ал, что полицейские дежурят на станции, но полагал, что под маской почтенного сельского реверенда его не узнают, даже если приказ об аресте уже издан. В тот момент, когда он покупал в станционном киоске несколько газет и книг, чтобы было что читать во время длительного путешествия, он внезапно почувствовал, что кто-то положил руку на его плечо. Странная боязнь охватила его. Он оглянулся и вдруг увидел перед собой желтое лицо китайца, которого он видал уже раньше. - Ну, мой милый, - улыбаясь, спросил Мильбург, - чем могу вам служить? - Идемте со мной, - сказал Линг-Чу, - и для вас будет лучше не поднимать шума. - Вы, по-видимому, ошибаетесь. - Я ни в коем случае не ошибаюсь, - спокойно ответил Линг-Чу. - Вам достаточно будет сказать полицейскому, стоящему там напротив, что я смешиваю вас с мистером Мильбургом по подозрению в убийстве, и тогда я буду иметь большие неприятности. - иронически добавил он. У Мильбурга от страха задрожали губы, и его лицо стало бледно-серым. Сопровождаемый Линг-Чу, он покинул станцию Ватерлоо. Дорога на Бонд-стрит осталась страшным сном в его воспоминаниях. Он не привык ездить на автобусе. потому что постоянно заботился о личном комфорте и в этом отношении никогда не экономил. Линг-Чу. напротив, охотно ездил в автобусе и чувствовал себя там хорошо. За все время пути они не обменялись ни одним словом. Мильбург приготовился к тому, чтобы отвечать Тарлингу, так как полагал, что китаец только послан сыщиком, чтобы привести его к себе. Но в квартире Тарлинг а не оказалось. - Ну, мой милый друг, что вам угодно от меня? - спросил Мильбург. - Это правда, что я мистер Мильбург, но если вы утверждаете, что я якобы совершил убийство, то это - гнусная ложь! К Мильбургу отчасти вернулась его обычная смелость. Сперва он ожидал, что Линг-Чу прямо доставит его в Скотланд-Ярд, и что там его арестуют. Тот факт, что его доставили к Тарлингу на квартиру" он объяснял тем, что его положение не настолько отчаянное, как он представлял себе. Линг-Чу снова повернулся лицом к Мильбургу, схватил его за кисть руки и повернул его приемом джиу-джитсу. Прежде, чем Мильбург мог понять, что случилось, он уже лежал ничком на полу, и Линг-Чу уперся ему коленом в спину. Он почувствовал, как нечто, похожее на петлю, обвивается вокруг кистей его рук, и потом ощутил пронизывающую боль, когда китаец сцепил наручники. - Вставайте! - круто сказал Линг-Чу, и Мильбург почувствовал на себе изумительную силу китайца. - Что вы хотите со мной сделать? - испуганно спросил он, стуча зубами от страха. Вместо ответа Линг-Чу схватил его одной рукой, а другой открыл дверь и втолкнул в маленькое, скупо омеблированное помещение. Он толкнул его к железной кровати, стоявшей у стены так, что Мильбург тут же рухнул. С изумительной уверенностью, можно сказать" даже основательностью ученого, китаец приступил к делу. Сперва он прикрепил длинную шелковую веревку к решетке над изголовьем, так что тот не мог двигаться, не рискуя задохнуться. Линг-Чу после этого положил его на кровать, сиял наручники и привязал его руки и ноги к ножкам кровати. - Что вы хотите со мной сделать? - жалобно заскулил Мильбург, но не получил никакого ответа. Линг-Чу вытащил из своей блузы страшного вида нож, и Мильбург стал кричать. Он был вне себя от ужаса, но ему предстояло пережить еще более страшные вещи. Китаец заглушил его жалобный вой. бросив ему подушку на лицо. Потом он разрезал Мильбургу платье по пояс и удалил его. - Если вы будете кричать. - спокойно сказал он, - то подумают, что я пою: китайцы не обладают мелодичными голосами, и люди уже часто приходили сюда наверх, когда я распевал китайские песни, так как предполагали, что кто-то зовет на помощь от ужасной боли. - Этого вы не смеете делать! - тяжело дыша, прохрипел Мильбург. - Это вопреки закону. - Он сделал последнюю попытку спасти себя. - За это преступление вы попадете в тюрьму! - Это меня весьма радует, - сказал Линг-Чу, - вся жизнь - тюрьма. Но вам наденут петлю на шею и вздернут на виселицу. Он снял подушку со смертельно-бледного лица Мильбурга, так что тот мог видеть все движения китайца. Линг-Чу с большим удовлетворением осматривал свою работу. Потом он подошел к маленькому стенному шкафчику и вынул оттуда маленькую коричневую бутылочку, которую он поставил рядом с кроватью. Он сам сел на кровать и стал разговаривать со своим пленником. Он плавно говорил по-английски, хотя делал от времени до времени маленькую паузу в поисках нехватающего слова. Иногда он употреблял выспренние н высокопарные слова. Иногда он становился немного педантичным. Он говорил медленно, с ударением на каждом слове. - Вы не знаете китайцев. Вы не были в Китае и не жили там? Если я спрашиваю вас, жили ли вы там, я не хочу сказать, что вы несколько недель провели в одном из портовых городов, в хорошей гостинице. Ваш мистер Лайн поступил так, и он, понятно, ничего не имел от своего пребывания в Китае. - Я ничего не знаю про мистера Лайна, - прервал его Мильбург, который почувствовал, что Линг-Чу каким-то образом ставил его в связь с дурным поведением этого человека. - Хорошо, - сказал Линг-Чу и хлопнул себя плоским лезвием ножа по руке. - Если бы вы жили в Китае, - я хочу сказать в настоящем Китае, - тогда бы вы, быть может, имели понятие о нашем народе и о наших особенностях. Общеизвестно, что китайцы не боятся ни смерти, ни боли, это, понятно, немного преувеличено, потому что я знал многих преступников, которые боялись и того, и другого. На секунду его тонкие губы скривились в улыбку, как Будто он с удовольствием вспоминал об этих ужасных сценах. Но потом он снова сделался серьезным. - С точки зрения европейца, мы все еще очень необразованны, но, по нашему собственному мнению, мы обладаем старой культурой, которая стоит гораздо выше культуры запада. Это я собираюсь втолковать вам. Мильбург онемел от ужаса, когда Линг-Чу приставил к его груди острие своего ножа. Но китаец держал нож так легко, что Мильбург едва ощущал его прикосновение, - Мы ценим права личности не так высоко, как европейцы. Например, - объяснил он заботливо Мильбургу. - мы не очень нежно обращаемся с нашими пленными, когда мы того мнения, что, применяя некоторую силу, мы можем добиться у них признания. - Что вы собираетесь делать со мной? - в ужасе спросил Мильбург. которому вдруг пришла в голову ужасная мысль. - В Англии, а также в Америке, хотя американцы уже немного хитрее, преступника после ареста подвергают только продолжительному допросу. При этом он имеет возможность врать своим судьям, сколько угодно его фантазии. Ему предлагают вопросы и спрашивают его без конца, и не знают, говорит ли он правду, или лжет. Мильбург тяжело дышал. - Теперь вы поняли, куда я клоню? - Я не знаю, чего вы хотите, - дрожащим голосом ответил Мильбург, - я знаю только, что вы собираетесь совершить ужасное преступление. Линг-Чу сделал ему знак замолчать. - Я совершенно точно знаю, что я делаю. Послушайте только, что я вам сейчас скажу. Приблизительно неделю тому назад ваш шеф, мистер Торнтон Лайн, был найден мертвым в Гайд-парке. На нем были только рубаха и брюки, и кто-то положил ему на грудь шелковую рубашку, чтобы унять кровь. Он был убит в квартире маленькой молодой женщины, чье имя я правильно не могу произнести, но вы знаете, о ком я говорю. Мильбург неподвижно уставился на китайца и после этих слов слабо кивнул головой. - Он был убит вами, - медленно сказал Линг-Чу, - потому что он открыл, что вы его обокрали, и вы боялись, что он предаст вас в руки полиции. - Это неправда, - заревел Мильбург. - Это ложь! Я говорю вам, что это неправда! - Это мы сейчас узнаем, правда ли это, или нет. Китаец сунул руку в карман. Мильбург широко раскрытыми глазами наблюдал за ним, но тот вынул только серебряный портсигар. Линг-Чу взял папиросу и молча курил, все время глядя на Мильбурга, потом он поднялся, подошел к шкафу, взял оттуда довольно большую бутылочку и поставил ее рядом с маленькой коричневой. Линг-Чу докурил сигарету и бросил окурок в пепельницу, стоявшую на камине. - В интересах всех участвующих, - медленно и спокойно сказал он, - чтобы правда выплыла наружу. Это в интересах моего почтенного господина, Ли-Иена - охотника на людей, а также и в интересах почтенной маленькой женщины. Он взял нож и склонился над полумертвым от ужаса Мильбургом. - Ради Бога, отпустите меня! - закричал он, и его слова потонули в рыданиях. - Это не принесет вам большого вреда, - сказал китаец и провел своим ножом четыре линии по груди Мильбурга. Острый кинжалообразный нож, казалось, едва дотрагивался до кожи пленника, но красные следы, отнюдь не более яркие, чем если бы Мильбург почесался, ясно видны были на теле. Пленник чувствовал только щекотку, а потом легкую жгучую боль. Китаец положил нож на стол, а потом взялся за маленькую бутылочку. - В этом сосуде находится экстракт из нескольких растений, причем здесь больше всего испанского перца. Но это совсем другой перец, чем ваш. Это особая разновидность, которая растет только в нашей стране. Здесь, в этой бутылке, - он показал на большую, - находится особое китайское масло, которое сейчас же успокаивает боль. вызываемую этой перечной тинктурой. - Что вы собираетесь делать, вы - собака, дьявол? - Я буду маленькой кисточкой медленно смазывать эти места перечной тинктурой, - он коснулся груди Мильбурга своими длинными пальцами. - Совсем медленно, миллиметр за миллиметром. - Тогда вы почувствуете боли, каких никогда не испытывали. Вы всю жизнь будете вспоминать об этом: боль пронижет вас с ног до головы. Я часто думал о том, как это просто узнавать правду, и если вы вообразите, что лишаетесь от боли рассудка, то все-таки еще не сойдете с ума. Китаец медленно откупорил бутылочку, обмакнул маленькую кисточку в жидкость, и Мильбург с ужасом видел, как он вытащил ее из горлышка. Линг-Чу внимательно наблюдал за пленником, и когда этот большой человек открыл рот, чтобы закричать, он быстро воткнул ему в рот платок, который с невероятной быстротой вытащил из своего кармана. - Погодите же, погодите! - прохрипел, глотая слова, Мильбург. - Я должен вам сказать кое-что, что ваш господин должен знать. - Так, это очень хорошо, - холодно сказал Линг-Чу и снова вынул платок из его рта. - Итак, теперь говорите мне, но только правду. - Что я должен вам сказать? - спросил Мильбург, у которого от страха крупными каплями выступил на лбу пот. - Вы должны сознаться, что убили Торнтона Лайка - это единственная правда, которую я желаю выслушать. - Но, клянусь вам, что я не убивал его! Клянусь вам, слышите, я говорю правду! - воскликнул Мильбург, обезумевший от страха и ужаса. - Нет, погодите, погодите же, - заскулил он, когда Линг-Чу снова взялся за платок. - Вы знаете, что случилось с мисс Райдер? - Что случилось с мисс Лайдел? - быстро спросил Линг-Чу. (Китайцы не выговаривают буквы "р"). Затаив дыхание и слабым голосом Мильбург рассказал, как он встретился с Сэмом Стэй. И в своем испуге верно передал слово за словом весь свой разговор с ним. Линг-Чу, сидя на кровати, прислушивался к его словам. Когда Мильбург кончил, он отставил бутылку в сторону и закупорил ее. - Моему господину угодно, чтобы маленькая молодая женщина не находилась в опасности, - сказал он. - Сегодня вечером он не возвратится, поэтому я должен сам пойти в госпиталь. С вашим допросом можно еще подождать. - Отпустите меня! - воскликнул Мильбург, - я хочу помочь вам. Линг-Чу покачал головой. - Нет, вы останетесь здесь, - сказал он с угрожающей улыбкой. - Я сперва пойду в госпиталь, и если все в порядке, я снова вернусь к вам. Тогда мы посмотрим, в чем вам следует сознаться. Он вынул из шкафа чистое белое полотенце, покрыл им лицо своей жертвы и брызнул на него несколько капель из третьей бутылочки, которую он также вынул из шкафа. Мильбург потерял сознание и не мог больше вспомнить ничего, пока, приблизительно через час, он не поглядел в удивленное лицо Тарлинга. ХХХIV Тарлинг склонился над ним и развязал узлы, которыми Мильбург был привязан к кровати. Этот большой, сильный человек был бледен, как мел, и дрожал. Тарлингу пришлось его поддерживать, чтобы он был в состоянии усесться. Тарлинг и Уайтсайд внимательно наблюдали за ним. Сыщик исследовал надрезы на его груди и облегченно вздохнул, установивши, что Линг-Чу еще не успел приступить к пытке, которая так часто доводила китайских преступников до предела безумия. Он ни мало не сомневался в том, что именно Линг-Чу доставил сюда Мильбурга и привязал его к кровати. Уайтсайд поднял лохмотья одежды, которые Линг-Чу сорвал с Мильбурга, и положил их рядом с Мильбургом на кровать. Тарлинг сделал полицейскому инспектору знак перейти в соседнюю комнату. - Что это все означает? - спросил Уайтсайд. - Мой друг Линг-Чу хотел на свой собственный лад узнать, кто убил Торнтона Лайна. По счастью, он еще не начал пытки. По всей вероятности, он прервал свою работу, когда Мильбург сказал ему, что мисс Райдер находится в опасности. Он посмотрел на бессильного и усталого человека, сидевшего на кровати. - Он немного больше меня, но я думаю, что мое платье ему подойдет. Он быстро направился в свою спальню и скоро вернулся оттуда с кое-какой одеждой. - Ну, Мильбург, вставайте и одевайтесь! Полуголый Мильбург взглянул на него. Он все еще был вне себя, и его руки и губы дрожали. - Полагаю, что лучше будет, если вы наденете это платье, а не будете бегать в костюме реверенда- Правда, моя одежда будет вам не очень к липу, - саркастически добавил Тарлинг. Мильбург поднялся и взял в руки платье. Оба сыщика удалились в соседнюю комнату. Спустя короткое время дверь отворилась. Мильбург, шатаясь, вошел в комнату и тяжело опустился на стул. - Чувствуете ли вы себя настолько сильным, чтобы выйти на улицу? - спросил Уайтсайд. - Выйти? - Мильбург растерянно оглянулся. - Куда я должен уйти? - На полицейский пост, - сухо сказал Уайтсайд. - У меня при себе приказ арестовать вас, Мильбург, потому что вас подозревают в совершении предумышленного убийства, поджога, воровства и растраты. - Предумышленного убийства! - звенящим голосом воскликнул Мильбург и поднял свои дрожащие руки. - Вы не можете обвинять меня в этом, клянусь, что я невиновен! - Где вы в последний раз видели Торнтона Лайна? -- спросил Тарлинг. Мильбург сделал отчаянное усилие взять себя в руки. - Я видел его в последний раз живым в его бюро, - начал он. - Когда вы в последний раз видели Торнтона Лайна? -- резко повторил Тарлинг. - Это все равно - видели ли вы его живым или мертвым? Мильбург не ответил. Уайтсайд положил ему руку на плечо и сказал, глядя в сторону Тарлинга: - Моей обязанностью в качестве полицейского чиновника является необходимость предостеречь вас в том, что все, что вы сейчас скажете, может быть приведено против вас в качестве улики на суде. - Подождите, - ответил Мильбург. Его голос совершенно осип, и он едва мог дышать. - Могу я получить стакан воды? - спросил он, смачивая языком свои засохшие губы. Тарлинг принес ему освежающий напиток, и он залпом жадно выпил стакан воды. Казалось, что выпитая вода вернула ему отчасти его прежнее высокомерие и нахальство. Он вдруг встал со стула и оправил жилет - он теперь был одет в старый охотничий костюм Тарлинга - и в первый раз после продолжительного времени улыбнулся. - Господа, - сказал он своим обычным тоном. - вам трудно будет доказать, что я замешан в убийстве Торнтона Лайна, также трудно будет доказать, что я имею что-нибудь общее с пожаром фирмы Бэшвут и Саломон - я предполагаю, что вы думали об этом, когда говорили о поджоге. И труднее всего будет доказать, что я обкрадывал фирму Торнтона Лайна. Девушка, совершившая это преступление, сделала уже письменное признание, как вы это лучше знаете, мистер Тарлинг. - Он, улыбаясь, посмотрел на сыщика, твердым взглядом ответившего на его улыбку. - Я ничего не знаю ни о каком признании, - сказал он с ударением на каждом слове. Мильбург. ухмыляясь, наклонил голову. Хотя на его лице еще был написан страх, который нагнало на него обращение Линг-Чу, но к нему все же до известной степени вернулась его обычная самоуверенность. - Этот документ был сожжен, и сделали это именно вы, мистер Тарлинг. А теперь я полагаю, что вы достаточно долгое время водили меня за нос. - Водил вас за нос? - спросил изумленный Тарлинг. - Что вы хотите этим сказать? - Я подразумеваю приказ об аресте, который вы мне все время тыкали в нос. - Нет. это не блеф. - сказал Уайтсайд, вынув из кармана сложенный вчетверо документ. От открыл его и сунул Мильбургу под нос, - а на всякий случай у меня при себе вот это, - продолжал он, вынув из кармана пару крепких наручников, и надел эти браслеты на руки перепуганного Мильбурга. Мильбург, должно быть, уж очень полагался на свое счастье, или, может быть, его поддерживало сознание, что ему удалось хорошо замести все следы преступления. Но теперь он рухнул. Тарлинг возмущался, когда этот человек сохранял вызывающий вид. Ему было совершенно ясно, что улики против Мильбурга по обвинению в поджоге и растрате были еще не вполне полными. Но обвинение в убийстве было подавляющим по сравнению с прочими преступлениями. Мильбург, по-видимому, был того же мнения, потому что он больше не говорил о мелочах. Он сидел, съежившись на стуле, и при каждом движении его рук цепи тихо звенели. Он положил руки на стул перед собой и выпрямился с некоторым напряжением. - Если вы снимете это с меня, господа, - сказал он, высоко подняв сложенные руки, - тогда я скажу вам многое, что успокоит вас относительно убийства Торнтона Лайна. Уайтсайд вопросительно посмотрел на Тарлинга, который кивнул в знак согласия. Сейчас же после этого наручники были сняты, и Мильбург стал потирать пораненные кисти своих рук. Психологу, который сделал бы попытку проанализировать душевное состояние Тарлинга, пришлось бы иметь дело с трудной задачей. Он, вне себя от заботы об Одетте, поспешил домой, чтобы вместе с Линг-Чу начать преследование Сэма Стэй. И только уверенность в том, что Линг-Чу уже напал на след сумасшедшего, успокоила его взвинченные нервы. Иначе он не стал бы тратить столько времени, возиться с Мильбургом и ждать его признаний. Несмотря на это, ему внезапно снова пришла в голову мысль об опасном положении Одетты, и он хотел покончить как можно скорее. Лучше всего было бы отправить Мильбурга в тюрьму и заняться им уже после нахождения Одетты. - Прежде, чем вы начнете, скажите мне, в чем вы признались Линг-Чу, что он оставил вас одного? - Я рассказывал ему о мисс Райдер и высказал предположение, что с ней могло бы приключиться. - Теперь я понимаю, - сказал Тарлинг, - а теперь, мой друг, расскажите как можно скорее, что вы можете сказать, и по возможности, придерживайтесь правды: кто убил Торнтона Лайна? Но Мильбург уже снова улыбался. - Скажу, если вы мне сумеете объяснить, как Торнтон Лайн попал из квартиры Одетты в Гайд-парк, потому что до сих пор я верю и твердо убежден в том, что Торнтон Лайн был убит Одеттой. Тарлинг глубоко и явственно вздохнул. - Теперь вы лжете! - воскликнул он. Но Мильбург нисколько не смутился. - Ну хорошо же, - сказал он, - тогда расскажу вам, что знаю об этом деле, и что я лично пережил. XXXV - Я сейчас опишу вам не все события, - плавно начал Мильбург, - которые предшествовали смерти Торнтона Лайна* Не хочу также говорить о его характере. Он не был образцовым шефом, он был подозрителен, несправедлив и в некоторых отношениях просто подл. Я знаю, что он подозревал меня. Он получил впечатление, что я похитил у фирмы крупные денежные суммы, я уже давно знал об этом. А потом я получил полную уверенность в том благодаря беседе, которую он имел с вами, мистер Тарлинг, в тот день, когда я вас увидел в первый раз в жизни. Тарлинг вспомнил об этом неприятном дне: Мильбург вошел в бюро как раз в тот момент, когда Лайн так неосторожно и откровенно выразился о своем служащем. - Итак, господа, я не признаюсь в том, что обокрал фирму или виновен в каком-нибудь другом преступлении. Я, правда, признаю, что происходили известные неправильности, за которые я был морально ответствен, но помимо этого я ни в чем не могу признаться. Пожалуйста, отметьте это, - сказал он Уайтсайду, который стенографическим способом записывал его показания. - Пожалуйста, упомяните об этом буквально: неточности и небрежности, - заботливо повторил он. - Помимо этого я не сознаюсь ни в чем. - Иными словами, вы вообще ни в чем не хотите сознаться? - Нет, ни в коем случае, - серьезно сказал мистер Мильбург. - Совершенно достаточно того, что мистер Лайн долгое время подозревал меня и пригласил сыщика, чтобы доказать мои кажущиеся растраты. Это правда, что я трачу много денег и владею двумя домами: одним в Кемдентоуне, а другим в Гертфорде. Но я счастливо играл на бирже и благодаря этому мог покрывать все свои расходы. Тем не менее, совесть не оставляла меня в покое, потому что я был ответственней за все счетоводство фирмы и отчасти догадывался, даже почти наверное знал, что кто-то обманул фирму, поэтому я начал производить расследование. Вы поймете, что факт моей моральной ответственности за фирму Лайн налагал на меня тяжкие заботы. - Вы говорите, как пишете, - сказал Уайтсайд. - Я не верю ни одному слову из всего того, что вы нам только что рассказали. Я считаю вас крупным вором, Мильбург. Но продолжайте рассказывать. - Благодарю вас, - саркастически сказал Мильбург. Х- Ну вот" господа, обстоятельства настолько обострились, я чувствовал свою ответственность, я знал, что на самом деле происходили растраты, что меня заподозрили, и что женщина, которая была мне дорога, - его голос на момент дрогнул, - будет тяжело поражена моей небрежностью. Мисс Одетта Райдер была уволена со службы, потому что она отклонила предложение мистера Лайна. Мистер Лайн всю свою ярость обратил в ее сторону, и это навело меня на одну мысль. Вечером, после общего разговора, в котором и вы принимали участие, мистер Тарлинг, я очень поздно работал в бюро. Я приводил в порядок письменный стол мистера Лайна. Когда я на минуту покинул комнату, то, по возвращении, нашел ее погруженной в темноту, Я восстановил контакт столовой лампы и увидел, что на письменном столе лежит пистолет. Раньше я, впрочем, показал, - с этими словами он снова обратился к Тарлингу, - что я не нашел пистолета. Я даже настаивал на своих словах. Мне очень жаль, что я должен признаться вам, что сказал неправду. Итак, я нашел пистолет, сунул его в карман и взял к себе домой. По всей вероятности, именно из этого оружия застрелен Торнтон Лайн. Тарлинг кивнул головой, - В этом я никогда не сомневался, Мильбург, но у вас был другой автоматический пистолет, который вы уже после убийства купили у Джона Уодхэма в Гольборн-парке. Мистер Мильбурн опустил голову в знак согласия. - Это совершенно верно, - согласился он, - оружие все еще находится в моей собственности. Я проживаю в своей квартире в Кемдентоуне и... - Вам нечего объяснять дальше. Скажу вам только, что я точно знаю, где вы достали пистолет, из которого вы два раза выстрелили в меня в тот вечер, когда я привез Одетту Райдер из Эшфорда. Мильбург закрыл глаза, и на его лице появилось выражение покорности. - Полагаю, что будет лучше сейчас не высказывать противоположных взглядов, - сказал он. - Разрешите мне сейчас продолжать свой рассказ, придерживаясь исключительно фактов. Тарлингу хотелось громко расхохотаться: нахальство этого человека превосходило все, виденное им доселе. Если бы Мильбург не обвинял Одетту Райдер в убийстве, то Тарлинг оставил бы его наедине с Уайтсайдом и отправился бы на поиски Сэма Стэй, хотя это и казалось безнадежным делом. - Я взял с собой револьвер на дом, - продолжал Мильбург, -- вы сами понимаете, что я был близок к нервному припадку. Я чувствовал на себе тяжкую ответственность и знал также, что придется покончить все расчеты с жизнью, если мистер Лайн не поверит уверениям в моей невиновности. - Иными словами, вы хотели покончить самоубийством? - иронически спросил Уайтсайд. - Да, так обстояло дело, - мрачно ответил Мильбург: - Мисс Райдер была уволена, и я находился накануне разорения. Ее мать тоже была замешана в это дело. Удрученный этими мыслями, я сидел у себя дома в Комдентоуне. Вдруг мне пришла в голову мысль: Одетта Райдер настолько сильно любит свою мать, что способна ради нее на высшие жертвы. Что, если она возьмет на себя ответственность за все неточности в кассовых книгах фирмы? Она могла бы на время скрыться на континент - до тех пор. пока бы дело не заглохло. Сперва я имел намерение посетить ее на следующий день, но я все еще сомневался, исполнит ли она мою просьбу? Нынешние молодые люди очень эгоистичны и себялюбивы. В тот же вечер я вышел из дому и случайно встретил ее в тот момент, когда она собиралась поехать в Гертфорд. Я обрисовал ей мое положение; бедная девушка, понятно, ужаснулась, но мне удалось убедить ее: она подписала признание в растратах, то самое, которое вы, мистер Тарлинг, уничтожили. Уайтсайд поглядел на Тарлинга. - Об этом я ничего не знаю, - сказал он с легким упреком. - Я еще вернусь к этому обстоятельству, - успокоил его Тарлинг, - продолжайте Мильбург. -- Я телеграфировал мистрисс Райдер о том, что ее дочь в этот вечер не приедет в Гертфорд. Я телеграфировал также мистеру Лайну и просил его встретить меня в квартире мисс Райдер. Я на всякий случай подписался ее именем" так как был твердо убежден в том, что в таком случае он непременно последует моему приглашению. - Вы желали таким путем уничтожить всякое подозрение, которое могло пасть на вас, - резко возразил ему Тарлинг, - и хотели, чтобы ваше имя не фигурировало бы во всей этой истории. -- Да, - медленно ответил Мильбург с таким видом, как будто мысль об этом только сейчас пришла ему в голову. - Я с большой поспешностью покончил дело с мисс Райдер и заодно попросил ее больше не возвращаться в свою квартиру. Я обещал ей, что сам зайду туда и упакую все, что необходимо в дороге. Я собирался потом доставить чемодан на автомобиле на -станцию Чаринг-Кросс. - Следовательно, это вы упаковали маленький чемоданчик? - спросил Тарлинг. - Я во всяком случае успел запаковать его только наполовину, - поправил его Мильбург. - Вы видите, что я ошибся во времени. Когда я только что собрался начать упаковку вещей, мне стало ясно, что было невозможно вовремя попасть на станцию. Я условился с мисс Райдер, что позвоню ей за четверть часа до отхода поезда, в случае, если я не сумею прийти. Она ожидала меня в одной гостинице, недалеко от вокзала. Я надеялся быть у нее, по крайней мере, за час от отхода поезда. Но когда? я увидел, что это невозможно, я оставил лежать наполовину упакованный чемодан и пошел на станцию подземной железной дороги позвонить по телефону. - Как же вы попали в квартиру? - спросил Тарлинг. Швейцар у парадных дверей сказал, что он не видел никого. - Я вошел задним входом, - объяснил Мильбург. - Очень легко войти в квартиру мисс Райдер с улицы, проходящей позади дома: для того, чтобы иметь возможность вводить свои велосипеды, все жильцы имеют ключи от этого входа. - Совершенно верно, - сказал Тарлинг, - продолжайте. - Я уже опередил свой собственный рассказ: чемодан я паковал позже. Когда я распрощался с мисс Райдер, я точно обдумал свой план. Но это снова завело бы меня слишком далеко, если бы я вам сейчас передал все, о чем собирался переговорить с Лайном. - Вы, понятно, собирались заявить ему, что мисс Райдер виновата во всем, - сказал Тарлинг. -- Я точно знаю все, что вы собирались сказать. - В таком случае, разрешите поздравить вас, мистер Тарлинг вы умеете читать чужие мысли, потому что я еще никому не доверял своих самых сокровенных мыслей. Но это не относится к делу. Я собирался вместе с мистером Лайном замять это дело. Я хотел напомнить ему о том, что я долгие годы верно служил ему и его отцу. И если бы я не имел успеха, и он все-таки упорствовал бы в намерении возбудить против меня дело, я собирался застрелиться у него на глазах. Последние слова он сказал театральным напыщенным тоном, но на его слушателей эти слова не оказали ни малейшего действия. Уайтсайд только на минутку оторвался от своего протокола и подмигнул Тарлингу. - Вам кажется, доставляет особое удовольствие готовиться к самоубийству, чтобы потом изменить свое мнение по этому поводу, - сказал Уайтсайд. - Мне очень жаль, что вы в таком легком тоне говорите о таком серьезном деле. Как я уже сказал, мне пришлось довольно долго ждать. Но уже совершенно стемнело раньше, чем я вернулся в квартиру мисс Райдер. Одетта передала мне все ключи, и я без всякого затруднения нашел ее чемоданчик. Он находился в столовой, в нижнем отделении буфета. Я положил его на кровать и стал упаковывать его, как умел, так как я мало разбираюсь в том, что дамам нужно в дороге. Тем временем мне стало очевидно, что я больше не сумею вовремя попасть к поезду. По счастью, я условился с мисс Райдер позвонить ей в том случае, если я не успею справиться со всем. - Между прочим, разрешите спросить вас, - сказал Тарлинг, - как вы были одеты? - Как же я был одет? Разрешите мне подумать. На мне было тяжелое пальто, насколько я помню, ночь была прохладная и туманная. - Где у вас был пистолет? - В кармане пальто, - быстро ответил Мильбург. - Вы надели пальто? Мильбург минуту подумал. - Я снял его, находясь в квартире, и повесил возле постели, рядом с нишей, в которой хранилось платье мисс Райдер. - Когда вы пошли телефонировать, вы взяли с собой пальто? - Нет, это я знаю совершенно точно, - сейчас же сказал Мильбург. - Я вспоминаю, что потом еще подумал о том, как глупо с моей стороны было взять с собой пальто и потом не надевать его. - Продолжайте, - нетерпеливо сказал Тарлинг. - Я зашел на станцию подземной дороги, позвонил в гостиницу, и, к моему величайшему изумлению и заботе, мисс Райдер не отвечала. Я спросил швейцара, не видел ли он молодую даму в таком-то платье, ожидавшую в вестибюле. Он ответил на мой вопрос отрицательно. Значит, была возможность, что она возвратилась к себе на квартиру. - Держитесь ближе к фактам. - перебил его Уайтсайд. - Нам не нужны ваши предположения и теории. Рассказывайте нам просто, что случилось, и мы уже сами сделаем собственные выводы, - Ну, хорошо, - любезно ответил Мильбург. - Когда я позвонил, было половина десятого. Вы помните, что я телеграфировал мистеру Лайну, чтобы он встретился со мной в квартире мисс Райдер в одиннадцать часов. Следовательно, не было никакой причины возвращаться раньше назначенного срока, в крайнем случае, на несколько минут раньше, чтобы впустить мистера Лайна. Вы раньше спрашивали меня, - обратился он к Тарлингу, - надел ли я пальто? Я теперь вспоминаю, что пошел обратно в квартиру мисс Райдер за ним. Но когда я пришел на улицу позади дома, я увидел нескольких людей, стоявших у заднего фасада большого дома. Я не хотел, чтобы на меня обратили внимание, и подождал поэтому, пока все ушли. Я начал мерзнуть, стоя на углу улицы, и так как эти люди все еще не уходили, а продолжали стоять у гаражей, то время показалось мне ужасно долгим. Я пошел обратно на главную улицу и прошел при этом мимо кинематографа. Я охотно хожу в кино, и хотя в тот момент я не был в подходящем настроении, но я все-таки вошел, чтобы убить время. Сейчас я приступаю к важнейшей части своего отчета и прошу вас обращать внимание на все подробности. Но я очень желаю, так как это в моих собственных интересах, чтобы убийца был пойман и предан суду. Тарлинг прервал его, попросив рассказывать скорее, но Мильбург не дал себя запугивать. - Когда я потом вернулся на заднюю улицу, то она была пуста, но у черного хода стоял небольшой желтый автомобиль. Ни в автомобиле, ни поблизости от него никого не было. Я был удивлен, потому что в тот момент не узнал автомобиля Торнтона Лайна. Дверь черного хода была открыта, хотя я помнил, что, уходя, запер ее. Я открыл дверь, ведущую в квартиру, и вошел. Когда я уходил, я потушил свет, но, к моему великому изумлению, я через дверь увидел свет в комнате Одетты, и раньше еще, чем я вошел в комнату, я услышал запах жженого пороха. Я увидел человека, лежавшего на полу лицом вниз. Я быстро вошел и повернул его на спину. С ужасом я узнал в этом человеке мистера Торнтона Лайна. Он был без сознания, и кровь сочилась из раны на его груди. Мне показалось, что он уже умер. Я был в высшей степени поражен. Моей первой мыслью было, и первая мысль иной раз бывает правильной, что Одетта Райдер по какой-нибудь причине вернулась домой и застрелила его. И странно: окно спальни было широко раскрыто. - Но окно защищено крепкой решеткой, - сказал Тарлинг. - Было совершенно невозможно скрыться через окно. - Я исследовал рану, - продолжал Мильбург, - и нашел, что она была очень опасна. Торнтон Лайн еще подавал слабые признаки жизни. Я собирался остановить сочившуюся из раны кровь, выдвинул ящик комода и вынул первую попавшуюся мне в руки вещь. Мне нужно было наложить кое-что на рану, и для этого я использовал два платочка Одетты. Сперва я снял с него сюртук и жилет, что было очень трудно. Потом я поднял его, насколько это было возможно. Но он умер, вероятно, в то время, пока я накладывал перевязку. Внезапно я понял, в каком ужасном положении я сам находился. Я подумал о том, какие сильные подозрения должны падать на меня, если кто-нибудь застанет меня в этой комнате, и меня охватил панический страх. Я сейчас же взял висевшее на стене пальто, поспешил вон из помещения и дошел до своей квартиры в Кемдентоуне в совершенно разбитом состоянии. - Вы оставили свет непотушенным? - спросил Тарлинг, Мильбург подумал немного. - Да, - сказал он, - я забыл выключить свет. - Вы оставили тело в квартире? - Готов присягнуть в этом. - А револьвер был в вашем кармане, коща вы пошли домой? Мильбург покачал головой. - Почему же вы не сообщили обо всем этом деле полиции? - Потому что я боялся. Я был перепуган насмерть. Трудно сознаться в такой вещи, но я по природе труслив. - Был ли еще кто-нибудь в помещении? Вы обследовали комнату? - Насколько я мог видеть, там никого не было, кроме меня. Но я же сказал вам, что окно было открыто. Вы сказали, что на нем была решетка, но худощавый человек легко может протиснуться сквозь железные прутья, как, например, девушка. - Это невозможно, - коротко ответил Тарлинг. - Промежутки между прутьями решетки были очень тщательно размерены, - между ними никто не мог проскользнуть. Вы имеете понятие, кто мог убрать труп? - Нет, я не знаю этого, - твердо ответил Мильбург. Тарлинг как раз собирался что-то сказать, как вдруг раздался телефонный звонок. Он взял слуховую трубку. Он услыхал хриплый и громкий голос, по-видимому, не привыкший говорить по телефону. - Здесь мистер Тарлинг? - Да, это я сам. - Она с вами очень дружна, не правда ли? - спросил незнакомец с звенящим хохотом. Тарлинга охватил леденящий ужас, потому что несмотря на то, что он ни разу не говорил с Сэмом Стэй, его чувство подсказало ему, что у аппарата именно этот сумасшедший, - вы завтра найдете ее; это значит, найдете только то, что от нее останется, от той женщины, которая предала его... Тарлинг услышал, как собеседник дал отбой. В безумном страхе он снова повернул ручку. - С какой станцией я только что был соединен? С телефонной станции ему ответили через некоторое время, что он разговаривал с Хэмстэдом. XXXVI Одетта Райдер удобно уселась на мягком сидении автомобиля. Она закрыла глаза, потому что вдруг почувствовала легкую слабость. На ней сказывались волнения и тревоги последнего времени. Но мысль о том, что Тарлинг нуждается в ней, дала ей силы дойти до автомобиля. Но теперь,' когда она сидела одна в темном лимузине, она почувствовала свою физическую слабость. Автомобиль проезжал по бесконечно длинным улицам. Она не знала, в каком направлении они ехали, но при ее состоянии это было ей совершенно безразлично. Она до тех пор даже не знала точного местонахождения госпиталя. Один раз, когда они проезжали по оживленной улице, она увидела, что люди оборачивались вслед автомобилю. Полицейский крикнул что-то... Но она была слишком слаба, чтобы обращать на это внимание. До ее сознания только смутно доходила смелость шофера, который изумительным образом справлялся со всеми трудностями езды. Только когда она заметила, что они выехали на загородное шоссе, у нее возникло подозрение, что не все в порядке. Но и тут ее сомнения снова рассеялись, когда она по некоторым признакам узнала, что они ехали по дороге в Гертфорд. Она снова прислонилась к спинке сидения. Вдруг автомобиль остановился, затем дал задний ход, въехав на проселочную дорогу, и снова повернул в том направлении, откуда приехал. Вскоре после этого автомобиль остановился. Сэм Стэй выключил мотор и затормозил. Потом он слез со своего сиденья и открыл дверцы. - Выходи, - сказал он грубо. - Что? Что? - начала пораженная ужасом девушка. Но, прежде чем она успела вымолвить слово, он схватил ее за руку и так порывисто вытащил ее, что она упала на дорогу. - Как, ты меня не знаешь? - Он так дико схватил ее за плечи, что ей хотелось громко крикнуть от боли. Она валялась на коленях и напрасно делала попытки встать. В испуге и изумлении она поглядела на этого маленького человека. - Я узнаю вас, - сказала она, затаив дыхание. - Вы тот человек, который пытался вломиться в мою квартиру? Он ухмыльнулся, - Я тоже знаю тебя, - грубо расхохотался он. - Ты ужасное дьявольское создание, которое подкараулило его - этого лучшего человека во всем мире! Он лежит сейчас в мавзолее на кладбище в Хайгете" двери мавзолея совсем как церковные двери - туда я сегодня ночью доставлю тебя. Ты... проклятая тварь! Туда я сброшу тебя, все глубже и глубже, и там ты будешь у него, потому что оп хотел иметь тебя. Он схватил ее за руки и поглядел ей прямо в лицо. В горящих безумием глазах помешанного было выражение такой дикости и бесчеловечности, что Одетта от страха не в состоянии была издать ни звука. Вдруг она потеряла сознание, он схватил ее под руку и поднял с земли. - Что, обморок? Это еще немного рано! - хрипло крикнул он. Его резкий смех раздался среди жуткой тишины ночи. Он положил ее на траву в стороне от дороги, вытащил чемоданный ремень, который хранился у него под сиденьем, и скрутил ей руки. Потом он взял ее шаль и замотал ей рот. Наконец, он схватил ее, поднял и положил в углу автомобиля. Захлопнув дверь, он сел на свое место и полным ходом поехал в Лондон. Достигнув границы Хемпсэда, он увидел световой сигнал у табачной торговли. Сейчас же после этого он остановил автомобиль, достигнув наиболее неосвещенной части улицы. Он быстро заглянул внутрь лимузина, девушка соскользнула с сидения на пол и лежала неподвижно. Потом он поспешил в табачную лавку, где увидел световой сигнал, означающий телефонный автомат. Ему вдруг пришла в голову дикая идея. что он может отомстить еще одному человеку с пронизывающими глазами, который допрашивал его тогда, когда с ним случился припадок, - Тарлингу... так его звали, да! Он перелистал телефонную книгу и