Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------

     Переводчик не указан - вероятно роман переведен в 30-е годы в Прибалтике
     ИПО "Полигран", Москва, 1992
     OCR Heretic, sheremetyev@yandex.ru
---------------------------------------------------------------



     Туман, собиравшийся опуститься на Лондон и скрыть его  очертания, навис
над  городом серой,  мглистой пеленой. Уже погасло сияние  неба,  и зажглись
фонари,  когда  человек с  юга нетвердыми  шагами  пришел  на Портмен-сквер.
Несмотря на пронизывающий холод, он был без пальто и в расстегнутой на груди
рубахе.  Он  медленно шел  по улице, внимательно разглядывая дома, и наконец
остановился перед  домом No  551, бросив пристальный  взгляд  на  ряд темных
окон. Уголки его рта дрогнули в жесткой усмешке.
     Пары алкоголя усиливают преобладающие в человеке эмоции. Добрый человек
испытывает  прилив нежных  чувств к  своим ближним, сварливый --  еще  более
ожесточается.  В  человеке  же,  затаившем в себе  старую  обиду,  во  время
опьянения просыпается жажда крови. Лекер был пьян и мечтал о мести.
     Он   еще  покажет  этому  старому  живодеру,  что  нельзя  безнаказанно
обкрадывать  людей.  Этому  подлому  скряге,  извлекающему  выгоду из  любой
опасности,  которой подвергались другие  ради него. Вот он, Лекер,  оказался
после  долгого  утомительного  путешествия  без всяких средств.  Его  мучило
воспоминание о  том,  что он пережил там, в Кейптауне, где полиция произвела
обыск в его комнате. Какую собачью жизнь он вел! И почему этот старый скряга
Малпас должен жить в роскоши, когда  он, его лучший агент, испытывает острую
нужду? Лекер всегда вспоминал об этом, когда был пьян.
     Странный человек был  этот Лекер,  внезапно остановившийся перед входом
дома  No 551 на Портмен-сквер. У  него  было  узкое небритое  лицо с длинным
шрамом от ножевой раны  от щеки до подбородка и низкий упрямый лоб, закрытый
густыми спутанными  волосами.  Весь его  внешний  вид говорил  об  ужасающей
нищете. Лекер постоял  некоторое время неподвижно,  глядя на свои стоптанные
башмаки, потом медленно поднялся по ступенькам подъезда и постучал в дверь.
     -- Кто там? -- раздался голос.
     Лекер громко  назвал  свое имя.  Ждать пришлось недолго. Дверь бесшумно
открылась, и Лекер вошел. Он никого  не встретил при входе,  да, видно, и не
ожидал. Пройдя пустой  вестибюль,  он  поднялся по  лестнице,  прошел  через
открытые  двери в  узкую  переднюю  и наконец очутился  в  слабо  освещенной
комнате.  Маленькая зеленая лампа горела  на столе, за которым сидел старик.
Когда Лекер вошел в комнату, он услышал, что дверь закрылась за ним.
     --  Сядьте,  -- проговорил  человек с  другого конца комнаты.  Гость не
нуждался в дальнейших указаниях, он прекрасно знал, что в трех шагах от него
стоят стол и студ, и сел, не говоря ни слова.
     -- Когда вы приехали?
     --  Я приехал на "Булувайо", прибывшем сегодня  утром, -- сказал Лекер.
-- Мне нужны деньги, и нужны они мне сейчас же, Малпас! -- добавил он.
     -- Положите на  стол  то, что вы принесли, -- резко приказал старик. --
Вернитесь через четверть часа, деньги будут приготовлены.
     -- Они нужны мне сейчас же, -- повторил Лекер с пьяным упрямством.
     Малпас повернул к нему свое лицо. Оно было безобразно.
     --  В  нашем  деле существует известный  порядок, -- скрипучим  голосом
сказал он. -- Поняли? Или  оставьте принесенное,  или забирайте его с собой.
Вы пьяны, Лекер, а когда вы пьяны, вы теряете голову.
     -- Может быть! Но я  еще не так глуп, чтобы снова рисковать в одиночку,
как бывало  до сих  пор. Теперь и  вы будете рисковать,  Малпас! Знаете, кто
живет в соседнем доме?
     Лекер вдруг вспомнил про сведения, которые узнал в это утро.
     Человек, которого он называл Малпасом, закутался в свой  стеганый халат
и рассмеялся:
     -- Знаю ли  я? Конечно знаю,  что в  соседнем доме  живет Лэси Маршалт!
Зачем же  я живу здесь, если  не ради такого соседства!  Пьяный уставился на
него с открытым ртом.
     -- Но зачем вам такое соседство? Ведь это один из тех людей, которых вы
обкрадываете. Он тоже вор,  но все же вы обкрадываете его. Зачем же вам быть
его соседом?
     -- Это мое дело, --  коротко  ответил  старик. --  Оставьте то,  что вы
принесли, и уходите.
     -- Я ничего не оставлю, --  заявил Лекер и неуверенно поднялся на ноги.
-- Вообще,  я не покину  этот дом, пока не узнаю кое-что про вас,  Малпас! Я
понял -- вы не тот,  кем хотите казаться. И  вы не зря  сидите там, в другом
конце  комнаты, и  держите меня на  таком расстоянии. Я хочу рассмотреть вас
как следует. Не двигайтесь! Может быть, вы не видите револьвера в моей руке,
но, даю вам слово, вы скоро убедитесь, что это не пустая угроза.
     Лекер сделал два резких шага вперед, но наткнулся  на  что-то и отлетел
назад.  Невидимая в темноте, на высоте  человеческой груди от  стены к стене
была натянута  проволока.  Прежде  чем  Лекер  успел восстановить  утерянное
равновесие,  погас  свет.  Пьяный пришел в бешенство.  С  громким  криком он
бросился вперед и разорвал
     проволоку, но наткнулся на другую такую же невысоко от пола и упал.
     -- Зажги  свет,  гнусный  вор!  -- закричал  он,  вскакивая  на  ноги и
переходя  на "ты". -- Ты  обкрадывал меня годами, старый  дьявол!  Я подниму
шум, Малпас! Или ты заплатишь мне, или я подниму шум!
     -- Уже третий раз вы угрожаете мне.
     Голос  раздался позади него... Лекер быстро обернулся и выстрелил.  При
мгновенной вспышке пороха он  увидел  кравшуюся к вы-. ходу фигуру. Вне себя
от гнева он выстрелил снова.
     -- Зажгите свет, зажгите свет! -- кричал он.
     Внезапно  дверь  раскрылась,  и  Лекер  увидел,   как  фигура  тихонько
выскользнула из комнаты. Уже в следующее  мгновение он  был на  лестнице, но
старик исчез. Куда он делся? Лекер увидел другую дверь и бросился к ней.
     -- Выходи! -- заорал он. -- Выходи ко мне, старый Иуда!
     Раздался металлический звук, и дверь комнаты,  из которой он только что
вышел,  закрылась. Ряд ступеней вел наверх.  Лекер  поставил ногу на  первую
ступеньку  и  остановился в ожидании. Он вспомнил, что все еще держит в руке
маленький кожаный мешочек, который вынул из кармана, когда вошел  в комнату.
В ужасе, что придется уйти ни с чем, он  застучал кулаками в закрытую дверь,
за которой, по его мнению, скрывался старик.
     --  Эй,  выходите,  Малпас! Я больше не буду  шуметь. Я просто был пьян
немного.
     Ответа не последовало.
     -- Малпас, я сожалею о происшедшем.
     Тут  Лекер увидел, что у его ног  лежит  какой-то  предмет, и нагнулся,
чтобы  поднять  его.  Это  был  прекрасно сделанный,  раскрашенный  восковой
подбородок,  который  держался на  резиновой ленте,  теперь  порванной.  Вид
странной находки рассмешил его, и он громко расхохотался.
     -- Слушайте, Малпас,  я нашел  часть  вашего лица, --  прокричал он. --
Выходите,  а то я  покажу этот  странный подбородок полиции. Может быть, она
захочет разыскать вас самого.
     Ответа не последовало, и, все еще смеясь, Лекер спустился с  лестницы и
попытался открыть  входную дверь.  Ручки на двери  не  оказалось, а замочная
скважина  была такая  маленькая,  что,  поглядев  в нее, он  ничего  не смог
различить.
     -- Малпас!
     Его  громкий  голос   отозвался  эхом  в  пустых  комнатах  наверху.  С
проклятием Лекер  бросился  обратно.  Он уже почти  достиг  первой площадки,
когда  услышал наверху странный  шум. Подняв голову, Лекер с ужасом  увидел,
что на  него падает нечто черное и тяжелое. Увернуться было невозможно.  Еще
миг, и тело Лекера скатилось с лестницы и застыло неподвижной массой.

     В  американском  посольстве  начинался  бал.  Перед  входом  в  особняк
протянулся  полосатый  тент,  красный  ковер  сбегал  со  ступеней до  самой
мостовой.  Уже  целый час  блестящие  лимузины  привозили  важных  и знатных
гостей,  толпа  которых  заполняла  гостиные и  залы. Когда  вереница  машин
поредела,  из  подъехавшего  большого  автомобиля  вышел  толстый  человек с
добродушным  лицом  и медленно прошел  сквозь  толпу зевак. Дружески  кивнув
охранявшему вход полисмену, он вошел в дом.
     -- Полковник Джеймс Бугвил, -- бросил он лакею, направляясь" в зал.
     -- Простите!
     Красивый  молодой человек  во фраке любезно взял его под руку и повел в
маленькую переднюю, где был устроен буфет и где пока еще было пусто.
     Полковник Бутвил, пораженный этой фамильярностью, поднял брови. Все его
лицо, казалось,  говорило: "Вы  мне совершенно  незнакомы,  но вы, вероятно,
один  из  этих  чудаков американцев,  и поэтому  мне  придется терпеть  ваше
общество".
     -- Нет, -- медленно сказал незнакомец.
     --  Нет? -- Брови полковника уже  не  могли  подняться выше, поэтому он
изменил выражение лица и нахмурился.
     -- Нет, конечно, нет.
     Улыбающиеся серые глаза насмешливо смотрели в глаза Бутвилу.
     --  Мой   дорогой  американский  друг,  --  начал  полковник,  стараясь
высвободить свою руку. -- Я, право, не понимаю... вы, наверное, ошиблись.
     Незнакомец медленно покачал головой:
     -- Я никогда  не ошибаюсь, и вы так же, как и я, англичанин, ведь  ваша
речь просто пародия на американское произношение. Мой бедный Слик, ваша игра
слабовата!
     Слик Смит раздраженно вздохнул.
     -- Любой американский гражданин имеет право нанести визит своему послу.
Что  же  тут  плохого, капитан?  Я  получил  приглашение, и, раз посол хочет
видеть меня среди своих гостей, вас это совершенно не касается.
     Капитан Дик Шеннон тихо рассмеялся:
     --  Он совсем не хочет  видеть вас,  Слик. Ему было бы крайне неприятно
узнать, что ловкий  английский  мошенник находится  в такой непосредственной
близости с бриллиантами, стоимость которых превышает миллион долларов. Может
быть,  он  был  бы  рад  увидеть  полковника  Бутвила  девяносто  четвертого
кавалерийского полка и  пожать ему руку здесь, в Лондоне, но  ему совершенно
не  нужен Слик  Смит --  знаменитый  похититель  драгоценных  камней. Хотите
что-нибудь выпить перед уходом? Слик снова вздохнул:
     -- Вот это, --  лаконично сказал он, указывая на одну из бутылок. -- Вы
ошибаетесь, если думаете, что я здесь по этому делу. В  самом деле, капитан,
любопытство -- мой порок, и я  очень хочу увидеть ожерелье  королевы  Риэны.
Может  быть,  я  увижу  его в первый и  последний раз в жизни.  Меньше воды,
пожалуйста, побольше виски!
     Он  мрачно посмотрел  на стакан  в своей руке, прежде чем  одним залпом
проглотить его содержимое.
     -- В общем, я даже рад,  что вы выследили  меня. Приглашение я  получил
через одного моего друга, и все же для меня было совсем небезопасно являться
сюда. Но я любопытен, и у меня проклятая страсть к сыску. У каждого человека
свои маленькие слабости, Шеннон. Даже у сыщика.
     -- Да, даже у сыщика, -- согласился Шеннон.
     --  Некоторые  любят  предаваться  мечтам  о  том,  как  им,  например,
истратить миллион,  --  продолжал  Слик, --  а  я,  отдыхая  от  дел, мечтаю
распутывать страшные тайны  и хотел  бы походить на  Стормера, этого ловкого
сыщика, грозу воров, который предупредил вас обо мне.
     Действительно,  первые  сведения  о   Слике  Шеннон  получил  от  главы
знаменитого сыскного агентства.
     -- Так, значит, мы встретились здесь как  товарищи по ремеслу, а не как
сыщик к,.. -- спросил Дик.
     -- Да договаривайте  уж -- вор, не бойтесь оскорбить меня, -- улыбнулся
Слик. -- Да, сегодня я сыщик.
     -- Но бриллианты королевы? Слик тяжело вздохнул:
     -- Они обречены. Но я хотел бы  знать,  как им удастся взять их. В этом
деле замешана целая шайка, и очень ловкая, но вы же не ждете, чтобы я назвал
вам их имена? Если вы рассчитываете на это, то ошибаетесь.
     -- Они здесь, в посольстве? -- быстро спросил Дик.
     --  Я не знаю и поэтому  пришел сюда. Меня  это дело интересует  не как
профессионала,  а  скорее как  исследователя:  я  люблю наблюдать  людей  за
работой. Можно многому научиться.
     Шеннон на минуту задумался.
     -- Подождите здесь и не заглядывайтесь, пожалуйста,  на это серебро, --
сказал он, оставляя Слика, возмущенного таким намеком.
     Пробираясь сквозь толпу,  Шеннон шел по залам, и наконец увидел  посла,
разговаривавшего  с высокой женщиной. Именно ее в этот  вечер  Шеннон должен
был  охранять  на  посольском  балу.  Шею  женщины  украшала  длинная  цепь,
сверкавшая и  переливавшаяся искрами при  малейшем  движении.  Обернувшись к
гостям,  капитан  заметил молодого человека  с моноклем в  глазу,  оживленно
беседовавшего с  одним из  секретарей посольства. Шеннон  незаметно подозвал
его.
     -- Стил, здесь  находится Слик Смит. Он предупредил меня, что готовится
попытка  украсть  ожерелье   королевы.  Не  отходите  от   нее  и  заставьте
кого-нибудь  из служащих  посольства проверить  список  гостей,  после  чего
сообщите мне, кого из присутствующих нет в списке.
     Шеннон вернулся к Слику, который приканчивал третий стакан виски.
     --  Послушайте, Слик, зачем вы  пришли  сюда,  если знали, что  сегодня
ночью готовится это ограбление? Если  даже  вы  не замешаны в нем, вас могут
заподозрить.
     -- Конечно, я уже думал об этом, -- ответил Слик, -- и потому испытываю
беспокойство. Этому новому слову я научился совсем недавно.
     Из  комнаты, в которой они находились, видна  была входная дверь. Гости
все еще  съезжались,  и среди прочих  в  посольство  вошел  высокий  человек
средних лет в сопровождении молодой женщины такой ослепительной красоты, что
даже равнодушный Слик встрепенулся. Но пара исчезла из виду прежде, чем  Дик
Шеннон успел разглядеть их внимательнее.
     -- Какая  красавица! Но Мартина Элтона  нет, и она всюду  появляется  с
Лэси.
     -- С Лэси?..
     -- Да, с Лэси Маршалтом. Он -- миллионер, из  тех людей,  которые умеют
устраивать свою жизнь. Вы знаете эту даму, капитан?
     Дик  кивнул головой. Все  знали Дору Элтон. Она принадлежала к  высшему
обществу, показывающемуся на премьерах, избранных  вечерах и  в ультрамодных
клубах. Но Лэси Маршалта он знал только понаслышке.
     -- Да, она красавица, -- повторил Слик, восторженно  покачивая головой.
-- Замечательная красавица! Если бы она была моей женой, я не разрешил бы ей
шнырять всюду с Лэси. Да, сэр. Но, увы, это принято теперь в Лондоне.
     -- Так же, как и  в  Нью-Йорке, Чикаго,  Париже, Мадриде,  Багдаде,  --
улыбнулся Шеннон. -- Ну а теперь...
     --  Вы хотите, чтобы я ушел? Вы испортили мне  вечер, капитан! Я пришел
сюда для развлечения. Но я никогда не приехал бы сюда, если бы знал,  что вы
здесь.
     Дик проводил его  до дверей  и подождал,  пока не  отъехал  нанятый  им
автомобиль, затем вернулся в зал.
     Один  из гостей, зашедший случайно в пустые коридоры посольства, увидел
человека, который сидел в кресле и читал, покуривая трубку.
     -- Простите, -- сказал вошедший, -- я, кажется, заблудился.
     -- Очевидно, -- холодно ответил читающий.
     Гость  с  невинным   видом  поспешил  удалиться,   недоумевая,   почему
неизвестный человек сидит как раз под электрическим распределительным щитом,
регулировавшим освещение всего дома. Дик ничего не упускал из виду.
     В час ночи, к  большому  облегчению Дика,  королева отбыла,  наконец, в
отель  у  Бекингемских  ворот,  где  остановилась  инкогнито. Шеннон стоял в
тумане с непокрытой  головой до тех  пор, пока не исчезли  из виду фонари ее
автомобиля.  Около шофера сидел вооруженный сыщик, и капитан не  сомневался,
что королева благополучно прибудет в отель.
     -- Вы успокоились, Шеннон?
     Улыбающийся посол  слушал доклад с таким  же облегчением, с каким сыщик
его делал.
     --  Я  слышал  от  моих служащих, что  готовится нападение,  но большей
частью такие слухи не оправдываются.
     Дик  сел  за  руль  своего длинного  открытого автомобиля  и  поехал  в
Скотланд-Ярд.  Он  двигался  очень  медленно  из-за  густого  тумана.  Минуя
Вестминстерское  аббатство,  Дик  услышал   громкие  удары  башенных  часов,
медленно свернул на набережную и затем въехал в ворота Скотланд-Ярда.
     --  Распорядитесь,  чтобы  машину поставили  в  гараж, --  приказал  он
дежурному полисмену. -- Я пойду домой пешком -- это безопаснее.
     -- Вас спрашивал инспектор, сэр! Он отправился сейчас на набережную.
     -- Прекрасная ночь для прогулок, -- улыбнулся Дик.
     -- Полиция разыскивает труп человека, которого сегодня ночью сбросили в
реку, -- последовал неожиданный ответ.
     -- Сбросили? Вы хотите сказать, он упал в реку?
     -- Нет, сэр, его бросили. Полицейский патруль проезжал в лодке по Темзе
вдоль  набережной,  когда туман  еще  не  был  таким  густым, и  видел,  как
какого-то человека сбросили  через перила. Сержант дал свисток, но вблизи не
было полисменов, и убийца скрылся. Сейчас разыскивают труп. Инспектор  велел
мне доложить о случившемся, когда вы приедете.
     Дик  Шеннон не раздумывал долго. Он  забыл,  что минуту назад мечтал об
отдыхе у  горящего  камина  в  своей  уютной  квартире.  Он  перешел широкую
набережную и  направился вдоль каменного  барьера. Туман  казался совершенно
черным,  и  изредка раздавался  унылый вой  сирен с  пароходов, где  усталая
команда боролась с темнотой. Наконец он наткнулся на группу людей. Инспектор
Узнал его только вблизи и тотчас подошел к нему.
     -- Это убийство. Только что нашли труп.
     -- Он утонул?
     --  Нет, сэр.  Человек был  убит,  а  затем  сброшен  в  воду.  Если вы
спуститесь по этим ступеням, вы увидите его.
     -- Когда это случилось?
     -- В девять часов вечера. А сейчас уже два часа ночи.
     -- Шеннон спустился по скользким ступеням. Из тумана показались неясные
очертания лодки, и при свете карманных фонарей  он увидел лежавшее на дне ее
темное неподвижное тело.
     -- Мы бегло обыскали его, --  сказал один из членов патруля. -- Карманы
у  него пусты. Но его легко  можно будет опознать:  у  него шрам на щеке  до
самого подбородка.
     -- Да, -- произнес Дик, -- надо будет потом еще раз обыскать его.
     Он вернулся в Скотланд-Ярд в сопровождении инспектора, В комнате царило
большое оживление. В его  отсутствие в Скотланд-Ярде узнали новость, которая
взбудоражила и  подняла на  ноги всех сыщиков.  Автомобиль королевы Риэны  в
темном месте  подвергся нападению.  Сопровождавший  его  сыщик  был убит,  и
ожерелье королевы словно растаяло в тумане. Оно исчезло бесследно.

     --  Петр и  Павел проданы  по четыре  шиллинга  каждый,  -- докладывала
старая миссис Граффит, рассматривая близорукими  глазами деньги, которые она
клала на стол. -- Гарриет, Марта, Дженни, Елизавета и Хольга...
     --  Ольга, --  поправила  ее девушка,  сидевшая  у стола с карандашом в
руках.  --  Надо уважать даже кур. Каждая  из них  обошлась мяснику, мистеру
Грибсу, в полкроны. Но нехорошо давать курам христианские имена.
     Одри Бедфорд не слушая принялась за подсчет:
     -- Вместе с деньгами, вырученными за обстановку, получите тридцать семь
фунтов десять шиллингов. Как  раз хватит  уплатить человеку, смотревшему  за
курами, и ваше жалованье. Остальное будет мне на поездку в Лондон.
     -- Собственно говоря, -- слезливо начала миссис  Граффит, - мне следует
больше. Я  служила у вас с  тех пор, как  умерла ваш; бедная мать, и столько
сделала для вас!  А теперь вы меня выбрасываете, и мне придется жить у моего
старшего сына.
     --  Вы должны быть счастливы, что  у вас есть сын, -- спокойно заметила
Одри.
     -- Что, если бы вы дали мне один фунт на счастье?
     --  На  чье  счастье?  Не на мое же,  во всяком случае, --  рассмеялась
девушка. -- Не прикидывайтесь глупой, миссис Граффит
     Вы  работали  у  меня, постоянно  разоряя  мое предприятие.  Птицеферма
никогда не  будет выгодным делом, если  заведующая тайком распродает яйца. Я
открыла это недавно и  высчитала, что вы  зарабатывали на этом  около сорока
фунтов в год.
     -- Меня никто еще  не называл воровкой, -- заголосила старая женщина, у
которой затряслись  руки. -- Я  знала вас еще ребенком,  а  теперь вынуждена
выслушивать от вас, что я воровка.
     Она зарыдала, уткнув лицо в носовой платок.
     -- Не плачьте, -- успокоила ее Одри. -- Этот дом и так очень сырой.
     --  Куда  вы  поедете,  мисс?  --  спросила  миссис  Граффит,  внезапно
успокоившись и тактично прекратив разговор о своей честности.
     -- Я не знаю... наверное, в Лондон.
     -- У вас там есть родственники, мисс?
     Миссис  Граффит  надеялась,  что  бывшая  владелица  фермы  сообщит  ей
что-нибудь о своих планах. Эти Бедфорды были всегда такими скрытными.
     -- Пусть  это вас  не заботит.  Принесите мне чашку чаю  и приходите за
своим жалованьем.
     -- Но Лондон -- это такое  ужасное место, -- продолжала миссис Граффит,
качая головой.  -- Убийства  и самоубийства, кражи  и грабежи. Прошлой ночью
ограбили даже иностранную королеву.
     -- Неужели? -- рассеянно сказала  Одри. Она думала о том, что случилось
с шестью цыплятами, о которых миссис Граффит забыла упомянуть.
     -- Украли  бриллианты, которые стоят тысячи и тысячи, -- продолжала та.
-- Почему вы не читаете газет, мисс? Вы много теряете от этого.
     -- Так как  мы заговорили о воровстве, --  мягко  сказала  Одри, --  то
скажите мне, что случилось с Розой, Гвендолен и Бертой?
     -- Ах, с ними? -- Миссис Граффит немного смутилась.  -- Разве я не дала
вам денег? Я, наверное, потеряла их.
     --  Не волнуйтесь, я позову полисмена,  и  он,  конечно,  найдет их, --
сказала Одри.
     Миссис Граффит мгновенно  нашла деньги. Старуха ушла в низенькую кухню.
Одри огляделась вокруг.
     Стул, на котором обыкновенно сидела у огня ее мать, Одри сожгла, и одна
обгорелая ножка еще торчала из камина. Нет, здесь  не было ничего, с чем  бы
ее связывали нежные воспоминания. Отца своего она никогда не знала, и миссис
Бедфорд никогда  не говорила о нем. Он был плохим человеком и  заставил свою
жену, привыкшую к лучшей жизни, прозябать в бедности и лишениях.
     -- Он умер, мама? -- часто спрашивала девочка.
     -- Надеюсь, -- гласил холодный ответ.
     Ее сестра Дора никогда  не задавала таких неудобных вопросов,  она была
старше и походила на мать своей холодной, расчетливой натурой.
     Миссис Граффит принесла чай, сосчитала свои деньги и начала прощаться.
     -- Я хочу поцеловать вас перед отъездом, -- проговорила она.
     -- Я дам  вам лишний шиллинг,  чтобы вы  этого не  делали,  -- поспешно
сказала Одри, и миссис Граффит взяла шиллинг.
     Одри прошла через маленький голый садик, открыла калитку  и направилась
к кладбищу, где, сложив руки, молча постояла около могилы матери.
     -- Прощай, -- тихо сказала она и с сухими глазами вернулась в дом.
     Начало и конец! Но она не жалела ни о чем и ничему не радовалась.
     Ящик с книгами  был уже отправлен на вокзал. Одри не думала  о будущем.
Она была очень образованна, много училась, много читала, проводя  за книгами
долгие вечера,  в то  время,  по  мнению миссис Граффит, как ей следовало бы
заняться рукоделием.

     --  Времени хоть  отбавляй! -- проворчал возница деревенского омнибуса,
бросив  ее  чемодан  внутрь  темной,  затхлой  повозки.--  Если  бы  не  эти
сумасшедшие  автомобили,  я  ехал  бы быстрее,  но в наши  дни  нужно  ехать
осторожней.
     Это  были  пророческие слова. Девушка  собралась  уже войти в  омнибус,
когда  появился  какой-то  незнакомец  средних  лет,  с  довольно  почтенной
внешностью. Он походил на адвоката.
     -- Простите, мисс  Бедфорд. Меня зовут Виллит. Я  хотел бы поговорить с
вами вечером, когда вы вернетесь.
     --  Я  не  вернусь  больше,  --  ответила  она. -- Разве я  должна  вам
что-нибудь?
     Одри  всегда спрашивала так  у  вежливых незнакомцев, и они обыкновенно
говорили "да", так как  миссис  Граффит  имела  плохую привычку  покупать  в
кредит.
     --Г-мм Нет,  мисс.  Вы  говорите,  что не  вернетесь?  Не можете  ли вы
сообщить  мне свой новый адрес? Я должен увидеть вас по одному очень важному
делу.
     Он был заметно взволнован.
     -- Я не могу сообщить своего адреса. Но дайте мне ваш, и я напишу вам.
     Человек старательно вычеркнул на своей визитной карточке название фирмы
и написал там адрес.
     -- Эй,  слушайте, мисс!  -- закричал возница. --  Если  вы будете долго
разговаривать, то опоздаете на поезд.
     Она поспешно вошла в омнибус и плотно закрыла дверцы.
     Катастрофа  произошла на  перекрестке двух улиц. Дик Шеннон быстро ехал
по  дороге и слишком быстро повернул за угол. Задние  колеса его машины лишь
слегка  занесло в  сторону,  но последовавшее  за  этим столкновение не было
легким. Задняя часть  автомобиля столкнулась с деревенским омнибусом, тщетно
старавшимся этого избежать, и снесла  одно из  его задних колес, лишив  его,
таким  образом,  возможности  сдвинуться  с  места. Одри  была  единственной
пассажиркой, и  не успела  она  выйти  из омнибуса,  как  Дик,  сняв  шляпу,
предстал перед ней. Его красивое лицо выражало испуг и сожаление.
     -- Я ужасно жалею о случившемся. Надеюсь, вы не ранены?
     Она показалась ему лет семнадцати, на самом же деле ей было на два года
больше. Она была скромно одета, ее длинное пальто носило следы  переделки, и
даже меховой  воротничок  у шеи был  истерт  и поношен. Но он  этого даже не
заметил. Дик внимательно смотрел на прекрасное лицо девушки и не мог понять,
заключалось  ли  ее  очарование  в линии  бровей или  в  выражении  глаз,  в
безукоризненной линии губ или в нежной окраске ее кожи. Он  боялся,  что она
заговорит и своими словами рассеет это впечатление.
     -- Нет, я не ранена, но я  немного испугалась. К тому же я опаздываю на
поезд. -- Она с огорчением посмотрела на сломанное колесо.
     Голос девушки рассеял  его опасения. Эта принцесса в лохмотьях говорила
как леди.
     -- Вы направляетесь на железнодорожную станцию?  Это  мне по дороге, но
даже  если бы и  не было по дороге,  я должен прислать кого-нибудь на помощь
этому бедному малому.
     Возница,  о  котором  он  говорил  в  таких  соболезнующих  выражениях,
спустился с козел.  Его  седая борода намокла от  дождя,  а маленькие глазки
сердито блестели.
     --  Почему вы не смотрите, куда  едете? -- начал он с упреков. -- Разве
вам мало дороги?
     Дик расстегнул пальто и достал бумажник:
     -- Вот моя карточка, казначейский билет и мои глубокие извинения.
     Возница подозрительно взял деньги и карточку.
     -- Я вам пришлю подмогу из Барнгема, -- сказал  Дик. -- А теперь, мисс,
не решитесь ли вы поехать со мной в моем автомобиле?
     -- Конечно,  -- согласилась  она  с улыбкой  и, взяв из  омнибуса  свой
чемодан, пересела в автомобиль.
     -- Я тоже еду в Лондон, -- сказал Дик, -- но не осмеливаюсь, предложить
довезти вас до места назначения, хотя это сэкономило бы вам плату за проезд.
     Вначале она не ответила. Но потом объяснила:
     -- Я поеду поездом. Вероятно, сестра будет меня встречать на вокзале.
     В ее словах не звучало большой уверенности.
     -- Вы жили здесь поблизости?
     -- В Фонтвиле, -- сказала она. --  У меня там был домик. До смерти моей
матери он принадлежал ей... У вас никогда не было птицефермы?
     Дик удивленно покачал головой.
     --  Это  невыгодное предприятие, -- продолжала  она. -- Миссис Граффит,
которая вела у меня хозяйство и присваивала всю  мою выручку, находила,  что
куры изменились к худшему после войны и не давали дохода.
     Он рассмеялся.
     -- И вы ликвидировали свое дело? Она несколько раз кивнула головой.
     -- Я не могу сказать, что продала дом: он давно был продан по частям за
долги. Это  вовсе не так грустно, как кажется. Дом был уродливый и старый, с
темными  углами,   в  которых  можно  было  стукнуться  лбом,   с  запахами,
оставшимися  после бесчисленных поколений владельцев, которые  жили в нем со
времени  его  основания.  Крыша протекала, и ни  одно окно не закрывалось. Я
даже сочувствую людям, которым он достался.
     -- Как хорошо, что у вас есть сестра, которая встретит  вас на вокзале,
-- сказал Шеннон.
     Считая,  что  ей только  семнадцать  лет,  он относился  к ней  немного
покровительственно.
     -- Да, --  подтвердила она без особого энтузиазма.-- Мы уже в Барнгеме,
не так ли?
     -- Да, мы уже  в  Барнгеме,  -- согласился он, и через  несколько минут
остановил машину  у  вокзала. Они вышли из автомобиля. Он  взял поразительно
легкий багаж девушки и проводил ее до перрона, где решил остаться до прихода
поезда.
     -- Ваша сестра живет в Лондоне?
     -- Да, на Керзон-стрит.
     Она сама поразилась, что сообщила ему это. Никто в окрестностях даже не
знал, что у нее была сестра. Дик скрыл свое удивление.
     -- Она служит там?
     --  Нет.  Она  --  миссис  Мартин  Элтон,  -- к  собственному удивлению
произнесла Одри.
     -- Не может быть! -- пораженный воскликнул он. Вдали показался поезд, и
он поспешно отправился купить ей в дорогу несколько журналов.
     -- Это очень мило с вашей стороны мистер?.. А меня зовут Одри Бедфорд.
     --Я запомню это, -- улыбнулся он,  -- я прекрасно запоминаю имена. Меня
зовут Джексон.
     Он постоял, провожая поезд глазами, пока  не скрылись  из виду  тусклые
красные огни заднего вагона. Потом он  медленно вернулся к своему автомобилю
и  поехал в ближайший полицейский  участок,  чтобы сообщить о столкновении с
омнибусом.
     Миссис Мартин Элтон  была ее сестрой! Если бы он назвал свое  настоящее
имя, и она,  приехав  на Керзон-стрит, сообщила бы красавице Доре о том, что
встретилась  с  капитаном  Ричардом Шенноном,  покой  дома  Элтонов  был  бы
нарушен.  На то  существовала серьезная  причина. Дик  Шеннон  прилагал  все
усилия, чтобы раскрыть ловкие проделки хитрой аферистки Доры Элтон.

     В  прежние  годы  Лэси Маршалт  был сенатором, членом  законодательного
совета  в  Южной Африке, где  его из вежливости называли достопочтенным, что
служило его слуге, Тонгеру, поводом к тайным насмешкам.
     В это пасмурное  утро Лэси Маршалт принял ванну и вышел в свой кабинет,
одетый только в брюки и  шелковую рубашку, плотно облегавшую его мускулистое
тело. Он походил скорее  на авантюриста, чем на богача, владельца роскошного
дома  на  Портмен-сквер. Лэси  постоял  некоторое  время  у  окна, глядя  на
площадь.  После  тумана начался дождь. Он всегда  шел в Англии -- печальный,
долгий дождь, похожий на меланхолическую женщину. Маршалт с тоской подумал о
своем купающемся в солнце доме в Майзенбурге, о широком, длиной в целое лье,
пляже и о синем море в Фелсби, о размерах своего виноградника, сбегающего со
склонов Констанции.
     Кто-то тихо постучал в дверь. Лэси резко обернулся:
     -- Войдите!
     Дверь  открылась, и появился его  старый камердинер  со  своей  обычной
хитрой улыбочкой.
     --  Получите  почту,  --  бесцеремонно сказал  он  и положил  письма на
маленький письменный стол.
     -- Говорите "сэр", --  проворчал Лэси, --  вы опять  выходите  за рамки
дозволенного.
     Тонгер сморщил в усмешке одну сторону своего лица.
     -- А я как раз опять собираюсь в них войти, -- просто заявил он.
     -- Тем лучше:  всего за четверть того, что я вам плачу, я мог бы нанять
в  Лондоне сотню камердинеров -- и помоложе, и  раз в двадцать получше, -- с
угрозой сказал хозяин.
     -- Боюсь, что они не  стали  бы делать для  вас того, что  делаю  я, --
сказал  Тонгер, --  и  вы не смогли бы им  так доверять. Преданность  купить
невозможно. Я когда-то читал об этом в одной книжке.
     Лэси  Маршалт взял одно письмо, оно  было в голубом тисненом конверте и
надписано рукой явно безграмотного человека. Вскрыв конверт,  Лэси прочитал:
"О. И. терпит крушение".
     Подписи не было.
     Миллионер что-то проворчал и протянул письмо камердинеру.
     - Пошлите ему двадцать фунтов, -- сказал он.
     Тонгер, нисколько не колеблясь, прочел этот клочок бумаги.
     -- Терпит крушение? -- размышлял он вслух. -- Хм! Он умеет плавать?
     Лэси свирепо посмотрел на него.
     -- Что вы имеете в виду? -- не выдержал он. -- Конечно же, он умеет или
умел плавать. Плавать, как морж. Ну что?
     -- Ничего.
     Лэси долго и сурово смотрел на него.
     --  Мне  кажется, что иногда  вам следует быть немного сообразительнее.
Взгляните-ка на этот конверт.  На  нем почтовая марка Маджестфонтейна. Такая
же  была и  в прошлый раз. Почему он пишет оттуда, за сотни и сотни  миль от
Кейптауна?
     --  Может быть, по недомыслию, -- предположил Тонгер. Он положил клочок
бумаги себе в карман жилета. -- Почему бы вам  не перезимовать в Кейпе, bass
(южноафриканское обращение к хозяину)? -- спросил он.
     -- Я предпочитаю провести зиму в  Англии. Маршалт начал  одеваться,  но
что-то в его голосе привлекло внимание слуги.
     --  Я  хочу вам  кое-что сказать,  Лэси: ненависть --  это  страх.  Тот
уставился на него.
     -- Что это значит?
     --  Я хочу  сказать, что нельзя  ненавидеть  человека,  не боясь его, и
такой страх  обостряет  ненависть.  Если нет страха, то  это, пожалуй, будет
презрение, а не ненависть.
     Маршалт продолжал одеваться перед зеркалом.
     -- Это вы тоже вычитали из книги?
     --  Нет,  это  мое  собственное мнение,  --  ответил Тонгер, взяв жилет
своего хозяина и делая вид, что чистит  его мягкой щеткой. --  Вы не знаете,
Лэси, кто живет  в соседнем доме? Я  давно хотел спросить об этом. Его зовут
Малпас или что-то в этом роде. Говорят, что  он сумасшедший. Живет один, без
слуг,  и сам делает  всю работ)  по  дому,  где шесть квартир. И он не хочет
сдавать их.
     Лэси Маршалт проворчал через плечо:
     --  Вы,  кажется,  все узнали  сами, зачем  вы спрашиваете меня? Тонгер
рассеянно потер свой нос:
     -- А вдруг это он?
     Хозяин резко обернулся к нему:
     --  А ну-ка, убирайтесь отсюда, старый сплетник! Но Тонгер не испугался
гнева хозяина и спокойно повесил жилет на спинку стула.
     -- Вас ожидает частный сыщик, за которым посылали, -- сказал он.
     Лэси выругался.
     --  Почему  же  вы  раньше  не  сказали мне?  --  закричал  он.  --  Вы
становитесь невозможным,  Тонгер. Я скоро  выгоню вас.  Не смейте улыбаться!
Позовите его сюда!
     Бедно одетый человек, который  вскоре вошел,  поклонился с почтительной
улыбкой.
     -- Вы можете идти, Тонгер, -- проворчал Маршалт. Тонгер медленно вышел.
     -- Ну?
     -- Я нашел  ее, -- сказал  сыщик и, вынув бумажник, достал  фотографию,
которую передал миллионеру.
     -- Да, это она, -- кивнул тот, -- но ее легко было найти, зная название
деревни. Кто она?
     -- Одри Бедфорд.
     -- Бедфорд? Вы уверены в этом? --  поспешно спросил Маршалт. -- Ее мать
тоже живет там?
     -- Ее мать умерла пять лет тому назад, -- ответил сыщик.
     -- Есть еще одна дочь? Сыщик покачал головой.
     --  Насколько  я  знаю,  она была  единственной дочерью. Я достал также
фотографию ее матери, снятую в тринадцатом году.
     Он  вынул  плоский  пакет  и  развернул  бумагу,  в  которую  она  была
завернута. Лэси Маршалт поднес фотографию к окну.
     -- Это она, -- сказал сыщик.
     -- Боже! Это замечательно. Когда я увидел девушку...  я знал... Это был
инстинкт!
     Он прервал себя на полуслове.
     -- Вы знаете ее, сэр?
     -- Нет!  -- Ответ был отрывистый, почти  грубый. -- Чем она занимается?
Она живет одна?
     -- Да,  почти! Она держала  старую служанку, помогавшую ей в  работе на
ферме. Вчера  Одри Бедфорд уехала  в Лондон.  По слухам, она распродала все,
чтобы уехать.
     Миллионер стоял в своей  излюбленной  позе  у окна, глядя на улицу. Его
решительное, словно высеченное из камня лицо было, лишено всякого выражения.
Все  складывалось удачно! "Ненависть  -- это страх", -- повторил он про себя
слова Тонгера. -- Красивая девушка, не правда ли?
     --  Да,  --  подтвердил  сыщик. --  Она  показалась  мне  необыкновенно
красивой.
     Лэси проворчал что-то в ответ.
     -- В Фонтвиле у меня были неприятности, -- неуверенно начал сыщик. -- Я
не  думаю, чтобы эта история могла иметь какие-нибудь последствия, но все же
должен предупредить вас, что нам,  частным сыщикам, гораздо  легче работать,
выдавая  себя  за  официальных.  В  гостинице  меня  приняли  за  сыщика  из
Скотланд-Ярда, который разыскивает вора, укравшего цыплят.
     -- В этом  нет ничего плохого,  мистер Виллит, --  с  холодной, улыбкой
ответил Маршалт.
     -- Конечно, нет, -- ответил Виллит, -- но, к несчастью, капитан; Шеннон
остановился в гостинице, чтобы сменить испорченную шину.
     -- Кто это -- Шеннон?
     -- Если  вы его не  знаете, то не ищите  знакомства с ним, --  отве-тил
Виллит. -- Он один из лучших агентов Скотланд-Ярда,  новый комиссар. До  сих
пор  комиссары  не обладали такими полномочиями, даже не имели права ареста.
Шеннона перевели из Индии, потому что здесь недавно было несколько скандалов
-- случаев взяточничества. Он дал мне изрядную нахлобучку за то, что я выдал
себя за официального сыщика. Ну и язык у него... Лучше ему не попадаться.
     -- Он не узнал, кого вы разыскивали? Сыщик покачал головой:
     --  Нет. Это  единственное, что ему не удалось  узнать.  Он теперь весь
поглощен розысками исчезнувшего ожерелья королевы Риэны.
     Лэси,  по-видимому,   не   слушал  его.   Он  думал   о   девушке  и  о
представившихся ему возможностях.
     -- И вы допустили, чтобы она уехала, не  сообщив своего адреса? Узнайте
его непременно! Разыщите ее и познакомьтесь с ней Вы можете выдавать себя за
делового человека, можете предложить ей  службу. Одолжите ей денег,  сколько
ей будет нужно. Но только не напугайте ее.
     Он достал из своего бумажника несколько кредитных билетов скомкал их  и
бросил в протянутую руку.
     -- Привезите ее  сюда обедать в один из ближайших вечеров.  А затем вас
якобы вызовут по телефону.
     Виллит внимательно поглядел на него и нерешительно покачал головой.
     -- Не знаю, право... это уже не по моей части...
     -- Я хочу  поговорить с  ней, хочу сообщить ей то, чего она не знает. Я
заплачу вам пятьсот фунтов. Сыщик замигал глазами.
     -- Пятьсот фунтов? Я постараюсь...
     Оставшись один, Лэси вернулся к окну и принялся снова глядеть на улицу.
     "Ненависть --  это страх".  Он всегда  хвастал, что  ничего не  боится.
Безбоязненно  и безжалостно шел он к своей цели по растоптанным человеческим
сердцам.  Во всех частях света были женщины, которые  проклинали  его имя  и
память о нем, ожесточенные люди, которые день и ночь мечтали о мести,  но он
их не боялся
     Его  ненависть  к  Дэну  Торрингтону  была  только ненавистью.  Так  он
успокаивал себя,  но глубоко в тайниках  его души  горели  слова его старого
слуги, и он не мог их забыть: "ненависть -- это страх".

     -- Ничего страшного, -- сказал Шеннон, осматривая автомобиль.
     -- Произошло столкновение? -- спросил Стил, его помощник. --  Да, очень
приятное, самое приятное, какое только могло быть!
     Они вошли в дом и попали в узкий коридор, который вел в квартиру Дика.
     -- Нет,  я ждал недолго,  -- говорил Стил, пока Дик отпирал дверь своей
гостиной. -- Я знал, что вы скоро вернетесь. Вы видели того человека?
     -- Да,  --  ответил Шеннон. После  небольшого колебания  он спросил: --
Стил, вы  знаете что-нибудь о родственниках  Доры Элтон? -- Я даже не  знал,
что они у нее есть, -- ответил тот.
     -- Может быть, Слик знает.  Я велел ему прийти в шесть часов. Добралась
ли она благополучно до города...
     -- Кто? -- удивленно спросил Стил. Комиссар немного смутился.
     --  Я  думал  об...  одной особе,  -- коротко  ответил  он и  переменил
разговор. -- Труп опознали?
     Стил отрицательно покачал головой:
     -- Человек этот  издалека, вероятно, из Южной Африки, -- ответил он. --
Он носил туземную обувь, которая очень распространена среди буров, а табак в
его  кисете, несомненно, происходит  из Магальесбурга. Здесь  такого  табака
нет. Возможно, он пробыл  в Англии некоторое время,  но, вероятнее всего, он
приехал недавно.  "Булувайо"  и "Белмор Касл"  прибыли на прошлой неделе, и,
надо полагать, он приехал на одном из этих кораблей.  Это единственные суда,
которые пришли из Южной Африки за последние две недели... Тот человек ничего
не знал о пропавших бриллиантах королевы?
     -- Ничего. Он уверяет, что поссорился  с  Элтоном некоторое время  тому
назад и больше с ним дел не имел. Он больше говорил намеками.
     Погруженный в свои мысли, Дик уставился на стол и внезапно произнес:
     --  Я надеюсь,  что  сестра встретила ее  на вокзале. Стил  внимательно
посмотрел на него.
     -- Чья сестра, сэр? -- спросил он, и на этот раз Дик рассмеялся.
     --  Наверное,  встретила, --  продолжал  он  развивать  свод  мысль, --
встретила  хотя  бы для того,  чтобы  помешать ее приезд на  Керзон-стрит  и
отвезти ее в какой-нибудь отель.
     Стил начал понемногу понимать:
     -- Я вижу, вы говорите об Элтонах?
     -- Да, я говорю об  Элтонах и  еще кое о ком, -- подтвердил Дик Шеннон.
-- Но это другое лицо вам неинтересно. Вы следит за домом?
     --  Элтонов?  Конечно, но мы должны  быть  очень осторожны:  Это ловкая
банда.
     Дик закусил губу.
     -- Если я не ошибаюсь, то сегодня ничего не произойдет до  без четверти
девять. В этот  час ожерелье королевы Риэны покинет дом на Керзон-стрит, и я
сам хочу  проследить  за этим делом, потому  что  хочу  узнать  пятого члена
шайки. Имею основания думать, что это иностранец.
     -- А затем? -- спросил Стил, когда шеф замолчал.
     --  Затем я  поймаю  Дору  Элтон  с поличным. Этого я  и  ждал  столько
времени.
     -- Разве это будет не Бонни? -- спросил Стил.
     Дик улыбнулся.
     --  Бонни  очень  смел, я  этого  не отрицаю. Но  не  настолько!  Нужно
обладать  особой   смелостью,  чтобы   пройти  по   Лондону  с   украденными
бриллиантами,  зная,  что полиция  разыскивает  ожерелье.  Это не похоже  на
Бонни! Но его жена способна на это.
     Он нетерпеливо  посмотрел на свои  часы, затем  взял со стол расписание
поездов.
     -- Вы уезжаете? -- удивленно спросил Стил.
     -- Нет, -- был нетерпеливый ответ. -- Я хочу посмотреть, когда приходит
ее поезд.
     Он перелистал страницы и,  водя  пальцем по столбцам, снов посмотрел на
часы, забыв, что только что вынимал их.
     -- Уже полчаса, как она приехала. Я удивляюсь...
     Стил тоже удивился. Он никогда не видел Дика Шеннона в таком состоянии.
     Объяснения  были прерваны появлением мистера Слика Смита. Он вошел  без
всякого смущения и был очень прилично одет. Гладкое лицо его выражало полное
удовлетворение окружающим  миром, маленькие глазки часто моргали.  Он  курил
дорогую сигару. Слик  кивнул Стилу, на что тот ответил приветливой усмешкой.
Когда Стил удалился, Дик заговорил:
     --  Я  послал  за  вами,  Слик,  чтобы  просить  вашего  совета.  Кража
действительно произошла.
     -- Я узнал это из сегодняшних газет, -- сказал Слик, -- хотя вообще, не
очень-то доверяю газетам, в особенности утренним  и предпочитаю  вечерние: у
них нет времени придумывать новости, поэтому они меньше искажают сведения.
     --  В этом деле участвовал Элтон. Вы знаете? -- нетерпеливо прервал его
Дик.
     Слик изумленно поднял брови.
     --  Вы меня удивили, -- вежливо сказал он. --  Боже мой!  Мистер Элтон?
Кто бы мог заподозрить его в воровских проделках!
     -- Перестаньте  шутить и  поговорим серьезно, -- сказал Дик, Тдридвигая
ему графин. -- Что вы знаете о миссис Элтон?
     -- Прелестная женщина! Замечательная женщина! Но было бы преувеличением
сказать, что у нее душа ангельской чистоты. -- Что она делала до замужества?
Слик пожал плечами.
     --  Я  не   люблю  сплетен,  --  сдержанно  ответил  он.  --  Она  была
второразрядной актрисой. Я мало  знаю о ней, но  думаю, что она вышла замуж,
чтобы исправить своего мужа. Многие женщины стремятся к этому.
     -- И что же, удалось ей это? -- насмешливо спросил Дик.
     Мистер Слик снова пожал плечами.
     -- Я  слышал лишь, что по нему плачет  тюрьма,  и если  это  называется
исправлением, то, очевидно, оно ей удалось. Он налил в  стакан виски и долил
сельтерской воды. -- Ваше здоровье, капитан! -- Он с  одобрением поглядел на
графин. -- Прекрасное виски.
     Дик  внимательно  посмотрел  на  него,  прекрасно   понимая,  что  Слик
деликатно, но упорно старается перевести разговор на другую тему.
     -- У нее есть сестра? Мистер Слик допил свой стакан.
     -- Если есть, то ей не позавидуешь.

     Одри  четверть  часа  провела  на  вокзале,  разыскивая  Дору  и  читая
вывешенные  объявления  об  ограблении  королевы  Риэны  и  обо  всех  новых
подробностях, выяснившихся за этот день. Прошло  Двадцать минут, но Дора все
не появлялась.
     Миссис Граффит  имела обыкновение  не  отправлять писем. Одри вспомнила
теперь, что  поручила  ей отправить письмо Доре, в котором  сообщала о своем
предстоящем приезде. Скромные средства не позволяли Одри нанять такси, и она
обратилась  к  полисмену,  который  указал  ей  нужный автобус.  Подождав  в
сутолоке несколько  минут,  она  села  в  автобус, шедший  на  Парк-лейн  по
направлению к Керзон-стрит.
     Она  совершенно не знала  Лондона  и лишь после  долгих  поисков  нашла
нужный ей  дом.  Одри  позвонила. После недолгого  ожидания  дверь  отворила
изящная горничная и недоверчиво оглядела бедно одетую посетительницу.
     -- Миссис Элтон занята. Вы пришли от Севиллей?
     -- Нет, я приехала из Суссекса,  -- ответила девушка с легкой усмешкой.
-- Скажите миссис Элтон, что приехала ее сестра.
     Горничная с  сомнением  посмотрела  на девушку,  а  затем повела  ее  в
маленькую неуютную гостиную и вышла, закрыв за собой дверь. "Меня, очевидно,
не  ждали", -- подумала  Одри  с неприятным  чувством. Сестры переписывались
нерегулярно.  Дора никогда не интересовалась своей матерью  и тем,  что  она
называла  "фермой".  Когда младшая  сестра в отчаянии  написала ей, прося  о
помощи,  она  после  долгого  молчания  прислала  пять  фунтов  и   короткое
объяснение,  что  не   имеет  ни  средств,  ни  особого  желания  заниматься
благотворительностью.  Дора с  ранних лет поступила на сцену  и незадолго до
смерти  матери  вышла  замуж.  По  мнению  матери,  жесткой и  прямолинейной
женщины,  Дора  всегда поступала правильно, и даже невнимание Доры к  ней не
могло  поколебать ее материнской  любви,  которая, казалось, росла изо дня в
день,  из  года  в  год. Мать ставила  Дору  младшей дочери в  пример.  Дора
преуспевала в  жизни, и в глазах  миссис Бедфорд это искупало все остальное.
Дора пользовалась  успехом  на  сцене. Ее  имя  стало появляться  на больших
афишах,  а  фотографии  --  в  лондонских  газетах.  Способы,  которыми  она
добивалась славы и успеха, не интересовали миссис Бедфорд.
     Внезапно открылась дверь,  и вошла молодая женщина. Роста она была выше
Одри. У  нее были светлые волосы, и она  была  также красива. Но в ее глазах
отсутствовало веселое добродушие, светившееся в глазах сестры.
     --  Моя  дорогая  девочка,  откуда  ты приехала?  -- озабоченным  тоном
спросила она.
     Дора  протянула мягкую руку, украшенную драгоценным  камнями, и, слегка
наклонившись, провела ею по холодной щеке девушки.
     --  Разве  ты  не  получила  моего  письма, Дора?  Дора  Элтон покачала
головой:
     -- Нет. Как ты выросла, милая! Ты была совсем ребенком, когда  я видела
тебя в последний раз.
     -- Да,  я  выросла, -- согласилась  Одри. -- Я продала дом, -- добавила
она.
     Глаза молодой женщины расширились.
     -- Зачем ты это сделала?
     -- Его  пришлось  распродавать  и  закладывать по частям,  пока от него
ничего не  осталось.  Таким образом,  я избавилась и от  единственных кур во
всей округе, которые никогда  не неслись.  Они  представляли собой  какую-то
биологическую редкость.
     --  И  ты приехала  сюда! -- Недовольство в тоне  Доры  было более  чем
явным.  --  Это  крайне  неудобно. Мне  негде поместить тебя, и я думаю, что
нехорошо было  с  твоей стороны,  Одри, продавать  ферму. Наша дорогая  мать
умерла  там, и это обстоятельство  должно  было сделать  для тебя это  место
священным.
     --  Все,  что имеет  отношение  к нашей матери, священно  для  меня, --
спокойно  сказала Одри. -- Но я думаю,  что мне не  было  никакой надобности
умирать там с голоду, чтобы доказать мою любовь к матери. Я немного потребую
от  тебя, Дора: только место, где можно было бы переночевать в течение одной
недели, пока я не найду какую-нибудь работу.
     Дора ходила взад-вперед по маленькой  комнате, заложив руки за  спину и
нахмурив лоб. Она была в  платье, стоимость которого обеспечила бы  Одри  на
целый месяц. Ее бриллиантовые серьги и двойная  нить жемчуга  на  шее стоили
огромных денег.
     -- У меня приглашены гости к  чаю,  -- сказала она, -- и вечером должны
быть гости к  обеду. Я  совершенно не знаю, что мне делать с тобой, Одри. Ты
не  можешь показаться к обеду в таком платье. -- Она презрительно  взглянула
на  одежду девушки. -- Лучше  всего, отправляйся в какую-нибудь гостиницу. В
Блумсбери есть много дешевых. Там  ты приоденешься, приведешь себя в порядок
и придешь ко мне в понедельник.
     --  Чтобы приодеться  к понедельнику, вторнику  или другому дню недели,
понадобятся деньги,  -- холодно  сказала Одри. -- И два  дня даже  в дешевой
гостинице исчерпают все мои сбережения.
     Дора сложила губы в гримасу.
     -- Это отвратительно  с твоей стороны, свалиться как снег на голову, --
раздраженно  сказала  она. --  Я  абсолютно  не могу придумать,  что с тобой
делать. Впрочем, подожди -- я поговорю с Мартином.
     Она вышла из комнаты, оставив после себя запах тонких духов.
     Губы Одри Бедфорд невольно дрогнули  в усмешке. Она не была оскорблена.
Дора поступила так, как Одри и ожидала. Гостье пришлось  долго ждать. Прошло
около  получаса,  прежде чем  дверь  раскрылась и  вошла  ее  сестра.  С ней
произошла какая-то магическая перемена: Дора была почти приветлива. Впрочем,
ее приветливость казалась не совсем искренней.
     --  Мартин говорит, что ты должна остаться, -- сказала она. -- Идем  со
мной наверх.
     Она  повела  ее по узкой  лестнице через переднюю, в которую Доносились
звуки смеха  и  разговора, и, открыв на третьем этаже какую-то дверь, зажгла
свет.   Одри   догадалась,  что   это   была   одна  из   маленьких  комнат,
предназначавшихся для гостей в радушном Доме Элтонов.
     -- У тебя, кажется, нет друзей в Лондоне? -- небрежно спросила Дора.
     Она  стояла у двери;  пока  Одри  вошла  в  комнату  и  поставила  свой
чемоданчик.
     -- Никого, -- ответила Одри. -- Это очень хорошая комната, Дора.
     -- Да?.. Кто-нибудь знает о твоем приезде в Лондон?
     --  Миссис Граффит  знает, что я  поехала в Лондон, но не знает, к кому
именно.
     Она думала, что Дора уйдет, как  только приведет  ее  сюда, но Дора все
стояла у входа, собираясь что-то сказать.
     -- Я  боюсь, что  была  немного  груба  с тобой, Одри! -- сказала Дора,
положив руку на плечо сестры. -- Но ты  добра  как ангел и простишь меня, не
правда  ли?  Я  знаю,  что простишь, ты  ведь обещала нашей  матери, что все
сделаешь для меня, да, дорогая?
     Одри была немного растрогана.
     -- Ты же знаешь, что я не сержусь, -- сказала она.
     -- Когда-нибудь я расскажу тебе все мои секреты, -- продолжала Дора. --
Я все  могу рассказать  тебе,  единственному человеку  в  мире,  которому  я
доверяю. Мать всегда говорила,  что  ты так упряма, что сам черт не заставит
тебя проговориться, если ты этого не хочешь!
     В глазах Одри мелькнула тень улыбки.
     -- Наша дорогая мать никогда не баловала  меня похвалой, - сухо сказала
она.
     Она  любила мать, но слишком долго терпела ее капризы и пристрастности,
чтобы испытывать к ней особую нежность.
     Дора погладила ее по руке и внезапно обернулась к двери:
     -- Гости, наверное, уже расходятся.  Я хочу, чтобы ты  спустилась  вниз
познакомиться  с  Мартином  и  мистером  Стэнфордом.  Ты никогда  не  видела
Мартина?
     -- Я видела его фотографию, -- ответила Одри.
     -- Он красив, - небрежно  сказала  Дора. -- Ты,  вероятно, влюбишься  в
него.  Да и  он,  наверное, увлечется тобой:  он любит новые  лица.  Я  хочу
довериться  тебе,  Одри,  -- медленно  сказала  она,  и  в  ее  голосе  явно
прозвучала угроза.  -- Дом на Керзон-стрит имеет свои секреты так же,  как и
ферма.
     Дора вернулась в  гостиную. Оба находившихся в ней человека внимательно
всматривались в ее лицо.
     -- Где она? -- спросил более высокий из них.
     -- Я поместила ее в свободной спальне, -- сказала Дора.
     Мистер Элтон погладил свои шелковистые черные усы.
     -- Я  не совсем уверен,  что ей следует оставаться здесь именно сейчас.
Дай ей денег и отошли ее в какую-нибудь гостиницу.
     Дора рассмеялась:
     -- Вы целый день обсуждали, каким образом передать вещи Пьеру. Никто из
вас обоих не хочет подвергаться риску быть пойманным с ожерельем королевы.
     -- Не  так громко, сумасшедшая! -- проговорил сквозь зубы Мартин Элтон.
-- Ты бы еще открыла окна и кричала об этом на всю улицу!
     -- Тише!  --  скомандовал Билл Стэнфорд. -- Продолжайте, Дора. Я думаю,
что  вы  правы.  Быть  задержанным с  этим ожерельем, это значит  угодить  в
пожизненное заключение. Но Пьер должен получить его  сегодня  же  ночью. Кто
отнесет ожерелье?
     -- Кто? Да моя  драгоценная маленькая сестрица, конечно, - хладнокровно
сказала Дора. -- Надо использовать ее для этого дела.

     Большой Билл не был  сентиментален, но у  него, как у каждого человека,
были  элементарные  понятия  о  чести;  остатки того,  что некогда  было его
убеждениями.
     -- Ваша сестра! Вы шутите! Нельзя же, чтобы девушка подвергалась такому
риску!
     Дора только улыбнулась в ответ. Ее муж нервно покусывал губы.
     -- Может быть, никакой опасности и нет, -- сказал  он,  -- а если есть,
то мы подвергаемся ей в гораздо большей степени. Стэнфорд нерешительно пожал
плечами:
     -- Пожалуй, это так. Дело выгодное  для  нас,  но все же... это  значит
рисковать слишком многим. Предположим, ее поймают,  и она выдаст нас. -- Это
единственный риск, -- сказала Дора, -- но он невелик.
     Большой Билл внимательно разглядывал ковер.
     -- Ожерелье должно исчезнуть из этого дома и даже  из Англии. И  притом
поскорее! Слишком опасно держать  его здесь. Газеты  подняли такой шум. Я не
могу выйти на улицу, чтобы не услышать об этом. Заприте двери, Дора!
     Она послушалась. На камине стояли прекрасные эмалевые озолоченные часы,
украшенные статуэткой  фавна.  Взяв статуэтку,  большой Билл  вынул механизм
часов, которые продолжали  идти. Он нажал какую-то пружину: часть бронзового
футляра  открылась,  и  показался  маленький плоский  пакетик,  завернутый в
плотную серебряную бумагу. Билл положил его на суконную скатерть и раздернул
бумагу. На столе мгновенно загорелись, переливаясь, голубые, зеленые и белые
огоньки камней. Дора невольно открыла рот от восхищения и страха.
     --  Вот  это -- семьдесят  тысяч фунтов,  -- сказал Стэнфорд, задумчиво
закусив нижнюю губу. --  Это также  десять лет тюрьмы: семь лет за грабеж  и
три  года  за  оскорбление  королевского  достоинства.  Нельзя  безнаказанно
обкрадывать королеву.
     Мартин невольно вздрогнул.
     -- Не говорите о приговорах, мой друг, -- быстро сказал он. - Если Пьер
выполнит...
     -- Пьер  все сделает. В четверть десятого  он  будет  ждать  на вокзале
Черинг-Кросс. Вопрос в том, кто отнесет туда бриллианты. Наступило молчание.
     --  Одри отнесет их, -- сказала наконец Дора. -- Как  глупо был с  моей
стороны сразу не подумать  об этом. Никто ее не знает и не заподозрит. Пьера
легко узнать. Надо  поскорей покончит с этим делом,  Бонни. -- Она кивнула в
сторону камней. -- Это опасная игра!
     -- Может быть, вы боитесь  и предпочитаете  честный  труд? - рассмеялся
Стэнфорд. --  Может быть,  Лэси  Маршалт  предложи Мартину  место директора?
Удивительно,  как быстро  забываете прошлое при  такой  неожиданной перемене
образа жизни!
     -- Я мало знакома с этим человеком, -- резко сказала Дора. - Я говорила
тебе о нем, Бонни.  Я  познакомилась с ним на бал у Деншеров. Он приехал  из
Южной Африки и очень богат.
     Мартин Элтон посмотрел на нее с некоторой подозрительностью.
     -- Я не знал, что ты знакома с ним... -- начал он.
     --  Вернемся к ожерелью, -- прервал его Стэнфорд. -- Надо обсудить этот
вопрос. Предположим, что ее поймают! Снова последовало долгое молчание.
     --  Почему  не спрятать его здесь,  пока не  уляжется весь  это шум? --
спросил Элтон. -- Нет ни малейшего основания  думать,  что нас подозревают в
этом ограблении.
     Стэнфорд посмотрел ему прямо в глаза.
     -- Двенадцать месяцев тому назад, -- медленно сказал он, когда обокрали
Лэйленд-Холл,  вы  большую часть  награбленного  переправили из  Англии  при
помощи человека, который стал да нас причиной больших волнений. Это верно?
     -- Да, --  коротко ответил Элтон. --  Поэтому я и побоялся поручить ему
это дело.
     -- И умно сделали, -- сказал Билл, кивнув головой. -- Дик Шеннон провел
большую часть этого дня с тем самым вашим другом.
     Бледное лицо Мартина Элгона побледнело еще больше.
     -- Он не проболтается, -- неуверенно сказал он.
     --  Не знаю.  Но если можно заставить человека проболтаться, то  скорее
всего, этого может достигнуть Дик Шеннон. Английская полиция сделала успехи,
с тех  пор как  на службу  туда  стали  поступать  настоящие джентльмены.  Я
предпочитаю полицию, с которой можно сговориться.
     Билл многозначительно поиграл монетами, звеневшими в кармане.
     --  Поэтому я нахожу, что в доме  держать ожерелье  нельзя. Может быть,
ваш друг  и не проболтался прямо,  но невольно все-таки навел Дика на верный
путь. Кто знает! Как вы думаете, Дора?
     Женщина кивнула.
     --  Ожерелье  должно исчезнуть, я  все время говорю это.  Заверни  его,
Мартин.
     Она  внимательно смотрела, как он заворачивал ожерелье в вату и бумагу,
а  потом  клал  его  в  пустую  коробку  от  папирос  и сверху упаковывал  в
коричневую бумагу.
     Стэнфорд спросил:
     --  А  что  если  ваша  сестра  проболтается?  Дора подумала,  а  затем
ответила:
     -- Я уверена в ней.
     -- Посмотрим на нее, -- сказал Стэнфорд, когда  пакет был снова завязан
и спрятан за подушку дивана, а часы поставлены на место.
     Одри  сидела  в глубоком низком  кресле перед огнем, когда  на лестнице
послышались шаги Доры.
     -- Теперь ты можешь спуститься вниз.
     Дора посмотрела на сестру и сделала гримасу.
     -- Ты настоящее чучело, Одри. Мне придется купить тебе платье.
     Одри последовала за ней вниз и вошла в большую гостиную, занимавшую всю
ширину  дома  в  нижнем этаже.  Спиной к камину стоял  высокий  широкоплечий
мужчина. Это был человек лет пятидесяти с коротко стриженными волосами. Одри
вначале решила, что он  лысый. Когда девушка  вошла, он поднял  на нее  свои
темные проницательные глаза.
     --  Мистер Стэнфорд,  --  представила его Дора.  -- А это  моя  младшая
сестра.
     Стэнфорд протянул свою большую руку и  так  сильно пожал руку Одри, что
она невольно вздрогнула. Второй человек, находившийся в комнате, был  меньше
ростом,  строен и тонок. Его поразительную бледность еще  более подчеркивали
маленькие  черные усы и  не  менее черные  брови.  "Он недурен  собой, почти
красив",  -- подумала Одри. Так вот  он, тот  Мартин, о  котором она слышала
столько похвал!
     --  Очень  рад  познакомиться  с  вами, Одри,  --  сказал  он,  обратив
восхищенный взор на ее лицо. -- Она свежа, как персик, Дора!
     -- Она похорошела,  -- безразличным тоном отозвалась  Дора, -- но у нее
ужасное платье.
     Одри смутилась. Она никогда  не страдала от  того, что  была бедна, и в
другое  время посмеялась бы  над этим неделикатным замечанием. Но теперь, по
необъяснимой причине,  она  была смущена.  Может  быть,  это  происходило от
неподвижного взгляда  человека,  стоявшего  у  камина, взгляда  холодного  и
оценивающего. Стэнфорд посмотрел на часы.
     --  Мне  пора уходить, --  сказал он. --  Рад был познакомиться с вами,
мисс. Надеюсь, мы скоро увидимся снова.
     "Надеюсь, что нет", -- подумала Одри.

     Дора кивнула мужу, чтобы он вышел вместе с гостем, и, оставшись наедине
с  сестрой,  принялась  плести  вымышленную  историю.  Это была  история  об
оскорбленной жене,  которая  бежала  от  грубо обращавшегося  с  ней  мужа и
оставила дома маленький портрет своего ребенка.
     --  Я  должна сознаться тебе, что  мы достали  этот  портрет, - сказала
Дора, изображая внезапный порыв  откровенности. - Не могу утверждать, что мы
действовали  строго по закону: Мартин  подкупил  лакея сэра Джона, чтобы  он
принес нам портрет. Но сэр Джон подозревает, что портрет находится  у нас, и
следит за каждым нашим шагом. Всякая попытка отправить миниатюру по почте --
мы убеждены, что  он предупредил почтовых чиновников, -- заранее обречена на
неудачу. Один  из друзей этой бедной леди Ниллигер сегодня вечером приезжает
в Лондон. Мы условились встретить его на вокзале и передать ему портрет.
     Теперь  весь вопрос в том, можешь ли ты, дорогая, отправиться на вокзал
и  исполнить это. Никто тебя не знает, сыщики  сэра  Джона не  станут мешать
тебе,  и ты  сможешь  оказать большую  услугу  этой бедной женщине. Лично  я
считаю, что все это немного  сентиментально. Чем  этот портрет лучше  других
изображений ее ребенка? Но эта несчастная женщина думает иначе.
     -- Какая странная история, -- нахмурившись, сказала Одри. - Разве ты не
можешь послать кого-нибудь из слуг? И почему он не может сам прийти сюда?
     -- Я же  говорю  тебе, что  за нашим домом следят, -- сказали  Дора, не
отличавшаяся терпением. -- Если ты не хочешь сделать это...
     -- Конечно, я все сделаю! -- рассмеялась Одри.
     --Только ты должна  выполнить одно условие, -- заметила сестра. -- Если
по какой-либо случайности все обнаружится, обещай мне, что наше имя не будет
упомянуто  в связи с этой историей. Я хочу, чтобы ты поклялась памятью нашей
матери.
     -- Это  излишне,  -- холодно  сказала Одри. -- Я обещаю  тебе,  и этого
совершенно достаточно. Дора обняла и поцеловала ее.
     -- Ты,  действительно, прелесть,  --  сказала она, -- и ты  стала прямо
красавицей... Я должна найти тебе хорошего мужа!
     Одри  с некоторым трудом удержалась от  ответа,  который  сводился бы к
просьбе, чтобы сестра  не  искала  ей мужа,  похожего на  Мартина Элтона,  к
которому она почувствовала инстинктивную антипатию.
     -- Конечно, я отнесу  эту вещицу,  Дора,  -- сказала  она, -- это такой
пустяк! И если встречу этого тирана-супруга, поговорю с ним так, как он того
заслуживает.
     Очевидно,  вечерний  прием  гостей у  Доры  был  отменен, и, хотя  Одри
обедала в своей комнате  одна, званый обед, о котором говорила ее сестра, не
состоялся. В половине восьмого Дора явилась наверх,  неся  в  руке маленький
продолговатый пакетик, завязанный и запечатанный.
     -- Теперь запомни: ты совершенно не знаешь меня, ты  никогда не была  в
доме номер пятьсот восемь на Керзон-стрит! --  Она повторила это наставление
и начала описывать наружность таинственного Пьера.
     --  Когда  ты увидишь его, подойди  к нему и скажи:  "Это для мадам", и
больше ничего.
     Она  снова повторила  все и  заставила  девушку повторить за ней.  Одри
сначала потешалась над этим, а затем немного рассердилась.
     --  Не слишком ли много предосторожностей для такого  пустяка? Впрочем,
тебе удалось разбудить во мне чувство заговорщицы.
     Спрятав пакетик  во  внутренний карман  своего пальто, девушка вышла на
Керзон-стрит и быстро направилась на Парк-лейн. Не успела она удалиться, как
из дома вышел Мартин Элтон  и направился за ней, наблюдая, как она садится в
автобус. Подозвав такси, он поехал следом.
     Одри  это  приключение показалось забавным.  Она  не знала  ни того, ни
другого  участника   семейной  распри   Ниллигеров.   Вероятно,   они   были
малоинтересными людьми, как малоинтересна была и их ссора. Но она была рада,
что могла оказать услугу своей сестре за  приют  в ее доме. Чувство, что она
теперь менее обязана ей, было для нее большим облегчением.
     Автобус  доставил ее  до  вокзала  Черинг-Кросс,  и, перейдя оживленную
улицу, Одри поспешила  внутрь огромного  здания. Сотни  людей  находились на
перроне в ожидании вечерних поездов, и множество пассажиров и провожавших их
друзей толпилось у барьеров.  Она  довольно долго разыскивала мистера Пьера,
прежде  чем нашла  его.  Это  был  низенький человек  с  белокурой бородкой.
Казалось, он  был всецело поглощен  оживленной картиной, представившейся его
глазам.  Осмотрев его  со  всех сторон,  чтобы не  ошибиться,  Одри заметила
маленькую  родинку  на  его  щеке,  по которой  должна  была узнать его.  Не
раздумывая дальше, она достала пакетик и подошла к нему.
     - Это для Мадам, -- сказала она.
     Тип вздрогнул,  пытливо посмотрел на нее и так быстро спрятал пакетик в
свой карман, что она не успела проследить за его движением.
     -- Все в порядке, -- сказал он, -- поблагодарите месье! И...
     Он  быстро обернулся,  но кто-то так крепко схватил его за руки, что он
не мог высвободить их. В тот же миг кто-то другой взял под руку Одри.
     -- Я ищу  вас, дорогая леди,  -- сказал приятный  голос.  -- Я  капитан
Шеннон из Скотланд-Ярда.
     Дик умолк, глядя на обращенное к нему испуганное лицо.
     -- Моя "принцесса в лохмотьях"! -- ахнул он.
     -- Пожалуйста, отпустите меня.
     Она попыталась освободиться. Ею овладел безумный страх, и на минуту она
почувствовала, что близка к обмороку.
     -- Мне нужно пойти к... - она вовремя сдержалась.
     -- К миссис Элтон, конечно? -- спросил Шеннон, разглядывая ее лицо.
     -- Нет, не к миссис Элтон.  Я не знаю, кто такая миссис Элтон, - быстро
сказала Одри. Он покачал головой.
     -- Мы  еще  поговорим об  этом.  Я не  буду  держать  вас под руку,  Вы
последуете за мной?
     --  Я  арестована?  -- задыхаясь,  спросила  она.  Он  серьезно  кивнул
головой.
     -- Я  должен задержать вас,  пока  не выяснится это  маленькое дело.  Я
убежден, что вы совершенно невиновны, виновница -- ваша сестра.
     "Дора? Он говорил о Доре?" -- в ужасе подумала она.
     Резкое  осуждение, звучавшее в его голосе,  подсказало девушке чего она
не подозревала до сих пор и что теперь потрясло ее до глубины души.
     Одри сказала с усилием:
     -- Я охотно поговорю с вами об  этом деле и не  сделаю попытки убежать.
Но я не  знаю миссис Элтон,  и  она  не моя сестра. История,  которую  я вам
сегодня рассказала, была неправдой.
     -- Но  почему? -- спросил он, когда они вместе направились по каменному
коридору к выходу.
     --  Потому  что, --  она  замялась, -- я  знала, что  вы сыщик. Капитан
подозвал такси, дал шоферу указания и помог девушке сесть.
     -- Вы лжете, чтобы защитить вашу  сестру и Бонни  Элтона, сказал он. --
Мне неприятно произносить слово "ложь" по отношению  к вам, но это так, и вы
лжете, дитя мое.
     Она находилась в ужасном смятении и поняла только одно: отнесла от Доры
не портрет для  передачи какой-то  мифической  отвергнутой  жене,  это  было
кое-что поважнее.
     -- Что было в свертке? -- хрипло спросила она.
     -- Почти уверен, что там было колье  финской королевы. Четыре дня назад
ее экипаж остановился в Моле, и драгоценность была  похищена  прямо  у нее с
шеи.
     Одри  выпрямилась с гримасой  страдания на лице,  словно  он ударил ее.
Дора!
     Одри  уже что-то читала об этом событии  в газете, да и миссис  Граффит
рассказывала об этом преступлении. На мгновенье ее охватил ужас.
     --  Вы, конечно, не  знали, что это  было, -- сказал  Шеннон.--  Ужасно
просить вас об этом, но вы должны сказать мне правду,  даже если после этого
ваша сестра окажется в том месте, которое по ней давно уже плачет.
     Машина, казалось, ехала по кругу, поток огней и машин в окне смешался в
расплывчатое пятно.
     "Сделай  для  Доры  все,  что  сможешь..."  --  прозвучал  в ушах  Одри
настойчивый голос матери, который она уже  почти забыла. Она сильно дрожала,
мысли у  нее путались, и она ничего  не могла придумать. Все, что она знала,
это  то, что она была арестована... она, Одри Бедфорд с птицефермы!  Девушка
облизала пересохшие губы.
     -- У меня нет сестры, -- сказала она, задыхаясь. -- Это я украла колье!
     Одри услышала его тихий смешок и готова была убить его.
     -- Бедная маленькая  крошка! -- сказал  Дик. --  Эту работу  провернули
трое  ловких мужчин. А теперь послушайте, что я скажу, -- он легко тронул ее
за  руку.  --  Я не  позволю  вам совершить  этот  сумасшедший  донкихотский
поступок. Разве вы не  знали, что  Дора Элтон и ее муж --  самые отъявленные
негодяи во всем Лондоне?
     Девушка плакала, закрыв лицо руками.
     -- Нет, нет, -- всхлипывала  она. --  Я ничего  не  знаю... Это не  моя
сестра.
     Дик  Шеннон  вздохнул  и  пожал  плечами.  Ничего  не  оставалось,  как
предъявить ей это обвинение.
     Пьера уже доставили в Управление, и Одри  с ужасом увидела, как сержант
на столе вскрыл пакет, и его содержимое  заблестело и запереливалось разными
цветами. Шеннон  мягко  взял девушку  за  руку  и  провел  в  помещение  для
арестованных за железной дверью.
     -- Имя --  Одри  Бедфорд, -- сказал  он дежурному. --  Адрес-- Фонтвил,
Западный  Суссекс.  Обвиняется... --  он заколебался,--  в  том, что владела
краденой  собственностью, зная, что она была украдена. А теперь  скажите мне
правду, -- прошептал он, переводя дыхание.
     Она покачала головой.

     Одри пробудилась от  беспокойного, тяжелого  сна и, с  трудом встав  на
подгибающиеся  ноги, потерла болевшие плечи.  Она спал; на  твердой  скамье,
покрытой лишь тоненьким одеялом, и все ее тело мучительно ныло.  Разбудил ее
звук ключа  в  замке камеры. Вошла надзирательница, явившаяся, чтобы отвести
Одри в ванную.
     Девушка  вернулась в камеру немного  освеженная  и нашла приготовленный
завтрак, состоявший из кофе и хлеба с маслом. Он; успела позавтракать, когда
снова  открылась дверь,  и она увидел;  Дика Шеннона, серьезно глядевшего на
нее. Он кивнул ей.
     -- Я пришел за вами, -- сказал он. Сердце ее забилось.
     -- Вы поведете меня к судье? -- спросила она.
     --  Пока  еще нет. Но  я боюсь,  что вам  скоро придется отправиться  к
судье, если только...
     Она только махнула  рукой  в  ответ на  этот  намек. В  тишине ночи она
пришла к окончательному решению.
     Шеннон страдал за нее. Он прекрасно знал, что  Одри  невиновна и послал
человека в Суссекс разузнать о ней подробно, надеясь доказать это.
     --  Тут  есть  кое-кто,  кого вы знаете, -- сказал он и,  открыв дверь,
вывел ее в комнату, в которой находились Дора Элтон и ее муж.
     Одри посмотрела на них.  Она сжала  пальцы так,  что ногти вон запись в
тело, но сохранила спокойствие.
     -- Вы знаете эту девушку? -- спросил Шеннон. Дора отрицательно покачала
головой.
     -- Нет, я ее никогда не видела, --  спокойно ответила она, -  Ты знаешь
ее, Мартин?
     В бледном лице Мартина было что-то зловещее.
     -- Никогда в жизни я ее не видел, -- сказал он.
     -- Я думал, что это ваша сестра. Дора улыбнулась:
     -- Какая чепуха. Моя единственная сестра в Австралии.
     -- Разве вы не знали, что ваша мать и сестра жили в Фонтвиле?
     --  Моя мать  никогда не жила в Фонтвиле, -- сказала Дора так спокойно,
что  Одри вздрогнула, несмотря на самообладание. - В Фонтвиле жили  люди, --
она пожала плечами, -- которым я не  сколько  раз оказывала денежную помощь.
Если это даже дочь той женщины, я ее совершенно не знаю.
     Все время, что  она говорила, она не спускала глаза  с Одри,  и девушке
казалось, что в ее взгляде была немая мольба. Одри мгновенно сообразила, что
все сказанное Дорой могло показаться правдоподобным.
     Дора вышла замуж  под  своей сценической  фамилией, и, вероятнее всего,
никто из соседей и не знал о ее родстве с миссис Бефорд, очень необщительной
особой, никого не посвящавшей в свои дела.
     -- Миссис Элтон  говорит правду, -- спокойно заявила Одри, -- я не знаю
ее, и она не знает меня.
     Дик Шеннон  открыл дверь, и девушка вышла в сопровождении ожидавшей  ее
надзирательницы. Когда она ушла, он обернулся к Элтонам.
     -- Я не знаю,  как долго она будет держаться  этих показаний, -- сказал
он. --  Если она не скажет правды, Элтон, она будет сидеть в тюрьме. -- И он
с ударением  продолжал: --  Я  предупреждаю вас: если  эта девушка попадет в
тюрьму,  и вы  допустите,  чтобы  она  пожертвовала собой  ради вас, я  буду
работать  день  и  ночь,  не  покладая  рук,  пока не отправлю вас обоих  на
каторгу.
     -- Вы, кажется, забываете, с кем  вы разговариваете, -- сказала  Дора с
гневным огоньком в глазах.
     -- Я  знаю,  что разговариваю с  самыми бессовестными, бессердечными  и
гнусными преступниками, -- сказал Дик.
     Лэси Маршалт сидел в своей столовой. Перед  ним лежала газета. Лицо его
было  мрачно. Он снова  взглянул на фотографию,  помещенную в газете  ловким
журналистом. Это был  портрет молодой девушки, выходившей из машины.  Позади
толпилась  кучка любопытных.  С  одной стороны  девушки стоял полисмен,  а с
другой  --  широкоплечая  тюремная  надзирательница.  Это  была одна из  тех
фотографий, которые  известны  всякому,  кто читает  газеты. На моментальном
фото была изображена  преступница, отправляющаяся на  суд. Маршалту не нужно
было  сравнивать  фотографию в  газете  с  фотографией,  лежавшей  у него  в
кармане. Имя арестованной говорило все, даже если бы и не было портрета.
     В комнату неслышно вошел Тонгер.
     -- Вы звонили, Лэси? -- спросил он.
     -- Я звонил десять минут тому  назад. И я повторяю вам в последний раз,
чтобы вы не называли меня Лэси. Есть предел моему терпению, друг мой!
     Маленький человек весело потирал руки.
     --  Я  получил сегодня  известие  от  дочери, --  сказал  он. -- Она  в
Америке, и ей хорошо живется. Она умница и умеет устраиваться, Лэси.
     --Да.
     Лэси снова углубился в свою газету.
     -- У  нее есть деньги.  Она живет  в лучших гостиницах.  Я  никогда  не
думал, что ей так повезет.
     Лэси сложил газету и бросил ее на пол.
     -- Через пять минут здесь будет миссис Элтон.  Она  пройдет  по черному
ходу. Подождите ее у дверей и проводите через зимний сад в библиотеку. Когда
я позвоню, вы проводите ее обратно той же дорогой.
     Тонгер ухмыльнулся.
     -- Как вас любят женщины! -- с восхищением сказал он.
     Лэси  указал  ему  на дверь.  Не  прошло  и пяти минут,  как Дора Элтон
открыла  тяжелую  калитку  и,  пройдя  через  двор,  поднялась  по  железным
ступенькам  в зимний  сад  --  длинное  застекленное помещение, пристроенное
позади дома над кухней и подвалом здания. Она была вся в черном и под густой
вуалью. Тонгер, открывая дверь зимнего сада, заметил, что она нервничает.
     -- Вы пришли к завтраку? -- дружелюбно спросил он. Она слишком привыкла
к его фамильярности, чтобы рассердиться.
     -- Где мистер Маршалт?
     --  В  библиотеке.  Читает  книгу  духовного  содержания,--  насмешливо
ответил он.
     Лэси ничего не читал, а просто смотрел на огонь, когда она вошла.
     -- Сегодня мне было ужасно трудно  вырваться к тебе. Пришлось без конца
лгать Мартину. Ты даже не поцелуешь меня?
     Он нагнулся и слегка дотронулся до ее щеки.
     -- Что это за поцелуй! -- надулась она. -- В чем дело?
     -- Что  ты скажешь  по поводу кражи бриллиантов? -- медленно сказал он.
-- В ней замешана девушка, и я понял из газет, что полиция  считает ее твоей
сестрой.
     Она промолчала.
     -- Я знаю, что ты, конечно, замешана в этом деле, -- спокойно продолжал
он. -- Стэнфорд -- мой старый приятель, я знал его еще в  Южной Африке, и он
один из вашей шайки. А эта девушка тоже соучастница?
     -- Ты прекрасно знаешь, что она ни при чем, -- недовольно сказала Дора.
     Она  пришла на Портмен-сквер не за тем, чтобы говорить об Одри. Она так
рисковала, идя сюда.
     -- Когда  я  шла по переулку, то видела, что какой-то человек наблюдает
за твоим домом. Он стоял у черного хода, но, заметив меня, быстро удалился.
     -- Он  наблюдал за моим домом? -- недоверчиво  спросил Лэси. --  Что же
это был за человек?
     -- Похож на настоящего джентльмена. Я видела его лицо  -  очень худое и
интеллигентное. Он хромал...
     Лэси шагнул к Доре и схватил  ее за плечи. Его лицо стало совсем серым,
губы  дрожали.  Минуту  он  совершенно  не  мог говорить,  а придя  в  себя,
закричал:
     --  Ты лжешь! Ты хочешь испугать  меня!  - она,  смертельно напуганная,
старалась высвободиться.
     -- Лэси, что случилось с тобой? Он успокоил ее:
     --  У меня  расстроены  нервы, а  ты напугала  меня...  Что  ты  хотела
сказать? Эта девушка твоя сестра? Я хочу знать!
     --  Моя сводная  сестра, -- тихо сказала Дора.  Лэси  остановился перед
ней:
     -- Ты хочешь сказать, что у вас разные отцы?
     Она кивнула головой.
     Он так долго молчал, что она начала волноваться.
     -- Ей  грозит  тюрьма, а она выгораживает тебя? -- рассмеялся  Лэси, но
смех его не был веселым. -- Это к лучшему... я могу подождать.
     Через  месяц, в  прекрасное  мартовское  утро,  перед  судом  предстали
бледная девушка и широкоплечий бельгиец, которого судили первым.
     Выйдя из суда к  концу  разбора дела, устав и телом и  душой  от машины
правосудия,  Шеннон увидел знакомое  лицо. Человек, обративший  на себя  его
внимание, сидел на одной из  широких  скамей,  предназначенных для ожидавших
свидетелей.
     -- А, Слик! Вы были на суде?
     -- Был, --  медленно сказал  тот. -- Но я ушел  оттуда, потому что меня
возмутило жестокосердие людей. Стэнфорд был среди публики.
     Шеннон сел около него.
     -- Что вы думаете об этом деле?
     -- О деле? Маленькая мисс ответит за других и попадет в тюрьму.
     -- Боюсь, что это так, -- помолчав, сказал Шеннон и вздохнул.
     --  Да, она попалась, -- задумчиво произнес Слик,  -- но она выйдет  из
тюрьмы  такой же  прекрасной.  Такого  рода  женщины  никогда  не  меняются.
Скажите, Шеннон, вы не слышали о человеке по имени Малпас?
     Дик, думавший о чем-то своем, вздрогнул.
     --  Да,  это странный  старик,  живущий  на  Портмен-сквер.  Почему  вы
спрашиваете?
     Слик Смит странно улыбнулся:
     -- Он каким-то образом замешан в этом деле. В это время полисмен позвал
Шеннона, и тот поспешил в зал, выслушать приговор.
     --  Сколько  вам лет? -- спросил  судья,  держа в руках перо и глядя на
девушку поверх очков.
     -- Девятнадцать, милорд, -- ответил за нее Шеннон. -- Я хотел  сказать,
что, несмотря на  улики, полиция уверена, что  девушка -- жертва, страдающая
за других непойманных преступников.
     Судья покачал головой.
     -- Но  улики  противоречат этому.  Очень  жаль  девушку, но  я  не могу
противиться моему долгу  перед  обществом  и обязан строго покарать  опасную
преступницу. Одри Бедфорд, вы приговорены к заключению в каторжной тюрьме на
двенадцать месяцев.

     В  пасмурное   декабрьское   утро  тяжелые  двери  Холлоуэйской  тюрьмы
открылись,  выпустив  худенькую,   стройную   девушку  в  старом  коричневом
бархатном пальто.  Не глядя  по сторонам,  она  прошла  сквозь толпу  людей,
ожидавших во дворе освобожденных в этот день, и быстро пошла по Холлоуэйской
дороге по направлению к Кэмдену.  Перейдя дорогу,  она села  в  трамвай и не
увидела быстро проехавшего автомобиля Дика Шеннона. Он опоздал всего  на три
минуты. У девушки в кармане было несколько шиллингов, скопленных в тюрьме за
целый  год  работы.  Она  вышла  на  последней остановке  трамвая и пошла по
широкой  улице, пока  не увидела маленький  ресторанчик. Она  заказала  себе
порцию жареных почек и яйца.
     Лицо девушки осунулось, глаза были печальны, но все же это была прежняя
Одри. Девять  месяцев  однообразной  тюремной  работы в обществе отверженных
преступников опустошили ее душу. Но Одри не опустилась до их уровня, но и не
испытывала и чувства неизмеримого превосходства над ними. В долгие тоскливые
ночи воспоминания о предательстве, жертвой которого она стала, обуревали ее,
она закрывала глаза, пытаясь забыть весь этот кошмар. Это были ночи мучений,
когда Одри была близка к безумию и сознавала,  что жизнь ее разбита.  Она не
удивлялась, что Дора поступила таким образом. Это так походило  на Дору, так
соответствовало тому,  что она слышала и затем узнала о ней. Хуже всего  для
Одри было  то, --  и это больше всего  огорчало ее, --  что все эти качества
сестры были особым достоинством в глазах их матери.
     Девушка поднялась со вздохом и, взяв счет, направилась к кассе. Куда ей
теперь идти? К Доре, решила она. Одри должна была убедиться, что не напрасно
осуждала  ее.  Но днем она  не могла пойти к ней, это было бы нечестно. Утро
она провела в поисках комнаты, которую нашла в доме на Грейен-роуд -- темное
маленькое  помещение.  Здесь  она  отдохнула до  вечера,  набираясь сил  для
предстоящей  встречи.  Когда  стемнело,  Одри отправилась  на  Керзон-стрит.
Горничная, открывшая ей, была та же, что и при первом ее посещении.
     -- Что вам нужно? -- сухо спросила она.
     -- Мне нужно видеть миссис Элтон, -- ответила Одри.
     -- Это невозможно, -- сказала девушка и попыталась закрыть дверь.
     Тяжелая работа  в течение девяти  месяцев не прошла даром для Одри. Без
особого усилия она распахнула дверь и вошла в дом.
     -- Пойдите и скажите вашей госпоже, что я здесь, -- сказала она.
     Горничная побежала наверх, а Одри  не  задумываясь последовала за  ней.
Войдя за горничной в гостиную, она услышала, как Дора сказала:
     -- Как она смела явиться сюда?
     Дора была в бальном платье  и  казалась еще красивее. Ее светлые волосы
отливали  золотом. Она  посмотрела  на Одри,  как на привидение, и зрачки ее
сузились.
     -- Как ты смеешь врываться в мой дом? -- сердито спросила она.
     --  Отошли  прислугу,  --  спокойно сказала  Одри,  и  когда  горничная
удалилась,  подошла к двери убедиться,  что та  не подслушивает.  Затем Одри
направилась к Доре, заложив руки за спину.
     --  Я хочу, чтобы ты  поблагодарила меня,-- просто  сказала  она.  -- Я
поступила глупо, но  я чувствовала,  что должна была  сделать это ради нашей
матери.
     -- Я не понимаю, о чем ты говоришь, -- вспыхнув, сказала Дора.
     --  Как  у  вас хватило  смелости  прийти  сюда?  --  спросил  неслышно
появившийся Мартин. -- Вы хотите сделать нас сообщниками вашего преступления
и спокойно являетесь в наш дом, чтобы навести на нас подозрение!
     -- Если тебе нужны деньги, напиши, -- сказала Дора, распахнув дверь. --
Но если ты еще раз явишься сюда, я позову полисмена.
     -- Пошли  за ним сейчас,  --  хладнокровно предложила Одри.  --  Я  так
хорошо знаю полицию и тюрьму, что ты не испугаешь меня, дорогая сестра!
     Дора быстро прикрыла дверь.
     --  Мы не сестры,  если хочешь знать.  Ты  даже не англичанка, -- тихим
насмешливым голосом сказала она. --  Твой отец был вторым мужем нашей матери
-- он американец, осужден пожизненно и находится на каторге в Южной Африке.
     Одри схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
     -- Это ложь! -- крикнула она.
     -- Это правда, правда! -- резким шепотом проговорила Дора. -- Наша мать
все рассказала мне, и мистер Стэнфорд знает об этом. Твой отец скупал алмазы
и  застрелил  человека,  который выдал  его. В Южной  Африке  скупка алмазов
считается  преступлением.  Он  опозорил  нашу мать.  Она изменила  фамилию и
уехала в Англию через день после его ареста. Ты даже  не имеешь права носить
фамилию Бедфорд. Мама ненавидела твоего отца и всеми силами старалась забыть
его.
     Одри кивнула головой.
     --  Конечно, наша мать  оставила его, --  она говорила  словно  сама  с
собой.  --  Она  не осталась около него, чтобы поддержать и утешить, как это
должна сделать  всякая жена ради своего отверженного, опозоренного мужа. Она
просто покинула его. Это так на нее похоже.
     В голосе Одри  не было ни гнева, ни печали. Она  всегда трезво смотрела
на вещи. Медленно подняв глаза, девушка взглянула наДору:
     -- Напрасно  я  сидела в тюрьме. Ты не стоишь этого, так же, как и наша
мать, -- сказала она.
     -- Как ты смеешь говорить так о моей матери! -- яростно закричала Дора.
     -- Она была  и  моей матерью!..  Теперь  она  не нуждается  ни  в  моем
осуждении, ни в твоей защите. Благодарю тебя. Скажи мне мое настоящее имя!
     -- Узнавай его сама, -- ответила Дора.
     -- Я спрошу у мистера Шеннона, -- сказала Одри.
     Это  была единственная  колкость, которую она позволила  себе во  время
разговора. Но  она не ожидала, что ее угроза произведет такое впечатление на
обоих супругов.

     У Дика Шеннона была квартира в  доме  на Хеймаркете, удобное помещение,
служившее  ему  и  жилищем и конторой. Комнаты выходили окнами  на  одну  из
оживленнейших улиц  Лондона, и здесь он работал больше,  чем в своей конторе
на  набережной  Темзы.  Стил,  его  помощник,  называл  эту  квартиру "Новым
Скотланд-Ярдом",  и  не без основания, так как здесь  часто  заседал Большой
Совет Пяти,  возглавлявший  Скотланд-Ярд.  В тот день,  когда Одри  вышла из
тюрьмы,  в  квартире  Шеннона  проходило нечто вроде  негласного  заседания.
Сержант  Стил, специалист по громким процессам в среде  высшего  света --  в
Скотланд-Ярде говорили, что он одевается лучше всех в Лондоне -- и инспектор
Лейн принимали участие в этом заседании.
     -- Вы не видели ее? -- спросил инспектор.
     Дик Шеннон покачал головой.
     --  Пока я повидался с начальником тюрьмы и узнал, что она освобождена,
уже было поздно ее искать. Но я отдал  приказание найти ее тотчас же и  дать
мне знать об этом. -- Он подавил вздох. -- Это была ошибка правосудия. Но, с
другой  стороны,  я  не знаю, мог  ли суд  вынести  в  данном случае  другой
приговор.
     -- Но если  она невиновна,  -- заметил удивленный Стил, -- то почему же
она не сказала правду? Укрывать виновных -- тоже преступление.
     -- Лучше прекратим  обсуждение этого вопроса,  -- неохотно заметил Дик.
-- Что слышно о мистере Малпасе?
     -- Он -- воплощение таинственности, --  сказал Лейн. -- А его дом _ тем
более.  Насколько  мне  удалось  выяснить,   он  владеет  домом  No  551  на
Портмен-сквер с января 1917 года и проводит там большую часть времени. Никто
не  видел  его. Нам подал  на него жалобу  мистер Лэси  Маршалт,  живущий  в
соседнем  доме.  Ему мешают  ночью странные  стуки и шум,  но  мы лишь могли
посоветовать  ему  обратиться  к  самому мистеру Малпасу.  Малпас  аккуратно
оплачивает свои  счета и, когда въехал в дом (который,  между прочим, теперь
принадлежит  ему),  истратил  большие деньги  на ремонт. Крупная итальянская
фирма из Турина провела в доме электрическое освещение, сигнальные звонки  и
всякие  тому  подобные приспособления. Но никто не знает, как и  когда в дом
доставили обстановку.
     -- У него есть слуги?
     -- Ни одного, и это самая странная вещь. В дом  не доставляют провизии,
откуда  следует, что он вынужден есть в ресторане или же умирать с голоду. Я
поставил  людей  наблюдать  за  домом у главного и  черного ходов, но они не
смогли проследить за Малпасом, ибо он всякий раз ускользал от них.  Впрочем,
они все же видели кое-что интересное.
     --  Быть  отшельником --  не  преступление,  --  сказал  Шеннон, --  но
преступление -- участвовать в заговоре. Приведите женщину, Стил.
     Стил  вышел  и  вернулся  с  сильно  напудренной  особой.  Она  холодно
поклонилась присутствующим и уселась на стул, который ей с недовольным видом
придвинул Стил.
     -- Вы -- мисс Нельсон, танцовщица, находящаяся без работы?
     -- Да, это я, -- лаконично ответила она.
     -- Расскажите о вашем посещении дома No 551 на Портмен-сквер.
     Женщина с видимой неохотой ответила:
     -- Если бы я знала, что разговаривала  прошлой ночью с сыщиком, нипочем
не  рассказала  бы ему столько, -- откровенно начала она. --  Вы  не  имеете
права допрашивать меня.
     --  Но  вы обвинили  джентльмена, занимающего определенное  положение в
обществе, в том, что он хотел нанять  вас для  участия в заговоре, -- сказал
Дик. -- Это очень серьезное обвинение.
     -- Я не говорила, что это был заговор, -- быстро возразила она. -- Все,
о чем просил меня старый  джентльмен, которого я видела первый  раз в жизни,
это устроить скандал  у  мистера Маршалта, его соседа.  Он хотел, чтобы  я в
ближайший вечер  отправилась  к  мистеру  Маршалту,  стала кричать,  что  он
негодяй, и разбила бы у него окна, после чего меня бы арестовали.
     -- Он  сказал вам, для  чего  это ему нужно? Она  отрицательно покачала
головой.
     -- Это меня не касается. Но я  рада была убежать от него: этот  человек
напугал меня.-- Она вздрогнула. -- Вы видели уродливых людей?  Вы  не можете
представить себе  такого  уродства! А как  он боится  людей!  Я  должна была
сидеть у стола в одном конце огромной комнаты, а он сидел в другом. Там было
почти совсем темно, и только над его  столом горела маленькая лампа. Это дом
привидений -- так показалось мне.  Двери открываются  сами собой, неизвестно
откуда раздаются голоса. Когда я выбралась на улицу,  то готова была  упасть
на колени и молиться от радости, что вышла невредимой.
     -- Если вы совершенно не знали его, то каким же образом он знал вас? --
подозрительно спросил Дик.
     -- Он узнал мое  имя из театральной газеты, где я поместила объявление,
что ищу ангажемента.
     Объяснение звучало убедительно.
     Лейн досконально допросил женщину,  но она повторяла одно и то же, и, в
конце концов, ее отпустили.
     -- Странно, -- задумчиво сказал Дик Шеннон. -- Я хотел бы посмотреть на
мистера Малпаса. Жалоб на него больше нет? Лейн медлил с ответом.
     -- Это даже  нельзя назвать  жалобой:  инспектор по  подоходному налогу
говорил, что ему не удалось увидеть этого человека. Малпас показал как будто
слишком малый доход и  был  вызван  к  инспектору. Так вот,  он не явился, а
вместо этого прислал разрешение проверить его текущий счет в банке.  Я узнал
об этом и воспользовался  случаем участвовать в проверке. Счет самый простой
из  тех,  что мне  когда-либо  приходилось  видеть:  тысяча  пятьсот  фунтов
вносятся ежегодно на текущий счет, и тысяча пятьсот фунтов  снимаются с него
ежегодно наличными деньгами.  Никаких  чеков, никаких бумаг. Только суммы на
уплату налогов, земельной ренты и для покрытия текущих расходов.
     -- Вы говорите, что у него бывают странные посетители? -- спросил Дик.
     --  Как  раз  об  этом  я  хотел  вам  рассказать.  Через  определенные
промежутки  времени,  не реже  чем  раз в  две  недели,  к  Малпасу является
какой-нибудь посетитель,  иногда два - в течение одного дня. Обыкновенно это
происходит по субботам. Гость никогда не приходит раньше вечера и никогда не
остается более получаса. Мы заметили, что никто не приходил  к нему  дважды.
Узнали  мы  все это случайно: один из наших людей увидел посетителя, который
вошел в дом и скоро вышел оттуда. В следующую субботу, в то  же самое время,
наблюдавший увидел другого входившего посетителя,  также вскоре вышедшего из
дома. Это повторилось через две недели, на этот раз посетителем был негр. За
ним проследили, но ничего не смогли узнать о нем.
     --  Надо установить  более строгий надзор  за этим  Малпасом, -- сказал
Дик,  и инспектор сделал заметку в своей записной книжке. -- Сыщите  под тем
или иным предлогом  одного из этих  посетителей, посмотрим, что вы найдете у
него.    Может    быть,    окажется,    что    старик    втайне   занимается
благотворительностью, а может быть, выяснится что-нибудь иное.
     Этим окончился разговор о  таинственном  мистере Малпасе,  и  участники
совещания перешли к обсуждению  подозрительного пожара, который вовремя спас
одного разорившегося дельца от банкротства.
     Они, может быть, вовсе не обратили бы внимания на мистера Малпаса, если
бы  не  случай с танцовщицей,  рассказавшей свою странную историю одному  из
следивших за домом сыщиков.
     Дику Шеннону и в голову  не могло прийти,  что этот зловещий незнакомец
имеет  какое-то  отношение  к  назревающим  событиям,  и  что  "принцесса  в
лохмотьях",  которую  Дик не  мог забыть все эти месяцы, попадет  в  мрачное
жилище старика,  идя  навстречу своей  судьбе. Мистер Малпас был для Шеннона
лишь   интересным  объектом  для  наблюдения,  загадку   которого  следовало
разгадать. Но  эта  таинственная личность вскоре всецело поглотила  внимание
капитана Шеннона.
     Одри  Бедфорд сделала интересное  открытие: в жизни важную  роль играет
нечто,  о  чем  она  до сих  пор не имела  ни малейшего  представления,  это
странное  нечто называлось "рекомендацией".  Без нее  совершенно  невозможно
было получить  службу. Находились,  правда, люди, которые с жадным блеском в
глазах говорили: "Это неважно, милая девушка, мы обойдемся  без нее". Другие
так  не говорили,  но были возмущены, когда узнавали от нее, что она недавно
вышла из тюрьмы, и вместо службы предлагали ей  отобедать  у  них. Но были и
такие, которые говорили ей коротко: "У нас нет места для вас".
     Деньги таяли. Наступило Рождество. В этот день Одри, проснувшаяся,  как
обычно,  с  чувством голода,  смогла подкрепиться  лишь  водой  и сухариком,
сохранившимся у нее  со вчерашнего дня. Этот завтрак мог оказаться для нее и
обедом  и  ужином, если бы  ей  не повезло.  Вечером,  проходя по  маленькой
улочке, неподалеку  от  Грейен-роуд, Одри стала свидетельницей  драки  между
двумя женщинами,  и одна из них  впопыхах сунула  девушке  в руку  маленький
промасленный  пакетик,   чтобы  он  не   мешал  ей  расправиться   со  своей
противницей. На месте драки немедленно  появилась полиция, произошла свалка,
дерущихся  женщин  отвели в ближайший  полицейский участок, а  Одри, принеся
домой маленький пакет, по-Царски  поужинала оказавшимися в нем жареной рыбой
и холодной картошкой. Это было восхитительно.
     Во  вторник  утром  Одри  услышала   на  лестнице  тяжелые  шаги  своей
квартирной хозяйки.
     -- Доброе утро, мисс! Вам письмо.
     Одри удивленно посмотрела  на нее. Никому она не давала  своего адреса,
никто даже не спрашивал его при ее неудачных попытках найти службу.
     --  Я надеюсь, что  это хорошие вести,  --  многозначительно произнесла
хозяйка. -- У  меня комнаты недорогие,  но я требую аккуратной платы. Мы все
должны так или иначе жить, и меня как раз сегодня спрашивали, не освободится
ли ваша  комната... Нет, я не выселю  вас:  в крайнем случае  я  постелю вам
постель на диване.
     Но  Одри не слушала. Она повертела письмо в руках и распечатала его.  В
письме  были  чей-то  адрес  и  несколько  слов,  написанных  карандашом.  С
удивлением прочла она послание: "Приходите сегодня в 5 часов  вечера. У меня
есть для вас работа".
     Внизу была подпись: "Малпас".
     Одри  нахмурила брови.  Кто  этот  Малпас,  и  как он  узнал,  где  она
находится?

     Одри  Бедфорд  поднесла  промокший лист бумаги  ближе к  глазам,  чтобы
разобрать адрес. Написанные  карандашом буквы  были совершенно неразборчивы.
При сером  свете угасавшего  дня  их  трудно было  прочесть, тем  более, что
мешали  ветер  и  дождь.  Старое пальто  Одри насквозь промокло, с  краев ее
бархатной шляпы капала  вода. Она спрятала  записку  в  карман  и неуверенно
посмотрела  на  двери  дома  No  551 на Портмен-сквер. Этот неуютный  дом  с
мрачным каменным  фасадом  и  темными окнами вполне  мог  скрывать комфорт и
роскошь. Хотя это было маловероятно. "Чем окончится эта попытка? -- подумала
Одри  со спокойствием,  показавшимся странным  ей  самой. --  Будет  ли  она
походить  на  прежние,  и  кончится  ли   она   неудачей   или,   еще  хуже,
предложениями,  не  высказываемыми прямо, но  все же такими  ясными...".  На
Портмен-сквер не было прохожих. По противоположной  стороне проезжали  время
от времени огромные красные автобусы и автомобили.
     Глубоко вздохнув, Одри поднялась по двум ступенькам  и поискала звонок.
Его  не оказалось. На дверях не было ни малейшего следа  ручки. Она тихонько
постучала рукой.
     -- Кто там?
     Голос, казалось, исходил из каменного косяка двери.
     --  Мисс  Бедфорд, -- сказала она. --  Мистер Малпас назначил мне здесь
встречу.
     Наступило короткое молчание, и дверь медленно открылась перед ней.
     -- Идите наверх,  в  комнату  на  первой  площадке, --  произнес голос,
который теперь раздавался за стеной.
     Вестибюль был пуст. Одна желтая лампочка составляла все освещение. Пока
Одри  оглядывалась Кругом, дверь  бесшумно  закрылась за ней  сама собой. На
минуту девушку охватил невольный страх. Она начала искать ручку двери, но не
нашла ее. Тяжелая черная дверь была плотно закрыта. Руки Одри дрожали, холод
и страх лишили ее мужества. Холод, страх и голод, потому что в этот день она
ничего не ела, кроме куска хлеба и оставшегося с  вечера кофе. Она осмотрела
вестибюль, в котором не было  никакой мебели, кроме старого стула, стоявшего
у  стены. Мраморный пол был покрыт пылью, на бесцветных  стенах не висело ни
одной картины и  ни одного украшения. Одри с усилием подавила дрожь в теле и
поднялась по  каменной лестнице. На  первой площадке находилась полированная
дверь из розового дерева, единственная дверь,  которую она  заметила во всем
доме, кроме входной. Остановившись на  мгновение,  чтобы собраться с  духом,
она наконец постучала.
     -- Это мисс Бедфорд?
     В этот раз голос раздался над ее головой. Посмотрев наверх, она увидела
такую же  маленькую  решеточку, как  и  в косяке  входных  дверей. Решеточка
находилась на такой высоте от пола,  что всякий, стоявший перед  дверью, был
виден в нее.
     -- Да, -- ответила Одри, стараясь преодолеть свой страх.
     В тот же  миг дверь из розового  дерева  распахнулась,  и  она вошла  в
большую, хорошо освещенную  комнату. Напротив входа была другая  приоткрытая
дверь.
     -- Войдите, пожалуйста, -- голос доносился из второй  комнаты, но менее
ясно.
     С сильно  бьющимся  сердцем Одри  медленно пошла  вперед.  В  следующей
комнате  было  почти  совсем  темно,  мерцал один  только маленький  неясный
огонек. Толкнув дверь, Одри вошла.
     Комната была огромной, шириною приблизительно тридцать футов, а  длиною
почти  вдвое  больше.  Стены  были  так  задрапированы  тяжелыми  бархатными
портьерами,  что  невозможно было определить, где  находились спрятанные  за
ними окна. Вошедший не мог различить, где кончались черные стены и начинался
черный  потолок.  На полу лежал роскошный  мягкий ковер, в  котором  утопала
нога. Одри сделала три шага и остановилась с широко раскрытыми глазами.
     В дальнем углу комнаты у письменного стола, на котором стояла лампа под
зеленым абажуром,  составлявшая  единственное освещение погруженной  во мрак
комнаты,  сидел человек. Это было  странное,  отталкивающее существо. У него
была узкая лысая  голова. Его  желтое  безбородое лицо  было  покрыто  сетью
морщин и  рубцов. Нос  был  толстый и длинный. Острый выступающий подбородок
беспрестанно  двигался, словно его  обладатель все время разговаривал  сам с
собой.
     -- Садитесь вон на тот стул, -- глухо сказал он.
     Одри заметила стул лишь тогда, когда ее глаза привыкли к темноте, -- он
стоял перед маленьким столиком. Она медленно, с трудом опустилась на него.
     -- Я  позвал вас, чтобы навсегда  обеспечить вас, --  невнятным голосом
начал  человек.  --  Много людей,  сидевших  на этом стуле,  уходили  отсюда
богатыми.
     В  зеленом свете, падавшем  сбоку  на его лицо, говоривший  походил  на
чудовищное  изображение,  нарисованное  каким-нибудь  китайским  художником.
Девушка дрожала и старалась смотреть мимо него.
     -- Взгляните на столик, -- приказал он.
     Вероятно,  он  нажал  какую-то  тайную  кнопку  на  своем  столе.  Одри
мгновенно  оказалась  залитой  ослепительным  желтым светом,  который  падал
сверху из лампы в форме колокола, образуя на полу широкий  светлый круг. Она
увидела, что на столике лежит тонкая пачка денег.
     -- Возьмите их, -- сказал хозяин дома.
     После минутного раздумья Одри протянула руку и взяла деньги, дрожа всем
телом.  Свет наверху постепенно погас, и она снова  сидела в полной темноте,
бессознательно сжав руками неожиданно доставшееся ей богатство.
     Разъяснение всего этого она получила гораздо позже.
     Человек снова заговорил:
     -- Ваше имя Одри Бедфорд? Она не ответила.
     --  Три  недели  тому назад  вас  освободили  из  тюрьмы, куда вы  были
заключены на год или, вернее, на девять месяцев за соучастие в краже.
     -- Да, -- просто ответила девушка. -- Я и сама рассказала бы вам все. Я
всегда сообщала все это, когда искала работу.
     -- И вы невиновны, конечно? -- спросил он.
     На его лице, лишенном всякого выражения, не было улыбки, и она не могла
понять,  говорил ли он с иронией  или  серьезно. Одри  склонилась к  первому
предположению.
     -- Да, я была невиновна, -- спокойно сказала она.
     -- Напрасное, ни на чем не основанное обвинение, да? Все  это подстроил
вам  Элтон. Так  вы  ничего не знали  об  этом  грабеже? Вы  -- ни в  чем не
повинная соучастница?
     Он ждал ответа.
     -- Я ничего не знала о грабеже, -- спокойно сказала Одри.
     -- Вы это заявили и на суде?
     Она ничего  не ответила. Человек  сидел так  тихо,  что его  можно было
принять за восковую фигуру, слепленную каким-то безумным ваятелем.
     --  Вы плохо одеты... Это  мне не нравится. Теперь у  вас есть  деньги.
Купите себе  все  самое лучшее. Приходите через  неделю в такое же время. На
столе лежит ключ, которым открываются все двери, когда выключен ток.
     Одри наконец осмелела:
     -- Я  должна знать, какие мне  вменяются обязанности, -- сказала она, и
ее голос прозвучал  безжизненно в этой затянутой драпировками комнате. -- Вы
очень добры, что  доверяете мне столько денег, но вы должны понять, что я не
могу принять их, не зная, чего вы ожидаете от меня взамен.
     Нужно было  огромное усилие  воли с  ее стороны, чтобы  говорить  таким
образом, будучи  такой  истощенной, зная, что впереди предстоит долгая  ночь
без  еды, вспоминая свою маленькую бедную  комнатку и  упреки хозяйки. Голод
деморализует лучших людей, а она от голода была близка к обмороку.
     Хозяин дома медленно заговорил:
     --   Ваша  задача  --  разбить   человеческое  сердце.  Одри   невольно
рассмеялась:
     -- Это звучит... довольно страшно. Вы шутите?
     Он не  ответил.  Она почувствовала за собой  легкое дуновение воздуха и
испугалась, когда, обернувшись, увидела медленно открывавшуюся дверь.
     -- Будьте здоровы!
     Странная фигура в конце  комнаты сделала рукой  жест  в  сторону двери.
Свидание было окончено. Как только Одри начала спускаться по лестнице, дверь
закрылась опять. Одри сошла вниз. Ее чувства были в полном смятении. Входная
дверь была заперта:  очевидно,  хозяин дома полагал,  что  она воспользуется
ключом.
     Дрожащими  руками  девушка  попыталась  попасть  в  крошечную  замочную
скважину, которую  ей  удалось  найти с  большим  трудом.  От  волнения  она
выронила  ключ,  ион  отлетел в  угол. Одри  долго шарила рукой по полу,  но
вместо  ключа  нащупала  маленький камешек  величиной с орех.  К камешку был
прилеплен комочек  красного сургуча с отчетливым  оттиском маленькой печати.
Находка была так неожиданна, что Одри на мгновение забыла о своем стремлении
выбраться из  дома. Всякая тайна имеет  для молодых  притягательную силу,  и
этот  старательно  запечатанный  камешек возбудил  любопытство девушки. Одри
взглянула наверх  в  надежде  увидеть старика  и  спросить его об интересной
находке. Но вспомнив, что увидит его только через неделю, спрятала камешек в
свою  сумочку. При этом  она  заметила,  что  крепко  держит  в  руке  пачку
кредитных билетов. Шестьсот фунтов!  В пачке было три билета  по сто фунтов,
четыре -- по пятьдесят и двадцать -- по  пять. Одри глубоко вдохнула воздух.
Она  спрятала деньги и, найдя ключ, открыла  дверь.  Еще миг,  и  она  снова
очутилась под  дождем и  ветром. Мимо нее  медленно проехало  такси.  Она не
сразу  осознала, что теперь  богата, и с  сильно  бьющимся  сердцем  махнула
рукой, направляясь к подъехавшей машине.
     -- Отвезите меня...
     Куда?..  Прежде  всего, поесть!  Потом  после  подкрепляющей  пищи  она
спокойнее подумает об остальном.
     -- Видно, хлебнула лишнее, -- усмехнулся шофер.
     Одри не  поняла и решила вначале, что он говорит о  ней, но,  проследив
направление его  взгляда, увидела  картину,  заставившую  ее содрогнуться от
жалости.  У подъезда соседнего дома, цепляясь за перила, стояла женщина. Она
держалась  одной  рукой  и, раскачиваясь из  стороны в сторону, другой рукой
искала дверной звонок. Ее убогая одежда, кричащее  перо на  шляпе, промокшее
поношенное  меховое  пальто  старомодного  покроя  --  все  это  производило
угнетающее впечатление.  Одри  ненавидела пьянство и особенно понимала  весь
его  ужас,  когда видела охмелевшую женщину.  Даже  "ведьмы",  дравшиеся  на
Грейен-роуд,  казались гораздо  менее отталкивающими, чем  эта  несчастная с
красным  распухшим  лицом,  бормотавшая неясные слова. Одри  уже  собиралась
сойти с подножки такси и помочь женщине, как вдруг дверь  дома раскрылась, и
худой пожилой человек появился на пороге.
     --  В  чем дело, что  тут за  шум? Что вы безобразничаете  перед домом?
Убирайтесь,  или  я позову  полисмена.  Ветер  доносил до  Одри резкий голос
Тонгера.
     -- Я желаю войти, -- кричала женщина, направляясь к открытой двери.
     Одри видела, как старик хотел  удержать  женщину,  но она закачалась  и
навалилась на него:
     -- Эй, не падайте!
     Произошла  короткая  борьба, и  вдруг  Тонгер толкнул  женщину  в дом и
захлопнул дверь.
     --  Это  дом мистера  Маршалта,  --  сказал шофер.  --  Он  африканский
миллионер... Куда вы велели ехать, мисс?
     Она   вспомнила  адрес   небольшого   магазина   готового   платья   на
Шафтсбэри-авеню, перед витриной которого она  часто стояла  в те дни,  когда
проходила мимо в поисках работы. Она  не  хотела задумываться над тем, имела
ли она право тратить  деньги  старика. Сейчас у  нее не было достаточно силы
воли,  чтобы  рассуждать  об этом.  Напротив магазина  платьев  был  обувной
магазин, а невдалеке скромная гостиница.
     -- Я еще проснусь от этого волшебного сна, -- сказала она  себе,  когда
проезжала мимо освещенных окон  магазинов,  -- но  у меня,  по крайней мере,
будет сухая одежда и теплая постель, а это замечательно!

     Человеку  иногда  трудно  определить  решающий  момент  в его  жизни  и
сказать: "Вот когда началась моя карьера".
     Мартин  Элтон  стал  преступником  вследствие  стечения  обстоятельств,
неразрывно  связанных друг  с другом и  основанных на  желании, свойственном
большинству людей: жить, совсем не  работая. Получив прекрасное образование,
он оказался  еще в  очень  молодые  годы без всяких средств к жизни, обладая
лишь  красивой внешностью, приятными манерами и умением обращаться с людьми.
Это  помогло  ему  приобрести  много  друзей,  из  которых он умел извлекать
пользу.
     Элтон  избрал тот путь,  на котором его  ожидали наибольшие выгоды.  Не
будучи  обременен ни излишней  совестливостью, ни слишком узкими понятиями о
чести, он попал в общество тех мужчин и  женщин, которые живут за счет своей
изобретательности. Он начал посещать  игорные притоны, --  в одном из них он
впервые встретил Дору и нашел в ней достойную  подругу, свободную от  всяких
"глупых  предрассудков",  --  затем принимал  участие в  кражах,  походивших
скорее на  вымогательства,  и в темных  сделках  на скачках, оказавшихся для
него выгодными и доходными.
     Во время  перерыва между  вторым  и третьим актами  в театре,  куда  он
отправился вместе с  Дорой, Мартин вышел в фойе. Там  он встретил  знакомых,
которые раскланивались с  ним, но только один из них подошел к нему, так как
Мартин не отличался приветливостью. Обычно  он избегал общества, предпочитая
оставаться наедине со своими мыслями.
     -- Эй, Элтон!
     Мартин  машинально  улыбнулся  и  хотел  пройти   дальше,  но  человек,
заступивший ему  дорогу,  не хотел  считаться с  его очевидным стремлением к
одиночеству.
     -- Я слышал, что Стэнфорд уехал в Италию. Этот человек умеет быть сразу
в двух местах. Вы заняты теперь чем-нибудь?
     -- Нет, -- ответил  Мартин. -- В Лондоне нечего делать с тех  пор,  как
воры забрались в квартиру Мелиллы Сноуден и похитили ее жемчуг.
     Слик Смит тихонько рассмеялся.
     --  Я тут  ни при  чем,  -- сказал он,  -- во всяком случае, грабеж был
ловкий, и шум  в газетах подняли большой. Если я могу помочь вам чем-нибудь,
дайте мне знать, но только дело должно быть честным.
     --  Зайдите ко мне как-нибудь  и почините  кухонную плиту,  -- прорычал
Мартин, которому было совсем не до шуток.
     -- Плиты -- это  как раз моя специальность, --  невозмутимо отпарировал
Слик. -- Хотите хорошую сигару?
     -- Нет!
     --  Возможно,  вы и  правы, -- согласился Слик.  --  Это рождественский
подарок, и я не позволил бы никому просто так их мусолить. Было бы бестактно
заставить меня на это пойти. Видели Шеннона?
     Мартин тяжело вздохнул.
     --  Мой милый, я не видел  Шеннона и не хочу  видеть  Шеннона.  И более
того, я совсем не настроен с вами беседовать.
     -- Очень жаль,  -- сказал  Слик с сожалением. -- Мне скучно и хочется с
кем-нибудь поболтать.  Лэси Маршалт не похож  на вас. Он зажег одну из своих
сомнительных сигар.
     -- Я почти не знаю Лэси Маршалта, -- коротко заметил Мартин.
     -- Это  мне известно,  но я немного знаю  его. Он тоже вор.  Вы славный
малый, Элтон.
     Неожиданное заявление удивило его собеседника.
     --  Лучше  не  продолжайте,  --  спокойно сказал Мартин  Элтон.  --  Вы
стараетесь быть любезным.
     --  Я  не  стараюсь,  а действительно всегда  любезен. Лицо Слика Смита
расплылось в широкой обезоруживающей улыбке.
     -- Вот и звонок: сейчас узнаем,  выйдет ли  героиня  замуж за герцога и
откажет ли своему  деревенскому  возлюбленному.  Я думаю, что не  откажет: в
пьесах всегда так поступают.
     По пути  домой в эту сырую холодную  ночь Мартин думал о Слике. И ему и
Доре не понравилась пьеса,  и  какое-то  чувство уныния  овладело  ими.  Оба
хранили молчание.
     Мартин последовал за женой  в гостиную, ожидая сцены, которая, он знал,
должна была произойти.
     -- Что с тобой, Бонни? Ты не сказал ни слова за целый вечер. Мне надоел
твой надутый вид.  Он мне  так действует  на нервы,  что я сама не знаю, что
делаю.
     Мартин откусил конец сигары и зажег ее, пристально глядя на спичку.
     -- Я  не  дуюсь,  а просто раздумываю, вот  и все, -- сказал он, бросая
спичку в камин и усаживаясь в угол дивана. -- Ты больше ничего не  слышала о
своей сестре?
     -- Нет,  не слышала, --  резко сказала она.  -- И  надеюсь, что никогда
больше не услышу. Плаксивая тюремная птица!
     Он вынул сигару изо рта и принялся внимательно разглядывать ее.
     -- Я не помню, чтобы она плакала, а тюремной птицей сделали ее мы.
     Она с изумлением посмотрела на него.
     -- Это что за новый  тон, Бонни? Когда она была здесь в  последний раз,
ты выгнал ее из дому. Он кивнул.
     -- Да, я забыл об этом. Хотелось бы знать, где она. На ее красивом лице
появилась усмешка.
     -- Ты,  кажется, начинаешь  испытывать угрызения совести! Ты всегда был
неравнодушен к хорошеньким.
     Бонни   сделал  нетерпеливое  движение.  Бывали  минуты,  когда  в  нем
просыпались те моральные  воззрения, которые были  привиты ему  еще во время
пребывания в Винчестерском колледже.
     -- Ее красота в настоящее время имеет  для меня меньше значения, чем ее
безвыходное положение. Она не писала тебе?
     --  Конечно,  не  писала,  --  враждебно ответила его жена. -- Это  так
расстроило  тебя? Бедный  Бонни!  -- издевалась она. -- У него  такое мягкое
сердце, и он жалеет красотку, попавшую в беду.
     Он посмотрел на жену с холодным укором, пробудившим в ней бешенство.
     -- Что случилось? Что ты хочешь сказать? Это все неспроста.
     -- Да, это неспроста, -- согласился Бонни  Элтон.  -- Есть причины  для
моего  настроения, а Одри Бедфорд  -- одна  из  них. Бог  знает,  что с  ней
случилось, она, может быть, умирает с голоду.
     -- Положись на  милость Божию, --  с недоброй  усмешкой сказала Дора, и
глаза ее сузились.
     -- Вот что я подумал, --  продолжал Бонни. -- Раз ты так  относишься  к
своей сестре, как ты  станешь  относиться  ко мне,  если мне в чем-нибудь не
повезет? Твой выбор между мной и спасением был бы решен заранее.
     -- Конечно, я предпочту последнее, -- хладнокровно ответила  Дора. -- Я
не хочу обманывать тебя, Бонни. Спасайся, кто может -- это мой девиз.
     Она сбросила туфли и надела мягкие туфельки из красной кожи, стоявшие у
огня.
     --  И это все? --  продолжала  она. --  Только  мысль о бедной девушке,
выгнанной тобой из дому, тревожит тебя?
     -- Это одно,  --  сказал  он, бросив сигару  в камин, и встал со своего
места.  --  Дора!  --  он  говорил  ледяным  тоном,  --  мистер  Маршалт  --
неподходящее для тебя знакомство.
     Женщина подняла голову, широко раскрыв глаза:
     -- Разве он нечестный? -- невинно спросила она.
     --  Есть  много  честных  людей, с которыми  почтенной авантюристке  не
подобает  обедать,  особенно  в  отдельном  кабинете  отеля   "Шеварри",  --
решительно сказал он, -- и Лэси Маршалт -- один из таких людей.
     Дора опустила глаза на огонь камина. Она то краснела, то бледнела.
     --  Ты следишь  за мной, да?  Маршалт во  многом может оказаться весьма
полезным человеком.
     -- Мне  он совершенно  не  нужен, -- сказал  Мартин Элтон, --  и меньше
всего он нужен мне для того, чтобы тайно обедать с моей женой.
     Последовало продолжительное молчание.
     -- Я только один раз обедала с  ним в отеле "Шеварри". Я хотела сказать
тебе,  но  потом забыла. Сотни  людей  обедают отдельно  от  других в  отеле
"Шеварри", -- вызывающе сказала она.
     Он кивнул головой:
     -- Вот я и забочусь  о том,  чтобы ты не была похожа на этих людей. То,
что   ты   обедала  с  ним   два  раза,   мне  доподлинно   известно,   а  в
действительности, конечно, чаще. Дора, это не должно больше повторяться.
     Она молчала.
     -- Ты слышишь? Она пожала плечами.
     --  Я  очень мало  получаю от  жизни,  --  со вздохом  сказала она.  --
Единственные  люди, с которыми я встречаюсь, это  Стэнфорд  и  разные мелкие
воришки, которых ты привлекаешь  к участию в  твоих делах.  Мне хочется хоть
иногда  видеть  других  людей. Это похоже на  свежий  воздух, помогающий мне
забыть ту гнилую атмосферу,, в которой я живу.
     Она не  заметила  скептической усмешки мужа, но зная его, понимала, как
он отнесется к ее доводам.
     --  Как  патетично! --  произнес он. --  Твоя импровизация о несчастном
существе,  оплакивающем свою потерянную невинность, меня глубоко растрогала.
Но  если  ты  хочешь вернуться к  природе, я  предлагаю тебе выбрать  другие
средства,  вместо  тайных обедов  вдвоем  в  отеле "Шеварри".  Ты  больше не
пойдешь туда, Дора!
     Она быстро взглянула на него:
     -- А если я захочу пойти? -- с вызовом в голосе спросила она.
     -- Ты больше  не пойдешь, -- почти  шепотом сказал он. -- Если же ты на
это осмелишься, я навещу мистера Маршалта и  всажу  ему три  пули сквозь тот
карман, в котором он носит  свои прекрасные сигары. А что  я с тобой сделаю,
пока  не знаю.  --  Он  говорил спокойно  и деловито. -- То,  что я сделаю с
тобой,  зависит всецело от  моего  настроения. Но  я  думаю, что  это  будет
тройная трагедия.
     Лицо Доры  стало  прозрачно  белым. Она  попыталась  заговорить, но  не
смогла  произнести  ни слова.  Потом  вдруг  упала перед  ним  на  колени  и
обхватила его руками.
     -- О,  Бонни, Бонни! -- зарыдала  она. -- Не говори так и не смотри так
на  меня! Я сделаю все, что  ты хочешь... Ведь не  было ничего  плохого".. Я
клянусь тебе, что ничего не было, Бонни... Я пошла просто от скуки...
     Он дотронулся до ее золотистых волос.
     -- Ты бесконечно дорога мне, Дора, -- мягко сказал он. -- Я плохо влиял
на  тебя.  Я  думал,  что давно забыл все моральные принципы,  но есть один,
которого я буду держаться до смерти, это -- воровская  честь. Слышишь, Дора,
честь среди воров...
     Дора  уже  два  часа  лежала  в постели,  а  Бонни все еще сидел  перед
догорающим камином  с незажженной сигарой в  белых зубах, задумчиво устремив
глаза на тлеющие угли.  Это были  тяжелые  часы,  в  течение которых он, так
философски смотревший  на  жизнь  и  имевший такой  большой опыт,  боролся с
подозрением, боясь смело взглянуть правде в лицо  и осудить любимую женщину.
Этот  молодой человек, безупречно одетый  и  с безупречной  наружностью,  не
имевший  твердых  моральных  устоев и  свободный  от  всяких  предрассудков,
терзался ревностью.
     Он встал,  открыл ящик письменного стола, достал маленький револьвер и,
снова подсев к огню, четверть часа неподвижно  и  мрачно  глядел на оружие в
своей руке.  Услышав тихий шелест  за  дверью, он быстро спрятал револьвер в
карман, и в это время Дора в ночном одеянии вошла в комнату.
     -- Уже половина третьего, Бонни, -- встревоженно сказала  она. -- Ты не
пойдешь спать?
     Он встал  и потянулся, чтобы размять  затекшие  конечности. ----- Ты не
сердишься больше, Бонни? -- нерешительно спросила жена.
     Ее глаза были красны  от слез, рука, которую она положила на его плечо,
дрожала. Он взял ее руку в свои и погладил.
     -- Нет, больше не сержусь, -- сказал он. -- Мы начнем все сначала.
     -- Но, Бонни, -- проговорила Дора, -- ничего не нужно начинать сначала.
Я клянусь тебе...
     -- Мы начнем все сначала, -- повторил он и поцеловал ее.

     Дик  Шеннон  яростно постучал в  стекло  автомобиля, который вез его по
Риджент-стрит и, опустив стекло, высунул голову наружу.
     --  Поверните  и поезжайте  по  той  стороне. Я хочу поговорить с  этой
дамой, -- сказал он.
     "Принцесса  в лохмотьях"!  Это была она, он  узнал бы ее всюду, но  это
была совсем иная "принцесса в лохмотьях".
     -- С какой именно, сэр?
     Шофер обернулся, чтобы спросить  его  об  этом через  открытое  окно, и
направил машину к противоположному тротуару. Но Дик уже успел открыть дверцу
и выскочить из автомобиля прямо на ходу.
     -- Мисс  Бедфорд, если не ошибаюсь? -- спросил он. -- О, какой приятный
сюрприз!
     Это был сюрприз во всех смыслах. Все следы бедности исчезли.
     Девушка с ног  до головы была хорошо одета и была так хороша собой, что
многие оглядывались ей вслед.
     Но сюрприз  был  обоюдный, и по  блеску в ее глазах Дик увидел, что она
тоже обрадовалась ему.
     -- Я обыскал весь Лондон, чтобы  найти вас, --  говорил он, идя рядом с
ней  и забыв про испуг  шофера,  которому  он не успел заплатить. -- Мне  не
повезло:  я  не нашел вас  в  то утро, когда вы покинули Холлоуэй. Я приехал
через пять минут после того, как вы ушли. И странно, я  почему-то решил, что
вам необходимо будет явиться в полицию.
     -- Как веем опасным преступникам? -- улыбнулась она. -- Нет, я избежала
этого. Я  видела вас несколько раз  в Холлоуэйе.  Очевидно, вы бывали там по
делу.
     Дело, приведшее его в  женскую  тюрьму, состояло  в  том, чтобы увидеть
Одри  и  узнать, хорошо ли  она  живет.  Она  могла  пользоваться небольшими
привилегиями и выполняла  не  самую тяжелую  работу. Она часто с  изумлением
размышляла, почему ее так внезапно освободили от работы  в прачечной и  дали
более  приятную работу  в библиотеке,  не  связывая это с мимолетным визитом
Дика Шеннона.
     Молодые  люди  свернули  на Ганновер-сквер.  Одри совсем не хотела идти
туда, а,  наоборот,  собиралась  попасть  в  магазин  на  Оксфорд-стрит,  но
подчинила свою  волю  его воле в этом незначительном случае, сама не понимая
почему.
     -- Я собираюсь отечески вас пожурить, -- сказал он, замедляя шаг. -- Ни
вы, ни я -- не  масоны. Но масоны  доверяют друг другу и хранят  тайны  друг
друга и, между прочим, разговаривают совершенно откровенно.
     Она посмотрела ему в глаза, улыбаясь:
     --  По опыту, который  я приобрела  в том  месте, о  котором  лучше  не
вспоминать,  я  знаю, что  полисмены  опасны  даже под  личиной  добродушной
любезности.
     Она заметила, как он покраснел и нахмурил брови.
     -- Простите, я не хотела вас оскорбить. Будем откровенны друг с другом,
но  обещайте  не  спрашивать  меня  больше о  Доре и не  поднимать вопроса о
злосчастных бриллиантах королевы.
     -- Дора Элтон ваша сестра, не правда ли? Она помолчала и затем сказала:
     -- Она мне  не родная сестра, но  я только  недавно узнала  об этом. Он
задумчиво погладил свой подбородок.
     -- Во всяком  случае,  ей делает честь то,  что теперь она  заботится о
вас.
     Девушка в ответ тихонько рассмеялась.
     --  Вы  хотите сказать,  что  она  этого  не  делает?  Он  остановился,
нахмурившись.
     --  Мы  с Дорой больше не  встречаемся, -- сказала она. --  Это  вполне
естественно. Дора не может встречаться с женщиной, у  которой такое прошлое,
как у меня. Вообще, капитан Шеннон, я не хочу больше говорить о Доре.
     -- Что же вы теперь делаете? -- прямо спросил он.
     -- Я шла в магазин, но меня остановили и повели в другую сторону...
     -- Нет, скажите серьезно, чем вы занимаетесь?
     Она засмеялась:
     -- Пожалуй,  ничем, кроме переписывания писем для старого, безобразного
джентльмена, который платит мне огромное жалованье.
     Несмотря на легкий тон, Дик уловил сомнение в ее голосе и почувствовал,
что под этим деланным легкомыслием кроется какая-то забота.
     -- Ганновер-сквер слишком шумное место.  Поедем в Гайд-парк и поговорим
по душам.
     Он оглянулся, ища поблизости такси.  Одно  из  них следовало за ними, и
лицо шофера показалось ему знакомым:
     -- Боже! Я совсем забыл про вас, -- сказал Шеннон.
     -- Но я про вас не забыл, -- сердито ответил шофер. -- Куда вас везти?
     В пустынном парке они нашли сухую скамейку и желаемое одиночество.
     --  Прежде  всего   я  хочу  услышать  подробнее  об  этом  безобразном
джентльмене, --  сказал  Дик, и она коротко описала  ему свое  приключение в
доме мистера Малпаса.
     -- Вы,  наверное, скажете, что не следовало  брать эти деньги. Но когда
человек страдает  от голода  и  холода, у  него нет  ни времени,  ни желания
рассуждать о морали. Конечно, я не  собираюсь разбивать чье-либо  сердце, но
мне было не  до размышлений  над моими обязанностями,  пока я  не устроилась
удобно в отеле "Палас" и не  приобрела несколько платьев, три пары ботинок и
целый  ряд других  необходимых вещей,  назначение  которых  для вас  было бы
непонятно. Только  на  следующее  утро во мне заговорила совесть. Я написала
вечером мистеру  Малпасу, сообщив  ему мой новый  адрес, а на следующее утро
начала второе письмо с извещением, что готова ко всяким  другим услугам,  но
разбивание сердец не  моя специальность. В это  время пришло письмо от него.
Собственно говоря,  это  нельзя  было назвать письмом.  Это  был  объемистый
конверт, содержащий  около десяти нацарапанных  карандашом писем, которые он
просил переписать и вернуть ему.
     -- Что это были за письма? -- с любопытством спросил Дик.
     --  Большей  частью короткие  записки с отказом принять приглашение  на
обед или  вечер, которые он, по-видимому, отправлял  близким друзьям, потому
что  подписывался только  инициалами.  Он  пояснил,  что  письма могут  быть
переписаны на бумаге отеля и не должны быть напечатаны на машинке.
     Дик Шеннон задумался.
     -- Все это мне не особенно нравится, -- сказал он наконец.
     -- Вы знаете этого человека?
     --  Я  слышал  о  нем. Не далее как  вчера  я  долго говорил  о  нем  с
несколькими друзьями. Какое жалованье вы получаете? Она покачала головой.
     -- Он даже не упомянул о нем. Он дал мне большую сумму и  велел явиться
на следующей  неделе.  С тех  пор  он ничего не потребовал  от  меня,  кроме
переписывания  бумаг, которые  я  получаю  по  почте.  Сегодня  письма  были
длиннее.  Нужно  было  сделать  копию   с   переписки  между  правительством
Бермудских островов и Британским министерством колоний. На этот раз документ
был печатный и, по-видимому,  вырванный из официального  донесения.  Что мне
делать, мистер Шеннон?
     -- Право, не знаю, -- нерешительно ответил он. -- Но я  скажу вам, чего
вы не должны делать: не  ходите одна в этот  странный дом в будущую субботу.
Вы  должны точно назвать мне час,  к которому  вам назначено явиться. Я буду
ждать вас на Портмен-сквер, и когда откроется дверь, я легко войду с вами.
     Увидев ее испуг, он улыбнулся.
     -- Я останусь в первой комнате,  чтобы услышать в случае надобности ваш
зов, и вы не должны бояться, что я  при  этом буду преследовать какие-нибудь
сыскные цели. Мы ничего не имеем против мистера Малпаса, нас удивляет только
его  таинственность... полиция ненавидит тайны. Между прочим,  среди  писем,
которые вы переписывали, не было ли письма мистеру Лэси Маршалту?
     Она отрицательно покачала головой.
     -- Это  тот африканский миллионер?  Он  живет в  соседнем доме, как мне
сказал шофер.
     Одри  рассказала  Дику  о  маленьком происшествии  перед домом  мистера
Маршалта, свидетельницей которого она была в тот вечер.
     --  Гм,  --  произнес  Дик.  --  По-видимому, тут тоже  не обошлось без
старика, который  старается  докучать  своему  соседу. Я думаю,  лучше всего
отправиться  к нашему  другу  Лэси  и спросить  его,  что имеет против  него
Малпас. Что между ними существует вражда, это ясно.
     Поднялся холодный ветер. Одри зябла, хотя была тепло одета.
     Шеннон заметил это и вскочил.
     -- Какой  я эгоист, -- с раскаянием воскликнул он. -- Пойдемте,  выпьем
горячего  кофе,  и  я  продолжу  свои  "советы одиноким молодым  девушкам  в
Лондоне".
     -- Это  будет ново, -- с невинным  видом сказала Одри. -- До сих пор  я
узнала от вас только, как выпытывать показания у исправившихся преступников.

     Дверь Дику Шеннону открыл Тонгер. Тонгер  всегда  опережал лакея  и сам
встречал гостей, казавшихся ему достаточно важными. Дик сразу узнал  его  по
описанию Одри. Девушка сказала, что он напоминает  птицу, и такое  сходство,
действительно,  придавала этому  маленькому старому человеку его  склоненная
набок голова и быстрые, порывистые движения -- совсем как  у воробья. Острые
глазки Тонгера впились в сыщика.
     -- Мистер Лэси Маршалт дома?
     -- Да,  сэр, -- ответил Тонгер, стоя в дверях. -- Но вы не  можете  его
видеть без  предварительного предупреждения. К  мистеру  Мар-шалту никто  не
входит без этого, пока я здесь.
     Такое  полное  отсутствие почтительности позабавило Дика Шеннона. Ясно,
что этот человек был больше чем просто слуга.
     -- Может быть, вы отнесете ему мою визитную карточку?
     -- Может быть,  и  отнесу,  -- холодно  ответил  тот: -- Но,  вероятнее
всего, я этого не сделаю. Много всякого народа  желает  видеть  мистера Лэси
Маршалта,  потому что он щедр и великодушен. Таковы мы все в Южной Африке --
с добрым сердцем и широким размахом.
     Тонгер остановился, взял визитную карточку Дика Шеннона и прочел ее.
     -- О!  --  воскликнул  он несколько  смущенно.  --  Вы  сыщик?  Хорошо,
войдите, капитан. Вы пришли арестовать кого-нибудь?
     --  Неужели следует арестовать кого-нибудь  в этом  доме,  где  все так
прекрасно  заведено  и  где  даже  лакеи так любезны и почтительны, что жаль
тревожить их!
     Тонгер рассмеялся:
     -- Я не лакей, -- сказал он, -- вы ошибаетесь!
     -- Может быть, вы сын хозяина?  -- добродушно  осведомился Дик. -- Или,
может быть, вы и есть мистер Маршалт?
     -- Боже  сохрани! --  ухмыльнулся  Тонгер. -- Я не хотел  бы иметь  его
богатство и его заботы. Пройдите сюда, капитан!
     Он ввел посетителя в гостиную и, к удивлению Дика, вошел вслед за ним и
закрыл за собой дверь.
     -- Ничего не случилось? -- спросил он со скрытой боязнью в гол осе.
     -- Ничего,  насколько я знаю,  -- сказал  Дик. -- Это просто  дружеский
визит, и вам не нужно идти в буфетную и считать ложки.
     -- Я и не дворецкий, -- поправил его Тонгер.-- Я пойду скажу хозяину.
     Он выскользнул из  комнаты и  вскоре вернулся  в сопровождении  мистера
Лэси Маршалта.
     Тонгер намерен был остаться, но Маршалт закрыл дверь перед его носом.
     -- Я надеюсь, он не был нахален, капитан Шеннон? -- спросил Лэси, когда
они  остались вдвоем.  --  Тонгер  у  меня  много  лет,  но  мне не  удалось
цивилизовать его.
     -- Он довольно забавен, -- сказал Дик. Мистер Лэси Маршалт заворчал:
     -- Меня  он  не  всегда забавляет.  Иногда  приходится  слишком  дорого
оплачивать его преданность. Тонгер часто злоупотребляет моим терпением.
     Он все еще держал  в  руках визитную карточку Шеннона и снова посмотрел
на нее:
     .-- Вы из Скотланд-Ярда, я вижу. Чем могу служить?
     -- Я хотел спросить у вас, знаете ли вы вашего соседа, мистера Малпаса?
     Маршалт покачал головой:
     -- Нет,  --  ответил  он. --  Если это имеет отношение  к  той  жалобе,
которую я подал на него несколько месяцев тому назад...
     --  Нет, я думаю, что этот  вопрос уладила  местная полиция. Я пришел к
вам потому,  что  по моим  сведениям мистер Малпас ведет против вас какие-то
враждебные действия. Вы говорите, что не знаете его?
     -- Я его никогда не видел и  не могу сказать, знаю я его или нет.  Но я
не  знаю  никого,  носящего  имя  Малпас. Не хотите  ли  присесть  и  выпить
что-нибудь?
     Дик отказался от угощения, но придвинул себе стул, и оба сели.
     -- Почему вы думаете, что Малпас во вражде со мной? -- спросил Лэси. --
Не оттого ли, что я подал  на него  жалобу, что  вам, очевидно, известно? Он
был таким беспокойным соседом, что по ночам мешал мне спать.
     -- Какого рода шум он производил?
     -- Стучал, большей частью молотком,  и как будто по стене.  Впрочем, я,
может быть, ошибаюсь: он мог заколачивать ящики.
     -- Вы никогда не видели его?
     -- Никогда.
     -- Может быть, вам рассказывали, каков он с виду.  Это  помогло бы  вам
вспомнить, не встречали ли вы его в Южной Африке.
     --  Нет,  я  ничего не знаю  о нем,  -- сказал  Лэси  Маршалт,  покачав
головой. --  Конечно, у  каждого есть  враги. Невозможно достигнуть успеха в
жизни и избежать этих маленьких неприятностей.
     Дик раздумывал минуту,  разумно ли будет вполне  довериться миллионеру,
и,  несмотря  на то что  это могло  иметь неприятные  последствия, он  решил
рассказать ему все.
     -- Малпас  нанял  или  собирается нанять кого-нибудь, чтобы чинить  вам
всякого рода  мелкие  неприятности.  Например, я думаю, что пьяная  женщина,
которая явилась сюда несколько дней тому назад, была послана им.
     -- Женщина? -- спросил Маршалт, нахмурив брови. -- Я ничего не слышал о
пьяной женщине.
     Он быстро встал, позвонил, и Тонгер тотчас же вошел в комнату.
     -- Капитан Шеннон говорит, что несколько дней тому назад пьяная женщина
явилась сюда и устроила перед домом скандал. Вы ничего не сказали мне!
     -- Разве я  всегда вам все  рассказываю? -- медленно спросил Тонгер. --
Это правда, здесь была пьяная  женщина. Она  влетела  в вестибюль, но вскоре
вылетела  обратно. Она сказала, что ее зовут миссис Лиддерли с "Четырнадцати
потоков".
     Дик  Шеннон  посмотрел на хозяина  Тонгера  и  увидел,  что  лицо  Лэси
Маршалта стало пепельно-серым.

     -- Миссис Лиддерли?  -- медленно переспросил Маршалт.  -- Какова же она
была собой?
     -- Это была маленькая  женщина, --  ответил Тонгер,  рассеянно глядя на
сыщика, -- но, честное слово, мне не легко было с ней справиться.
     Маршалт вздохнул с облегчением.
     -- Маленькая женщина? Тогда это не она.  Вероятно, она просто знала эту
семью  и  выдает  себя за миссис Лиддерли. Последний  раз,  когда  я получил
известие  из  Южной  Африки, миссис  Лиддерли  была  тяжело  больна,  --  он
пристально посмотрел на своего слугу. -- Вы знали эту семью, Тонгер?
     --  Я  не знал миссис Лиддерли. Старик женился, когда мы уже  уехали из
Южной  Африки.  Ведь  вы  спрашиваете  о Юлиусе  Лиддерли? Так или иначе,  я
вытолкал эту женщину.
     -- Вы узнали, где она остановилась?
     -- А зачем мне узнавать адрес пьяной бабы? -- спросил Тонгер, удивленно
подняв брови. -- Нет, Лэси...
     -- Мистер Маршалт, черт возьми! -- вспылил тот.-- Сколько  раз я должен
повторять вам это, Тонгер?
     -- У меня нечаянно вырвалось, -- ответил тот, ничуть не смутившись.
     --  Убирайтесь отсюда! -- прикрикнул Лэси Маршалт и захлопнул дверь  за
своим непочтительным слугой.
     -- Этот  человек ужасно раздражает меня, --  сказал он. --  Он служит у
меня уже давно, и действительно в прежние годы мы говорили друг другу "Лэси"
и  "Джим": этим и объясняется  его привычка. Мне  иногда жаль  старика, но я
настаиваю  на   более  вежливой  форме  обращения.  Вы  сами  видите,  каким
надоедливым может быть легкомысленный мистер Тонгер.
     Дик рассмеялся.  Он с  любопытством следил  за  этой маленькой  сценой.
Тонгер  был  тем типом старого преданного  слуги, которого жалели прогнать и
терпели, несмотря на все связаннее с этим неудобства.
     -- Что  касается  Малпаса,  -- продолжал Маршалт, -- я ничего не знаю о
нем... Очень возможно, что в прежний период моей жизни я чем-нибудь оскорбил
его, но если  я начну вспоминать всех таких людей, я должен буду подозревать
слишком многих. Вы можете описать его наружность?
     -- По моему описанию вы вряд ли узнаете его, -- сказал Дик. -- Я только
знаю, что  это пожилой человек,  очень уродливый. Он хотел нанять певицу  из
кабаре, чтобы она беспокоила  вас скандалами,  но эта попытка не заслуживает
особого внимания, если вы ничего не имеете против певиц из кабаре!
     Лэси Маршалт  шагал  взад-вперед  по большой  гостиной, заложив руки за
спину и  склонив  голову на грудь. Он отнесся к этой новости более спокойно,
чем ожидал Дик Шеннон.
     -- Все это  мне совершенно непонятно, --  сказал  он,-- все это  крайне
загадочно. Я могу  предположить, что когда-то, в  давно прошедшие времена, я
нанес  Малпасу  какое-нибудь оскорбление.  Почему  вы не зайдете к нему и не
спросите его об этом, Шеннон? -- внезапно спросил он и добавил, -- возможно,
не очень  деликатно  давать  вам  советы,  но  я  хотел бы знать,  кто  этот
джентльмен.
     Дик Шеннон и сам уже решил отправиться к таинственному мистеру Малпасу,
и этот совет, действительно, был излишним.
     Когда  капитан вышел  из гостиной,  Тонгер  ожидал  его  в холле, чтобы
открыть дверь.
     -- Вы никого не арестовали? -- спросил он шутя.
     Дик  улыбнулся  и вышел на Портмен-сквер. Подойдя к соседнему  дому, он
посмотрел  на  мрачные  окна.  Это  был  уже  не первый  его  визит  к  дому
эксцентричного мистера Малпаса, но до сих пор он не пытался увидеться с ним.
Дик поискал звонок, не нашел его и  постучал в дверь. Ответа не последовало.
Он  постучал громче и подскочил от неожиданности, когда  внезапно  над самым
его ухом раздался голос:
     -- Кто там?
     Шеннон оглянулся с изумлением. Вокруг, на расстоянии двадцати ярдов, не
было никого,  а между тем  он ясно слышал голос!.. Тут  он заметил маленькое
окошечко в каменном  косяке  массивной  двери  и понял, что за  этим окошком
находится громкоговоритель.
     -- Я  капитан  Ричард  Шеннон из  Скотланд-Ярда  и желаю  поговорить  с
мистером Малпасом, -- сказал Дик, обращаясь к невидимому приспособлению.
     -- Нельзя! -- прокричал голос, и затем что-то щелкнуло.
     Дик постучал опять, но хотя  он прождал около пяти минут, голос молчал,
и дверь не поддавалась  толчкам. Нужно было найти другой способ добраться до
этого  странного  человека, и капитан  первым  делом отправился в телефонное
управление.  Имя Малпаса  не  числилось  среди обитателей  Портмен-сквер,  и
Шеннон вернулся в свое жилище  немного разочарованный. Все же день не пропал
напрасно.  Дик  встретил свою  "принцессу  в  лохмотьях", хотя уже  и  не  в
лохмотьях,  и знал, где  мог найти ее  опять. Дик  Шеннон  решил, что  будет
посещать ее настолько часто, насколько это допускается правилами приличия.

     Не много слуг пользовались таким комфортом и свободой, как Джим Тонгер.
Верхний этаж дома на Портмен-сквер  принадлежал  всецело  ему. Здесь у  него
были спальня, маленькая гостиная и ванная комната, специально отведенные ему
его  снисходительным  хозяином,  и  здесь  он  проводил большинство вечеров,
занятый бесконечными  математическими  вычислениями  над  маленьким  колесом
рулетки. Тонгер большую часть своего свободного времени посвящал изобретению
системы,  которая  должна  была  в  один прекрасный день  принести разорение
казино в Монте-Карло. Но в этот вечер его занятиям помешали.
     Когда над  дверью Тонгера громко прозвучал звонок, он поспешно вышел из
комнаты, заперев за собой дверь, и появился в кабинете Лэси Маршалта гораздо
быстрее, чем мог ожидать хозяин.
     -- Где вы были, черт возьми! -- проворчал Лэси.
     --  Вы  звонили в  мою  комнату, следовательно,  я был  там. Я  играл в
одиночку, --  ответил  Тонгер.  -- Я рад, что вы  позвали меня, потому что я
тридцать  раз  пытался играть  по одной системе  и  ничего не вышло. Мне  не
везет. Вы заметили, Лэси, что  бывают  дни, когда ничего не удается. Я помню
канун того дня, когда  я нашел алмазные россыпи на реке Надежда. Я шесть раз
подряд с невероятным терпением...
     -- Я желаю,  чтобы  вы  без  четверти восемь  впустили миссис Элтон, --
прервал его Маршалт.  -- Она приедет  одна в своем  автомобиле. Ждите  ее во
дворе, отгоните машину в Альберт-Холл: там сегодня вечером концерт. Оставьте
автомобиль  там среди  других  и,  когда кончится спектакль,  привезите  его
обратно.
     Тонгер свистнул:
     -- Это немного опасно после письма, которое вы получили от Элтона.
     Зрачки Маршалта сузились:
     -- Что вы знаете о письме, которое я получил от Элтона? -- спросил он.
     -- О,  вы не спрятали  его,  и я  случайно его увидел,  -- хладнокровно
ответил слуга.
     --  Я  не  только  спрятал  его, но  даже  помню  куда:  в  ящик  моего
письменного стола. Вы, наверное, вынули его и прочли?
     -- Это не важно, как я его нашел: главное, что я прочел его, -- ответил
Тонгер,  --  и  я  говорю вам,  что это  опасное  дело. Вы  едва  ли  хотите
фигурировать на суде!
     -- Имея  вас  в  качестве  свидетеля?  -- усмехнулся Лэси. Тонгер пожал
своими худыми плечами:
     -- Вы знаете, что я никогда не дал бы показания не в вашу пользу, Лэси,
--  сказал он. -- Это было бы на меня не похоже. Но  если такой человек, как
Элтон,  написал бы мне, что  застрелит меня, если  я  еще раз увижусь с  его
женой, я не оставил бы этого без внимания.
     --  Миссис Элтон нужно  поговорить  со мной по делу,  -- коротко сказал
Маршалт. -- Во всяком случае, я желаю, чтобы вы были у  ворот  без  четверти
восемь. Как только миссис Элтон выйдет  из автомобиля,  вы  сядете в него  и
отъедете.
     Тонгер кивнул головой:
     --  Так что,  если  за ней  будут следить,  она сможет доказать, что ее
автомобиль все время находился в Альберт-Холле, -- сказал  он с восхищением.
-- Вот так голова!.. Лэси, что нужно было этому сыщику?
     Губы мистера Маршалта насмешливо скривились:
     -- Он пришел навести справки о нашем сумасшедшем соседе, -- ответил он.
-- Это, очевидно, мой враг.
     --  Кто же не враг вам,  Лэси? --  спросил Тонгер со вздохом. -- Что вы
сделали ему?
     --  Не  знаю.  Я  не имею ни малейшего понятия  о том, кто  он такой, и
уверяю вас,  что меня это  мало трогает,  --  небрежно  сказал Маршалт. -- А
по-вашему, зачем он приходил?
     -- Насчет  миссис Элтон,  -- холодно  заметил  слуга. --  Она такая  же
авантюристка, ка^с и  ее  муж.  Все  это знают. Нельзя дотронуться до грязи,
особенно до грязи такого рода, чтобы не запачкать рук, да так запачкать, что
никакими средствами нельзя будет отмыть их.
     Возникла пауза.
     -- Я думаю, что Элтон -- вор, но миссис Элтон ни в чем не виновна.
     .-- Она так безгрешна, -- прервал его Тонгер, -- что ангелы уступают ей
дорогу, когда встречаются с ней!
     Маршалт сдержал резкое замечание, готовое сорваться с его губ.
     --  Это  все, --  вежливо сказал  он и  добавил вдруг, когда Тонгер уже
собрался  уходить. -- Завтра я обедаю дома и, если мне повезет, у меня будет
интересный гость.
     -- Кто она? -- с интересом спросил Тонгер.
     -- Я не сказал вам, что это "она".
     -- Других  интересных гостей не бывает, -- хладнокровно ответил Тонгер.
-- Вы нашли эту девушку? -- внезапно спросил он, -- девушку, которуюлоручили
разыскать частному сыщику?
     Маршалт вздрогнул:
     -- Откуда вы знаете?
     -- Я хорошо отгадываю загадки. Это она будет героиней завтрашнего бала?
     --  Надеюсь, она придет к обеду. И,  между прочим, я не желаю, чтобы вы
часто показывались в.ее  присутствии,  мой друг. Пусть у стола  прислуживает
горничная.
     -- Хорошо, хозяин. Когда явится сегодня эта женщина?
     -- Миссис Элтон приедет без четверти восемь. Я уже сказал вам! Я  хотел
бы, чтобы  вы  не упоминали  о ней в таких выражениях: "Эта  женщина!". Я не
желаю этого слышать.
     -- Вы слишком чувствительны, Лэси, и в этом вся беда! -- быстро ответил
слуга.
     Тонгер  ожидал в узком переулке позади дома, когда маленький автомобиль
подъехал, подпрыгивая  на камнях мостовой, и остановился  у дверей. Он помог
сойти стройной, закутанной фигуре и, не сказав против  своего обыкновения ни
слова, занял ее место в автомобиле и быстро укатил. Выехав на Портмен-сквер,
он увидел на  углу неподвижную фигуру и ухмыльнулся про  себя. Это мог  быть
человек,  назначивший  кому-нибудь  свидание,  но  что-то  в его  неподвижно
внимательной  позе  указывало на  то, что  это, вероятно, был частный сыщик.
Очень возможно, что мистер Элтон не ограничился одной угрозой. В одиннадцать
часов Тонгер выехал из целого ряда ожидавших у подъезда автомобилей и быстро
направился  домой. Не  успел он остановиться перед черным ходом дома No 552,
как открылась дверь и вышла молодая женщина.
     -- Вы никого не видели? Никого не узнали? -- тихо спросила она.
     -- Нет, мадам, --  ответил  Тонгер  и добавил. --  На вашем месте  я не
делал бы этого второй раз.
     Она  не ответила, проскользнула в  автомобиль и села за руль. Но Тонгер
стоял, держась за створку открытой двери.
     -- Есть вещи, мадам,  которые не стоят  жертв, и это  --  одна из таких
вещей.
     -- Закройте дверь, -- сухо сказала женщина.
     Слуга повиновался  и следил  за  автомобилем,  пока  тот не  скрылся за
углом. Затем пошел наверх к своему хозяину.
     Лэси Маршалт в глубоком раздумье стоял у камина в своем кабинете.
     -- Я вам не нужен?
     Маршалт отрицательно покачал головой.
     -- Вы думаете, что умно поступаете, Лэси? Тот быстро взглянул на него.
     -- Что вы хотите сказать?
     -- Вы думаете, что умно бросать вызов судьбе из-за женщины,  которую вы
не так уж и любите, если я не ошибаюсь.
     Вместо сердитого ответа, которого ожидал Тонгер, Лэси рассмеялся.
     --  Иногда людей тянет  к запретному  только  потому, что оно  является
запретным, -- ответил он. -- Есть вещи, главная прелесть которых -- риск.
     -- Это глупости, -- ответил Тонгер. -- Я не хочу уговаривать вас, Лэси,
потому что каждый  человек поступает так, как он находит нужным. Но Элтон из
тех людей, которые убивают не задумываясь.
     Можете смеяться!  Я знаю людей,  и я знаю, что испытывает Элгон, потому
что сам когда-то испытывал то же самое...
     -- Убирайтесь! -- приказал Лэси, и Тонгер удалился не торопясь.
     Кабинет и  спальня  Лэси находились  на втором этаже и были отделены от
остальной части дома тяжелой дверью, так что, заперев ее, он при желании мог
оставаться  в  полном  уединении. Бывали моменты, когда  к  нему нельзя было
подступиться.  Тонгер легко  узнавал  симптомы такого особого  настроения  и
знал, что на это время нужно оставить своего друга в покое.
     Тонгер вернулся  в свою комнату и углубился  в начатую игру, но  она не
удавалась ему.
     Дора Элтон приехала  домой и увидела, что ее муж, который был приглашен
на обед, успел вернуться раньше.
     -- Ну, как?  Переговоры прошли удачно? -- спросила она,  когда вошла  в
гостиную.
     Он мельком взглянул на нее, лежа на диване,  и  почти незаметно покачал
головой:
     -- Нет, нам придется  закрыть заведение. Клейн требует  слишком большую
долю. Это мне не нравится. Он задумчиво затянулся сигарой.
     -- Клейн знает, что содержателю  игорного притона  опасно иметь  дело с
полицией. Все же я неохотно соглашусь закрыть  притон: это верный  доход,  и
большой к тому же. У нас  столько постоянных  посетителей,  что даже честная
игра становится выгодной.
     Мартин посмотрел на свои часы.
     -- Я ожидаю  Билла  Стэнфорда. Ты хочешь  видеть  его? Он  вернулся  из
Италии.
     Дора взяла папиросу из серебряной коробочки на камине.
     -- Мне все равно, -- сказала она безразлично. -- Ты хочешь поговорить с
ним наедине?
     -- Нет, -- сказал он, подумав. -- Я сегодня видел Одри.
     -- Где? -- спросила она, с изумлением посмотрев на него.
     -- Она обедала в отеле "Карлтон".
     Дора замерла, не донеся спичку до папиросы.
     -- С кем?
     -- С Шенноном,  и  была очень весела.  Не  бойся, Одри не  такая, чтобы
выдать тебя.
     -- Я об этом не думала.
     --  Может  быть, ты недовольна тем, что  она  обедала  с  ним одна,  не
опекаемая никем?
     Молодая женщина бросила на него быстрый, подозрительный взгляд.
     --  Я не люблю,  когда  ты так  шутишь,  --  сказала она. --  Она  была
прилично одета?
     Он кивнул головой:
     --  У нее  был вполне приличный вид, -- и  очень быстро добавил:  --  Я
никогда не думал, что она так хороша. Шеннон не спускал с нее глаз.
     -- Вероятно, и ты тоже, -- с легкой усмешкой сказала Дора. -- Мне очень
понравился  концерт, Бонни.  Кесслер  играл  великолепно.  Я не  очень люблю
скрипку, но...
     -- Кесслер не выступал сегодня, -- спокойно сказал Мартин, выпуская изо
рта клубы дыма  и не глядя на  жену. -- Он простудился и не мог выступить, о
чем  было  объявлено  в вечерних  газетах.  Я  удивляюсь, как ты  не  видела
этого!..
     Дора только на секунду смутилась:
     -- Я не отличаю одного скрипача от другого, -- небрежно сказала она. --
Во всяком случае, его дублер играл великолепно.
     -- Вероятно, играл Манц, -- согласился он.
     Она  с облегчением услышала  звонок  в передней.  Как  глупо было  с ее
стороны не ознакомиться с  именами артистов, которые выступали в этот вечер.
Тонгер мог узнать их и сообщить ей программу.
     В комнату вошел Билл Стэнфорд. Он  очень устал, проведя  тридцать шесть
часов  в  поезде.  Он  приехал  прямо   из  Рима  и  без  предисловий  начал
рассказывать:
     -- Графиня выезжает в четверг. Она остановится  в Париже  и будет здесь
во вторник ночью. Я  достал фотографию ее диадемы  и жемчужного ожерелья.  Я
думаю, что нам удастся получить и подделки меньше чем за неделю, а тогда все
остальное пойдет легко. Стигмен  познакомился с ее  горничной,  он прекрасно
знает итальянский язык. Она поможет ему добраться до драгоценностей.
     -- Я думала, что мы больше не будем заниматься такими делами, -- быстро
произнесла Дора.
     -- Я не принимаю непосредственного участия, -- резко заметил Мартин, --
но все же заинтересован в деле. Но знайте, Билл, если вы принесете сюда хоть
одну жемчужину, я заставлю вас пожалеть об этом.
     --  Я  еще  не  сошел с  ума, -- презрительно  сказал Большой  Билл. --
Последнее дело не удалось, так что ни  одно звено платиновой цепи не попадет
сюда. Все устроится очень легко, Элтон.
     -- Я не желаю иметь  ничего общего с этим делом, -- вмешалась  Дора. --
Бонни, зачем ты принимаешь участие в таких грязных воровских  проделках? Это
изводит меня, я ненавижу это!
     Он посмотрел на нее.
     --  Действительно,  --  лениво заметил  он.-- Что  для нас какие-нибудь
десять тысяч фунтов!.. Как бы мы жили без таких дел?
     -- Я бы как-нибудь прожила, -- сказала Дора.
     --  Каким образом? Работая иглой? Или давая  уроки музыки  в буржуазных
семьях?  Или  твоим  искусством? Я забыл, сколько ты зарабатывала в  неделю,
когда я встретился с тобой?..
     Она отвернулась от него и сжала губы.
     -- Ты зарабатывала три или четыре фунта в неделю,  -- продолжал Мартин.
-- Я помню, что это составляло баснословную сумму. Ты тогда не задумывалась,
какими способами можно добиться успеха и денег.
     --  Мы можем  поговорить об этом,  когда  будем одни, -- сказала  Дора,
бросив недовольный взгляд на Билла Стэнфорда.
     -- Биллу известно все. Я знал Билла  раньше тебя и,  будем  откровенны,
Дора, он честнее тебя.
     Она вскочила с кресла с побледневшим от гнева лицом.
     --  Как  ты смеешь  так  говорить  со  мной? -- воскликнула она.  --  Я
помогала тебе во всем. Ты обещал не  упоминать о прошлом, а  теперь бросаешь
мне в лицо нелепые обвинения. Ты считаешь это честным?
     Он  не  ответил,  но  его  темные  глаза  впились  в  нее  со  странным
выражением.
     -- Я раскаиваюсь, -- проговорил он без особой искренности. -- Ты видишь
теперь,  как  глупо  говорить о  "грязных  воровских  проделках". У нас  нет
другого выхода. Я -- вор по своей природе  и богато одарен в этом отношении.
Может  быть, это и звучит хвастовством, но все же могу  сказать, что я самый
ловкий вор в Лондоне. Нет такого дома, в который я не мог бы проникнуть и из
которого не мог бы удрать. Я умею взбираться по голым стенам, как кошка, но,
пока  нет надобности  в  таком  занятии,  я  предпочитаю  более  благородное
воровство -- обыкновенное воровство, которое доставило тебе  богатство; ведь
все, даже твое обручальное кольцо, добыто  воровством. Другие люди просто  и
честно купили бы его. Поняла? Подумай об этом!
     Дора  хотела  что-то  возразить, но затем  передумала и, не  говоря  ни
слова, вышла из комнаты. Она уже была в постели и притворилась спящей, когда
он вошел  в спальню. Она увидела, как  он  забрал  пижаму, халат  и  туфли и
вышел,  тихонько  прикрыв  за  собой  дверь,  затем  услышала,  как  сначала
открылась дверь  в соседнюю комнату, а потом закрылась за ним. Дора с ужасом
приподнялась в постели. Мартин Элтон никогда не делал этого раньше.

     Одри  Бедфорд получила  письмо, написанное  размашистым  почерком.  Она
распечатала конверт, ожидая увидеть одно из тех объявлений, которые получают
все обитатели отелей. Но вместо этого она нашла следующее послание:
     "Многоуважаемая мисс Бедфорд!
     Вы удивитесь, получив письмо от незнакомого человека. Но найдя ваше имя
в книге отеля "Палас"  и  надеясь  оказаться вам полезным, -- особенно ввиду
чудовищной несправедливости правосудия,  жертвой  которого вы  стали,  --  я
обращаюсь к вам  с просьбой зайти ко мне завтра вечером в  половине восьмого
по вышеуказанному адресу. Я надеюсь,  что мне удастся  найти вам  подходящую
работу  -- если же вы не нуждаетесь в таковой, то хочу предложить вам добрый
совет незаинтересованного друга.
     Преданный Вам Лэси Маршалт.
     Р.  S.  Прошу  вас  известить  меня  городской   телеграммой,  если  вы
приедете."
     Одри размышляла над этим письмом целое утро. Имя Лэси Маршалта было  ей
знакомо. Он принадлежал к тем представителям общества, чьи имена упоминаются
в газетах. Перед завтраком она послала телеграмму, извещавшую его о том, что
юна принимает приглашение и, разыскав  его имя  в  справочнике, увидела, что
там  была обозначена и  миссис Маршалт. Миссис Маршалт участвовала  в разных
благотворительных  делах,  но  этим  ограничивалась  вся  ее  деятельность в
течение двадцати пяти лет.
     Миссис Маршалт  была  выдумкой Лэси, имевшей для  него много  удобств и
преимуществ.  Уже в самом  начале  своей карьеры Лэси  убедился,  что многие
приключения богатого холостяка могут  иметь для него неприятные последствия.
Слишком радушный прием в одних домах компенсировался холодной вежливостью  в
других,  и  изобретение "миссис  Маршалт" имело  много выгодных  сторон.  Он
никогда не говорил о  своей жене. Когда его спрашивали  о ней слишком  прямо
или делали какие-нибудь косвенные  намеки, он  только печально  улыбался. Не
сумев  ничего выпытать  от него, в обществе решили, что между ними произошла
размолвка, вина за которую падала на миссис Маршалт.
     Ровно  в  половине  восьмого кеб  доставил  Одри  к  дверям  дома  Лэси
Маршалта, и ей открыла изящно  одетая горничная. Одри была в простом  черном
платье. На ней не было  никаких драгоценностей,  но Лэси Маршалт был поражен
ее гордой царственной осанкой. Он с удивлением и восторгом посмотрел на нее.
Она была гораздо красивее, чем он предполагал.
     В свою очередь, Одри  увидела  высокого,  представительного  человека с
твердым решительным лицом. Но с первой же минуты она заметила, что кроме нее
не было гостей, и миссис Маршалт оставалась невидимой.
     -- Вы  мисс  Бедфорд? Я очень рад видеть  вас.  -- Он взял ее маленькую
ручку в свою и  не продержал ее ни секундой дольше, чем это было принято. --
Я надеюсь, что вы не будете возражать против обеда вдвоем. Я не люблю толпы,
хотя двадцать лет тому назад, когда я  был моложе, я так же сильно ненавидел
одиночество.
     Тонкий намек на разницу в возрасте немного успокоил девушку.
     -- Очень мило  с вашей  стороны,  мистер  Маршалт, пригласить  меня, --
ответила Одри с легкой улыбкой. -- Не всякий  захотел бы видеть у себя особу
с моим прошлым.
     Лэси пожал  широкими  плечами, выражая этим все свое презрение к мнению
общества.
     -- Вы ведь были совершенно невиновны, -- сказал он. -- Только дурак мог
бы в этом сомневаться. -- И, кроме того, вы кого-то прикрывали, -- он поднял
руку. -- Я не  буду спрашивать  вас, кого,  но это было  очень  благородно с
вашей стороны, и я восхищаюсь вашей смелостью. Я думаю, что могу помочь вам,
мисс Бедфорд. Один из моих друзей ищет секретаршу.
     -- Я  не хочу  вводить вас в заблуждение, говоря, что я без  работы, --
улыбнулась Одри.  -- Я служу у вашего  соседа, хотя и  не могу  сказать, что
довольна своей работой.
     -- У  моего соседа? -- быстро  спросил  он.  -- У  которого? Когда Одри
назвала Малпаса, Лэси воскликнул:
     -- Я понятия не  имел, что он способен дать  кому-то работу! Каков он с
виду? Простите мое любопытство, но меня очень интересует этот джентльмен.
     -- Он довольно некрасив, -- сказала она.
     Чувство порядочности мешало ей  распространяться о человеке,  давшем ей
работу, и он, по-видимому, поняв ее смущение, больше не настаивал.
     -- Если  вы недовольны, я  думаю, что мог бы найти вам более подходящее
занятие, -- сказал он. -- Я даже почти могу обещать вам эту службу.
     В эту минуту  доложили, что  обед подан, и  они,  выйдя  из гостиной  и
миновав коридор, прошли через дверь, отделявшую одну часть дома от другой, и
вошли в маленькую,  изящно обставленную  столовую. На пороге  столовой  Лэси
остановился и тихо сказал служанке несколько слов. Одри услышала этот шепот,
удивилась,  и ей невольно стало  немного жутко.  На мгновение она осталась в
комнате одна. Одри оглянулась и увидела отражение  своего перепутанного лица
в зеркале  над камином. Внезапно она сообразила, что перед ней  была  стена,
отделявшая комнату от дома таинственного мистера Малпаса. Не успела  она это
подумать, как вдруг раздался какой-то глухой звук:
     -- Тук-тук-тук!
     В доме Малпаса кто-то стучал в стену: "Тук-тук-тук!"
     Это  звучало как  предупреждение,  но как  старик мог  узнать, что  она
здесь?
     Начало  обеда прошло вполне благополучно.  Хозяин дома был  воплощением
любезности. Узнав,  что она не  пьет вина, он наполнил ее  стакан водой. Сам
Маршалт  не отказывал  себе  в вине и пил  много, но  вино,  по-видимому, не
оказывало на него ни малейшего действия. Несмотря на это, Одри почувствовала
некоторое  беспокойство, когда прислуживавшая  горничная  откупорила  третью
бутылку шампанского. Когда были поданы десерт и  кофе, Лэси пододвинул своей
гостье золотую коробку.
     -- Благодарю вас, я не курю, -- улыбнулась она.
     -- Вы  сплошная добродетель, мисс Бедфорд,  -- галантно  сказал  он. --
Может быть, мистер Малпас не хочет, чтобы вы курили?
     -- Я не спрашивала его, -- ответила она.
     -- Сколько он вам платит в неделю?
     Этот вопрос показался ей слишком нескромным.
     -- Вопрос о  жалованье еще не определен, --  "сказала она,  взглянув на
часы  над камином.  -- Вы ничего  не  имеете против того, чтобы я ушла рано,
мистер Маршалт? -- спросила она. -- Мне нужно работать.
     Он нетерпеливо махнул рукой, в которой держал сигару:
     -- Работа может обождать, -- сказал он. -- Мне нужно поговорить  с вами
о многом. Вы  ведь понимаете, что ваша служба у мистера Малпаса непрочна. Он
сумасшедший старый чудак, и за ним следит полиция.
     Это было для девушки новостью, но она не показала своего удивления.
     -- У меня есть все основания думать, --  медленно продолжал Маршалт, --
что  старик  дал  вам  эту  работу,  чтобы  сначала  изучить  вас,  а  потом
познакомиться с вами поближе.
     -- Мистер Маршалт! -- воскликнула она, вскочив с места.
     -- Я говорю с вами,  как  друг, -- пытался  он успокоить ее. -- Я хотел
поделиться с вами тем, что мне известно.
     --  Вы  все это выдумали.  Вы  даже не знаете  мистера Малпаса, ведь вы
только что сами это сказали.
     -- Но  я имею  сведения, --  загадочно сказал он, -- которые  исключают
всякие сомнения. Сядьте, пожалуйста, мисс Бедфорд.
     -- Мне пора идти, -- сказала она.
     -- Подождите  еще  немного. Я  хочу поговорить с вами об одном деле,  и
теперь еще не так поздно: всего девять часов, -- рассмеялся он.
     Она неохотно села снова.
     -- Я  знаю вас лучше,  чем вы можете предполагать.  Я  знал  вас еще до
случившегося с вами несчастья. Вы, вероятно, не  помните, как  я приезжал  в
Фонтвил?  А между  тем, не проходило дня, чтобы я не  думал о  вас, Одри, вы
очень нравитесь мне!
     На этот раз она встала гораздо медленнее, и он последовал ее примеру.
     -- Я могу во многом облегчить вашу жизнь, моя дорогая, -- сказал он.
     --  Я предпочитаю  более трудный  путь,  -- ответила  она со  спокойным
достоинством и направилась к двери.
     -- Подождите одну минуту, -- попросил он.
     --  Вы только даром  теряете время, мистер Маршалт,  -- холодно сказала
Одри.  --  Я не совсем ясно понимаю ваше  предложение и хочу надеяться,  что
ошиблась. Безрассудно было  с моей стороны явиться сюда, но я думала, что вы
джентльмен и что вы действительно хотите помочь мне, пострадавшей невинно.
     Его тон внезапно изменился.
     -- Вы пришли сюда, потому что я позвал вас, -- сказал он, -- и никто не
предположит, что я обедал с вами наедине против вашего собственного желания!
     Она серьезно посмотрела на него.
     --  Вы забыли, что вы написали мне письмо и  что  это письмо...  -- она
остановилась.
     -- Находится в вашей сумочке, -- улыбнулся он. -- Нет,  моя дорогая, вы
должны быть умницей и не пытаться уйти, потому что эта часть дома совершенно
отрезана от остальной, и только одному  лицу доверяется  ключ от этой двери.
Если вы будете вести себя разумно, вы будете этим избранным лицом.
     Одри  выбежала  в коридор. Дверь, ведущая к выходу,  была заперта.  Она
дернула ручку, но та не поддалась.  В следующее мгновение его рука обвила ее
тело,  он  поднял  ее  с  пола, словно ребенка,  и  понес,  несмотря  на  ее
сопротивление,  обратно  в столовую.  Со всей силой она ударила его по лицу,
склонившемуся над ней,  и с нечеловеческим усилием вырвалась из его объятий.
Ее взгляд  упал  на острый нож,  лежавший  на  буфете, и,  схватив  его, она
остановилась в ожидании.
     --  Если вы тронете  меня, - я убью вас,  -- задыхаясь, сказала она. --
Откройте дверь!
     В глубине  души  Лэси  Маршалт  был  трусом,  и  перед угрозой  ножа он
отступил.
     -- Ради  Бога,  не  делайте глупостей!  -- сказал он. -- Я только хотел
помочь вам.
     -- Откройте дверь!
     Он  порылся  в кармане,  ища  ключ, и  достал  их  целую  связку.  Одри
услышала, как щелкнул замок, и быстро пробежала мимо Лэси Маршалта. Он стоял
у открытой двери. Перед беглянкой лежал тускло освещенный коридор.
     --  Вы  не хотите  простить  меня?  -- прошептал он.  Она не ответила и
умчалась, бросив нож на ковер.
     -- Направо, -- прошептал он, указывая ей направление.
     Послушавшись его, девушка повернула в узкий коридор, хотя  инстинктивно
вспомнила, что пришла не этим путем, и дорога к спасению вела  прямо. Прежде
чем  она  поняла  опасность, Лэси последовал  за ней.  Одри  медлила  только
секунду, затем побежала  по  коридору, в  конце которого  вели куда-то вверх
ступени.  В полной темноте она  бежала по лестнице, преследуемая по пятам. В
своем  страхе  она не заметила,  сколько пробежала  ступеней.  Внезапно  она
остановилась.  Шаги  за  спиной стихли.  Высоко  над  головой  Одри  увидела
слуховое  окно, но не смогла  достать  до  него.  Ей  не  оставалось  ничего
другого, как вернуться обратно, и она тихонько начала спускаться по покрытым
ковром ступенькам. Она уже  дошла до нижней  площадки, когда  вдруг услыхала
тихий  звук, звук женского плача. Она прислушалась,  но не смогла разобрать,
откуда шел  этот звук: не  то снизу,  не то  сверху, а может быть, доносился
из-за стены,  отделявшей ее от соседнего дома, -- дома мистера Малпаса. Одри
слушала,  стоя  неподвижно. Рыдание  перешло  в  заглушенный  стон  и  затем
прервалось.  Только  на  миг  внимание Одри  было  отвлечено  от  неминуемой
опасности, угрожавшей ей самой. Нигде не было слышно ни звука, не было также
видно Лэси  Маршалта, и девушка спустилась с лестницы, нервно всматриваясь в
темноту, к  которой ее глаза уже так привыкли, что она  начала довольно ясно
различать  окружающие  предметы.   Она  спустилась  до   этажа,  на  котором
находилась  маленькая столовая, и дошла до узкого холла. Лэси нигде не было.
Она осторожно заглянула в холл, как вдруг чья-то рука обвилась вокруг нее, а
другая закрыла ей рот.  Ее  опять  потащили  в  маленькую  столовую, и дверь
закрылась за ними.
     -- Теперь, моя  маленькая  птичка, мы поговорим  толком!  --  в  голосе
Маршалта звучало торжество.
     Он опустил ее в  кресло,  и она сидела  растрепанная, задыхающаяся,  не
спуская пристального взора с его лица.
     -- Если  бы я не приказал  моим слугам  не являться сюда  ни под  каким
видом, то произошел бы  настоящий скандал. Вы не хотите выслушать меня? Я не
знал, с какой маленькой дикаркой имею дело, -- насмешливо сказал он.
     Он налил бокал вина и подал ей.
     -- Выпейте! -- приказал он.
     Она  была близка к обмороку  и, чувствуя,  что силы покидают  ее, забыв
осторожность, с жадностью выпила вино.
     --  К нему  ничего не подмешано, можете не  бояться, -- сказал Лэси. --
Одри, теперь вы будете  умницей?  Я  люблю вас, моя дорогая! Вы единственная
женщина,  чьей  любви  я действительно  желал,  хотя и не сознавал  этого до
нынешнего  вечера.  Я  могу дать  вам все, чего  пожелает ваша  душа,  денег
больше, чем вы можете представить...
     --  Вы  теряете  даром   время,   мистер  Маршалт,   --  сказала  Одри,
почувствовав себя  лучше  от вина.  -- Я не  хочу  говорить  о  том,  как вы
оскорбили  меня, слова мои этого выразить не  могут и будут вам непонятны. Я
вернусь в отель, вызову капитана Шеннона и расскажу ему все, что случилось.
     Он рассмеялся:
     -- Иными словами, вы позовете полисмена? Хорошо. Но угроза  эта слишком
стара, и вы не испугаете  меня ею. Шеннон  человек общества, он знает, что я
не пригласил бы леди из Холлоуэйя обедать со мной, если бы... ну, сообразите
сами, дитя мое! И он  поймет, что вы согласились явиться сюда, зная заранее,
что я объяснюсь вам в любви. Может быть, я и дикарь, но метод пещерных людей
сокращает   время   и  массу  ненужных  предисловий.  Чаще   всего   женщины
предпочитают его другим.
     -- Женщины в вашем  духе, но я  не  принадлежу к числу таких женщин, --
сказала Одри.
     -- Клянусь Богом, что вы именно такая  женщина, -- тихим голосом сказал
он.  --  Вы  не  только  женщина  в  моем   духе,  вы  для  меня  воплощение
женственности!
     Он нагнулся и поднял  ее, обхватив своими сильными руками и одной рукой
поддерживая ее  голову. Она как зачарованная  заглянула на миг  в его черную
душу.  Он  нагнулся  и  быстро  прижал  свои  губы  к  ее губам.  Одри  была
беспомощна. Сознание покидало ее, сердце оглушительно колотилось  в груди и,
казалось, грозило разорваться.  И вдруг она услышала звук отпираемого замка,
кто-то вставлял  в  него ключ.  Лэси  тоже  услышал  это  и отпустил ее  так
внезапно, что  она упала на колени. Маршалт быстро обернулся. Дверь медленно
открылась,  и  женщина  в черном  показалась  на  пороге.  Ее  пылающий взор
переходил с Маршалта на растрепанную девушку на полу.
     Это была Дора Элтон.  Подняв глаза,  Одри встретилась со взором Доры  и
увидела такую ненависть в глазах сестры, что невольно содрогнулась.

     -- Я, кажется, не вовремя, -- металлическим голосом сказала Дора Элтон.
     Она  спокойно  встретилась  со  взглядом  Маршалта,   задыхавшегося  от
бешенства.
     -- Ты слишком пристрастен к нашей семье, Лэси! -- усмехнулась Дора.
     Одри поднялась на  ноги и, подобрав свой плащ, неуверенно направилась к
двери. Пройдя мимо сестры, она пробежала по коридору и вырвалась наконец  на
холодный  ночной  воздух.  Ни  единого слова  не было произнесено,  пока  не
раздался звук захлопнувшейся двери.
     -- Я не спрашиваю у тебя объяснений, все слишком ясно, -- сказала Дора.
     Он  дрожащей  рукой налил  себе  вина  и  залпом  выпил  его,  а  затем
проговорил:
     --  Я  пригласил ее на обед, и она выпила  немного  лишнего, но  ничего
плохого не было.
     Дора улыбнулась.
     --  Я  не могу себе представить,  как это милая Одри выпила  лишнее, но
женщины меняются под твоим магическим влиянием, Лэси!  -- и тотчас добавила:
-- Бонни знает, что я вчера была здесь вместо концерта.
     --  Мне безразлично, знает ли он это, -- проворчал Маршалт. --  Если ты
так  боишься,  что Бонни  узнает,  то  лучше  не  приходи сюда.  Дора  опять
улыбнулась.
     --  И,  конечно,  ты  хочешь  получить  обратно  свой  ключ?  А  как он
пригодился бы Бонни! Им отпираются ворота, дверь в галерею, эта дверь в твою
святая святых. Бонни любит такие ключи.
     -- Я не хочу, чтобы ты думала, что между твоей сестрой и...
     -- Она  мне  не сестра,  но  это неважно. Что  же касается твоих  с ней
отношений, то ты негодяй, Лэси!..
     Дора  не могла  больше говорить снисходительно-насмешливым  тоном.  Она
даже лишилась слов, но только на минуту. Дрожа от ярости, Дора выкрикивала:
     -- Я всем рисковала ради тебя. Я лгала и обманывала... О, низкая тварь!
Я всегда ненавидела  ее! Как я ненавижу ее теперь! А ты хочешь заменить меня
ею! Я убью тебя раньше, я застрелю тебя, как собаку, Лэси!
     -- Вы убиваете меня каждый день, -- сердито рассмеялся он, -- то ты, то
твой муж. Я служу живой мишенью для Элтонов. Ну, успокойся, Дора!
     Он взял ее за плечи и привлек голову рыдающей женщины к своей груди.
     --  Если ты  думаешь, что  я люблю эту девушку,  то ошибаешься.  Я хочу
признаться тебе кое в чем, и ты теперь должна поверить мне.
     Она пробормотала  что-то невнятное,  но  он  отгадал  смысл  ее  слов и
незаметно улыбнулся.
     --  На  этот  раз я  скажу тебе правду! Есть один человек,  которого  я
ненавижу больше всего  на свете, и  этот  человек  --  отец Одри Бедфорд. Ты
поражена?
     -- Ее имя не Бедфорд, -- сказала  она, глотая слезы и вытирая маленьким
платочком глаза.
     -- Ты  права.  Ее  имя  --  Торрингтон. Мы  с Дэном Торрингтоном старые
враги. У нас давнишние счеты, и они еще не окончены.
     -- Ее отец -- каторжник!
     В ее голосе еще слышались рыдания.
     Лэси кивнул головой.
     --  Да, он на каторге  в Кейптауне, в пожизненном заключении, -- сказал
он. -- Выстрели  я удачнее, он  давно был бы мертв. Но ему повезло, я только
прострелил ему ногу,  и с тех пор он хромает. Если бы  сыщики не разыскали и
не арестовали его тогда, я, вероятно, давно был бы на том свете.
     -- Значит, его арестовали  по твоему указанию? -- с удивлением спросила
она.
     Он опять утвердительно кивнул.
     --  Да,  я  служил  тайным агентом  в  компании  алмазных  россыпей  на
"Потоках" и обнаружил, что Дэн  замешан  в деле незаконной скупки алмазов. Я
выследил  его, вот и вся  история, но он получил дополнительное наказание за
то, что стрелял в меня.
     Дора оттолкнула его и подошла к зеркалу, висящему над камином.
     -- Посмотри на мои глаза, -- сказала она с отчаянием, -- как было глупо
с моей  стороны прийти сюда! Я не  знаю, верить тебе или нет, Лэси!  Как  ты
можешь отомстить Торрингтону, ухаживая за девушкой?
     Он рассмеялся:
     -- Но это же  очень  просто, -- сказал он. --  Глупо, что я напугал ее,
надо было  действовать осторожно и медленно,  тогда она согласилась бы выйти
за меня замуж.
     -- Замуж за тебя? -- спросила Дора в изумлении.
     -- Да, в этом состоит мой план! -- Он указал ей на стул у стола, и. она
села.  --  Слушай, я расскажу тебе  историю,  которая  звучит  как роман.  У
Торрингтона  была ферма под названием "Граспен".  Таких ферм тысячи  в Южной
Африке,  но  его  ферма  находилась  у  реки, у одной  из рек,  составляющих
"Четырнадцать Потоков". НЬ успели его сослать на каторгу, как на  его  земле
были открыты богатые алмазные  россыпи. Я узнал  это только  недавно, потому
что  его владениями управляли его  поверенные  -- фирма  "Хэллем  и  Кульд".
Россыпи  называются теперь их именем. Дэн Торрингтон  -- миллионер, но  этот
миллионер скоро  умрет.  С  тех  пор как я в Англии, я получаю ежемесячно от
одного  из надзирателей  каторжной  тюрьмы  в Брекуотере сообщения  об  этом
человеке, и последнее известие, которое я имел, гласило, что он при смерти.
     -- Так что, если ты женишься на Одри ?.. Он снова рассмеялся:
     --  Совершенно верно!  Если я  женюсь  на  Одри, я  буду  необыкновенно
богатым человеком.
     Она с удивлением посмотрела на него.
     -- Но ты и так богат!
     -- Да, я  и так  богат, --  резко сказал  он, -- но  я могу  стать  еще
богаче.
     Стук в дверь прервал его.
     -- Кто там? -- раздраженно спросил Лэси. Голос горничной ответил:
     --  Какой-то  джентльмен желает вас видеть, сэр! Он говорит, что у него
срочное дело.
     -- Я никого не могу принять. Кто он?
     -- Капитан Шеннон, сэр!
     Дора воскликнула с ужасом:
     -- Он не должен видеть меня. Куда мне деться?
     -- Пройди через зимний сад и дальше черным ходом, той же дорогой, какой
пришла, -- коротко приказал Лэси.
     Он почти вытолкал  ее  в  неосвещенную  библиотеку и успел вернуться  в
комнату прежде, чем Дик Шеннон появился в  дверях. На  лице посетителя  было
выражение, не предвещавшее ничего доброго.
     -- Я хочу поговорить с вами, Маршалт.
     -- Мистер Маршалт, -- огрызнулся тот, поняв враждебность его тона.
     --  Мистер или просто Маршалт,  мне  безразлично. Вы пригласили сегодня
одну даму пообедать с вами. Миллионер начинал понимать.
     -- А что если дама сама напросилась  пообедать со мной? -- хладнокровно
сказал он.
     -- Вы пригласили даму к обеду и нанесли ей тягчайшее оскорбление, какое
мужчина может нанести женщине.
     -- Любезнейший, -- насмешливо  сказал  Маршалт. -- Вы человек общества.
Неужели  вы  думаете, что  девушка  явилась  сюда,  не  зная, чем это  может
кончиться?
     На миг Дик Шеннон уставился на  Лэси, а  затем  ударил  его  по лицу, и
Маршалт отскочил с яростным криком.
     --  Это  ложь, которую  вы не  осмелитесь повторить, -- тихо сказал Дик
Шеннон.
     -- Вы  -- полицейский.  Что ж, это тоже  входит в ваши  обязанности? --
закричал Лэси.
     -- Обязанности полиции мне хорошо известны, -- мрачно сказал Дик.-- Они
высечены  на  фасаде тюрьмы "Олд-Бэйли". Запомните  их,  Маршалт:  "Защищать
слабых и наказывать преступников"...
     Весь этот вечер Дик  провел перед таинственным домом Мал-паса, и, когда
Одри вышла от Маршалта, он буквально столкнулся с ней.
     Выйдя  из  -дома  Маршалта,  Дик  Шеннон почти  машинально взглянул  на
соседний  дом и увидел узкую полоску света в  одном из  окон. Несмотря на то
что  он был  занят мыслями об Одри и преисполнен гнева на  Лэси Маршалта, он
был  поражен  этим необычным явлением, перешел  улицу,  чтобы разглядеть все
внимательнее. В  доме по-прежнему не было признаков жизни, но кто-то стоял у
окна,  выглядывая  в  освещенную  щель. Дик увидел  неясно мелькнувшую тень,
затем свет погас.  Снова перейдя улицу, капитан постучал в дверь,  но ответа
не последовало. Он подождал, вспомнил плачущую Одри, и вдруг ему показалось,
что  он  слышит  в  доме  тихий звук. Покажется ли таинственный человек? Дик
сделал шаг вперед и вынул маленький карманный фонарь. Но, видно, этот мистер
Малпас изменил свое намерение и не вышел из дома. Дик прождал минут десять и
решил прекратить бесплодное ожидание. Он хотел снова увидеть Одри и узнать у
нее подробности истории, которую она наскоро и бессвязно рассказала ему.
     Пройдя по площади до  Бейкер-стрит,  Шеннон  огляделся вокруг в поисках
такси, но ничего не нашел и вернулся обратно той же дорогой. Было ли это его
воображение или  действительно  он увидел, как темная фигура выскользнула из
таинственного  дома  и  перешла улицу странной  хромающей походкой, поспешно
направляясь к дальнему концу площади. В реальности этой фигуры сомнений быть
не  могло,  вопрос  заключался  лишь  в  том,  не  ошибся ли  он, когда  ему
показалось, что она вышла из дома мистера Малпаса. Дик быстро пошел вслед за
удалявшимся   человеком,   его   ботинки  на  мягкой  резиновой  подошве  не
производили  ни  малейшего  шума. Человек направился на  Оксфорд-стрит и уже
хотел завернуть за угол, когда Шеннон нагнал его.
     -- Простите!
     Хромой незнакомец обернулся к сыщику. У него было тонкое, умное лицо  и
острые глаза, скрытые  очками  в золотой оправе. Он  внимательно разглядывал
Дика, и его рука незаметным движением опустилась в карман пальто.
     -- Вы друг мистера Малпаса? -- спросил Дик. -- Я видел, как вы выходили
из его дома.
     Шеннон  иногда испытывал странное  чувство: ему  случалось читать мысли
чужих людей. Так и теперь, он ясно угадывал мысли пристально смотревшего  на
него человека, словно он произносил их вслух. Незнакомец, казалось, говорил:
"Вы  были  далеко от  дома,  когда увидели  меня, иначе  вы догнали  бы меня
раньше. Поэтому вы не уверены, из какого дома я вышел". Вслух же, он сказал:
•
     --  Нет, я не знаю мистера Малпаса.  Я не знаю  Лондона и пытался найти
дорогу на Оксфорд-Серкус.
     -- Но  я не видел  вас на Портмен-сквер  несколько минут тому назад, --
сказал Дик.
     Человек в очках улыбнулся:
     --  Вероятно, потому,  что я пришел с  этой  стороны  Портмен-сквер  и,
увидев,  что заблудился, повернул  обратно. Блуждать в чужом городе довольно
неприятно для иностранца.
     Дик не спускал глаз с его лица.
     -- Вы живете в городе?
     -- Да, в отеле "Ритц-Карлтон". Я владелец россыпей  в Южной Африке. Вы,
может быть, удивитесь, что я  сообщаю эти сведения случайному встречному, но
вы агент сыскной полиции капитан Шеннон из Скотланд-Ярда, если не ошибаюсь.
     -- Я не  помню,  чтобы  мы  встречались с  вами,  мистер?.. Он  умолк в
ожидании.
     -- Мое имя не  может интересовать вас, а паспорт  у меня на имя Брауна.
Министерство колоний может сообщить вам подробности обо мне. Нет, мы никогда
не встречались, но я знаю вас.
     Несмотря на свое разочарование, Дик невольно рассмеялся:
     -- Разрешите помочь вам найти дорогу на  Оксфорд-Серкус. Самый лучший и
быстрый способ попасть туда, это -- такси. Я поеду с вами, мне нужно попасть
на Риджент-стрит.
     Старик  вежливо  согласился,  кивнув  головой.  В  это время  свободный
автомобиль показался вблизи и был остановлен ими.
     -- Меня поражает  богатство Лондона, -- сказал со вздохом мистер Браун.
--  Когда  я вижу такое множество  домов, в которых  живут люди, имеющие  не
менее десяти тысяч фунтов годового дохода, я  задаю себе вопрос, каким путем
они добыли эти деньги.
     -- Я никогда не задумывался над этим, -- сказал Шеннон.
     При свете уличных дуговых фонарей он лучше рассмотрел  своего спутника.
В  нем  не  было ничего зловещего. У него  были густые, седые волосы, слегка
сутулые  плечи, и, хотя  его  худые руки огрубели,  по-видимому,  от ручного
труда, он был  похож на  состоятельного  джентльмена. На углу  Оксфорд-стрит
автомобиль остановился, и старик медленно вышел из него.
     --  Я настоящий калека, -- шутливо сказал он. -- Благодарю вас, капитан
Шеннон, за вашу помощь.
     Дик  Шеннон  следил  за  ним  взглядом, пока  старик,  прихрамывая,  не
затерялся в толпе у остановки метрополитена.
     -- Любопытно!.. -- громко сказал Дик.

     Одри ждала в гостиной отеля, и все следы ее отчаяния исчезли.
     -- Надеюсь, я не слишком поздно, -- сказал Дик тоном извинения.
     Всю дорогу до отеля он надеялся застать ее неспящей.
     Одри  не хотелось  возвращаться  к рассказу  о  неприятных приключениях
этого вечера, но Шеннон настоял:
     -- Я больше не подниму скандала.
     Одри обратила внимание на слово "больше", но расспрашивать не стала.
     --  Репутация  у  Маршалта  очень  плохая,  и, если  бы я знал, что  вы
собираетесь отправиться к нему, я помешал бы вам.
     -- Я  думала, что он женат, -- с раскаянием сказала  она.  Дик  покачал
головой.
     --  Нет, это его  знаменитая  уловка,  препятствующая  некоторым  дамам
строить  слишком  смелые  планы.  Он  ужасный  негодяй,  несмотря   на  свое
богатство, и  я бы дорого заплатил за возможность воздать ему по заслугам...
Одри, вам придется не посещать больше Портмен-сквер.
     --  Одри?..  Пожалуй,  это  слишком  фамильярно, но  я  не  сержусь.  В
Холлоуэйе  меня  звали  "номер  83"   или,  когда  бывали  немного  любезнее
"Бедфорд";  но  я все  же предпочитаю  слышать  "Одри" от людей,  которые не
держат меня за руку и не тают от избытка чувств.
     Дик тщетно старался принять обиженный вид,
     -- Вы придираетесь. Все же я буду говорить вам  "Одри", а если я  вдруг
начну  таять, произнесите  слово  "дело", и  я буду вести себя прилично. Так
вот, я говорю: вам больше нельзя ходить на Порт-мен-сквер.
     Девушка быстро взглянула на него:
     -- Вы подразумеваете мистера Малпаса? Он кивнул головой.
     -- Я не знаю, сколько вы истратили из его денег!
     -- Шестьдесят фунтов, -- сказала она.
     -- Я дам вам их, и вы сможете отослать ему деньги.
     --  Я не могу взять у вас деньги,  капитан  Шеннон, -- быстро  ответила
Одри.  --  Я  поступлю  по-другому.  В  субботу  я  попрошу  его  определить
жалованье, которое  он  собирается мне платить,  откровенно скажу, сколько я
истратила, а остальное предложу вернуть ему. После этого свидания...
     -- Лучше пусть оно будет покороче, принцесса, -- мрачно  сказал Дик, --
или я последую за вами в таинственную комнату.
     --  Почему  вы  назвали  меня  принцессой?   --  спросила  она,  слегка
нахмурившись. Он покраснел.
     --  Я не знаю... нет, знаю. Я изменю своей привычке и скажу вам правду.
Я  прозвал  вас  "принцессой в лохмотьях".  Есть старая  немецкая легенда, а
может  быть,  китайская, об  одной  принцессе,  которая была так хороша, что
закон принудил  ее одеваться в лохмотья, чтобы никто не влюблялся в нее и не
разбивал этим  свой семейный покой и  счастье. Когда  я в  первый раз увидел
вас, я вспомнил эту легенду и назвал вас так.
     -- Давайте на этом расстанемся, -- строго сказала Одри.
     Оставшись в своей комнате одна, она засмеялась долгим тихим смехом...
     Одри собиралась  уже лечь в постель, когда увидела  записку, лежащую на
туалетном столике. Она сразу узнала нечеткий почерк и распечатала конверт.
     "Поздравляю  вас  с  удачным  избавлением,  --  гласило  письмо,--  вам
следовало воспользоваться ножом".
     Она глубоко  вдохнула воздух. Как мог  Малпас узнать, что  произошло за
закрытой дверью маленькой столовой?
     Дик Шеннон прекрасно понимал, что Одри скрывает свой настоящие чувства,
да  и делает это не очень искусно.  Он думал о ней по дороге домой.  Капитан
дошел  до   своей  квартиры  после  одиннадцати   часов,  когда  из  театров
разъезжалась публика, и по оживленным улицам вереницей двигались автомобили.
Подходя к  дому,  он  еще  издали увидел  того  самого  человека, с  которым
встретился  в  этот  вечер   на  Портмен-сквер.  Шеннон  быстро   подошел  к
неподвижной фигуре.
     -- Вы опять заблудились, мистер Браун? -- спросил он шутя.
     -- Нет, -- спокойно ответил Браун.  --  Расставшись с вами, я вспомнил,
что мне нужно с вами поговорить.
     Дик  пригласил  незнакомца войти и провел  его в свой кабинет. -- Итак,
мистер Браун?  --  спросил  он,  придвинув посетителю кресло, в  которое тот
опустился со вздохом облегчения.
     --  Мне  не  легко  долго стоять или ходить, -- сказал он. -- Благодарю
вас,  капитан Шеннон...  Что вы знаете  о  Малпасе? Прямота вопроса поразила
сыщика.
     -- Почти ничего или, вероятно, меньше вас, -- сказал он наконец.
     -- Я ничего не знаю, -- был решительный ответ, --  кроме того, что этот
джентльмен  окружил себя тайной, ничего общего не имеет со своими соседями и
не любит чужого вмешательства в свою жизнь.
     Не скрывалась ли угроза в этих словах? Шеннон терялся в догадках.
     -- Единственное, что мы знаем о нем, это то, что у него бывают странные
посетители.
     -- У кого их  не бывает, -- ответил Браун. -- Но вам неизвестно ничего,
что говорило бы не в его пользу?
     --   Нет,   ничего,  --  откровенно  сознался   Дик,   --   кроме  того
обстоятельства,  что  мы всегда  подозреваем живущих одиноко пожилых  людей.
Всегда существует  опасность,  что  придется  взломать двери и наткнуться на
трагические  останки. Почему вы предположили, что я  вообще знаю  что-либо о
нем?
     -- Потому что вы следили за домом  еще до  того,  как из дома  Маршалта
вышла молодая девушка, которая заняла все ваше внимание, -- спокойно ответил
Браун.
     Дик внимательно посмотрел на своего гостя.
     --  Вы говорили  мне,  что только  зашли на  Портмен-сквер и  повернули
обратно, -- сказал он.
     -- Иногда приходится говорить неправду, --  холодно  возразил  тот.  --
Даже  и вам трудно всегда придерживаться истины. По правде сказать, я следил
за вами и мне стало интересно, что вы имеете против Малпаса.
     --  Не  следили  ли вы случайно из дома?  --  сухо  спросил Дик.  Гость
рассмеялся:
     --  Это  было  бы, бесспорно, самым удобным  местом для наблюдения,  --
уклончиво  ответил он. -- Между прочим,  я  хотел бы знать,  что случилось с
этой  бедной девушкой? В прежние годы у  Маршалта была плохая репутация, и я
не думаю, чтобы он исправился. Вы никогда не видели чего-нибудь в этом роде?
     Браун проговорил все это очень  быстро и без остановки и,  сунув руку в
карман своего жилета,  вынул маленький коричневый камешек с красной печатью.
Дик взял камешек в руку и с любопытством начал рассматривать его.
     -- Что это такое? -- спросил он.
     --  Это неотшлифованный алмаз, а красный знак -- печать нашей компании.
Мы все камни запечатываем таким образом особым воском, который  для этого не
нужно нагревать.
     Дик осмотрел алмаз и отдал его обратно.
     -- Нет, я этого никогда не видел. Почему вы спрашиваете?
     -- Так, мне хотелось знать.
     Старик внимательно следил за Шенноном.
     --  Вы уверены,  что  никто не приносил  вам такого камешка?  В полицию
часто поступают самые странные вещи.
     --  Нет, я таких  камней никогда прежде не  видел.  А вы потеряли такой
камень?
     Старик облизнул губы и кивнул головой.
     -- Да, мы  потеряли камень,  -- рассеянно сказал он.  --  Вы никогда не
слышали о некоем Лекере? Я вижу,  что не слышали. Я  был  бы рад познакомить
вас  с ним. Это был умница, но пил слишком много,  а это  доказывает, что он
вовсе  не был  умен! Вино полезно только тем, кто им  торгует. Лекер трезвый
был гением, а пьяный он был дураком. Вы никогда не видели его?
     Глаза старика впились в Дика.
     -- Нет, я не знаю Лекера, -- сознался Дик Шеннон, -- а это  значит, что
он не известен полиции.
     -- Т-а-к!
     Старик казался разочарованным и встал так же внезапно, как сел.
     -- Вы, вероятно, решили, что я сам -- воплощение тайны, -- сказал он  и
продолжал отрывистым  тоном:  --С этой молодой девушкой  не случилось ничего
плохого?
     --  Нет,  ничего,  кроме маленькой  неприятности. Мистер  Браун  мрачно
усмехнулся.
     -- Как можно встречаться с  Лэси Маршалтом и не иметь неприятностей! --
сухо сказал он.
     -- Вы знаете его? -- спросил Дик. Браун кивнул головой.
     -- Хорошо знаете?
     -- Никто не знает друг друга хорошо, -- ответил тот. -- Спокойной ночи,
капитан Шеннон! Простите, что побеспокоил вас. Вы знаете мой адрес, но, если
захотите  видеть  меня, пожалуйста, позвоните сначала, потому что я  большую
часть времени провожу за городом.
     Дик подошел к окну и увидел, как его  хромой гость исчез в темноте. Кто
он  был?  Какая  вражда  существовала между ним и Мар-шалтом? Дик готов  был
пожалеть, что он не в лучших отношениях с миллионером, чтобы спросить его об
этом.

     Лэси Маршалт вышел к завтраку в самом мрачном настроении. Следы пальцев
Дика все еще  горели красными  пятнами на его лице,  а глаза  Лэси опухли от
бессонной ночи.  Всепонимающий Тон-гер старался  не навлекать  на  себя гнев
хозяина. Но  рано или поздно  его  гнев должен был прерваться, и слуга,  как
истый  философ,  выжидал, пока Маршалт  не  кончил  завтракать,  прежде  чем
сказать:
     -- Приходил  мистер Элтон,  и  я сказал ему, что вы еще не  встали.  Он
зайдет еще раз.
     Маршалт посмотрел на него.
     -- Вы можете сказать ему, что меня нет в городе, -- проговорил он.
     -- Он знает,  что вы в городе. Собственно говоря, не мое делодавать вам
советы, Маршалт, но это плохая  привычка -- стоять  у окна, когда вы  еще не
одеты. Он видел вас.
     Лэси ощутил некоторое  беспокойство при упоминании  имени  Мартина,  но
если предстояли неприятности, то  лучше было  бы избавиться от них поскорее,
пока он сам находился в соответствующем настроении.
     -- Приведите его  сюда, когда  он придет, -- приказал он, -- и  если он
спросит вас о миссис Элтон...
     -- Я не ребенок, -- презрительно прервал слуга, -- а, кроме того, Элтон
не такой  человек.  Он  воспитан  как  джентльмен.  Такие  не  расспрашивают
прислугу.
     Если Элтон явится с враждебными намерениями, можно будет  покончить раз
и навсегда с  этим делом.  Дора начинала надоедать ему. Идеалом женщины  для
Лэси был тип более решительный и лишенный всякой сентиментальности.  Сначала
он  думал, что  Дора соответствует  этому  типу,  но она  все более и  более
становилась ему в тягость, взваливая на него решение вопросов в таких делах,
которые могла  бы решить сама. Она привязалась к нему так сильно, что он был
напуган и недоволен этим.
     Лэси недолго ждал  ее мужа. Он успел прочесть только половину передовой
статьи "Таймса", когда явился Тонгер и замогильным голосом произнес:
     -- Мистер Элтон, сэр!
     Миллионер поднял голову, стараясь  разглядеть неподвижное лицо изящного
молодого  человека,  лицо,  походившее  на  маску  сфинкса. Мартин  вошел  в
комнату, держа цилиндр в одной руке и палку из черного дерева в другой.
     -- Доброе утро, Элтон!
     -- Доброе утро, Маршалт!
     Гость положил свою шляпу и медленно снял перчатки.
     -- Простите, что прервал ваш завтрак.
     Он придвинул к столу  стул  и сел. Его лицо было  бледно,  как  всегда,
темные глаза спокойно смотрели на хозяина дома.
     -- Я написал вам некоторое  время тому  назад  письмо о Доре, -- сказал
он,  играя вилкой,  лежавшей  на  столе.  --  Оно было  весьма  откровенным.
Надеюсь, вы не обиделись?
     --  Я  не  помню, чтобы получал  от вас письмо,  которое  могло бы меня
обидеть, -- с улыбкой сказал Маршалт.
     -- Я не думаю,  чтобы вы могли забыть послание, в котором  говорилось о
ваших  обедах  с Дорой, -- сказал Мартин.-- Если я не ошибаюсь, я просил вас
не приглашать ее опять.
     -- Но, мой дорогой... -- начал тот.
     -- Я  знаю, это может показаться  глупостью,  но  я  люблю Дору. Иногда
случается, что любишь  собственную жену,  и  я желаю  спасти ее от  тяжелого
испытания -- обнародования перед судом ее отношений с вами.
     Бонни встретился взглядом с Лэси и стал смотреть на него в упор.
     --  Конечно, -- продолжал он  с  легкой  улыбкой,  --  я  не  хотел  бы
подвергаться риску  отвечать перед  судом  за ваше  убийство,  но  вы можете
умереть при таких обстоятельствах, при которых  подозрение не коснется меня.
Я постараюсь избегнуть  шума,  потому что еще  сохранил некоторое уважение к
моей семье, которую хотел  бы  избавить от скандала, создаваемого газетами в
таких сенсационных случаях.
     -- Я не понимаю вас. Мне кажется... -- начал Лэси.
     -- Оставьте! -- прервал его Мартин Элтон. -- Мне  очень неприятно,  но,
вижу, что придется говорить  яснее. Дора была у вас два раза после того, как
вы получили мое предупреждение. Третьего визита не должно быть.
     -- Ваша жена  вчера вечером пришла ко мне со  своей сестрой, --  сказал
изобретательный Лэси,  --  она  не  пробыла  здесь  и  минуты.  Глаза Элтона
удивленно расширились.
     -- Со своей сестрой? Вы говорите об Одри? Она была здесь?
     -- Да, она была здесь. Разве  Дора  не сказала вам? Лэси Маршалт  решил
идти напролом.  Он мог  позвонить  Доре, когда уйдет ее муж, и сообщить ей о
своей выдумке.
     -- Да,  Одри  обедала у  меня, и Дора,  узнав  об этом,  пришла за ней,
считая, что мое общество испортит ее. Он улыбнулся. Мартин долго раздумывал.
     --  Это похоже на Дору, -- сказал он. -- Мне она сказала, что  вовсе не
была здесь, но такой маленький обман я могу понять. Вы знаете Одри?
     Миллионер пожал плечами.
     -- Я не могу сказать, что знаю ее, но встречался с ней.
     -- Но Одри не была здесь в вечер концерта в Альберт-Холле, или была?
     Лэси не ответил.
     -- Не думаю, чтобы вы изобрели третье лицо и  для этого случая! Ну вот,
это все, что я хотел сказать.
     Бонни поднялся, взяв шляпу, перчатки и палку.
     --  Вы  хитрец,  Маршалт,  и,  кажется,  изрядный  негодяй.  Я  не хочу
повторять то, что подобает  в таких случаях,  и пояснять вам, что быть живым
миллионером  как никак  лучше,  чем...  Суд,  вероятно,  вынесет  решение  о
выражении  соболезнования  вашим  родственникам.  В  этом  вы  будете  иметь
преимущество  передо  мной.  Но  все  же  приятнее  прочесть  о  чьих-нибудь
похоронах, чем быть героем собственных. До свидания, Маршалт!
     Он остановился у дверей.
     -- Можете  не звонить  Доре: я был  настолько  осторожен,  что испортил
телефон, прежде чем уйти из дома, -- сказал Бонни, кивнув Лэси на прощание.

     Было  ясное  зимнее утро. На синем  небе сияло солнце,  заливая комнату
Одри желтыми лучами. Это был один из  тех дней, когда тянет на воздух и лень
работать.  Одри неохотно исполняла свои обязанности.  Маленькая пачка писем,
нацарапанных карандашом на  клочках бумаги,  должна была быть  переписана  и
отнесена  к вечеру.  Работа  сама по  себе  была  легкая,  но однообразие  и
бесцельность ее  удручали девушку. У нее  было предчувствие,  переходившее в
уверенность, что таинственный  Малпас специально придумал эту легкую работу,
чтобы  чем-нибудь  занять  ее,  и  что  настоящие услуги, которые  он  может
потребовать от Нее, еще впереди  и  будут  для нее  неприемлемы. Она открыла
окно и  выглянула  вниз  на оживленную  улицу  со смутным желанием найти там
какое-нибудь развлечение,  чтобы отложить  ненадолго  свою работу. Но она не
увидела ничего интересного, со вздохом вернулась к своему письменному столу,
обмакнула перо и начала писать.
     К завтраку она справилась с работой,  вложила письма и копии в  большой
конверт,  написала  адрес:  "А. Малпасу, эсквайру, No 551,  Портмен-сквер" и
бросила пакет в почтовый ящик отеля.
     Кто был  мистер Малпас и  чем он занимался? Одри  очень хотелось узнать
это. Молодые вообще не любят  непонятного,  и  Одри не  была  исключением. С
некоторым  страхом ожидала она  свидания, которое  могло кончиться  для  нее
плохо.
     И  все же мысли ее были о другом. Большим ударом для нее было открытие,
касавшееся  отношений Доры и Маршалта.  Одри не столько возмущалась, сколько
ужасалась  этим.  Ее мнение  о  Доре еще более ухудшилось.  Не ее ли  вздохи
слышала она в тот вечер? Хотя нет, это было маловероятно. Не было ли все это
лишь  игрой  ее  воображения,  вызванной  страхом.  Одри  думала  о  Доре  с
отвращением.  Затем она вспомнила, что Дора была для нее почти чужой. Раньше
Одри считала это родство чем-то незыблемым, обязывающим невольно к некоторой
общности интересов. Она  и сестра  были  как две руки одного тела. Хотя Дора
никогда не  была  ей близка,  но  даже после окончательного  разрыва Одри не
испытывала к ней такой неприязни, как после своего нового открытия.
     Одри направилась в ресторан. В холле швейцар подал ей  письмо. Взглянув
на адрес,  написанный  карандашом, она сразу узнала руку Малпаса. Он никогда
еще не присылал ей писем днем, и девушка невольно испугалась, что он захочет
увидеть ее. Записка оказалась короткой и странной:
     "Я  запрещаю  вам  встречаться  с Маршалтом.  Предложение,  которое  он
сделает вам сегодня, вы должны отвергнуть".
     Какое  предложение мог сделать  ей Маршалт? Но все  равно,  и без этого
приказа   она  отклонила  бы  всякое  предложение,  даже  самое  заманчивое,
исходящее от этого человека.
     Очень скоро Одри  узнала, что это  за предложение. Во время завтрака ей
принесли  еще одно письмо, и она  узнала  размашистый почерк  Лэси Маршалта.
Письмо  начиналось униженным извинением  за  его поведение  прошлым вечером.
Маршалт писал, что никогда не простит себе своего поступка, но надеется, что
Одри  будет снисходительна.  Он  знает  ее  дольше, чем она  предполагает. А
дальше шло следующее:
     "Я избрал самый нелепый, самый неподходящий путь для знакомства с Вами.
Одри, я люблю Вас искренне и страстно, и я хочу, чтобы  Вы согласились стать
моей женой и сделали меня самым счастливым человеком в мире...".
     Предложение жениться на ней! Она меньше всего ожидала подобного от Лэси
Маршалта и поспешила ответить, даже не окончив завтрака.
     "Уважаемый  сэр,  благодарю  Вас за Ваше  предложение,  но без  всякого
сожаления отказываюсь от него.
     Одри Бедфорд".
     -- Отошлите это сейчас же, --  попросила она рассыльного и вернулась  к
своему завтраку, с удовлетворением чувствуя, что день начался, неплохо.
     Предложение   Маршалта  заставило   Одру  изменить  планы.  Она  решила
действовать. Кеб доставил девушку к  маленькому  дому  на Керзон-стрит, и на
этот  раз  ее приняли любезнее,  чем в прошлый, по той простой  причине, что
горничная была новая и не знала ее.
     -- Миссис Элгон, мисс? Я узнаю, дома ли она. Как доложить?
     -- Скажите -- Одри Бедфорд.
     Очевидно,  горничная не знала ее имени, поэтому проводила ее в неуютную
комнату,  где ее  принимали и  раньше.  Одри  подождала,  пока служанка ушла
наверх, а затем последовала за ней. Она не ошиблась в намерениях Доры.
     -- Скажите ей,  что меня нет дома,  -- произнес голос Доры. -- Если она
не уйдет, пошлите за полисменом.
     -- Я не задержу тебя надолго, -- сказала Одри, быстро входя в комнату.
     Дора встретила ее молча, с горящими глазами.  Она  с усилием  (сдержала
себя и отослала горничную из комнаты.
     --  Каждая  минута,  которую  ты  проводишь  в моем доме,  кажется  мне
бесконечной. Что тебе нужно?
     Одри не спеша подошла к камину и встала  спиной к огню, заложив руки за
спину.
     -- Мартин знает о Лэси Маршалте? -- спросила она. Зрачки Доры сузились,
как темные щелки.
     -- А! Так речь идет о Маршалте.
     -- Я хочу, чтобы ты порвала с ним, Дора!
     -- Уступить его тебе?
     Голос молодой женщины звучал хрипло. Одри  видела ее дрожащие губы и по
опыту знала, что это признак надвигающейся грозы, которая должна разразиться
припадком дикого бешенства.
     -- Нет,  я  презираю его!  Я  не знаю  человека, которого ненавидела бы
сильнее. Дора, неужели ты его любишь? Помолчав, Дора сказала:
     -- Почему же нет! Это все?
     -- Нет, это  не все.  Я не буду читать тебе проповедей, Дора, но Мартин
-- твой муж и любит тебя. Дора кивнула головой.
     -- Да, это так. И это все?
     Скрытое страдание  в ее словах на минуту тронуло Одри. Она приблизилась
на шаг  к сестре, но  Дора отпрянула от нее  с таким выражением  ненависти и
презрения на лице, что девушка застыла на месте.
     -- Не подходи ко мне!.. Это все? Ты хочешь,  чтобы я оставила человека,
которого люблю  и  который  любит меня.  Отдать  его  тебе? Зачем  ты пришла
сегодня?
     Одри глубоко вздохнула.
     --  Бесполезно  с  тобой  говорить,  -- сказала  она.  --  Я желаю тебе
счастья, Дора.
     -- Не называй меня Дорой, змея! Ты -- тюремная птица!.. Ты пришла сюда,
желая мне добра? Я ненавижу тебя, я ненавидела тебя всегда! И мать наша тоже
ненавидела тебя, --  она сказала мне это  однажды. Отдать Маршалта! Этого ты
хотела?  Я  выйду  за  него замуж,  когда  избавлюсь... когда  придет время!
Убирайся вон!
     Она  подбежала  к  двери  и  распахнула  ее.  Смертельно  побледнев  от
бешенства, с глазами, горящими как угли, она произнесла:
     -- Я разделаюсь с тобой, Одри Торрингтон!
     -- Торрингтон! -- прошептала девушка.
     Дора указала на открытую дверь, и в отчаянии Одри вышла из комнаты. Она
спустилась с лестницы, Дора следовала по  пятам,  бормоча  что-то  про себя,
словно безумная.  Одри  слышала  это отрывистое бормотание  и  содрогнулась.
Маска спала, всякая сдержанность оставила Дору.
     -- Ты шпионка, лицемерная воровка! Он хочет на тебе жениться?! Никогда,
никогда, никогда!
     Одри  услышала звук  зазвеневшей  стали и  быстро обернулась.  На стене
висело шотландское оружие: кинжал, сабля и скрещенные пики.
     -- Дора, опомнись, ради Бога!
     В руках Доры блеснул длинный кинжал. Она стояла у  лестницы,  как дикий
зверь,  готовый к прыжку. Она обезумела от ревности и ненависти. За ней Одри
увидела  дрожавшую  от  страха горничную.  Она  схватилась за  ручку  двери,
ведущей в  маленькую  гостиную, но  прежде чем  успела повернуть ручку, Дора
настигла  ее.  Она  замахнулась, но  Одри  инстинктивно нагнулась, и  кинжал
вонзился в  дверь. Вытащив  его,  Дора  снова подняла руку, и Одри  в страхе
споткнулась и упала.
     --  Ага,  попалась  наконец!  -- закричала обезумевшая  женщина,  снова
занося кинжал.
     Внезапно чья-то  рука  обхватила  ее  руку.  Дора  обернулась и увидела
насмешливые глаза, смотревшие на нее.
     --  Простите,  если я помешал  интересной кинематографической  картине,
леди! -- сказал Слик Смит, -- но мои нервы не переносят такое.

     Дверь закрылась за Одри, прежде  чем Дора успела хоть немного прийти  в
себя.  Она  вся дрожала,  и голова ее кружилась. Слик Смит взял ее под руку,
отвел  в маленькую гостиную и  усадил  в кресло. Она безвольно  повиновалась
ему.
     -- Принесите  миссис  Элтон стакан  воды, --  приказал он взволнованной
горничной. -- Репетиции к любительским спектаклям очень утомительны.
     Дора с удивлением посмотрела на него.
     -- Я натворила глупостей, -- слабо проговорила она.
     --  С  кем  этого  не бывает! --  сочувственно заметил Смит.  -- Всякая
женщина  делает глупости из-за какого-нибудь  мужчины. Но приходится  только
пожалеть, если он недостоин этого!
     Горничная пришла со стаканом воды. Дора жадно выпила  его и  отодвинула
стакан, который держал Слик.
     -- Это  она виновата, --  сказала  она. Она... она!.. О, как я ненавижу
ее!
     -- Я не буду  спорить с вами,  -- дипломатично сказал  мистер Слик.  --
Рискую  рассердить вас,  но все же скажу:  она  всегда казалась  мне славной
девушкой. Она ведь, кажется, и в тюрьму попала, чтобы спасти вас, не так ли?
     Дора посмотрела  на  него и  только теперь заметила,  что с ней говорит
незнакомый. В пылу ярости она этого не сознавала.
     -- Кто вы? -- спросила она.
     --  Ваш муж знает меня. Я -- Смит, Слик Смит из Бостона. Шеннон думает,
что  я  обманываю, когда говорю, что  имел дела в Америке, но  он  неправ. Я
родился в Англии и коренной  бостонец; это самая  благородная смесь, которую
знало человечество, -- высокий класс и культура. Леди, он не стоит того.
     Он так резко изменил тему разговора, что она даже сначала не поняла.
     -- Кто... кто того не стоит?
     -- Маршалт -- он плохо кончит. Вы не хотите, чтобы я продолжал? Если бы
ему  понадобились  сапоги, он убил  бы  своего первенца  и извел  бы его  на
сапожную кожу. Я люблю Мартина -- он славный малый. И я не хотел бы, чтобы с
ним что-нибудь  случилось и  чтобы его  арестовали до  того,  как он  успеет
застрелиться. Такие случаи бывают. Может быть, вы пойдете на суд, и он будет
улыбаться  вам до последнего  мгновения, пока не  появится человек в  черном
капюшоне и не отведет его  в камеру смертников,  а вы  останетесь  на месте,
окаменев от  ужаса  и вспоминая, каким негодяем был  Маршалт, и как они  оба
погибли из-за  вас. Обычно  три  недели остаются после приговора, подумайте,
три коротеньких недели, а потом -- смерть. За день до того вы можете пойти к
Мартину, и он попытается утешить вас. А потом наступит ночь, последняя ночь,
ночь ожидания. И когда часы пробьют восемь...
     -- Замолчите, ради Бога! --  Она вскочила и  обеими  руками закрыла ему
рот. -- Вы сведете меня с ума! Мартин послал вас...
     --  Мартин не видел  меня сегодня  и не  разговаривал со мной. Дора, вы
просто  не знаете, что  за мразь этот Маршалт. И я скажу  вам  -- не делайте
этого! Все его сердце насквозь пропитано мыслями о золоте.
     Она подняла руку, чтобы прекратить этот поток успокаивающих слов.
     -- Я знаю... но теперь,  пожалуйста, уходите. Вы  пришли, чтобы сказать
мне это? Как странно: все знают, что я его люблю.
     Слик  тихонько  закрыл  за собой  дверь  и  на цыпочках пошел к выходу.
Очутившись на  улице,  он  увидел  Мартина, который выходил из кеба. Заметив
Слика, Бонни нахмурился:
     -- Что вам нужно, черт возьми? -- враждебно спросил он.
     -- Мне некогда объяснять вам все подробности. Но я должен сказать,  что
вы поступаете слишком опрометчиво. Вы наскакиваете на меня только за то, что
я  явился с визитом. Вы сердитесь на легкомысленных молодых людей за то, что
они хотят разнообразия!
     Острые  глаза Слика были устремлены на Мартина, и он  увидел,  как  тот
изменился в лице.
     --  Вы гонитесь  за дешевыми деньгами  из  Италии и  верите  Стэнфорду,
который говорит, что это легкое дело...
     -- Мартин смертельно побледнел и не нашелся что ответить.
     -- Помните! Вы  попадете  в серьезную  беду.  Это  "верное  дело"  было
предложено  и  мне.  В  нем  участвует   Джованни  Стренесси.  Из  Генуи  и,
несомненно,  часть денег  уже пущена  в оборот.  В сравнении  с таким  делом
грабеж -- просто детская забава.
     -- Я не понимаю, о чем вы говорите, -- начал Мартин. -- Стэн-форд ездил
в Италию покупать драгоценности.
     -- Может  быть,  кто-нибудь  посторонний  слышал ваш разговор, когда он
сообщал,  вам свой  план,  -- сказал  Слик. -- Подождите, шофер, вы отвезете
меня  домой! Итак,  Элтон,  -- он понизил  голос,  -- даже  занятие  старого
Малпаса лучше, чем новое дело Билли Стэн-форда.
     -- Какое же у него занятие?
     -- У Малпаса? --  Слик  раздумывал  минуту. -- Я  точно  не  знаю... но
никогда не ходите в его  дом один, -- сказал он. -- Я видел его один раз, но
он не видел меня, и только поэтому я еще жив, Элтон!

     Мистер Лэси Маршалт последние дни был очень расстроен, и хитрый Тонгер,
хорошо   знавший    своего   хозяина,   сразу   заметил   это.   Обыкновенно
южноафриканского миллионера мало что беспокоило.  Даже угроза Мартина Элтона
не  испугала его.  Однако последнее  время Тонгер  все чаще находил  хозяина
погруженным в невеселые мысли.
     В субботу  днем слуга принес  Лэси в кабинет пачку писем и  положил  их
около него на письменный стол. Миллионер быстро просмотрел их и нахмурился.
     -- Нет известий от нашего друга из Маджестфонтейна, --  сказал  он.  --
Уже больше месяца я не получаю от него писем. Что вы думаете об этом?
     -- Может быть,  он умер? -- предположил Тонгер. -- Люди умирают даже  в
Южной Африке. Маршалт кусал губы.
     -- Может быть, что-нибудь случилось с Торрингтоном, -- сказал он.
     -- Может быть, умер именно он! -- улыбнулся Тонгер.
     -- Почему вы смеетесь, черт возьми!
     -- Вы всегда были оптимистом, Лэси: это одно из ваших достоинств, -- он
подумал немного. -- Может быть, он не умеет плавать? Лэси быстро взглянул на
него.
     -- Вы уже второй раз упоминаете  об этом. Конечно, он умеет плавать. Он
один  из лучших  пловцов, которых я знал, и даже его хромая  нога  не мешает
ему. Что вы хотите этим сказать?
     -- Я  только хотел  бы  знать, --  начал  Тонгер,  наслаждаясь  тайной,
которую знал  и  не  хотел  сообщить сразу, -- я  хотел бы  знать, умели  ли
плавать дети главного комиссара...
     Маршалт подозрительно и внимательно посмотрел на него.
     -- А если они не умели плавать, они не должны были  садиться  в лодку и
выезжать  в  море,  особенно  летом, когда дуют такие  сильные юго-восточные
ветры.
     Лэси повернулся к своему слуге и впился в него глазами:
     -- Довольно, -- прикрикнул он. --  Говорите яснее, на что вы намекаете?
Дети главного комиссара? Вы говорите о детях лорда Джилбери?
     Тонгер утвердительно кивнул:
     --  Полтора года  тому  назад дети Джилбери выехали на парусной лодке в
залив, лодка перевернулась, и они утонули бы, если бы один из каторжников не
бросился в воду и не спас их.
     Лэси широко открыл рот.
     -- Это был Торрингтон? -- быстро спросил он.
     -- Я думаю, что это был он. Имя не называлось, но все газеты  сообщили,
что  каторжник,  который спас детей,  был хромым,  а  некоторые газеты  даже
упомянули о том, что предполагалось хлопотать о его освобождении.
     Маршалт начал понимать.
     --  Полтора года тому назад, -- медленно сказал он. --  Скотина! Почему
вы не сказали мне раньше?
     -- Что я мог вам сказать? -- пробурчал  оскорбленный  Тонгер. -- Имя не
было упомянуто,  и я не  был уверен. Кроме того, надзиратель сообщил бы вам,
если бы его освободили: вы же платите ему за это.
     Маршалт не ответил.
     -- Если только, -- задумчиво начал Тонгер, -- если...
     -- Если что?..
     --  Если  только  надзиратель не  вышел  в  отставку и  не  поселился в
Маджестфонтейне.  В этом  случае  он не  мог  знать  всего  происходящего  в
Брекуотере  и  продолжал  бы  посылать вам свои донесения,  не  желая терять
верный, постоянный доход.
     Маршалт вскочил на ноги и ударил кулаком по письменному столу.
     -- Да, это так! -- проворчал  он сквозь зубы. -- Торрингтон освобожден!
Я понимаю теперь, что  произошло: там не  хотели  поднимать шума и, конечно,
его адвокаты не оповестили о его освобождении.
     Маршалт  ходил  по  комнате,  заложив   руки  за   спину.  Внезапно  он
остановился перед своим слугой.
     -- В последний раз вы обманываете меня, негодяй! Вы знали это!
     --  Я  ничего  не  знал,  --  повторил  обиженный  Тонгер.  -- Я только
предполагал и подозревал. Если бы его освободили, он приехал бы сюда, не так
ли?  Не надеетесь же  вы, что Дэн Торрингтон оставит вас  в покое,  если  он
находится на свободе!
     Эта мысль уже шевелилась в мозгу миллионера.
     -- Кроме того, не мое дело тревожить вас всякими страхами и слухами. Вы
были мне  хорошим другом, Лэси. Я даже готов признать,  что иногда  надоедаю
вам, и что я вам многим обязан.  Вы помогли  мне в  самое  худшее время моей
жизни, и  я этого не  забыл. Вы  говорите, что я предал вас. Если бы я хотел
предать вас,  то нашлось бы  много  фактов здесь, --  он постучал пальцем по
лбу, --  которые выдали бы вас с  головой.  Нр я не  такой. Я знаю все  ваши
достоинства и  недостатки.  И  разве  не  сыграл  со  мной  Торрингтон самую
скверную  шутку, которую мог сыграть  лишь мой злейший враг? Не хотел ли  он
удрать с моей маленькой Эльзи в тот самый день, когда вы  стреляли в него? Я
не  забыл  этого.  Вот  посмотрите!  --  Он сунул  руку  в карман  и  достал
поношенный бумажник,  откуда вынул письмо, которое, очевидно,  он читал  так
часто, что оно почти распадалось на части. -- Когда я вспоминал Торрингтона,
я всегда читал  это  письмо, первое,  которое она прислала мне из Нью-Йорка.
Слушайте:
     "Дорогой папочка! Не  думай, что я  несчастна. Я узнала, что Торрингтон
арестован, но все же я отчасти рада, что послушалась его и приехала сюда, не
дожидаясь  его.  Папочка, простишь ли  ты меня  и  поверишь  ли мне,  что  я
счастлива?  Я  нашла  новых  друзей  в Нью-Йорке  и  на  деньги,  данные мне
Торрингтоном, открыла  маленькое дело, которое теперь процветает. В будущем,
когда все это отойдет в область печальных воспоминаний, я вернусь  к тебе, и
мы постараемся навсегда забыть тяжелое прошлое".
     Он сложил письмо, бережно вложил его в бумажник и спрятал в карман.
     -- Нет,  у  меня нет оснований любить Торрингтона, -- твердо сказал он.
-- Я не желаю ему добра.
     Лэси Маршалт не отводил пристального взгляда от одной и той же точки на
полу.
     -- "Ненависть -- это  страх", -- медленно сказал он. -- Вы тоже боитесь
его?
     Тонгер рассмеялся:
     -- Нет, я не ненавижу и не боюсь его.  Может быть, все было  к лучшему.
Ведь  моя девочка  преуспевает в  Америке. У нее там шляпный  магазин, и она
предлагает прислать мне денег, если я захочу.
     Лэси медленно подошел к своему письменному столу и сел, спрятав руки  в
карманы и рассеянным взглядом глядя перед собой.
     -- Миссис Элтон говорила, что видела хромого, -- начал он.
     -- Мало ли что  говорила миссис Элтон, -- прервал его слуга. -- Нервные
женщины часто видят невероятные вещи. Лэси, как вы  думаете, должен ли  я, в
самом деле, так ненавидеть Торрингтона, чтобы убить? Как поступили бы вы  на
моем  месте,  если  бы у  вас  была  дочь,  которая  полюбила  кого-нибудь и
собралась удрать с ним? Вы бы убили его?
     -- Не знаю, -- угрюмо ответил Лэси. -- Она ведь хорошо устроилась?
     --  Да,  но этого  могло и  не  быть. Она  могла попасть  после этого в
настоящий ад, что тогда? В таком  случае, -- продолжал он, -- ей лучше  было
бы вовсе не удирать. Что это?
     Он обернулся,  а  Лэси вскочил на  ноги  и уставился на  стену комнаты.
Глухо, но совершенно явственно оттуда раздались три медленных удара.
     -- Это тот старый дьявол в своем доме, -- сказал Тонгер.
     Но.  задыхающееся восклицание хозяина заставило  его  повернуть голову.
Лицо  Лэси Маршалта стало  пепельно-серым. Из его  открытого рта  вырывались
какие-то нечленораздельные звуки.  Его глаза  поразили Тонгера: такой  в них
отражался безмерный ужас.

     -- Что... что это?.. -- пробормотал Лэси Маршалт.
     У  него  дрожали руки. Тонгер  неуверенно  посмотрел  на стену,  словно
ожидая, что она разверзнется и за ней обнаружится таинственный незнакомец.
     -- Не  знаю. Кто-то стучит.  Я уже  слышал  такой  стук несколько  дней
назад.
     Стук не повторился, но Лэси  все  еще стоял перед стеной, нагнув голову
вперед и прислушиваясь.
     -- Вы уже слышали стук? Слышали, как кто-то стучал?
     -- Да, один или два  раза, -- ответил  Тонгер. -- Я  слышал это также и
прошлой ночью. Как вы думаете, что делает ваш сосед? Вешает картины?
     Лэси провел языком по пересохшим губам и повел плечами, словно стараясь
освободиться от ужаса, вызванного в нем этим стуком. Он нерешительно подошел
к своему письменному столу.
     -- Ладно, -- сказал он, отпуская Тонгера.
     Тот был  уже у дверей, когда Лэси поднял  голову  и  внезапно остановил
его:
     -- Я хочу, чтобы вы поехали сегодня же по одному делу в Париж.
     -- В Париж? -- брови слуги удивленно поднялись.  -- Зачем вы  посылаете
меня в  Париж? Я не  говорю по-французски  и ненавижу море. Не можете  ли вы
послать кого-нибудь другого?  Отправьте нарочного, который выполнит все ваши
поручения.
     --  Мне  нужен  человек,  которому  я могу довериться,  --  прервал его
хозяин. -- Я позвоню  в  Крейден, чтобы  для  вас  приготовили  аэроплан. Вы
вернетесь до ночи.
     Тонгер остановился в сомнении. Очевидно, это задание  не нравилось ему,
так как его тон изменился:
     -- Я не люблю летать на аэропланах, но согласен разок предпринять такую
поездку. В котором часу я вернусь, если вернусь вообще?
     -- Вы  уедете  в  двенадцать часов,  будете в  Париже в  дв~а, отдадите
письмо и вылетите обратно в три, так что в Лондоне будете в пять часов.
     Тонгер  все еще колебался. Подойдя  к окну,  он  боязливо  посмотрел на
небо:
     -- Плохой день для путешествия на аэроплане, Лэси! -- проворчал он.  --
Облачно и сильный ветер... Хорошо, я поеду! Вы приготовили письмо?
     -- Я напишу его через час, -- ответил Маршалт.
     Когда Тонгер удалился, он подошел к двери, запер ее на ключ, вернулся к
столу и, взяв телефонную  трубку,  попросил соединить  его  с Парижем. Когда
заказ был принят, он назвал еще один номер.
     --  Сыскное  агентство  Стормера?..  Я хочу  сейчас  же  переговорить с
мистером Виллитом! Говорит мистер Лэси Маршалт. Мистер Виллит в конторе?
     По-видимому, мистер Виллит находился поблизости, так как вслед  за этим
раздался его голос. Он поздоровался с миллионером.
     -- Приезжайте  ко мне, я хочу вас видеть немедленно, --  сказал Маршалт
и, повесив трубку, начал писать.
     Момент был критический. Где-то поблизости  находился человек,  которому
он  сделал  неизмеримо  много зла, который  не  задумался бы отомстить  ему,
человек  ловкий и  смелый,  жаждущий  мести  и  кровавой  расплаты. Инстинкт
говорил  Лэси Маршалту, что беда не за горами.  Он  закончил письмо, написал
адрес на  конверте и запечатал его  сургучом. Затем отпер  двери,  и как раз
вовремя, потому  что  явился Тонгер в  сопровождении частного сыщика, уже  и
прежде доставлявшего сведения, нужные Лэси Маршалту.
     --  Я  забыл  спросить  вас  об  этом  раньше, но  вы,  кажется,  глава
агентства?
     Виллит отрицательно покачал головой:
     -- Не совсем, -- ответил он. -- Но мистер Стормер большую часть времени
проводит  в нью-йоркском отделении агентства.  В Америке мы  занимаем лучшее
положение: Стормер  исполняет поручения правительства,  оберегает  некоторых
людей, играющих видную роль в обществе. Здесь же...
     --  Вот какое поручение я вам  дам, -- сухо сказал Лэси, -- вы  слышали
когда-нибудь о Малпасе?
     -- Это старик, который живет в соседнем доме? Да,  я слышал о нем.  Нам
поручили узнать, кто он такой, -- наши клиенты хотят иметь его фотографию.
     -- Кто они? -- быстро спросил Лэси. Мистер Виллит улыбнулся.
     -- Боюсь, что  не смогу  сказать вам,  -- ответил он. -- Одна  из наших
обязанностей -- сохранять секреты наших клиентов.
     Лэси достал  из  кармана всегда  лежавшую там пачку  денег, отделил две
бумажки  и,  положив  их  на  стол,  пододвинул  сыщику,  который,  смущенно
улыбаясь, взял их.
     -- Я думаю, что нет особой  нужды держать  в секрете такое дело. Это по
поводу некоего Лекера, который исчез некоторое время тому назад.
     -- Лекер? Это имя мне незнакомо! Так вы могли бы разузнать что-нибудь о
старике?
     Виллит покачал головой:
     -- Нет, сэр,  он недосягаем, как  устрица в своей скорлупе.  Лэси долго
раздумывал, прежде чем заговорил снова:
     --  Я  хочу, чтобы  вы назначили  смены  сыщиков,  которые  беспрерывно
следили бы за Малпасом. Я  хочу,  чтобы и днем и ночью велось наблюдение  за
всеми входами его дома, а также, чтобы вы  послали одного из людей на  крышу
моего дома.
     -- Для этого нужно, в общей сложности, шесть человек, -- сказал Виллит,
делая заметку в своей записной книжке. -- Что вы еще желаете?
     -- Вы должны следить за  ним,  опознать его  и дать мне знать, кто  он.
Если возможно, достаньте фотографию. Виллит записал и эти распоряжения.
     -- Теперь, надо полагать, нам будет легче, -- сказал он. -- До сих  пор
это дело  не требовало  стольких людей и все  расследование вел один  сыщик.
Когда мы приступим?
     -- Сейчас же, -- энергично заявил Лэси!  -- Я отдам распоряжение, чтобы
назначенного вами человека пропустили  на крышу. Тонгер позаботится  о  том,
чтобы создать ему удобства.
     Он отпустил  сыщика, и  сейчас же  вслед  за этим  раздался  телефонный
звонок  из  Парижа. Больше  десяти минут Лэси Маршалт  отдавал  по  телефону
приказания на прекрасном французском языке.

     Бывали  моменты, когда Одри с  некоторым сожалением вспоминала  о днях,
проведенных  ею  на  птицеферме  в  обществе  надоедливой   миссис  Граффит.
Птицеводство имело  свои  недостатки, но  все же разведение кур, несмотря на
все  трудности,  связанные с этим  делом, было более приятным  занятием, чем
служба у отталкивающего старика, жившего в доме на  Портмен-сквер. Последние
два дня она  не видела Дика Шеннона и за это дулась на него, хотя он сообщил
ей номер своего телефона и явился бы к  ней по первому  ее зову. Раз или два
она  подходила к  телефону,  брала  трубку и  снова  вешала  ее. Наконец она
приняла  бесповоротное решение. Сегодня вечером  должно было  состояться  ее
второе свидание с мистером Малпасом,  и она  решила прекратить с  ним всякие
отношения.   Каждое  утро   она   получала  его   корреспонденцию,   которую
переписывала  и возвращала ему.  Однажды  она  даже  сама отнесла  письма на
Портмен-сквер, надеясь  увидеть Малпаса до назначенного срока. Но, хотя  она
стучала несколько раз, ответа не последовало, и ей пришлось бросить письма в
узкую щель ящика для писем, куда они упали с глухим стуком.
     В тот день, когда Тонгер нехотя  отправился в путешествие в Париж,  она
предприняла свою любимую прогулку.
     Грин-парк  был  совершенно  пуст в это холодное  январское  утро. Пруды
замерзли,  и  только  по краям сторожа  разбили лед для птиц,  обитающих  на
маленьких островках в густых зарослях  кустарника. Ветки деревьев были голы,
и только  лавровые  и миртовые  кусты  сохранили  свою  вечнозеленую листву,
оправдывая этим название парка.
     Одри  направилась  по ведущей вокруг сквера аллее и подошла к  мостику,
перекинутому  через него. Дул холодный северный  ветер, По небу стремительно
неслись белые облака, предвещавшие снег. Одри чувствовала его в воздухе. Она
успела  дойти до середины  моста,  когда сильный  порыв  ветра  заставил  ее
повернуть обратно; она решила, что погода сегодня не подходит для прогулки.
     Ветер раздувал полы пальто и срывал шляпу. Она придерживала ее руками и
шла обратно той же дорогой. Впереди себя  она увидела гуляющего приземистого
человечка,  который  шел,  размахивая палкой. Еще издали, до того,  как  она
нагнала  его, она почувствовала  запах его сигары. Размахивая своей тростью,
он чуть  не задел ее.  Оглянувшись  в  испуге, он остановился, и от смущения
сигара чуть не выпала из его рта.
     -- Простите, сударыня! -- сказал он.
     Одри улыбнулась и, произнеся несколько слов, поспешила вперед. На одной
из  скамеек  у  пруда  она  заметила  женщину,  и  ее  поза,  даже на  таком
расстоянии, показалась  ей странной. Женщина откинулась назад, подняв лицо к
небу; ее  широко раскинутые руки ухватились за  скамейку. Девушкой  невольно
овладел страх. Поза женщины была  такая неестественная, такая  странная, что
Одри  замедлила  шаг,  боясь  пройти  мимо неподвижной  фигуры,  и  гуляющий
незнакомец быстро нагнал ее.
     -- Как странно! -- сказал он. Одри обрадовалась его обществу.
     -- Что случилось с этой женщиной? Хотелось бы это выяснить, --  сказала
она.
     Он  ускорил  шаги,  и  она  последовала  за  ним, боясь остаться  одна.
Женщине,  сидевшей  на  скамье,  было  лет  тридцать-сорок.  Ее  глаза  были
наполовину  закрыты,  лицо  и руки  посинели  от холода. Рядом с  ней  лежал
маленький серебряный флакон без  пробки и его содержимое вылилось на скамью.
Одри  смотрела  с  содроганием.  Это  ужасное  лицо  показалось  ей  странно
знакомым, и  она  напрягла  память,  чтобы  вспомнить,  где  она видела  эту
женщину. Она  видела ее где-то,  может  быть, проходя  по  улицам.  Нет, она
видела ее где-то совсем близко.
     Толстяк бросил свою сигару и бережно поднял голову женщины.
     --  Вы не могли бы  пройти вперед и позвать полисмена, -- мягко  сказал
он,  но  в  этот  момент  невдалеке  показался полисмен,  и его  предложение
оказалось излишним.
     -- Она больна? -- спросил полисмен, нагибаясь над женщиной.
     --  По-видимому,  тяжело  больна,  --  спокойно  сказал  толстяк.  Мисс
Бедфорд, вам лучше уйти.
     Одри  вздрогнула,   услышав  свое  имя,  произнесенное   незнакомым  ей
человеком. Она  внимательно  посмотрела на него, но, насколько  она помнила,
она  никогда  не видела его. Его  взгляд, указывавший на  дорогу, был  яснее
слов: он просил ее уйти.
     --  На  другом  конце  аллеи вы  увидите  констебля,  мисс,  --  сказал
полисмен. --  Не будете  ли вы так  добры прислать его ко мне и сказать ему,
чтобы он вызвал санитарную машину?
     Чувствуя  облегчение оттого, что она может уйти от  этого зрелища, Одри
удалилась  так  быстро,  что  полисмен не  успел  выполнить  все необходимые
полицейские формальности.
     -- Я забыл спросить ее имя. Но вы, кажется, знаете ее? Мисс...
     -- Да, это мисс Брэдфилд. Я немного  знаю  ее: мы когда-то  работали  в
одной конторе, -- быстро проговорил Слик Смит.
     Он поднял серебряный флакон, старательно заткнул  его пробкой и передал
полисмену.
     -- Вам, может быть, нужно будет  узнать содержимое бутылочки, -- сказал
он  и затем  добавил тоном предостережения: -- Никому  не позволяйте сделать
хоть один глоток из этой бутылочки, пока вы не узнаете, что в ней!
     -- Почему? -- спросил пораженный полисмен. -- Вы думаете, что это яд?
     Смит не сразу ответил:
     -- Разве вы не чувствуете запаха? --  Он нагнулся над лицом  женщины  и
понюхал ее губы: -- Запах миндаля! Полисмен нахмурился и сказал:
     -- Вы думаете, что она мертва?
     -- Да, -- спокойно ответил Слик.
     -- Самоубийство? -- спросил констебль.
     -- Не знаю.  Запишите  лучше  мое  имя: Ричард  Джеймс Смит,  известный
полиции как Слик Смит. Меня знают в Скотланд-Ярде. Я у них на примете.
     Человек в форме подозрительно посмотрел на него.
     --  Что  вы  тут  делаете?  -- спросил  он.  Полисмен  был  не  слишком
сообразителен и задавал вопросы почти машинально.
     -- Помогаю вам, -- лаконично ответил Слик.
     Появился  второй  полисмен, и  вскоре громко прозвучал гудок санитарной
машины,  вокруг  которой   понемногу  начала  собираться  толпа  любопытных.
Приехавший врач скоро окончил осмотр.
     -- Да, она мертва. Яд -- цианистый калий!
     Врач  был  молодой  человек,  недавно  окончивший университет  и  очень
самоуверенный. Но  в  данном  случае  его быстрый  диагноз  был  подтвержден
дальнейшим расследованием.
     Дик Шеннон узнал  эту новость случайно и кроме интереса, который всегда
возбуждало  в нем имя Слика Смита,  не нашел в этом  деле ничего необычного,
требовавшего его личного вмешательства. К нему явился полицейский  чиновник,
которому поручено  было  расследование, и начал  расспрашивать  его о  Слике
Смите.
     -- Да, я знаю его, -- отвечал Шеннон. -- Это ловкий  вор из Америки, но
здесь он ни  в чем не  замешан и в Англии за ним не числится  никаких дел. А
кто была эта женщина?
     -- Неизвестно, нам не удалось ничего узнать.
     -- Ничего не  было на  ней,  в  ее  платье, в  сумочке, что  помогло бы
опознать ее?
     --  Ничего.  Это,   вероятно,  самоубийство,  уже  второе  по  счету  в
Грин-парке за последнее время.
     В  этот  вечер  Одри  Бедфорд,  просматривая  вечернюю  газету,  прочла
короткое сообщение: "Сегодня  в Грин-парке найден труп неизвестной  женщины.
Предполагается, что она покончила с собой, приняв яд".
     Она была мертва!  Одри вздрогнула при этом известии, подтверждавшем  ее
собственное опасение. Какой ужас! Смерть  была почти  мгновенной, потому что
женщины не было на скамье, когда  она проходила по дороге за минуту  или две
до этого. Кто  она?  Одри  была  уверена,  что  где-то видела ее.  Потом она
вспомнила, и у нее забилось сердце. Это была  та женщина, которую она видела
неделю  тому  назад  пьяной,  стучавшейся в двери  дома  Маршалта.  Одри  не
закончила свой обед и подошла к телефону. Теперь, по крайней мере, у нее был
предлог поговорить  с Диком  Шенноном. Радость, послышавшаяся  в его голосе,
когда он ответил ей, согрела и ее.
     -- Где это вы пропадали? Я  все ждал, что вы вызовете меня по телефону.
Не случилось ли чего-нибудь?
     Последние слова были произнесены с тревогой.
     -- Нет, ничего. Я узнала из вечерних газет, что в парке найдена мертвая
женщина. Я видела ее, капитан Шеннон, я хочу  сказать, что я была там, когда
ее нашли, и уверена, что знаю ее.
     Последовала пауза.
     -- Я  сейчас буду у вас, -- сказал Дик. Вскоре он, действительно, был у
нее, и она рассказала ему все, что знала.
     --  Да,  я  знал,  что  там  был  Слик Смит;  мне  также  сообщили, что
присутствовала при этом  еще какая-то барышня, мисс  Брэдфилд. Это, конечно,
были вы? Вы говорите, что знаете ее?
     Она кивнула головой.
     --  Вы помните, я  рассказывала вам о женщине, стучавшейся в двери дома
мистера Лэси Маршалта?
     -- Скандалистка? -- Он свистнул. -- Она была нанята Малпасом.
     -- Но зачем?
     -- По  какой-то таинственной  причине,  мне  совершенно непонятной,  он
нанимал Людей,  которые должны были беспокоить  Маршалта.  Я думаю,  что эта
несчастная тоже  была нанята  им. Я наводил  о ней  справки,  когда  был  на
Портмен-сквер.  По-видимому,  Тонгер  вытолкал  ее,  и  это все,  что  о ней
известно. --  Он задумчиво посмотрел на девушку. --Я  не хочу, чтобы вы были
замешаны  в  этом  деле  ни  как  свидетельница,  ни  как-либо иначе.  Лучше
оставайтесь  "неизвестной свидетельницей", пока не окончится  расследование.
Смит даст все  нужные  показания, а я вечером повидаю Тонгера. Между прочим,
когда вы собираетесь к мистеру Малпасу?
     У нее чуть не сорвалось с языка, что она сейчас же отправляется наверх,
чтобы переодеться для предстоящего неприятного свидания. Но вместо этого она
сказала:
     -- Завтра.
     Он пристально посмотрел на нее.
     -- Вы говорите неправду, моя дорогая, -- сказал он. -- Вы  идете к нему
сегодня.

     Она рассмеялась.
     -- Да,  это  верно,  --  созналась  она.  --  Я  только боялась  вашего
вмешательства.
     -- Конечно, я должен вмешаться. В котором часу назначено ваше свидание?
     -- В восемь.
     Он посмотрел на часы:
     -- Я сделаю сразу  два дела: отправлюсь теперь к Маршалту и буду  ждать
вас на северной стороне Портмен-сквер без трех минут восемь.
     --  Послушайте,   нет  ни  малейшего  основания,  чтобы   вы,   капитан
Шеннон...-- начала она, но он прервал ее.
     -- Я думаю, что у меня есть все основания, -- сказал он,-- и сегодня вы
должны меня слушаться! Она колебалась.
     -- Вы обещаете  мне, что  не войдете в дом,  пока  не  увидите меня? --
настаивал он.
     Вначале  она не собиралась слушаться, но серьезность его тона заставила
ее сделать это.
     -- Я обещаю, -- сказала она, испытывая большое облегчение от мысли, что
он будет поблизости во время предстоявшего ей разговора.

     Мартин Элтон поднял глаза от газеты, которую читал, и в который раз его
мрачный  взгляд  остановился на  жене. Дора придвинула свое  кресло  к  огню
камина и сидела,  задумчиво глядя на красное пламя. Наконец она вздрогнула и
обернулась, почувствовав его пристальный взгляд.
     -- Я думала, что ты куда-то уходишь, -- сказала она.
     -- Ухожу.
     Он отложил газету  и отодвинул ее  от себя.  Стрелка часов над  камином
показывала двадцать минут восьмого.
     -- Что с тобой, Дора? Ты ничего не ела за обедом.
     -- Я чувствую  себя  плохо,  --  сказала она,  покачав головой, и снова
обернулась к огню. -- В котором часу ты вернешься?
     -- Не знаю. Около полуночи, вероятно.
     -- Ты идешь к Стэнфорду?
     -- Я уже  видел сегодня Стэнфорда,  он мне больше не нужен. Последовало
долгое молчание.
     -- Он принес сюда деньги? -- спросила она, не глядя на него.
     -- Нет, -- сказал Мартин Элтон.
     Она слишком хорошо знала его, чтобы поверить.
     -- Он принес что-то в чемоданчике. Это были деньги?
     Теперь Мартин сказал правду:
     --  Да,  он  принес  около  трех  миллионов  франков.  Дело  хорошее  и
безопасное. Клейн легко избавится от них и получится отличная прибыль.
     Она едва заметно пожала плечами:
     -- Это будет твой конец, Мартин! Если тебе пришла охота рисковать, то я
тут ни при чем. Мне все надоело.
     --  Тут  нет никакого риска,  -- сказал  Мартин, снова взяв газету.  --
Итальянец  --  гений, а для  меня  это лишь случайное  дело,  -- он  говорил
извиняющимся тоном.  --  Я  не собираюсь  сделать  распространение фальшивых
денег своим постоянным занятием.
     -- Где они? Я хочу знать!
     Ее голос против обыкновения звучал властно. Целый день она  нервничала,
и Мартин постарался успокоить ее.
     -- В матраце моей кровати, -- сказал  он. -- Но  пусть это не беспокоит
тебя, Дора! Завтра я велю взять их.
     Он вышел из комнаты и тотчас вернулся уже в пальто и перчатках.
     -- Ты не выйдешь из дому? -- спросил он.
     -- Не знаю, может быть, -- ответила она, не оглядываясь.
     Она услышала звук запираемой входной двери  и снова погрузилась в  свои
безрадостные мысли. Она  боялась  Мартина, боялась не из-за  себя,  а  из-за
человека, которого любила. Мартин  стал  для нее невыносимой обузой. Он  все
время следил за ней и подозревал ее. В последние  дни она  начала ненавидеть
его  с  такой силой, что сама боялась  своего чувства. Это  он  толкал ее на
преступления, это он заставлял ее знакомиться с преступным миром.  Он сделал
ее подобной себе.  Так  думала она,  забывая все,  что он в действительности
сделал  для  нее,  забывая жизнь, от  которой он ее спас,  забывая  все  его
внимание к ней, всю любовь и великодушие.
     Только бы избавиться от  Мартина!.. Она вздохнула при этой мысли, и все
ее помыслы, еще неясно осознанные ею, были направлены к одному, вели к одной
цели. Через  некоторое время она  начала спокойно  и хладнокровно обдумывать
план, в котором  до  сих  пор боялась сознаться  себе  самой. Он убьет  Лэси
Маршалта!  Она  кивнула головой, думая об этом  как о чем-то неизбежном.  Он
угрожал и ей, и она ненавидела  его еще больше за его угрозы. Как избавиться
от Мартина, как стряхнуть с  себя цепи, в  которые он  заковал ее?  Был лишь
один  выход.  Весь  день  накануне и всю  ночь  она  старалась  примириться,
привыкнуть к предстоявшему ей позорному поступку.
     Через четверть часа после ухода Мартина она направилась в свою комнату,
надела пальто и шляпу и быстро сбежала по лестнице.
     Сержант,  дежуривший в полицейском участке на Уайн-стрит,  разговаривал
со  старшим  сыщиком Гавоном, когда бледная молодая  женщина быстро вошла  в
скудно меблированную комнату. Гавон знал ее и любезно поздоровался с ней:
     -- Добрый вечер, миссис Элтон! Вы ко  мне? Она  ответила кивком головы.
Ее губы пересохли, язык, казалось, не повиновался ей.
     -- Да, -- проговорила она наконец. -- Есть один человек в Италии, -- ее
голос звучал резко и нервно, --  который  подделывает французские деньги. Их
уже очень много в обращении.
     Сыщик кивнул головой:
     -- Да, это верно. Вы разве знаете кого-нибудь, имеющего такие деньги?
     Она с трудом проглотила слюну.
     -- Этих  денег много у меня в  доме, --  сказала  она. -- Их принес мой
муж.  Они под матрацем его кровати. В изголовье кровати есть небольшой ящик,
который закрыт матрацем. Там вы их и найдете.
     Гавон был поражен.
     -- Ваш  муж?  -- недоверчиво  воскликнул  он.  --  Это его деньги?  Она
кивнула головой.
     -- К чему его присудят? -- Она схватила сыщика за руку. -- Ему дадут за
это семь лет, Гавон, да?
     Гавону были знакомы  случаи предательства ревнивых женщин. И все  же он
был возмущен. Ему и присниться не могло,  что имя  Доры Элтон будет занесено
на Уайн-стрит в. секретную книгу доносов. -
     -- Вы уверены? Подождите здесь.
     -- Нет, нет, я должна идти, -- задыхаясь, сказала она, -- я должна идти
куда-нибудь...куда-нибудь!.. Прислуга впустит вас в дом. Я разрешила...
     Через  минуту  Дора уже  бежала по  улице.  И  несмотря на  то что  она
торопилась, кто-то шел за ней еще быстрее и,  завернув вслед за ней за угол,
нагнал ее. Она услышала шаги и, обернувшись, вскрикнула:
     -- Мартин!
     Он  взглянул  на  нее горящими глазами, и она отпрянула,  подняв  руки,
словно защищаясь от удара.
     -- Ты была на Уайн-стрит? Зачем? -- шепотом спросил он.
     --  Я... я...  мне нужно  было  пойти, -- пробормотала она, бледная как
смерть.
     -- Ты ходила доносить  на меня?.. Ты сказала о деньгах? Она смотрела на
него, словно завороженная.
     -- Ты следил за мной? Он кивнул головой.
     -- Я был на другой стороне улицы. Я видел, как ты вошла, и догадался. Я
боялся, что  ты это сделаешь, но все же  не мог этому  поверить.  Ты  можешь
избавить полицию от лишних хлопот. Вернись
     туда и скажи,  что они  ничего не  найдут: денег там  нет. Ты  напрасно
старалась: меня не продержат и неделю.
     -- Мартин! -- простонала она.
     --  Ты  хотела избавиться  от меня, --  безжалостно  продолжал  он,  --
устранить все  препятствия к твоему роману с  Маршалтом.  Ты думала, что это
так легко, но ты ошибаешься, моя  милая! Я сегодня  же рассчитаюсь  с  Лэси.
Сообщи и об этом твоим друзьям полицейским.
     -- Куда  ты? -- Она старалась удержать его, но он оттолкнул ее и быстро
пошел по улице, оставив обезумевшую женщину, которая  бросилась  к ближайшей
телефонной будке и стала безуспешно набирать номер Лэси Маршалта.

     Через  пять минут  после свидания  Дика Шеннона  с Одри его  автомобиль
остановился перед импозантным  подъездом  дома Лэси Маршалта.  Тонгер открыл
ему двери.  Обычно  он  носил  что-то  вроде  ливреи  --  короткий сюртук  и
полосатый  жилет, теперь же он был в обыкновенном костюме и теплом пальто, и
у него был такой вид, как будто он только что вернулся из путешествия.
     -- Маршалта нет дома, -- резко сказал он.
     -- Вы как  будто больны. Что с вами? -- спросил Дик. Он вошел в дом, не
ожидая  приглашения,  и  закрыл за собой дверь. Тонгера  его  слова, видимо,
позабавили.
     -- Вы правы. Вы летали когда-нибудь на аэроплане?.. Дик рассмеялся.
     --  Так вот где  вы  были! Я вам  сочувствую, если вы  плохо переносите
море,  а это --  новое,  но удивительно  неприятное переживание..,  Я  хотел
видеть  вас,  а не Маршалта. Вы помните женщину,  бывшую  здесь неделю  тому
назад" женщину, которую вы выгнали?
     -- Да, -- кивнул Тонгер. -- Пожалуйте в гостиную, капитан, -- сказал он
вдруг и, открыв дверь, зажег свет. -- Я только что вернулся.  Вы вошли вслед
за мной? Ну, что же с этой особой?
     --  Сегодня,  -- начал  Дик, -- в парке была найдена мертвая женщина. У
меня  есть  основание  думать,  что это та  самая,  которая  устроила  здесь
скандал.
     Тонгер уставился на него, разинув рот.
     -- Сомневаюсь в этом, -- сказал он. -- Вы говорите -- в парке? Конечно,
это может быть и так, но я ничего не знаю о ней -- где она и что с ней.
     -- Вы  говорили, что  это -- миссис... как  ее  имя... с  "Четырнадцати
потоков"?
     -- Да, это имя,  которое  она  назвала.  Я видел  ее тогда  впервые. Вы
хотите, чтобы я опознал ее?
     Дик   размышлял.  Старик,  очевидно,  страдал  от  последствий   своего
путешествия  и было  бы  нехорошо подвергать  его  в  этот вечер еще  одному
испытанию.
     -- Можно завтра, -- сказал он.
     Он не хотел задерживаться здесь, боясь опоздать к назначенной встрече с
девушкой. Тонгер проводил его до дверей.
     -- Плохо на корабле, -- сказал он, -- еще хуже в лодке, но аэропланы...
Бог мой! Это  сущий ад,  капитан! В следующий раз, когда  Лэси пошлет меня в
Париж, я поеду пароходом, хоть  всю дорогу, если это  возможно... Отчего она
умерла? -- внезапно спросил он.
     -- Предполагают,  что  она  отравилась. Около нее был найден серебряный
флакон.
     Дик  стоял  еще на пороге  и  не успел  договорить, когда  дверь за ним
бесшумно закрылась.  Очевидно,  мистер Тонгер только  из  вежливости проявил
интерес к происшествию, но был всецело поглощен своим самочувствием.
     -- Ваши  манеры, мой  друг,  оставляют желать  лучшего, --  сказал  Дик
полушутя, сходя со ступеней подъезда.
     По улице мимо него прошла какая-то женщина. В неясном свете отдаленного
фонаря он увидел очертания  ее  фигуры.  Когда она очутилась в полосе света,
что-то в ее походке показалось ему знакомым. Она была в черном, широкие поля
шляпы скрывали ее лицо. Но Шеннон все же узнал ее и окликнул по имени:
     -- Миссис Элгон!
     Она остановилась, словно от удара, и обернулась к нему. --  Кто это? --
дрожащим голосом спросила она. --  Ах, это вы! -- Затем быстро добавила:  --
Вы видели Маршалта?
     -- Нет, не видел.
     -- Я хотела войти  в дом, но Маршалт.  по-видимому,  переменил замок  у
черного хода. Боже мой, капитан Шеннон, что со мной будет?
     -- А что случилось? -- спросил он, пораженный ее взволнованным голосом.
     -- Мартина нет здесь?.. Как я была глупа!-- Нет, здесь никого нет, даже
Маршалта.
     Она  остановилась,  раздумывая  и прижав руку  к  губам,  с  бледным  и
растерянным лицом. Потом без всякого перехода проговорила:
     --  Я  ненавижу ее, ненавижу!  --  Она  говорила задыхаясь,  и ее голос
дрожал  от  страстной  злобы.  --  Вы  не поверите,  но она  отвратительная,
лицемерная  девчонка!  Я думаю, что он  отправился  на свидание с  ней.  Мне
безразлично, что сделает  Мартин, и безразлично, что он все  знает.  Но если
Лэси обманывает меня... Он переменил замок: это -- доказательство...
     Ее слова перешли в рыдание.
     -- О чем вы говорите? -- удивленно спросил Дик.
     Женщина была близка к истерике, он видел, как она дрожит от  бессильной
злобы.
     -- Я говорю о Лэси и Одри, -- воскликнула она и, не прибавив  ни слова,
повернулась и убежала в том направлении, откуда пришла.
     Дик,  пораженный,  смотрел ей вслед. Дойдя до  Портмен-сквер, он увидел
ожидавшую его Одри.
     -- С кем вы разговаривали? -- спросила она, идя рядом с ним к дому 551.
     --  Ни с кем... по  крайней  мере, вы ее не знаете, -- сказал  он. Одри
хотела расстаться с ним за несколько шагов от дома.
     -- Пожалуйста, не ходите дальше, -- попросила она.
     --  Я войду в  дом вместе с вами,  -- настаивал он, -- или вы совсем не
войдете туда. Ни в коем случае я не разрешу вам идти одной!
     Она задумчиво посмотрела на него.
     -- Может быть, так будет лучше, но мне кажется, что я напрасно разрешаю
вам идти со мной. Малпас ужасен, но все же я многим обязана ему!
     - Кстати, деньги при вас?
     --  Да, со мной  все, что  у  меня  осталось, -- ответила  она с легкой
улыбкой.-- Я была очень бережлива. В гостинице я заплатила за неделю вперед.
Вы  понимаете, что с понедельника мне надо  непременно  искать новую службу.
Что касается мистера Малпаса, то он, вероятно, пошлет за полицией, если я не
отдам ему тех денег, которые я истратила.
     -- Пусть он пошлет за мной! -- предложил Дик.
     Они подошли к дверям  дома, и после короткого раздумья  Одри постучала.
Ответа  не последовало,  и она постучала опять.  Внезапно за дверью раздался
резкий голос:
     -- Кто там?
     -- Это мисс Бедфорд!
     -- Вы одни?
     Она медлила с ответом, но Дик яростно закивал, подавая ей знак.
     -- Да, -- сказала она.
     Не успела она произнести это  слово, как дверь  медленно  раскрылась, и
она вошла в сопровождении сыщика. В вестибюле горел тусклый свет.
     --  Подождите  здесь,  --  прошептала  девушка,  когда  дверь  бесшумно
закрылась за ними.
     Дик молча согласился, но решил держаться как можно ближе к ней, чтобы в
случае необходимости услышать ее  зов. Пока Одри поднималась по лестнице, он
двигался следом неслышными шагами, так  как резиновые подошвы его ботинок не
производили ни малейшего шума. На площадке он поднял руку, чтобы постучать в
дверь, но она предупредила его движение, постучав сама два раза. Она  хотела
уже постучать в третий раз, как вдруг за дверью раздались один за другим два
выстрела.  В тот же  миг Шеннон  очутился  около  нее  и оттолкнул девушку в
сторону.
     Капитан  со всей  силой  навалился на дверь, и она внезапно  открылась.
Молодые  люди очутились в ярко освещенной  передней  и увидели  перед  собой
открытую дверь в следующую комнату. Там царил непроглядный мрак.
     --  Есть  здесь кто-нибудь?  --  резко  спросил  Дик,  уловив  какое-то
крадущееся движение.
     -- Что это? -- спросила девушка испуганным голосом.
     -- Не знаю.
     В  этой темной  комнате,  казалось, действовала  какая-то  таинственная
сила. Дик почувствовал, как шевелятся волосы на его голове, и холодная дрожь
пробежала по его телу.
     -- Кто здесь? -- спросил он опять.
     И  вдруг совершенно неожиданно  зажглись две лампы, одна  на письменном
столе, другая с большим  абажуром  над маленьким  столиком,  около  которого
стоял  стул. В  первую  минуту Дик  не  заметил ничего  необычного, но затем
увидел на ковре посреди комнаты  неподвижную фигуру, лежавшую вниз лицом. Он
бросился к ней, но  наткнулся на проволоку на высоте  груди, затем на другую
над  самым  полом и  чуть не  упал.  При свете своего карманного  фонаря  он
вовремя увидел третью проволоку  и разорвал ее ударом ноги.  В следующий миг
он  очутился около лежащего на полу  человека и перевернул его на спину. Это
был Лэси Маршалт, на его манишке в области сердца чернела обгоревшая дыра от
выстрела в упор. Раскинутые руки были  сжаты в агонии,  остекленевший взгляд
полузакрытых  глаз  был  устремлен  в   потолок,   и  тонкая  струйка  крови
расползлась по белоснежной рубашке.
     -- Убит! -- проговорил Дик.
     -- Что случилось, что случилось? -- прошептала с ужасом девушка.
     -- Оставайтесь на месте! -- приказал Дик. -- Не выходите из комнаты.
     Он  боялся  потерять  ее из  виду  в  этом  таинственном  доме  смерти.
Пробравшись  к слабоосвещенному письменному столу, он нашел,  как и  ожидал,
маленькую распределительную доску с выключателями, отпиравшими и запиравшими
двери в доме. Он повернул их один за другим и вернулся к девушке.
     --  Теперь все двери, наверное, открыты, --  сказал  он и, взяв ее  под
руку, поспешил с ней вниз по лестнице.
     -- Что здесь случилось? -- спросила она опять. -- Кто это был?
     -- Я скажу вам позже.
     Входная  дверь была открыта настежь, и  они выбежали на улицу.  Тусклые
фары  такси  показались вдали  на площади, и Дик  громким  свистком подозвал
машину.
     --  Вернитесь в отель,  --  сказал он Одри,  --  ждите меня, пока  я не
приду.
     --  Не  возвращайтесь больше в этот  дом,  --  со страхом сказала  она,
схватив его за руку. -- Прошу вас, не делайте этого. Еще что-нибудь случится
с вами. Я боюсь за вас!
     Он мягко высвободился.
     -- Вам  незачем беспокоиться, -- сказал  он,  --  сейчас я  вызову сюда
целый отряд полисменов и тогда...
     Он не договорил, как сзади раздался стук захлопнувшейся входной двери.
     --  Кто-то остался в  доме, -- прошептала Одри. -- Ради Бога, не ходите
туда. Капитан Шеннон, Дик, не ходите туда!
     Дик  взбежал  по  ступенькам и  налег  плечом на дверь,  но она даже не
дрогнула.
     --  Там,  кажется,  уже  решили  вопрос  за  меня,  --  сказал  он.  --
Пожалуйста, поезжайте в отель!
     Как только автомобиль отъехал, он снова начал  стучать в дверь. Капитан
знал, что  ответа  не будет, и похолодел от ужаса, когда вдруг услышал почти
над самым ухом взрыв громкого, безумного смеха.
     --  Попался мне,  попался!  -- дико  прокричал  чей-то  голос,  и затем
наступило молчание.
     -- Откройте  дверь, -- охрипшим голосом крикнул Дик, -- откройте дверь!
Я хочу поговорить с вами.
     Но  ответа  не  было.  На  его  громкий  стук  из  темноты  со  стороны
Бейкер-стрит  показался полисмен, к которому  вскоре,  присоединился  второй
человек, в котором Дик тотчас узнал частного сыщика Виллита.
     -- Что случилось, капитан Шеннон? -- спросил он.
     -- Что вы здесь делаете? -- в свою очередь поинтересовался Шеннон.
     --  Слежу  за  этим  домом  по  поручению  мистера  Маршалта. Это  была
поразительная новость.
     -- Маршалт поручил вам следить  за этим домом? -- быстро спросил Дик, и
когда  Виллит  ответил  утвердительно,  продолжал: --  А  с  другой  стороны
кто-нибудь смотрит за домом?
     --  Конечно,  капитан Шеннон, и  еще  третий человек находится на крыше
дома мистера Маршалта. Дик быстро принял решение.
     -- Пойдите к вашему товарищу, находящемуся за домом, и оставайтесь там.
У вас есть какое-нибудь оружие? Виллит, казалось, был в замешательстве.
     -- Это значит, что у вас есть револьвер без необходимого разрешения. Но
я не  буду настаивать на своем вопросе. Обойдите дом  и не забудьте,  что вы
имеете  дело с  опасным и вооруженным убийцей.  Он  не задумается застрелить
вас, как застрелил мистера Маршалта.
     -- Маршалта? -- Сыщик остолбенел от изумления. -- Он убит?
     -- Да, он убит, -- подтвердил Дик.
     Он послал констебля за подкреплением  и полицейской санитарной машиной,
а  затем быстро  осмотрел  фасад дома. Широкая железная  ограда  отделяла от
улицы  два окна, до которых можно было добраться при помощи  доски. Но, даже
если  забраться в  комнату, дверь  на лестницу (он помнил  эту дверь)  могла
составить  такое же  препятствие, как и входная,  Дик  раздумывал  некоторое
время над  тем,  удастся ли им войти в дом  таким  образом, а  затем  обошел
вокруг   дома  и  присоединился  к  стоявшим   там  двум  сыщикам,   оставив
вернувшегося  полисмена у главного  входа. В узком проходе позади  дома была
высокая  стена  с  маленькой  калиткой  --  вход,  которым,  очевидно, часто
пользовались, потому что  тут не было  ни  мусора,  ни  грязи,  скопляющихся
обычно  у  порога   наглухо  закрытых  дверей.  Виллит  помог  Дику  Шеннону
взобраться  на стену. При  свете карманного  фонаря капитан увидел маленький
дворик и  вторую  дверь. Он  не  сомневался в том, что  и  она  заперта, как
остальные.  Когда он  снова вернулся  на улицу, к  дому подъехал автомобиль,
переполненный сыщиками  и полицейскими в форме. Первым спрыгнул с автомобиля
сержант Стил. Один из полицейских нес тяжелый  топор, но при первом же ударе
Дик убедился в бесполезности такого орудия.
     -- Дверь обита сталью: нам придется взорвать ее, -- сказал он.
     Но взорвать дверь было не  так  легко. Замочная  скважина оказалась так
мала,  что  невозможно  было  ввести в  нее динамит  и,  таким образом,  это
становилось  сложным  и  даже  опасным  предприятием.  Но  вдруг,  когда  он
советовался с инспектором, командовавшим отрядом, случилось чудо.
     Что-то щелкнуло и дверь медленно открылась.
     -- Заклините ее! -- крикнул  на бегу  Дик  и помчался наверх. В комнате
смерти еще горел свет. Дик остановился в дверях, окаменев от изумления. Труп
Лэси Маршалта исчез!

     --  Обыщите все комнаты, -- Приказал Дик. --  Преступник еще в доме. Вы
не нашли никакого хода, соединяющего оба соседних дома?
     -- Нет, такого  хода  нет,--  сказал  Стил.--  В  стенах нет  пустот: я
исследовал их на всех этажах.
     Вернувшись в  комнату,  в которой Шеннон  видел труп, они  застали  там
полицейского инспектора, сидевшего за письменным столом.
     -- Что вы думаете об этом, сэр?
     С  этими словами  он подал  Дику листок бумаги.  Это  была  коротенькая
записка, и,  когда Дик прочел ее, его кровь  застыла от ужаса. На бумаге был
адрес гостиницы, где жила Одри, и это был, несомненно, ее почерк.
     Он прочел:
     "Приходите сегодня вечером в восемь часов повидаться со мной. Мистер М.
впустит вас, когда вы постучите в дверь".
     И подпись: "О".
     Одри! На минуту он был сбит с толку, но потом мгновенно  понял все. Это
была одна из тех записок, которые она переписывала по поручению старика. Она
послужила приманкой для миллионера, при помощи которой его заманили  в  этот
дом, где он нашел свою смерть.
     Капитан отвел Стила в сторону и показал ему записку.
     --  Я знаю,  в чем  тут  дело, -- сказал он, -- это одно из тех  писем,
которые мисс Бедфорд переписывала для старика по его  поручению. А  затем он
добавил: -- Я пойду к Тонгеру сообщить эту новость.
     Он совсем забыл  о Тонгере и о том, какое впечатление  может произвести
на него событие, происшедшее в соседнем доме.
     Когда  Шеннон  вышел,  он  увидел  перед  входной дверью  кучку  людей,
собравшихся  узнать  подробности  разыгравшейся  трагедии,  слух  о  которой
распространился с обычной в таких случаях молниеносной быстротой.
     В окнах соседнего дома горел свет.
     Как будет  потрясен Тонгер!  Он долгие годы жил у  убитого, деля с  ним
радость и горе. Каким бы  негодяем ни был этот слуга, все же он был привязан
к своему хозяину.
     На звонок никто  не ответил. Осмотрев фасад дома  за железной  оградой,
Дик  увидел  в подвале  освещенные  окна  кухни и. снова позвонил.  Затем он
услышал,  что его зовет Стил, и обернулся к своему подчиненному. Но не успел
он сделать и одного шага по мостовой, как в доме Маршалта прогремел выстрел,
а за  ним еще  два.  Одним прыжком Дик очутился у двери. Где-то в подвальном
помещении раздались громкие крики, и дверь из кухни на улицу распахнулась.
     -- Убивают! -- завопил женский голос.
     Дик сбежал по  ступенькам  вниз и наткнулся на женщину, находившуюся  в
состоянии,  близком к обмороку. Оттолкнув ее,  он пробежал кухню и  бросился
вверх по лестнице, которая, как он предполагал, вела в переднюю.
     Здесь он увидел трех перепуганных до смерти  горничных и кухарку, более
спокойную,  чем все  остальные.  Но и она могла дать лишь скудные показания.
Она слышала голос мистера Тонгера, а затем последовали выстрелы.
     -- Это доносилось оттуда, сэр,  -- дрожащим пальцем указала наверх одна
из женщин, -- из кабинета мистера Маршалта.
     Шагая через  две ступеньки,  Шеннон взбежал  по  лестнице  и,  повернув
направо, увидел, что двери кабинета были широко  раскрыты.  На  пороге лежал
Тонгер. Он был мертв!
     Тонгер Нагнувшись над ним, Дик без всякого усилия поднял его и  положил
на  диван. Тонгер тоже был убит выстрелом в упор. Не нужно было звать врача:
смерть наступила мгновенно.
     Подойдя к двери, Дик позвал одну из служанок.
     -- Позовите немедленно полисмена.
     На этот раз он помешает неизвестному убийце скрыть бесследно труп своей
жертвы.  Он  подождал,  пока не  увезли  труп,  а  затем принялся обыскивать
кабинет.  Два  пустых  патрона  убедили  его,  что  убийство  было совершено
автоматическим  пистолетом. Но каким образом скрылся убийца? Шеннон вспомнил
что-то и отправился разыскивать прислугу.
     -- Когда  я  выбежал из кухни, входная двбрь была открыта... Кто открыл
ее?
     Никто из служащих не мог ничего сказать. Дверь уже была  открыта, когда
они все выбежали из подвала.  Поверхностный осмотр дома ничего  не  дал.  Но
один  факт  был очевиден:  у Малпаса  был соучастник, и  если  кто-нибудь  и
скрылся  из дома, то это  мог быть только последний.  Малпас после  убийства
Маршалта остался в своем доме, -- в этом Дик был уверен.
     Дик вернулся  в дом No 551, чтобы продолжать там поиски. Каждая комната
была тщательно осмотрена за исключением одной на верхнем этаже, куда полиции
никак не удавалось проникнуть.
     -- Нужно  выломать дверь, -- решительно сказал Дик. -- Принесите лом. Я
не оставлю этого дома, пока не обыщу его сверху донизу.
     Он остался  один в затянутой  черным комнате,  где был  убит Маршалт, и
раздумывал  над необъяснимым  исчезновением убийцы, как вдруг услыхал позади
себя  какое-то  движение. Он  быстро  обернулся. Какой-то  человек  стоял  в
дверях. Первое, что Дик заметил,  были  блестящие  стекла его очков. Это был
хромой  Браун, любитель ночных прогулок по Лондону, которого Дик видел ночью
на Портмен-сквер и который так интересовался алмазами.
     -- Как вы попали сюда? -- холодно спросил Дик.
     -- Через дверь, -- был спокойный ответ. -- Она открыта настежь. Я стоял
в толпе и, будучи смелее других, отважился войти.
     -- Разве нет у двери полисмена?
     -- Если и есть, я не видел его, -- небрежно ответил Браун. -- Я помешал
вам, капитан Шеннон?
     -- Боюсь, что помешали, --  сказал  Дик. --  Но вы не уйдете, пока я не
узнаю, как вы вошли сюда.
     Хромой улыбнулся, обнажив при этом зубы.
     -- Неужели вы хотите сказать, что подозреваете меня? Подозревать меня в
убийстве моего доброго, старого друга Лэси Маршалта!
     Дику не понравилась его хитрая усмешка, ибо он не видел ничего веселого
в  трагедии этого вечера.  Его мозг упорно работал,  когда он  провожал вниз
странного человека. Констебль у дверей не видел, как он вошел, и клялся, что
никто не проходил, пока он стоял на посту.
     -- Что это значит? -- спросил Дик, глядя на странного посетителя.
     -- Это значит, что констебль ошибается, -- хладнокровно ответил тот. --
Может быть, он забыл, как он вышел на улицу отогнать толпу.
     Полисмен согласился, что это действительно было.
     --  Вы  могли видеть это и из дома, -- ответил Дик,  не  поверив такому
доказательству. -- Где вы живете?
     --  По-прежнему в отеле "Ритц-Карлтон". Я могу остаться здесь, если  вы
желаете,  но  уверяю  вас,  что моим  основным  преступлением  было излишнее
любопытство.
     Дик еще  раньше проверил  сообщение, что Браун, действительно,  живет в
этом роскошном отеле, и ему пришлось отпустить его.
     --  Не нравится  мне все это, -- сказал Шеннон своему  помощнику, когда
тот вернулся в комнату Малпаса. -- Может быть, он  и вошел, как говорит, но,
с другой  стороны,  весьма вероятно,  что  он был  в  доме, когда  произошло
убийство... Долго ли еще будут возиться с этой дверью! Пойдем, посмотрим.
     Он последовал  за Стилом наверх, где два констебля стояли перед  крепко
запертой дверью, не имевшей ни ручки, ни замка.
     --  Каким образом  она  запирается?  --  спросил  Дик,  с  любопытством
осмотрев дверь.
     -- С той стороны, сэр, -- ответил полисмен. -- Там кто-то есть.
     -- Вы уверены в этом? -- быстро спросил Дик.
     -- Да, сэр, -- ответил второй полисмен, -- я  тоже слышал какой-то шум,
словно тащили стол, передвигая его по полу.
     Он приложил палец к губам, предупреждая остальных, и нагнул голову. Дик
тоже  прислушался.  Сначала он  не  услышал ничего,  но  потом до  его слуха
донесся тихий скрип, как будто что-то поворачивалось на ржавых петлях.
     --  Топор не помог: мы пытались, но безуспешно, -- сказал Стил.  -- Вот
идет человек с ломом.
     --  Вы слышите? -- внезапно спросил  полисмен. Нужно было быть  глухим,
чтобы  не услышать  звука  падающего  стула.  Затем  послышался шум  падения
тяжелого предмета.
     --  Открывайте  дверь,  скорей! --  торопил  Шеннон.  Схватив  лом,  он
протиснул  тонкий конец в  дверную щель и  налег со всей силой. Дверь слегка
подалась.  Тогда ввели в щель  второй лом и общими  усилиями взломали дверь,
распахнувшуюся с громким треском. Чердак, на который они вбежали, был пуст и
совершенно не  обставлен. Там  не было ничего, кроме стола  и одного  стула,
валявшегося на полу.  Вскочив на стол, Дик дотянулся до слухового  окна  над
головой, но оно  было  закрыто. Он направил вверх свет  своего фонаря,  и...
увидел вдруг неясные очертания лица,  смотревшего на него сквозь  запыленное
стекло.  Это  длилось  только  мгновение,  но Дик  запомнил  длинный  острый
подбородок, высокий выпуклый лоб и огромный безобразный нос...

     -- Лом, живо! -- закричал Шеннон и начал выламывать тяжелую раму.
     Через минуту рама открылась, и Дик  выбрался на плоскую, крытую железом
крышу.  Он  осторожно обошел вокруг дымовых  труб, как вдруг услышал  чей-то
выкрик:
     -- Руки вверх!
     При  свете  фонаря Дик увидел человека в пальто и вспомнил, как  Виллит
говорил ему,  что на  крыше находится сыщик, поставленный для  наблюдения за
домом.
     -- Вы один из людей Виллита? -- крикнул он.
     -- Да, сэр!
     -- Я капитан Шеннон  из  Скотланд-Ярда.  Вы не видели, здесь кто-нибудь
проходил?
     -- Нет, сэр!
     -- Вы уверены? -- недоверчиво спросил Дик.
     -- Абсолютно, сэр! Я слышал шум  шагов до того,  как  взломали окно, но
этот шум раздавался на другом конце крыши.
     Дик  поспешил в том направлении,  но уперся в  сплошную стену соседнего
дома, который был этажом  выше дома No 551.  Капитан осветил  фонарем стену:
совершенно невозможно, чтобы  кто-нибудь взобрался  по ней. Потом он заметил
веревку, обвязанную вокруг одной из дымовых труб и свисавшую с  низких перил
на краю крыши. Он заглянул вниз в темноту.
     -- Он  был, несомненно, здесь,  если удрал этим  путем,  -- сказал Дик,
возвращаясь к сыщику, чтобы еще раз допросить его.
     Но  человек  не  слышал ничего,  кроме  какого-то  звука,  который  мог
произойти  и  при  открывании слухового окна. Других звуков не было, пока не
заработал Дик своим ломом.
     -- Вы американец? -- внезапно спросил Шеннон.
     -- Да, сэр, я  американец, -- ответил тот. -- Я и в  Америке работал по
сыскной части.
     На крыше  должно  было  быть  какое-то  убежище, но хотя Дик провел там
четверть  часа, разыскивая, заглядывая повсюду и  даже стуча по всем дымовым
трубам, он не нашел тайника, в котором  М0г бы скрыться преступник. Тогда он
спустился в маленькую комнату, поручив Стилу закончить осмотр.
     Стил работал  не  спеша, но  зато весьма тщательно.  При  помощи своего
фонаря он начал тщательный осмотр крыши. Первым его открытием был  маленький
пустой патрон  автоматического  пистолета,  вторым  и более  важным  -  была
находка,  на  которую он наткнулся, когда  хотел  уже прекратить  дальнейшие
поиски.  Она  лежала  в водосточной  трубе  у  самых перил  и привлекла  его
внимание своим  блеском. Он поднял блестевший предмет из лужицы застоявшейся
воды и понес его в дом. Это был маленький золотой портсигар, содержавший три
промокших папиросы. Вытерев его насухо, Стил показал  его своему начальнику.
Дик Шеннон прочел инициалы.
     -- Мне кажется, теперь этот человек от нас не уйдет, -- сказал он.

     Дора Элтон услышала, как муж повернул  в замке  ключ, и приготовилась к
встрече. Она дрожала от  озноба,  хотя  все  еще  была в меховом пальто  и в
комнате было  совсем  тепло. В  ее  нервном  состоянии  все звуки, казалось,
усиливались. Она услышала, как Мартин положил внизу свою палку, и шелест его
шагов на ковре. Дора ждала.
     Когда-то  она  читала  о  человеке,  который  находился  под   влиянием
гипнотизера,  беспрекословно  повинуясь  его воле.  И  только  тогда,  когда
однажды жертва  испытала радостное чувство покоя и освобождения, она поняла,
что ее повелитель умер!
     Так было и с  ней. Лэси Маршалт  умер. Если  бы она не услышала в толпе
перед  домом это известие, передаваемое из уст в уста любопытными зрителями,
она и  без  этого почувствовала  бы,  что он мертв, так как  одним внезапным
ударом она вдруг почувствовала себя свободной от своего безумного увлечения.
На  душе  у  нее  было  как   у  преступника  накануне  казни.  Подлость   и
бессмысленность ее поступка, ужасное  наказание, которое она понесла, вся ее
ненужная ненависть, -- все это терзало ее теперь...
     Ручка  двери медленно  повернулась, и вошел  Мартин. При  виде  его она
невольно прижала руку к губам, чтобы удержаться от крика.
     Его лицо и руки были в грязи, одежда была запачкана и покрыта пылью. На
брюках свисал рваный лоскут, обнажая  раненое колено. Лицо Мартина осунулось
и как-то постарело,  бескровные губы нервно  дрожали.  Он минуту  постоял  у
дверей, глядя на Дору, но в его взоре не было ни злобы, ни упрека.
     -- Ну, --  сказал  он,  закрывая за собой  дверь, --  полиция  все-таки
приходила?
     -- Полиция?
     --  Ты  же направила  ее сюда  искать деньги. Я видел  Гавона он  хочет
сделать обыск. Разве ты забыла?
     Она, действительно, все забыла, так много произошло с тех пор
     --  Я  остановила  их:  Гавон  поверил,  что  я  наговорила  все  это в
истерическом состоянии.
     Он протянул свои запачканные руки к огню.
     -- Да, я думаю, что это так и было.
     Он посмотрел на свою изодранную одежду и улыбнулся:
     -- Я приму ванну,  переоденусь и уничтожу это платье... Да, карабкаться
было нелегко!..
     Дора  внезапно  подошла к  нему  и  опустила руку  в его карман. Он  не
сопротивлялся,  и  позволил  ей  вынуть  из кармана  неуклюжий браунинг, вид
которого больше заинтересовал, чем испугал ее. Дрожащими руками она поднесла
пистолет к глазам,  плохо  видевшим из-за навернувшихся  слез. Патронник был
пуст,  а  магазина, который следовал за прикладом, вообще не было. Когда она
понюхала дуло,  лицо ее  исказила  гримаса боли. Из  пистолета  стреляли,  и
совсем недавно. Все еще чувствовался запах кордита.
     --  Ну, переодевайся, пожалуйста, --  сказала  она и потом добавила. --
Тебя не заметили?
     Он задумчиво облизал губы.
     -- Не знаю... может быть. Что ты хочешь сделать?
     -- Лучше переодевайся; если что-то понадобится, позовешь меня.
     Когда он вышел из комнаты,  она  еще раз осмотрела пистолет. Это оружие
ничем не выделялось из тысячи других, за исключением номера, выдавленного на
стволе,  но и  это бы  не помогло полиции. Бонни купил его в  Бельгии, а там
покупки  регистрируются не  слишком  тщательно. Она  сунула  пистолет себе в
карман, поднялась к его комнате и постучала в дверь.
     -- Я отлучусь на четверть часа, -- сказала она.
     -- Хорошо, -- последовал приглушенный ответ.
     Дора знала, что за Эджвевен-роуд идет улица. Вдоль нее тянется  высокая
стена,  за  которой  течет  Риджент-Ченел. Посередине  этой улицы  находился
пролет железной лестницы, ведущей к мосту, перекинутому через канал. Таксист
высадил ее возле лестницы и исчез. Она бросила пистолет с середины моста, он
упал в воду, пробив  тонкий  лед.  Дора  дошла  до улицы по  другую  сторону
канала, и через пять минут остановила такси.
     Когда  она  вернулась  домой,  Мартин уже в  халате прихлебывал кофе из
дымящейся чашечки, сидя в гостиной перед камином.
     -- Боюсь,  я  поставил тебя в  идиотское положение с этими деньгами, --
сказал  он,  глядя на нее поверх чашки. -- Я подумал, что лучше всего от них
избавиться.  Когда  пришел  Стэнфорд, я заставил  его  забрать  все  барахло
обратно, Гавон приходил, когда нас не было -- мне Люси сказала. Не знаю, для
чего?
     -- Она кое-что мне рассказала, -- сказала Дора безразличным тоном. -- Я
слышала краем уха. Что ты сделал с одеждой?
     -- В камине, -- коротко ответил он.
     Совсем недавно  он  как раз позаботился об отоплении в доме, камин  был
довольно большой.
     --  Я  собираюсь  идти спать, --  сказала она и  подошла, чтобы  он  ее
поцеловал.
     Мартин  услышал, как закрылась дверь в ее комнате, и задумчиво поглядел
на свои исцарапанные руки.
     -- Все-таки странные существа -- женщины, -- сказал он.
     Он не лег спать. Его костюм лежал у него в комнате, на тот случай, если
бы  ему пришлось быстро одеться при ожидаемом вызове. Всю ночь он просидел у
огня, раздумывая, строя догадки, но не жалея ни о чем...
     Утро застало  его перед  потухшим огнем, спящим со  склоненной на грудь
головой.
     В семь часов заспанная служанка разбудила его:
     -- Пришел джентльмен, желающий видеть вас, сэр... капитан Шеннон!
     Мартин вздрогнул и встал с места.
     -- Попросите его наверх, -- сказал он, и тотчас вслед за этим вошел Дик
Шеннон.
     -- Здравствуйте, Элтон. Это ваша вещь?
     Он  держал  в  руке  плоский  золотой  портсигар.  Мартин  взглянул  на
блестящий предмет.
     -- Да, моя, -- сказал он.
     Дик Шеннон спрятал портсигар в карман.
     --  Не можете  ли вы объяснить, каким  образом ваш  портсигар  оказался
поблизости от того места, где был убит Лэси Маршалт? -- спросил капитан.
     --  Что вы говорите? -- вежливо удивился  Элтон. -- А  в  котором  часу
произошло убийство?
     -- В восемь часов. Мартин кивнул головой.
     -- В восемь  часов, --  спокойно  заявил  он,  --  я был в  полицейском
участке на  Уайн-стрит и объяснял инспектору  Гавону, что моя  жена страдает
припадками невменяемости. Кроме  того, пока вы мне этого не сказали, я  и не
знал, что Лэси Маршалт убит.
     Дик уставился на него.
     -- Вы были в полицейском участке на Уайн-стрит? Это легко проверить.
     -- Я  думаю, что это  можно  было проверить еще  до того, как вь пришли
сюда, -- сердито сказал Мартин.
     Они оба обернулись к двери, в которую в этот момент входила Дора.
     Ее запавшие глаза и прозрачная бледность говорили о бессонной ночи. Она
переводила взгляд с Шеннона на мужа.
     -- Что случилось? -- тихо спросила она.
     -- Шеннон  сообщил мне,  что убит  Лэси  Маршалт, --  спокойно  ответил
Мартин. -- Это было новостью для меня. Ты знала? Она кивнула головой.
     -- Да, знала. А зачем пришел капитан Шеннон? Мартин улыбнулся.
     -- Он, кажется, подозревает меня!,
     -- Тебя? -- Дора повернулась  к Шеннону.  -- Мой муж  прошлой ночью  не
выходил из дому!
     Мартин тихонько усмехнулся.
     -- Моя дорогая, ты возбудишь у капитана Шеннона еще большее подозрение.
Я  ведь  выходил  из дому. Я  только  что сказал, что был  на  Уайн-стрит  в
полицейском  участке, в  то время,  когда  было совершено убийство. Каким-то
таинственным образом мой портсигар оказался на крыше дома мистера Малпаса.
     -- Я этого не говорил вам! -- резко прервал его Дцк, и Мартин на минуту
растерялся.
     -- Значит, это телепатия!  Я часто читаю чужие мысли. Во всяком случае,
его нашли на  какой-то крыше.  "  --  И этого я не  говорил вам, --  холодно
повторил Дик.
     -- Тогда мне это показалось!
     Элтон не особенно смутился от  своей оплошности, которая другого на его
месте заставила бы совсем запутаться.
     --  Я  просил  бы вас быть откровенным  со  мной в  интересах  вашей же
безопасности,  Элтон, -- сказал Дик. --  Я не думаю,  чтобы вы настаивали на
рассказе о вашем посещении  полицейского участка в восемь часов вечера, если
бы, действительно, не имели основания для такого  утверждения. Каким образом
ваш портсигар оказался на крыше дома 551 на Портмен-сквер?
     -- Я...  я  бросила  его там,  --  заговорила  Дора,--  я  одолжила его
несколько  дней тому назад Маршалту. Вы знаете, капитан Шеннон, что я была с
ним в дружеских отношениях и что я... бывала у него? ч
     Дик покачал головой.
     -- Его нашли не на крыше дома Лэси Маршалта, а на крыше дома Малпаса.
     Вопросительный взгляд Шеннона встретился с глазами Элтона.
     -- Это я оставил его там,  -- спокойно  сказал  Бонни Элтон, -- но рано
вечером. Я хотел проникнуть в дом Маршалта, чтобы све-

     сти с  ним  старые  счеты, но не смог взобраться  на  крышу его  дома и
поэтому решил влезть туда с крыши соседнего дома. Это было  проще. Трудности
начались, когда я начал искать путь в крепость Лэси. В прошлую ночь это было
особенно  трудно  из-за того,  что  на  крыше  находился  какой-то  человек,
по-видимому, сыщик.
     -- Как же вы спустились вниз? -- спросил Дик.
     --  Это было удивительнее всего. Кто-то позаботился заранее  о веревке,
которая была привязана  к одной из дымовых труб. Веревка была с узлами через
каждый фут, и спускаться по ней было так же легко, как по лестнице.
     Шеннон подумал и сказал:
     -- Одевайтесь! Мы отправимся на У айн-стрит и проверим ваши показания.
     Дик  не сомневался  в  том, что  вся история  была выдумана. Но  первым
ударом для него  в этот день  было то,  что  он  узнал, когда они прибыли  в
полицейский участок: не только  показания Мартина Элгона подтвердились, но в
книге, где с  пунктуальной аккуратностью  регистрировались  все  посетители,
значилась пометка: "М. Элтон явился по поводу обвинения его в подделке", а в
смежной графе: "восемь часов". Это было поразительно.
     -- Вот, --  сказал Мартин, наслаждаясь  разочарованием сыщика. -- Может
быть, вы спросите у инспектора, как я был одет?
     --  Я  не  помню  точно,  как  вы  были  одеты, -- сказал  тот.  -- Мне
показалось,  что  вы пришли с костюмированного  бала, когда явились. В каком
доме вы были, Элтон?
     -- На каком доме,  вернее, -- спокойно  улыбнулся Мартин и повернулся к
Дику: -- Вы удовлетворены?
     Алиби было неоспоримо. Дик неуверенно посмотрел на стенные часы.
     -- Часы идут правильно?
     -- Теперь да, -- ответил инспектор.
     -- Что вы хотите сказать? -- быстро спросил Дик. /
     -- Вчера вечером час,ы остановились по неизвестной причине, может быть,
от холода,  так как они  оказались заведены,  когда  их снова  пустили.  Они
остановились приблизительно в то время, когда вы были здесь, Элтон, и тотчас
после вашего ухода констебль обратил на это внимание.
     -- Очень жаль, -- пробормотал Бонни.
     Они отправились обратно на Керзон-стрит, и до самого дома между ними не
было произнесено ни слова.
     -- Эти испорченные часы, по-видимому, спасут вас от петли, мой друг, --
сказал Шеннон. -- У меня есть ордер на обыск в  вашем доме, который я сейчас
же предприму.
     -- Если вы  найдете хоть что-нибудь  ценное для вас, -- ответил Мартин,
-- я первый поздравлю вас с этим.

     Из всех газет "Глоуб геральд"  дал  наиболее точный отчет  о  том,  что
произошло в тот вечер:
     "Вчера вечером в течение десяти минут, очевидно, одним  и тем же лицом,
были убиты сенатор Лэси  Маршалт из Южной Африки, тело  которого  исчезло, и
его  слуга  Тонгер.  Первое  убийство  произошло  на  Портмен-сквер, в  доме
Малпаса,  отшельника  и,  по  слухам,  скупщика  краденого.  Малпас, человек
странных привычек, исчез  из своего  дома  и теперь полиция разыскивает его.
Подробности преступления, собранные  сотрудниками  газеты,  больше похожи на
главу  из Эдгара По,  чем на описание преступления, происшедшего в  одном из
центральных кварталов города. Без пяти минут восемь главный  комиссар Шеннон
проводил мисс Одри  Бедфорд, служившую секретаршей у Малпаса, до дома 551 на
Портмен-сквер. В этот час у мисс Бедфорд было назначено  деловое свидание  с
Малпасом,  и мистер Шеннон,  тщетно пытавшийся увидеть этого человека, решил
воспользоваться этим случаем,  чтобы войти в таинственный, строго охраняемый
дом.  Как  теперь стало  известно,  все  окна  и  двери  в  доме управляются
электрическим током. При помощи особых переговорных  устройств  Малпас  имел
возможность общаться со  своими посетителями,  оставаясь невидимым.  Ровно в
восемь  часов  дверь открылась,  и мисс Бедфорд вошла  в дом в сопровождении
капитана  Шеннона.  В  это время Малпас,  несомненно, находился еще  в доме,
потому  что  они  услышали  и узнали  его  голос.  Мисс  Бедфорд  собиралась
постучать в  дверь его комнаты,  когда вдруг  там  раздались  два  выстрела.
Мистер Шеннон вбежал в кабинет Малпаса  и  увидел лежавший на полу труп Лэси
Маршалта..."
     Далее  следовало  подробнейшее  описание  всего,  что было  раскрыто  в
течение ночи:
     "Полиция находится перед необъяснимой загадкой или, вернее, перед целым
рядом загадок, которые можно перечислить по порядку:
     1)  каким образом  Лэеи Маршалт  очутился  в тщательно охраняемом  доме
отшельника, который, как известно, ненавидел его и которого Маршалт  до того
боялся,  что  нанял  частных  сыщиков,  чтобы  защитить себя  от  враждебных
замыслов  старика?  Ясно,  что  какая-то особая  причина  заставила  убитого
отправиться в этот таинственный дом;
     2) каким образом после убийства был унесен из дома труп Лэси Маршалта?
     3) кто убил Тонгера, его слугу, и  с какой целью? Полиция предполагает,
что убийца был когда-то оскорблен обеими жертвами этой трагедии;
     4) где Малпас, и не попал ли он так же в руки таинственных убийц?"
     Дик прочел газету и невольно удивился точности  репортерских сообщений.
Все же  в них недоставало  некоторых подробностей, и  он был этим доволен. В
десять часов  он допросил кухарку Маршалта, толстую  пожилую женщину, меньше
всех остальных взволнованную печальными событиями прошлой ночи.
     -- В котором часу ушел мистер Маршалт? -- был его первый вопрос.
     -- В  половине седьмого, сэр. Я слышала, как закрылась входная дверь, и
Милли, старшая горничная, пошла посмотреть, так как думала, что уже вернулся
Тонгер. Потом, решив, что это пришел хозяин, она заглянула в его кабинет, но
его там не было.
     -- Не бывали ли в доме какие-нибудь скандалы?
     -- Вы хотите  сказать, между Тонгером  и мистером  Маршал-том?  --  она
покачала головой. -- Нет, сэр. Правда, они постоянно ругались друг с другом,
но Тонгер был особенным слугой. Он близко знал мистера Маршалта, и горничные
часто слышали, как он называл его по имени. Они были большими друзьями.
     -- Тонгер ел на кухне?
     -- Нет, сэр, ему подавали еду в его комнату. У него была целая квартира
на верхнем этаже, вдали от помещения  для женской прислуги: мы  все  живем в
задней части дома, а он помещался в передней.
     Дик заглянул в свой вопросник, который он спешно набросал карандашом.
     --  Тонгер был умеренным человеком?  Я имею  в виду, -- он пил? Кухарка
заколебалась.
     --  В  последнее  время  он много  пил, -- сказала  она.  -- Сначала  я
посылала  ему  наверх на  завтрак и на  обед только  воду или лимонад,  но в
последние несколько недель он  в своей комнате очень много пил, однако, я не
замечала, чтоб ему от этого было худо.
     Женщина рассказала ему немного больше, чем он знал сам или  подозревал.
Теперь он  должен  увидеть  Одри и  узнать,  не сможет ли  и  она  заполнить
кое-какие пробелы.
     Когда он появился в гостинице,  Одри сидела в одной из редко посещаемых
столовых и завтракала.
     --  Прошлой  ночью я  прождала до  двух часов, а потом,  так как вы  не
появились, легла спать.
     -- Бедная  девочка, --  сказал он. -- Я обещал  приехать,  но у меня не
было ни секунды свободного времени.  Вы уже знаете об  этом?  --  сказа" он,
бросив взгляд на газету, которая лежала рядом с ее тарелкой.
     -- Да,  -- тихо сказала она.  -- Они, кажется, сделали  массу открытий,
вроде того, что я была вместе с вами.
     --  Это я  им  сказал,  --  ответил  Дик. --  Сделав  тайну  из  вашего
присутствия, мы ничего бы не выиграли. Помните, что это?
     Он  положил перед ней  лист  бумаги  -- это  было  письмо, найденное  в
комнате Малпаса.
     -- Это мой почерк, -- туг же  сказала она. --  Кажется, это одно из тех
писем, которые я переписывала для мистера Малпаса.
     -- А вы не помните, какое именно? Не припомните ли вы его содержание?
     Она покачала головой.
     --  Для меня они представляли  полную бессмыслицу,  и я переписывала их
чисто механически,  -- она задумчиво нахмурила  брови. --  Нет...  Это  были
совершенно   обычные  записки.  Большинство   из  них  содержали  совершенно
пустяковые секреты. Но где вы это нашли?
     Он  не  захотел пугать девушку, и, не  отвечая на ее вопрос,  продолжал
расспросы.
     --  У Малпаса были какие-либо другие дома?  Может  быть, какая-то часть
писем и заметок спрятана где-то в надежном месте?
     --  Нет, --  сказала она,  но  внезапно добавила: -- Что  мне  делать с
деньгами, которые он мне дал?
     -- Вам лучше хранить их у  себя до  тех  пор, пока за ними не обратится
законный наследник, -- с усмешкой сказал он.
     -- Но он ведь не умер, не так ли? -- спросила она взволнованно.
     -- Этот старый  дьявол  может прожить еще чертовски  долго,  -- ответил
Дик. -- Но он умрет через семь недель после того, как я наложу на него лапу.
     Он  еще  раз  попросил  ее описать  внешность  Малпаса  и  все записал.
Несомненно, это был тот человек, чье лицо он видел через слуховое окно.
     -- Он где-то здесь, в Лондоне, вероятнее  всего, в своем  доме....  Дом
полон всяких тайников, где можно спрятаться.
     Действительно, если бы Шеннон обнаружил  один  из них,  тайна  дома  на
Портмен-сквер не была бы больше тайной.

     Нельзя сказать, что Одри  была только поражена  всеми этими  событиями.
Это  было бы слишком слабым и неподходящим определением ее настоящих чувств.
После того, как Дик ушел, она прилегла  на постель, так как  очень устала, и
ей хотелось  спать, и с улыбкой  легкого раскаяния вспомнила предостережения
миссис  Граффит. Что старая женщина подумала бы о ней! Одри не сомневалась в
том, что история ее "преступной деятельности" еще не забыта. Очень возможно,
что ее бывшая  ферма  стала известна всем как  жилище  хитрой, ловкой,  даже
немного  романтичной  преступницы. Быть может, к стене  дома даже прикрепили
табличку с надписью "Здесь много лет жила известная Одри Бедфорд!" -- думала
Одри, засыпая.
     Вдруг  она  очнулась  от одолевавшей  ее дремоты.  Дверь  комнаты  была
открыта. Одри могла поклясться, что закрыла  ее, и также была уверена в том,
что кто-то открыл ее снаружи^ Вскочив с постели, девушка вышла в коридор. Но
там  не было никого, по-видимому, она ошиблась. Потом она заметила на полу у
своих ног письмо, и при  первом взгляде на адрес у нее  перехватило дыхание.
Письмо  от Малпаса!  Дрожащими  пальцами  она раскрыла конверт.  В нем  была
записка с неаккуратно нацарапанными словами, по три слова в строчке:
     "Лэси и его приспешник убиты. То же  постигнет  и Вас, если Вы обманете
мое доверие. Ждите меня, непременно,  в девять часов вечера у входа  в  парк
Сент-Дунстен. Если Вы скажете Шеннону, будет плохо и ему и Вам".
     Одри еще раз перечитала письмо,  и  ее рука, державшая листок, дрожала.
Сентдунстенский парк при богадельне для слепых солдат находился в предместье
Лондона, и это было очень пустынное  место. Должна ли она уведомить Дика? Ее
первым  побуждением было пренебречь угрозой, но следующей мыслью -- забота о
том, чтобы  предохранить Дика от  опасности. Спрятав письмо  в сумочку,  она
вышла и нашла горничную, дежурившую в коридоре.
     Эта  важная молодая  особа  не видела в коридоре никого, ни старого, ни
молодого человека, за  исключением,  впрочем, тех  лиц,  которых она  хорошо
знала. Одри так привыкла к  возникновению все  новых  и новых  тайн, что эта
новая  угроза  уже  не  казалась  ей  чем-то  необыкновенным. Кто  был  этот
таинственный  человек,  эта серая  тень,  которая  действовала  невидимо,  и
неуловимо, появляясь  и исчезая по своему  желанию? Что  касается отеля,  то
здесь ему  было легче всего действовать.  Здесь было  два выхода  на  разные
улицы и две лестницы с лифтами в  противоположных концах здания. Одри знала,
что ничего нет  легче чем проскользнуть незамеченным вверх и вниз. Она вновь
прочла письмо, и оно еще меньше понравилось ей. В одном Одри не сомневалась:
она не  смеет  ослушаться приказания  и  должна явиться на зов,  или  же все
рассказать Дику  и  испытать  все последствия своего поступка.  У  нее  были
веские  основания  не посвящать  Дика  Шеннона  в  это  дело: ведь он  искал
Малпаса, и хотя она могла прямо  привести  его к нему, но могла так же легко
привести его и к смерти!
     Целый день Одри в смятении обдумывала эту задачу, к которой прибавилась
новая тревога.  С  той  минуты,  как  она  ушла  утром  из  гостиницы  и  до
возвращения, у нее было чувство, что за ней следят. Кто шел  за ней,  шпионя
за  каждым ее  движением?  Она несколько  раз  испуганно озиралась кругом  и
оборачивалась  назад,  но  каждый  раз  встречала  лица  совершенно чужих  и
посторонних людей. Одри -- и это было характерно для нее -- решила, несмотря
на  трагическое  происшествие,  свидетельницей  которого она была  накануне,
совершить свою любимую прогулку. Все же она долго собиралась с духом, прежде
чем пройти по дорожке, на которой она видела неизвестную самоубийцу в час ее
смерти. Скамейки не было видно с конца аллеи, она находилась  за поворотом и
показалась не сразу. Внезапно  Одри остановилась с бешено бьющимся  сердцем.
Она увидела синюю юбку женщины и пару маленьких ног...
     -- Ты сумасшедшая, Одри Бедфорд! -- сказала она себе.
     Звук собственного голоса  немного успокоил ее. Одри  поспешила вперед и
увидела, что на месте  трагического происшествия на этот раз сидела  молодая
няня  с розовощеким  младенцем. Няня внимательно  посмотрела  на проходившую
хорошенькую   девушку,  которая  внезапно  громко  рассмеялась,  и,  немного
смутившись,  достала  из  своей  сумочки  зеркальце, чтобы  посмотреть,  что
вызвало смех барышни.
     По дороге  в гостиницу Одри остановилась купить журнал по птицеводству.
Эта  фантазия была в сущности очень  разумной мыслью,  так  как  Одри  нашла
некоторое  успокоение, погрузившись в чтение  журнала с хорошо известными ей
специальными терминами и широковещательной  рекламой.  Она  надеялась, что в
течение дня к  ней зайдет Дик. Но он был слишком занят,  она была этому даже
отчасти рада,  так  как не  удержалась  бы и  рассказала ему  о  предстоящем
свидании. Не явился он и ко времени обеда, и Одри удалилась в  свою комнату,
обдумывая план действий.
     Она решила, во-первых, оставить все  свои деньги на хранение в  конторе
гостиницы;  во-вторых,  выбрать самого  здоровенного  шофера, какого  сумеет
найти, и ни в коем случае не  выходить из автомобиля. Этот план показался ей
вполне  разумным  и  подбодрил   ее.  Если   бы  только  она  могла  достать
какое-нибудь  оружие,  все  ее  опасения исчезли  бы окончательно.  Но среди
миролюбивой публики, которую она видела в салоне отеля, по всей вероятности,
не было никого, кто бы мог иметь оружие. "И вероятнее всего,  я попала бы из
револьвера в самою себя", -- подумала девушка.
     Не так легко было найти подходящего шофера.  Среди  шоферов наблюдалось
явное вырождение,  так  как стоя у подъезда отеля, Одри видела, как проехало
чуть не пятьдесят старых, бессильных джентльменов, пока наконец не показался
нужный ей великан. Она поспешно подозвала его:
     -- Мне нужно  встретиться в Сент-Дунстене с  одним  человеком, и  я  не
желаю оставаться с ним наедине. Вы понимаете?
     Он не понимал.  В большинстве случаев  молодые леди,  отправлявшиеся на
свидание в уединенные места, желали совершенно  обратного.  Одри дала шоферу
нужные  указания и села в автомобиль, облегченно вздохнув при мысли, что это
неприятное приключение скоро будет позади.
     Была темная, холодная  ночь,  и улицы были  мокры  от падавшего  снега.
Голые деревья качались от порывов ветра. В этой части Лондона местность была
пустынна, и  за несколько минут быстрой езды Одри  не  видела на  улицах  ни
души. Автомобиль долго ехал по этой пустыне и наконец остановился:
     --  Сент-Дунстен,  мисс,  --  сказал  шофер,  выходя  из  автомобиля  и
остановившись у дверцы. -- Тут никого нет.
     -- Я думаю, что скоро будет,  --  ответила она, и  не успела произнести
последнее  слово,  как  издали  показался  большой, бесшумно  приближающийся
автомобиль, который остановился  в  десяти шагах от  такси. Девушка увидела,
как из автомобиля с трудом вышла согбенная фигура.
     -- Одри!
     Нельзя  было  ошибиться  в этом голосе. Она  неохотно сделала несколько
шагов и остановилась с часто бьющимся сердцем, оглядываясь на шофера.
     -- Подойдите, пожалуйста, сюда, -- сказала она с деланным спокойствием.
Малпас медленно направился к  ней. Она увидела  над  меховым воротником  его
длинный нос и выступающий подбородок, который она так обстоятельно описывала
Дику.
     -- Идите сюда и отошлите своего шофера, -- нетерпеливо сказал он.
     --  Шофер останется здесь, -- громко  ответила она.  -- Я не могу долго
разговаривать с вами. Вы знаете, что вас разыскивает полиция?
     --  Отошлите шофера!  --  сердито повторил он и вдруг воскликнул: -- Вы
привезли кого-то в автомобиле! Проклятье! Я предупреждал вас...
     Она увидела блеснувшую сталь в его руке и отпрянула назад.
     --  Там  никого  нет.  Клянусь  вам,  там нет никого, кроме  шофера, --
сказала она.
     --  Идите  сюда,  --  приказал он. --  Садитесь в  мой  автомобиль. Она
повернулась, но поскользнулась на обледеневшей земле,  и в следующую секунду
он сзади схватил ее за руки.
     -- Эй, что это такое? -- угрожающе закричал шофер и направился к ним.
     -- Оставайтесь на месте!
     Шофер отступил перед дулом револьвера.
     -- Садитесь в свою машину и уезжайте! Вот вам!
     Горсть золотых монет упала к ногам шофера.
     Шофер  нагнулся, чтобы поднять  их,  но  не успел  этого  сделать,  как
револьвер  с силой опустился на его незащищенную голову, и рослый малый упал
на землю.
     Все это произошло так быстро, что Одри не успела осознать угрожавшую ей
опасность.  Она  не успела  даже  разглядеть лица  убийцы. Он стоял за нею и
ударил шофера через ее плечо. Когда тот упал, он поднял ее с земли.
     -- Если вы закричите,  я  перережу вам горло, --  прошипел голос над ее
ухом.  --  Вы  погибнете, как  погибли Маршалт  и Тонгер,  как погибнет  Дик
Шеннон, если вы не будете мне повиноваться.
     -- Чего вы хотите от  меня? -- произнесла  она, задыхаясь  и безуспешно
стараясь освободиться от державших ее рук.
     -- Услуги, -- прошептал он, -- за которую заплатил вам.

     Рука  Малпаса  закрывала ей  рот, когда он поднес ее  к автомобилю. Она
была близка к обмороку, как вдруг  тиски разжались, и она  почти  без чувств
упала на землю. Прежде чем она сообразила, что случилось,  фонари автомобиля
Малпаса промелькнули мимо нее. Она увидела трех бегущих людей, услышала звук
частых  выстрелов,  затем  кто-то  поднял ее на  ноги. Рука, обнимавшая  ее,
показалась  ей странно знакомой, она подняла  глаза...  и  посмотрела в лицо
Дику Шеннону.
     -- Вы скверная девочка, -- сказал он мрачно. -- Как вы напутали меня!
     -- Вы... вы видели его?
     -- Малпаса? Нет. Я видел задний фонарик  его машины, и, может быть, его
еще поймают у ворот  парка,  но  сознаюсь  вам, что этот шанс очень невелик.
Один  из моих, людей потерял вас  из виду и только по счастливой случайности
увидел вас снова, когда вы проезжали Кваннгрейт. Он позвонил мне по телефону
с Мэрилебон-лейн, и если бы не он...
     Она вздрогнула.
     -- Что он говорил вам? -- спросил Дик. Она покачала головой.
     --  Ничего,  кроме  весьма неприятных  обещаний,  которые,  надеюсь, не
выполнит. Дик, я хочу вернуться к моим цыплятам. Шеннон тихо рассмеялся:
     -- Самая  свирепая из ваших наседок не  сумеет защитить вас теперь, моя
дорогая! -- сказал он. -- Малпас по  неизвестной причине решил избавиться от
вас.  И я  ума не приложу, почему  он  просто не застрелил  вас без  всякого
предупреждения.
     В одном Дик успокоил ее.
     --  Да,  за  вами  следили целый  день,  но не  по поручению  зловещего
Малпаса.  Два сыщика следили за всеми  вашими  действиями. Молодая женщина в
парке испугала вас, говорят!
     Одри покраснела:
     -- Я не видела, чтобы кто-нибудь следовал за мной, -- созналась она.
     --   Это  потому,  что   вы   ожидали  увидеть  не   обычных  людей,  а
отвратительного старика с длинным носом.
     Дик проводил ее до гостиницы и отправился на Хеймаркет. Здесь он второй
раз увидел человека, который называл себя мистером Брауном. Он стоял  на том
же месте, что и в ту ночь, когда Дик повел его в первый раз в свою квартиру.
     --  Мой друг,  вы  преследуете меня, --  сказал Шеннон. -- Долго  ли вы
ждете?
     -- Четыре минуты, а может быть, и пять, --  ответил Браун с добродушной
улыбкой.
     -- Могу ли я вам предложить, если вы пожелаете видеть меня, постучать в
мои  двери? У  меня есть  слуга,  который  впустит вас.  Мне кажется, что вы
хотите поговорить со мной?
     -- Нет, не особенно! --  неожиданно ответил Браун, а затем  добавил, --
ну что, вы поймали его? Дик быстро повернулся.
     -- Поймали... кого?
     -- Малпаса. Я слышал, вы охотились на него этой ночью.
     --  Вы слышите слишком  много  для человека, ни в чем не  виновного, --
сказал Дик.
     Мистер Браун рассмеялся.
     -- Для  полиций нет  ничего  более обидного, чем  со  стороны  узнавать
сведения,  которые  она считает  своей тайной.  Если  вы  вспомните, как  вы
напугали  мирных жителей  Риджент-парка  своими  выстрелами,  то  не  будете
отрицать, что ваша попытка поймать этого человека-дьявола не могла  остаться
в тайне?
     -- Человека-дьявола? Вы знаете Малпаса?
     -- Очень хорошо, --  быстро  ответил  тот.  --  Немного людей знают его
лучше.
     -- И вы, может быть, знали также покойного Лэси Маршалта?
     --  Еще  лучше, чем знал Малпаса, --  сказал Браун. -- Действительно, я
знал его еще лучше, чем покойного мистера Лекера.
     -- Зайдем ко мне, -- предложил Дик.
     Он  не был уверен,  следует ли  человек за  ним,  так тихо тот  ступал,
несмотря на свою хромую ногу. Оглянувшись, Дик увидел его за собой.
     -- Лекер? Вы уже упоминали раньше это имя. Кто он?
     -- Это  был пьяница, вор и укрыватель воров. Но  он недостаточно хорошо
знал  Малпаса, чтобы избежать ошибки.  Имея дело с Малпасом, можно ошибиться
только  раз,  и ошибка Лекера была  в том, что  он  явился  к своему хозяину
пьяным. В ту же ночь он нашел свою смерть!
     -- Свою смерть? Разве он умер? Мистер Браун кивнул головой.
     -- Его ведь несколько времени тому  назад выловили из реки. Я думал, вы
сопоставили этот случай с другими.
     Дик вскочил со стула, на котором сидел.
     --  Вы  говорите  о  человеке,  который  был  убит, а  затем  сброшен с
набережной?
     Браун опять кивнул.
     --  Это  был невоздержанный Лекер, -- сказал он. -- Я думаю, что он был
убит  Малпасом или кем-нибудь из  его помощников. Но я еще не могу проверить
этого предположения и не знаю, был  ли замешан здесь один из его агентов. Во
всяком случае, вы можете считать Лекера жертвой Малпаса.
     Дик молча посмотрел на своего гостя.
     Браун продолжал:
     -- Вы спрашиваете себя, возможно ли, чтобы мог существовать такой зверь
в образе человека, который убивал бы безжалостно всех стоящих на его пути?..
Почему  же нет? Совершите  одно убийство,  не  испытывая при  этом угрызений
совести, и все дальнейшие окажутся простым и неизбежным следствием  первого.
Я встречал многих убийц...
     -- Вы встречали убийц? -- недоверчиво спросил Дик. Браун кивнул.
     --  Да, я много лет пробыл на каторге.  Это вас удивляет? Тем  не менее
это так. Мое  имя  Торрингтон.  Я  был  осужден пожизненно, но  помилован за
спасение  жизни  двух  детей  --  детей главного комиссара  в  Южной Африке.
Поэтому мне разрешено иметь паспорт на другое имя. В действительности же, --
улыбка  быстро  мелькнула  на  его  лице  и  исчезла,   --  я  принадлежу  к
привилегированному  слою общества. Я интересуюсь Малпасом, но гораздо больше
я  интересовался покойным мистером  Маршалтом.  Преступники интересуют меня,
как нас  часто  интересует  поезд,  сошедший  с рельсов. Пока он остается на
рельсах и продолжает выполнять свое  назначение, никто  не  обращает на него
внимания, кроме, разве, железнодорожных служащих. Но как только он  сойдет с
рельсов,  превращаясь в  груду обломков,  или  слепо  несется к  гибели,  он
становится предметом, достойным интереса.
     -- Вы не любили мистера Маршалта? -- спросил  Дик, пристально  глядя на
Брауна. Тот улыбнулся.
     -- Нет, я... -- он приостановился, -- нет, я не любил его. Это верно. О
мертвых -- либо  хорошо,  либо ничего. Какая глупость!  Почему нельзя  плохо
отзываться  о мертвых? Ведь даже  когда они умирают, их  поступки влияют  на
судьбу.  Вам надо быть  осторожнее,  капитан Шеннон,  -- Браун перевел  свой
прямой взгляд на сыщика.
     -- Кого же мне опасаться?
     --  Малпаса.  Ему уже не  важно --  убьет он одним человеком больше или
одним  меньше,  и,  кроме  того,  у  него  есть  особая причина  убить  вас.
Запомните,  что он гений, и у  него какое-то странное чувство театральности,
-- Браун не спускал глаз с лица Дика. -- Если бы я был на  вашем месте, я бы
отпустил его.
     Вместо того чтобы рассердиться, Шеннон засмеялся.
     -- Хорошенький совет вы даете полицейскому, -- сказал он. -- Это ценный
совет, -- ответил  гость,  но  тут же переменил  тему разговора.  -- Как  вы
думаете, куда они дели тело Маршалта?
     Дик покачал головой.
     -- Спрятали в том же доме. Но я  не  понимаю,  с какой стати  я  должен
делиться с вами своими соображениями.
     --  Мне кажется, что  он не  в  доме,  -- сказал Браун. -- У  меня есть
мысль... но, однако, я и так сказал уже слишком много. И теперь вы, капитан,
в ночном колпаке будете бродить вокруг моей гостиницы.
     Шеннон засмеялся.
     -- Ну хорошо, а не проводите  ли  вы меня? -- спросил Браун, неуверенно
улыбаясь. -- Я хилый человечек и нуждаюсь в помощи полиции.
     Дик попросил его  выйти на  улицу, а сам позвонил по телефону  и узнал,
что дальнейших следов Малпаса найдено  не было. Когда Шеннон присоединился к
своему компаньону,  тот  стоял на  своем  обычном  месте  у края тротуара  и
смотрел в сторону Хэймаркета, по-птичьи резко и быстро поворачивая голову.
     -- Вы кого-то ждете?
     -- Да, -- сказал тот, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
     По пути  в гостиницу Дик отметил один любопытный  факт: он заключался в
том, что хромота мистера Торрингтона  иногда была не такой сильной, какой ей
следовало бы быть. Было похоже на то, что он забывается и перестает волочить
ногу.
     Шеннон  отметил  это  как  раз  перед  тем,  как  они   достигли  места
назначения.
     -- Мне кажется, что в большей степени это дело привычки, -- не смущаясь
ответил Торрингтон. -- Я так привык волочить ногу, что это стало моей второй
натурой.
     Он опять оглянулся  с тем же странным нетерпением,  которое проявил еще
раньше.
     -- Вы все еще кого-то ожидаете? Торрингтон кивнул.
     -- Я ищу тень, -- сказал он. Шеннон остановил его.
     --  Вам  не  нравится, что за  вами  следят?  Но как  вы это  заметили?
Торрингтон удивленно посмотрел на него.
     -- Вы  имеете в виду того полисмена, который  следит за мной? Он там за
углом, я знаю. Нет, я говорю о человеке, который следит за вами.
     -- За мной? -- спросил комиссар. Брови Торрингтона поднялись.
     -- Неужели вы не знали? -- невинно спросил он. -- Боже! Я думал, вы все
знаете!

     Слик Смит жил в Блумсбери. Он занимал второй этаж дома, который  служил
жилищем  еще в те времена, когда Георг II  на ломаном английском языке ругал
своих министров. Теперь, несмотря на все улучшения, произведенные владельцем
дома No 204 на Даут-стрит, дом все же был весьма старым.
     В некоторых отношениях архаичное устройство дома являлось преимуществом
для  Слика Смита.  Так, например, под окнами его. спальни  была цистерна,  и
постоянный шум и плеск капающей воды  раздражал бы  более нервного человека.
Но Слик не был нервным и находил шум успокаивающим, а цистерну -- прекрасным
приспособлением. От  окна  до края  цистерны был один шаг, дальше можно было
ступить  на верхушку каменной ограды,  и  ловкий  человек  мог очутиться  на
боковой улице в более короткий срок, чем понадобилось бы ему если спуститься
по лестнице и  выйти через входную дверь. Таким  же  образом  можно  было  и
возвратиться. Поэтому  Слик мирился  с цистерной,  с  низкими  потолками,  с
винтовой лестницей, где легко было удариться  головой о трехсотлетние балки.
И хотя дым кухонной плиты часто проникал к нему через открытое окно спальни,
он говорил  извиняющемуся  хозяину,  что, в  общем, предпочитает дым  другим
более  тонким  ароматам.  Никто в доме не знал, чем  он  занимается,  и  все
считали,  что  у него больше  денег, чем обязанностей. Большинство ночей  он
проводил вне дома, а днем почти все время спал, заперев двери. У него бывало
мало посетителей, и обычно они приходили в то  время, когда  хозяин  обедал.
Слик  сам  встречал их.  Они не  стучали  и не звонили: тихий свист с  улицы
вызывал его к дверям. Когда по вечерам Слик выходил, то всегда был тщательно
одет  и  неизменно  отправлялся  по  одному  и  тому  же  маршруту:  бар  на
Корк-стрит,   маленький  и  не   очень  изысканный;   клуб  в   Сохо,  более
фешенебельный; клуб на Конвент-стрит и так далее. Он исчезал, не оставляя ни
малейшего следа.  Опытные  сыщики  из Скотланд-Ярда  теряли  его  из виду, и
всегда   на  одном   и  том   же   месте  --  на  углу  Пикадилли-Серкус   и
Шафтсбери-авеню, в наиболее ярко освещенной части Лондона.
     В тот вечер, когда Одри отправилась на богатое приключениями свидание с
Малпасом,  Смит  добрался  до  своей  постоянной  остановки  в Сохо, сел  за
маленький столик в дальнем конце зала и стал слушать трех музыкантов, тщетно
пытавшихся попасть в такт  танцующим, которые  шаркали по паркету, такому же
плохому, как и оркестр.
     Маленький  человечек  с худым  порочным лицом  пробрался к Слику сквозь
толпу, тихо придвинул стул и сел у стола, кивнув слуге.
     --  Мне то же самое, -- бросил  он, указывая  на кружку, стоявшую перед
Смитом, который даже не повернулся к нему.
     --  Слик, есть одна дама в отеле "Астория" -- француженка-разведенка. У
нее чуть не  вагон  драгоценностей.  Можно заинтересовать горничную скромной
суммой.
     -- Говорите толком, -- лениво сказал Слик. -- Какой суммой?
     -- Положите на это двести пятьдесят фунтов. Горничная -- полька.
     -- Не искушайте меня.  Вы говорите о мадам Левелье? Я уже догадался. Ее
драгоценности  стоят  двадцать  тысяч  фунтов. Кроме того,  у  нее  наличные
доллары. Большую часть  драгоценностей она носит постоянно на себе, и всякий
мелкий воришка  в Лондоне  это знает. Ваши  сведения  так же  интересны, как
прошлогодние предсказания погоды.
     Человечек  не  смутился. Он был  наводчиком, то есть поставщиком ценных
сведений, сам же никогда в жизни не крал. Встречаясь с прислугой, он узнавал
все подробности о богатых хозяевах, которых вместо него обчищали другие.
     --  В  отеле  "Бритишимпериал" остановился приезжий  с  севера.  У него
железные копи и уйма денег. Сегодня он купил бриллиантовую тиару.
     -- Тиару  для  своей жены, -- сказал Слик, глядя  на танцующих. --  Его
зовут  Моллин,  он заплатил за эту вещь  тысячу двести  фунтов, а она  стоит
девятьсот.  У  него при  себе револьвер, и собака спит на  постели  у него в
ногах: он мало доверяет лондонцам.
     Человек терпеливо вздохнул.
     -- Это  все, что я  знаю, --  сказал он, -- но  у меня  будет  для  вас
выгодное дело через день или два.  Из Южной Африки приезжает человек с целым
состоянием. Он уже был здесь раньше.
     -- Дайте  мне знать о нем, -- сказал  Слик,  сразу  меняя  тон.-- Я уже
слышал о нем, но хочу узнать о нем больше.
     Он  положил  руку  ладонью вниз  на  стол  и  небрежно  подвинул  ее  к
человечку. Когда Слик снял руку, человечек поспешно взял то, что  скрывалось
под ней, и поблагодарил. Вскоре после этого Слик ушел.
     В  следующем клубе  повторилось то  же  самое.  Иногда наводчицей  была
женщина. Но все они говорили о француженке из "Астории" и о владельце  копей
из "Бритишимпериала". Он любезно выслушивал их, дополняя их сведения,  когда
Они бывали неудовлетворительными.
     --  Слушайте,  мистер  Смит,  --  сказал  ему  в   последнем  заведении
франтоватый  молодой  человек с бриллиантовым перстнем. -- Я  нашел  для вас
дело: есть дама в "Астории"...
     --  Это, должно быть, правда, -- прервал его Слик. -- У нее бриллиантов
на миллион долларов и горничная -- полька.
     -- Верно! Я думал, что кроме меня никто не знает.
     -- Завтра это будет в газетах, -- сказал Слик.
     Его удивляло,  как  мало интересовались  преступные круги убийством  на
Портмен-сквер. Ни разу он не слышал,  чтобы  о нем  упомянули,  а  когда  он
начинал об этом разговор, собеседники быстро уходили.
     -- Это то же  самое, что говорить с одной кинематографической звездой о
другой, -- сказал Слик одному из своих знакомых.
     -- Они,  конечно, не любят преступлений, --  ответил  тот, рассмеявшись
своей шутке.
     К  тому  времени, когда Слик  исчез из  поля зрения полиции он не узнал
никаких новостей. Они стали известны позже.
     В  два часа ночи какой-то оборванец  шмыгнул в  переулок  за  домами на
Портмен-сквер, и через полчаса Дика Шеннона разбудил звонок телефона.
     --  Говорит  Стил,  сэр.  Я  говорю из дома 551.  Я  хотел  бы, чтоб вы
приехали сюда. Здесь происходят странные вещи.
     -- Странные? В каком отношении?
     -- Лучше не объяснять по телефону.
     Дик знал,  что его  помощник не вызывал бы его в такой  поздний час, не
имея веской причины, и начал быстро одеваться. Когда он подошел к дому, Стил
и один полисмен стояли у открытых дверей.
     -- Должен вам  сознаться, -- начал сержант, -- или у  меня нервы шалят,
или тут действительно что-то неладно.
     -- Что случилось?
     Они стояли в передней, и дверь была закрыта. Стил понизил голос:
     --  Это началось в  полночь. Послышался  звук, словно кто-то поднимался
или  спускался по этой лестнице. Мы с констеблем были в комнате Малпаса, и я
учил его играть в пикет. Мы оба вышли  на  площадку, ожидая  увидеть вас или
инспектора, но никого не было. Мы не могли ошибиться.
     --  Вы  тоже слышали  шаги?  --  спросил  Шеннон, обращаясь  к  рослому
полисмену.
     -- Да, сэр,  и  у  меня  волосы встали дыбом. Такие  тихие,  крадущиеся
шаги...
     Шеннон повернул голову  и посмотрел на пустую лестницу. И вдруг он тоже
услышал то,  отчего дрожь пробежала по  его  спине.  Это  был шорох  туфель,
шлепавших по каменным ступенькам.
     Затем снизу донесся приглушенный  смех.  Шеннон тихонько приблизился  к
лестнице. Где-то над площадкой горел одинокий огонек, и в тот миг, когда Дик
посмотрел наверх,  по  стене скользнула  тень огромной головы. Через секунду
Дик достиг первой площадки. Но там никого не было.

     ---  Любопытно, -- произнес капитан Шеннон. -- Это  могло  бы  напугать
тетку Гертруду.
     Стил услышал слова "тетку Гертруду". Это был условный знак. Перед домом
находился специально  поставленный полисмен. Он прибежал на сигнал, поданный
ему карманным фонарем Стила.
     -- Позвоните в полицию и скажите,  что  начальнику нужно  подкрепление,
чтобы оцепить дом. Там поймут, если вы произнесете имя "Гертруда".
     Стил  вернулся и нашел Дика, осматривающего большую комнату,  служившую
Малпасу  кабинетом.  С покрытых резьбой  стен были  сняты тяжелые  портреты,
кроме той ниши, где находилось странное бронзовое божество. У стены напротив
окна стоял большой дубовый буфет -- единственная  мебель в  комнате, если не
считать двух стульев, маленького стола, за которым  обычно сидели посетители
Малпаса, и его письменного стола.
     -- Кто-то был здесь, -- сказал Стил. Он указал на  разбросанные по полу
карты.
     -- Я оставил их на письменном столе, -- мы ведь играли, когда раздались
шаги по лестнице. Теперь, вероятно, никого уже нет.
     Внезапно Дик схватил его за руку, и  все трое в ожидании напрягли слух.
Опять эти шаги,  медленные и шлепающие на лестнице. Дик Шеннон знаком  велел
остальным  сохранять неподвижность. Шаги становились  все слышней и слышней,
пока не остановились, казалось, в  передней.  Дверь была лишь приоткрыта, но
на  их глазах начала медленно открываться. Рука Шеннона опустилась в карман.
В следующее мгновение  дуло его револьвера направилось в  сторону двери,  но
ничего  не  произошло и,  когда  он  быстро и бесшумно  перебежал  комнату и
выглянул в переднюю, там никого не было.
     Полисмен снял свой шлем и вытер вспотевший лоб.
     --  Я  ничего  не  боюсь, --  хрипло сказал  он.  -- Нет  такого живого
человека,  с которым я не вышел бы драться. Но  эта шутка  выбивает  Меня из
колеи, сэр.
     -- Возьмите фонарь и обыщите комнаты наверху, -- приказал Дик.
     Полисмен неохотно взял фонарь.
     -- И в случае необходимости не задумывайтесь пустить в  ход Дубинку, --
напутствовал его Дик.
     -- Хорошо, сэр,  --  сказал он, глубоко  вздохнув.  -- Все  это мне  не
нравится, но я повинуюсь.
     -- Прекрасный девиз для полицейской службы, -- сказал Дик шутя. -- Я не
думаю,  чтобы вы  нашли  там  что-нибудь, кроме пустых  комнат, но  если  вы
увидите что-либо, крикните, и я буду там в мгновение ока.
     Полисмен  тяжело  затопал вверх по лестнице. Если бы Дик и не знал, что
тот пошел неохотно, медленные  шаги полисмена сказали бы ему  об этом. Вдруг
шаги прекратились, и Дик подошел к лестнице.
     -- Все в порядке? -- спросил он.
     В ответ он  не услышал ничего, кроме какого-то странного шарканья ног и
глухого  горлового звука,  после чего  что-то темное  и круглое упало  через
перила  и скатилось к ногам  Дика. Это был шлем  полисмена. В  сопровождении
Стила Дик взбежал  по лестнице  и  при свете  своего  фонаря  увидел  нечто,
висевшее на верхней площадке; это нечто бессильно дергалось, раскачиваясь из
стороны в сторону. Это был полисмен:  он висел на веревке, обвязанной вокруг
его шеи и прикрепленной другим концом к самой верхней площадке.
     Он уже почти задохнулся, когда Стил, прыгнув  вперед, перерезал веревку
над его  головой.  Дик  Шеннон и  Стил отнесли полисмена  в комнату Малпаса,
положили там на пол,  и  Стил влил ему сквозь стиснутые зубы немного бренди.
Лишь  через  десять минут  Пострадавший  пришел  в себя настолько,  что  мог
рассказать о случившемся. Но рассказать он мог очень мало.
     -- Я хотел  повернуть на  второй марш  лестницы,  как вдруг мне  на шею
упала веревочная  петля. Прежде  чем  я успел крикнуть,  она натянулась, и я
увидел, как кто-то на  площадке  тянет ее  кверху.  Я еще несколько сохранял
присутствие  духа,  что сбросил через перила свой шлем, иначе мне пришел  бы
конец. С людьми я могу бороться, капитан Шеннон, но с привидениями...
     -- Сколько в вас весу, мой друг?
     -- Сто семьдесят фунтов, сэр. Дик кивнул головой:
     --  Найдите мне привидение, которое могло  бы  поднять  на  веревке сто
семьдесят  фунтов,  и я поверю в духов,  --  сказал  он. -- Стил, там прибыл
инспектор, пойдите вниз и впустите его, слышите, он стучит?
     Стил подошел к письменному столу и  дотронулся  рукой  до  выключателя,
управлявшего механизмом двери, но отдернул ее с криком.
     -- Что случилось?
     -- Где-то произошло короткое  замыкание, -- ответил сержант.-- Одолжите
мне вашу перчатку, сэр!
     Но  Дик  сам  протянул  руку  и  повернул  выключатель.  Кожа  перчатки
оказалась недостаточной  защитой:  он почувствовал парализующий удар двухсот
пятидесяти вольт, но несмотря на это, выключил ток.
     --  Вот! -- сказал он. --  Можете не  ходить вниз, они сами войдут. Они
подождали, но стук повторился. Дик и Стил переглянулись.
     --  Механизм,  кажется,  не действует,  --  сказал Дик, и в эту секунду
погас свет.
     -- Оставайтесь у стены и не зажигайте фонарей! -- шепотом приказал Дик.
     Но  Стил  уже нажал  кнопку  своего  электрического  фонаря.  Не  успел
загореться свет, как красный огонек вспыхнул на другом конце комнаты, что-то
просвистело  над  головой  сержанта, и  они услышали, как пуля  ударилась  в
стену.  Дик бросился на  пол и  потащил своих  подчиненных  за собой.  Внизу
продолжался сильный стук в двери, отдававшийся громким  эхом в  пустом доме.
Шеннон  пополз вперед, держа  фонарь в одной  руке, револьвер в другой. Стил
последовал его примеру.
     В комнате была кромешная тьма. Шеннон остановился, прислушиваясь.
     -- Он там, в углу около окна, -- прошептал он.
     -- А я думаю, он около стены, -- шепотом ответил Стил. -- Боже!
     Странная продолговатая полоса зеленого света показалась на панели стены
позади буфета, на  одном уровне с ними, и в этом странном сиянии они увидели
лежащую  фигуру.  Свет  усиливался,  все  ярче  и  ярче обрисовывая  ужасные
подробности.  Это  была  фигура  человека во  фраке, белая  манишка которого
почернела от пороха. Его лицо было бледно и прозрачно как воск, руки сложены
на груди. Неподвижная, жуткая фигура... Шенноном  на минуту овладел  сильный
страх.
     --  Это  мертвец,  --  прохрипел  Стил.  --   Боже  мой,  это  Маршалт!
Посмотрите, Шеннон, это труп Маршалта!..

     Фигура  лежала  неподвижно,  и  страшно  было  глядеть  на  нее.  Затем
продолговатая полоса зеленого света начала гаснуть и исчезла. До слуха обоих
сыщиков донесся глухой  звук, доходивший на отдаленный гром.  Дик вскочил на
ноги  и  побежал через комнату к  телу,  но, протянув руки, уперся  в резную
панель стены. Странное видение исчезло. Снизу донесся звук шагов.
     -- Есть здесь кто-нибудь? -- крикнул чей-то голос.
     -- Идите наверх! Зажгите фонари -- свет погас!  Но свет вспыхнул снова,
словно слова Дика были каким-то сигналом.
     -- Где-то есть  сеть других выключателей.  Стил, возьмите топор:  он  в
маленькой  комнате  на  верхней площадке. Впрочем, нет, пусть топор принесет
один из полисменов. Зажгите фонари и бейте дубинкой всякого, кого найдете.
     Поход за топором закончился без происшествий, и Дик начал рубить стену.
Вскоре открылось  пустое  пространство в том  месте, где они недавно  видели
труп Маршалта.
     --  Это  столовый лифт,  --  объяснил  Дик.  --  Такие лифты  бывают  в
некоторых домах. Он имеет ширину буфета и останавливается на одном уровне  с
ним.
     Дик  просунул  руку внутрь и нащупал поднимавшие  лифт стальные канаты.
Кухня находилась в подвале. Пришлось взломать тяжелую дверь, --  после того,
как Стил обыскал это  помещение, кто-то запер  дверь  на засов. Когда сыщики
наконец вошли  в  кухню,  они нашли лифт  внизу, но нигде  не  было и  следа
Маршалта.
     -- Таким же образом труп был убран и в первый раз: лифт оставили висеть
на полдороге между  кухней и этой комнатой. Заметьте, Стил, что и здесь лифт
так же тщательно скрыт панелями стен.
     Сыщик  прошел через  прачечную  в маленький двор позади дома.  Дверь во
двор была открыта, так же, как и калитка, выходившая в переулок.
     -- Труп  Маршалта находится еще в доме, это несомненно, -- сказал  Дик.
--  Его  не  могли унести. Вы оцепили дом,  инспектор? -- резко спросил  он,
бросив взгляд вверх и вниз по пустынному переулку.
     Часть  людей, по-видимому, запоздала, потому что  они появились  только
через десять минут после того, как Дик вернулся в комнату Малпаса.
     -- Эту  комнату нужно все время охранять,  -- сказал он. --  Совершенно
ясно, что  старик недаром  затеял  эту игру  в  привидения. За этим  кроется
какая-то  важная причина: вероятно,  в комнате находится что-нибудь, до чего
он хочет добраться.
     Он осмотрел узкую лестницу, которая вела вниз в запущенную гостиную, но
ничего не  обнаружил, кроме  очевидного факта,  что  такие  скрытые лестницы
находились по всему дому.
     --  Вы  заметили, что здесь нет ни одной черной лестницы? --  обратился
Шеннон  к  Стилу. --  Вероятно,  этот  дом был  построен  значительно  позже
соседних, и архитектор должен был так  спроектировать вторую лестницу, чтобы
она не занимала лишнего места.
     -- Но ведь нет лестницы из гостиной в кухню, -- сказал Стил, постучав в
стену на уровне, на котором кончалась лестница, спу скавшаяся в гостиную.
     К его удивлению послышался глухой звук.
     -- Это заштукатуренная  дверь, -- сказал  Дик.  Он толкнул ее плечом, и
она легко поддалась.
     -- Вот дорога, по  которой приходил и уходил  наш таинственный  недруг.
Идите сюда!
     Дик спустился на несколько ступенек и остановился.
     --  Мы двигаемся  параллельно главной лестнице. Слушайте! Он постучал в
стену.
     -- Она такая тонкая,  что ее  можно проткнуть пальцем, -- сказал он. --
Вот вам объяснение шлепающих шагов по  лестнице  -- старый театральный трюк.
Если  вы  дадите мне  два куска  наждачной бумаги,  я покажу  вам,  как  это
делается!
     Они вернулись в большую комнату.
     --  А  тут,  вероятно,  вторая Дверь! -- Дик  снова  постучал  в стену,
казавшуюся  сплошной  и здесь.  -- Отсюда он поднялся в  верхний  этаж,  где
поджидал нашего полисмена, чтобы заарканить его.
     -- Где же он теперь?
     -- Весьма здравый вопрос,  -- сухо сказал Дик, --  но я  не могу вам на
него  ответить. Вероятно, он за много миль  отсюда. Если бы  дом был оцеплен
вовремя, на свете стало бы одним привидением меньше.
     Он осмотрел фонарь.
     -- Я еще раз отправлюсь на крышу, хотя маловероятно, чтобы наша  птичка
свила себе там гнездо. Между прочим, сыщики Виллита еще там?
     --  Насколько я знаю, сэр, да. Виллит действует по поручению поверенных
Маршалта.
     Осмотр крыши  не дал никаких  результатов. Было обнаружено лишь то, что
агент все еще находится там. Сыщики увидели красный огонек  его  сигареты, а
затем и его самого.
     --  Вы  не находите,  что ваше  присутствие  здесь излишне? --  спросил
Шеннон.
     --  С моей  точки зрения, конечно, -- был ответ.  --  Но  я действую по
поручению моего начальства, как вы -- по поручению вашего.
     -- Вы никого не видели?
     --  Нет,  сэр.  Я  рад  был  бы  даже  привидению,  чтобы  поболтать  с
кем-нибудь.  Право, это самое неприятное поручение в мире,--  сидеть в таком
холоде и одиночестве.
     -- Вы не слышали, что происходило внизу?
     -- Я  слышал, как кто-то вышел  черным ходом, и думал, что это  вы. Там
около часа ждал  большой автомобиль. Я посмотрел вниз, но  не разглядел, кто
был пассажир.  Он  вынес  что-то  тяжелое, я слышал,  как  он  ворчал, когда
проносил свою ношу через ворота и клал в  машину. Я решил, что  это  один из
ваших сыщиков.
     Дику Шеннону казалось невозможным, чтобы один человек мог вынести труп.
Во всем этом было что-то странное. Когда  он вернулся к Стилу, то узнал, что
сержант сделал открытие, которое отчасти могло помочь разгадать тайну.
     -- Я нашел это во дворе, -- сказал Стил. -- Наш друг, вероятно, обронил
эту вещь во время бегства.
     Это  был  плоский  кожаный  футляр, открыв  который  Дик  увидел  набор
маленьких флаконов, шприц для подкожного впрыскивания и две иглы. Шприц был,
по-видимому,  положен  туда  второпях,  так  как  в нем  еще  была  какая-то
бесцветная  жидкость,  и  бархатная  подстилка, на  которой  он  лежал, была
мокрая.
     -- Похоже на то, что его недавно употребляли, -- сказал Стил.
     --  Это видно  по игле, --  согласился  Шеннон, разглядывая тонкую, как
нить,  стальную трубочку. -- Немедленно отошлите  жидкость  на экспертизу. Я
начинаю кое-что понимать.

     Сыскное  агентство Стормера занимало первый этаж нового  здания в Сити.
Ничто не указывало на то, что это сыскное агентство, ни скромная табличка на
входной двери, ни надпись в вестибюле, которая просто  гласила  "Стормер"  и
заставляла любопытных посетителей  ломать  себе голову, каким видом торговли
занимается этот человек.
     В  это  утро  мистер Стормер  появился  в своем  лондонском  отделении,
которое он  изредка посещал на короткое время. Он прошел через особую дверь,
и Виллит  узнал о прибытии  шефа  лишь  тогда, когда зажужжал сигнал  на его
письменном  столе. Виллит  прошел коридор,  отпер дверь "святилища" и вошел.
Мистер Стормер со шляпой на затылке и сигарой в крепких белых зубах восседал
на своем стуле, держа в руках развернутый экземпляр "Таймса".
     -- Только  из  английских  газет можно узнавать  новости,-- со  вздохом
сказал  он.  --  Вы  знаете,  Виллит,  что  погода  будет  хорошей, но более
холодной, что наблюдается минимум давления к юго-западу от Ирландии и другой
минимум к  северо-востоку от нее и что оба минимума вызовут дождь в западной
части  Англии? Вы знаете,  что предсказания  погоды  благоприятны,  но  море
беспокойно?  Здешние  газеты  дают  более  подробный  отчет  о  погоде,  чем
американские о выборах президента!
     Он бросил  газету на стол, поправил пенсне на широком  носу и посмотрел
на своего подчиненного.
     -- Что слышно? -- спросил он.
     --  За это утро  поступило  пять новых дел, сэр! -- сказал  Виллит.  --
Четыре из них -- дела о супружеских  конфликтах и одно -- дело дамы, которую
шантажирует ростовщик.
     -- Стормер зажег окурок своей сигары:
     -- Не надо подробностей, я  уже  догадываюсь. Она заняла деньги,  чтобы
выручить друга, а муж не любит этого друга. Виллит ухмыльнулся:
     -- Вы почти правы, сэр.
     -- Конечно, прав, -- ответил Стормер с гримасой, -- женщины никогда  не
занимают денег для самих себя, а всегда для кого-нибудь другого.  Не было на
свете женской долговой расписки без романтической подоплеки. Какие последние
новости с Портмен-сквер?
     Виллит начал с подробного описания недавних событий.
     -- Прошлой ночью? А что, собственно, произошло?
     -- Не знаю, сэр. Уилкс доложил мне, что Шеннон  явился  на крышу, а дом
был оцеплен полицией.
     --  Гм...  -- промычал Стормер  и  этим  прервал  обсуждение  тайны  на
Портмен-сквер, посвятив все внимание и мысли текущим делам.
     Он  очень редко появлялся в своей лондонской конторе, но когда  наконец
попадал туда, работал за  двоих. Лишь когда часы в Сити пробили девять часов
вечера, он подписал последнее письмо.
     -- Что касается дела  с Малпасом, -- сказал он,  --  то  все предыдущие
распоряжения  остаются в  силе, пока  их не отменят поверенные Маршалта. Дом
должен охраняться  и впредь, а  человек оставаться на  крыше. Один  из наших
лучших людей должен неусыпно следить за... Сликом Смитом. Вы поняли?
     -- Да, сэр!
     --.  Жаль,  что за Сликом приходится следить, но  я не  хочу рисковать.
Телеграфируйте  мне,  если что-нибудь случится.  Виллит записал распоряжения
начальника.
     --  Между прочим, Виллит,  каким  образом мы  стали выполнять поручения
Маршалта? -- спросил Стормер.
     -- Он обратился  к нам, чтобы мы разыскали одну девушку. Стормер ударил
кулаком по столу.
     --  Конечно!  Девушка!  Вам не удалось  узнать  у него, почему  он  так
интересовался мисс Бедфорд? Виллит покачал головой.
     -- Нет,  сэр, не такой он был человек. Помните, я рассказывал  вам, как
он хотел, чтобы я привел ее к нему пообедать. Я думаю, что за этим интересом
к девушке скрывалось что-то иное.
     --  Вы так  думаете?  --  сказал  Стормер  с ударением. --  Все же  это
странное желание -- выследить девушку. Ее зовут Бедфорд, не так ли?
     Виллит улыбнулся.
     -- Вы уже спрашивали меня об этом. Да,  сэр, ее  хорошо знают в деревне
Фонтвил, она жила там почти всю свою жизнь до приезда в Лондон.
     -- А Элтон? Ее девичья фамилия тоже была Бедфорд?
     -- Да, сэр, это была ее фамилия до замужества.
     -- Гм... -- у мистера Стормера была странная манера проводить по  губам
ладонью, когда он был в  недоумении. -- Я  думал... Девушка теперь в городе,
да? Живет  в  гостинице,  как  вы  докладывали  мне?  Гм!..  Он  забарабанил
карандашом по столу.
     --  Не приходила ли  вам  мысль  привлечь  ее в  наше дело?  Нам  нужна
женщина-сыщик, а она  из  таких, что  окупит все расходы на  необходимые  ей
наряды. К тому же она была секретаршей Малпаса. Сейчас она, насколько помню,
без работы?
     -- Мне кажется, что за ней ухаживает Шеннон, -- сказал Виллит.
     --  О!.. -- На мистера Стормера это не произвело никакого  впечатления.
-- Всякий мужчина  будет ухаживать за хорошенькой девушкой. Это ровно ничего
не значит.
     Он задумчиво поглядел на телефон и придвинул его к себе.
     --  Я хотел  бы поговорить с этим  Шенноном,  --  сказал он. -- Где его
можно найти?
     Виллит достал маленькую записную книжку и перелистал странички.
     -- Вот  два телефонных номера: один -- домашний, другой -- служебный. Я
думаю, что вы застанете его дома.
     Стормер  попытался позвонить на квартиру Шеннона, но безуспешно.  Затем
он вызвал Скотланд-Ярд.
     -- Капитан Шеннон ушел домой десять минут назад.
     -- Позвоним снова на квартиру, -- сказал сыщик,  и  во  второй раз  ему
повезло: Дик только что вернулся.
     -- Говорит Стормер. Это капитан Шеннон?
     -- Стормер? Ах, да! Сыскное агентство?
     -- Да. Послушайте, капитан Шеннон!  Мне случалось  иногда  помогать вам
кое в чем.  Помните, я навел  вас на след Слика Смита, когда  он  приехал  в
Англию?
     Дик, который уже забыл об этом, рассмеялся.
     -- Он стал образцовым преступником с тех пор, как попал сюда, -- сказал
он.
     -- Слик  всегда кажется  таким,  --  ответил Стормер  сухо.  --  Но  он
все-таки чем-то  промышляет. Впрочем, я  не об этом хотел поговорить с вами,
капитан. Я узнал, что  мистер Маршалт поручил охранять  его дом  моим людям.
Теперь, после его смерти, это совершенно бессмысленно, но поручение осталось
в силе. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы немного иначе относились к
моим людям.  Один из  них  рассказал мне,  что  вы  сомневались  в его праве
находиться на  крыше дома  на Портмен-сквер.  Эти дежурства,  действительно,
могут  показаться  излишними.   Я  хотел   только  сказать  вам,  что  отдал
распоряжение,   чтобы  они  во  всем  помогали  полиции  и   ни  в   чем  не
препятствовали ей.
     -- Это очень любезно с вашей стороны, и  я понимаю ваше затруднительное
положение. Стормер улыбнулся про себя.
     --  Нет,  едва  ли  вы  его  понимаете!  --  сказал  он.  -- Вы  видели
управителя, ведущего хозяйство в доме Маршалта по поручению его поверенных?
     -- Да, видел.
     -- Посмотрите на него внимательнее, -- сказал Стормер и повесил трубку,
прежде чем Дик смог задать какой-нибудь вопрос.
     Мистер   Стормер   вполне   довольный   отправился  обедать.  Он  любил
таинственность и иллюзию всемогущества, которую создавал вокруг себя. В этот
вечер он решил  пообедать в  отеле, где  жила  Одри Бедфорд. После  обеда он
спустился в вестибюль, где обратился к клерку.
     -- Я не успею сегодня добраться домой. Вы можете сдать мне комнату?
     -- Конечно, сэр, -- ответил тот и поискал в книге:
     -- Номер 461.
     --  Это  слишком высоко  для меня.  Я хотел бы  комнату  где-нибудь  на
третьем этаже.
     Клерк снова посмотрел в книгу.
     -- Есть еще две пустые комнаты: номера 255 и 270.
     -- Что ж, я  возьму номер 270. Семьдесят  -- счастливое число для меня,
-- сказал мистер Стормер. Номер комнаты Одри был 269.

     Одри провела весь день в поисках работы; ее старания увенчались большим
успехом,  чем в те дни, когда она была "принцессой  в  лохмотьях" и не имела
других рекомендаций, кроме тюремного прошлого  и  поношенного платья. Она не
сообщила Дику о своих планах,  так как  хотела по мере  возможности обойтись
без  его помощи. Стремление к  независимости  присуще каждой женщине,  и  ее
готовность  принять  помощь  мужчины  находится  в обратной  зависимости  от
чувств, которые она  питает  к нему. Одри  Бедфорд относилась к Дику Шеннону
слишком хорошо, чтобы согласиться на его помощь.
     В выборе ее нового занятия была некоторая доля комизма.
     Когда-то,   еще  будучи  хозяйкой  птицефермы,  она   переписывалась  с
издателем еженедельного журнала по птицеводству. Между ним и Одри завязалась
длинная и подробная переписка по  вопросу о питании больных кур, а теперь ей
пришла в голову мысль, что даже такой скромный журнал не мог выходить неделю
за неделей без содействия  каких-нибудь специалистов по  этому  вопросу. Она
написала письмо издателю, о ней вспомнили и вызвали в маленькую, грязноватую
контору, где издатель предложил ей работу.
     --  Нам нужен кто-нибудь,  кто мог  бы заведовать  корреспонденцией, --
сказал он.
     Утверждение, что профессия влияет на наружность человека, подтвердилось
тем,  что у самого  редактора,  действительно, было  некоторое  сходство  со
старой курицей.
     -- Я думаю, что  вы можете взять на себя эту обязанность. Нам нужно для
журнала  два столбца в  неделю; на все  остальные  письма вы можете отвечать
частным образом.  Если  вы  не  сумеете  сами  решить  какой-нибудь  вопрос,
справьтесь в старых журналах. У вас будет время обдумать ответ.
     Жалованье было небольшое,  во всяком случае, недостаточное, чтобы вести
прежний образ жизни. Остаток  дня  Одри потратила на поиски комнаты  и нашла
подходящую  недалеко  от места  новой  службы. Вернувшись в  гостиницу,  она
заявила об этом управляющему отеля.
     -- Жаль, что вы покидаете нас, мисс Бедфорд, -- сказал тот с подобающим
сожалением. -- Вы можете освободить вашу комнату  завтра утром  в двенадцать
часов. Надеюсь опять увидеть вас у нас.
     Она, со своей  стороны, надеялась, что этого не будет.  С гостиницей  у
нее были связаны неприятные воспоминания, и она  с радостью думала о покое и
удобствах своей новой маленькой комнаты. Дик заходил к ней,  надеясь застать
ее  еще  под  впечатлением всех  потрясений прошедшей  ночи, но  был приятно
поражен, узнав, что  она отправилась на прогулку.  Позже один из  его  людей
доложил, что девушка нашла службу, и он снова поспешил к ней поздравить ее.
     -- Я хотела позвонить вам по телефону.
     --  Зачем? -- быстро  спросил он. -- Что-нибудь случилось? Вы больше не
имели известий от...
     --  Нет, -- она покачала головой, -- и думаю, что их  не будет. Если  я
что-либо получу, позову вас. У меня прекрасные новости.
     -- Вы вернулись к работе по птицеводству? На этот раз в издательстве?
     Он рассмеялся, видя ее изумление.
     -- Конечно, это очень романтично, но несколько обременительно, когда за
вами по  пятам  беспрерывно  ходит  сыщик,  -- сказала  она. Я  забыла о его
существовании.
     -- Для чего вы хотели звонить мне?
     Она  открыла сумочку и вынула из  нее маленький камешек,  держа  его на
протянутой ладони.
     --  Вот!  -- сказала  она.  -- Я  давно собираюсь показать это  вам. Он
уставился на  камешек,  перевернул  его  и принялся  разглядывать  маленькую
красную печать.
     -- Где вы достали его?
     -- Разве этот камешек представляет интерес? Я  забыла о  нем, поэтому и
не рассказала вам  раньше.  Я нашла  его в  вестибюле дома Малпаса,  когда в
первый раз пришла к нему. Я  уронила ключ, когда пыталась  отпереть дверь, и
разыскивая его, наткнулась на этот маленький камешек.
     Дик вспомнил  свое свидание с  Брауном,  вернее,  Торрингтоном, который
показал ему такой же камень.
     -- Что это? -- снова спросила она.
     --  Неотшлифованный  алмаз.  Он  стоит  около  восьмисот  фунтов. У нее
захватило дыхание.
     -- Вы уверены?
     Он кивнул головой. Подойдя  с  алмазом  к  окну,  он еще раз  тщательно
осмотрел печать.
     -- Вы уверены, что это алмаз?
     -- Конечно, это алмаз, и знак на нем --  это  печать  того акционерного
общества, на россыпях которого он найден. Вы можете дать его мне?
     Одри почувствовала облегчение.
     -- С удовольствием.
     -- Кто-нибудь знает, что он находится у вас? Она покачала головой.
     --  Никто,  кроме Малпаса,  может  быть,  да  и  это  маловероятно. Дик
подумал.
     -- Никто больше его не видел?
     Она помолчала, долго соображая, прежде чем ответить.
     --  Не  думаю, --  медленно  сказала она, --  впрочем, нет... теперь  я
припоминаю. Вчера я отправилась вниз к швейцару  гостиницы за ключом от моей
комнаты, но ключа там не было; я вывернула все содержимое сумочки  на стойку
и нашла ключ за порванной подкладкой.
     --  Вот тогда  он  и  видел  его! Когда я  говорю  "он", я подразумеваю
старика или его соучастников. Я думаю, что этим отчасти  объясняется, почему
он напал на вас прошлой ночью.
     Одри вздохнула.
     --  С каждым днем, с каждым часом я все больше жалею, что  оставила мою
тихую, мирную ферму, -- сказала она. -- Вы не можете себе представить, какое
теплое  чувство  я испытала, когда  издатель спросил меня,  знаю  ли я,  как
лечить больных кур.
     В этот вечер  она отправилась к себе  наверх в более приятном состоянии
духа, чем за весь последний год. Она чувствовала, что начиная  новую работу,
оставляет позади всю нездоровую атмосферу, в которой жила со времени  своего
приезда  в  Лондон. Она  заперла дверь своей  комнаты и  быстро уснула, едва
успев  положить голову на подушку.  Она проспала  так большую  часть ночи  и
проснулась только  тогда,  когда что-то  сырое и холодное  дотронулось до ее
лица.
     -- Одри Бедфорд,  вы  нужны мне, --  произнес глухой голос. Она села на
постели,  громко   вскрикнув.  В  комнате   царила  полнейшая   темнота   за
исключением... за  исключением того,  что на  расстоянии ярда от нее висело,
казалось, прямо в воздухе, лицо,  странно  и  слабо  светившееся. Она видела
перед собой закрытые глаза и искаженные болью черты Лэси Маршалта!..

     -- Молодая леди в глубоком обмороке. Я послал за врачом и сиделкой.
     -- Известно ли вам, что с ней  случилось? -- спросил Дик. Он говорил по
телефону, стоя в пижаме около своей кровати.
     -- Нет,  сэр, слуга, который находился этажом  ниже, услышал  крик.  Он
побежал наверх и увидел, что двери комнаты мисс Бедфорд открыты, а она лежит
в обмороке.  Я находился внизу  в вестибюле и когда  поднялся, никого, кроме
нее, не обнаружил.
     -- Ни следа Малпаса?
     --  Никакого, сэр. Да,  джентльмен из  соседней комнаты был  найден без
сознания на  полу  в конце коридора.  Вероятно, его оглушили чем-то,  скорее
всего, резиновой палкой, так как внешних  повреждений  на  нем  не  было. Он
отправился в больницу на перевязку.
     Через пять минут Дик был в гостинице, и девушка  настолько уже пришла в
себя,  что смогла принять его. Она  сидела в  капоте  перед газовой  печкой,
очень бледная, но, по обыкновению, вполне спокойная.
     -- Мне нечего рассказать, кроме того, что я видела Маршалта.
     -- Вы тоже видели его? Дик задумчиво кусал губы.
     --  А  вы  тоже  его видели? --  спросила  она, пораженная.  Он  кивнул
головой.
     --  Да,  это видение  явилось  нам прошлой  ночью.  Вы ничего больше не
помните?
     --  Я, кажется, сразу упала в обморок, --  с огорчением сказала она. --
Это чисто по-женски, но ничего  не поделаешь! Слуга  сказал  мне, что тяжело
ранен джентльмен из соседнего номера. О, Дик, что все это значит?
     -- Это значит, что Маршалт жив и попал в руки этому старому дьяволу, --
сказал Дик.  -- Прошлой ночью  мы нашли  в его доме  какое-то  средство  для
подкожного впрыскивания. Мы подвергли жидкость анализу, и оказалось, что это
средство для усыпления человека: смесь морфия  и еще чего-то, что не удалось
распознать. А сегодня я получил письмо от Малпаса, -- он вынул  лист бумаги,
на  котором  был  текст, напечатанный на  машинке. --  Это копия, а оригинал
отправлен в Скотланд-Ярд для снятия отпечатков пальцев.
     Одри  взяла  письмо, и  ей  незачем  было  спрашивать,  кто  писал  эти
поразительные строки.
     "Если вы не  глупы,  то,  наверное,  сделали  прошлой  ночью  кое-какие
открытия. Лэси Маршалт не умер.  Хорошо зная его, я должен  был  предвидеть,
что он не станет подвергаться риску. Панцирь, который он носил под рубашкой,
отбросил  пулю,  в чем  вы могли бы убедиться, если бы осмотрели тело вместо
того,  чтобы заботиться об удалении из дома девушки. Я  рад, что  он жив, --
смерть слишком легкое наказание для него, и он умрет, когда я этого пожелаю.
Если вы хотите, чтобы он остался жив, уберите своих сыщиков-шпионов из моего
дома".
     --   Все,  что  я   нашел  в  доме,  --  сказал  Дик,  --  подтверждает
предположение,  что  Маршалт  все  время  находится  под  влиянием одуряющей
жидкости, и что Малпас всюду таскает его с собой.
     -- Лицо показалось мне не  настоящим, -- прервала его девушка. Эта идея
была новой для Дика Шеннона.
     --  Вы хотите  сказать,  что  это  могла быть маска?  Может  быть,  это
правильное объяснение. Но если это так, то зачем писать такое письмо? Нет, я
думаю,  письмо  --  не  ложь.  Найденная  Стилом  жидкость  для   подкожного
впрыскивания вынудила  его признаться во всем.  Все же это престранное дело.
Теперь  я  пойду  проведать  нашего  незнакомого  друга. Я думаю,  ваш  крик
разбудил его, он столкнулся с Малпасом и его ношей, если  у него вообще была
ноша, и был оглушен за свое вмешательство.
     Пострадавший, как он заявил, ушел из  гостиницы в больницу. В книге  он
был  записан как Генри Джонсон из Южной Африки. Клерка, который  принял его,
не было  на дежурстве,  и Дик  должен был  удовлетвориться этими сведениями.
Отдав распоряжение, чтобы  ему сообщили, когда  незнакомец вернется, капитан
отправился домой. До этого он еще заехал на Портмен-сквер, но узнал, что там
не произошло ничего особенного. В доме находились инспектор и три полисмена.
На  улице Дик увидел сыщиков Виллита. По  дороге  он вспомнил совет Стормера
повидать домоуправителя Маршалта.
     Рано утром на следующий день он отправился туда.
     У Дика не было времени  заниматься вопросом  о  том,  как  исчезновение
Маршалта  сказалось  на  его  хозяйстве, но он  знал,  что  миллионер  отдал
подробные распоряжения на случай своей смерти. Через  несколько часов  после
опубликования сведений о  происшествии в дом явился представитель поверенных
Лэси Маршалта, произвел полную опись имущества и забрал  все его  бумаги. На
следующий день Дик  услышал, что, согласно желанию покойного, поверенным был
назначен  домоуправитель.  До  сих  пор капитан  Шеннон не  имел возможности
отправиться туда. Местный инспектор вел все полицейские формальности, что же
касается Дика, то ему не удалось побеседовать с этим домоуправителем.
     Горничная,  которую  Дик помнил,  открыла ему  двери  и провела  его  в
гостиную, где капитан в последний раз видел старого Тонгера.
     -- Вероятно, многое изменилось для вас здесь? -- спросил он горничную.
     --  Да, сэр! Весь дом перевернут  вверх  дном. Кухарка ушла, и остались
только Милли да я. Разве это не  ужасно? Бедный мистер Тонгер! Бедный мистер
Маршалт!
     Дику было ясно, что смерть Тонгера гораздо больше огорчила всех в доме,
чем судьба, постигшая его владельца.
     -- Теперь в доме есть управитель? Девушка медлила с ответом.
     -- Собственно  говоря, его так нельзя назвать, -- сказала  она, -- этот
господин -- друг мистера Маршалта.
     --  Неужели?  --  спросил Дик, для которого это  было новостью. -- Я не
имел  понятия,  что  у  мистера  Маршалта...  --  он  остановился, не  желая
отзываться отрицательно о хозяине при девушке.
     -- Я не знал этого. Кто он?
     -- Некий мистер Стэнфорд, сэр. Дик раскрыл рот от удивления.
     -- Неужели Билл Стэнфорд?
     -- Да,  сэр!  Мистер Вильям  Стэнфорд. Я скажу  ему, что вы  здесь.  Он
наверху в кабинете хозяина.
     --  Не утруждайте себя, --  с  улыбкой  сказал Дик.  --  Мы  с мистером
Стэнфордом старые знакомые.
     Билл сидел  перед  пылающим  огнем  камина, положив ноги на  серебряную
решетку,  держа  в  углу  рта  огромную сигару и  разложив на своих  коленях
спортивную газету. Оглянувшись, он встал со смущенной улыбкой.
     -- Доброе утро, капитан! Я ожидал увидеть вас еще раньше.
     -- Так, значит, вы здешний управитель? Билл улыбнулся.
     --  Да, мне поручили это дело, -- сказал он. -- Я  был страшно удивлен,
когда поверенные  Маршалта вызвали меня. Собственно говоря,  он вовсе не был
моим другом. Мы, так сказать, люди разного круга.
     -- Вы, конечно, были знакомы с ним еще в Южной Африке? -- сказал Дик.
     --  Да, именно  там мы  и познакомились. Но почему  прислали  именно за
мной?..  На письме  черным по белому были написаны мое  имя и  адрес "Вильям
Стэнфорд. Бейкерхоллменшн, 114" и сумма, которую мне следует уплатить, и все
такое...
     -- Это по завещанию, наверное?
     -- Нет, сэр! Это даже нельзя назвать  завещанием.  Больше похоже на то,
что Маршалт ожидал, что  его могут отозвать  внезапно  в один  из  ближайших
дней. Там  не упоминалось о его смерти, а только было  сказано: "Если  бы он
исчез по какой бы то  ни  было причине,  вышеуказанный Вильям Стэнфорд..." и
так далее, и так далее.
     Билл Стэнфорд, друг и сообщник Элтонов! Дик придвинул стул и сел.
     -- Что думает об этом Мартин? Стэнфорд пожал плечами.
     -- Мне  безразлично, что  может подумать  Мартин, -- сказал  он, слегка
скривив  губы,  --  Мартин  немного  зол  на   меня,  потому  что...  --  он
остановился, -- потому что  он думает, что  я  знаю больше,  чем это есть на
самом  деле.  Он решил, что я  в  дружбе с  Лэси  Маршалтом  и знаю все  его
секреты.  Но  я  должен  отдать  Лэси справедливость:  когда  дело  касалось
любовных дел, он умел молчать.
     Дик не настаивал на дальнейшем разъяснении этого вопроса.
     --  Скучно, особенно ночью.  Мне разрешается выходить днем на несколько
часов, но в этом доме есть что-то жуткое, что действует мне на нервы.
     Казалось,  он  говорил  довольно  искренне. Постепенно голос  Стэнфорда
перешел в шепот, и он невольно оглянулся кругом.
     -- Я  не знаю,  что ваши  люди  делают  в соседнем  доме,  но за стеной
раздаются странные звуки, -- сказал он. -- Прошлой ночью, Боже! Я думал, что
дом  обрушится. Я не сомневался в том,  что там что-то  случилось.  Когда  я
выглянул  из  окна моей спальни -- это  бывшая  комната Лэси,  я увидел, что
улица наводнена полицейскими.
     -- Да,  --  сказал Дик,  -- там кое-что  происходило! Вас  случайно  не
посетили привидения в этом доме?
     Стэнфорд вздрогнул.
     -- Не говорите о привидениях, капитан, -- попросил он. -- Прошлой ночью
я видел, но это глупость, конечно...
     -- Вы видели Маршалта?
     --  Нет,  того, другого  -- Малпаса. Но  как  вы узнали? -- спросил  он
удивленно.
     -- Малпас -- самое деятельное привидение Лондона. Где вы его видели?
     -- Он вышел из чулана, во всяком случае, стоял в дверях, но только одно
мгновение.
     -- Что же вы сделали? Билл смущенно улыбнулся.
     -- Я во весь дух помчался  наверх  и заперся  в моей комнате, -- сказал
он, -- разговаривать с привидениями не в моем вкусе. Шеннон встал.
     -- Если вы ничего не имеете против, я осмотрю чулан.
     -- Пожалуйста, --  сказал  Стэнфорд,  открывая  ящик  стола  и доставая
большую связку  ключей.  --  Это  маленькая  комната,  которая  служила  для
хранения револьверов, ружей, патронов и всякого прочего хлама.
     Чулан находился в конце коридора и  был наполнен  невообразимой  смесью
ружей, седел,  старых  ящиков,  тряпок, поломанных  метел,  щеток  и  всяких
предметов, которые обычно бросают в  угол, когда  в них отпадает надобность.
Там  было  только  одно  окно   с  решеткой  и  маленький   камин,   недавно
замурованный.  В дальнем  углу  стояла  простая  скамья,  на которой  лежала
газовая труба, ржавая отвертка и несколько других инструментов. В комнате не
было ничего примечательного, кроме царившего в ней беспорядка.
     -- Что в этих ящиках?
     -- Не знаю, я не смотрел, -- ответил Стэнфорд.
     Шеннон выдвинул  крышку  одного из  деревянных  ящиков и  нашел  в  нем
картонные коробочки с зелеными крышками. Одна коробка в верхнем ряду не была
запылена.
     --  Патроны  для револьвера, -- сказал Дик, -- и одну  коробку  недавно
брали отсюда. Почему вы думаете, что это был Малпас?
     -- Не  знаю! Его наружность соответствовала известному мне описанию, --
неопределенно ответил Стэнфорд. -- Я в жизни не видел его.
     Он,  очевидно,  ожидал,  что  Дик   уйдет,  и  с   трудом  скрыл   свое
разочарование,  когда  комиссар  направился   по  лестнице  в  кабинет,  Дик
остановился осмотреть дверь, отделявшую комнаты Маршалта от остального дома.
     -- Запоры этой двери все еще действуют? -- спросил он.
     -- Не знаю, -- неохотно ответил Стэнфорд. -- Не стоит спрашивать меня о
таких вещах, капитан Шеннон: я гость в этом доме.
     -- Да, конечно, -- сочувственно заметил Дик и повернулся, чтобы уйти.
     Облегчение Билла было слишком очевидным.
     --  Я  начинаю  думать,  что вы хотите избавиться  от  меня? -- спросил
сыщик.
     Стэнфорд  пробормотал  в  ответ,  что пребывание  в доме комиссара  ему
безразлично.
     -- Как поживают ваши друзья Элтоны?
     -- Я ничего не  знаю  об Элтонах,  -- покорно ответил  Стэнфорд, -- они
никогда   не  были   моими  близкими  друзьями.   Теперь  неприятный   гость
действительно ушел. Стэнфорд спустился с  ним  вниз  и закрыл за ним дверь с
чувством  удовлетворения.  Он  вернулся  в  кабинет,  запер за собой  дверь,
отделявшую  эту  часть  дома  от  других,  затем открыл  дверь  в  маленькую
столовую, и оттуда вышел человек.
     --  У вас хороший  слух,  Мартин! -- сказал  Стэнфорд. Мартин подошел к
окну и посмотрел вниз сквозь плотные занавеси, закрывавшие нижние стекла. Он
проводил Дика Шеннона взглядом, пока тот не исчез из виду.
     -- Рано или поздно я еще столкнусь с ним, -- спокойно сказал Мартин. --
Да, у  меня прекрасный слух. Я  понял, что это он сразу же, как услышал  его
голос внизу. Как долго вы останетесь здесь? Намечается дело...
     Стэнфорд развел руками с жестом сожаления.
     -- Жаль, но я не могу участвовать, Мартин. Мне хочется поступить честно
по отношению  к  бедному Лэси. Деньги  тут  роли  не играют, но я останусь в
доме, пока это требуется. Я считаю это своим долгом.
     Мартин тихо рассмеялся.
     -- Сколько денег оставил вам Лэси? -- спросил он.
     -- Насколько я знаю,  ничего, -- ответил тот недовольным тоном. -- Я не
гонюсь за деньгами. Лэси был моим другом.
     -- Вы никогда не говорили мне этого.
     -- Я говорил  вам, что  знаком с ним, -- возразил  Билл. -- Дора знала,
что мы были друзьями.
     -- А Малпаса вы знаете? Глаза Стэнфорда сузились.
     -- Да, я знаю Малпаса, -- он  понизил голос до  неслышного шепота. -- И
когда будет дело, я знаю, где можно хорошо поживиться. Лицо Мартина выражало
сомнение и даже подозрение. Стэнфорд громко рассмеялся.
     -- Где он? -- спросил Мартин.
     -- Догадайтесь, Элтон,  --  ответил  он. --  Вспомните о  тех  людях, у
которых есть все основания ненавидеть  Лэси  и которые хотят  отомстить ему,
скрываясь   под  видом  старика.  Подумайте  об  этом,  мой  друг,  а  потом
догадайтесь!

     Мистер Стормер явился в свою комнату в необычайно ранний час. Он пришел
задолго до того, как собрались его  клерки и помощник. Когда  Виллит вошел в
контору, он был поражен. Он  нашел  своего начальника лежащим  на  диване  и
похожим на путешественника, спасшегося после кораблекрушения.
     -- Вы больны, сэр? -- спросил Виллит с тревогой.
     -- Не болен, а умираю, -- проворчал Стормер.  -- Пришлите  мне  кофе  и
облатку фенацетина.  Ох,  моя голова!  --  Он дотронулся  до  своего  лба  и
застонал.  --  Мои мозги  распухли. А вот шишка  величиной  с куриное  яйцо.
Кстати о курах... разыщите эту мисс Бедфорд.  Нет, сударь, это яйцо  страуса
или динозавра!
     -- Вы попали ночью в переделку?
     -- Попал ли я ночью в переделку! -- устало повторил начальник. -- Разве
я валялся бы здесь, как больная корова, если бы  не попал в переделку? Разве
от  легкомыслия  и веселья  растут  яйца  на  голове?  Да,  сэр, я  попал  в
переделку! Достаньте мне  уксуса. И  слушайте!  Все должно остаться в тайне,
никто не должен узнать, Что со мной случилось, а если будут спрашивать, -- я
нахожусь в Соединенных Штатах, где мне и полагается быть.
     Виллит поспешил выйти и принести все потребованное его начальником.
     -- Теперь вызовите сюда парикмахера  и купите  мне воротничок,  чтобы я
мог привести себя в порядок.
     -- Вы ранены?
     -- Нет,  не ранен.  У меня  сотрясение  мозга. Он  застонал, когда сел,
чтобы взять чашку кофе с подноса, который Виллит поставил около него.
     --  Вам  не терпится  узнать, что  со  мной случилось? --  кряхтел  он,
попивая кофе.  -- Хорошо,  я  расскажу  вам. Я дрался с привидением, или, по
крайней мере, оно или кто-то, сопровождавший его, вступил со мной в драку.
     -- Кто же это был?
     -- Не знаю, я  никого  не видел. Я услышал  крик, вышел посмотреть, что
случилось,  увидел  одного,  двух, трех,  а может быть, даже шесть  человек,
бежавших  по коридору, и  последовал за  ними. Все эти люди угостили меня по
голове,  и я  упал  как раз вовремя, чтобы помешать сыщику отеля украсть мои
часы. Может  быть, он только хотел расстегнуть мне воротник, но я не доверяю
сыщикам при отелях... Не забудьте про девушку: она, насколько мне  известно,
получила работу в журнале "Вестник птицеводства". Но это новое занятие  едва
ли понравится ей. Вы знаете ее?
     -- Да, сэр, я встречал ее.
     --  Хорошо,  повидайтесь  с  ней  и  предложите  ей  хорошую  службу  и
жалованье,  какое ей  покажется  достаточным. Так или иначе,  вы  непременно
должны сговориться с ней. Поняли?
     -- Да, сэр!
     -- Вот идет парикмахер. Когда он уйдет, я буду  спать, и горе тому, кто
помешает мне. Когда мисс Бедфорд приступит к работе?
     -- Сегодня же утром.
     --  Найдите  ее   поскорей!  Она,  вероятно,  отправится  позавтракать,
воспользуйтесь этим  случаем. Вы можете  ей сказать, что  я нашел ей службу,
где она будет спокойно  сидеть  в мягком кресле у огня камина, поставив ноги
на  его решетку. Я  хочу, чтобы она следила за Торрингтоном, который именует
себя Брауном. Поверьте мне,  за этим субъектом  стоит последить! И слушайте,
Виллит,  не  являйтесь сюда,  если вам  не удастся исполнить поручения. Я  в
таком состоянии, что вам будет очень неприятно объясняться со мной.
     У Одри появилась масса новых  забот: отправляться на работу, находиться
в  толпе,  заполнявшей  перроны  на  остановках  подземной  железной дороги,
проталкиваться  за  билетом и  искать  себе  место  в переполненном  вагоне.
Новизна этих впечатлений  не вполне искупала  связанные с  ними  неудобства.
Одри почувствовала  удовлетворение,  когда  наконец добралась  до отдаленной
конторы маленького издательства и устроилась в углу небольшой комнаты.
     Мистер  Хеппс холодно поздоровался  с ней и  придвинул ей  груду писем,
очевидно, скопившихся на  его  письменном  столе  за  много недель. Это  был
желчный и не очень аккуратный человек, и она скоро убедилась, что он всем  и
всегда  недоволен. По-видимому,  он  принадлежал к  числу тех людей, которые
считают,  что  малейшая  похвала  может  возбудить  в  подчиненных страстное
желание  увеличения жалованья. Казалось, что мистер Хеппс, разговаривавший с
ней накануне, и  мистер  Хеппс, дававший ей  указания  и  споривший  с ней о
размере  статей,  были совсем разные люди.  Она узнала также, что к  каждому
письму должна приписывать несколько строк широковещательной рекламы.
     -- Корм Чиппера -- что за ерунда! -- ворчал он. -- Зачем  вы говорите о
нем?  Чиппер не  дает нам  объявлений. Выбросьте это  и напишите подписчику,
чтобы он употреблял корм Лоукера.
     -- Корм Лоукера  --  отрава  и  смерть  для молодых  цыплят,  -- твердо
сказала Одри. -- Я скорее стала бы кормить их опилками.
     --  То, что вы стали бы делать, и  то, что я приказываю вам делать, это
две разные вещи! -- заорал Хеппс. -- Я говорю -- корм Лоукера, значит пишите
-- Лоукера!
     Одри  посмотрела  на  его макушку. Под рукой стояла банка с кормом и на
мгновение она почувствовала себя готовой начать агрессивные  действия. Ссора
произошла,  но  несколько  позже,  когда  Одри хотела  поместить  объявление
яванской  проволочной  компании,  которое  появлялось и  в  прежних  номерах
журнала. Редактор увидел заметку, и гроза разразилась.
     -- С сеткой "Ява" у  нас  покончено!  -- неистовствовал  он.-- Я скорее
готов закрыть дело, чем рекламировать их.
     -- Но ведь они помещают у нас объявления!
     -- Они  перестали их  помещать! Поняли? И ваши статьи слишком длинны, и
мне не нравится ваш почерк, мисс! Не могли бы вы печатать  на  машинке?  Вам
надо подтянуться, если вы хотите  остаться  на службе... Куда вы  идете?  --
удивленно спросил  он, когда  она встала  и  сняла свое пальто  с вешалки на
стене.
     --  Домой, мистер Хеппс, --  сказала она. --  Вы  подорвали мою  веру в
птицеводство: я не знала,  что  курами можно  пользоваться  Для таких низких
целей.
     Он с изумлением посмотрел на нее:
     -- Мы кончаем работу в шесть.
     --  А  я кончаю  работу  в  четыре,  -- спокойно заявила  она.  -- Я не
завтракала и утром  выпила  лишь  стакан молока с  булочкой.  Кроме  того, в
конторе затхлый воздух. Я предпочитаю работать в курятнике.
     -- Если бы я знал, что вы будете работать у нас... -- начал он  с едкой
иронией.
     ---  То расширили бы помещение, -- вы это  хотите сказать? Дело в  том,
мистер Хеппс, что я считаю мою службу у вас оконченной.
     -- Скатертью дорога! -- пробурчал мистер Хеппс, косо посматривая на нее
поверх очков. -- Я жалею, что не спросил у вас рекомендаций.
     -- Если  бы вы  это сделали, то узнали бы, что я  сидела  в тюрьме. Она
рассмеялась, видя его ужас.
     -- В тюрьме? -- произнес он. -- За что?
     -- За кражу цыплят, -- быстро ответила она, и этим кончился ее первый и
последний день службы.
     Одри  вышла  на  улицу,  чувствуя сильный  голод, и зашла  в оживленный
ресторанчик напротив, на который она  в продолжение дня не раз с вожделением
глядела из окна конторы. Когда она покупала газету, кто-то остановился около
нее, вошел вслед за ней и сел у  того же мраморного столика. Взглянув поверх
газеты на своего визави, она  подумала, что  где-то видела его, но сейчас же
сосредоточила  все внимание  на газетном сообщении о "таинственной истории в
отеле "Ридженс". Она  узнала,  что полиции не  удалось  обнаружить следов ее
соседа; раненного во  время ночной тревоги. Ее имя -- чему  она  была весьма
рада  -- совсем  не упоминалось. О ней просто писали как о  "молодой богатой
даме", -- что немало насмешило ее.
     -- Простите меня, мисс Бедфорд!
     Одри вздрогнула и подняла  глаза. Это говорил человек, последовавший за
ней в ресторан.
     -- Мне кажется, что мы с вами  раньше встречались. Меня зовут Виллит. Я
был в Фонтвиле, куда отправился за кое-какими сведениями.
     --  О,  я  помню,   --  улыбнулась   она.   --  Наша  встреча  не  была
продолжительной. Я уезжала в Лондон.
     --  Верно, мисс!  Я представитель  сыскного агентства Стормера... Может
быть, вы слышали о нем?
     Она кивнула  головой. Агентство Стормера было одним  из лучших  частных
агентств.  Агентства  эти  находят слабую  поддержку со стороны  полиции,  и
клиентуру их составляют большей частью ревнивые супруги...
     -- Мистер Стормер поручил мне поговорить с вами.
     -- Со мной? -- удивленно спросила она.
     --  Да,  мисс Бедфорд. Вы  слышали  о  нашем  агентстве? Оно пользуется
хорошей репутацией.
     -- Я, конечно,  слышала о нем: о нем знают многие, -- сказала  Одри. --
Что мистеру Стормеру нужно от меня?
     --  Выслушайте  меня,  мисс Бедфорд,  --  Виллит  старался  действовать
осторожно, не зная, как она примет его предложение.--  Вы можете помочь нам.
У  нас не хватает людей. Одна девушка, которая работала у нас, недавно вышла
замуж и  оставила службу, и нам некем  заменить ее.  Мистер Стормер хотел бы
знать, не согласитесь ли вы работать у нас?
     -- Я? -- недоверчиво сказала она. -- Вы хотите сказать, что предлагаете
мне стать сыщицей?
     -- Мы не поручали бы вам непосильной работы, -- серьезно сказал Виллит.
-- Мы поручали бы вам легкие дела.
     -- Знает ли мистер Стормер мое прошлое?
     -- Вы говорите о краже бриллиантов? Да, мисс, он знает всю эту историю.
     Уголки ее рта дрогнули.
     --  Значит,  он  поручает вору  ловить  воров?  Даже  серьезный  Виллит
рассмеялся.
     -- Вам  не  придется ловить  воров. У нас есть специальное  занятие для
вас: следить за человеком по имени Торрингтон, Лицо Одри изменилось.
     -- Следить за Торрингтоном? Кто он? -- спросила она.
     --  Очень  богатый  человек  из  Южной  Африки. Вы  интересуетесь Южной
Африкой?
     Он увидел, что она смутилась.
     --  Да, я немного интересуюсь  Южной Африкой, --  сказала она, --  если
все, что мне рассказывали о ней, верно.
     Она  никогда  не  верила  словам Доры,  что  ее  отец был  американцем,
осужденным на  каторгу.  Все же  сомнение запало в  ее душу, и Одри не могла
окончательно его побороть.
     -- Я не умею следить за кем бы то ни было. Значит ли это, что  я должна
идти  за ним, куда бы он ни направлялся?  Я боюсь,  что не гожусь для такого
занятия. Кроме  того, -- она улыбнулась, -- у нас в семье уже есть сыщик! --
Одри невольно покраснела. -- Нет, мистер Виллит, это я пошутила. Я сегодня в
"веселом" настроении  после того, как  провела целый день в  обществе убийцы
кур.
     Девушка  в кратких,  красочных словах  рассказала  о своем  первом  дне
службы и нашла у Виллита сочувствие. Когда она  опять заговорила о сделанном
ей предложении, он поспешил успокоить ее.
     -- Вам не  придется всюду  следовать за Торрингтоном, -- сказал он.  --
Ваша задача гораздо проще. Вы должны познакомиться с ним.
     -- Кто он -- вор?
     -- Нет, -- сознался Виллит, -- он, собственно, не вор... -- Собственно!
-- испуганно повторила она. -- Но он преступник?
     -- Я  неудачно выразился, -- успокоил он ее.  --  Нет, мисс,  он вполне
честен. Мы  кое-что желаем узнать о нем  и устроим  так, чтобы вы получили у
него такую же должность, какую занимали у мистера Малпаса.
     -- Я не могу  согласиться, хотя мне нравится  такое занятие: оно  очень
увлекательно и подошло бы мне еще по другой причине.
     Он  не  спросил  причину, но догадался,  что  Одри  испытала бы большое
удовлетворение, похвастав своей  должностью перед  одним важным  полицейским
чиновником.
     -- Подумайте над нашим предложением! -- попросил  он. --  Мы непременно
хотим видеть вас в нашей конторе.
     -- Могу ли я видеть мистера Стормера?
     -- Он уехал обратно в Америку,-- быстро заявил Виллит, -и его последним
приказанием  было зачислить  вас  во  что  бы  то  ни стало  в  число  наших
сотрудников.
     Одри рассмеялась.
     --  Хорошо,  я попытаюсь, --  сказала она, и  мистер  Виллит  встал  со
вздохом  облегчения, так как не желал предстать перед Сторме-ром с известием
о неудаче.
     Вернувшись  в  контору,  он  нашел  мистера  Джона  Стормера  в  лучшем
настроении и сообщил ему о своем успехе.
     --  Она сначала  не  соглашалась  следить за  Торринггоном? --  спросил
Стормер. -- Я знал, что она сначала не захочет, а потом согласится.
     Виллит,  которого всегда  поражало  всезнание шефа, решился  задать ему
вопрос:
     -- Вы, значит, были уверены в успехе? Но  как вы могли знать, что ей не
понравится служба в издательстве? Хеппс плохо обращался с ней, кричал на нее
и придирался, пока у нее не лопнуло терпение. Он грубиян!
     -- Грубиян? Видно, он  сильно изменился с тех пор,  как я  видел его  в
последний  раз. Когда-то я помог его  сыну выпутаться  из скверной  истории:
обыкновенная история  с письмами, вымогательством и так далее.  Он добрейший
человек.  Может  быть,  он  был  расстроен  чем-нибудь,  любовной  неудачей,
например, или  куры  чем-нибудь  огорчили его. Подлые  создания! Это  же мой
друг.
     Когда Виллит удалился, Стормер подошел к телефону:
     -- Это  мистер Хеппс?  Говорит Стормер. Очень  благодарен вам  за  ваше
содействие.
     -- Я очень неохотно  сделал это, -- произнес огорченным  голосом Хеппс.
--  Она  очень милая девушка  и, кажется, очень  дельная.  Я потерял хорошую
помощницу и приобрел, боюсь, скверную  репутацию. После  такого  обращения с
мисс Бедфорд я никогда не решусь посмотреть хорошенькой девушке в глаза.
     -- Может быть, она только будет  рада этому, -- сказал  Стормер. Мистер
Хеппс, видно, не понял намека.
     --  Она сказала, что была в тюрьме за то, что воровала цыплят.  Неужели
это правда?
     -- Да, сэр, -- сказал Стормер, -- она всегда ворует цыплят. Вы не знали
этого? Если у вас пропало что-нибудь из конторы, дайте мне знать.
     С широкой улыбкой он повесил телефонную трубку.

     Комнаты мистера Торрингтона в отеле "Ритц-Карлтон", где  он был записан
под именем Брауна, были одними из самых роскошных и дорогих в гостинице,  не
отличавшейся дешевизной.  У  него бывало  мало посетителей.  Служащие  отеля
видели его редко. Его знали только управляющий да коридорный, подававший ему
обед в его личную столовую. Все знали, что он не любит гостей. Поэтому когда
однажды в контору  отеля явился маленький, бедно одетый человек  и попросил,
чтобы о нем доложили Торрингтону, дежурный клерк подозрительно осмотрел его.
     -- Лучше  напишите  ему,  --  сказал  он. --  Мистер  Браун  никого  не
принимает.
     -- Меня он примет, -- сказал уверенно маленький человек. -- Кроме того,
он велел мне явиться. Клерк отнесся к этому скептически.
     -- Я узнаю, -- сказал он. -- Как ваше имя?
     Посетитель назвал себя, и клерк ушел в маленькую комнату, откуда он мог
по  телефону узнавать желания обитателей  отеля так, что посетители не могли
слышать часто нелестные описания их наружности. Он вернулся очень скоро.
     -- Мистер Браун не назначал вам свидания.  Откуда вы? Маленький человек
ответил:
     --  Я  от...  --  он  назвал  известное  акционерное  общество алмазных
россыпей в Южной Африке.
     Клерк опять скрылся в соседней комнате и, вернувшись, позвал мальчика.
     -- Отведите  этого  господина  к мистеру  Брауну, --  сказал он,  --  и
подождите в коридоре, чтобы проводить его обратно.
     Мистер Браун писал письмо,  когда незнакомец вошел в его комнату. Браун
пристально посмотрел на посетителя сквозь блестящие стекла своих очков.
     -- Вы от де Берса? -- спросил он.
     -- Нет,  собственно говоря, не от  де Берса,  мистер  Браун, -- ответил
маленький человек с заискивающей улыбкой.  -- Но все же я знавал вас в Южной
Африке.
     Браун указал ему на стул.
     -- Когда это было? -- спросил он.
     -- До того, как вы попали в беду, мистер Браун.
     -- Вы должны были быть тогда очень  молодым, мой друг, -- ответил Браун
с легкой усмешкой.
     -- Я старше, чем  кажусь. Я пришел, мистер Браун, потому что  мне плохо
живется, и я думал, что вы  поможете мне, как старому  другу,  в  беде, если
можно так выразиться.
     -- Я охотно помогу вам, если ваша  история окажется  правдивой.  У меня
прекрасная память, и  я не забываю друзей, но я не помню вашего лица. Где мы
встречались с вами?
     Посетитель ответил наугад.
     --  В  Кимберли, --  сказал он, так  как знал,  что Кимберли  --  центр
разработки всех алмазных россыпей.
     --  Да, я бывал там, и всякий, имеющий отношение к  алмазным  россыпям,
рано  или поздно попадает туда. Вы, наверное, помните имя,  которое  я носил
тогда?
     Теперь посетитель знал, что ответить:
     --  Я  помню,  -- уверенно  сказал  он. --  Но  ничто не  заставит меня
произнести его. Если человек хочет называться Брауном, для меня достаточно и
этого имени... Сказать вам по правде, -- здесь на него нашло вдохновение, --
я был осужден в то же время, что и вы.
     -- Значит,  товарищи  по  заключению?  --  сказал  Браун  с добродушной
усмешкой и сунул руку в карман. -- Я не помню вас, я старался забыть многих,
которых знал на каторге.
     На  столе  лежало письмо, только что  написанное  стариком.  Посетитель
увидел размашистую подпись, но бумага была слишком далеко от него,  чтобы он
мог разобрать почерк. Если бы он имел предлог, чтобы обойти вокруг стола, он
мог бы  вполне  удостовериться, что  его сведения были  правильны,  и, кроме
того, узнать одно обстоятельство, о котором никто еще не подозревал.
     Старик вынул бумажник и положил на стол деньги.
     -- Надеюсь, что в дальнейшем вам повезет больше, -- сказал он.
     Маленький  человек  взял  бумажку,   скомкал  ее  и  на  глазах  своего
изумленного благодетеля бросил в сторону  горевшего камина, находившегося за
спиной Брауна.
     Мистер  Браун  на секунду  повернул голову в ту сторону, и  этого  было
достаточно гостю, чтобы прочесть подпись.
     -- Я не хочу ваших денег, -- сказал маленький человек. -- Вы думаете, я
пришел сюда из-за них? Вы можете оставить деньги у себя, Торрингтон!
     Дэниел Торрингтон пристально взглянул на посетителя.
     -- Значит, вы знаете мое имя? Поднимите деньги и не будьте дураком! Что
вам нужно, если не деньги?
     -- Пожать вам руку, -- проговорил тот, но все же поднял смятую бумажку,
которую постарался забросить не слишком далеко.
     Торрингтон  проводил его  до  двери, затем вернулся  к  столу, стараясь
вспомнить лицо этого человека. Никто в  тюрьме не знал его настоящего имени,
он  был  лишь  номером  среди других  безымянных номеров.  Однажды  один  из
надзирателей по забывчивости назвал его Брауном, и  эта  кличка  осталась за
ним. Каким образом этот человек мог знать?..
     Тут его взгляд упал на письмо, и он понял.  Чего хотел этот незнакомец?
Что  было причиной  его  визита? Он никогда не слышал о  наводчиках  и о том
риске,   которому   эти  "репортеры"  преступного   мира  подвергаются.   Но
существовали люди, пользующиеся их услугами.

     После   посещения  дома  Маршалта   Мартин  отправился  домой,   внешне
невозмутимый.  Доры внизу еще  не было видно, и он отказался завтракать  без
нее. Он получил  несколько писем, но сначала  лишь  бегло просмотрел  их,  а
потом  ознакомился  с их содержанием. Мартин  рассеянно пытался  написать на
одно из них ответ,  когда в комнату вошла Дора. Она была в легком капоте  --
она редко одевалась до завтрака, если не было какого-нибудь дела. По первому
взгляду он  увидел, что она плохо спала. Вокруг ее красивых глаз лежали тени
и легкие морщинки, которых не было до сих пор. Он пожелал ей доброго утра  и
продолжал возиться с письмом, но вскоре положил перо на письменный стол.
     -- Дора... чем ты занималась до  того, как встретила меня? Она  подняла
глаза от газеты, которую лениво просматривала.
     -- Что ты хочешь сказать? Играла на сцене.
     -- Но как ты начала эту карьеру? Я никогда не спрашивал тебя, дорогая.
     Она снова принялась за просмотр газеты, ожидая разъяснения его вопроса.
Но он молчал, и тогда она сказала:
     -- Сначала  была  хористкой в кочующей  труппе.  Труппа распалась, и  я
осталась в захолустном городке. У меня не было денег даже на обратный проезд
в  Лондон.  Три  месяца я выступала,  демонстрируя искусную  стрельбу, потом
попала в другую  труппу, где  мне приходилось исполнять всевозможные  роли и
обязанности от  героини  до  театрального плотника. Я  теперь  знаю проводку
электричества лучше любого монтера...
     Она внезапно остановилась.
     --  Я делала все, --  коротко закончила она. -- Почему ты  заговорил об
этом?
     -- Так, хотел узнать... -- ответил Бонни. -- Странно, но  я  никогда не
представлял себе этого более или менее ясно.
     --  Когда  я  встретилась  с   тобой,  я  уже  была  на  пути  к  славе
провинциальной  актрисы. Все  же  я  добилась  бы немногого.  Провинциальная
актриса зарабатывает  мало,  и  я  думаю, что честным  путем  я  никогда  не
приобрела  бы  уютного  маленького  особняка   на  Керзон-стрит.  Почему  ты
спрашиваешь?
     -- Где ты встретилась с Маршалтом?
     Она  снова  взялась  за  газету. Он увидел,  как дрожала ее рука,  и не
повторил вопроса. После некоторого молчания она ответила:
     -- Здесь, в Лондоне. Лучше бы я умерла!
     Вопрос этот был болезненным для обоих.
     -- Дора, ты любила его? Она покачала головой:
     --  Я ненавижу его, ненавижу! -- воскликнула она с такой силой, что  он
был поражен. -- Ты  не веришь мне?  Ты  убедил себя, что я не  была  тебе...
верной женой.  Я знаю, ты так думаешь. Но я расскажу тебе все. Я любила его.
Я   хотела  порвать  с   тобой,  настоять  на  нашем  разводе.  Но  я   была
добродетельна,  настолько  добродетельна,   что   надоела   ему.  Я  немного
старомодна в  этом отношении. И, кроме того, добродетель имеет свои выгодные
стороны.  Легкодоступные  женщины  напоминают  легко добытые  деньги: их  не
держат долго  и,  когда они растрачены, ищут  новых. Женщина может  удержать
мужчину  только его  желанием, Бонни. Когда он умер, я все поняла. Я даже не
говорю  о его действительной смерти,  а о  той ужасающей перемене, которую я
почувствовала в  нем по отношению к себе. То же самое я испытала, когда Одри
умерла  для меня. Да,  она теперь мертва для меня, а когда-то наше  родство,
наши отношения, какими  бы плохими  они  ни  были,  все  же  имели  какое-то
значение...
     Он посмотрел на нее из-под своих густых, черных ресниц.
     -- Так ты думаешь, что он умер?
     Быстрое, нетерпеливое движение ее руки было достаточным ответом.
     -- Я  не знаю.  Мне  кажется, что нет. Но мне безразлично. Она говорила
искренне, -- он не сомневался в этом.
     -- Он никогда не говорил тебе о Малпасе?
     -- Об этом  старике?  Да, он часто говорил о нем. Малпас ненавидел его.
Лэси говорил полиции и вообще всем, что не знал его, но это неправда, он его
отлично знал!  Он  сказал, что  в  прежнее время он  и  Малпас были деловыми
компаньонами, и Лэси отбил у него  жену... я забыла все,  что он рассказывал
мне. Ты видел Стэнфорда?
     Мартин кивнул головой.
     -- Он ничего не говорил? Я ведь знала, что они знакомы, -сказала она.
     --  Знакомы?  --  он  рассмеялся.  --  По-видимому,  они  были близкими
друзьями!  Стэнфорд всегда был скрытным человеком, но все же я не думал, что
он скроет от меня свою дружбу с Маршалтом.
     Мартин встал, подошел  к дивану,  на котором она сидела, и положил руку
на ее плечо.
     -- Благодарю тебя за  все то, что ты сказала. Я уверен,  что между нами
все будет по-старому. Как ты теперь относишься к Одри? Она промолчала.
     -- Ты  все еще зла на нее? Но  почему? Это неразумно, если единственной
причиной был Маршалт...
     --  Я не  знаю,  --  она  пожала плечами.  --  Моя  неприязнь  к  Одри.
врожденная, я выросла с этой нелюбовью к ней.
     -- Очень жаль, -- сказал Мартин и, погладив ее нежно по плечу, вышел из
комнаты.
     У  него было  назначено деловое  свидание  в городе.  Дела Мартина  шли
неважно. Один из его самых доходных игорных притонов был обнаружен полицией,
и ему стоило почти тысячу фунтов скрыть свое соучастие в этом деле. Человек,
который вел его дело, вымогал у него теперь деньги, но это не поразило и  не
возмутило его. К этому он был подготовлен, это было почти обычаем в подобных
случаях. Одним  он был обязан Доре  и вспомнил об этом, когда его автомобиль
проезжал по оживленным улицам Сити: из-за нее он лишился возможности сбывать
фальшивые    деньги,   которые   изготавливал   один   специалист-итальянец.
Тысячефранковые  банкноты  были подделаны так искусно, что удалось  обмануть
даже французский  банк. Стэнфорд передал эти  деньги другому покупателю, тот
попался с поличным и теперь ожидал суда.
     Мартин  жил на доходы с удачных сделок, но они стали редкими. Казалось,
что  все ловкие дельцы попали под замок и прекратили все выгодные дела.  Ему
ничего  не  оставалось, как прибегнуть  к последнему  средству  афериста  --
начать продавать нефтяные акции несуществующих компаний. Он уже встретился с
нужным  человеком  и вел  предварительные переговоры, но  это дело не влекло
его.
     Мартин  завтракал  один  в ресторане в  Сохо, и тут  появился очередной
наводчик. В другое  время  он  прогнал  бы этого  субъекта с  хитрым  лицом,
который с виноватой улыбкой подсел  без приглашения к его  столу. Но  теперь
финансы Мартина были в таком  состоянии, что он  не мог упускать  даже такой
шанс. И, мало ожидая от этого осведомителя, он все же решил выслушать его.
     Манера  обращения  наводчика  с  Мартином  немного  отличалась  от  его
обращения с такой знаменитостью, как Слик Смит.
     -- Очень рад встретить вас,  мистер Элтон. Давно не виделись! Благодарю
-- я выпью бренди. Тихие дела вокруг, мистер Элтон!
     "Вокруг" означало  круг  тех  людей,  которые  не  страдали  чрезмерной
щепетильностью в вопросах "моего" и "твоего".
     -- По-моему, дела не так плохи, -- сказал Элтон.
     -- Может  быть,  ваши! --  наводчик печально покачал  головой. -- Но  я
думал о  делах  маленьких  людей,  мистер Элтон. Что о них говорить  --  это
пешки. Но даже у них поправились бы дела, если бы они знали то, что знаю я.
     -- А что вы знаете? -- с кажущимся безразличием спросил Элтон.
     Человек понизил голос.
     --  У  меня  есть  кое-что для вас,  и я единственный человек в городе,
который знает  об этом. Я сам  сделал  это открытие. "Умные" все толкуют  об
этом, но только я могу расчистить дорогу, --  он самодовольно  улыбнулся. --
Человек, который будто бы  должен приехать из  Южной Африки, уже больше года
здесь.  Он был  приговорен  к  пожизненному заключению, но помилован и богат
невероятно, богаче... -- он назвал ряд имен видных финансистов.
     -- Он был в тюрьме, говорите вы?
     -- Да, он долго сидел в тюрьме. Он освобожден больше года тому назад, и
я говорю вам  --  у него  миллионы. "Умные"  узнали, что он  выезжает, но не
знают, что он  уже в Лондоне.  Это только  доказывает, что "умные" не всегда
все знают.
     Мартин  знал,  что  "умные"  были  довольно  неясным  обозначением  тех
преступных шаек, которые обходились без информации маленького человека.
     -- Из  Южной  Африки? -- спросил он, внезапно  заинтересовавшись. -- Он
был на каторге в Брекуотере? За что он сидел?
     --  За скупку  алмазов,  кажется. В  Южной Африке действует  закон,  по
которому за скупку алмазов  людей на  долгие годы посылают  на каторгу. Я не
понимаю, как "умные" не нашли его. Он хромой.
     -- Хромой? -- Мартин привстал со стула. -- Как его зовут?
     -- Его знают под именем Брауна, но его настоящее имя Торрингтон. Дэниел
Торрингтон, и его, мистер Элтон, очень легко...
     Мартин сунул деньги в руку наводчику,  заплатил по счету и отправился к
себе. Дора собиралась выйти из дому, и он встретил ее на пороге.
     -- Ты нужна  мне на  минуту, Дора, -- сказал он. Он  повел ее наверх  в
гостиную и закрыл дверь.
     -- Ты помнишь, когда Одри была здесь в последний раз, ты издевалась над
ней  за то, что она  носит фамилию, не принадлежащую ей по праву, и  сказала
ей, что отец ее был на каторге в Брекуотере за скупку алмазов.
     -- Да, -- произнесла она удивленно. -- Почему ты говоришь об этом?
     --  Я  тогда расспрашивал тебя о нем,  и  ты сказала,  что незадолго до
ареста в него стреляли, и после этого он начал хромать. Как зовут отца Одри?
     Дора нахмурилась.
     -- Зачем это тебе нужно?
     -- Моя дорогая,  -- нетерпеливо сказал он, -- я спрашиваю не из пустого
каприза. Ты не скажешь мне?
     -- Его зовут Дэниел Торрингтон, -- ответила она. Мартин свистнул:
     -- Торрингтон? Значит, это тот самый человек. Он здесь, в Лондоне.
     -- Отец Одри? -- задыхаясь, переспросила она. -- Он отбывал пожизненное
заключение. Я знаю это от Маршалта. Поэтому Лэси и хотел жениться на Одри!
     -- Он узнал, что она дочь Торринггона? Ты мне этого не говорила.
     -- Есть  столько вещей,  о  которых я тебе  не  говорила, что теперь не
стоит упоминать о них, -- начала она, и  вдруг добавила с сожалением: -- Мне
жаль, что у меня вырвалась резкая фраза, Мартин, но я теперь так легко теряю
терпение. Да, Торрингтон был осужден пожизненно.
     -- Его освободили больше года  тому назад, --  сказал Мартин, --  и все
это время он находится в Лондоне. -
     Он заметил странное выражение ее лица и быстро спросил:
     -- Маршалт знал и об этом? Она покачала головой.
     -- Нет, если бы он знал,  он не был бы так спокоен. О-о! -- Она прижала
руку ко рту. -- Малпас! -- прошептала она.
     Он посмотрел на нее, пораженный, потому что и ему в голову пришла та же
мысль в тот момент, когда она произнесла это имя.
     --  Маршалт должен был или знать  или догадаться, -- испуганным шепотом
сказала она. -- Он  все  время  жил  в  соседнем доме, Бонни! Малпас  -- это
Торрингтон!

     -- Торрингтон? Не может быть, -- сказал Мартин. -- Зачем это человеку с
его богатством?  Такая  история хороша для романов и  поэм,  но я считаюсь с
сухими  статистическими  данными,  которые  говорят,   что  на   пять  тысяч
преступлений,  совершаемых  в  Англии, едва ли  одно  совершается  из мести.
Человек  не может  так ненавидеть,  чтобы  двадцать лет  думать о  том,  как
уничтожить своего врага. Особенно Торрингтон, который ищет свою дочь.
     Их взгляды встретились.
     --  Ты думаешь, поэтому он здесь? -- быстро спросила Дора. Мартин пожал
своими худыми плечами.
     -- Я ничего не знаю  и  могу  только  высказать предположение о  полной
возможности  такого  обстоятельства. И  Торрингтон  не  жалеет денег,  чтобы
разыскать твою мать и своего ребенка.
     Она покачала головой.
     -- Ты ошибаешься, -- спокойно  сказала она. -- Торрингтон  считает, что
Одри умерла. Моя мать сообщила  ему  об  этом, и то же самое сделал Маршалт.
Лэси  в прежние  годы знал нашу  мать. Она получила от Торринггона из тюрьмы
только одно письмо.  Оно все  было лишь о ребенке. По совету  Маршалта, мать
написала мужу, что Одри умерла от скарлатины,  и Маршалт тоже написал ему об
этом. Лэси никогда не  рассказывал  мне, что было в этом письме,  но я знаю,
что  он  хотел  причинить  Торрингтону горе.  Я знаю также,  что  Торрингтон
упросил тюремного священника поместить дощечку в  память умершей  в одной из
церквей в Роузбенке на Капском полуострове. Я знаю это,  потому что  Маршалт
многое рассказал мне, узнав,  что  Одри моя сестра. Но если Торрингтон -- не
Малпас, значит, у Лэси был еще один враг.
     Элтон ходил по комнате, засунув руки в карманы. Его взор был рассеян.
     -- Как ты думаешь, какое состояние у Торрингтона?
     -- Больше двух миллионов фунтов, -- сказала она.
     --  Сколько  бы он  заплатил,  чтобы  узнать  правду?  Она в  бешенстве
повернулась к нему.
     -- Доставить  Одри  такое богатство! -- прошептала она сквозь стиснутые
зубы.  -- Вернуть ей отца и миллионы, а я останусь в нищете, с мужем-вором и
друзьями из преступного мира? Ты с ума сошел! Ты этого не сделаешь, Мартин!
     Она  так близко подошла к нему, с гневным лицом и горящими глазами, что
он отступил на шаг.
     -- Ни  за какие деньги в  мире я  не  сделаю этого. Если Торрингтон  ее
отец, то пусть сам найдет ее. Это ему легко не удастся!
     -- Как ее зовут?
     -- Дороти-Одри Торрингтон. Он не знал, что ее зовут Одри.  Ее крестили,
когда Торрингтон был уже в  тюрьме. Он выбрал имя Дороти и писал о ней как о
Дороти.но ее никогда не называли так, а всегда Одри.
     Он посмотрел на нее.
     -- О чем ты думаешь? -- быстро спросила она.
     -- Пусть она и не знает об этом имени, -- медленно сказал он, -- напиши
ей.
     Она посмотрела на него с раздражением.
     -- Напиши ей или пойди к ней, но лучше сначала напиши. Позови ее к чаю.
Скажи ей,  что  смерть Маршалта произвела в  тебе  перемену и что ты  хочешь
извиниться  за все то, что ты говорила, за всю ложь, которой ты причинила ей
столько зла.
     -- Я этого никогда не сделаю, Мартин, даже ради тебя!
     --  Повтори в своем  письме,  что ты все налгала о ее  происхождении. И
когда она придет, скажи ей, что  все сказанное тобою, о ней относится к тебе
самой.
     -- Я подумаю.
     -- Подожди. Почему ее не назвали тем именем, которое Торрингтон  выбрал
для нее?
     Дора сделала нетерпеливое движение,
     -- Это  было невозможно, он не знал, что мое второе  имя Дороти,  и моя
мать вспомнила об этом, когда крестили Одри. Не может быть два имени Дора  в
одной семье.
     -- Где можно было бы достать метрическое свидетельство Одри?
     Женщина наморщила лоб.
     -- Не знаю,  есть ли оно  у меня. Возможно и есть, но я никогда его  не
видела. Дело  в том, что после нашей матери осталось много  бумаг, которые я
не просматривала с  тех пор, как  они попали в мои руки. Принеси  их, Бонни,
они на верхней полке в моем шкафу.
     Бонни вернулся со старой жестяной коробкой. Она была закрыта, но он без
ключа  легко  открыл  ее. Коробка  была  наполнена  фотографиями  и  старыми
акциями,  некогда принадлежавшими  миссис Бедфорд.  Доре,  прекрасно знавшей
историю своей матери, было  известно, что  они не имели никакой  ценности. В
голубом конверте на дне коробки Дора нашла две бумаги.
     -- Вот мое свидетельство  о рождении, а вот свидетельство Одри.  Мартин
разложил бумаги на столе.
     -- Дороти-Одри Торрингтон, -- прочел он, и его глаза заблестели. -- Как
твое второе имя?
     --  Нина-Дороти Бедфорд. Бедфорд было именем матери до ее  замужества с
Торрингтоном, -- ответила Дора.
     -- Я могу изменить Одри на какое-нибудь другое имя...  Одри не годится.
Ты  напишешь  ей, Дора, -- торопливо  сказал он, -- и сообщишь ей со слезами
или без слез, -- это как тебе угодно, -- что она твоя старшая сестра.
     -- Но это невозможно... -- начала она.
     --  Ты  скажешь  ей это. Возраст нельзя установить  точно.  А  если она
помнит  все  слишком  ясно...  -- его  лицо приняло  жесткое  и  решительное
выражение. -- Мне жаль эту  девушку,  -- продолжал он. -- Я говорю тебе, что
если бы я  тогда мог  помочь Одри или если бы я теперь  мог помочь  ей, я бы
сделал это. Но тут вопрос идет о миллионах, и я решил их получить.
     -- Ты хочешь сказать... -- почти шепотом начала она.
     -- Что ты -- Дороти Торрингтон.
     -- Но если  она  помнит? А она  наверное помнит,  Бонни! Ведь  я носила
прическу, когда она еще бегала с косичкой. Он кивнул головой.
     --  Тогда ей придется убраться куда-нибудь  и  забыть, -- сказал он. --
Никто не знает, что  она дочь Торринггона.  Послышался  стук  в дверь, вошла
горничная.
     -- Вы можете принять  мистера Смита,  сэр,  -- сказала она,  -- мистера
Смита из Чикаго?

     Наступило молчание, затем Мартин сказал: - Впустите его сюда. Ты знаешь
этого человека? -- спросил он Дору.
     -- Я один раз видела его. Я думаю, что могу уйти.
     -- Нет, подожди, --  ответил муж! -- Он один  из тех ловких мошенников,
которые,  помножив два на  два, получают  десять.  Интересно знать,  что ему
нужно?
     Сказать, что мистер Смит был просто в хорошем настроении, было бы мало.
Казалось, он явился  прямо с блестящей свадьбы. Его  хорошо сидящее  светлое
пальто,  его  начищенные  до  блеска  ботинки  и белые  гетры,  его шелковый
цилиндр, который он бережно положил на стул, -- все было роскошное.
     --  Простите, что  помешал вам. Вы  уходите,  сударыня? Он посмотрел на
дверь.  Дора  была  одета для  прогулки, так  как собиралась  уходить, когда
вернулся Мартин.
     --  Я был бы  здесь  раньше, но  мне нужно было избавиться  от  сыщика,
который следил за мной. Лицо Мартина омрачилось.
     -- Разрешите вам заметить,  что в таком случае вы могли не заходить  ко
мне.
     -- От сыщика  я удрал, -- спокойно улыбнулся Слик. -- Нет такого сыщика
в  мире,  который мог  бы  выследить  меня,  если я  решил  скрыться  с  его
горизонта. Даже лучшие сыщики Стормера не могут угнаться за мной.
     Он  торжественно  достал из  кармана  на груди  серый шелковый  носовой
платок и вытер губы, а затем спрятал его.
     -- Да, я собиралась уходить. Вы простите меня? -- сказала Дора.
     -- Очень жаль, -- серьезно сказал мистер Смит, -- мне нужно сказать вам
кое-что,  и,  думаю,  это  заинтересует  вас. Один  из членов семьи  Бедфорд
вступил в почтенную корпорацию сыщиков.
     -- Что вы такое говорите? -- спросил Мартин.
     -- Я пришел к вам с известием о том, что Одри, ваша уважаемая невестка,
поступила в полицию.
     Мартин нахмурился. Он охотно обошелся бы без информации Смита.
     --  Что  за ерунду вы  тут рассказываете?  -- грубо спросил он. -- Одри
поступила в полицию?
     --  Если  я  сказал  "полиция",  то  это  преувеличение, хотя агентство
Стормера почти то же самое.
     -- Вы хотите сказать, что она поступила к Стормеру? -- спросил Мартин.
     Мистер Слик кивнул головой:
     -- Я  узнал это случайно,  -- сказал он. --  Я видел, как она входила в
контору с  Виллитом, помощником Стормера. Я хорошо знаю агентство  Стормера:
оно, кажется, следит за мной с  самого дня моего рождения. Я не помню такого
времени, когда бы Стормер не вмешивался в мою жизнь и не мешал бы мне в моей
профессии. Конечно, я очень интересуюсь  его агентством. Я знаю его  методы.
Он  ввел  в Англии  небывалую  до  сих  пор  систему, которую никто не знал,
систему особых  значков. Всякий агент Стормера имеет такой значок, маленькую
серебряную звездочку с его именем, выгравированным на задней стороне. Теперь
такие значки стали использовать и здесь, но раньше они использовались только
в Америке. Я начал следить за девушкой, когда она вышла  опять  с Виллитом и
отправилась  к  Лобеллу,  ювелиру  на Чипсайде, который, как  мне  известно,
снабжает  их этой  звездой надежды. Мне не нужно было  входить  туда,  можно
заглянуть  внутрь  магазина через  нижнюю часть  окна,  и,  конечно, она там
заказывала  себе  звезду.  Они  простились  у  дверей.  Виллит  отправился в
ближайшую телефонную будку, -- и что вы думаете он сделал?
     -- Позвонил, -- ответил Мартин. Мистер Смит засиял от восхищения.
     --   Как   вы   догадливы,  Элтон!   Да,  сэр,  он  позвонил   в  отель
"Ритц-Карлтон". Позвонил и заказал там комнату для этой леди.
     Он  снова вытащил платок,  в  этот раз,  чтобы  смахнуть пыль со  своих
безупречно блестевших ботинок.
     -- Мистер Браун или Торрингтон  остановился  в отеле "Ритц-Карлтон", --
сказал он без всякого перехода.
     Он до того поразил этой новостью Мартина и его  жену, что  они даже  не
сумели скрыть, что слышали о мистере Торрингтоне.
     -- Я подумал, что  надо  бы  предупредить вас. Может быть,  вам полезно
будет  знать, что мисс Бедфорд может стать очень опасной. Особенно  для тех,
кого Уайли Вилфред навел на след Торрингтона и его миллионов.
     Мартин понял, что он намекает на наводчика и почувствовал беспокойство.
     -- Он славный  малый, -- продолжал Смит, -- но болтлив,  и поэтому  его
известия теряют свою ценность. Я сегодня узнал от него, что  он натравил вас
на Торрингтона. Мне казалось, что вам будет интересно это знать.
     --  Благодарю  вас,  -- сдавленным голосом ответил Мартин, -- я  придаю
мало значения болтовне.
     -- Очень разумно! -- согласился Смит. Его блестящие  глаза остановились
на Доре.
     -- Славная девушка ваша младшая сестра, -- сказал он.
     Мартин чуть не упал со стула. Может быть, это человек,  стоя за дверью,
подслушивал разговор, который они вели до его прихода. Но Дору было  не  так
легко смутить.
     -- Вы говорите об Одри?  -- с улыбкой спросила она. -- Все считают Одри
моей младшей сестрой, что меня  всегда забавляет. В действительности же я на
год  моложе  ее.  --  Дора   умела  приспосабливаться  к  новым,  неожиданно
возникающим обстоятельствам. -- Почему вы думаете, Смит, что  нас интересует
поведение Одри?
     Слик прекратил чистить свои ботинки и взглянул на нее.
     -- Во-первых, семейная привязанность, а во-вторых, превратности судьбы,
неизбежные при нашей профессии. Но запомните мои слова: она еще доставит вам
хлопот. Человек-привидение чуть не поймал  ее прошлой ночью, если бы  ему не
помешали по дороге.
     -- Вы говорите о Малпасе? Так это она -- дама из отеля "Ридженс"?
     Мистер Смит кивнул головой.
     --  Это были пустяки, но  более серьезная попытка была  произведена  на
окраине города  в пустынном парке. Она  становится знаменитостью. Уже третий
раз ее пытаются устранить,  и третий  человек терпит поражение. Я боюсь, что
мне  придется  присутствовать на похоронах четвертого.  С ней не  так  легко
справиться честному вору.
     Этим, казалось, была исчерпана цель его посещения, так как  он собрался
уходить.
     -- Я пойду теперь, исполнив то, что считал своим  долгом, -- сказал он.
-- Но ваша молоденькая сестра весьма не глупа, миссис Элтон!
     Он не сделал ударения на слове "молоденькая". Мартин Элтон знал, что он
произнес  его со скрытым смыслом. Когда он ушел, Мартин  обернулся  к  своей
жене.
     -- Смит желает получить долю,  если нам  удастся это дело. Ему придется
дать за  молчание тысяч двадцать, а то и  больше.  Все  зависит от того, что
будет с Одри.

     Несмотря  на  грохот уличного  движения,  беспрерывный шум  проезжавших
тяжелых автобусов, рев автомобильных рожков; и  крик газетчиков, -- квартира
Дика на Хэймаркете была довольно спокойным уголком. Ухо  привыкло  к звукам,
которые  сначала  оглушали и поражали  его, и,  привыкнув, он не  замечал их
больше.
     Первым  предупреждением  о  том,  что  дело  на Портмен-сквер  начинает
действовать  на нервы Дику,  было  открытие, что привычный  шум  вдруг начал
мешать  ему.  Звуки  улицы  достигали  его слуха,  отвлекали  его  внимание,
раздражали  его. Громкий стук захлопнувшейся дверцы автомобиля заставлял его
вздрагивать.  Он тщательно  обдумывал подробности исчезновения Лэси Маршалтг
занося заметки в лежавшую перед  ним записную книгу,  в этой цепи не хватало
четырех звеньев.
     Первую необъяснимую  тайну представлял убитый, найденный туманной ночью
в  реке, вторую --  мертвая  женщина в парке,  третью  -- смерть  Тонгера  и
четвертую -- исчезновение  самого Маршалта.  Стэнфорд был  новым действующим
лицом,  остававшимся до сих пор в тени: темная личность, имевшая отношение к
воровским шайкам, о которых Лэси  Маршалт мог знать лишь со слов Доры Элтон,
и хорошо знакомая  полиции. Дик взял пачку напечатанных  на машинке  бумаг и
медленно  начал  перечитывать  их.  Здесь  был  подробный  отчет  об  убитом
человеке,  который был,  по-видимому,  никем  иным,  как Лекером; короткий и
менее подробный  отчет  о  женщине  в  парке  и  самый длинный  из  всех  --
посвященный Тонгеру.  Он прочел  все снова, чтобы восстановить их  в памяти,
хотя почти каждое слово знал наизусть. "Тонгер  был  в сером костюме, черных
туфлях,  белой  рубашке  с синими полосками, белом воротничке...  В карманах
были найдены семь фунтов, двести франков, обрывок билета Инстонской линии на
поездку в Париж (примечание: в день своей смерти  Тонгер отправился в  Париж
отвезти письмо неизвестному адресату и вернулся в тот же день, что проверено
на таможне в Париже и на таможне в Крейдене), старые золотые  часы,  золотая
цепь, два ключа, бумажник с рецептом на раствор брома (примечание: лекарство
прописано  доктором Уолтерсом  на  Парк-стрит, которому Тонгер  жаловался на
сильное  нервное  расстройство  и бессоницу), три банкноты  по пяти фунтов и
треугольная отмычка"...
     Дик уставился  в  потолок...  Треугольная  отмычка?  На эту самодельную
отмычку он уже  раньше обратил внимание: он оставил  ее  у себя, надеясь при
более  внимательном  осмотре  разобраться в  ее  назначении,  но  ничего  не
придумал.
     Он открыл маленький сейф в углу комнаты, достал плоскую коробку и начал
рассматривать  отмычку   в  увеличительное  стекло.   Ее   уже   осматривали
специалисты, которые  установили  множество  не  имевших  никакого  значения
подробностей. Дик взял маленький инструмент  в руки  и осмотрел  его. Он был
четырех дюймов длины и напоминал штопор.
     Что-то ударилось  в окно.  Дик  быстро подошел  к нему, открыл  раму  и
выглянул наружу. Прошли два человека под  зонтиком, девушка спешила по улице
в блестевшем от воды непромокаемом плаще,  медленно брел еще один человек  с
дамой, тоже под зонтиком, и больше не было никого. Дик был в недоумении.
     Позвав слугу, он сказал:
     -- Сидите  здесь так, чтобы ваша тень  падала на окно.  -- Он придвинул
стул  к  столу  у  окна,  а  сам неслышно  спустился с  лестницы,  чуть-чуть
приоткрыл  дверь и  прислушался. Услышав шорох, он выскочил из своей засады.
Камешки бросала девушка в непромокаемом плаще, и он схватил ее за руку:
     -- Ну, милая барышня, что это за шутки?  -- сердито спросил он и увидел
смеющееся лицо Одри Бедфорд.
     -- Что это значит?.. -- начал он.
     -- Я хотела действовать таинственно!  Надеюсь, я  не испугала  Вас. Мне
нужно было вас видеть, и так как сыщики никогда не пользуются звонком, а...
     --  О чем  вы  говорите? Войдите!  Конечно,  вы  испугали  меня. Что вы
бросали в окно, корм для птиц?
     -- Нет, хуже! Я бросила в окно свою новую службу, -- сказала она.  -- К
счастью, я могла явиться сюда одна, так как вы из наших.
     --  Дик  отослал слугу, который,  казалось,  предпочел  бы  остаться  и
послушать еще.
     --  Теперь, когда исполнилось ваше  желание  и  вы вполне заинтриговали
меня, вы, может быть, объясните мне, что вы хотели этим сказать?
     Она сунула руку  в карман плаща и, вынув маленькую серебряную звезду, с
театральным жестом положила  ее на  стол. Он  взял ее, прочел надпись и стал
вертеть в руках, не веря своим глазам:
     --  Агентство  Стормера? Но  как же  это?..  Я  думал,  что  вы  прочие
устроились в издательстве?
     -- Я покончила  с птицеводством, --  сказала  Одри,  снимая свой мокрый
плащ.  -- Это  занятие  было для  меня фатальным.  Вы, очевидно, не привыкли
принимать у себя дам, и это говорит в вашу пользу.
     Она позвонила слуге и сказала ему:
     -- Принесите  очень горячего чаю и горячих гренок и можете сварить  мне
яйцо...  Впрочем,  я лучше  съем что-нибудь  другое,  не  связанное  с  моим
недавним занятием... Когда к вам приходит дама, --  обратилась  она к  Дику,
после того как пораженный слуга ушел, -- вы должны первым делом спросить ее,
не желает ли она чаю, а затем -- не голодна ли она. Потом нужно придвинуть к
огню самое удобное кресло и выразить опасение, не промочила ли гостья  ноги,
на что я отвечу -- нет, не промочила. Может быть, вы и хороший сыщик,  но не
гостеприимный хозяин.
     --  Расскажите же  мне  теперь  о  ваших сегодняшних  приключениях,  --
попросил Дик.
     Повинуясь ее  приказанию,  он придвинул к камину  кресло,  и  она  села
поближе просушить свои мокрые ботинки. В кратких,  но  ярких выражениях  она
описала свое столкновение  с  мистером Хеппсом, но начало Карьеры сыщика  ей
пришлось описать более подробно:
     -- Не знаю, что мне придется делать... А пока я должна жить в роскошной
гостинице и следить за  старым джентльменом лет шестидесяти, который даже не
знает меня и, по  всей вероятности,  отказался бы от моей непрошенной опеки.
Но условия приемлемы,  и мистер Стормер все же привлекательнее и симпатичнее
Малпаса.
     -- Как он узнал про вас?
     -- Он все знает,  он настоящий сыщик, -- сказала она.  -- Но, по правде
сказать, это мне непонятно,  капитан Шеннон. Между прочим,  я  теперь должна
отдавать вам честь: ведь вы несравненно выше  меня по должности... Виллита я
уже видела раньше Он явился ко мне в Фонтвил  в  день нашей первой встречи с
вами или, вернее, в день столкновения вашего  автомобиля  с  моим омнибусом.
Мне казалось  впоследствии,  --  она  помедлила,  --  что  он  был  подослан
Маршалтом. У меня  нет явных доказательств, это просто  чутье,  но я всецело
буду полагаться на свое чутье, чтобы стать хорошим сыщиком. Он рассмеялся.
     -- Вы милое дитя, -- сказал Дик.
     --  Я терпеть не могу  обращение "дитя", -- улыбнулась  Одри.-- Я знаю,
что буду плохим сыщиком, но это занятие кажется для меня забавным.
     -- А иной раз может оказаться и неприятным, -- сказал Дик, думая о всех
сложностях  этого  ремесла.  --   Между  прочим,  как  имя   этого   старого
джентльмена?
     -- Это один миллионер.
     -- Даже это не является достаточным основанием, чтобы следить за ним.
     Слуга  внес  чай  и  поставил  поднос  на  стол,  собираясь  разостлать
скатерть, но Дик отослал его.
     -- Это неподходящая профессия для молодой девушки, -- начал он, -- хотя
при умелом  руководстве  вы,  может  быть,  никогда  и  не  увидите  всех ее
отрицательных сторон. Во всяком  случае, я  рад,  что вы попали  в агентство
Стормера. Не знаю, что посоветовать  вам. Конечно, у меня есть для  вас план
на будущее,  и я  хотел бы, чтобы вы  занимались  чем-нибудь интересным и не
таким  рискованным,  пока  я не выясню  тайну на Портмен-сквер  и  не посажу
Малпаса под замок, а тогда...
     -- Что тогда? -- спросила она, когда он замолчал.
     --  Я  надеюсь, что вы  разрешите мне устроить ваши дела,  --  спокойно
сказал он, и в его взгляде появилось такое  выражение,  которое заставило ее
поспешно встать.
     --  Мне  пора  домой, -- сказала она. -- Чай был прекрасный,  благодарю
вас!
     -- Но вы не доели печенье,
     -- Мне предстоит через час обильный обед. Дик позвонил, чтобы  принесли
ее плащ, который сушился в маленькой кухне.
     --  Вы  позволите  мне  позаботиться  о  вашем  будущем? Одри  покачала
головой:
     --  Не  знаю.  Не  думаю, чтобы я решилась теперь поручить  кому-нибудь
заботу  о  моем  будущем.  Не  думайте,  что  я неблагодарна.  Я вам  весьма
признательна за все то, что вы сделали и хотите сделать для меня.
     Она нервно рассмеялась. Может быть,  свет красного абажура на лампе был
причиной этого, но только ее щеки, казалось, порозовели. В эту минуту пришел
слуга с  ее  плащом.  Дик помог Одри надеть его и услышал в это время слабый
звонок.
     --  Кто-то знает иной способ войти в дом, не разбив предварительно моих
окон! -- сказал он.
     --  Вы  не  забыли!  -- тихо  рассмеялась она.  -- Нехорошо было с моей
стороны так пугать вас, но никто не видел, как я поднимала камешки и бросала
их в окно.
     В комнату вошел  Вильяме.  За  ним  шел Стил. Он  поклонился  девушке и
обратился к Дику.
     -- Что  это такое?  --  спросил  он,  достав из  кармана  горсть желтых
камешков и положив их на стол. Камешки были величиной с орех, некоторые даже
крупнее.  Горсть  за  горстью он сыпал их на стол.  Что это  такое,  сэр? --
торжествующе спросил он.
     -- Это, -- медленно ответил Дик, -- алмазы. Стоимость их около четверти
миллиона фунтов.
     -- Их в три раза больше осталось  в комнате Малпаса, -- сказал Стил, --
идол наполнен ими. Теперь я понимаю, зачем является привидение!

     -- Тайник я открыл случайно, -- рассказывал Стил. -- Мне стало скучно в
этом доме, и я из простого  любопытства принялся рассматривать идола в нише.
Если вы помните,  капитан  Шеннон, это  божество  охраняется с  обеих сторон
двумя бронзовыми животными, что-то вроде кошек или пантер. Я  часто  задавал
себе вопрос,  простые  ли это украшения, или они  имеют какое-нибудь  особое
назначение. Сегодня я снова попробовал  сдвинуть их с места, и когда потянул
одну из кошек особенно сильно, она, к моему удивлению, начала поворачиваться
с шумом, указывавшим, что я случайно привел в действие какой-то механизм. Но
ничего не случилось, кроме  того, что кошка повернулась ко мне правым боком:
раньше она  смотрела  прямо в  комнату. Я  таким  же  способом дернул вторую
кошку, и повторилось то  же самое. Не то я дотронулся до скрытой пружины, не
то механизм пришел в действие от толчка, в чем дело, не знаю. Так или иначе,
кошка с левой стороны  повернулась влево, а когда  она  остановилась в своем
движении,  произошла  необычайная вещь. Верхняя часть идола напоминает  торс
изможденного человека,  все  ребра  которого  рельефно  выступают  в области
грудной  клетки. В  тот миг,  когда  кошка застыла неподвижно,  грудь  идола
посредине  раскрылась, как  двойная дверца. Я  влез  на пьедестал и просунул
внутрь фонарь. Клянусь вам, до половины вся фигура наполнена такими камнями,
как  эти,  и  еще  большими. Я  взял несколько камней, сунул их  в карман  и
отправился прямо к  вам.  Я не решался сообщить вам это  по телефону, боясь,
что кто-нибудь подслушает разговор и узнает то, чего не следует.
     Дик  рассматривал  алмазы. На  каждом  была маленькая  красная  печать,
указывавшая место их нахождения.
     --  Малпас  неплохо  поживился, --  сказал Стил,  -- но  почему  он  не
продавал камни, этого я не понимаю!
     -- Я,  кажется, знаю причину, -- сказал  Дик. -- За последнее время  на
рынке произошло сильное понижение цен. Рынок до  того  наводнен камнями, что
цены упали до минимума. Такие кризисы часты  в торговле алмазами.  У Малпаса
был несоразмерно большой запас, камней по сравнению со спросом  на рынке, и,
кроме того, нельзя забывать еще  одного обстоятельства: алмазы -- прекрасное
помещение  капитала  и  занимают немного места. Человек,  которому предстоит
поспешное  бегство  из  страны,  может унести с собой несколько  миллионов в
маленьком чемодане. Вы закрыли дверцы груди идола?
     Стил кивнул головой.
     --  К  счастью, в комнате  никого  не было, кроме меня. Инспектор стоял
снаружи на  площадке  и  разговаривал с двумя  полисменами. Я вернул кошек в
прежнее положение и закрыл дверцы.
     Шеннон взял алмазы,  положил  их в обыкновенную  сахарницу и  спрятал в
свой сейф.
     -- Надо  сегодня же забрать  все остальные камни, --  сказал он. --  Мы
соберем их в чемодан и отвезем в Скотланд-Ярд.
     Одри молча и внимательно слушала. Шеннон почти забыл о ее присутствии.
     --  Хотите пойти с  нами,  Одри?  Вам  хотелось бы взглянуть на алмазы,
стоящие больше миллиона фунтов? Девушка колебалась.
     -- Не  скажу, чтобы мне  хотелось побывать  еще раз в этой комнате,  --
сказала она, -- но любопытство -- одна из моих слабостей!
     Строго  наказав  слуге  оставаться в  гостиной  и  не  уходить  до  его
возвращения, Дик спустился со своими гостями вниз. Он подозвал такси из ряда
стоявших  в  ожидании вдоль  улицы  и  уехал с  Одри и  со своим помощником.
Поездка  прошла  в  полном молчании.  Каждый  был занят своими  мыслями.  По
необъяснимой причине  Дик  внезапно  вспомнил про отмычку с  ручкой,  как  у
штопора, сам не  понимая,  какая могла быть связь между этим инструментом  и
открытием сегодняшнего вечера. Он  взял с  собой прочный кожаный чемоданчик,
чтобы забрать камни.
     -- Я сомневаюсь,  чтобы все камни поместились в нем, -- сказал Стил,  и
замечание это рассмешило Шеннона.
     Стил оставил двух полисменов охранять комнату Малпаса. Третий был внизу
в передней, а инспектор спустился с верхнего этажа навстречу приехавшим.
     -- Соберем  всех  людей  в  комнате,  на случай  тех странных  явлений,
которые неизменно  начинаются, как только мы  собираемся действовать  против
желаний мистера Малпаса.
     Дик подошел к нише и отдернул занавес. Одри впервые увидела безобразную
фигуру идола и невольно вздрогнула при этом ужасном зрелище.  Ей показалось,
что зеленые изумрудные глаза кошек угрожающе смотрят на нее.
     Стил потянул  одну из  кошек, послышался шум механизма, кошка  медленно
повернулась вправо и остановилась. Он проделал то же самое со второй кошкой,
и повторился  такой же поворот влево.  Когда движение прекратилось, дверцы в
груди идола открылись.
     -- Ну  вот,  -- с удовлетворением сказал Стил и  подставил к пьедесталу
стул.
     Дик  взобрался  на  него,  просунул  руку  в  отверстие и  вынул  целую
пригоршню желтых камней.
     -- Статуя полна камней, -- сказал Стил, дрожа от волнения.
     -- Да, это так, -- ответил Дик, слезая со стула.
     Он  вытер запыленные руки и, открыв чемодан, поставил его на письменный
стол  Малпаса. Какой-то  звук заставил его  обернуться. Обе кошки,  медленно
поворачиваясь, приняли свое прежнее  положение. Они остановились, и дверцы с
треском захлопнулись. Стил, пораженный, смотрел на статую.
     -- Я не понимаю устройства этого механизма, -- сказал он. -- Подождите,
я снова открою его.
     Но не успел он сделать и шага, как свет погас, и комната погрузилась во
тьму.
     -- Стойте у дверей!  -- быстро крикнул  Шеннон. -- Никого не впускать и
не выпускать!  Один  из  вас  пусть пойдет наощупь вдоль  стены к буфету, но
держит наготове  палку.  Если стена раздвинется,  бейте всякого, не теряя ни
секунды! Где фонари?
     Он услышал, как Стил тихо выругался, бродя в темноте...
     -- Фонари остались на площадке, -- раздался голос инспектора.
     --  Принесите их! Эй, полисмен у  двери, пропустите инспектора и, когда
он будет возвращаться, убедитесь, что это именно он.
     Одри чувствовала,  как сильно бьется ее сердце, и  инстинктивно ее рука
потянулась к руке Шеннона.
     -- Что будет? -- испуганно прошептала она.
     -- Не  знаю, -- тихо ответил он. --  Стойте за мной  и держитесь за мою
левую руку.
     -- Дверь заперта!
     Это  был  голос инспектора...  Дик  забыл,  что  механизм,  выключавший
освещение, управлял также дверьми.
     -- Спичку скорее! Что тут такое? -- раздался голос  Стила, который полз
к идолу.
     -- Вы слышали что-нибудь, сэр?
     -- Я слышал как будто стон. Вы добрались до идола?
     -- Я... О, Боже мой!
     Кровь застыла в жилах Одри от этого внезапно раздавшегося крика боли.
     -- Что случилось? -- спросил Дик.
     -- Я дотронулся до чего-то горячего... Кажется, это пьедестал статуи.
     Снова раздался сдавленный крик боли.
     --  Тут что-то горит, -- прошептала девушка. -- Разве вы не  чувствуете
запаха раскаленного железа?
     Дик уже уловил  чуть слышный странный запах. Он мягко отодвинул девушку
в сторону.
     -- Я хочу выяснить, в чем дело, -- сказал он.
     Полисмен в дальнем конце  комнаты чиркнул спичкой, и в  то же мгновение
снова  вспыхнули  лампы. Казалось,  ничего  не изменилось.  Безобразное лицо
идола по-прежнему было обращено в комнату, и глаза кошек все так же отливали
зеленым блеском.
     -- Что с вами случилось, Стил?
     Сержант  показал свою  поврежденную  руку: через  всю ладонь шел черный
ожог.
     -- Я обжегся, -- простонал он.
     Дик бросился вперед и дотронулся до пьедестала: он был холоден как лед.
     -- Это не то,  сэр,  -- сказал Стил. --  Что-то другое  появилось трямо
из-под пола как раскаленный барьер...
     -- Барьер это или нет, -- сказал Дик, -- но я выну теперь камни.
     Он опять  повернул  кошек, и  маленькая  дверца открылась.  Вскочив  на
пьедестал, он просунул руку в отверстие. Идол был пуст.

     -- Ну, это уж  мы  опростоволосились! -- сказал Дик. --  Дать обокрасть
себя на наших же глазах, -- этого нам никто никогда не простит!
     Он  внимательно осмотрел пол, даже поднял ковер, но нигде не было следа
какого-либо трапа.
     Откуда  мог  появиться раскаленный  барьер,  оставалось тайной.  Шеннон
оглянулся на девушку и печально улыбнулся.
     --  Постарайтесь  стать  сыщиком  более  лучшим,  чем  я, потому что  я
показываю вам плохой пример!
     Но удивительные события этого вечера еще не кончились.
     -- Однако мы ничего  не выиграем  пустым  сожалением, -- сказал Дик. --
Стена не раздвигалась, констебль?
     --  Нет,  сэр, я держал палку  здесь,  -- он  дотронулся  своей тяжелой
дубинкой до стены, которая должна была бы раздвинуться, если бы таинственный
посетитель захотел воспользоваться этим ходом.
     Оказалось, что этим путем уже нельзя было больше пользоваться.
     -- Я велел перерезать канаты лифта, и он больше не действует, -- сказал
Стил. -- Ой! -- воскликнул он.
     Одри перевязывала ему рану временной повязкой из двух носовых платков.
     --  Боже! Я  никогда не  знал, что маленькая  рана может так болеть! --
простонал он.
     -- В дальнейшем пусть у каждого из ваших  людей  будет при себе фонарь,
инспектор, -- сказал Дик. -- Принесите их сейчас сюда.
     Казалось, что его  слова послужили сигналом и что  неизвестный решил не
допустить  ни  в коем случае, чтобы принесли фонари, потому что  свет  снова
погас, и  дверь в  переднюю закрылась  с громким стуком,  прежде чем  близко
стоящий полисмен успел удержать ее.
     -- Спички, живо! -- приказал Дик, поспешно обыскивая свои карманы.
     -- Зажигайте скорей, черт возьми! -- закричал он.
     -- Я сейчас, -- ответил покорно голос Одри. Спичка затрещала,  вспыхнул
огонек, и одновременно со вспыхнувшим пламенем спички зажглись лампы.
     -- Что за чертовщина! --  рассердился Дик и вдруг умолк, широко раскрыв
глаза.
     Дик,  не отрываясь, смотрел на идола и имел для этого полное основание:
на  полу,  у подножия  фигуры  стоял  кожаный  чемодан.  Он  был  большой  и
совершенно новый.
     -- Откуда он взялся?
     Дик подскочил к чемодану и, подняв его с трудом, поставил на стол около
того чемоданчика, который он принес, чтобы забрать алмазы.
     -- Будьте осторожны,  сэр, -- предупредил Стил, -- вы не знаете, что  в
нем.
     Шеннон ощупал чемодан быстрым движением специалиста.
     -- Если это  бомба, то, по-видимому, совершенно нового типа,  -- сказал
он и открыл чемодан.
     Шеннон был поражен:  чемодан  был наполнен желтыми  камнями, которые он
видел недавно внутри статуи. Он глубоко вздохнул и подозвал Стила.
     -- Я думаю, это все, что там было?
     Стил, оторопев, мог только кивнуть головой, и Дик, взяв чемодан в руки,
низко поклонился неподвижной бронзовой фигуре.
     -- Вы -- странное и страшное  божество, но  вы  все  же очень  любезны!
Благодарю  вас  за чемодан...  Мы  доставим  его  на  мою  квартиру, заберем
остальные камни и отвезем их в Скотланд-Ярд,  -- вполголоса добавил он. -- Я
не успокоюсь, пока они не окажутся за бронированными дверьми.
     --  Но  откуда  это  взялось?  --  спросил  изумленный  Стил,  до  того
пораженный  возвращением камней, что забыл про  боль в  руке.  -- утаскивают
алмазы, а потом возвращают их в чемодане! Просто невероятно!
     Но у Шеннона не было желания обсуждать этот вопрос.
     -- Уйдем отсюда, пока они не убедились в своей ошибке, -- сказал он. --
Инспектор,  скажите вашим людям,  чтобы  они собирались... Я  снимаю  вас  с
охраны этого дома.
     Инспектор явно испытал облегчение.
     -- Это лучшая новость, какую я услышал за последнее время, сэр! Я лучше
бы шесть месяцев  нес бессменное дежурство, чем провел еще одну ночь  в этом
доме.
     Они направились вниз и вышли на улицу. Дик протянул руку, чтобы закрыть
дверь, как  вдруг  она  внезапно закрылась сама,  и  он увидел,  что  в доме
зажегся свет.
     --  Теперь они обнаружили свою ошибку, и начнется серьезное дело. -- Он
с любопытством посмотрел на дверь.  -- Я много дал бы, чтобы снова очутиться
за ней, -- сказал он.
     -- Что вы говорите? -- прошептал  голос над его ухом.  --  Я много дала
бы, чтобы скорее убежать, но у меня не хватает храбрости.
     Они  подошли  к ограде дома. В  окне показался  свет, кто-то  отодвинул
занавеску у окна и  выглядывал на улицу. Когда Дик Шеннон увидел  это, в его
душе проснулось острое, безумное желание покончить раз и навсегда с мучившей
его тайной.
     -- Я рискну, -- сказал Дик.
     Он  поднял  пистолет,  и  три  быстрых  выстрела  прозвучали как  один.
Послышался звон бьющихся стекол. Полоса света исчезла.
     -- Ну, теперь я попаду в беду, -- сказал Шеннон с безрадостной улыбкой.
-- Но ничего: может быть, я убил его.
     -- Кого? -- спросила испуганная девушка.
     Дик не ответил.
     Нельзя безнаказанно нарушать законы даже будучи полицейским комиссаром.
Раздались  резкие  свистки, послышались бегущие  шаги. Три  фигуры в  шлемах
вынырнули из темноты, а вслед за  ними начала собираться толпа, появляющаяся
в таких  случаях словно из воздуха. На Портмен-сквер начали открываться окна
и двери. Такого  шума никогда еще не было в этом спокойном месте. Хотя Дик и
был полицейским комиссаром, ему пришлось выполнить все формальности: назвать
себя,  сообщить  номер своего  пистолета и свой  адрес,  чему  он подчинился
беспрекословно. На звук выстрела подъехало случайное такси, которое пришлось
как нельзя более кстати. Войдя первым, Дик  сел и поставил чемодан к себе на
колени. Почувствовав его тяжесть, он подумал, что вечер прошел недаром.
     -- Не знаю, почему я выстрелил: от плохого  настроения или от злости...
Стреляю я хорошо, но освещение было неважное.
     -- Но  кто там в доме? -- настаивала Одри. -- Как вы  думаете, кто  это
был? Малпас?
     -- Он сам и, вероятно, еще другие, -- ответил Дик.
     -- Неужели он там все время? Дик кивнул головой:
     -- Вероятно.
     -- Да, никогда мне не стать хорошим сыщиком! Я готова была закричать!
     -- Вы  только хотели, а кричал я, мисс Бедфорд,  -- сказал Стил.  -- Не
можете  ли  вы свернуть с  пути и  подвезти меня до ближайшей  больницы. Мне
нужно сделать перевязку.
     Они поехали  в  больницу  и  оставили  там  Стила.  Затем  они миновали
Оксфорд-стрит и повернули  на узкую улицу, известную в Лондоне под названием
Уордер-стрит.
     --Вы должны  были взять полисмена,  капитан  Шеннон, -- сказала Одри  и
внезапно стала серьезной. Он рассмеялся:
     -- Не думаю, чтобы на нас напали по дороге в Скотланд-Ярд.
     Когда они проехали половину Уордер-стрит, Одри заметила через маленькое
оконце  позади автомобиля  полосу  яркого света, упавшую на заднюю стенку их
машины, и  выглянула  в  окно.  Большой автомобиль ехал за  ними  и  свернул
вправо,  чтобы обогнать  их в  самом узком  месте  улицы, где никак не могли
проехать  два  автомобиля  рядом.  Прежде чем  она  успела понять опасность,
неизбежное совершилось. Большой  автомобиль  внезапно взял  влево и  толкнул
такси с такой силой, что машина опрокинулась на узкую мостовую. Первая мысль
Дика была о девушке. Его рука мгновенно обвилась вокруг нее.  Притянув  ее к
себе, Дик старался защитить ее лицо от осколков разлетевшихся тонких стекол.
В  этот момент дверь распахнулась,  кто-то просунул в  машину руку  и ощупал
пол. Дик повернулся  вовремя и увидел, как рука схватила чемодан,  и  ударил
кулаком  наугад.  Удар пришелся  по  плечу  неизвестного,  и  на  секунду он
выпустил чемодан, но затем, ворча что-то, он замахнулся, и Дик увидел  блеск
стали.  Приподнявшись,  отчасти,  чтобы  избежать удара,  а  отчасти,  чтобы
достать  из кармана пистолет,  Дик размахнулся со  всей силой  и, к счастью,
попал в цель, так как услышал злобный возглас, и нож  упал на кучу разбитого
стекла.  В   следующее  мгновение  нападавший   исчез.  Дик   увидел  быстро
приближавшегося полисмена; но голос его потонул в шуме работавших моторов.
     Автомобиль  поспешно  укатил,  исчезнув за  углом  Шафтсбери-авеню. Дик
Шеннон  с  трудом выбрался из машины и  помог девушке  встать на ноги. Такси
было превращено в груду обломков, но шофер избежал ранений.
     -- Вы заметили номер? -- спросил Шеннон.
     -- Нет, он чуть не задавил меня, -- проворчал полисмен.
     -- Я заметил его, -- сказал испуганный шофер, -- и уверен, что запомнил
номер: X 97435. Дик рассмеялся:
     -- Не стоит утруждать себя, констебль, записывая номер. Это номер моего
собственного автомобиля. Наш друг обладает некоторой долей юмора!
     Он назвал себя полисмену.
     -- Мне нужно такси, -- сказал он,  -- и  я пойду за ним с вами: не хочу
оставаться один с этим чемоданом.
     --   В   нем   что-нибудь   ценное,   сэр?   --   почтительно   спросил
заинтересованный констебль.
     -- Около  трех миллионов фунтов, --  ответил Шеннон.  Констебль вежливо
улыбнулся. Он всегда улыбался шуткам своего начальства.
     -- Где ваш инспектор?
     -- Он должен быть здесь с минуты на минуту, сэр. Обыкновенно  он делает
обход в этот час. Вот он идет с сержантом!
     Полисмен поспешил навстречу своему начальнику, и Шеннон не отставал  от
него. Коротко он объяснил случившееся, и полисмен, радуясь, что избавился от
скучного ночного дежурства, поехал с ним на его квартиру.
     -- Что это?
     Дик  взглянул на свои  окна.  Он  строго  приказал слуге  не  оставлять
гостиной, пока он не вернется, но в квартире было темно.
     -- Войдем в вестибюль. Держите чемодан, -- сказал Дик. --  Одри, стойте
около полисмена! Странно, Вильям обыкновенно исполняет мои распоряжения!
     Выключатель  находился около  лестницы. Дик  повернул  его,  и  наверху
зажглась  лампа. Дик открыл  дверь своей  квартиры. В передней было темно, и
когда  Дик  повернул  выключатель,  ощупав   стену,  свет  не  зажегся.  Дик
обнаружил, что  лампочка  была вывинчена и, видно, недавно -- медный  патрон
был  еще теплый. Держа револьвер в руке, Дик прошел переднюю и толкнул дверь
гостиной. Она  была заперта. Отойдя на шаг, он с разгона навалился на дверь,
и она распахнулась с таким шумом, что констебль побежал наверх по лестнице:
     -- Что случилось, сэр?
     -- Оставайтесь на своем месте, -- резко приказал Дик.
     Протянув руку в комнату, он повернул выключатель, и комната осветилась.
Первое, что  он увидел,  был  Вильям,  который  лежал,  наполовину сползши с
дивана на пол, и следы крови на диване сказали Шеннону все. Несгораемый шкаф
был  открыт,  вернее, взорван, и  Дверцы его  висели  на  сломанных  петлях.
Сахарницы  с  ее  драгоценным  содержимым не  было. Дик приподнял Вильяма  и
положил его на диван.  Слуга  тяжело  дышал, беглый осмотр показал, что рана
была не опасная. Дик убедился также, что нападение произошло
     за несколько минут до того,  как он приехал. Дик взял с буфета графин и
плеснул  в лицо  Вильяму немного воды. Вскоре  слуга открыл|  глаза  и начал
бессмысленно озираться.
     -- Вы поймали его, сэр? -- тотчас спросил он.
     -- Нет, мой друг, я его не поймал. Но он, очевидно, поймал вас.
     Вильям застонал, и Дик оставил  его. Открыв дверь  в спальню, он быстро
осмотрел ее. Одно окно было  открыто. Он закрыл его и задвинул ставни. Здесь
Дик  нашел  еще  одно  доказательство,  говорившее  о  недавнем  присутствии
преступника.  Два ящика в его  туалетном столе  были выдвинуты, и содержимое
выброшено  на  пол.  Грабитель  снял  с  кровати  подушки,  очевидно  что-то
разыскивая.  Дик вернулся  в столовую и увидел,  что его  слуга  уже  совсем
пришел в себя и сидит на диване.
     -- Я отправлю вас в больницу. Там вы встретите мистера Стила, -- сказал
он с печальной усмешкой.
     Выйдя  на площадку, Дик  увидел,  что  на  лестнице стало темно. Кто-то
потушил там свет.
     -- Кто потушил свет? -- спросил он.
     --  Вы наверху,  сэр? -- удивленно спросил  в  ответ  полисмен. --  А я
думал, это вы его погасили.
     -- Идите наверх и принесите чемодан! Вы не зайдете, Одри?
     -- Чемодан, сэр? Ведь вы взяли его.
     -- Что такое? -- заорал Дик.
     -- Когда  вы только что  спустились  вниз, сэр, вы  сказали: "Дайте мне
чемодан  и  оставайтесь  на  своем  месте",  --  произнес  дрожащим  голосом
полисмен.
     -- Ах, вы, простофиля!  Неужели вы не  могли разглядеть меня? -- гневно
крикнул Дик.
     -- Было темно, сэр, -- ответил полисмен.
     -- Вы видели его, Одри? -- спросил Шеннон. - Ответа не последовало.
     -- Где молодая леди?
     -- Здесь внизу, сэр, у дверей.
     Дик повернулся и зажег свет. В вестибюле находился  только полицейский.
Сбежав вниз  по лестнице, комиссар распахнул дверь и  вышел  на  улицу. Одри
исчезла, и у Дика Шеннона похолодело сердце.

     Шофер все еще ждал внизу. Он видел, как вышел джентльмен с чемоданом, а
за ним --  молодая девушка, но это было все, что он знал. Он сознался, что в
ту  минуту  больше  был поглощен разговором с  шофером  проезжавшего пустого
такси. Он  не знал,  в  каком направлении они удалились  и удалились  ли они
вместе, но он был уверен, что девушка вышла после джентльмена.
     -- Джентльмен! Черта с два -- джентльмен!  --  закричал Дик, и его гнев
был легко объясним. -- Каков он был с виду? Старый или молодой?
     Шофер  не знал.  Он  смотрел  в другую сторону,  так  что не мог хорошо
разглядеть  его. Но  ему  показалось, что это  был  пожилой господин,  и  он
уверял,  что  вор  имел  внешность  джентльмена.   После  более  настойчивых
расспросов  оказалось,  что он  совсем  не помнит  отчетливо,  чтобы молодая
девушка тоже ушла. С тяжелым сердцем Дик вернулся в свою квартиру.
     -- Мне очень жаль, что я выругал вас, констебль, -- сказал он. -- Я сам
виноват. Я должен был удостовериться, что никого не  было в доме, раньше чем
оказать помощь моему слуге. Идемте наверх! Вы знаете способы оказания первой
помощи? Займитесь этим, пока я позвоню в полицию.
     Через  минуту   лондонская  полиция  узнала  об  ограблении.  Несколько
полицейских  выехали  на  мотоциклах,  чтобы  предупредить  все  полицейские
патрули и  начать поиски человека с чемоданом и -- здесь описание было более
точным -- девушку в непромокаемом плаще. Вильям настолько пришел в себя, что
мог рассказать  все,  что  знал.  Он подтвердил  предположение  Шеннона, что
ограбление было произведено за несколько минут до его приезда.
     --  Я сидел у стола, читая газету, когда мне послышался какой-то звук в
спальне. Я насторожился, но решил, что  стукнула ставня, и не встал с места.
Последнее, что  я помню, это статья о каком-то судебном процессе,  которую я
читал.
     Та  часть  дома, в  которой  находилась квартира  Дика, возвышалась над
плоской крышей соседнего  здания,  выходившего  на  Лоуэр-Риджент-стрит. Дик
впервые понял, как легко было вору забраться этим путем в его квартиру.
     -- Ловкая  работа! -- только  и сказал  он  и, оставив Вильяма, который
вскоре   был  отправлен  в  больницу,  вышел  из  дома,   чтобы  поехать   в
Скотланд-Ярд.
     Когда он  переходил тротуар в  поисках  такси,  ему поклонился какой-то
человек.  Это  был  полицейский в  штатском платье,  который  проверял  этот
участок.  Дик знал  его.  Коротко он  рассказал,  что  случилось,  и  описал
девушку. Сыщик покачал головой.
     -- Нет,  сэр,  я не видел ее и  не помню  никого,  кто  проходил  бы  с
чемоданом. Я  стоял в  начале Хэймаркета,  около станции  метрополитена, где
проходят тысячи  людей. Но думаю,  что  я обратил  бы внимание на  человека,
несшего чемодан в такой поздний час.
     --  Вы  никого не  заметили  поблизости  из  подозрительных  личностей,
которые могли бы иметь отношение к такому ограблению? -- спросил Дик.
     Сыщик медлил с ответом.
     --  Я, действительно, видел такого человека,-- сознался он, -- вы  сами
указали мне на него несколько месяцев тому назад.
     -- Слик Смит? -- быстро спросил Дик.
     --Да, сэр, это был Слик Смит.
     -- Откуда он шел?
     -- Он  проходил по Хэймаркету, и мне  показалось, что он очень  спешит.
Когда он проходил мимо, я пожелал ему доброй ночи, но он или не заметил, или
не хотел заметить  меня. Он был в синем пальто  и, очевидно, долго находился
под дождем, потому что пальто насквозь промокло.
     -- В котором часу это было?
     -- Минут  пять назад. Он направлялся к Павильон-Театру, и там я потерял
его из виду.
     В Скотланд-Ярде ко времени приезда Дика не  получили еще никаких  новых
известий, да  он и  удивился бы,  если  бы было  иначе. Дик остался лишь  на
несколько минут поговорить  с дежурным инспектором, после чего отправился на
поиски  Слика Смита. Знаменитого вора дома  не  оказалось: он ушел  из своей
квартиры в самом начале вечера.
     -- Не знаю, когда он  вернется, -- сказал хозяин. -- Вообще,  я никогда
не  слышу, как он возвращается. Он  очень  спокойный человек и  один из моих
лучших жильцов.
     Хозяин  не  возражал,  когда  Дик  поднялся наверх в  комнаты Слика. Он
прекрасно  знал  о  роде  занятий  своего жильца, так  как полиция давно уже
уведомила его  об  этом.  Дверь  была заперта,  но с замком легко можно было
справиться. Дик  скоро вошел  в комнату и  тщательно обыскал ее, желая найти
какую-нибудь улику, которая послужила бы доказательством вины Слика. Но если
бы Слик Смит был  учителем или миссионером, или имел какую-нибудь еще  более
невинную  профессию, то  и  тогда в  его  комнате не могло оказаться  меньше
доказательств  его преступной карьеры.  Дик еще  не  окончил  обыска,  когда
услышал, что внизу открылась входная дверь, и начался тихий разговор. Вскоре
Слик вошел  в комнату  с широкой улыбкой  на жизнерадостном лице, с огромной
сигарой в углу рта и с легкой насмешкой во взоре.
     -- Добрый вечер, капитан, --  весело сказал  он. -- Если бы вы прислали
мне  записку,  я  остался  бы  дома  и подождал вас. Люблю в  англичанах  их
любезность. Подумайте - прийти ко мне в гости.
     Дик закрыл дверь.
     -- Расскажите подробно все ваши занятия  после  пяти часов  вечера,  --
сухо сказал он. Слик почесал свой подбородок.
     --  Это не так  легко, --  отозвался  он.  --  Единственное,  что точно
известно,  -- это то, что я проходил по Хэймаркету без четверти десять. Один
из ваших сыщиков видел меня, и  глупо было бы утверждать, что я там  не был.
Остальную часть времени я был в разных местах, но не стоит говорить вам, где
я был, капитан  Шеннон! Вы знаете, если я скажу, что был без четверти пять в
кабачке Бонея, то Боней будет клясться всеми  святыми,  что  я действительно
сидел в это время у него, даже если бы на самом деле я находился в этот  час
за сто миль  отсюда. Если же  у вас возникли какие-нибудь  подозрения насчет
моего местопребывания в этот  вечер,  то  в городе  есть агентство Стормера:
сыщики его следят за мной  уже много месяцев. Я думаю,  они могут  дать  вам
сведения, которые вас вполне удовлетворят, если только... я не удрал от них.
Он рассмеялся.
     --  Я часто  ускользаю  от  них, и  это ужасно  действует им на  нервы.
Откровенно  говоря,  капитан Шеннон,  я  знаю,  что  сегодня  ограбили  вашу
квартиру.
     -- Откуда вы знаете? -- спросил Дик. Слик Смит снова рассмеялся.
     -- Я видел  полисмена у ваших  дверей, когда  проходил там десять минут
тому  назад,  --  объяснил  он,  --  а  другой полисмен отвозил  в  больницу
какого-то человека с  разбитой головой. Не нужно обладать особым умом, чтобы
догадаться, что произошло. Еще  одно возможное  объяснение, что вы  изменили
вашей  специальности   ради  кино,  но  я  не  видел  нигде  ни  камеры,  ни
прожекторов. Я нужен вам по поводу этого ограбления?
     -- Вы вообще не нужны мне, -- коротко ответил Дик. -- Но все знают, что
вы -- подозрительная личность, и вы находились вблизи Хэймаркета в то время,
когда воры забрались в мою квартиру... Что случилось с вашим лицом?
     С первого момента  своего  появления в  комнате Слик упорно  держался в
тени,  отворачивая лицо в  сторону. Дик схватил его за плечи и  повернул его
голову  к  свету.  От  скулы до  верхушки левого  уха  шла длинная, глубокая
царапина, и на ее протяжении волосы на виске были как выбриты.
     -- Это  след пули,  --  сказал  Дик. Он  указал  на  маленькую, искусно
заклеенную пластырем ранку  у подбородка. --  А это  -- порез, произведенный
осколком стекла. Кто стрелял в вас, Смит?
     --  Я  забыл  спросить  его  адрес  и  фамилию,  --  проворчал тот,  --
торопился.
     --  Сказать вам, как  все произошло? Сказать, где  вы были, когда в вас
стреляли? Вы стояли за окном, пуля пробила стекло, оцарапала вам щеку и лоб,
и осколок стекла поранил подбородок.
     Дик  остановился,  увидев  крошечный  блестящий  кусочек  стекла  плече
мокрого суконного пальто Слика. Протянув руку, он снял его оттуда.
     -- Вот стекло!
     Они молча смотрели друг на друга. Улыбка сошла с лица Слика Смита, но в
его глазах все еще сохранялась насмешка.
     --  В вас заложены все качества хорошего сыщика, Шеннон, -- сказал  он.
--  Выстрел, отпечатки  пальцев,  какие-нибудь  инициалы,  остатки  пепла от
сигары,  отрывок  из записной книжки, и  глядишь -- целая очередь выстроится
перед вашим домом на Бейкер-стрит. Да, в меня стреляли, и пуля прошла сквозь
стекло  -- стекло такси. Я нахожусь во вражде с одним  мошенником из Сохо. Я
могу  сообщить  вам  номер  автомобиля,  в  котором я  ехал,  если  это  вас
интересует.
     Он достал из своего бумажника карточку и положил ее на стол. Дик увидел
написанный на ней номер. Алиби Слика было прекрасно подготовлено. Шеннон был
вне себя, взбешенный хладнокровием этого человека.  Терпение его подходило к
концу, нервы были  натянуты до крайности. В глубине души он знал, что потеря
алмазов не имела для него ни малейшего значения по сравнению с исчезновением
девушки.
     -- Вы смеетесь надо мной, Смит, и я думаю, что заслужил  это, -- сказал
он. -- Но не можете ли вы  быть со мной  откровенны хотя бы в одном вопросе?
Мою  квартиру  ограбили,  я  потерял  огромные ценности, которые  к тому  же
принадлежат не мне, но это меня не так волнует, как... -- он приостановился,
--  как  другое обстоятельство. Когда я вошел  в квартиру, меня сопровождала
мисс Бедфорд. Я уверен, что вы знаете ее.
     -- Да, я однажды видел ее, -- сказал Смит.
     --  Участвовали ли  вы в  грабеже или нет, в данный момент  меня это ни
малейшим  образом  не интересует,  но скажите  только одно: не видели  ли вы
сегодня вечером мисс Бедфорд?
     -- Не видел  ли я ее? Конечно,  я ее видел, --  сказал  Смит  с широкой
улыбкой,  --  и  я  надеюсь  увидеть  ее снова, если  она  еще  не  ушла. На
Даут-стрит холодно и пустынно  в  этот  час,  и это  неподходящее  место для
молодой девушки.
     -- Даут-стрит? -- спросил Дик, задыхаясь, -- Где она?
     -- Несколько минут  тому  назад она стояла перед моим домом, -- ответил
Слик.

     Не  успел  Слик  Смит  произнести  эти  слова,  как Шеннон  выбежал  на
лестницу. Там он увидел девушку, ходившую взад и вперед перед домом.
     -- Одри! -- радостно воскликнул он и,  прежде чем она успела что-нибудь
сообразить, заключил ее в свои объятия.
     -- Моя дорогая, это замечательно! -- воскликнул он голосом, дрожащим от
волнения.  -- Вы не  можете себе  представить, как много значит для меня эта
минута.
     -- Разве мистер Смит  не сказал вам,  что я жду здесь? -- спросила она,
мягко отстранив его. -- Он не разрешил мне войти, а прежде хотел узнать, там
ли вы?
     -- Разве он ожидал, что я там буду? -- удивленно спросил Дик.
     -- Он так думал. Он сказал, что вы первым делом должны были отправиться
к нему.
     Дик  повел  ее в комнату Смита, который  принял своих гостей  с большим
спокойствием.
     И здесь девушка рассказала о своих приключениях.
     -- Я  стояла у  дверей, и  мне  послышалось,  будто  вы  спускаетесь  с
лестницы  и шепотом говорите что-то полисмену. Только когда кто-то  пробежал
мимо меня и  открыл дверь,  я  поняла, что  ошиблась.  Дик,  это  был мистер
Малпас!
     -- Малпас? Вы уверены?
     -- Я совершенно уверена, -- торжественно ответила она. -- Я не могла не
узнать его. --  Он был в мягкой шляпе, с воротником, поднятым до подбородка,
и я видела его ужасный нос!.. Моим первым побуждением было закричать. Но моя
рука, которую  я держала в  кармане,  дотронулась до серебряной звезды,  и я
вспомнила про свои обязанности сыщика.
     -- И вы последовали за ним, сумасшедшая женщина! -- воскликнул Дик.
     -- К тому времени,  как я  приняла это решение, он успел перейти улицу.
Тогда  я побежала вслед за ним, все  время не теряя его из виду. Я следовала
на небольшом расстоянии  от него. Тут он пересек улицу около Павильон-Театра
и, перейдя  Шафтсбери-авеню,  направился  на Грет-Виндмил-стрит.  Я  увидела
ожидавший  поблизости  автомобиль  и поняла, что это  означало,  лишь тогда,
когда  он  впрыгнул  в него  и  машина  тронулась. Здесь я  сделала  ужасную
глупость. Я закричала: "Стой!"  и бросилась к автомобилю. Вместо того, чтобы
умчаться по возможности скорее,  как я ожидала, Малпас  оглянулся и задержал
машину, поехавшую медленнее, но все же  достаточно быстро,  чтобы оставаться
впереди  меня.  Затем автомобиль остановился,  и я очутилась около него,  не
успев сообразить, какая опасность мне угрожает. Это был закрытый автомобиль,
и  я  не могла  различить  лица  человека у  руля. На улице  было  темно,  и
автомобиль внутри не был освещен. "Это вы, мисс Бедфорд?" -- спросил Малпас.
Хотя я все время  подозревала, что  это  он, я лишилась слов от ужаса, когда
мое подозрение  оправдалось. "Сядьте  в автомобиль,  я  желаю  поговорить  с
вами", - сказал  он.  Я  повернулась,  чтобы  бежать, но он  с  молниеносной
быстротой выпрыгнул из автомобиля. Поблизости не было ни души, и  я была вне
себя  от страха.  Не  знаю,  как мне удалось убежать, но  я все  же убежала.
Оглядевшись вокруг, я увидела, что никто не преследовал меня и нигде не было
видно автомобиля. Это и  не удивительно: во время бегства  я три-четыре раза
сворачивала  за угол и остановилась только  тогда,  когда у меня не  хватило
дыхания и  я не могла  бежать  дальше. Как  раз,  когда  я решила  разыскать
полисмена, показался  мистер  Смит.  Сначала я  испугалась, решив,  что  это
Малпас... Вот и все, за исключением  того, что мистер Смит проводил  меня до
вашего  дома. По  дороге  мы  встретили  сыщика,  сообщившего  нам,  что  вы
осведомлялись у него о мистере Смите.
     Дик глубоко вздохнул.
     -- Итак, тайна вашего присутствия здесь уже не тайна  больше. Смит, как
вы очутились поблизости?
     --  Я  следил  за молодой  леди,  -- ни  один  мускул на лице  Смита не
дрогнул,  он даже не моргнул глазом.-- Да, я говорю правду, я следил за ней,
хотя, если бы я знал, что она принадлежит к числу агентов Стормера, я не так
бы беспокоился. "Зачем следить за следящим? "
     А  теперь  вы, вероятно, хотите  уйти, капитан, и я не задерживаю  вас.
Ничего  не пропало отсюда, насколько я вижу, но если,  возвратясь домой,  вы
найдете в своем кармане принадлежавшие  мне вещи,  будьте  добры прислать их
мне обратно в спешном порядке!
     Дик поехал с девушкой в гостиницу, испытывая облегчение при  мысли, что
она в  безопасности. Но тут  он  вспомнил,  что  где-то в Лондоне  находятся
алмазы  сказочной  ценности,  что  они  в руках  их незаконного владельца, и
понял, что серьезность положения нисколько не уменьшилась.

     На  следующее  утро  Одри,  проснувшись,  была поражена  той  роскошью,
которая окружала  ее, составляя резкий  контраст  с простой  обстановкой  ее
прежней  комнаты.  Послышался  стук  в  дверь. Одри  открыла  ее и поспешила
обратно в  постель,  когда  вошла  изящная горничная,  катившая перед  собой
плетеный  столик  на  колесах, на котором  был  сервирован  завтрак. Рядом с
тарелкой  лежало  письмо и, посмотрев на него,  Одри не удержала восклицание
изумления. Письмо было от Доры и было адресовано Одри в отель "Ритц-Карлтон"
с  обозначением даже номера ее комнаты.  Девушка улыбнулась:  "Хорошие вести
распространяются так же быстро, как и плохие!" -- подумала она, распечатывая
письмо  с  большим количеством  подчеркнутых  слов и  удивляясь,  что  могло
побудить Дору к такому поступку. Содержание строк поразило ее:
     "Дорогая детка! Не  знаю,  простишь  ли ты  мне  когда-нибудь  то  зло,
которое  я  причинила  тебе, забудешь ли  ты те слова,  которые я наговорила
тебе,  и  все   мое  прошлогоднее  ужасное  и  скверное  отношение  к  тебе.
Воспоминание  о  том,  что  ты  попала   в  тюрьму   за  вину,  лежавшую   в
действительности на  Мартине,  преследует  меня.  А  когда вспоминаю, как  я
однажды набросилась на тебя, мне кажется, что я была не в своем уме. Я хочу,
чтобы ты забыла прошлое  и пришла  повидаться  со мной.  Мне  нужно  столько
рассказать тебе,  загладить хоть часть моей вины  и  исправить хоть одну мою
ошибку. Простишь ли ты меня, мой ангел? Позвони мне!
     Твоя любящая сестра Дороти".
     -- Дороти? -- повторила Одри, нахмурившись.
     Несмотря на противоречивые чувства, которые возбудило в ней это письмо,
она, в общем,  была очень рада. Не успела горничная уйти, как она уже была у
телефона. Ей ответил голос Доры.
     -- Конечно, я днем зайду к тебе, если успею. И забудь о... об инциденте
с тюрьмой. Я не могу говорить яснее по телефону, но ты, наверное, понимаешь?
     -- Да, дорогая, -- тихо ответила Дора.
     -- Ты не спрашиваешь меня, что я тут делаю? -- продолжала Одри.
     --  О,  я  знаю об  этом,  --  ответил  ровный  голос Доры.  -- Ты ведь
работаешь в агентстве Стормера? Одри была поражена:
     -- Откуда ты знаешь?
     -- Кое-кто сказал мне, но это неважно. Ты придешь, ты простила меня?..
     Одри отправилась принимать  ванну, и у нее было так радостно и легко на
сердце,  как не  было уже давно.  В глубине души она  была привязана к своей
сестре, и враждебное отношение той немало огорчало ее. Ей казалось, что этим
примирением была устранена одна из главных ее забот. Все же Одри не забывала
своих   новых   обязанностей.   Начиная   одеваться,   она   воспользовалась
присутствием горничной, чтобы расспросить ее о мистере Торрингтоне.
     -- Говорят,  он миллионер, -- сказала  горничная. -- Но, по-моему,  ему
нет никакого  прока от его миллионов. Он  нигде не бывает, ничего не делает,
целые дни проводит в своей комнате, читая или куря, а  по вечерам пропадает,
но не  ходит  в  театр  или  в гости,  как  это  делал  бы  всякий приличный
джентльмен, а просто бродит по улицам. Я  не считаю это развлечением. Будь у
меня его деньги, я бы сумела ими воспользоваться, я бы каждую ночь проводила
в "Бале де Данс", а по вечерам посещала бы кинематограф.
     -- Может быть, он не умеет танцевать? -- улыбнулась Одри.
     -- Он может научиться, -- ответила девушка. -- Человек с его богатством
может научиться всему.
     -- Он у себя теперь? Девушка кивнула головой.
     --  Он был там пять минут  тому назад, когда  я приносила  ему завтрак.
Надо  отдать  ему  справедливость,  он очень вежлив  и  очень аккуратен.  Вы
знаете, он  встает  в половине  пятого утра! Это правда, мисс! Слуга, ночной
дежурный по  коридору,  подает ему кофе и булочки в этот  ранний час. Мистер
Браун говорит, что  в течение многих лет привык вставать в половине пятого и
не может изменить своей привычке.
     -- У него есть секретарь? Горничная снова покачала головой.
     -- У него никого нет, -- был неопределенный ответ.
     Одри с утра отправилась в агентство Стормера и коротко сообщила о своих
успехах.   Отчет  мог  быть  еще  короче,  так  как  ей  почти  нечего  было
рассказывать,  но,  по-видимому,  в  агентстве остались  довольны,  что  она
принялась за дело.
     -- Им легко угодить, -- подумала она.
     В  три часа  она постучала в дверь дома  на Керзон-стрит.  Ее  впустила
новая горничная, а  Дора,  что  было  для  нее  характерно, сразу  принялась
обсуждать все недостатки прежней:
     -- Она стала слишком  нахальной и впускала людей,  не докладывая мне об
их приходе, в то время как я отдавала распоряжение никого не принимать.
     Потом,  вспомнив, что  разговор не  принял того оборота, который должен
был бы принять, она схватила девушку за плечи и посмотрела ей в лицо:
     -- Ты простила меня, детка?
     -- Ну, конечно, Дора!
     По  неизвестной  причине  Одри испытывала  неловкость и  смущение.  Она
чувствовала в атмосфере какую-то напряженность, которую была  не в состоянии
объяснить. Быть может, ей казалось странным отсутствие  Мартина. Она ожидала
увидеть его, потому что примирение  было неполным в его  отсутствие,  и было
странно, что Дора не упомянула о нем и не объяснила, куда он ушел.
     -- Сядь, дорогая, и дай мне посмотреть на тебя. Ты не очень изменилась,
нет, право, не изменилась. Никто бы не сказал, что ты на год старше меня!
     Одри с изумлением посмотрела на нее.
     -- На год старше? -- повторила она.
     -- По этому делу я и хотела видеть тебя. Выпьешь чаю?
     -- Я  не понимаю тебя, Дора,  -- сказала  Одри, не обратив  внимания на
предложение. -- Я не старше, а моложе тебя на год. Дора спокойно улыбнулась.
     -- Ты старше на год, дорогая, -- сказала она.  -- Наша мать виновата  в
этом недоразумении. К сожалению,  по какой-то причине, наша  мать  не любила
тебя, и ее нелюбовь к тебе выразилась именно таким странным образом, как, мы
потом узнали.
     --  Но  я всегда была убеждена,  что родилась  1 декабря 1904  года, --
начала Одри.
     -- Нет, 6 февраля  1903  года, -- улыбнулась Дора. -- У меня  есть твоя
метрика. Я покажу тебе ее.
     Она  открыла  ящик  письменного  стола  и  вынула  бумагу  из  голубого
конверта.
     --  Вот  оно, дорогая,  "Одри-Дороти  Бедфорд".  Наша мать  никогда  не
называла тебя полным  именем. А Бедфорд  -- это фамилия  первого мужа  нашей
матери.
     Одри, пораженная, просмотрела документ.
     -- Мать  говорила  мне  и  говорила  много раз, что ты старше  меня,  и
помнишь, Дора, ты  всегда  была  в школе на  один класс  выше  меня. Если ты
говоришь правду, то мой отец...
     -- Я  сказала тебе, что твой  отец в  Брекуотере, но это неправда... --
Дора опустила  глаза. -- Это мой отец  был там, -- тихо  сказала она. --  Он
американец, который, приехав в Южную Африку, встретил там нашу мать, молодую
вдову с  маленьким ребенком. Он женился на ней через три месяца после своего
приезда.
     Одри опустилась на стул.
     -- Как странно! -- сказала  она. -- Ведь  меня зовут  Одри,  и у  нас с
тобой общее имя Дороти. Это точно  так? -- Она беспомощно  покачала головой.
-- Я никак не могу поверить, что я старше тебя!
     Дора с трудом удержала  порыв гнева. Она хотела что-то сказать, но Одри
прервала ее восклицанием.
     --  Я могу  доказать, что я моложе!  -- воскликнула она  торжествуя. --
Наша мать говорила мне, что меня крестили в маленькой церкви  в Роузбенке  в
Южной Африке!
     В  спальне  над  гостиной,  где происходил этот разговор, Мартин  Элтон
слушал, прижав ухо к  полу. Внезапно  он побледнел. Одри  Торрингтон  должна
быть  устранена.   Каким  способом  --   ему  было   безразлично.   Он  ждал
прислушиваясь, пока наконец не раздались шаги на лестнице. Тогда он поднялся
и приоткрыл дверь. До его слуха  донесся веселый  и беззаботный  голос Доры.
Когда захлопнулась входная дверь, Мартин спустился навстречу своей жене.
     -- Ну что? --  спросила она, но, увидев  его лицо, отпрянула, словно от
удара. -- Мартин!.. Неужели ты...
     Он кивнул.
     Человеческая жизнь стояла на его пути к сказочному богатству, о котором
он мечтал всю свою жизнь. И он принял бесповоротное решение.

     Мистер Виллит неизменно нервничал в присутствии Дэна  Тор-рингтона. Так
было и теперь, когда он чувствовал на себе пристальный взор старика.
     -- Я могу позволить Стормеру решать за меня некоторые вопросы, но когда
он  хочет назначить мне  секретаря,  я не могу на  это  согласиться,  мистер
Виллит. Не сообщите ли вы об этом вашему начальнику?
     Виллит смущенно заерзал на стуле. Он уже  сидел  на самом краешке и при
дальнейшем движении мог съехать на пол.
     --  Мы вовсе  не  хотим что бы то ни  было вам предписывать. Мы  только
предлагаем, мистер  Торрингтон!  -- неуверенно сказал он. --  Мистер Стормер
прекрасно понимает, что  вы  сами желаете устраивать  свои личные дела, но у
него есть особые основания настаивать на приглашении именно этого лица.
     -- В таком случае, пусть Стормер сам возьмет это лицо на службу!
     Торрингтон сидел у  камина, вытянув свои худые ноги, и курил папиросу в
длинном черном мундштуке.
     -- Во  всяком  случае,  я ничего  не имею  против  того,  чтобы Стормер
пригласил его.
     -- Это не мужчина, а женщина, -- выпалил Виллит.
     -- Тогда я тем более  не могу взять ее на службу к себе, -- с ударением
ответил Торрингтон. --  Женщина действовала бы мне на  нервы.  Я не  понимаю
женщин и половину времени обижал бы  ее, а  остальную  половину терял бы  на
извинения-- Он посмотрел на разочарованное лицо сыщика и рассмеялся. --  Вы,
кажется, не можете примириться с моим отказом. Кто же она?
     -- Молодая девушка, служившая у Малпаса.
     -- У  Малпаса? -- тихо  повторил он. --  Не находится ли она случайно в
дружеских  отношениях  с  этим  симпатичным  молодым  человеком,   капитаном
Шенноном?
     -- Да, сэр, -- ответил тот.
     --  Так!  -- Торрингтон  погладил себя  по подбородку. --  Это  желание
Шеннона? -- спросил он наконец.
     -- Шеннон ничего не  знает о нашем  предложении. По правде сказать, эта
мысль всецело принадлежит мистеру Стормеру.
     --  Я думаю,  -- сухо прервал его Торрингтон, -- что вы  могли сразу...
сказать мне правду!
     -- Она  служит у нас, и  мы желали бы,  чтобы вы  имели кого-нибудь под
рукой на непредвиденный случай.
     -- А она из тех решительных женщин, которые могут оказаться полезными в
таких случаях? --  рассмеялся  старик. --  Я больше не возражаю. Скажите ей,
чтобы она сегодня пришла. Как ее зовут?
     -- Одри Бедфорд.
     Это имя, по-видимому, ничего не говорило Торрингтону.
     -- Я буду ждать ее в три часа, -- сказал он.
     -- Она  в настоящую минуту в  отеле: не хотите ли вы  повидаться  с ней
сейчас?
     -- Вы привели ее сюда?
     -- Она  здесь  живет,  --  сказал  Виллит. --  Надо признаться,  мистер
Торрингтон, что мы поручили  ей посвятить вам свое внимание, и она выполняет
наше поручение.
     Торрингтон усмехнулся и потер руки.
     -- Вот в  чем дело!  -- Затем его лицо стало  серьезным. -- Пришлите ее
сюда.  Мисс  Бедфорд?  Я не  уверен,  прав  ли  я, но мне, вероятно,  самому
придется все время охранять ее!
     Виллит  выскользнул  из  комнаты и  через  несколько минут  вернулся  с
девушкой.  Дэн Торрингтон внимательно  оглядел ее,  начиная со  шляпки и  до
кончиков ее изящных ботинок.
     -- Меньше всего сходства с сыщиком! -- он покачал головой.
     --  И я меньше всего чувствую Себя им! -- рассмеялась Одри, подавая ему
руку. --  Мистер  Виллит  сказал  мне,  что  вы хотите  сделать  меня  своим
секретарем?
     --  Мистер Виллит  преувеличивает, -- ответил Торрингтон  шутя.  --  По
правде сказаться совсем не  желаю вам быть моей секретаршей, но  меня против
воли заставляют просить вас принять эту должность. Вы хороший секретарь?
     -- Нет, -- смущенно созналась она.
     -- Тем лучше! -- у Торринггона была заразительная улыбка.  -- Я едва ли
ужился бы с профессиональным секретарем: трудно переносить их самомнение. Во
всяком случае, вы не  будете тайно вскрывать мои письма и снимать копии с их
содержания.  Я также  уверен в  том,  что могу оставлять повсюду деньги,  не
опасаясь не  найти их больше. Прекрасно, мистер  Виллит, я хочу поговорить с
моей секретаршей.
     Эта  девушка вызывала  в  нем странное чувство, необъяснимую  симпатию,
которая возникла с момента ее появления в комнате, и он не только не жалел о
том, что принял ее на службу, но, наоборот, был этому рад.
     --  Обязанностей у  вас  не  будет никаких, --  начал он. -- Часы вашей
службы начнутся тогда, когда я буду нуждаться в вашем содействии, -- момент,
который,  вероятно,  никогда не  наступит.  Я  припоминаю вас теперь:  вы та
девушка, которая попала в беду в прошлом году!
     Опять  это злосчастное похищение  бриллиантов!  Неужели ей  никогда  не
дадут забыть этот год ее жизни?
     -- У вас, кажется, есть сестра?
     -- Да, у меня есть сестра.
     Он  закусил  губу и уставился на огонь, плясавший красными отблесками в
стеклах его очков.
     -- Не повезло  вам! --  сказал  он  и быстро добавил: -- Простите меня,
если я оскорбил вас.
     -- Вы не оскорбили меня, но я не думаю, что она такая плохая, какой все
ее считают, -- спокойно ответила Одри. -- Для женщины лучше не быть героиней
какой-нибудь истории, но...
     -- Вы  ошибаетесь, --  Прервал он ее. -- Нет женщины без  истории.  Но,
конечно, было  бы  лучше,  если бы  история не  связывала ее имени с  именем
такого мужа, как Мартин Элтон. О да, я очень хорошо знаю  этого джентльмена,
хотя он и не подозревает об этом. Вы служили у Малпаса, вы говорите? Немного
странная личность?
     -- Весьма, -- с ударением сказала она.
     -- Как вы думаете, его  когда-нибудь поймают?  -- спросил он, помолчав.
-- Вы знаете, что его разыскивают?
     -- Да, знаю, -- ответила она.
     -- Симпатичный человек? Не правда ли?
     -- Мистер Малпас? По-моему, он изверг!
     Слабая улыбка появилась на лице старика.
     -- Вы считаете его извергом? -- медленно спросил он.  --  Что же! Может
быть, вы правы. Вы были немного напуганы прошлой ночью? Конечно, вы та самая
девушка, которая сопровождала Шеннона, когда пропали алмазы.
     Она с изумлением посмотрела на него.
     -- Разве это было в газетах? -- спросила она, и он снова улыбнулся.
     --  Нет, это мои  личные  сведения! Вы видели  камни,  да?  Целые  кучи
красивых, маленьких желтых камешков? Они принадлежат мне!
     Одри была  так  ошеломлена, что  не могла произнести  ни слова.  Старик
заявил это таким тоном, словно сказал: "Это моя книга,  это моя комната". На
три миллиона  неотшлифованных  алмазов! Просто  не  верилось, чтобы  человек
спокойно мог сделать такое заявление и так спокойно перенести их потерю.
     -- Да, камни мои или были моими, -- сказал он. --  Вы найдете на каждом
из Них печать  компании "Хэллем  и Кульд".  Сообщите Шеннону об  этом, когда
увидите его в следующий раз. Но я думаю, что он и сам знает.
     -- Он никогда не говорил этого мне.
     --  Есть очень много вещей,  о  которых  он не  говорил с вами.  В один
прекрасный  день  еще  произойдут   неожиданные  открытия...  --  Торрингтон
внезапно  опустил  взор  и  так долго рассматривал  ботинки  Одри,  что  она
почувствовала смущение. -- В сырую погоду они немного жмут, не правда ли?
     -- Да, немного... -- машинально ответила она, до того пораженная, что у
нее захватило дыхание. -- Жмут, вы сказали? Но как вы могли узнать?
     Старик расхохотался и хохотал  до слез. Она никогда  не  видела,  чтобы
человек  мог  так  смеяться.  Заметив,  что  она  покраснела,  он  сказал  с
раскаянием:
     -- Простите меня, я  смутил вас. Но я любопытный человек и  навел о вас
справки у  тюремного персонала. Доктор многое рассказал мне... -- Торрингтон
внезапно переменил разговор и указал на письменный стол.
     -- Вот куча писем, пожалуйста, ответьте на них.
     -- Не скажете ли вы мне, что нужно ответить. Он покачал головой.
     --  Это  излишне.  Людям,  обращающимся за  денежной помощью,  напишите
"нет"; людям же, желающим  видеть меня,  сообщите, что я в  Париже; газетам,
просящим у  меня интервью, можете  ответить,  что я  тихо скончался  прошлой
ночью, -- он сунул руку в карман и вытащил смятый конверт. -- Вот это письмо
требует специального ответа, -- сказал он, но не дал ей письма. -- Напишите:
"Пароход  отходит в Южную Африку  в следующую среду. Я снабжу вас деньгами в
размере  до пятисот  фунтов и  дам вам на  проезд.  Если вы  дорожите  своей
жизнью, принимайте мое предложение".
     Одри быстро написала продиктованные слова.
     -- Кому послать это, сэр?
     -- Мистеру Вильяму Стэнфорду, Портмен-сквер, No 552, -- ответил старик,
рассеянно глядя в потолок.

     Комнаты, занимаемые мистером Торрингтоном в отеле "Ритц-Карлтон", имели
странные  особенности,   о  которых   девушка  узнала   только  после  ухода
Торрингтона. На  всех дверях были засовы,  и когда она  открыла  окно, чтобы
посмотреть на пожар, начавшийся на верхнем этаже противоположного дома, к ее
величайшему изумлению распахнулись  двери и вбежали три  человека. Одного из
них  она знала,  он был одним  из  агентов  Стормера,  двое  других  были ей
незнакомы.
     -- Простите, что испугали вас, мисс, -- сказал агент. -- Мы должны были
предупредить вас, чтобы вы не открывали окон.
     -- Что случилось? -- спросила она. -- Что я такое сделала?
     -- Я потом скажу вам, -- ответил агент и старательно закрыл окно.
     Когда двое  других ушли, он объяснил:  -- Вы подняли тревогу сигнальным
звонком.  Сигнализация пришла  в  действие, когда вы открыли задвижку  окна.
Открывать окна нет надобности: в комнате встроена специальная вентиляция.
     --  Сигнальный звонок?  -- произнесла она. --  Я  и не подозревала, что
допустила такую оплошность.
     -- Такой звонок  есть  на каждом  окне, а по  ночам  он  действует и на
каждой двери. Я покажу вам кое-что, -- продолжал сыщик.
     Даже самые мрачные и невозмутимые  сыщики становятся немного болтливыми
в  присутствии  хорошенькой  девушки.  Он  повел  Одри   в  спальню  мистера
Торрингтона  -- просто обставленную комнату с  небольшим количеством мебели.
Там была широкая кровать с двумя подушками.
     -- Он спит с  этой стороны,  и, к счастью,  спит спокойно. Но  если  он
случайно  дотронется  головой до  той  подушки... -- он  указал  на вторую и
поднял ее: от угла ее шла тоненькая проволока, исчезавшая под кроватью... --
малейшее Прикосновение к ней мгновенно вызывает ночную охрану.
     -- Но мистер Виллит не говорил мне, что здесь, кроме меня, работают еще
сыщики,  --  заметила   Одри,  немного  огорченная,  но  затем  рассмеялась,
вспомнив,  как мало она могла помочь Торрингтону в  трудную минуту. -- Разве
ему грозит какая-нибудь опасность? -- спросила она.
     -- Никогда нельзя знать, -- ответил агент.
     После обеда Одри нашла время написать записку Доре, от которой она ушла
в немного  возбужденном  состоянии. После  того, что произошло  между  ними,
глупо было ссориться из-за вопроса о возрасте.  Ее мать была такой странной,
и было весьма возможно, что она, действительно, по какой-то причине выдавала
младшую дочь за старшую.
     Во  всяком  случае,  не  стоило  спорить  об  этом, и  Одри  присела  к
письменному столу. Она написала:
     "Дорогая  Дора! Я думаю, мы  обе  напрасно горячились!  Я действительно
Дороти или как тебе угодно, а ты моя младшая сестра. Я уже начинаю  питать к
тебе материнские чувства, как и подобает главе семейства. Я скоро снова буду
у тебя".
     И она подписалась: "Дороти".
     Дора  получила  письмо вечерней почтой. Она  сидела за  обедом и  молча
передала письмо своему мужу.
     -- Она умнее тебя, мой друг, -- сказал Мартин, прочитав письмо. -- Было
безумием  так ускорять  события.  Нужно было постепенно  приучать ее  к этой
мысли и подготовить ее, а не сразу сообщать ей все. -
     --  Во всяком случае, мне это все не нравится.  Если возникнет спор, то
сейчас же  обнаружится,  что факт ее  рождения  зарегистрирован в Роузбенке.
Стоит только протелеграфировать туда, и правда выяснится, -- сказала Дора.
     Мартин  задумчиво  посмотрел  на  жену.  Ей  стало   неприятно  от  его
пристального взора, она внезапно встала и отошла в сторону.
     -- Не уходи,  -- сказал  он. -- Показать  тебе  счет  моих  прибылей  и
убытков за этот год? Ты упадешь в обморок, когда узнаешь,  как  обстоят наши
дела. Вот письмо, которое заинтересует тебя.
     Он достал из кармана письмо.
     -- Из банка? -- Она быстро просмотрела письмо, и ее лицо вытянулось. --
Право, я  не знала, что  у  нас такой дефицит, Бонни, --  сказала  она. -- Я
думала, что у нас еще остались ценные бумаги.
     -- Да, но банк удерживает  их для покрытия долга, а кроме  того, бумаги
за последнее время  сильно упали в цене.  Мы оказались в скверном положении.
Должен сознаться, что  мы бывали и в худшем положении, но тогда я не был так
взвинчен, у  меня  было больше сил,  чтобы начинать все  сначала. - Теперь у
меня  появились  известные привычки,  от которых я  не могу  отказаться. Что
касается  этого письма, то  оно  не  имеет  никакого  значения  и показывает
только, что Одри смеется над тобой. Она должна исчезнуть.
     -- Куда? -- спросила жена, затаив дыхание.
     --  Я еще не  знаю. Мы отправим ее  куда-нибудь за  границу, пока ты не
уладишь это дело.
     -- Но если она  исчезнет, а я предъявлю свои права, все поймут, что тут
что-то неладно. Надеюсь, ты не считаешь Шеннона дураком?
     --  Шеннона?  -- презрительно  произнес  Мартин.  -- Его я не  боюсь. Я
опасаюсь Слика Смита и думаю о том, сколько мне придется ему заплатить.
     -- Я бы не беспокоилась об этом.
     -- Ты бы не беспокоилась! Да, я тебе верю. Но я беспокоюсь, и не только
в  отношении  дела с  Одри, но и того, что  он думает  и  о чем, быть может,
догадывается.  Ты  помнишь  вечер,  когда  я  отправился  к  Лэси  Маршалту?
Наверное, помнишь! Нет  таких  стен, по которым я не мог бы взобраться, и  я
взобрался на крышу дома Малпаса как раз тогда, когда внизу поднялся шум.
     -- Ты говоришь об убийстве Лэси Маршалта? Он кивнул.
     -- Я  был  там за  несколько  минут до этого,  и Шеннон был прав, когда
сказал,  что  остановившиеся  часы в  полицейском  участке  спасли  меня  от
виселицы. На дальнем  конце  крыши,  на доме Маршалта, дежурил сыщик.  Он не
видел меня  и  не видел человека, который, перебирая  руками,  взобрался  по
веревке, потом открыл слуховое окно на крыше Малпаса и влез туда. Но я видел
его! Я знал, что выйдет скверная история, и убрался подобру-поздорову.
     -- Ты видел, как  человек  забрался в слуховое окно?  Значит,  ты видел
убийцу? -- задыхаясь, произнесла она.
     -- Я видел больше! -- ответил Мартин.  -- Когда он спустился на чердак,
находившийся под слуховым окном, он зажег свечку  и вынул из кармана  парик,
искусственный нос  и подбородок.  Когда  он нацепил это, его  родная мать не
узнала бы. Это была маска Малпаса.
     -- Малпаса! -- прошептала она. -- Кто же это был?
     -- Слик Смит, -- был ответ.

     Сержант  Стил явился  по  вызову в служебный кабинет Шеннона. Он застал
его за чтением длинной телеграммы,  по-видимому,  из Америки,  и ожидал, что
начальник  заговорит  о ее содержании.  Но,  очевидно, телеграмма  не  имела
никакого отношения к делу Малпаса, так как Дик перевернул  бланк и приступил
к вопросу, ради которого вызвал Стила:
     -- Возьмите с собой переодетого полисмена и отправьтесь в дом No 551 на
Портмен-сквер. Механизм дверей  вы, вероятно,  найдете выключенным. Я  хочу,
чтобы  вы присутствовали там и  присмотрели за перевозкой  божества Малпаса.
Когда его заберут, заприте дом и вернитесь с докладом.
     --  Вы  хотите увезти идола? -- спросил  в изумлении  Стил. Дик  кивнул
головой.
     --  Я  условился  со Строительно-транспортной  компанией,  чтобы они  к
половине  третьего  прислали  грузовой  автомобиль и  двадцать  человек  для
перевозки. Распорядитесь, чтобы  статую погрузили в  автомобиль, и доставьте
ее  в Скотланд-Ярд. Я дал  указание прикрыть идола при перевозке,  а то весь
Лондон будет следовать за  автомобилем,  в  полной  уверенности, что мы даем
представление. Я  все  приготовил  в Скотланд-Ярде  для того, чтобы  принять
статую. Когда  она  будет здесь, два наших инженера тщательно осмотрят ее, и
это,  может быть,  прольет  свет на историю  Малпаса и  методы его работы...
Подождите, Стил!
     Сержант вернулся.
     -- Я говорил сегодня с одной из служанок Маршалта. Она начала со всяких
бесполезных мелочей, но в  конце  концов все  же сообщила интересный факт...
Маршалт, действительно, боялся своего соседа. Я  думал, что рассказы о будто
бы данном им Стормеру поручении следить  за его  домом были пустой выдумкой.
Но оказалось, что это прайда. Однажды эта служанка вошла в кабинет  Маршалта
убрать  уголь  из  камина,  и в этот  миг раздались  три  удара  в стену. Вы
помните, я говорил вам, что мисс Бедфорд тоже слышала этот сигнал. Маршалт и
Тонгер  находились  в  кабинете,  и эти звуки произвели  на  Маршалта  такое
впечатление, как если бы в комнате ударил гром. Так рассказывала женщина, но
полагаю, что она немного преувеличивала. Не знаю, что вы об этом думаете, но
заметьте, что Маршалт  и Тонгер были вдвоем  в комнате,  когда раздались три
удара, и Маршалт был напуган до смерти.
     Стил раздумывал над этим новым обстоятельством.
     -- Не знаю, что это нам дает нового, сэр! Дик Шеннон улыбнулся.
     -- Мне это  кое-что  дает: теперь я знаю, кто был этот двулики" негодяй
за стеной... Ну, идите!
     Через  полчаса  сержант  Стил  в  сопровождении  переодетого  полисмена
поднялся  по  ступенькам  дома  No  551, всунул ключ  в  крошечную  замочную
скважину и  вошел вместе  со своим  спутником. В вестибюле  горел свет, и  в
большой комнате наверху,  по-видимому, ничего  не изменилось, за исключением
того, что кто-то спустил занавеси перед идолом.
     --  Раздвинь гардины  на  окнах,  -- сказал  Стил.  --  Пустим  немного
настоящего света в эту комнату.
     Сказав  это,  он  потушил  лампы.  При дневном  свете  комната  Малпаса
казалась еще более унылой, чем при электрическом освещении.
     -- Не понимаю, почему начальник велел нам присутствовать при перевозке,
-- проворчал Стил.
     -- У нас много говорили  об этом деле,  -- ответил  полисмен, -- и  все
будут рады, узнав, что капитан Шеннон отдал распоряжение покончить с ним.
     Стил посмотрел на свои часы.
     -- Люди  будут здесь  через  полчаса, и тогда  мы  посмотрим, как будет
выглядеть идол в черном музее Скотланд-Ярда.
     -- Его решено увезти, так что ли, сержант?
     -- Да, --  ответил Стил, лениво перелистывая книгу, которую он читал на
дежурствах.
     Полисмен подошел к идолу и с любопытством осмотрел его.
     -- Его не  легко  будет сдвинуть с  места, -- сказал он. -- Эта фигура,
кажется, вылита  из  одного  куска  бронзы  и  должна весить  больше  тонны.
Удивляюсь, как пол выдерживает ее тяжесть.
     --  Он стоит  не  на полу, а на выступе  стены.  Капитан  Шеннон  велел
пробить дыру, чтобы убедиться, не спрятан ли в стене механизм, но там ничего
не оказалось.
     -- Кто перевезет статую?
     -- Строительно-транспортная компания, --  ответил Стил. -- Вы заклинили
двери внизу? -- спросил он с притворной небрежностью.
     Окружавшая  обстановка действовала ему на нервы. Прошло полчаса, а люди
все не появлялись. Стил взял трубку телефона  и тотчас заметил, что в ней не
слышно было знакомого шума.
     --  Телефон  испорчен!  Разве  кто-нибудь  давал приказание  перерезать
провода?
     Сержант  нервно  посмотрел  на  дверь, и  следуя  мгновенному импульсу,
подошел  к ней  и  поставил стул так, чтобы она не могла  захлопнуться. Свет
быстро угасал в небе, и Стил повернул выключатель, но лампы не зажглись.
     -- Пожалуй, нам лучше  уйти, -- поспешно сказал  он,  -- но не трогайте
этого стула!
     Он сам перепрыгнул через него и спустился с лестницы так быстро, как не
спускался со времени своего  детства. Закрепленная дверь  еще была  открыта.
Остановившись на пороге, Стил услышал, как дверь наверху захлопнулась.
     -- Почему вы так торопитесь? -- спросил полисмен, выходя вслед за ним.
     -- Вы когда-нибудь дежурили здесь?
     -- Нет,  но я ничего не имел  бы против. У нас столько болтали  об этом
доме, но мне дело кажется легким.
     -- Вам кажется? -- рассердился Стил. -- Да, оно кажется таким  всякому,
кто ничего не понимает. Ступайте на склад на Орчард-стрит и позвоните оттуда
в Транспортную компанию. Когда они, наконец, пришлют людей?
     Сержант ходил взад и вперед перед домом, поглядывая на открытую дверь и
держа здоровую руку в кармане,  где лежал пистолет. Он был в некольких шагах
от входа, когда увидел желтую руку,  просунувшуюся из-за двери и старавшуюся
вынуть  клин,  мешавший  ей закрыться, -- руку  человека из плоти и крови, а
Стил  не  боялся  никого из  смертных.  Выхватив револьвер,  он  взбежал  по
ступенькам, но  в это время дверь начала медленно закрываться. Она уже почти
закрылась, когда Стил уперся в  нее плечом, задержав ее на несколько секунд.
Потом кто-то  изнутри нажал со всей силой, и дверь захлопнулась. Стил стоял,
тяжело дыша и прислонясь к дверному косяку. Оглянувшись, он увидел бежавшего
к нему помощника.
     --  Я  разговаривал  с  Транспортной  компанией. Они  говорят, что  сам
капитан Шеннон отменил недавно свое прежнее приказание.
     -- Да, как же! -- мрачно сказал Стил. Он посмотрел на безмолвные окна.
     -- Когда мы вернемся, то узнаем, что капитан Шеннон и не думал отменять
свое распоряжение... Хорошо, что мне пришла в  голову эта идея со  стулом...
Пойдите и позвоните капитану. А впрочем, я лучше сам...
     Он вызвал Шеннона, и тот молча выслушал его.
     --  Нет,  я не отменял приказания, но  отложил  дело  до  завтра. Стил,
завтра я  открою дом, и вы увидите,  что из этого выйдет. Вернитесь к дому и
посмотрите, что происходит на задворках.
     Дик повесил трубку, но сейчас же опять снял ее и постучал по крючку.
     -- Дайте  мне  Электрическую  компанию, -- потребовал он,  и когда  его
соединили  с  нужным  ему  служащим, сказал:  --  Говорит  капитан Шеннон из
Скотланд-Ярда.  Я хочу,  чтобы завтра,  в четыре  часа дня,  была прекращена
подача  тока  в дом No  551 на  Портмен-сквер. Точно в  назначенный час.  Вы
можете устроить это, не входя в дом?.. Хорошо!..
     В это время  недовольный Стил в  сопровождении  полисмена направился  в
переулок  за домом Малпаса. Они были недалеко  от черного хода, когда оттуда
вышел изящно одетый человек, размахивавший легкой полированной палкой.
     -- Слик Смит! -- ахнул Стил. -- И он в желтых перчатках!

     Мистер  Слик  Смит  любил  делать  днем  визиты.  Это  было  его  новой
слабостью,  ради  которой  ему  приходилось  прерывать свой  утренний сон  и
вставать в необычно  ранний час --  немного раньше  полудня. Он был известен
полиции  как   ловкий   вор,   обкрадывавший   квартиры  и   отели,   но   в
действительности  достижения  мистера  Смита  далеко  выходили  за   пределы
обыденного.
     Не подозревая о  впечатлении, произведенном на  сыщиков своими  желтыми
перчатками,  он   направился  в  западную  часть   города,   прошел   шумный
Эджевен-роуд и свернул на Мейдвил. На этой широкой улице  возвышались  самые
роскошные особняки, сдаваемые внаем по цене, которую только биржевики, могут
выслушивать, не  падая в обморок.  Здесь были и другие дома, более доступные
для  людей,  живущих  на свои  заработки,  но они  не  представляли никакого
интереса для  Слика Смита. Он перешел улицу и направился к огромному зданию,
где  жили  настолько богатые люди, что большую часть времени они проводили в
других местах, так что квартиры в этом здании пустовали почти круглый год. В
доме было два подъезда, и в  каждом -- лифт с  бронзовой решеткой, а при нем
швейцар в богатой ливрее. В один из этих подъездов и вошел мистер Смит.
     Он  очутился  в  прекрасном  помещении,  стены  которого были  отделаны
красным деревом, а пол устлан коврами. Сликогляделся и улыбнулся швейцару.
     -- Мне нужно видеть мистера Хилла, -- любезно сказал он.
     -- Мистера Хилла нет в городе, сэр! Вы пришли насчет квартиры?
     -- Да,  --  ответил Слик. --  Насколько я знаю,  сдается квартира  леди
Килферн?
     -- Не сдается, сэр. Вы, вероятно, хотели сказать  -- продается? Да, она
продается с мебелью. Вас направило сюда агентство?
     Желтая  перчатка  исчезла во внутреннем кармане хорошо сидящего пальто.
Двумя пальцами Слик вынул оттуда листок голубой бумаги. Швейцар прочел ее.
     -- Хорошо,  сэр, это разрешение  осмотреть квартиру  леди  Килферн.  Не
последуете ли вы за мной?
     Он новел посетителя на второй этаж, отпер роскошные двери, и  они вошли
в квартиру. Слик бросил беглый взгляд на мебель в чехлах и покачал головой.
     -- Квартира, я  вижу, выходит на улицу. А  я думал, что она  выходит во
двор. Я плохо сплю, и уличный шум мешает мне.
     -- С видом во двор нет свободных квартир, сэр!
     -- А это чья квартира?
     Они  стояли на площадке лестницы, и Слик указал на дверь позади  клетки
Лифта.  Швейцар назвал ему фамилию жильца, адвоката, и Слик медленно подошел
к широкому окну, выходившему во двор.
     -- Вот это подошло бы мне! -- сказал  он. -- Тут пожарная лестница, а я
ужасно боюсь пожара.
     Слик Смит высунулся из окна  и  оглядел двор. Он заметил, что на дверях
квартиры  No 9  были особенные замки, но смелый человек мог взобраться снизу
по пожарной лестнице до окна, выходившего, по-видимому, в переднюю квартиры.
     -- Я хотел  бы осмотреть  одну  из этих квартир  с  видом во  двор. Но,
вероятно, это невозможно? -- с сожалением спросил он.
     -- У меня общий ключ на случай пожара  или  какого-нибудь несчастья, но
мне запрещено пользоваться им.
     -- Общий ключ? -- спросил мистер Смит, принимая озадаченный вид. -- Что
это такое?
     С  чувством превосходства,  с каким простодушные  люди объясняют хорошо
известную им и непонятную для других вещь, швейцар произнес:
     --  Вот такой ключ,  -- и, не  торопясь, вынул  его  из кармана  своего
жилета.
     Слик взял его в руки и с любопытством осмотрел.
     -- Замечательно! -- сказал он. -- Совершенно обыкновенный  ключ! А  как
он действует? -- Он посмотрел швейцару прямо в глаза.
     -- Этого  я  не  могу  вам  сказать,  --  важно, но почтительно ответил
швейцар. Он  спрятал ключ обратно в  карман, и  в  этот миг  внизу  раздался
звонок у лифта.
     -- Простите, сэр... -- начал он, но Смит схватил его за руку.
     -- Вы можете вернуться сюда?  Я хотел  бы  поговорить  с  вами  об этой
квартире, выходящей на улицу, -- поспешно произнес он.
     -- Я вернусь через минуту, сэр!
     Швейцар отвез на лифте ожидавших  внизу  людей и  вскоре  вернулся.  Он
нашел Смита, стоявшего в глубокой задумчивости на том же самом месте.
     -- Я  хотел сказать, сэр, что  такие ключи... --  швейцар  сунул руку в
карман, и на его лице появилось испуганное выражение.  -- Я потерял  его! --
пробормотал он. -- Вы не видели, положил ли я его в карман?
     --  Я  уверен, что положили...  Да вот он! Слик указал  на  ковер у ног
швейцара.
     -- Боже, как я испугался! Потеря этого ключа была бы для  меня страшным
несчастьем, -- сказал тот  с облегчением. Громкий звонок снова прервал его и
отозвал вниз.
     -- Не  хотите ли вы  подняться на крышу, сэр? Оттуда  прекрасный вид. Я
отвезу вас на лифте.
     -- Благодарю, я дойду пешком, -- ответил Слик Смит.
     Как только лифт исчез из виду, он в  два шага очутился у двери квартиры
No 9 и тихонько открыл ее, так как успел отпереть и закрепить замок во время
первого отсутствия швейцара. Слик вошел внутрь и запер за собой дверь.
     Квартира  была хорошо обставлена, и, очевидно, богатый  адвокат обладал
художественным  вкусом, так  как  среди  картин на стенах маленькой столовой
висели  два  прекрасных  оригинала  старинных  мастеров.  Но  Слик  Смит  не
интересовался картинами, он  искал  совсем  другие ценности и за  пять минут
успел  обыскать  всю  спальню, по мере обыска  укладывая в  глубокий  карман
своего пальто  все  предметы,  удостоившиеся его внимания. Покончив  с  этим
занятием, он снова огляделся вокруг.
     Особенно Слик заинтересовался кухней  и буфетом, пробуя свежесть хлеба,
нюхая  масло  и рассматривая  банки с консервированным молоком,  стоявшие  в
кухне  на  столе.  Гудение   подымавшегося  лифта  достигла   его  слуха  и,
пригнувшись  к щели ящика  для писем, он увидел, как  лифт прошел  наверх. В
следующий миг Слик был  уже на лестнице, закрыл дверь и подождал внизу, пока
швейцар снова не спустился на лифте.
     -- Вот вы где, сэр! А я не мог понять, куда вы исчезли.
     -- Я все же решил снять квартиру леди Килферн,-- сказал Смит, -- но вы,
вероятно, не уполномочены вести об этом переговоры?
     -- Нет, сэр, -- ответил швейцар. -- Благодарю вас, сэр!
     Он взял деньги, которые Смит сунул ему в руку.
     Человек в желтых перчатках  вышел  из  дома,  прошел  пешком  некоторое
расстояние,  затем подозвал  такси и  назвал  шоферу адрес в Сохо.  Выйдя из
автомобиля, Слик  свернул  на  боковую  улицу  и  остановился  у  маленького
ювелирного магазина. Оглядевшись по  сторонам,  чтобы  убедиться, что за ним
никто не следит, он вошел  в магазин,  в котором было  очень  темно. Хозяин,
маленького роста, с круглой шапочкой на голове, показался из-за занавески.
     -- Сколько это стоит?
     Слик протянул ювелиру кольцо.
     -- Если бы я дал вам пять фунтов, я ограбил бы себя самого.
     --  Если бы вы  предложили мне  пять фунтов,  я  убил бы вас,  -- Шутя,
ответил Слик.
     Вдруг дверь распахнулась, и в магазин вошел широкоплечий человек.
     -- Эй, Смит! Как дела?
     Смит с улыбкой взглянул на агента из Скотланд-Ярда.
     -- Покупаете или продаете? -- добродушно осведомился агент.
     -- А вы, видно, следили за мной?
     -- Как  вы могли  подумать это! --  возразил  тот.  --  Покажите-ка мне
кольцо.
     -- Я не покупал его,  я не купил его, -- заволновался маленький ювелир.
-- Он предложил мне это кольцо, но я сказал ему, чтобы он взял его назад.
     -- Откуда у вас кольцо, Смит?
     --  Я получил его в подарок от  моей  тетушки, -- весело ответил мистер
Смит. -- Кольцо, действительно, мое,  и капитан Шеннон может вам подтвердить
это, -- продолжал он.
     -- Шеннон? -- повторил сбитый с толку сыщик.
     -- Конечно, -- повторил  Слик,  --  пойдем к нему, и вы увидите.  Но  я
помогу вам немного, посмотрите на ободок.
     Сыщик поднес кольцо к окну, и прочел надпись: "Слику от тети".
     -- Да, я, собственно...
     -- Видите  ли, -- с подкупающей  откровенностью сказал  Смит, -- дело в
том,  что это я выследил вас, когда выходил  из  автомобиля, и хотел  внести
маленькое развлечение в  вашу скучную, однообразную  жизнь! Будь  вы хорошим
сыщиком, вы остановили бы автомобиль и узнали бы у шофера, где я  нанял его.
Но, увы, вы этого не сделали! Ну, хотите, чтобы я пошел к Шеннону?
     Сыщик мрачно покачал головой:
     -- Настанет день... -- с угрозой произнес он.
     --  Прекрасное  название для  романса...  Удивляюсь,  почему  вы его не
напишите, -- отозвался Слйк и  ушел, насвистывая. Он  веселился до тех  пор,
пока не вспомнил,  как неосторожно он поступил. "Что, если бы этот проворный
сыщик обыскал меня!.." -- Слик похолодел от этой мысли.

     У человека, имеющего такую профессию, как мистер Мартин Элтон, с годами
накапливается множество документов, которые нужно  прятать в надежном месте,
где они  не привлекали бы к себе внимания любопытных. Такие документы нельзя
ни уничтожить без риска, ни оставить, не подвергая себя опасности. Мартин во
многом полагался на свою память, и в этом отношении он был спокоен,  так как
действительно обладал  необыкновенной памятью и  помнил  все  до  мельчайших
подробностей.
     Тщательно обдумывая детали  занимавших его  вопросов и  стараясь  найти
способы их разрешения, он вспомнил об одном документе, написанном на четырех
страницах мелким почерком Билла Стэнфорда.
     Стэнфорд  был  своего  рода  бумажным  стратегом.  В  прежние  годы ему
доставляло  удовольствие   разрабатывать  до  мельчайших  деталей  все  свои
комбинации.  Большая часть  этих  записей была уничтожена, но одну  из  них,
поразившую Мартина  гениальностью  замысла, он оставил у  себя, отчасти  как
курьез,  отчасти  --  в   предвидении,  что  она   когда-нибудь  может   еще
пригодиться.  Такие бумаги,  как  эта,  и  другие  необходимые ему документы
Мартин  держал  на  хранении  в  банковском  сейфе.  Посетив   в  этот  день
несгораемые камеры  банка,  он  провел  там полчаса,  просматривая бумаги  и
уничтожая некоторые из них, больше не представлявшие никакой ценности. Когда
он вышел  оттуда,  он  нес  с  собой  во  внутреннем кармане  только  четыре
отдельных  листка  из записной  книжки. Они  могли  оказаться  тем  рычагом,
посредством  которого  Мартин  мог бы  заставить Билла  Стэнфорда  поступить
согласно его  желаниям.  Вернувшись домой,  он послал  ему записку,  и через
полчаса  раздался  телефонный звонок. По голосу  Стэнфорда Мартин понял, что
тот обеспокоен.
     -- Слушайте,  Мартин,  я  не  могу являться на  ваш  зов, как только вы
захотите! Что вам нужно?
     --  Мне  нужно видеть вас по  важному делу. Стэнфорд проворчал что-то и
затем сказал:
     -- Лучше приезжайте ко мне вечером сами.
     -- Я  этого  не  сделаю, -- ответил  Мартин. -- Вы должны исполнять мои
предписания, Стэнфорд, хотя вы теперь и  доверенный Маршалта. Вы приедете ко
мне в пять часов,
     -- Что?!  --  голос  Стэнфорда  звучал резко и подозрительно. --  Я уже
сказал вам, что ни в чем не могу принимать участия...
     -- Приезжайте и скажите мне это здесь, -- нетерпеливо сказал  Элтон, --
а  не  повторяйте  этого  по  телефону, когда  половина  лондонских  сыщиков
подслушивает вас. Я не вызывал бы вас, если бы Дело не было неотложным.
     Последовало долгое молчание, затем Стэнфорд заговорил  более Уступчивым
тоном.
     -- Хорошо, я приеду. Но не думайте, что я так боюсь вас, что вы  можете
мне приказывать, Элтон! Вы не имеете права...
     Мартин  прервал разговор. Он знал своего  друга  слишком хорошо,  чтобы
вступать с ним в пререкания по телефону.
     В начале  шестого  Стэнфорд явился. Он был  не в  духе. Мартин лежал на
диване в своей любимой позе и поднял глаза от книги, когда Стэнфорд влетел в
комнату.
     -- Как вы смеете вызывать  меня к себе, Элтон, словно своего лакея? Как
у вас хватает нахальства...
     -- Закройте дверь! -- сказал Мартин. -- Вы слишком громко говорите, мой
друг! Если вы не  хотите, чтобы все на Керзон-стрит услышали ваши жалобы, то
говорите тише.
     -- Вы думаете, что мне нечего больше делать, как бегать к вам?
     Стэнфорд побелел от гнева, так как отличался качеством, свойственным не
только  преступникам,  -- безмерным тщеславием. Он не  терпел  ни  малейшего
умаления своего достоинства.
     Мартин махнул рукой:
     -- Не  стоит ссориться, -- сказал он. -- Дело серьезное, иначе я бы вас
не звал.
     Он встал, достал коробку  сигар, взял одну  себе и предложил  Стэнфорду
другую, которую тот взял с недовольным видом. Затем Элтон сообщил гостю свою
новость:
     -- Одри Бедфорд поступила к Стормеру, и она может стать опасной.
     -- Одри? Вы говорите о сестре вашей жены? Мартин кивнул.
     -- Она служит у Стормера? Ну, это меня мало трогает! Мне нечего бояться
его людей,  да и вам также. Если вы для этого вызывали меня сюда, оторвав от
моих обязанностей на Портмен-сквер, вы только заставили  меня даром потерять
время.
     -- Я говорю вам, она опасна, -- медленно сказал Элтон, -- очень опасна.
Вы не забыли, что она сидела год в тюрьме за ожерелье, которое вы украли?
     -- Не вы, а мы, -- сердито прервал его Стэнфорд.
     --  Не будем спорить,  -- согласился  Мартин,  -- так  или  иначе,  она
отсидела год. Как  вы  думаете, что она  должна  испытывать по этому поводу?
Недовольство?  Я уверен,  что  вы  были бы  недовольны, если бы сидели год в
тюрьме за преступление, которого не совершили!
     Стэнфорд посмотрел на него с подозрением.
     -- Ну и что же? -- спросил он, когда Мартин умолк.
     --  Я думаю,  что она недовольна,  но  она получила новую службу, и  ей
живется хорошо. Как вы думаете, зачем Стормер взял ее к себе? Я объясню вам!
Потому что она была у него и рассказала все, что знала о грабеже. Он оставил
ее у себя, чтобы она помогла ему  собрать улики против нас. Не забудьте, что
Стормер действует по поручению почти всех посольств в Лондоне.
     Вильям Стэнфорд презрительно рассмеялся.
     --  Пусть собирает на меня какие угодно  улики, --  сказал он. -- Пусть
откроет музей вещественных доказательств, мне все равно!.. Да!.. Это все?

     --  Не  совсем, -- ответил Мартин.  -- Вы  помните тот  маленький план,
который  вы  составили  по поводу ограбления  королевы?  Вы помните,  как вы
предвидели все  возможности и даже обозначили  то место в  парке, где должно
было произойти нападение, с подробнейшими указаниями, как и  куда нужно было
скрыться?
     -- Помню, -- ответил Стэнфорд, подумав. -- Но план был уничтожен.
     --  Он не был  уничтожен, -- хладнокровно  произнес Мартин. -- План был
таким образцовым произведением,  что я, по непростительной глупости, оставил
его у себя. Несколько дней назад Одри заходила к нам, когда ни меня, ни Доры
не было дома.  Она вошла в комнату  Доры якобы  для того,  чтобы привести  в
порядок прическу. Дора держит в своем письменном столе ключ от моего сейфа в
банке.
     Стэнфорд пристально посмотрел на Мартина.
     -- И что же? -- спросил он.
     -- Сегодня я  отправился в банк  взять из  сейфа деньги. Деньги были на
месте, но все бумаги исчезли.
     Стэнфорд побледнел:
     -- Вы хотите сказать, что мой маленький план  исчез оттуда с остальными
бумагами?
     Мартин медленно кивнул головой,
     -- Да, именно  это я  и хочу  сказать,  -- ответил  он.  --  Только  не
волнуйтесь, пожалуйста, --  продолжал он, увидев, как кровь бросилась в лицо
Стэнфорду и в бессильной злобе заблестели его глаза.
     -- Я знаю, что сделал ошибку, сохранив этот  план. Его нужно было сразу
же уничтожить, особенно потому, что  вы, насколько я помню, упоминали  в нем
наши  имена. Я  также замешан  в  этом, как и  вы,  и  подвергаюсь  такой же
опасности, даже большей. Одри питает ко мне и Доре большую злобу, чем к вам.
     Стэнфорд нервным движением потирал руки.
     --  Вы выдали меня! Скотина! -- яростно закричал он. -- Как можно  было
оставить такую бумагу?
     -- А кто  написал  на ней имена?  Не  напиши вы их, вам  нечего было бы
бояться, -- прервал его Мартин. --  Это всецело ваша вина! Я не отрицаю, что
поступил  непростительно.  Но  если  на  суде  будет  Доказано,  что  бумага
содержит,  достаточные  улики  против  вас,  вы  этим  будете обязаны  вашей
собственной оплошности.
     Стэнфорд пожал плечами. Несмотря на свою силу и хвастливость, он в душе
был трус, и Мартин хорошо знал его.
     --  Что вы  хотите,  чтобы я сделал?  --  спросил  он,  и  полчаса  они
обсуждали вместе различные средства и способы возможной защиты.

     Он не нуждается  сегодня вечером в ее присутствии, -- настаивал  мистер
Торрингтон.  Его  мрачность смягчалась  добродушием,  все  больше  и  больше
привлекавшим к нему девушку.
     -- Если  вы  собираетесь  пойти  в  гости, в  театр  или просто  хотите
заняться шитьем, например, располагайте временем, как хотите.
     -- Вы собираетесь уйти? -- начала  Одри,  но сейчас же извинилась. -- Я
не должна была задавать вам такой вопрос, и я спросила не в качестве сыщика,
а из...  -- тут она совсем смутилась, не находя  нужных слов, чтобы выразить
свою мысль.
     --  Из  чувства дружбы?  --  помог он  ей, и она кивнула головой.  Одри
действительно чувствовала к Торрингтону все возрастающую симпатию.
     -- Я догадался. Нет, дитя мое, я останусь сегодня дома, -- он посмотрел
на часы на камине. -- После обеда у меня важное деловое свидание.
     Торрингтон открыл перед Одри дверь,  и она вышла.  Она  была  рада, что
могла располагать своим временем, так как Дора просила ее прийти пораньше на
обед.  Дора  объяснила,  что  собирается  уйти  вечером,  и сама не намерена
одеваться к обеду, так что  Одри может прийти к ней, особенно  не наряжаясь.
Девушка не видела в  этот день Дика Шеннона и тщательно  просмотрела газеты,
надеясь найти какие-нибудь сведения о краже алмазов.
     Когда Торрингтон заговорил накануне об  их исчезновении,  она подумала,
что это стало  уже общеизвестным.  Но, по-видимому, у него был какой-то свой
источник информации, недоступный прессе,  потому что  ни одна газета даже не
упомянула о  происшествии. Одри хотела увидеть  Дика, хотя ничего особенного
не могла сказать ему. Но  он не приходил  и не звонил по телефону. Тем более
она была рада маленькому развлечению, которое обещал обед у Доры.
     Когда Одри пришла к Элтонам, Дора сама открыла ей дверь.
     -- Входи, дорогая, -- сказала она, целуя ее. --  У  меня опять домашние
неприятности. Кухарка ушла сегодня совсем, а у горничной выходной день. Я не
могла не отпустить ее, -- она  пошла к своей  больной  матери. Тебе придется
простить  мне  сегодня  невкусный  обед.  К  счастью,  привередливый  Мартин
отправился обедать в свой клуб.
     --  Мне казалось,  что вы  оба  вечером  уходите? -- удивленно спросила
Одри.
     -- Так и  будет, --  улыбнулась Дора.  --  Мартин вернется за мной.  Он
должен  был  повидаться кое  с кем, и я предложила ему  пообедать в клубе, а
потом заехать за мной домой.
     Стол был  накрыт на двоих, и накрыт чрезвычайно красиво. Дора, несмотря
на  все свои прочие недостатки,  была прекрасной хозяйкой. Обед,  за который
сестры  тотчас  же  сели,  был  приготовлен   на  славу.  Одри  готова  была
предположить, что кухарка перед своим исчезновением из дома сама приготовила
его, что и соответствова-Л0 действительности. Рассерженная особа ушла  всего
за  полчаса до  прихода  Одри  из-за  обвинения в  нечестности, которое, как
хорошо  рассчитала Дора,  должно было  оскорбить  даже  самого  необидчивого
человека.  Дора  очень  неохотно  отпустила эту женщину, даже временно, хотя
знала,  что  униженные  извинения вернут ее  на  следующее утро,  а  Дора не
считала постыдным унижаться перед хорошей кухаркой.
     В середине обеда она весело сказала:
     -- Мы выпьем бутылочку вина, чтобы отпраздновать наше примирение.
     Встав с места, она вынула из серебряного  ведерка бутылку и ловко сняла
проволоку с пробки. Одри рассмеялась:
     -- Я не пила вина с тех пор, как...
     Она вспомнила об обеде с Маршалтом, и постаралась поскорее отогнать это
неприятное воспоминание.
     -- Ты, наверное, еще не пила такого вина, как это, -- оживленно болтала
Дора. -- У Мартина  много  недостатков,  но он большой знаток  вин. Во  всей
Англии  нет четырех  дюжин такого шампанского,  и  когда я сказала ему,  что
сегодня я раскупорю одну бутылку, он был недоволен.
     Пробка вылетела с шумом, и Дора наполнила бокалы, пока пена не полилась
через край. -- За новую веселую встречу! -- воскликнула Дора и  подняла свой
бокал.
     Одри тихонько рассмеялась и попробовала вино.
     --  Пей?! -- сказала Дора. -- Так не  пьют шампанское. Одри  с  большой
торжественностью поднесла бокал к губам и не  поставила его на стол, пока не
выпила до дна.
     -- Ах, -- глубоко вздохнула она, -- может быть, вино и прекрасное, но я
ничего не понимаю в нем. Мне оно показалось горьким, как хина!
     Через  полчаса  новая  горничная Доры  совершенно  неожиданно вернулась
домой.
     -- Я думала, что вы пошли в театр! -- резко сказала Дора.
     -- У меня заболела голова, мадам,  --  ответила горничная. -- Мне очень
жаль, но билет, который вы мне дали, пропал.
     -- Входите! -- сказала Дора.
     -- Может быть, вам угодно, чтобы  я прислуживала  за столом вам и  мисс
Бедфорд?
     --  Мы уже  отобедали, -- ответила  Дора, -- и мисс  Бедфорд только что
ушла. Я удивляюсь, что вы не встретили ее.

     Посетителя, явившегося в отель  "Ритц-Карлтон",  по-видимому, ждали. Не
успел он сообщить свое имя, как клерк позвал мальчика:
     -- Отведите этого джентльмена к мистеру  Торрингтону, --  сказал он,  и
Мартин последовал за мальчиком в лифт.
     Когда он вошел, Дэниел  Торрингтон, сидевший в  туфлях и халате у огня,
бросил  на него  быстрый  и  пристальный  взгляд.  Не  выказывая  особенного
радушия, он попросил гостя сесть:
     -- Мне кажется,  мы встречались  прежде, мистер  Торрингтон, --  сказал
Мартин.
     --  Я  уверен, что  мы не встречались, но  я знаю  вас  понаслышке,  --
ответил Торрингтон. --  Снимите пальто, мистер Элтон!  Вы просили  о  личном
свидании, и у меня было много причин согласиться выполнить вашу просьбу. Вы,
кажется, состоите в родстве с мисс Бедфорд, моей секретаршей?
     Мартин мрачно опустил голову.
     -- К несчастью, -- сказал он.
     --  К несчастью?  --  Брови старика удивленно поднялись. --  Ах  да,  я
понимаю, что вы хотите сказать. Вы намекаете на ее преступное прошлое?
     Он  не  улыбнулся, но  в его  тоне  послышалось нечто  вроде  сарказма,
который чуткий Мартин мгновенно уловил.
     --  Это было, вероятно, большим  горем для вас и вашей жены? Несчастная
девушка была  замешана в краже бриллиантов, не правда ли?  Я только не знаю,
задержала  ли   она  автомобиль  королевы   в   Грин-парке  или  подготовила
ограбление.
     -- Ее  поймали с  поличным:  бриллианты оказались при  ней, --  ответил
Мартин.
     Свидание было гораздо неприятнее, чем он ожидал.
     -- Ее поймали с поличным? -- повторил Торрингтон. -- Да, это ужасно! Но
я, собственно говоря, уже знал  об этом, когда принимал девушку на службу. Я
полагаю, что вы явились сюда, желая предупредить меня о ее прошлом?
     Опять Мартина охватил  холод  разочарования. Старик издевался над  ним,
несмотря на серьезное выражение лица и вежливый тон.
     -- Нет, я пришел не за  этим. Я пришел по другому, более  важному делу,
-- сухо сказал он, -- по делу, которое глубоко затрагивает  вас. Вы простите
меня, если я коснусь неприятных для вас вещей?
     Торрингтон  молча   кивнул.  Его  глаза  за   сильными  стеклами  очков
неподвижно смотрели  Мартину  в лицо.  Вся  его  поза выражала враждебность.
Мартин чувствовал это все более ясно.
     -- Мистер Торрингтон, много лет тому назад вы попали  в Южной Африке  в
тюрьму за противозаконную скупку алмазов. Торрингтон Снова кивнул:
     --  Да,  на  алмазных  россыпях  была  устроена  провокация  величайшим
негодяем Лэси  Маршалтом,  который  сейчас  благополучно скончался.  Я  стал
жертвой этой проделки и, как вы сказали, попал в тюрьму.
     --  У  вас  была молодая  жена... --  Мартин помедлил,  --  и  ребенок,
маленькая девочка Дороти.
     Снова Торрингтон молча кивнул.
     --  Ваша  жена  была потрясена  и  возмущена вашим арестом  и не смогла
простить  вам  позор, который  из-за вас,  как она считала,  падал и на нее.
Вскоре, после того как  вы попали в Брекоутер, она уехала из Южной Африки, и
с тех пор вы не слышали о ней.
     --  Раз!  --  Это  слово слетело с губ  Торрингтона  резко, словно удар
хлыста. -- Один раз, мой друг, она написала мне, да, написала...
     --  Она уехала в Англию с малюткой и со своей старшей дочерью, изменила
фамилию и жила на маленький доход... -- начал Мартин.
     -- На ренту, -- прервал его Торрингтон.
     Какие бы чувства он ни испытывал, он не выдал их ни единым движением.
     -- На ренту,  которую  я обеспечил ей перед арестом. До сих пор вы были
правы. Продолжайте!
     Мартин  глубоко  вздохнул.  В  этой атмосфере  трудно было  произносить
каждое  слово.  Он  чувствовал  себя  так,  словно  пытался пробить брешь  в
гранитной стене.
     --  Ваша  покойная жена  была немного  странной.  По какой-то  причине,
известной  лишь ей самой,  она воспитала  Дороти, --  он сделал, ударение на
последнем слове, -- в полной  уверенности, что она дочь ее первого  мужа,  а
другую  дочь приучила считать себя  моложе Дороти. Я не берусь  объяснить ее
поведение в этом вопросе... -- продолжал Мартин.
     -- Можете и не объяснять, -- ответил Торрингтон.--  Может быть, все это
неверно. Что же дальше? Мартин собрался с духом.
     -- Вы уверены, сэр,  что ваша дочь  Дороти умерла, но  это не так.  Она
жива, она в Англии и это моя жена.
     Дэниел  Торрингтон  не отрывал  от него  взгляда. Его  глаза, казалось,
проникали в самую душу посетителя.
     -- Эту историю  вы и хотели рассказать мне? -- произнес он наконец.  --
Историю о том, что моя маленькая Дороти жива и что она ваша жена?
     -- Да, мистер Торрингтон!
     --  Гм!  -- старик почесал себе подбородок.  -- Так ли это? Последовало
долгое томительное молчание.
     --   Знаете  ли   вы   историю  моего   ареста  и   сопровождавшие  его
обстоятельства? Я вижу, что не знаете. Ну, так я расскажу вам...
     Он посмотрел на потолок и облизнул губы, словно восстанавливая в памяти
давно прошедшую сцену.
     --  Я сидел на веранде моего дома  в Винберге, -- летом я всегда жил на
полуострове,  --  и,  я  помню,   играл  с  моей  крошкой.  Вдруг  я  увидел
показавшегося из-за дома  Маршалта  и  удивился, что привело его  ко мне, но
вслед  за  этим  я-  заметил двух шедших за ним сыщиков.  Маршалт смертельно
боялся меня. Когда я встал и положил  ребенка назад в колыбель,  он выхватил
револьвер и выстрелил в  меня. Потом он говорил, что  первым выстрелил я, но
это  ложь.  Я  не стрелял бы совсем, но пуля попала  в колыбель, и я услышал
крик девочки.  Тогда  я выстрелил,  и не быть  бы ему  в  живых, если  бы не
охвативший меня страх за моего ребенка. Я промахнулся, а его второй  выстрел
раздробил мне ногу. Вы это знали?
     Мартин покачал головой.
     -- Вы никогда не слышали, что выстрел попал в колыбель?
     -- Нет, сэр, это ново для меня.
     -- Я и не сомневался, что для вас это будет новостью. Ребенок был легко
ранен. Пуля  попала в пальчик на  ноге и перебила кость. Удивляюсь, как ваша
жена не рассказала вам об этом!
     Мартин молчал.
     -- Моя маленькая Дороти жива, я  это знаю давно. Я искал ее мною лет и,
благодаря моему другу Стормеру, нашел ее!
     -- Она знает  это? -- спросил Мартин,  смертельно побледнев. Торрингтон
покачал головой.
     -- Нет! Она не знает. Я не хотел, чтобы она узнала.  Я хотел скрыть это
от  нее, пока  не будет закончена моя работа. И я говорил всем, кроме одного
человека, что она мне чужая. Спросите бедного мистера Виллита, который  чуть
не на коленях умолял меня взять ее к себе секретаршей.
     Он не спускал холодных глаз с лица Мартина,
     -- Ваша жена --  моя  дочь, да? Скажите ей, чтобы  она пришла ко мне  и
показала мне свою левую ногу. Вы можете подделать метрические свидетельства,
но вам не подделать сломанного мизинца на ноге!
     Он позвонил и сказал появившемуся слуге:
     --  Выведите этого господина. А  когда вернется мисс Бедфорд, попросите
ее немедленно зайти ко мне.
     Мартин шел домой словно во сне,  и Дора прочла известие о катастрофе на
его бледном лице. Она потащила его в гостиную и закрыла за собой дверь.
     -- Что с тобой, Мартин? Ты видел его? Мартин кивнул:
     -- Он все знает, -- беззвучно сказал он.
     -- Как знает?
     -- Да, знает, что Одри  его дочь, вот  и  все. Торрингтон  знал это все
время. Он поручил Стормеру следить за ней. Сегодня ночью он собирался все ей
рассказать, и я надеюсь, ты понимаешь, что это означает для тебя и меня?
     Он сел и обхватил голову руками.
     -- В этом может  быть  вся  наша судьба, --  сказала она, и  он  быстро
поднял на нее глаза.
     -- Ты хотела это сделать,  и я против своей воли  согласился. Это  была
моя идея сказать старику, что она его дочь. А ты сказала, что лучше умереть,
чем увидеть, как она заберет себе все деньги. И в чем же тогда эта судьба?
     Она медленно кивнула.
     -- Он заплатит, чтобы получить ее, если...
     -- Если, что?
     -- Если она еще жива, -- сказала Дора Элтон. -- И если... не  случилось
чего другого.

     Хозяин мистера Слика Смита был  добродушным человеком. Он знал, что его
жилец ведет двойную  жизнь, но  это не роняло Слика Смита в его мнении.  Его
жилец был для  него  человеком, который  регулярно оплачивал счет, постоянно
был  любезен, с  ним  не  случались неприятные  истории  -  и  он всегда был
благодарен за  любую мелкую услугу, которую хозяин, уважаемый всеми судебный
клерк, мог ему оказать.
     Лишь только он узнал, каким гнусным ремеслом занимается Смит, он тут же
имел с ним  так  сказать "доверительную" беседу,  эти  переговоры свелись  к
следующему: "Делайте, что хотите, но это не  должно бросать тени ни на меня,
ни на мой дом".
     Посетители,  которым  он   мрачно  смотрел  вслед,  стали  прибегать  к
конспирации, и, надо отдать  ему должное, Слик  Смит почти всегда оправдывал
доверие.
     Той  ночью  хозяин  услышал  стук.  Было  11 часов  --  время,  которое
неуловимым образом отделяет тех, которые уже легли  спать, от  тех,  которые
продолжают веселиться. Хозяин сам подошел к двери и увидел молодую, приятную
женщину, которая была  ему незнакома  и, насколько он мог знать,  совершенно
незнакома его жильцу.
     -- Мистер Смит? -- сказал он с сожалением. --  Нет, мисс, не думаю, что
он дома. Может быть, я передам ему записку?
     -- Но это очень важно, я должна его видеть,  -- сказала женщина  тоном,
не допускающим возражений.
     Хозяин  заколебался.  Он  привык  уже к посетителям  разного  Рода,  но
появление дамы в 11 часов ночи  раздражало  его сверх всякой меры. Однако он
подумал,  что есть  какое-нибудь веское основание для столь позднего визита:
она могла,  например, явиться к Слику от его  больной  матери. Он отправился
наверх предупредить своего жильца, но, постучав  в дверь, не получил ответа.
Повернув ручку, он вошел, но не найдя никого в комнате, вернулся вниз с этой
вестью.
     --  Мистера Смита нет дома,  мисс,  --  сказал  он, закрывая  дверь,  и
вернулся к своей трубке и книге.
     Через  некоторое   время  ему  показалось,  что  кто-то  спускается  по
лестнице, и он выглянул из своей комнаты. Это был мистер Смит.
     -- Я не слышал, как вы пришли.
     -- Я пришел недавно, -- сказал Смит своим обычным добродушным тоном.
     -- А теперь опять уходите?
     -- Я слышал стук и думал, что это вы.
     -- Тут приходила к вам дама... -- начал хозяин.
     -- Наверное, это она, -- сказал Смит.
     Хозяин почувствовал необходимость поддержать свой престиж:
     -- Простите  меня, мистер Смит,  но я  не  люблю ночных  посещений,  и,
надеюсь, вы не пригласите даму в дом?
     -- Если  в этом  будет необходимость, то  я смогу воспользоваться вашей
гостиной, -- сказал  Смит.  -- Наверное, она пришла  с  деловыми известиями.
Вероятно, это от моего друга Шеннона, современного Шерлока Холмса.
     Хозяин знал, что капитан Шеннон весьма уважаемая личность,  и не только
дал нужное разрешение,  но  и  был  настолько  предупредителен,  что зажег в
гостиной все лампы.
     -- Войдите! -- сказал Смит. -- Вы от капитана Шеннона?
     -- Да, -- был ответ.
     Это было все, что  услышал хозяин  и что предназначалось для его слуха.
Но  он был  удовлетворен. В  течение  четверти  часа  из  гостиной доносился
смутный шепот их голосов, потом девушка вышла, а Смит подошел к нему.
     -- Это даже  важнее, чем я думал, -- тяжело  проговорил он. --  Капитан
Шеннон  попал  в  затруднительное  положение и  посла! за мной --  мы  ловко
поможем полиции справиться с этими трудностями.
     Для хозяина  это было новостью,  так как был  человеком, который  кроме
законов ничего не знал, и адвокаты всегда немного похожи на детей.
     Слик снял  свою вечернюю одежду, что  была на нем,  когда он  вернулся,
надел  костюм  и шерстяное пальто и, взяв из комода  некоторые  инструменты,
необходимые в  его  ремесле, присоединился к  девушке, которая  ждала его на
углу улицы, и направился с ней на Саутхемптон-роуд.
     Когда они подходили к  Саутхемптон-роуд,  он,  обернувшись через плечо,
заметил  неизбежного  человека  Стормера,  который  шел  за  ним.  Когда  он
остановил  такси,  филер  последовал  его  примеру.  Смиту не нужно  было  и
смотреть: он знал это заранее. У мраморной арки шофер спросил:
     -- Куда ехать, сэр?
     -- На Мейдвил в Гринвилменшн, -- ответил Слик.
     Они остановились у аристократического  здания,  которое Смит оглядел  с
видом  владельца, на что имел  некоторое  право, так как временно снимал там
прекрасную квартиру на  втором  этаже, и швейцары  в ливреях  кланялись ему.
Швейцар,  дежуривший ночью  у  лифта, повез  его  наверх.  Они поговорили  о
погоде.  Швейцар пожелал  ему доброй ночи в  полной уверенности,  что  жилец
вскоре  погрузится  в  глубокий сон,  который  является  неотъемлемым правом
богатого человека,  снимающего  прекрасную  квартиру  за  двадцать  гиней  в
неделю.
     В тот  же  вечер  сержант  Стил  и  его  начальник принимали участие  в
совещании, состоявшемся на квартире  Дика. Третьим  участником совещания был
инспектор с Мэрилебон-лейн, и они вместе обсуждали вопросы, касавшиеся  дома
No 551 и его клада.
     --  Я все еще  не решил, перевозить  ли  идола, -- сказал Шеннон, -- но
распоряжение, данное электростанции, осталось в силе.  Я говорил с одним  из
их инженеров, и он сказал, что они могут перерезать провод снаружи дома. Это
значит, что  сила, которой владеют Малпас и его друзья, больше не будет в их
распоряжении.
     -- Вы, вероятно, намерены  войти в дом до того,  как прекратится подача
тока? Иначе могут возникнуть всевозможные затруднения, -- сказал инспектор.
     Дик согласился с ним:
     -- Я  рад,  что  мы можем парализовать  действия привидения,  до  очень
возможно,  что  при  прекращении  подачи  тока  мы  запрем  нашего  друга  в
каком-нибудь скрытом  тайнике и предоставим будущим поколениям раскрыть  эту
тайну.
     -- В таком случае, -- сказал Стил, -- мы никогда больше не увидим Слика
Смита.
     Шеннон рассмеялся:
     -- Вы думаете, что Слик -- главное действующее лицо?
     --  Я  уверен  в этом,  -- торжественно  ответил тот.  -- Разве вам  не
показалось странным, капитан Шеннон, что Слик всегда  оказывался поблизости,
когда  происходили все  эти  странные  события? Сегодня днем я видел, как он
вышел из  переулка позади дома сразу же после появления  из-за двери  руки в
желтой перчатке. И он был в желтых перчатках!
     --  Пятьдесят  тысяч  человек, помимо него,  носят  желтые перчатки, --
ответил Дик, -- это сейчас очень модно в Лондоне. Вы можете держать Смита на
подозрении, но я не уверен, что ваша точка зрения правильна.
     -- Во всяком случае, это подозрительно, -- настаивал Стил. -Кроме того,
за  ним усиленно следят с другой стороны: я никогда  не видел его  без того,
чтобы  за  ним не шел агент Стормера, а Стормер,  обыкновенно,  не  трудится
впустую.
     Дик улыбнулся, вспомнив новое прибавление в штате Стормера,
     Совещание окончилось в половине одиннадцатого, и решено было приступить
к активным действиям на следующий день.  Без четверти одиннадцать Стил начал
обход  тех многочисленных и сомнительных клубов, которые открылись в Лондоне
после войны, Тут были клубы для  танцев, для ужинов,  некоторые помещались в
раззолоченных палатах,  другие -- в подозрительных подвалах,  превращенных в
места  веселых сборищ смешанной публики с гремящими оркестрами. Стил отметил
обычные нарушения  правил, чтобы впоследствии  принять должные меры. Окончив
обход, он отправился домой. Часы поблизости пробили без четверти двенадцать,
когда он вышел на Глотер-плейс, где была его  квартира. Он заметил человека,
быстро шедшего ему  навстречу  по противоположной  стороне  улицы. В  облике
спешившего прохожего не  было ничего  необыкновенного, так же,  как и в том,
что он  нес  чемодан, ибо  недалеко находился вокзал Мэрилебон-стейшн,  и по
Глотер-плейс часто проходили запоздавшие приезжие, спешившие домой с ночного
поезда.
     Он не узнал человека, когда тот вошел в полосу света от фонаря,  но вид
чемодана показался ему странно знакомым. Несколько секунд Стил колебался. Он
страшно устал и нуждался в отдыхе, но все-таки повернул обратно и последовал
за человеком.
     Он имел некоторое основание поступить таким образом. Находясь в нервном
состоянии, Стил не успокоился бы всю ночь,  проклиная свою  оплошность, если
бы не удостоверился, что зрение обмануло  его. Но  погоня,  в сущности, была
бесцельна,  так как  все  чемоданы  сходны  между собой: темной  ночью,  при
неясном  свете фонарей,  такое сходство  еще  более усиливается. Но он решил
осмотреть чемодан и  ускорил шаг, чтобы догнать человека, который быстро шел
впереди, несмотря на тяжесть своей ноши, которую он нес то в  одной руке, то
в другой.
     Неизвестный направился на  Гарлей-стрит, и  тут Стил пустился бегом. Он
был на  расстоянии  десятка  шагов  от преследуемого,  когда тот  обернулся,
увидел  преследователя  и,  следуя его  примеру,  тоже  бросился  бежать. Он
свернул  в один  из тех  узких переулков,  которыми  изобиловал этот  район.
По-видимому, у  беглеца была причина для  такого  поспешного исчезновения, и
инстинкт Стила подсказал ему, что он  напал  на верный след.  Вблизи не было
видно ни одного полисмена,  и, очевидно,  человек,  удиравший  с  чемоданом,
знал, что здесь  он не подвергается опасности  встретиться с  представителем
закона. Он побежал быстрее, но тут ему не повезло -- на углу улицы  стоял на
посту полисмен. Беглец на миг остановился, и когда Стил нагнал  его,  быстро
поставил чемодан. Потом Он нагнулся, проскочил  под рукой сыщика и умчался с
быстротой молнии.
     В последнее мгновение Стил узнал его: это был Слик Смит! Последовать ли
за  ним?  Стил  вспомнил,  что целью  его погони  был чемодан.  В это  время
подоспел полисмен, который издали увидел бегущего человека.
     --  Бегите  за  ним  и  поймайте  его!  --  приказал  Стил  и  принялся
осматривать чемодан. При одном его виде у него забилось сердце...  Дик начал
раздеваться, когда к нему ворвался его помощник с тяжелым чемоданом в руке.
     --  Посмотрите,  что  это!  --  закричал он,  распахивая  чемодан.  Дик
взглянул и замер в изумлении!
     -- Алмазы! -- наконец прошептал он.
     -- Они были у Слика Смита, -- крикнул Стил задыхаясь.-- Я увидел его на
Глотер-плейс  с чемоданом  и последовал за ним,  хотя и  не узнал его сразу.
Затем он побежал и, когда я нагнал его, бросил чемодан.
     -- Слик Смит? Откуда же он шел?
     -- Он шел от Парк-роуд, --  быстро ответил Стил. -- Я думал, что упаду,
когда открыл чемодан и увидел, что в нем!
     -- Теперь мы будем осторожнее, -- произнес Дик.  -- Вызовите машину! --
Он начал поспешно одеваться.
     Стил вскоре  вернулся, приняв  на этот  раз все  меры предосторожности.
Когда  они  с  чемоданом  спустились  вниз,  их  ждал  у  дверей  окруженный
полицейскими  автомобиль. Четыре полисмена сидели внутри, два у  руля  и два
стояли на  подножках по  обеим  сторонам  автомобиля,  который направился  в
Скотленд-Ярд, где  тяжелые  дверцы стального  шкафа закрылись за сокровищами
Малпаса.
     -- Теперь пусть приходят за ними сюда! -- сказал Шеннон. -- А пока...
     -- ...мы поймаем Слика Смита,  -- закончил Стил.-- Я отправлюсь  к нему
на квартиру.
     -- Вы не найдете его там, -- сказал Шеннон. -- Неужели  вы думаете, что
он вернется в эту верную ловушку?  Предоставьте  Смита мне, я  надеюсь,  что
сумею найти его.
     Они вернулись  вдвоем на Хэймаркет  и нашли  у дверей Вильяма,  сердито
оглядывавшего с ног до головы маленького оборванного мальчугана.
     -- Он говорит, что принес вам письмо, сэр, и не хочет отдать его мне.
     --  Мне сказали, чтобы я отдал его только капитану Шеннону, -- Произнес
мальчик.
     --  Я  капитан Шеннон,  --  сказал  Дик, но мальчик  все  еще не  хотел
расстаться с письмом.
     -- Пусть  войдет!  --  нетерпеливо сказал  Дик,  и  мальчика  отвели  в
гостиную. Это был невероятно оборванный  и  грязный мальчишка,  каких  можно
встретить в лондонских трущобах. Он был без чулок, почти босой, и его руки и
лицо имели  ту особую окраску, которая свойственна только уличным мальчишкам
его возраста.
     Обыскав все  свои лохмотья, он вытащил наконец невероятно  замусоленный
обрывок газетной бумаги, сложенный в несколько раз. Дик развернул  бумажку и
увидел, что это был номер утренней  газеты. Слова были написаны на свободном
от печати поле:
     "Ради  Бога, спасите меня! Я на верфи Фульда. Злодей прикончит меня еще
до утра".
     Подпись была: "Лэси Маршалт"!

     -- Лэси Маршалт! -- воскликнул Стил. Боже! Это невозможно?!
     -- Откуда у тебя записка? -- быстро спросил Шеннон.
     --  Какой-то  мальчик на  Спан-роуд  дал  ее  мне и велел отнести  вам.
Собственно, даже не мальчик, сэр, а молодой человек!
     -- Ты не знаешь его?
     --  Нет,  сэр!  Он сказал, что  какой-то джентльмен просунул записку из
одного подвала в доках и обещал, что, если записка будет доставлена капитану
Шеннону, тот заплатит мне целый фунт стерлингов.
     -- А почему он сам не принес ее? Мальчишка ухмыльнулся:
     -- Потому что  он знает вас, как он сказал мне,  он сидел.  Теперь Дику
стало понятно нежелание неизвестного явиться к нему.
     -- На верфи Фульда? Ты знаешь, где это?
     -- Да, сэр, это у верхних доков,  -- деревянная  верфь. Я там много раз
ловил рыбу.
     --  Хорошо,   ты  можешь  указать   нам  дорогу.  Вильям,   приготовьте
автомобиль. Усадите мальчика около себя. Вот тебе деньги, мальчуган!
     Он  протянул ему  бумажку,  которую  тот  поспешно  схватил. Автомобиль
заехал  в Скотленд-Ярд,  где в него село несколько полицейских, затем сделал
еще одну остановку на Лондонском мосту, чтобы взять с собой сержанта, хорошо
знавшего эту местность.
     -- Да, эта верфь  находится около  пустого склада,  это  одна из  самых
старых верфей на реке. Она  построена на сваях  и не имеет,  как большинство
верфей, каменного или кирпичного фасада.
     Они  проехали  длинную  улицу  и  направились  к доку,  где  за  стеной
виднелись  высокие  мачты  морских  кораблей,  потом  проехали  под огромным
корабельным бушпритом, возвышавшимся над стелой поперек узкой улицы.
     -- Это здесь,  --  сказал сыщик. --  Я думаю, что мальчик нам больше не
нужен.
     К  великому  разочарованию  мальчишки, его  высадили  из  автомобиля, а
остальные  пошли по  крутому  подъему  к  старой  ограде,  через  которую  с
легкостью перелезли. Они  шли по выбоинам дороги,  проложенной к стоявшему в
стороне  зданию для  подвозки грузов.  Шеннон увидел блеск воды.  Когда  они
завернули  за  угол, порыв  холодного северного  ветра  заставил их  плотнее
укутаться в шинели.
     -- Нужная нам верфь справа.
     Сыщик указал  на деревянный помост, который глухо  застучал под  ногами
Шеннона, когда он прошел  по нему до  края ветхого сооружения  и взглянул на
реку.
     -- Здесь никого нет. Надо обыскать склад.
     -- Помогите!
     Голос звучал слабо, но Дик расслышал его.
     -- Откуда донесся голос? -- спросил он.
     -- Во всяком случае, не из здания склада, -- сказал Стил, -- а скорее с
реки.
     Они постояли минуту, прислушиваясь, и снова услышали голос, на этот раз
глухой стон, а затем слова:
     -- Помогите, ради Бога, помогите!
     -- Голос идет из-под помоста! -- внезапно произнес Дик.
     Он подбежал к концу верфи  и посмотрел в воду. Начался  прилив, и  вода
поднималась. Справа от себя Дик увидел лодку и, добравшись до нее, прыгнул в
нее.
     -- Помогите!
     Теперь голос звучал ближе.
     Заглянув под помост, Дик заметил в глубоком мраке какое-то движение.
     -- Где вы? -- прокричал он.
     -- Я здесь!
     Это был голос  Лэси Маршалта. В  лодке не было  весел.  Отвязав ее, Дик
продвигался в  ней,  цепляясь руками  за  сваи,  пока не  очутился близко от
места,  откуда доносился голос. При помощи фонаря он начал поиски, и  вскоре
луч света упал на смертельно бледное лицо Маршалта. Он был по плечи погружен
в воду, и его поднятые чад головой руки, казалось, были привязаны к свае.
     -- Потушите свет, вас застрелят! -- крикнул Лэси.
     Дик  потушил  фонарь, и в тот  же  миг  раздались  один  за  другим Два
выстрела. Шляпа Шеннона слетела с его головы,  он почувствовал жгучую боль в
левом  ухе  и  невольно отпустил руки. Лодку тотчас  снесло. Став в  ней  на
колени, Дик начал грести руками, и через Минуту к нему спустился Стил.
     -- Достаньте ваш пистолет и  зажгите фонарь, -- сказал когда  они снова
пробирались по лабиринту подгнивших свай.
     -- Если кого-нибудь увидите, -- стреляйте!
     В следующее  мгновение они подплыли к Маршалту. Он  был прикован к свае
цепью,  охватывавшей  его  талию,  а  руки  его  в  ржавых  наручниках  были
прикреплены к  брусу над головой. Было ясно, что, если  бы  он пробыл в этом
положении  еще  десять   минут,  ничто  уже  не  могло   бы  спасти  его  от
поднимавшегося прилива.
     -- Ключ от наручников! Скорей! У вас есть, Стил?
     -- Да, сэр!
     Через секунду наручники  были сняты, и  Дик  принялся распутывать цепь.
Ему пришлось  возиться с  ней в темноте, пока Стил искал в окружающем  мраке
человека, стрелявшего в Дика. За сваями видна была заросшая мхом стена. Стил
заметил в ней  проем с тремя ржавыми прутьями, походившими  на верхнюю часть
решетки.  На этом проеме  Стил  сосредоточил  свое  внимание, держа пистолет
наготове.  Но  никто не показывался. Минуты  через  три Маршалт  со  вздохом
облегчения соскользнул вниз, и его втащили в лодку. Они добрались обратно до
края  помоста, и, лежа  плашмя на  гнилых досках,  один из  сержантов втянул
Маршалта  наверх. Несчастный представлял  собой жалкое зрелище. Он дрожал от
холода,  его  лицо  было  не брито, щеки ввалились. Его поспешно  отвезли  в
ближайший полицейский участок,  где  после горячей  ванны  он  переоделся  в
одолженную ему одежду. Вскоре в его внешнем виде ничто, кроме его бледности,
не  говорило больше о пережитом им приключении. Все  же он был крайне слаб и
дрожал всем телом.
     --  Я не знаю, где я  все  время находился,  -- устало  сказал  он.  --
Сколько времени  прошло  со дня моего  исчезновения?  Когда ему  сказали, он
застонал:
     -- Два дня  я  провел  в подвале  склада.  Не  найди я кусочка  бумаги,
залетевшего туда с улицы, я бы погиб. Когда вернется капитан Шеннон?
     -- Он обыскивает теперь склад, -- ответил один из сержантов.
     Обыск  склада не  дал никаких результатов. Дик  нашел  главную  входную
дверь  открытой, но нигде  не было следа  стрелявшего  в него человека.  Под
складом  было несколько подвальных  помещений,  где преступник  мог  держать
своего пленника. Одно из них выходило  на улицу,  и здесь Дик  сделал важное
открытие. У подножья каменной лестницы, ведущей в  подвал, он увидел коробку
с зеленой крышкой. Это был  ящик от патронов для автоматического  пистолета,
очевидно,  это  коробка,  которая   исчезла  из  чулана  Маршалта,  где  Дик
производил поверхностный осмотр. Он молча показал ее Стилу.
     -- Малпас где-то здесь, -- прошептал сыщик и нервно оглянулся вокруг.
     -- Не  думаю, -- спокойно  ответил Шеннон, -- наш друг за одну  ночь не
предпринимает больше одной атаки.
     Он  посмотрел  на узкие ступеньки  деревянной лестницы, которая  вела в
верхний этаж склада:
     -- Наверху искать не  стоит.  Я велю  сержанту  провести  обыск  завтра
утром.
     Человек, стоявший у отверстия  в стене, бывшего некогда  окном верхнего
этажа  склада,  услышал  эти  слова  с  облегчением. Они  избавляли  его  от
рискованного прыжка вниз в темноте.
     После  ухода  Дика  Шеннона  он  долго  еще  стоял  наверху,  осторожно
поглядывая вниз,  чтобы убедиться,  не  остался ли  какой-нибудь полисмен на
посту.  Затем  он  спустился по лестнице, подошел к краю помоста  и,  сев  в
лодку, скрылся  в непроглядной тьме. Его рука коснулась  холодной воды, и он
вздрогнул.
     -- Война -- это ад! -- сказал Слик Смит.

     Когда Дик Шеннон приехал в полицейский  участок, Маршалт уже  настолько
пришел в себя, что мог рассказать о пережитых им испытаниях.
     --  Откровенно говоря, я очень мало могу сообщить вам,  капитан Шеннон,
-- сказал он, -- кроме самого начала моих приключений. Как вы, наверное, уже
узнали, меня  заманили  в дом Малпаса  запиской, приглашавшей меня... --  он
запнулся, --  приглашавшей меня на свидание с  дамой, которая интересует нас
обоих. Должен сознаться, что было оплошностью  с моей стороны не заподозрить
ловушку. Этот человек ненавидел меня, я полагаю,  это хорошо известно и вам.
Но меня влекло любопытство: я столько слышал о таинственном мистере Малпасе.
     -- Когда вы получили записку?
     -- За полчаса до моего ухода из дома. В тот день я должен был обедать в
ресторане  с друзьями  и как раз  собирался  уходить,  когда  Тонгер  принес
записку, как он может подтвердить вам...
     -- Тонгер никогда и  ничего больше  не будет подтверждать,  -- спокойно
сказал Дик.
     Лэси Маршалт с изумлением уставился на него.
     -- Умер? -- испуганно прошептал он. -- Боже! Когда?
     --  Его  нашли  мертвым  через  полчаса  после  произведенного  на  вас
нападения.
     Это  известие,  казалось,  так поразило Маршалта, что  он долго  не мог
говорить.
     --  Не знаю,  было ли  это предчувствием  или влиянием  полученных мною
предупреждений,  но  перед  уходом  я  надел  бронежилет,  который  я  носил
несколько лет тому назад на Балканах, куда ездил для получения концессий. Он
очень неудобен, но, как оказалось,  эта предосторожность спасла мне жизнь. Я
вышел без пальто,  думая на  обратном пути  зайти за ним домой, и постучал в
дверь дома 551, которая тотчас открылась.
     --  Вы  не   слышали  чьего-нибудь  голоса?  --  спросил  Дик.  Маршалт
отрицательно покачал головой.
     --  Нет, просто открылась дверь.  Я ожидал увидеть  слугу, но  к  моему
удивлению  никто  не показывался.  Наверху лестницы  кто-то произнес: "Идите
наверх".  Конечно,  я  последовал  приглашению  и  вошел в  огромную  пустую
комнату,  затянутую бархатом. Тут у меня возникли некоторые подозрения, и  я
хотел  уже  направиться  к  выходу,  но дверь, к  моему изумлению, закрылась
передо мной. В следующий миг я  услышал чей-то смех  и,  оглянувшись, увидел
человека,  очевидно,  загримированного, стоявшего  в  дальнем углу  комнаты.
"Попались  мне, наконец!" -- сказал он.  В руке у него был револьвер старого
образца. Убедившись в невозможности выбраться из комнаты, я побежал  к нему,
но не успел сделать двух шагов, как наткнулся на проволоку и упал,  а встав,
тотчас наткнулся на другую. Я думал,  что  этот человек только притворяется,
что  хочет стрелять,  и  хотел  добраться  до  него, чтобы  вырвать  у  него
револьвер. Я был уже в нескольких  шагах  от него, когда он выстрелил, и это
все,  что я  помню,  пока  не пришел  в себя  от  ужасной  боли  и не  начал
догадываться обо всем. Вот посмотрите!
     Он раскрыл рубаху на груди и показал розовое пятно, величиной с ладонь,
с левой стороны груди.
     -- Где вы находились, когда пришли в себя?
     -- Я ничего не  могу  ясно вспомнить, --  откровенно сказал Маршалт. --
Вероятно, я  часто  просыпался  и помню,  как однажды старик уколол мне руку
иглой.  Боль от укола,  должно  быть, привела меня  в чувство.  Я  попытался
встать и вступить с ним в борьбу, но был слаб, как ребенок. Время от времени
я приходил в себя,  но всегда в другом месте, пока наконец как-то вечером не
очнулся  в  этом  ужасном  подвале,  закованный  в  наручники  и  совершенно
беспомощный. Малпас сверху смотрел на меня. Он не сказал мне, кто  он, и как
я ни  ломал  себе голову, я  не смог  узнать  его. Вероятно, я причинил  ему
какое-то зло  в  Южной  Африке. Сегодня он сказал  мне, что  эта ночь  будет
последней для меня. Когда он удалился, я нашел листок бумаги и, к счастью, в
кармане у  меня оказался кусочек карандаша. Я выжидал  удобного случая. Было
ужасно  трудно встать на  ноги, но постепенно мне  это удалось, и я просунул
записку через отверстие в стене, когда мимо прошел молодой человек, случайно
заглянувший  в  подвал. Он был до того  поражен, увидев  внизу  человека  во
фраке, -- вообразите, в каком я  был  виде!  --  что чуть не убежал в тот же
миг.
     --  Вы  не  помните,  не возили ли  вас  обратно на Портмен-сквер? Лэси
покачал головой.
     -- Нет, не помню. Теперь  расскажите  мне о бедном Тонгере. Это ужасно!
Кто убил его? Вы думаете, что это тоже дело рук Малпаса?
     -- Ответье мне на  один вопрос,  мистер  Маршалт, есть  ли какой-нибудь
тайный ход между вашим домом и домом Малпаса? Сознаюсь вам, что я предпринял
тщательные розыски, но не обнаружил ничего.
     Маршалт снова покачал головой:
     -- Если и  существует такой  ход, то  устроил его  Малпас, но я  в этом
сомневаюсь. Помню, я подавал  на него жалобу, что он стучал в стену. Мы оба,
Тонгер и я, слышали время от времени этот стук. Что он делал, я не  могу вам
сказать. Между прочим, Стэнфорд поселился в моем доме. В те  редкие моменты,
когда я приходил в себя, я вспоминал, что некоторое время тому назад поручил
ему заботу о моем доме на случай, если со мной что-нибудь случится.
     -- Почему вы выбрали именно его? -- спросил Дик.
     -- Это произошло несколько  лет тому назад, когда  я  был с ним в более
дружеских  отношениях, чем  теперь. Сознаюсь  вам, раньше  я не знал, что он
нечестный и порочный человек.  Тогда  произошел  случай,  напугавший меня --
помните? --  с греческим  миллионером, который  был увезен  шайкой бандитов,
державших  его в плену до получения  выкупа. Итак, Стэнфорд  живет у меня  в
доме? -- Лицо его вытянулось. -- Надеюсь, там все в порядке? Я не  хочу быть
несправедливым к нему, но теперь я не выбрал бы его для этого.
     Маршалт протянул Дику руку:
     -- Я не могу выразить вам мою благодарность за все, что вы сделали  для
меня, капитан Шеннон! Вы спасли мне жизнь. Если бы вы опоздали  хотя  бы  на
пять минут...
     Он вздрогнул.
     Дик  ответил  не сразу и,  когда он  заговорил, не упомянул  об услуге,
оказанной им миллионеру.
     -- Скажите мне  еще одно, мистер Маршалт, -- спросил  он.  -- Хотя вы и
говорите, что не смогли узнать Малпаса, вы все же могли бы предположить, кто
он в действительности? Нет ли у вас какого-нибудь подозрения?
     Маршалт подумал.
     -- Есть, --  сказал он. -- Мне кажется (вы сочтете это фантазией),  мне
кажется, что Малпас -- женщина!

     Одри Бедфорд видела сон крайне неприятный. Ей снилось, что она лежит на
верхушке  узкой  и  высокой  башни.  У нее  сильно  болела  голова, а  башня
раскачивалась из стороны  в  сторону, и она качалась вместе  с ней. Время от
времени узкая доска, на которой  она лежала, наклонялась, и Одри вскрикивала
во сне и хваталась за край, ожидая со страхом мгновения, когда она  сорвется
в черную пропасть.
     У  нее  действительно  болела  голова,  вызывая  кошмарные  сновидения.
Головная  боль  начиналась  у глаз, переходила  в виски и  тысячью  огненных
дорожек распространялась к затылку. Одри застонала, перевернулась  на  бок и
положила  голову на согнутую руку. У  нее никогда еще не было такой головной
боли. Она потянулась к звонку у  своей кровати,  с  трудом соображая,  какие
лекарства  ей придется употребить,  и  мечтая  о  чашке чая.  Она мучительно
хотела  пить. У  нее пересохло в  горле, язык  горел, и было  отвратительное
ощущение во рту. Одри перевернулась на другой бок, а затем села.
     Было совершенно темно, и она  лежала вовсе не в кровати, а  на каком-то
матраце  и  была накрыта  одеялом.  Протянув  руку, она дотронулась до пола.
Девушка  встала, шатаясь и держась за стену, чтобы  не упасть, -- так  у нее
кружилась голова. Потом она ощупью начала искать дверь и, найдя ее, открыла.
Снаружи тоже  было темно. В конце длинного коридора она увидела тусклый свет
и спотыкаясь  направилась  к нему. Она  смутно сознавала, что шла  по узкому
пустому коридору  и  что свет  исходил от маленькой  лампочки, свисавшей  на
проволоке  с потолка. В боковой комнате  она  увидела умывальник, с радостью
подошла к  нему  и повернула  кран. Сначала оттуда  пошла  мутная коричневая
вода,  но  потом она стала прозрачной и, набрав воду  в ладонь, Одри  начала
жадно пить, после чего  вымыла себе лицо. На гвозде возле умывальника висело
полотенце.  Казалось, оно было  специально приготовлено  для  нее.  Одри  не
закрывала крана -- звук капающей воды был приятен  ей. Затем, сев на широкий
подоконник,  она начала припоминать, что с ней произошло. Последнее, что она
помнила, был ее разговор с мистером Торрингтоном. Нет, она помнила и то, что
было позже:  как  она надевала  шляпу, собираясь уходить. Шаг  за  шагом она
проследила  свои  дальнейшие  действия  и,  вздрогнув  от  ужаса,  вспомнила
обеденный  стол у  Доры Элтон  и пенистое  янтарное вино, которое  оказалось
таким невкусным. Дора!
     Одри тщетно старалась восстановить, что было  потом,  -- все  ее усилия
были напрасны. Она находилась в доме Доры. Она  вспомнила: служанка когда-то
говорила ей, что  верхний этаж дома на Керзон-стрит всегда пустовал. Она все
еще не могла  прийти  в  себя  от действия  снотворного, но все-таки поняла,
почему  было  так темно. Все  окна  были закрыты плотными ставнями, а ставни
заложены  тяжелыми  железными болтами. Собрав все  свои силы,  Одри пыталась
отодвинуть засовы  один за  другим, но, хотя она  обошла  все окна, ни  один
запор не подался.  Дверь  в конце коридора была  заперта.  Она  заглянула  в
замочную  скважину,  но  ничего  не  увидела. После  этих  усилий  наступила
реакция, так  как девушка была  все  еще оглушена  действием снотворного. Ее
колени подгибались, и  она успела лишь опуститься на пол, как снова потеряла
сознание. Одри  проснулась от холода,  с затекшими конечностями, но головная
боль  почти прошла,  и  она  снова отправилась за  водой.  Ей удалось зажечь
лампу, освещавшую пустую комнату,  в которой она проснулась в первый раз.  В
комнате,  кроме  матраца  на полу и сломанного стула,  ничего  не было.  Она
выломала  из  стула  крепкую  планку,  ее  единственное  оружие,  но при  ее
теперешнем ослабленном состоянии планка могла принести ей очень мало пользы.
Все  же  это  было лучше, чем  ничего,  и  немного  вернуло ей  спокойствие.
Постепенно  ей  удалось разломать ветхий стул и отделить одну ножку с частью
спинки. Пользуясь этим импровизированным ломом, она снова попыталась открыть
ставни, но безуспешно. Голодная и усталая, она прилегла на матрац,  натянула
одеяло и почти мгновенно заснула. Когда она опять проснулась, в комнате было
как  будто теплее и острый  голод  перешел в тупую  гложущую боль. Она села,
стараясь обдумать свое положение. Вдруг она услашала звук  голосов. Кто это?
Мартин? Нет, голос был слишком низкий. Она подползла к двери и прислушалась.
Не успела она сделать это, как на лестнице за дверью послышались тихие шаги.
Кто это мог быть? Ее сердце усиленно забилось. Голос снова донесся до нее и,
услышав его, она чуть не упала в обморок. Говорил Лэси Маршалт! Одри прижала
руку ко рту, чтобы не вскрикнуть. Лэси Маршалт говорил:
     -- Это было где-то здесь...
     Она сходила с ума, нет она уже сошла с ума! Где-то внизу находился Лэси
Маршалт. Но ведь Лэси Маршалт умер!..
     Пока она, окаменев от ужаса,  стояла так у двери в конце коридора, звук
шагов  раздался снова,  и она  опять посмотрела в замочную скважину.  Слабый
свет падал  на лестницу,  и  Одри видела фигуру человека, лица  которого  не
могла разглядеть.
     -- Это было где-то  здесь,  -- снова  чуть слышно  повторил  голос Лэси
Маршалта. Человек на площадке слушал так  же внимательно, как и она. Она еще
смотрела на него, когда он повернул голову в ее сторону. Она увидела длинный
нос, острый  подбородок  и  высокий  выпуклый  лоб Малпаса! Когда она  снова
отважилась заглянуть в замочную скважину, человек исчез.
     Малпас и Маршалт! Что это означало?  Одри дрожала и держалась за стену,
чтобы добраться обратно до своей комнаты. Она находилась  вовсе не в доме на
Керзон-стрит, а была во власти этого человека-дьявола! Одри вся похолодела и
пошатнулась,  как  от  удара.  Кто-то  тихонько  постучал  в запертую  дверь
коридора. Она затаила дыхание, устремив глаза в ту точку, откуда должен  был
появиться новый ужас.

     После  некоторого перерыва  стук повторился.  Одри не  двигалась, боясь
моргнуть глазом. Знал ли этот человек, что она здесь? В этот миг ей пришло в
голову, что Дора и ее муж должны были знать тайну этого ужасного дома.
     Снова раздался жуткий стук  и  опять наступило безмолвие. Одри прождала
не меньше получаса, прежде чем осмелилась сдвинуться с места. Не было слышно
ни  звука. Во  всем доме  царила тишина. Ни  звуки голосов,  ни шум шагов не
доходили больше до нее, когда  она прислушивалась у двери. Но вернувшись  на
середину  комнаты,  она  вздрогнула,  услышав звук  поворачиваемого в  замке
ключа. Со своего места она видела только стену коридора. Что-то проскрипело,
и  дверь  захлопнулась  снова.  Поджидал  ли пришедший ее в коридоре? Сердце
девушки замерло от одной мысли, но потом она поняла  всю ее нелепость. Зачем
ему было  ждать в коридоре?  Все же она должна была собраться с духом, чтобы
снова выглянуть из комнаты. И тут она чуть не вскрикнула от радости. На полу
стоял  поднос  с дымящимся кофейником, хлебом,  маслом  и  толстыми  ломтями
холодного мяса. Одри отнесла поднос в комнату и немедленно принялась за еду.
Только теперь она поняла,  как голодна. Уничтожив  почти все припасы и выпив
третью чашку кофе, она пожалела, что не выглянула  в коридор, пока принесший
все это еще находился там.
     Может быть, это была Дора? Впрочем, нет, никакие просьбы не смягчили бы
ее. Так же  мало  Одри надеялась на Мартина,  если  была вообще какая-нибудь
надежда!
     Теперь  она мыслила  ясно  и логично.  Почему  с  ней  поступили  таким
образом? Что могли выиграть Дора и ее муж от такого бессмысленного поступка?
Одри  знала, что  Дора ненавидела ее и была бы рада  навредить ей.  Но  Дора
никому не делала вреда, если это не приносило ей никакой пользы.
     С другой стороны, Одри не могла понять, какую пользу Дора могла извлечь
из  того,  что  ее  заперли в доме Малпаса. Самое  главное было то, что  она
находилась именно в его доме, и ею снова овладел страх.
     Она  повернула  все  выключатели  в  комнате.  Свет,  как и звук  воды,
успокаивал  ее. Когда ей снова принесут еду, -- спрашивала  она себя, --  не
попытаться ли ей увидеть того, кто приносит пищу?
     Несколько раз она подходила к двери, но в доме царила полнейшая тишина.
Однако на  седьмой  раз она  уловила еле слышный  шорох  на  лестнице.  Одри
присела на  пол, устремив глаза  в замочную скважину,  и на этот раз увидела
что-то  темное,  промелькнувшее  мимо  двери  и  остановившееся  на  широкой
площадке  лестницы.  Теперь она яснее  увидела  этого человека, -- настолько
ясно, насколько позволяло слабое освещение. Он был в длинном пальто до пят и
в  мягкой  черной шляпе. На мгновение он  остановился,  прислушиваясь, затем
протянул руку и... часть стены вдруг раздвинулась. Это была маленькая дверца
не больше шести дюймов  в квадрате, до того сливавшаяся с узором  обоев, что
Дик Шеннон, десятки раз проходивший мимо этого места, не замечал ее.
     Одри смотрела как завороженная. Рука человека  просунулась в отверстие,
последовала вспышка голубого пламени, и свет в коридоре погас. Затем человек
повернулся и  направился к двери. Одри успокаивала себя, что он пройдет мимо
и снова  скроется наверху, но  через мгновение увидела  ключ,  просунутый  в
скважину  замка. Повернув  обратно, Одри  с  криком  бросилась по  коридору,
вбежала  в свою комнату, захлопнула дверь  и уперлась в  нее спиной. В конце
коридора медленно щелкнул отпиравшийся замок!..

     Дик Шеннон вернулся домой в четыре часа утра. Он проводил Лэси Маршалта
до его дома и успел заметить смущение мистера Стэнфорда при этом неожиданном
возвращении.
     В своей  гостиной  Дик  застал  двух людей. Один был  сонный, но верный
Вильям, второй...
     -- Мистер Торрингтон, меньше  всего  я  ожидал увидеть вас! Торрингтона
трудно  было узнать, его  шутливый тон пропал,  и  Дик убедился в этом,  как
только тот заговорил:
     -- Вы очень нужны мне. Моя дочь исчезла!
     -- Ваша дочь?..
     -- Моя дочь, Одри. Вы не знали, что она  моя дочь? Я  не могу вдаваться
теперь в  подробности, но Одри  Бедфорд или Одри  Торрингтон, дочь  от  моей
второй жены.
     Дик смотрел на него словно сквозь туман.
     -- Я не нахожу слов, -- произнес он наконец. -- Одри?.. Она исчезла, вы
говорите? Ведь она жила в вашем отеле?
     -- Вечером она  отправилась в  город  и  с тех пор  не возвращалась.  Я
отпустил ее, потому что  назначил свидание Мартину Элтону, который хотел мне
кое-что  сообщить, --  отчасти  известное  мне,  а  отчасти  такое, о чем  я
догадывался.
     Коротко Торрингтон передал свой разговор с Мартином.
     -- К несчастью для него,  я знал все и понял, к чему он  клонит, еще до
того, как он кончил говорить. Я отдал распоряжение, чтобы Одри зашла ко мне,
как только она вернется, так как решил с ней Поговорить. В одиннадцать часов
ее  еще не было. В полночь, когда я послал узнать, пришла ли она, думая, что
она  отправилась куда-нибудь на бал или в  гости, ее все  еще не было. Зная,
что современные молодые девушки часто не возвращаются домой до поздней Ночи,
я не тревожился до  часу  или до двух. Затем я позвонил в  полицию. Там  мне
сказали, что вас нет и  что мне дадут знать, как только  вы  вернетесь. Я не
мог больше ждать и явился к вам.
     -- Куда же она ушла? -- спросил Дик. Мистер Торрингтон покачал головой:
     -- Не  знаю.  Она никому ничего не сказала. Я не искал никаких следов в
ее комнате, пока была еще какая-нибудь надежда на ее возвращение.
     -- Мы обыщем комнату,  -- сказал  Дик, и они поехали  в отель. Дежурный
швейцар открыл им, но ничего нового сообщить не смог.
     -- Молодая леди еще не вернулась, сэр, -- сказал он.
     Он  поднял их  на лифте и открыл  дверь комнаты Одри.  Постель  была не
тронута, ночной халатик девушки лежал  приготовленный на  отвернутом одеяле,
рядом на маленьком столике  стоял  стакан молока. Дик  подошел к письменному
столу и  просмотрел  все бумаги. Ни одно из писем не смогло навести  на след
пропавшей.
     И  тут Шеннон  обратил внимание на крошечную  корзинку для бумаг, какие
ставят во всех  комнатах отелей. В ней он увидел порванное письмо.  Вывернув
корзинку на стол, он сложил отдельные клочки бумаги.
     -- Это от миссис Элтон и написано сегодня!
     Собрав  все  кусочки,  он прочел  записку,  приглашавшую  Одри,  прийти
пораньше  на обед. Внизу была  многозначительная приписка: "Сожги письмо:  я
терпеть не могу, чтобы мои письма валялись повсюду, особенно  в  отеле,  где
каждый может увидеть их".
     --  Я  отправляюсь   к  Элтонам.  Вы  можете  остаться   здесь,  мистер
Торрингтон, -- спокойно сказал Дик.
     Старик  запротестовал, но вскоре понял, что так  будет разумнее;  и Дик
уехал один.
     Дом Элтонов не  был освещен, но Дику Шеннону не  пришлось долго  ждать,
так  как в коридоре сейчас  же зажегся свет. Открыл Мартин  Элтон. Он  был в
халате и как будто только что встал с постели, но пепел сигары на его халате
говорил о бессонной ночи.
     -- А,  Шеннон! Входите. Вы  --  ранний  гость! --  сказал  он, закрывая
дверь.
     -- Ваша жена не спит?
     -- Не знаю, я посмотрю. Вы хотите ее видеть?
     -- Вы оба нужны мне, -- сказал Дик.
     Когда полицейский комиссар говорит таким тоном, не стоит спорить с ним.
     Дора вышла в капоте через несколько минут.
     -- Вы хотели видеть меня, капитан Шеннон?
     -- Где Дороти-Одри Торрингтон? -- резко спросил Дик.
     -- Я не... -- начала она.
     --  Вы  не понимаете, конечно,  что я  хочу  сказать? Слушайте,  миссис
Элтон, ваша  сестра  обедала у вас  по  вашему  приглашению.  Вы послали  ей
письмо, которое просили сжечь, но она не  сожгла его,  а только порвала. Она
пришла в этот дом около шести часов.
     Затем ему пришла в голову внезапная мысль, и он добавил:
     -- Я хочу видеть вашу горничную.
     -- Милейший капитан Шеннон,  зачем вам горничная?  Я расскажу  вам все,
что я знаю. Я не желаю, чтобы сюда вмешивали прислугу, -- сухо сказала Дора.
     -- Пойдите и позовите ее.
     Мартин  поднялся на верхний этаж дома,  постучал в комнату горничной, и
был поражен, когда дверь тотчас открылась и горничная вышла, одетая с головы
до ног и даже в пальто.
     -- Что это?.. -- начал он. Она рассмеялась:
     -- Что вам нужно, мистер Элтон?
     -- С вами желает поговорить капитан Шеннон. Он наводит справки о сестре
миссис  Элтон.  Вы  знаете, что  она  сегодня обедала у  нас, и  вы  скажите
Шеннону, что были здесь все время и видели, как она уходила.
     Девушка ничего не ответила.
     --  Вот  она,  --  сказал  Мартин,  когда привел  ее  в  комнату.  Дора
посмотрела на нее.
     -- Почему вы так оделись? -- сердито спросила она.
     -- Потому что я всегда одеваюсь так, когда  собираюсь выйти из дома, --
ответила горничная.
     Это была краснощекая, крепкая, довольно полная молодая особа.
     --  Вот  что,  -- начал Шеннон,  -- насколько  мне известно,  мисс Одри
Торрингтон -- вы знаете ее как мисс Бедфорд -- обедала сегодня здесь.
     -- Да, она была здесь. Когда  она пришла,  меня  не было  дома  и я  не
видела  ее. Миссис  Элтон послала  меня в театр и за  час  до  прихода  мисс
Бедфорд  рассчитала  кухарку, так что в доме остались  только три  человека:
мистер и миссис Элтон и мисс Бедфорд.
     -- Меня  вовсе не было  дома, -- сказал  Мартин, сдерживая ярость. -- Я
был в своем клубе.
     -- Вы были дома наверху, -- спокойно возразила девушка. -- Я не видела,
как ушла мисс Бедфорд, потому что стояла на другом конце улицы, разговаривая
с одним из наших людей.  Я заметила только, как  отъехал автомобиль, и когда
вернулась в дом, мисс Бедфорд, по-видимому, ушла...
     --  Один  из  ваших  людей?  Что  вы хотите сказать?  --  спросил  Дик.
Горничная не ответила, а вынула маленькую пятиконечную серебряную звезду:
     -- Я служу в агентстве Стормера; -- сказала она и, заметив ужас на лице
Доры, продолжала: там же служила и ваша прежняя горничная, миссис Элтон... Я
ждала вас,  я была уверена, что вы придете, --  обратилась она к Дику. --  Я
могу утверждать, что мисс Бедфорд нет в этом доме: я обыскала его от чердака
до подвала.
     Лицо Мартина было бледно как смерть, но его жена защищалась до конца.
     -- Очень романтично, -- прошипела она,  -- женщина-сыщик! Вы были очень
плохой горничной... Девушка спокойно прервала ее.
     -- Я убирала со стола, --  сказала она, все еще обращаясь к Шеннону, --
и  слила сюда то, что  осталось в стакане  мисс  Бедфорд. --  Она достала из
кармана маленькую бутылочку от  лекарства,  в  котором на дне  было  немного
жидкости. -- А вот это я нашла вечером в шкатулке миссис Элтон.
     Дора нагнулась, чтобы  выхватить у нее синий пузырек, но девушка ловким
движением оттолкнула ее в сторону и отдала пузырек Дику.
     --  Я убеждена,  что это хлорад. На  пузырьке  нет ярлыка,  он был смыт
раньше.
     Лицо  Шеннона   было  исполнено   мрачной  решимости.  В  его   глазах,
устремленных на лицо Элтона, вспыхнул зловещий огонь.
     -- Вы слышали, что сказала девушка, Элтон? Где Одри?
     -- Вы хотите знать? -- ответил Мартин. -- Хорошо, я  могу сообщить вам,
но вы заплатите за это, хотя и не деньгами. Дайте мне и Доре двадцать четыре
часа, чтобы уехать из Англии. Гарантируйте мне этот срок, и я скажу вам, где
Одри. И лучше  соглашайтесь на  мои  условия,  Шеннон,  --  многозначительно
сказал он. -- Она в большей опасности, чем вы предполагаете! Вы согласны?
     -- Я ничего не обещаю, -- ответил Шеннон. -- Даже чтобы спасти  Одри, я
не выпущу вас. Где она?
     -- Ищите сами! --  вызывающе крикнула Дора.  -- Если эта  женщина-сыщик
так много знает, пусть она скажет вам.
     Дик  больше  ничего  не сказал.  Он  быстро  вынул  из кармана стальные
наручники и надел их  на  Мартина.  Тот не  сопротивлялся,  но  когда  сталь
дотронулась до его  кожи,  он побледнел еще  больше,  и его  лицо, казалось,
сразу  постарело.  Может  быть,  в  нем  проснулись   воспоминания   юности:
уединенные  тихие  аллеи,  зелень  лужайки  для игр, дом, в котором  он  был
когда-то воспитан...
     --  Не смейте надевать на меня  наручники! -- взвизгнула Дора, когда он
схватил ее за руку. -- Я не хочу, не хочу!
     Но  женщина-сыщик  подскочила  к ней  сзади,  схватила  ее за  руки.  В
следующий  миг  с  мужем  ее  сковали узы  более  прочные,  чем те,  которые
связывали их до сих пор.

     Дик отвез Элтонов в полицейский участок.  Предъявить  им  обвинение  он
мог, лишь собрав доказательства их вины. Спускаясь вместе с сыщицей Стормера
с лестницы, он вспомнил, что забыл задать ей один вопрос.
     -- Были ли у них за последнее время посетители?
     --  Да,  -- Стэнфорд. Они из-за чего-то ссорились. Я не могла понять, о
чем  шла речь, кажется, о каком-то плане. Миссис Элтон находилась так близко
от дверей, что я не решилась подслушивать.
     -- Вы думаете, тут замешан Стэнфорд? Она покачала головой.
     --  Трудно сказать. Мне кажется, что они были в натянутых отношениях. Я
слышала, как Элтон кричал, разговаривая  по телефону,  и  по его  ответам  я
поняла, что они пререкаются.
     -- Я видел Стэнфорда сегодня, --  задумчиво сказал Дик Шеннон, -- и мне
показалось, что совесть у него чиста. Капитан протянул девушке руку.
     -- Я не признаю частных  сыщиков, -- сказал он со слабой улыбкой, -- но
я начинаю примиряться со Стормером.
     Он хотел вернуться в отель -- рассказать о случившемся Тор-рингтону, но
вместо  этого кратко известил  его по  телефону  и,  пообещав заехать позже,
отправился на Портмен-сквер. Если какое-нибудь место  в Лондоне и вызывало у
него ненависть, так эти два прекрасных дома.
     Шеннон постучал, позвонил и снова начал  стучать  в дверь дома No  552.
Прошло минут десять, пока его услышали, а затем Стэнфорд сам открыл ему. При
виде сыщика смущение отразилось на его лице, и Дику показалось даже, что  он
задрожал.
     --  Где  мисс  Бедфорд?  --  спросил  Шеннон  без  всяких  предисловий.
--Подумайте хорошенько, прежде чем ответить, Стэнфорд! Я только что задержал
Элтона и его жену, и там рядом есть отличная камера и для вас.
     Стэнфорд тупо уставился  на  него.  Казалось,  он не находил  слов  для
ответа.
     -- Я не знаю, почему вы  меня  спрашиваете об Одри Бедфорд, -- произнес
он наконец. -- Откуда я могу знать? Я весь вечер был здесь: вы  сами  видели
меня. Во всяком  случае,  ей незачем  было приходить сюда.--  Потом,  словно
догадавшись,  что Шеннон  ничего определенного не знает,  он продолжал более
смело: -- Какое я имею отношение  к Мартину Элтону? Я повздорил с ним, -- вы
могли бы знать это. Я поссорился с ним из-за моей вещи, которую он потерял.
     Сверху раздался голос:
     -- Кто это?
     -- Шеннон,  -- проворчал Стэнфорд, и появился Маршалт, застегивавший на
ходу свой халат.
     -- Вы пришли повидаться со мной, Шеннон?
     --  Я  пришел  к  Стэнфорду.  Сегодня  вечером  исчезла  Одри  Бедфорд,
обедавшая  у  своей  сестры на  Керзон-стрит. Судя по  некоторым  данным  ее
усыпили  и  куда-то увезли в автомобиле.  Я  имею основание думать, что этот
человек знает, где она находится.
     -- Я ничего не знаю, -- упорно повторил Стэнфорд.
     -- Идемте наверх в мою комнату, -- прервал их Маршалт. Они пошли наверх
в кабинет, где Маршалт зажег свет.
     -- Теперь расскажите мне подробнее.
     -- Вы уже все слышали, Маршалт, -- грубо сказал Стэнфорд. -- Сыщик ни в
чем не может меня обвинить. У меня совесть чиста,  и угрозами он не заставит
меня сознаться в том, чего я не совершал!
     -- Что касается  улик против вас,  то вы ошибаетесь, -- сказал Дик.  --
Два дня  тому назад мы нашли странные вещи внутри идола, находящегося в доме
Малпаса: там было  такое множество неотшлифованных алмазов, какого я никогда
еще  не видел. Прежде  чем  мы  успели забрать их, произошло нечто странное.
Алмазы исчезли. Через пять минут погас свет, но  кто-то совершил оплошность,
и мы нашли алмазы в большом коричневом чемодане, который потом был похищен и
снова найден.
     Выражение лица Маршалта не поддавалось описанию.
     -- Алмазы?  В идоле?  --  он медленно повернулся к Стэнфорду. -- Что вы
знаете об этом, Стэнфорд?!
     -- Ничего, -- отрывисто сказал тот.
     -- Может быть, вы ничего не  знаете  и о чемодане, в котором находились
камни, о новом чемодане, купленном в тот же самый день в магазине Уоллера на
Риджент-стрит... и купленном вами! -- Дик указал на него пальцем:  -- Уоллер
опознал вас: сегодня  мы говорили с  ним по телефону. Он помнит,  что продал
такой чемодан: он был немного запачкан внутри, и Уоллер продал его  дешевле.
Покупателем, которому он продал его, были вы!
     Стэнфорд не ответил.  Он  стоял, положив одну руку  на  мрамор камина и
опустив глаза.
     -- Вы слышали, что сказал капитан Шеннон? -- резко спросил Маршалт.
     -- Я слышал. Мне нечего сказать.
     -- Где Одри Бедфорд?
     -- Я ничего не могу  сказать, --  произнес Стэнфорд.  -- Вы можете меня
арестовать, если хотите. Что же касается  чемодана, вы ошибаетесь: я никогда
не покупаю чемоданов, я всегда краду их!
     -- Вы знаете Слика Смита?
     --  Я видел  его,  --  неохотно  ответил  Стэнфорд  и затем  добавил  с
внезапным гневом: -- Если вы хотите арестовать меня, я пойду с вами, если же
все это пустая угроза, я не боюсь вас!
     Дик покачал головой.
     -- Я пока не арестую  вас, завтра  мы разберем это дело  с чемоданом. Я
всюду найду  вас, и  если  вы  окажетесь замешаны в  деле  исчезновения мисс
Бедфорд, вы пожалеете об этом, помяните мое слово!
     Несмотря   на  небольшое   расстояние  между  Портмен-сквер   и  отелем
"Ритц-Карлтон", Дик успел поспать в автомобиле, и шофер разбудил его.
     -- Вы совсем обессилены!  -- сказал Торрингтон, когда  увидел сыщика, и
затем тревожно спросил: -- Вы думаете, что они знают? Они не лгут?
     -- Элтоны? Да, они знают!
     Торрингтон принялся ходить по комнате.
     -- Могу ли я их видеть? -- спросил он. Дик задумался.
     -- Они, конечно, арестованы?
     -- Они  пока только задержаны, -- ответил Шеннон. -- Я еще не предъявил
им обвинения. Не вижу причины отказать вам в свидании с ними.
     Он  не  спросил  отца  Одри,  зачем тот  пожелал говорить  с  Элтонами.
Сведения, которые  ему  не удалось  добыть от  них  угрозами, Торрингтон мог
добыть деньгами.
     -- Могли бы вы выпустить их?  Я знаю, что  такая просьба неприятна вам,
Шеннон, но я знаю также, что в спасении Одри никто в  мире  не заинтересован
больше вас.
     Борьба в душе Дика Шеннона была недолгой.
     -- Едем вместе, -- сказал он, и они поехали в полицейский участок.
     --  Освободите  тех  людей,  которых  я недавно задержал, -- сказал  он
сержанту. -- Если будет нужно, я знаю, где их найти.
     Он ушел  из участка  еще до  того,  как  Элтон и его  жена  появились в
комнате, и устало направился  к себе домой. Когда он поднимался по лестнице,
часы пробили пять. Верный Вильям еще ждал его.
     -- Принесите  будильник  и заведите его на  девять  часов. Вы можете не
вставать утром, -- сказал Дик.
     Он снял воротничок, сбросил ботинки и, поставив будильник  у изголовья,
лег не раздеваясь и заснул почти в ту же минуту.
     В девять часов он проснулся  от  звонка будильника и  пошел, еще совсем
заспанный, принимать душ, но даже ледяная вода не смогла полностью разбудить
его,  и он чуть не  задремал,  стоя под струей воды. Он и заснул бы, если бы
Вильям, заглянув в дверь, не окликнул его.
     -- Вы  бы лучше принимали  душ  раздетым, сэр!  --  почтительно  сказал
Вильям.
     Дик вздрогнул и,  очнувшись  наконец, увидел себя одетым и промокшим до
нитки.
     Он  поспешно  переоделся и  позавтракал,  прерывая  несколько  раз  это
занятие разговорами по телефону.
     Торрингтон еще  не  возвращался  в  отель,  и сыщики на  Даут-стрит  не
обнаружили ни малейшего следа Слика  Смита --  факт, мало беспокоивший Дика.
Лучше  бы они  оставили Слика Смита в покое! Он  позвонил Вильяму, чтобы тот
убрал со стола остатки завтрака, и в это время появился Торрингтон.
     -- Я испробовал с ними все  средства, -- сказал он, устало  опустившись
на стул, -- он готов помочь мне, но женщина!..
     -- Она имеет на него большое влияние. Как, по-вашему, они знают?
     -- Конечно,  они знают, -- мрачно  сказал Торрингтон. -- Ее ненависть к
Одри производит жуткое впечатление. Словно она унаследовала от  своей матери
всю злобу, которую та питала ко мне в последние годы. Я предлагал им деньги,
я предложил им полную гарантию  безопасности, -- откровенно прибавил  он, --
хотя я знаю, что вы были  бы против этого. Я обещал дать им столько, что они
могли бы прожить в роскоши всю свою жизнь, и даже предложил  предоставить им
сегодня  утром  аэроплан,  чтобы  они могли улететь  во Францию. Но  никакие
обещания  не  могли  подействовать на  нее.  Он  готов  согласиться, но Дора
упорствует, несмотря на все возрастающую для нее опасность. Знает  все также
Стэнфорд.
     -- Вы его видели? Почему вы думаете, что он знает?
     -- Элтон случайно проговорился. Он  произнес только начало его фамилии,
но я уверен, что он говорил о нем, и что Стэнфорд замешан в этом деле.
     -- Я  снова  отправлюсь к нему, --  сказал Дик. --  Мне  придется утром
пойти туда, так как я  хочу повести Лэси Маршалта в дом Малпаса. Может быть,
на месте я узнаю от него какие-нибудь подробности.
     -- Вы  не хотели бы взять меня с собой?  --  с мольбой в голосе спросил
старик.
     -- Я хотел бы, чтобы вы  пошли  спать, -- сказал Дик, положив  руку  на
плечо Торрингтона. -- У меня немного больше сил! Торрингтон покачал головой:
     -- Мне все равно не заснуть.  Старики всегда  спят мало. Вы  ничего  не
имеете против того, чтобы  я подождал вас здесь? Мне не хочется возвращаться
в отель.
     Не успел автомобиль  Дика  исчезнуть  за  углом, как на  другой стороне
улицы  из  дверей  открытой  по  ночам  аптеки  вышел  человек, с  интересом
следивший за отъездом Дика.
     -- Эх! -- вздохнул Слик Смит.
     Он тоже дал бы тысячу долларов за десять часов спокойного сна.

     Слику Смиту приходилось действовать  крайне осторожно. Он знал, что все
сыщики  и переодетые  полицейские Лондона  ищут его, и  знал, что  фальшивая
борода   не   поможет  ему   изменить  свою   наружность.   Но   погода  ему
благоприятствовала. Дождь  лил без  конца.  Мистер Смит в душе  благословлял
неприветливую  стихию: она помогала  ему проходить  незамеченным  под  самым
носом следивших за ним  людей. Он опустил широкие поля  своей мягкой  шляпы,
поднял  до глаз  воротник пальто  и перешел улицу. В дождливые дни свободные
такси попадаются редко, так как прохожие выкладывают последние деньги, чтобы
воспользоваться  средством передвижения, которое при  других обстоятельствах
было  бы  им не по карману.  Но Слику  повезло, и он  быстро нашел свободную
машину.
     -- Следуйте  за этим длинным желтым автомобилем, затор на Риджент-стрит
поможет  вам  догнать  его.  Не  теряйте его  из  виду,  --  сказал  он,  и,
действительно, они  вскоре нагнали автомобиль Дика среди сутолоки  утреннего
движения на оживленной Оксфорд-стрит.
     Как  вор  и подозревал,  Дик, действительно, ехал  к Маршалту. Слик был
настолько уверен  в этом, что сам направился другой  дорогой и остановился в
пятидесяти ярдах от Портмен-сквер. В переулке позади домов в этот час царило
оживление. Шоферы возились в  своих  гаражах,  а  один или два грузовика уже
стояли снаружи, и шоферы приводили их в порядок. Все эти люди были настолько
погружены  в свои занятия, что не проявили никакого любопытства, когда  мимо
прошел  плотного  сложения  человек и  направился  вдоль  стены,  отделявшей
переулок  от дворов. Никто не видел, как он исчез за дверью,  которая вела в
дом Малпаса. Столько странных людей шныряло по переулку в последние дни, что
никто не обратил бы на него внимания, даже если бы  и  заметил его, так как,
по всей вероятности, принял бы его за  сыщика. Интерес к тайне Портмен-сквер
уже сильно уменьшился.
     Дик, не подозревавший,  что за ним следили, да и мало  интересовавшийся
этим, был введен горничной в кабинет Маршалта, где тот сидел один с  мрачным
видом.  Выражение  лица  миллионера  не  изменилось,  когда ему  доложили  о
посетителе.
     -- Я хочу видеть мистера Стэнфорда, но прежде я попрошу вас отправиться
со мной в таинственный дом мистера Малпаса, и вы объясните мне на месте, как
все произошло с вами, -- сказал Дик.
     Маршалт нехотя поднялся.
     --  Я ненавижу  этот  дом,  --  сказал  он, -- но я  понимаю,  что  вам
необходимо узнать, как все произошло. Вы сумеете войти туда?
     -- У  меня есть ключ, отпирающий  дверь, когда выключено электричество,
-- сказал Дик и объяснил Маршалту устройство механизма дверей.
     -- Я  догадался  об  этом,  когда  попал  туда,  --  кивнул Маршалт. --
Когда-то  и  мне  предлагали  устроить  такую  систему  в  моем  доме,  но я
отказался. Может возникнуть много неудобств при прекращении подачи тока.
     --  Подача тока сегодня  днем будет прекращена, --  сказал Шеннон. -- Я
приказал   перерезать   магистраль.   Хотите   пойти   сейчас  или   сначала
позавтракаете? Я не особенно тороплюсь.
     -- Лучше сейчас, -- сказал Маршалт.
     Он спустился с сыщиком  вниз, надел непромокаемое пальто, и  они вместе
вышли из дому.
     Ключ повернулся в  замке двери  дома  Малпаса,  и  дверь открылась. Дик
увидел  лежащую в  углу передней  палку  и  подсунул  ее  под  дверь,  чтобы
закрепить.
     Маршалт с интересом следил за ним.
     -- Вы хотите, чтобы я рассказал вам,  что  произошло в ту ночь, когда в
меня стреляли? Я вошел  сюда, -- объяснил он, -- и, как вам известно, никого
не встретил.
     Они направились к  лестнице,  и Маршалт продолжал свои  объяснения.  На
площадке он остановился.
     -- Я стоял  здесь, когда чей-то голос  попросил меня войти.  Кажется, я
говорил вам  раньше, что находился внизу лестницы, когда услышал  голос,  но
теперь я припоминаю, что в тот момент уже поднялся на площадку.
     Они вошли в длинную комнату, и Дик раздвинул занавеси на окнах.
     -- Теперь укажите мне,  пожалуйста, где стоял Малпас, когда он произвел
выстрел. Встаньте на то же место, мистер Маршалт!
     Лэси  прошел до  конца комнаты и встал  спиной к нише, в  которой  была
скрыта статуя,
     -- Он стоял здесь, -- сказал он, -- а я там, где вы стоите теперь.
     -- Мне все ясно, -- Дик говорил очень решительно. -- Я думаю, что понял
разгадку  уже  неделю  тому  назад.  Это...  В  это  время  дверь  с   шумом
захлопнулась.
     -- Что это? -- испугался Маршалт.
     Шеннон даже не оглянулся: он привык к таким явлениям.
     --  Похоже на то,  что дверь закрылась за нами!  -- Дик подошел к ней и
попытался открыть, но безуспешно. Затем он спросил: -- Где Стэнфорд?
     -- Где-то в моем доме, -- медленно ответил Маршалт. -- Кто это сделал?
     -- Надеюсь выяснить это сегодня,  --  сказал Шеннон, --  и  вы поможете
мне. Вот, теперь она открывается.
     И, действительно, дверь медленно отворялась.
     -- Странно! -- пробормотал Маршалт.
     Он быстро вышел из комнаты и посмотрел вниз через перила.
     -- Очень странно! Но вы говорили мне о каком-то идоле. Где он?
     Дик  подошел к нише и  раздвинул портьеры, но тут же отпрянул с громким
криком. Идол  был на месте. Рядом неподвижно лежал огромный Билл Стэнфорд, и
его голова и ноги свисали с черного мраморного пьедестала.

     Дик приблизился и быстро осмотрел пострадавшего.
     --  Жив,  --  сказал он,  --  но  скоро  умрет,  если  не  оказать  ему
немедленную помощь. Будьте добры, вернитесь к себе и позвоните по телефону в
Мидлсекскую больницу,  чтобы прислали санитарную машину... Этот  телефон  не
действует,  -- пояснил  он, заметив,  что Лэси взглянул на стоящий на  столе
аппарат;
     Когда миллионер ушел, Шеннон еще раз осмотрел Стэнфорда. Он был ранен в
трех местах: одна пуля пробила плечо, другая вошла под самое сердце,  третья
оцарапала шею. Стэнфорд был без сознания, но трудно было сказать, при смерти
он или нет. Дик Шеннон осмотрел пьедестал: он был весь в крови. Не успел Дик
остановить кровь,  которая  текла из  раны в плече,  как на  улице прозвучал
резкий  гудок  санитарной машины.  Тотчас  за этим вошли  санитары  в  белых
халатах и унесли на носилках неподвижное тело.
     -- Как это могло произойти?  -- недоуменно сказал Маршалт. -- Я оставил
его  в  чулане, в  комнате, где  я  храню всякий  хлам. По правде сказать, я
немного повздорил с ним. Я не  поверил ему, что он ничего  не знает о судьбе
Одри Бедфорд, и высказал ему это. Он ответил мне, что немедленно оставит мой
дом. Его убили, как только мы с вами вышли из дому. Это ужасно,  ужасно! Что
за человек Малпас? Это какой-то изверг!
     -- Да, вы правы  в своем утверждении, -- сказал Дик, задумчиво глядя на
дверь.  --  Мне так надоело обыскивать этот дом  после подобных явлений, что
мне  не хочется возиться с  этим  снова.  Вы заметили, что  Стэнфорд был без
воротничка и галстука?
     -- Да, мне это показалось странным. Когда  я видел его в последний раз,
на нем было и то и другое.
     -- Покажите мне,  где вы  его оставили, --  сказал Дик,  и  они  вместе
вернулись в соседний дом.
     Первое, что увидел Дик, были воротничок и галстук, висевшие в чулане на
вешалке.  Шеннон  допросил  одну  из  оставшихся  в доме горничных. Девушка,
впустившая Дика в первый раз, сказала, что видела Стэнфорда в чулане за пять
или  десять минут  до  прихода  сыщика. Больше  капитану ничего  не  удалось
узнать.
     Стэнфорд, живший  все  время  в  комнате  Маршалта, переехал  после его
возвращения в комнаты, которые занимал когда-то Тонгер. Комиссар уже  раньше
осматривал их, и  теперь  тоже не обнаружил  ничего, что могло  бы оказаться
полезным для  него Скудные пожитки  Стэнфорда  заключались  лишь в небольшом
количестве  одежды, расписании заграничных  поездов и  необходимых туалетных
принадлежностях.
     Дик спустился вниз, глубоко разочарованный,  так как  не. нашел ничего,
что могло бы навести его на след исчезнувшей Одри Бедфорд. Он послал Стила к
раненому, приказав  сержанту оставаться у  его  постели, пока его не сменят.
Стил должен  был следить, не сделает ли больной какого-нибудь признания либо
в бреду, либо придет  в сознание; на последнее врачи подавали, впрочем, мало
надежды Доложив обо всем в Скотленд-Ярде, Дик поехал в Мидлсекскую больницу,
где  его провели в отдельную палату,  в которой лежа;  Стэнфорд.  Стил стоял
около кровати, глядя на раненого, лежавшего без чувств.
     -- Он знает, где находится девушка, -- сказал сержант.
     -- Он говорил что-нибудь? -- быстро спросил Дик.
     -- Только в бреду. Перед тем, как его усыпили для операции чтобы вынуть
пулю, он крикнул: "Я не скажу вам, где она!".
     -- Немного!  Ему, вероятно, мерещилось, что он говорит со  мной. Так мы
ничего не узнаем.
     В  нерешительности  Дик остановился на  пороге больницы, чувствуя  себя
побежденным  в  этой  борьбе и  не  зная, что предпринять дальше. Он не  мог
допустить,  что  Одри  находилась в доме  Лэси  Маршалта, и  было совершенно
невозможно,  чтобы  ее  спрятали в  таинственном  доме Малпаса,  где  каждую
комнату можно было обыскать.
     Так рассуждал Дик Шеннон, и именно в эту  минуту Одри Бед форд с криком
бежала по коридору, преследуемая зловещей фигу рой Малпаса.

     Некоторое время после ухода капитана Шеннона Лэси Маршал сидел у своего
письменного  стола,  подперев  голову  руками.  Потом  он выпрямился и нажал
звонок. Через некоторое время появилась одна из горничных.
     -- Кто еще есть в доме? -- резко спросил миллионер.
     -- Милли, сэр!
     -- Позовите ее сюда.
     Он  вынул из кармана  пачку  смятых кредитных билетов,  поток выбрал  и
расправил  несколько  из них. Когда девушки вошли на столе лежали две стопки
денег.
     -- Вот вам жалованье за  месяц  вперед.  Я покидаю этот дом и уезжаю за
границу.
     -- Когда вы хотите, чтобы мы ушли, сэр? --  удивленно спросила  одна из
горничных.
     -- Сейчас же. Я уезжаю через полчаса.
     Стоя наверху  лестницы,  он следил сам, как  выносили  вещи  девушек  и
отъехало такси.
     Затем Лэси спустился вниз, запер  двери  на засов  и  цепь и вернулся в
свой кабинет. На  его лице застыла улыбка, но в ней не было и следа веселья.
Маршалт  думал о человеке, который сначала пытался  обокрасть, а затем готов
был  предать его.  Почувствовав запоздалые  угрызения  совести, этот человек
отказался говорить до тех пор, пока...
     В  таких  размышлениях  он провел  полчаса. Лэси  Маршалт  отчасти  был
мечтателем. Резкий  звонок  у  дверей  и  последовавший  затем громкий  стук
прервал его размышления. Он подошел к окну  и выглянул вниз. На пороге  дома
стояли Элтон со своей женой  и Торрингтон. Да, он узнал  Торрингтона, хотя и
не видел его много лет! Тут же были полицейский инспектор с четырьмя людьми,
очевидно, сыщиками.
     Маршалт  достал из  кармана бумажник,  вынул  из  него  плоскую ручку и
отмычку и соединил их. Затем он подошел к камину и всунул отмычку глубоко, в
окаймлявшую  его  резную листву.  Он повернул отмычку,  и без единого  звука
камин  повернулся  на  своей оси.  Справа  виднелся профиль огромного идола,
слева  был повернувшийся камин. Открыв  потайной  ящик, Лэси вынул маленькую
коробку и  нагнулся  над  ней.  Небольшой  парик,  длинный  нос,  выдающийся
подбородок, настолько похожий своей окраской на цвет  его кожи,  что  нельзя
было отличить  маску от настоящего  лица,  -- все это он  ловкими движениями
надел на  себя. Затем он снова повернул  отмычку, и каминная полка стала  на
прежнее место. Стук  в дверь продолжался, потом, Лэси услыхал звон разбитого
стекла.  Когда он запирал двери  внизу, он  вынул ключ  из  входной двери  и
теперь подумал, что битье стекол мало поможет желающим войти.
     Он нагнулся,  вошел  в  полукруглое  отверстие  камина и снова повернул
отмычку, но  теперь  влево.  Стена  с камином снова повернулась, и  он ногой
придержал  ее, чтобы  ослабить силу толчка, когда стена остановится в  своем
движении. Однажды неуклюжий Тонгер с такой силой повернул камин, что горячий
уголь вылетел в комнату Малпаса...
     Затем Маршалт  вышел из  камина  в комнату  и опять  повернул  отмычку.
Отойдя в  сторону, он смотрел,  как стена с камином поворачивалась,  занимая
свое  прежнее  положение. Со  странным  спокойствием  он  разобрал  отмычку,
спрятал ее в карман и начал медленно подниматься по лестнице.
     Одри  Бедфорд  была  здесь.  Неохотно,  против  своей   воли,  Стэнфорд
признался ему в этом. И вот вся трагедия, лишившая его собранных им богатств
и  даже  угрожавшая  его жизни, кончалась так  же, как и началась, -- с Одри
Бедфорд.
     Лэси останавливался на  каждой площадке, предвкушая свое торжество  над
представителями  закона, топтавшимися перед  закрытыми  дверями его  дома  и
жаждущими поймать его, потащить в суд,  где  судья в красном одеянии и белом
парике выносит смертные приговоры. Лэси улыбался,  и  улыбка  застыла на его
лице. В ней отразилось все: его планы, его борьба, его хитрые уловки...
     Затем он вспомнил  что-то, и  улыбка сошла с его лица. Почему  пришел в
действие механизм  дверей,  когда он находился в  комнате  с Диком Шенноном?
Была ли тому особая причина? Он пожал  плечами. Может быть, это было влияние
погоды. Мало ли что может повлиять на электрические провода!
     Он остановился у двери и, нагнув голову, прислушался. Звук легких шагов
донесся  до его слуха, и он снова улыбнулся. Дикая радость наполняла его при
мысли о том, какой ужас вызовет в девушке его появление. Он открыл маленькую
дверцу в  стене и повернул выключатель. Он знал, что в тот же миг погас свет
в пустой комнате, куда он  хотел войти сейчас за своей добычей. Ему не нужно
было света, даже света маленького фонарика, который он всегда носил с собой,
чтобы освещать свое пугавшее всех лицо. Мрак окутывал его... и ее!
     Он повернул в замке  ключ  и  услышал, как Одри побежала  по  коридору,
бормоча что-то, услышал, как захлопнулась за ней дверь. Секунда  -- и он был
внутри коридора. Он опять вставил ключ и закрыл дверь. Он был с ней наедине.
     Одри Бедфорд была в его власти, и никто уже не мог помочь ей.
     Привычным движением его руки  ощупывали стену.  Он медленно  шел  вдоль
нее, пока не нащупал первую дверь. Он не услыхал даже звука дыхания Одри, но
захотел удостовериться здесь ли  она и  обошел комнату вдоль  стены, затем с
распростертыми руками прошел поперек комнаты  и  снова очутился  в коридоре.
Вот вторая комната, --  та, в  которой  она раньше  находилась.  Он наступил
ногой на матрац, но, не услыхав ни звука, обошел и это помещение. У  входа в
третью комнату он остановился,  прислушиваясь. Она была здесь! Он чувствовал
ее присутствие, слышал ее дыхание.
     -- Подите сюда, моя дорогая! На  этот раз вы не уйдете от меня! Я давно
назначил вам свидание... Оно столько раз откладывалось, и  наконец сегодня я
дождался его!
     Он  услыхал  звук  шагов, и кто-то  проскользнул  мимо него,  но он был
проворен и в следующий миг опять загородил собой вход.
     -- Ваш возлюбленный там внизу, моя любимая, -- тупоголовый Шеннон и его
помощники, а также ваш отец! Вы не знали, что у вас есть отец,  но он здесь.
Он увидит вас... потом. Вы  и я выйдем отсюда вместе! Это хороший конец  для
человека, которого он  ненавидит,  но  он ему  не  обрадуется! --  Вдруг  он
прыгнул вперед и схватил кого-то за руку. Но это была не рука девушки. Когда
он остановился, показался странный, жуткий зеленый свет, скользнувший по его
груди. Он увидел перед собой свое собственное лицо -- нос, лоб, подбородок!
     Другой Малпас, безобразный, чудовищный, схватил его за руки.
     -- Боже, что  это!  -- закричал он,  стараясь освободиться от державших
его рук.
     -- Я пришел за вами, -- сказал глухой голос.
     С  диким  криком Лэси Маршалт ударил  по  безобразному лицу и, повернув
обратно, пустился  бежать.  В это  время  вспыхнул  свет и,  оглянувшись, он
увидел за собой свою точную копию.
     Малпас! Но ведь он сам был Малпасом!
     --  Проклятие! -- закричал  он, выхватывая пистолет. Пистолет выстрелил
один раз, затем другой.
     -- Не утруждайте себя, мой  друг, -- сказал его двойник, -- ваши заряды
холостые: я накануне подменил их.
     Взвыв от ярости, Лэси запустил в  него пистолетом.  Человек  нагнулся и
схватил его за горло.
     Где-то в неосвещенной глубине комнаты стояла Одри, прижав в испуге руки
к груди, но в душе ее просыпалась радость вновь обретенной жизни.

     Дик присоединился к группе людей у входной двери. Они перестали стучать
в нее и, достав маленький лом, принялись  за  замок.  Под ударом  лома замок
вскоре затрещал.
     -- Она здесь? Вы уверены? Мартин кивнул.
     --  Стэнфорд  увез  ее прошлой ночью.  Он  обещал спрятать  ее  в  доме
Малпаса.  Шеннон уже пытался  открыть входную  дверь  дома, но электрические
запоры были в действии.
     -- Вы знаете, что постигло Стэнфорда?
     -- Да, я только что узнал, -- тихо ответил Элтон.
     В эту минуту замок сломался, и они ворвались в переднюю. Дик повел всех
наверх.  Кабинет был  пуст, но теперь он прямо направился  к камину и  начал
искать  отверстие,  которое,  как  ему  было  известно,  должно  было  здесь
находиться.  Ход мог  вести только через  камин. Только здесь!  Наконец,  он
нашел  маленькое  отверстие,  просунул  в  него самодельную отмычку  бедного
Тонгера, и ее треугольный  конец привел в  действие чувствительный механизм.
Когда  он повернул ручку, камин сдвинулся с места, и  все стоявшие перед ним
увидели статую по ту сторону открывшейся стены, а за ней комнату Малпаса.
     -- Не трогайте ручки, -- предупредил Дик и проскользнул в отверстие. Он
остановился  у письменного стола, чтобы  выключить ток,  а затем бросился  к
открытой двери и в  это время услышал звук двух выстрелов. Дик  остановился,
побледнев как смерть,  но тотчас ринулся дальше.  Он бежал очень быстро,  но
ему казалось, что ноги его налиты свинцом.
     Когда он достиг двери  верхнего этажа,  она  отворилась.  Два  человека
появились  на  пороге,  оба  до того похожие  друг на друга,  что  капитан в
изумлении уставился на них.
     -- Вот  тот, кого вы ищете,  капитан Шеннон! --  произнес  один из них,
ростом поменьше, и толкнул своего закованного в наручники пленника в объятия
ожидавших сыщиков.
     Затем  одним  движением  он  сорвал  с  себя  парик,  фальшивый  нос  и
подбородок.
     -- Я думаю, вы знаете меня?
     -- Я хорошо знаю вас, --  сказал  Дик. -- Вы Слик Стормер или,  как  вы
предпочитаете называть себя перед лондонской полицией, Слик Смит!
     -- В первый раз вы наконец поймали меня, но когда вы меня узнали?
     Дик улыбнулся.
     -- Такой ловкий сыщик, как вы, должен был бы знать это! -- ответил он.
     Дик  вгляделся в  темноту  коридора и увидел испуганную  фигурку, робко
жавшуюся к стене.  Мигом он добежал до конца коридора  и заключил ее в  свои
объятия. Слик взглянул туда и закрыл дверь.
     --  Вам  будет  приятно  увидеть  вашу  дочь, и  она  будет очень  рада
увидеться с вами. Но этого человека  она, кажется, знает лучше, чем  вас, --
сказал он, и Торрингтон молча кивнул...

     -- Я никогда не  мог разобрать, считаете ли вы меня тем, за кого я себя
выдавал, или вы один из тех  сдержанных англичан, которые никогда  ничему не
верят,  разве только, чтобы сделать одолжение  даме, -- говорил Слик Стормер
-- радушный хозяин, восседавший в этот вечер во главе обеденного стола.
     Впервые я узнал об  этом деле полтора  года назад, когда получил письмо
от  мистера  Торрингтона,  сообщавшего  мне  все  известные  ему   факты   и
поручившего  мне  разыскать  его  ж^ну  и дочь и проверить  слухи  о  смерти
последней. Случайно он много рассказал мне при этом о Лэси Маршалте, которым
я заинтересовался  как сыщик и  просто как человек.  Я  знал по  опыту,  как
непопулярны частные сыщики  вообще, а в особенности в  Англии, где их работа
считается лишь скверной шуткой.
     Я знал, что  если я хочу  с успехом  провести это  дело, то должен,  не
возбуждая подозрений, проникнуть в преступный мир Англии. Поэтому я от  лица
Стормера  предупредил капитана  Шеннона, что  известный американский  вор  в
ближайшее время должен приехать в Англию, и описал ему во всех  подробностях
внешность  этого  за-коренелого  преступника. От  полицейского  управления я
получил в ответ обычное приветливое извещение: "Ваше сообщение будет принято
к сведению". Как  только Слик высадился на берег, его  узнали, проследили за
ним  до  Лондона  и   не  выпускали  из  виду,  то  есть  сделали  все,  что
предпринимается в таких случаях против приезжих воров.
     К счастью, очень немногие знают меня в  Лондоне. С тех пор как я открыл
агентство в столице,  я взял себе за  правило не  вести  лично никаких  дел.
Только три или  четыре  самых лучших моих  сыщика могли бы опознать меня под
присягой. Но эти  три  или четыре сы-дика  не  только  могут узнать меня, но
также могут и совершенно
     не узнать, когда это нужно. И это очень ценно!
     Другим преимуществом было то, что я, как Слик Смит, мог сегда  водить с
собой одного из моих сыщиков, не вызывая подо-зрения у преступных элементов.
Вы помните,  что за мной  неизменно следил кто-нибудь из людей Стормера. Они
потеряли бы службу, если бы плохо делали это.
     Моей второй задачей был розыск огромного количества алмазов, украденных
за последние годы на  россыпях мистера Торринг-тона. Сыщики, работавшие  там
по  его  поручению, и  южноафриканская  полиция были  убеждены,  что  алмазы
вывезены в Англию.  Мне удалось  обнаружить тайную перевозку крупной партии.
Как вам известно,  капитан Шеннон,  в Южной Африке  считается  преступлением
держать при себе  хотя бы один алмаз, если вы не можете дать  представителям
власти точных  сведений о том, как  вы его приобрели.  Я,  конечно, говорю о
неотшлифованных камнях.  В  течение многих лет Лэси Маршалт промышлял тайной
перевозкой камней.  Он  занимался этим  еще тогда, когда служил сыщиком  при
россыпях  на  "Потоках" и  подстроил провокацию,  благодаря  которой  мистер
Торрингтон  был  сослан в Брекуотер.  Маршалт продолжал  эту деятельность  и
впоследствии. Но торговля алмазами в Южной Африке  -- опасная  игра, как для
продавца, так и для покупателя. Поэтому он решил уехать в Лондон, поселиться
в большом доме и наладить регулярное получение алмазов через курьеров. Он не
мог  вести  такое  дело  под  собственным  именем, так  как рано или  поздно
кто-нибудь донес бы на лего, и тогда ему неизбежно грозила бы гибель. За это
время Лэси Маршалт был избран  в южноафриканский  парламент.  Впрочем, когда
его избиратели поняли свою ошибку, они живо исключили его оттуда.
     В  период  падения  цен  на  недвижимость Маршалт  купил  два  дома  на
Портмен-сквер,  и притом  на  разные имена.  Дом No 551 был  куплен для него
банком.  Поручив  крупной итальянской  фирме  устройство  всех электрических
приспособлений, он самый сложный  и, по-моему,  самый замечательный механизм
изобрел  сам.  Лэси Маршалт  -- инженер.  Он  один из тех людей,  о  которых
говорят, что если  бы  они избрали честный путь, то достигли бы богатства  и
славы.
     Устройство   электрических  приспособлений   было  слишком  кропотливой
работой для Лэси. Но камин и статую он установил сам и сделал это с любовью.
Статую он купил в  Дурбане  около года тому назад, -- я выяснил это  давно и
подробно узнал устройство внутреннего механизма. Но вращающаяся стена -- это
его  изобретение. Он четыре месяца прожил в доме один, -- Тонгер, его агент,
был тогда  еще в Южной  Африке, --  а когда работа была закончена, он вызвал
его  в  Англию.  Перед  самым приездом  Тонгера в  справочной  книге Лондона
появилось имя Малпаса, --  скупщика алмазов,  -- которого  никак нельзя было
поймать!
     Трагическим лицом в этой истории является Тонгер. В сравнительно зрелые
годы  он женился  на  молодой  девушке, которая  умерла,  оставив  ему дочь,
которую  он   обожал  больше  всего  на  свете.  Для  Тонгера  было  большим
несчастьем, что она  познакомилась  с Лэси Маршалтом. Вы  думаете,  что Лэси
остановило то обстоятельство, что Тонгер был его другом и помощником? Ничего
подобного! Ничто  не  могло остановить  Лэси! Когда случилось  неизбежное, и
Тонгер начал задавать дочери неудобные вопросы, Лэси  воспользовался арестом
Торрингтона как прекрасной  возможностью  свалить на него  вину. Лэси убедил
девушку,  чтобы она  указала  на Торрингтона  как  на  своего  любовника,  и
отправил ее в Америку. Он ежемесячно посылал ей туда небольшую сумму  денег,
но  требовал,  чтобы  она писала отцу,  что  ей  там прекрасно  живется.  Он
угрожал, что в  противном  случае  перестанет высьшать деньги  и  разорит ее
отца, а она была убеждена, что тот занимал ответственное положение в конторе
Маршалта.
     Для  молодой  женщины Нью-Йорк такое  же опасное  место,  как  и всякий
другой большой город, много  соблазнов.  Девушка ступила на скользкий  путь:
начала  пить,  запуталась в  долгах, но боялась сообщить Лэси.  А однажды  в
порыве  внезапного  страха  она села  на  пароход  и приехала в Лондон.  Вы,
кажется, видели ее в тот день, когда произошло  ваше первое свидание с нашим
другом Мал-пасом?
     Одри кивнула головой.
     -- Это была та женщина, что стучалась в двери дома Маршалта.
     -- Да, бедный Тонгер чуть не  умер,  когда увидел ее.  Как  мне удалось
установить,  он  впустил  ее,  поспешно  провел в свои комнаты  и держал там
несколько  дней,  по-видимому, стараясь заставить  ее сказать  правду. Может
быть,  он  сам уже начал догадываться,  в  чем  дело. Затем Лэси узнал о  ее
пребывании в доме и  понял, что ему грозит гибель, раз Тонгер уже заподозрил
его.
     Лэси  решил  немедленно   действовать.  Тонгера  он  услал  в  Париж  с
совершенно ненужным письмом, -- я видел  его. Оно было адресовано  человеку,
имевшему дело с Маршалтом. Когда Тонгер  уехал,  Маршалт отослал девушку  из
дома, велев ей отправиться в парк и там ждать его. Вспомните, -- Слик поднял
палец,  -- что дочь Тонгера  была  пьяницей.  Она была пьяна,  когда впервые
появилась  в  Лондоне, и мы знаем от прислуги, что за  неделю до ее смерти у
Тонгера в комнате был  большой  запас виски.  До этого он никогда не пил,  и
напитки поглощала она, а не Тонгер.
     Когда Маршалт узнал о  ее пороке, он просто подсунул ей  флакон с таким
количеством цианистого калия,  что им можно было бы убить целый полк солдат.
Велев ей ждать  в  парке, он  знал,  что рано или поздно  она  приложится  к
флакону, но уже в последний раз в своей жизни. Но он  замыслил сразу слишком
много.  В тот же вечер он хотел увидеться с мисс  Бедфорд-Торрингтон. Он так
хотел  видеть  ее,  что  не отложил назначенного  свидания.  А  в это время,
вернулся Тонгер.
     Лэси не  пришлось объяснять  исчезновение  женщины,  так как  он  якобы
ничего не знал о ней,  и она  могла отправиться  куда-нибудь по собственному
желанию.  Вы можете  быть уверены, что она вышла через черный ход,--тот ход,
по которому известная всем дама приходила  на  тайные свидания с Лэси.  Было
маловероятно, чтобы Тонгер в тот же вечер  узнал о смерти дочери, но  именно
так и случилось! Тонгер сделал это открытие в то время, когда Маршалт ожидал
в комнате Малпаса прихода Одри Бедфорд.
     Какие  намерения  были у Маршалта, я  не знаю.  Может  быть,  он  хотел
получить  то  письмо,  в   котором  назначал   ей   свидание,--   это   наше
предположение, и  мы  никогда  не узнаем правды. Во  всяком случае,  ему  не
пришлось дождаться мисс Бедфорд. Рассвирепевший Тонгер, знавший тайну камина
и подделавший ключ к нему, ворвался в комнату Малпаса и предстал перед своим
хозяином. Он  был вооружен револьвером устаревшей  системы,  и  хоть  в этом
Маршалт  не  солгал.  Тонгер  выстрелил   два   раза,   и  Лэси   упал.   Но
пуленепробиваемый  жилет,  который он  носил, потому  что смертельно  боялся
предстоящего появления Торрингтона, спас ему жизнь.
     Пока обезумевший Тонгер  рылся в его письменном столе, Маршалт пришел в
себя, поплелся обратно в свою комнату и сзади застрелил Тонгера.
     Электрические  выключатели  установлены  в  разных  местах  дома.  Есть
выключатели  на лестнице, целая сеть  их в нижнем этаже, другая находится на
письменном столе Малпаса и еще одна в кабинете Маршалта.
     Объяснение  событий,  произошедших  вслед за убийством,  кроется пока в
области догадок,  которые могут  быть  опровергнуты или  подтверждены  самим
Маршалтом. Он  собирался удрать, когда услышал  крик  служанки  и, вероятно,
увидел капитана Шеннона,  поднимавшегося  из подвального помещения кухни. Он
воспользовался  переполохом и  выскользнул  на улицу,  --  если  вы помните,
входная дверь была открыта. Дик кивнул головой.
     -- Маршалт приготовил себе заранее место, где он мог бы спрятаться. Под
видом адвоката или чего-то  в этом роде он снял роскошную квартиру в доме на
Мейдвил, где его  знали под именем мистера Крю. Мне это стало известно, и  я
снял соседнюю квартиру. В ту  же  ночь  Маршалт  отправился  туда перевязать
полученные им  царапины, -- он также был слегка ранен, - а затем вернулся за
алмазами. Я знаю это, потому что видел его.
     -- А кто  был тот человек, чье лицо  я видел через слуховое окно в ночь
после убийства? -- спросил Шеннон.
     -- Я, -- спокойно ответил Слик Стормер.
     -- Но ваш агент, дежуривший на крыше, сказал... Слик рассмеялся.
     -- Как вы думаете, зачем он  находился на крыше? --  чтобы доказать мое
алиби и помогать мне. В  последний  раз, в то  время,  как  вы расспрашивали
одного  из них, я прятался  за  дымовой трубой  на расстоянии одного ярда от
вас. Конечно, они  не видели  меня! Иначе они потеряли бы хорошую  службу! Я
все  время  находился на крыше. Взбираться  по  стенам -- моя специальность,
хотя я не так ловок в этом, как Мартин Элтон, которому даже не была  спущена
веревка, как мне.
     Маршалт  задался  целью  напугать  всех  находившихся  в  доме,   чтобы
избавиться от них. Его бесило, что  полицейская  охрана мешала ему добраться
до алмазов внутри идола. Надев фрак и приняв соответствующий вид,  он явился
в своем собственном облике! Маршалт надеялся, что ему таким образом  удастся
овладеть прекрасными блестящими камнями. Он  был  вне себя, когда тайник был
обнаружен. При помощи Стэнфорда, которого ему пришлось посвятить во  все, он
на ваших глазах украл камни из  идола. Но  Стэнфорд был ротозеем и не привык
обращаться  с механизмом. После того, как  алмазы были уложены в чемодан, он
хотел посмотреть, как действует механизм, выключил свет  и случайно заставил
статую повернуться. Вероятно, в этот момент  он держал  чемодан в  руке и  в
испуге опустил его  на пьедестал. Конечно, когда  статуя заняла свое прежнее
положение, чемодан передвинулся вместе с ней.
     -- Но что обожгло мне руку? -- спросил Стил.
     -- Камин. Когда вы протянули руку, камин находился с этой стороны, и вы
дотронулись  рукой до  раскаленных прутьев решетки,  откуда  только  что был
вынут горящий  уголь. Вы помните,  капитан Шеннон, что в комнате всегда  был
запах раскаленного железа, когда происходили таинственные явления?
     Когда вы ушли с чемоданом, Стэнфорд последовал за вами. Он отправился в
вашу квартиру на Хэймаркете, и маленькое ограбление там было произведено им.
Я сам видел, как он выходил оттуда,  но считал излишним сообщать  об этом. В
то же время Маршалт последовал за вами в автомобиле и устроил  столкновение.
Однако  не ему, а Стэнфорду удалось  захватить чемодан. Он еще  находился  в
вашей квартире в тот момент, когда вы нашли слугу лежащим без чувств.
     Получив  драгоценности,  Маршалт  решил  поспешно спрятать  их и  отвез
чемодан в  свою квартиру на Гринвилменшн на Мейдвил. Там я  и нашел чемодан,
когда  забрался туда, разыскивая мисс  Торрингтон. Ее я не нашел, но чемодан
захватил. Я отдал  его лишь тогда, когда мог оставить  его в надежных руках,
избегнув при этом ареста.
     Когда Маршалт увидел, что  чемодан исчез, его подозрения, конечно, пали
на  соучастника. Он застрелил Стэнфорда  сегодня утром за несколько минут до
вашего прихода и положил его в драматической позе на пьедестале.
     Вот,  собственно говоря,  и все. Мы можем только строить догадки о том,
что произошло между Маршалтом и Стэнфордом. Вероятнее всего,  Маршалт только
тогда узнал, что молодая девушка находится в доме. Зная, что игра  проиграна
и  что  состояние  пропало, он решил отомстить дочери  человека, которого он
ненавидел больше всего на свете. К несчастью для него, я очень много времени
проводил в его доме  еще в то время, когда приезжавшие  из Южной Африки люди
привозили ему алмазы. Однажды я побывал там среди бела дня и стучал в стену.
Маршалт слышал меня, затем меня слышала и мисс  Торрингтон:  я хотел открыть
тайну вращающейся стены. Дважды я изображал таинственного мистера Малпаса, и
успешно.  Моей слабостью  стало принимать  облик  Малпаса, забираясь в  дом,
потому что я знал, что настанет день, когда я столкнусь с  ним лицом к лицу.
Я предполагал, что в душе он трус. Но я при этом ужасно напугал одну молодую
особу.
     Одри могла теперь улыбнуться при этом воспоминании.
     -- Я закричала,  не правда ли? -- с сожалением  произнесла она. -- Я не
сразу услышала, что вы звали меня по имени.
     --  Я сам иногда готов  был  кричать,  -- ответил Слик.  -- Теперь  мне
осталось рассказать вам еще только один эпизод, свидетелем  которого вы сами
были,  Шеннон. Вы  предвидели его еще  до того, как получили приглашение  на
верфь  Фульда.  Вернув себе алмазы,  Маршалт  должен был  снова появиться на
сцене   и   обставить  это  самым  драматическим  образом.  Он  даже  слегка
перестарался.  Маршалт  спустился  в  воду  под  помостом,  сам  надел  себе
наручники и с ключом от  них в одной руке и револьвером в другой ждал вашего
прибытия, рассчитав необходимое для  этого время. Но вы задержались  на пять
минут в дороге, и за эти пять минут  случилась трагическая вещь: случайно он
уронил ключ от наручников в воду  и не мог освободиться от оков. Не подоспей
вы вовремя, он  бы неминуемо утонул. Когда вы явились, все  пошло гладко. Он
держал револьвер в руке, -- если  бы вы направили свой фонарь на него, вы бы
увидели это, -- но он закричал вам, чтобы вы потушили  свет и  вслед за тем,
как вы погасили фонарь,  он два раза выстрелил в  вас  и  бросил револьвер в
воду. Я потом  выловил его со дна,  а остальное  вы знаете сами. Если бы  он
убил вас, у него было бы  простое доказательство своей невиновности: он ведь
не мог этого сделать!
     А теперь, мисс Торрингтон, я попрошу вас вернуть мне значок!
     Одри издала легкий возглас,  поискала  в сумочке и  достала  серебряную
звезду.
     -- Благодарю вас, -- любезно  сказал  Слик Стормер.  -- Надеюсь, вы  не
обидитесь. Я  никому  не разрешаю  оставлять у себя  значок  после ухода  со
службы в моем агентстве и перехода в учреждение конкурента.
     Его взгляд встретился со смеющимся взглядом Дика.
     -- Это шутка, -- сказал Стормер. -- Но вы  не поймете ее, потому что вы
англичане! Разрешите мне самому посмеяться над ней. Ха-ха-ха!..




Last-modified: Wed, 16 Jun 2004 21:18:53 GMT

Оцените этот текст: