерку и снова сел.
-- Так говоришь, по морям плавал,-- сказал он.-- И когда же ты первый
раз в рейс пошел?
- В девятьсот двадцать втором, из Сундсвалля. Судно называлось "Фрам".
А фамилия шкипера была Янссон. Ох и злыдень был...
Когда они откупорили по второй банке, вошел водитель электропогрузчика.
И сделал большие глаза:
-- Вы в самом деле из полиции?
Мартин Бек промолчал.
- Да вас самих не мешало бы привлечь,-- заключил парень и опять вышел.
Мартин Бек ушел только через час с лишним, когда к пакгаузу наконец
подъехал грузовик.
Этот час не был брошен на ветер. У старых рабочих есть что
порассказать, даже странно, что почти никому нет до них дела. Взять хоть
этого старика -- сколько он повидал и пережил на суше и на море. Вот кого
надо приглашать на радио, на телевидение, в газету! Послушали бы политики и
технократы таких ветеранов -- наверно, удалось бы избежать многих
катастрофических просчетов в вопросах труда и охраны среды...
И в деле Свярда появилась еще одна ниточка, которую не мешало бы
размотать.
Но сейчас Мартин Бек был не в состоянии этим заниматься. Он не привык
выпивать три банки пива на пустой желудок, и последствия уже сказывались --
сверлящая головная боль и легкое головокружение.
Ничего, это вполне излечимо.
Около Слюссена он сел на такси и доехал до Центральных бань. Провел
четверть часа в сауне, передохнул, добавил еще десяток минут, побарахтался в
бассейне с холодной водой и в заключение подремал часок на топчане в своей
кабине.
Лечебная процедура произвела желаемое действие, и Мартин Бек был в
отличной форме, когда после ленча вошел в контору экспедиторского агентства
на набережной Шеппсбрун.
Он понимал, что с его вопросом не приходится рассчитывать на особенную
отзывчивость. И не ошибся.
-- Повреждения грузов при перевозке?
-- Вот именно.
-- Конечно, без повреждений не обходится. Вам известно, сколько тонн в
год мы обрабатываем?
Риторический вопрос. От него явно хотели поскорее отделаться, но он не
собирался отступать.
-- Разумеется, теперь, при новой технике, повреждения случаются реже,
но зато, если что-то повредят, потери намного больше. Контейнерные
перевозки...
Но Мартина Бека не занимали контейнерные перевозки. Ему надо было
знать, что могло случиться, когда на складе работал Свярд.
-- Шесть лет назад?
-- Шесть, семь... Давайте возьмем шестьдесят пятый и шестьдесят шестой
годы.
-- Вы посудите сами, можем ли мы ответить на такой вопрос? Я вам уже
сказал, что в старых пакгаузах повреждения случались чаще И бывало, что
ящики разбивались, но ведь на то и страховка, чтобы покрывать такие потери.
С рабочих редко взыскивали. Кого-то иногда приходилось увольнять, не без
этого, но в основном временных. И вообще совсем без повреждений обойтись
было невозможно
Мартину Беку не было дела до увольнений. Его интересовало другое
регистрировались ли где-нибудь повреждения грузов с указанием
непосредственного виновника.
Конечно, десятник делал соответствующую запись в амбарной книге.
А сохранились амбарные книги за те годы?
Надо думать, сохранились. Где они могут быть?
В каком-нибудь старом ящике на чердаке. Там невозможно что-нибудь
найти. Сейчас ничего не выйдет.
Фирма существовала не один десяток лет, и ее главная контора всегда
находилась в этом здании в Старом городе. Так что бумаги впрямь должно было
накопиться немало
Мартин Бек продолжал настаивать, и на него смотрели все более недобрыми
глазами.
Но это входило в издержки производства После непродолжительной
дискуссии, что понимать под словом "невозможно", было решено, что простейший
способ избавиться от настырного гостя -- уступить
На чердак послали молодого человека, который почти сразу вернулся с
пустыми руками и удрученным лицом. Мартин Бек отметил, что на пиджаке
молодого человека нет даже следов пыли, и вызвался сам сопровождать его в
повторной вылазке.
На чердаке было очень жарко, и в солнечных лучах плясали пылинки, но в
общем-то ничего страшного, и через полчаса они нашли нужный ящик. Папки были
старого типа, картонные, с коленкоровым корешком На ярлычках -- номер
пакгауза, год. Всего набралось пять папок с нужным номером и надлежащей
датировкой -- от второй половины шестьдесят пятого до первой половины
шестьдесят шестого года
Молодой клерк утратил свой опрятный вид, его пиджак просился в
химчистку, все лицо было в грязных потеках.
В конторе на папки посмотрели с удивлением и неприязнью
Нет-нет, никаких расписок не надо, и возвращать папки не обязательно.
-- Надеюсь, я не очень много хлопот причинил,-- учтиво сказал Мартин
Бек.
Когда он удалился, зажав добычу под мышкой, его провожали холодные
взгляды.
Да, похоже, его визит не прибавил популярности самому большому в стране
бюро услуг -- как недавно выразился о полиции начальник ЦПУ, чем привел в
немалое замешательство даже собственных подчиненных.
Добравшись до Вестберга-аллее, Мартин Бек первым делом отнес папки в
туалет и стер с них пыль. Потом умылся сам, после чего сел за свой стол и
углубился в документы.
Когда он приступил, часы показывали три; в пять часов он решил, что
можно подвести черту.
Количество обработанных грузов учитывалось ежедневно, и записи были
сделаны достаточно аккуратно, но сплошные сокращения мало что говорили
непосвященному человеку.
Тем не менее Мартин Бек нашел искомое -- разбросанные тут и там пометки
о поврежденных грузах. Например:
"Поврежден при перевозке 1 ящик мар., грибов, зак. опт. Сванберг,
Хювюдстагат. 16, Су льна".
Всякий раз был указан род товара и адресат. Но о размерах, роде и
виновнике повреждения -- ни слова.
В целом повреждений было не так уж много, зато бросалось в глаза явное
преобладание в этой рубрике спиртных напитков и продуктов, а также товаров
широкого потребления. Мартин Бек тщательно занес в свой блокнот все случаи
повреждений с указанием даты. Получилось около полусотни записей.
Закончив работу, он отнес папки в канцелярию и написал на листке
бумаги, чтобы их отправили по почте в экспедиторское агентство.
Подумал и приложил к папкам благодарственную записку на бланке
полицейского управления:
"Спасибо за помощь! Бек".
Идя к метро, он вдруг сообразил, что по его вине агентству прибавится
работы. И с удивлением поймал себя на этаком ребяческом злорадстве.
В ожидании зеленого поезда, над которым потрудились хулиганы, Мартин
Бек размышлял о современных контейнерных перевозках. Раньше ведь как было:
уронил ящик, а потом разбивай бутылки и осторожно сливай коньяк в бидоны или
канистры... Со стальным контейнером такой номер не пройдет, зато нынешние
гангстерские синдикаты получили возможность провозить контрабандой все что
угодно. И делают это повседневно, пользуясь тем, что не поспевающая за
прогрессом таможня сосредоточила весь огонь на личном багаже, вылавливая не
объявленный в декларации блок сигарет или бутылочку виски.
Подошел поезд. Мартин Бек сделал пересадку на станции "Центральная" и
вышел у Торгового училища.
В винной лавке на Сюрбрюннсгатан продавщица подозрительно воззрилась на
его мятый пиджак, сохранивший отчетливые следы визита на чердак
экспедиторского агентства.
-- Пожалуйста, две бутылки красного,-- попросил он.
Она живо нажала под прилавком кнопку, соединенную с красной сигнальной
лампочкой, и строго потребовала, чтобы он предъявил документ.
Мартин Бек достал удостоверение личности, и продавщица порозовела, как
будто оказалась жертвой на редкость глупой и непристойной шутки.
Выйдя из лавки, он взял курс на Тюлегатан, к Рее.
Мартин Бек дернул звонок, потом толкнул дверь. Заперто. Но в прихожей
горел свет, поэтому немного погодя он позвонил еще раз.
Она отворила. Сегодня на ней были коричневые вельветовые брюки и
какой-то винный, чуть ли не до колен, лиловый кафтан.
-- А, это ты...-- кисло протянула она.
-- Я. Можно войти?
-- Входи,-- сказала она, помешкав, и сразу повернулась спиной.
Мартин Бек вошел в прихожую. Рея сделала шаг-другой, потом
остановилась. Постояла, понурив голову, вернулась к двери и передвинула
"собачку" на замке. Подумала, все-таки заперла дверь и повела гостя на
кухню.
-- Я захватил две бутылки вина.
-- Поставь в буфет,-- ответила она, садясь.
На кухонном столе лежали раскрытые книги, какие-то бумаги, карандаш,
розовый ластик.
Мартин Бек достал из сумки бутылки и убрал их в буфет. Рея недовольно
скосилась на него:
-- Зачем такое дорогое?
Он сел напротив нее.
-- Опять Свярд? -- Она пристально поглядела на него.
-- Нет. Хотя годится, как предлог.
-- Тебе необходим предлог?
-- Ага. Для храбрости.
-- А-а... Ладно, тогда давай заварим чай.
Она отодвинула в сторону книги, встала и загремела посудой.
-- Вообще-то я думала сегодня вечером позаниматься. Ладно, обойдется.
Очень уж муторно одной сидеть. Ты ужинал?
-- Нет.
-- Вот и хорошо. Сейчас что-нибудь соображу.
Рея положила одну руку на бедро, другой почесала затылок.
-- Рис,-- заключила она.-- То, что надо. Сварю рис, а потом заправлю
чем-нибудь, так будет повкуснее.
-- Ну что ж, давай.
-- Тогда придется тебе потерпеть минут двадцать. А пока чаю попьем.
Она расставила чашки и налила чай. Села, взяла широкими сильными
пальцами свою чашку и подула, все еще немного хмуро глядя на него.
-- Между прочим, ты угадала насчет Свярда,-- сказал Мартин Бек.-- У
него были деньги в банке. И немалые.
-- М-м-м,-- отозвалась она.
-- Кто-то платил ему семьсот пятьдесят крон в месяц. Как, по-твоему,
кто бы это мог быть?
-- Не представляю. Он же ни с кем не знался.
-- А почему он все-таки переехал?
Она пожала плечами.
-- Я вижу только одно объяснение: ему здесь не нравилось. Он ведь со
странностями был. Несколько раз жаловался, почему я так поздно запираю
подъезд. Будто весь дом только для него.
Что ж, все верно...
Она помолчала, потом спросила
-- Что верно? Ты узнал что-нибудь интересное?
-- Не знаю, назовешь ли ты это интересным, - ответил Мартин Бек.--
Похоже все-таки, что его кто-то застрелил.
-- Странно. Рассказывай.
Она опять загремела посудой, но слушала внимательно, не перебивая,
только иногда хмурилась.
Когда Мартин Бек закончил свой рассказ, она расхохоталась.
-- Великолепно! Ты не читаешь детективов?
-- Нет.
-- Я их пачками глотаю, без разбору, и тут же почти все забываю Но ведь
это классический случай. Запертая комната -- на эту тему чертова уйма
написана. Недавно я прочла... Погоди-ка. Расставь пока тарелки. Там на полке
-- соус соевый. Накрой так, чтобы приятно было за стол сесть. Я сейчас.
Он приложил все свое старание. Рея вернулась через несколько минут с
каким-то журнальчиком, раскрыла его, потом разложила по тарелкам рис.
-- Ешь,-- распорядилась она.-- Пока горячий.
-- Вкусно,-- сказал он.
-- М-м-м... Да, рис удался.
Она живо управилась со своей порцией и взялась за журнальчик.
-- Вот, слушай. Запертая комната. Расследование. Три основные версии.--
А, Б и В. Версия А: преступление совершено в комнате, которая надежно
заперта изнутри, и убийца исчез -- в комнате никого не обнаружено. Б:
преступление совершено в комнате, которая только кажется наглухо закрытой, а
на самом деле есть более или менее хитрый способ выбраться из нее. В: убийца
остается в комнате и где-то ловко прячется.
Рея положила себе еще рису.
-- Случай В тут вроде отпадает,-- продолжала она.-- Невозможно
прятаться в квартире два месяца, тем более когда у тебя всего полбанки
кошачьего корма. Но тут еще есть куча вариантов. Например, А-5 убийство с
помощью животного Или Б-2: убийца не трогает замки и засовы, а снимает
дверные петли и входит. Потом привинчивает петли на место,
-- Чье это сочинение?
Она поглядела на обложку.
-- Какой-то иран Сюндхольм написал. Он и других цитирует. Неплохой
способ -- А-7, сдвиг во времени создает ложную картину. Или вот, А-9: жертва
получает смертельную рану в каком-то другом месте, приходит в свою комнату,
запирается и только потом умирает. Да ты почитай сам.
Она подала ему журнальчик. Мартин Бек пробежал его глазами и отложил в
сторону.
-- Кому посуду мыть?-- спросила Рея.
Он встал и собрал тарелки.
Она поджала ноги, оперлась пятками на сиденье и обняла колени руками.
-- Ты же детектив. Радоваться должен необычному случаю. По-твоему, в
больницу звонил загадочный убийца?
-- Не знаю.
-- А мне кажется, так вполне могло быть.
Он пожал плечами.
-- В конце концов все окажется проще простого,-- заключила она.
-- Наверно.
Слышно было, как кто-то дернул наружную дверь, но звонок молчал, и Рея
никак не реагировала.
Это похоже на какую-то систему... Если хочешь, чтобы тебя не
беспокоили, запираешь дверь на замок. Но если у человека важное дело, он
позвонит. Словом, взаимное уважение и доверие.
Мартин Бек сел.
-- Может, продегустируем твое дорогое вино? -- спросила она.
Вино и впрямь было приятное. Они помолчали.
-- Нравится тебе твоя полицейская служба? -- заговорила Рея.
-- Как тебе сказать...
-- Не хочешь об этом -- не будем.
-- Кажется, меня задумали сделать начальником управления.
-- А тебе не хочется,-- заключила Рея.
Подумала немного и спросила:
-- Какую музыку ты любишь? У меня есть всякие пластинки.
Они перешли в комнату с проигрывателем и разномастными креслами.
Включили музыку.
-- Да сними ты пиджак к черту,-- сказала Рея.-- И ботинки сбрось. Она
откупорила вторую бутылку, но теперь они уже наливали неполные бокалы.
-- Мне кажется, ты была не в духе, когда я пришел,-- заметил он.
-- Да нет, ничего.
Она ограничилась этим.
Понятно, холодная встреча была намеренной. Чтобы дать ему понять, что
на легкий успех рассчитывать не приходится. Намек дошел, и он видел, что она
это знает.
Мартин Бек глотнул еще вина. Давно у него не было так хорошо на душе.
Он хитро посмотрел на надутое лицо Реи.
-- Может, нам мозаикой заняться? -- неожиданно спросила она.
-- У меня дома есть отличный набор,-- ответил он.-- Лайнер "Куин
Элизабет".
Он в самом деле года два назад купил такую мозаику -- купил и эабыл.
-- Захвати в следующий раз.-- Она вдруг переменила позу: скрестила ноги
и подперла ладонями подбородок.-- Кстати, я сейчас вообще не в форме, ты это
учти.
Он вопросительно поглядел на нее.
-- Сам знаешь, как это бывает у нас, женщин.
Мартин Бек кивнул.
-- Скучная у меня личная жизнь,-- продолжала она.-- А у тебя?
-- Совсем никакой,-- ответил он.
-- Это нехорошо.
Она поставила другую пластинку, они выпили еще вина.
Он зевнул.
-- Ты устал,-- сказала Рея.
Мартин Бек промолчал.
-- А домой идти не хочется,-- заключила она.-- Так ты и не ходи.
Тут же она добавила:
-- Знаешь, я все-таки попробую позаниматься еще немного. Только сброшу
эти проклятые брюки. Не нравятся они мне, тесные какие-то.
Она живо разделась, бросая одежду прямо на пол, и надела длинную, до
самих ступней, диковинную ночную рубашку из темно-красной фланели.
Мартин Бек с интересом смотрел, как она переодевалась.
Именно такой он себе ее представлял. Плотная, крепкая, стройная
фигурка.
Никаких шрамов, родинок и прочих особых примет.
-- Прилег бы,-- сказала она.-- У тебя вид совсем измотанный.
Мартин Бек послушался. Он в самом деле был измотан и почти тотчас
уснул. Рея сидела за столом, склонив голову над книгами.
Когда он снова открыл глаза, она стояла около кровати:
-- Проснись, уже двенадцать. Есть хочу до смерти. Сходишь, запрешь
подъезд? А я пока горячий бутерброд приготовлю. Ключ висит на дверном косяке
слева на зеленом шнурке.
XXVII
Мальмстрем и Мурен совершили налет в пятницу, четырнадцатого июля.
Ровно без четверти три они вошли в банк -- в оранжевых комбинезонах, масках
"Фантомас" и резиновых перчатках.
Они держали в руках свои крупнокалиберные пистолеты, и Мурен первым
делом пустил пулю в потолок. Чтобы присутствующим было понятно, о чем идет
речь, он затем крикнул на ломаном шведском языке:
-- Ограбление!
Хаузер и Хофф были в обычных костюмах, только лицо скрывал черный
капюшон с прорезями для глаз. Хаузер был вооружен автоматом. Хофф -- куцым
дробовиком "марица". Они стояли в дверях, прикрывая пути отхода к машинам.
Хофф поводил стволом обреза, чтобы не совались посторонние; Хаузер, как
предусматривал план, занял тактически выгодную позицию, которая позволяла
ему держать под прицелом и прилегающую часть тротуара, и кассовый зал.
Тем временем Мальмстрем и Мурен методично опорожняли кассы.
Все шло по плану с точностью изумительной.
Пятью минутами раньше в южной части города, возле гаража на
Русенлюндсгатан взорвался какой-то старый рыдван. Сразу после взрыва
послышались беспорядочные выстрелы и загорелась постройка по соседству.
Виновник всей этой суматохи, подрядчик А, вышел проходными дворами на другую
улицу, сел в свою машину и покатил домой.
Ровно через минуту после взрыва в подворотню полицейского управления
въехал задним ходом мебельный фургон, причем въехал наискось и плотно
застрял. Из фургона высыпались коробки с ветошью, которая была пропитана
горючей смесью и тотчас вспыхнула ярким пламенем.
А подрядчик Б в это время невозмутимо шагал по тротуару, удаляясь от
места происшествия, словно его ничуть не касался этот сумбур.
Словом, все шло как по-писаному. Предусмотренные планом акции
выполнялись досконально и точно по расписанию.
С точки зрения полиции, события в общем и целом тоже развивались так,
как было предусмотрено, это относилось и к последовательности акций, и к
срокам.
Если не считать одной небольшой закавыки.
Мальмстрем и Мурен провели налет не в Стокгольме.
Они ограбили банк в Мальме.
Пер Монссон, старший инспектор уголовной полиции Мальме, пил кофе в
своем кабинете. Его окно выходило во двор полицейского управления, и
инспектор чуть не подавился сдобой, когда в подворотне что-то ухнуло и
заклубился густой дым. Одновременно Бенни Скакке, подающий надежды молодой
сотрудник, который, сколько ни усердствовал, никак не мог продвинуться
дальше простого инспектора, распахнул дверь его кабинета и крикнул, что
принят сигнал тревоги. На Русенлюндсгатан произведен взрыв, идет жуткая
перестрелка, горит по меньшей мере одна постройка.
Хотя Скакке четвертый год жил в Мальме, он никогда не слышал о такой
улице и не представлял себе, где она находится. Зато Пер Монссон знал родной
город как свои пять пальцев, и ему было невдомек, с чего это вдруг кому-то
понадобилось устраивать взрыв в глухом закоулке тихого городского района,
известного под названием Софьина Роща.
Впрочем, ни ему, ни его коллегам не пришлось долго раздумывать. Не
успело начальство распорядиться, чтобы личный состав выезжал к месту
происшествия, как само полицейское управление подверглось атаке, и, когда
разобрались что к чему, оказалось, что весь тактический резерв заперт во
дворе. Так что сотрудники добирались до Русенлюндсгатан на такси или на
собственных машинах, не оборудованных радиотелефоном.
Монссон прибыл туда в семь минут четвертого. К этому времени
расторопные пожарники уже справились с огнем; устроенный неизвестным
поджигателем пожар причинил незначительные повреждения пустому гаражу.
Направленные в район взрыва крупные полицейские силы не обнаружили ничего
особо подозрительного, если не считать искореженного драндулета. А через
восемь минут один из моторизованных патрулей услышал по своему приемнику
донесение о том, что ограблен банк в деловом центре города.
Мальмстрем и Мурен к этой минуте успели покинуть Мальме. Кто-то видел,
как от