но сперва решил показать эти записи Нив. Нив. Неужели он знаком с ней всего шесть дней! Нет. Шесть лет. Он искал ее с того самого дня, когда увидел в самолете. Джек взглянул на телефон. Он не мог преодолеть своего желания быть сейчас рядом с ней. Он еще и не обнял ее ни разу, а сейчас его руки нестерпимо тосковали по ней. Она обещала позвонить от дяди Сала, когда освободиться. Сал. Энтони делла Сальва. Известнейший модельер. Следующая подборка статей, зарисовок и вырезок была о нем. Поглядывая на телефон, Джек начал пролистывать материал, собранный на Энтони делла Сальва. В нем было множество рисунков из коллекции "Рифы Тихого океана". "Хоть я и ни черта не смыслю в моде, но могу понять, почему людям это так нравится," - думал Джек. Казалось, что даже нарисованная, ткань повседневных и вечерних туалетов колышется, словно в воде. Он читал отзывы критики: " Элегантные туники с цветными вставками, которые спадают с плеч наподобие крыльев...", "...мягкие присборенные рукава из тончайшего шифона...", "... простое шерстяное повседневное платье, облегая тело, подчеркивет элегантность..." Не скупились также на похвалы в адрес цветовой гаммы. Энтони делла Сальва посетил Аквариум в Чикаго в 1972 году и был зачарован красотой подводного мира и великолепием выставки "Тихоокеанские Рифы". Переходя из комнаты в комнату, он несколько часов делал зарисовки подводного царства, где неповторимая красота живого мира состязается с дивной прелестью мира растений, где развесили свои ветви коралловые деревья, а каждая из сотен раковин имеет свой особенный неповторимый цвет. Ему удалось передать эти цвета на бумаге в рисунках и сочетаниях, созданных самой природой. Он изучал движения морских обитателей для того,чтобы потом тканями и ножницами воссоздать эту плавающую грацию. Дамы, повесьте эти вручную сшитые костюмы и вечерние платья с гофрированными рукавами и юбками с воланами на самом видном месте вашего шкафа. Этот год дает вам шанс быть еще прекрасней. Спасибо тебе, Энтони делла Сальва. "Полагаю, он и сейчас хорош," - думал Джек, складывая бумаги. Потом удивился, что же все-таки не дает ему покоя, опять чувство, что он что-то забыл. Что? Он прочитал последний черновик статьи Этель. Сейчас он смотрел на окончательный вариант. Все листы были обильно испещрены пометками. "Чикаго. Аквариум - проверить, когда он был там!" Этель прикрепила одну из зарисовок из коллекции "Рифов" к первой странице своих черновиков. За ним следовал набросок, сделанный ею самой. У Джека пересохло во рту. Он уже видел этот набросок совсем недавно. Он видел его на залитой кофе странице поваренной книги Ренаты Керни. И - Аквариум. "Проверить дату". Конечно! Чувствуя, что холодеет от ужаса, он начинал понимать, что происходит. Он должен быть уверен. Сейчас почти шесть. Значит, в Чикаго около пяти. Он быстро набрал номер справочной службы в Чикаго. Была одна минута шестого по чикагскому времени, когда ему нетерпеливо ответили: "Будьте добры, позвоните директору завтра утром." "Скажите ему мое имя. Мы знакомы. Мне необходимо поговорить с ним сейчас же. И учтите, мисс, если я узнаю, что он там, а вы не дали мне поговорить, вы останетесь без работы." "Соединяю, сэр." В следующую секунду удивленный голос спросил: "Джек, что случилось?" Джек произнес свой вопрос скороговоркой. Он чувствовал, как у него холодеют руки. "Нив, - молил он, - Нив, будь осторожна." Он уставился на статью Этель и взгляд его упал на то, что она написала: "Мы приветствуем Энтони делла Сальва за создание "Рифов". Имя делла Сальва было зачеркнуть и сверху написано: "дизайнера "Рифов". Ответ директора Аквариума был еще тревожнее, чем Джек ожидал: "Ты совершенно прав. И знаешь, что удивительно? За последние две недели ты второй, кто спрашивает меня об этом." "Ты знаешь, кто тебя еще спрашивал?" - поинтересовался Джек, наперед зная, что он услышит. "Конечно. Какая-то писательница. Эдит... Ой, нет, Этель. Этель Ламбстон." Этот день у Майлса оказался неожиданно очень занятым. В десять часов зазвонил телефон: не мог бы он подойти к двенадцати часам, чтобы обговорить все, связанное с его работой в Вашингтоне? Он согласился позавтракать в "Ок Рум" на площади. До этого он сходил в "Атлетик Клаб", где плавал и брал курс массажа, и испытал тайное удовлетворение от того, что массажист сказал: "Вы снова в прекрасной форме, комиссар Керни." Майлс видел, что его кожа уже не имеет того мертвенно-бледного оттенка. И изменился он не только внешне, он и чувствовал себя счастливым. "Ну и что, что мне шестьдесят восемь? - разговаривал он сам с собой, повязывая галстук в раздевалке, - Зато я выгляжу здорово." Но ожидая лифта, он уныло подумал, что ему может только казаться, что он хорошо смотрится, а у женщин другой взгляд на такие вещи. "Может, у Китти Конвей не такое лестное мнение по поводу моей внешности," - рассуждал Майлс, выходя из холла на южную часть Центральный парка и поворачивая направо на 5 Авеню по направлению к площади. Завтрак с помощником Президента имел только одну цель. Майлс должен был дать ответ, возглавит ли он Отдел по борьбе с наркотиками. Майлс пообещал принять окончательное решение в течении сорока восьми часов. "Мы надеемся, ответ будет положительным, - сказал ему помощник. - Сенатор Моунихэн тоже склонен так думать." Майлс улыбнулся. "Я никогда не противоречу Пэту Моунихэну." Чувство душевного равновесия улетучилось, как только Майлс зашел к себе в квартиру. Он оставил открытым окно, и в столовую залетел голубь. Птица кружила по комнате, садилась на подоконник и в конце концов, покинув комнату, полетела над Гудзоном. "Голубь в доме - к смерти," - вспомнились Майлсу слова матери. "Чушь, глупое суеверие," - подумал он раздраженно, но не смог отогнать от себя дурное предчувствие. Ему захотелось услышать Нив и он быстро набрал номер магазина. Трубку взяла Юджиния. "Комиссар, она только-только ушла на 7 Авеню. Я сейчас попытаюсь ее догнать." "Не надо, это не очень срочно, - сказал Майлс. - Но если вдруг она объявится, передай, что я бы хотел с ней поговорить." Едва он успел положить трубку, как телефон зазвонил. Сал тоже тревожился за Нив. В течение получаса Майлс размышлял, стоит ли побеспокоить Херба Шварца. Но что он ему скажет? Майлс прекрасно понимал, что потерять сто миллионов на наркотиках - вполне достаточная причина для Стюбера и его сообщников, чтобы искать мести. А Нив указала на Стюбера, и по ее милости началось это расследование. "Может быть, мне удастся уговорить Нив уехать со мной в Вашингтон," - рассуждал Майлс, но тут же понял нелепость этой идеи. Вся жизнь Нив здесь, в Нью-Йорке, здесь ее работа, а сейчас, если он еще как-то разбирается в людях, у нее еще есть и Джек Кемпбелл. "Тогда надо забыть о Вашингтоне, - решил Майлс, шагая взад и вперед по столовой. - Я останусь здесь и буду за ней приглядывать. Хочет она или нет, я найму ей телохранителя." Китти Конвей должна была прийти в шесть. В четверть шестого он пошел в спальню, разделся, принял душ, потом принялся придирчиво выбирать костюм, рубашку и галстук, которые наденет к обеду. Без двадцати шесть он был полностью готов. Еще много лет назад он сделал открытие: столкнувшись с какой-нибудь неразрешимой проблемой, ему необходимо чем-нибудь занять руки. Это действовало упокаивающе. Вот и сейчас он решил в оставшиеся двадцать минут заняться поломанной ручкой от кофейника. Майлс снова поймал себя на том, что то и дело невольно бросает оценивающий взгляд в зеркало. Совершенно уже седые волосы тем не менее оставались густыми - в их семействе мужчины не лысели. Но какое это все имеет значение? Что за интерес может представлять бывший комиссар полиции, да еще и с никуда не годным сердцем, для красивой женщины лет на десять младше его? Стараясь гнать от себя эти мысли, Майлс оглядел спальню. Кровать с пологом на четырех столбиках, большой платяной шкаф, комод, зеркало - все это старинное - свадебный подарок от семьи Ренаты. Майлс смотрел на кровать, живо вспомнив, как Рената, опершись на подушки, держала у груди маленькую Нив. "Cara, cara, mia cara," - ворковала она, легонько касаясь губами лобика ребенка. Майлс сжал руками спинку кровати, снова в его ушах прозвучало предупреждение Сала: "Береги Нив." Боже мой! Никки Сепетти тоже говорил: "Позаботься о своей жене и дочке." "Все, хватит! - приказал себе Майлс, выходя из спальни и отправляясь на кухню. - Я превращаюсь в старого неврастеника, который подскакивает от мышиного шороха." На кухне среди кастрюлей и сковородок он выудил кофейник для эспрессо, из которого в ту встречу в четверг Сал обварил себе руку, принес его в столовую, положил на стол, достал из кладовки инструменты и попытался войти в роль, которую Нив называла "Мистер Починяй." Рассмотрев кофейник, он никак не мог взять в толк, почему же отвалилась ручка, все винтики были целые и на месте. "Что-то очень странное!" - сказал он вслух сам себе. Он попытался припомнить, что же именно произошло тогда вечером, когда Сал обжегся... В понедельник утром Китти Конвей проснулась в приятном предвкушении. Она уже давно не испытывала такого чувства. Смело отказав себе в удовольствии еще немного вздремнуть, она одела спортивный костюм и отправилась на свою обычную утреннюю пробежку через Риджвуд. С семи до восьми часов - ее обычное время. Вокруг деревьев по обеим сторонам широких улиц появилась та характерная розоватая дымка, по которой мы определяем, что весна уже пришла. Лишь неделю назад, совершая здесь свою пробежку, Китти увидела, что набухают почки. Она тогда думала о Майке и у нее в голове крутились строчки одного стихотворения: "Что может сделать весна? Только заставить еще больше тосковать по тебе." На прошлой неделе она с грустью наблюдала за молодой парой, своими соседями. Уезжая утром, молодой муж махнул прощально своей жене и двухлетнему карапузу, и пока машина отъезжала от дома, жена махала ему в ответ. Китти показалось, что только вчера она сама вот так же держала на руках Майкла и махала на прощанье Майку рукой. Вчера... Тридцать лет назад. А сегодня она рассеянно улыбалась соседям, подходя к своему дому. С полудня она работает в музее, домой вернется к четырем, как раз, чтобы успеть переодеться и отправиться в Нью-Йорк. Размышляя, не зайти ли к парикмахеру, она в конце концов решила, что сама уложит волосы лучше. Майлс Керни. Китти вытащила из кармана ключи и, зайдя в дом, глубоко вздохнула. Пробежки - это хорошо, но, что поделаешь, господи, пятьдесят восемь есть пятьдесят восемь. Она открыла стенной шкаф в прихожей и посмотрела на шляпу, которую "забыл" Майлс Керни. Когда Китти обнаружила шляпу прошлым вечером, то поняла, что это был всего лишь предлог для Майлса, чтобы увидеться с ней снова. Она вспомнила одну главу в "Доброй земле", где рассказывается о том, что муж оставляет свою трубку как знак того, что этой ночью он вернется к жене. Китти усмехнулась, махнула шляпе рукой и отправилась наверх принять душ. День пролетел незаметно. В половине пятого она, начав одеваться, никак не могла решить, надеть ли ей черное шерстяное платье простого покроя, с квадратным вырезом у горла, которое делало ее еще стройнее, или остановить свой выбор на бирюзовом костюме, выгодно оттенявшем рыжину ее волос. "Это не так важно," - решила она и надела костюм. В пять минут седьмого швейцар позвонил в квартиру Керни и доложив, что пришла гостья, показал Китти дорогу. В семь минут шестого она вышла из лифта. Майлс ждал ее в холле своего этажа. Она сразу поняла, что что-то не в порядке. Он поздоровался с ней чуть ли не отчужденно. Но инстинктивно Китти почувствовала, что не она причина этой холодности. Майлс взял ее под руку и повел к дверям своей квартиры. Он помог ей раздеться и рассеянно положил пальто на кресло в прихожей. "Китти, - сказал он, - посидите со мной. Я бьюсь над одной загадкой, это очень важно." Они прошли в гостиную. Китти окинула взглядом комнату, восхитившись тому, с каким вкусом она обставлена. "Не беспокойтесь обо мне, - сказала она. - Делайте, что вам необходимо." Майлс вернулся к столу. "Дело в том, - сказал он, размышляя вслух, - что эта ручка не могла отвалиться сама. Ее как будто отломали. Тогда этим кофейником пользовались впервые, хотя, кто знает, сейчас так делают вещи... Но, боже ты мой, неужели Нив могла не заметить, что эта чертова ручка держится на честном слове?" Китти молчала, понимая, что Майлс не ждет от нее ответа. Она тихо ходила по комнате, любуясь прекрасными картинами и разглядывая фотографии. Она улыбнулась про себя, глядя на трех ныряльщиков, лица которых было трудно узнать на снимке, потому что все трое были в масках, но несомненно это Майлс, его жена и Нив, которой здесь на вид лет семь - восемь. Она, Майк и Майкл, отдыхая на Гаваях, тоже увлеклись подводным плаванием. Китти посмотрела на Майлса. С озабоченным видом он стоял и держал в одной руке ручку, в другой - кофейник. Она подошла и стала рядом. Ее взгляд скользнул по книге рецептов. Страницы были залиты кофе, но рисунки, потеряв цвет, как будто даже стали более четкими. Китти нагнулась, чтобы поближе их рассмотреть, потом взяла в руки увеличительное стекло. Она изучала их очень внимательно, особенно один. "Прекрасно, - сказала она. - Это, конечно, Нив. Она, должно быть, была первым ребенком, на которого одели модели из коллекции "Тихоокеанских Рифов". Уверена, она смотрелась очень здорово, не так ли?" Внезапно Китти почувствовала, как рука Майлса сжала ее запястье. "Как вы сказали? - спросил Майлс. - Как вы сказали!?" Надеясь найти нужное ей платье с первой же попытки, Нив зашла в "Эстразис". Демонстрационный зал был набит битком покупателями из "Сакс и Бонуитс", из "Бергдорф", и такими же, как она сама, хозяевами небольших магазинов. У всех на устах было только одно имя - Гордон Стюбер. "Ты знаешь, Нив, - пожаловался ей покупатель из "Сакса", - У меня застряла целая партия его спортивной одежды. Люди такие смешные. Ты не поверишь, но, когда Гуччи и Нипон были привлечены за уклонения от налогов, их одежда перестала раскупаться. Одна из моих клиенток так и сказала: "Я не собираюсь выкладывать свои денежки этим ненасытным жуликам." Продавщица прошептала Нив, что ее лучшая подруга, которая работала у Стюбера секретаршей, сейчас просто в отчаянии. "Стюбер был добр к ней, - рассказывала продавщица, - А сейчас, когда у него такие проблемы, она боится, что и ее начнут обо всем подробно выпытывать. Что ей делать?" "Рассказать правду, - ответила Нив. - И скажи ей, пожалуйста, чтобы она не была к нему столь великодушна. Он не заслужил такой преданности." Нив предложили на выбор три белых платья, одно из которых, несомненно, подошло бы дочери миссис Пот. Она заказала его, взяв два других на заметку. В пять минут седьмого она подошла к зданию, где размещался офис Сала. Улицы пустели. Где-то к половине шестого жизнь в Гарменте замирала. Нив вступила в холл и удивилась, не увидев охранника на своем обычном месте за столом в углу. "Вышел, должно быть, в туалет," - решила она и шагнула в кабинку лифта. После шести часов вечера оставляли работать только один лифт. Дверь уже закрывалась, когда Нив услышала чьи-то торопливые шаги по мраморному полу. За секунду до того, как лифт начал подниматься, Нив смогла бросить взгляд сквозь почти сомкнувшиеся створки. Она увидела серый спортивный костюм и гребешок панка. Ее глаза встретились с глазами парня. Посыльный. В одно мгновение Нив вспомнила, что обратила на него внимание, когда провожала миссис Пот до машины, и потом еще раз, выходя из "Ислип Сепарейтс". У нее пересохло во рту, она быстро нажала кнопку нужного ей двенадцатого этажа, и потом еще девять кнопок, до самого верхнего. Выйдя из лифта, она пробежала несколько шагов по коридору в поисках Сала. Дверь в демонстрационный зал была открыта. Нив влетела и захлопнула ее за собой. Зал был пуст. "Сал! - позвала она, начиная паниковать. - Дядя Сал!" Он тут же появился на пороге своего кабинета. "Что случилось, Нив?" "Сал, мне кажется, кто-то за мной следит." Нив схватила его за руку. "Пожалуйста, запри дверь." Сал уставился на нее. "Ты уверена?" "Да, я видела его три или четыре раза." Темные, глубоко посаженные глаза, землистое лицо. Вдруг Нив почувствовала, как у нее помертвели губы. "Сал, - прошептала она, - Я знаю его. Он работает в кафе." "Зачем же он преследует тебя?" "Не знаю. - Нив подняла глаза на Сала. - Если только Майлс не оказался прав. Неужели все-таки Никки Сепетти хотел меня убить?" Сал открыл дверь в коридор. Слышен был звук опускающегося лифта. "Нив, - предложил он, - У тебя хватит смелости попытаться кое-что сделать?" Нив кивнула, не зная, к чему он клонит. "Я оставлю дверь открытой, и мы будем разговаривать. Если за тобой кто-то следит, то лучше его не спугнуть." "Ты хочешь, чтобы он меня видел?" "Да, да. Встань за манекен, а я буду стоять за дверью. Если кто-то войдет, я брошусь сзади. Самое главное, задержать его; необходимо узнать, кем он подослан." Они посмотрели на индикатор. Лифт какое-то время стоял в холле внизу, потом начал подниматься. Сал поспешно зашел в свой офис, выдвинул ящик стола, достал пистолет и быстро вернулся к Нив. "После того, как меня обокрали в прошлом году, я получил разрешение, - прошептал он. - Нив, встань за тот манекен." Как в полусне, Нив подчинилась. Даже при неярком освещении в зале она увидела, что одежда на манекене из новой коллекции Сала. Темные осенние цвета - красный, оттенка клюквы, и темно-синий; коричневый и глубоко-черный. Карманы же, шарфы и пояса блестели и переливались в духе "Рифов". Коралловый, алый, золотой, ультрамариновый, изумрудный, серебряный и голубой сплетались в крошечные копии тех нежных узоров, которые Сал зарисовал в Аквариуме много лет назад. Аксессуары и украшения служили автографом его неповторимого дизайна. Нив посмотрела на шарф, который коснулся ее лица. Этот орнамент. Наброски. Мама, ты рисуешь меня с фотографии? Мама, но на мне же другая одежда... О, bambola mia, это просто идея, это должно быть очень красиво... Наброски... Наброски, сделанные Ренатой за три месяца до ее гибели, за год до того, как Энтони делла Сальва потряс мир моды своей коллекцией "Рифы Тихого океана". А на прошлой неделе Сал пытался уничтожить книгу из-за одного из таких набросков. "Нив, говори мне что-нибудь." В тишине его шепот просвистел, как приказ. Дверь была приоткрыта, и Нив слышала, как остановился на их этаже лифт. "Я думала... - она старалась, чтобы ее голос звучал естественно. - Мне очень нравится, как ты ввел элементы "Рифов" в осеннюю тему." Заскользила, открываясь, дверь лифта. Послышались шаги. "Я отпустил всех пораньше, - весело сказал Сал. - Они и так с ног сбились, готовились к показу. Мне кажется, что это моя самая лучшая коллекция за последние годы." Ободряюще улыбаясь Нив, Сал отступил за приоткрытую дверь. Приглушенный свет бросал его тень на противоположную стену зала, на фреску, изображающую Тихоокеанские Рифы. Нив уставилась на стену, коснулась шарфа на манекене. Она пыталась ответить, но не была в состоянии выдавить из себя хоть слово. Дверь медленно открылась. Нив могла видеть очертания руки и дуло пистолета. Осторожно Денни вошел в зал, ища глазами Нив и Сала. Нив наблюдала, как Сал бесшумно вышел из-за двери и поднял пистолет. "Денни," - сказал он мягко. Как только Денни обернулся, Сал выстрелил. Пуля прошла через лоб. Денни выронил оружие и, не издав ни звука, упал замертво. Ничего не соображая, Нив смотрела, как Сал вытащил из кармана носовой платок, чтобы поднять с пола пистолет Денни, не касаясь его руками. "Ты убил его, - прошептала Нив. - Совершенно хладнокровно застрелил. Как ты мог это сделать, ведь ты не дал ему и слова сказать!" "Иначе он убил бы тебя. - Свой пистолет Сал бросил на стол секретаря. - Я только хотел тебя защитить." Он двинулся по направлению к Нив с пистолетом Денни в руке. "Ты знал, что он будет здесь, - сказала Нив. - Ты знал его имя, ты все знал, потому что ты организовал это." Обычная отечески-добродушная маска сбежала с лица дядюшки Сала. Его щеки надулись и блестели от пота. Обычно смеющиеся глаза сузились в щелочки и совершенно исчезли в складках жирного лица. Еще красной от недавнего ожога рукой он поднял пистолет и направил его прямо на Нив. Вокруг его ног на ковре растекалась лужа крови, несколько капель попало на блестящий пиджак. "Ну, конечно, это моя затея, - сказал он. - Пошел слух, что Стюбер заплатил, чтобы тебя убрали. И никто не догадывался, что именно я пустил этот слух, и тот, кто заказал убийство - это тоже я. И я расскажу Майлсу, что пытался прийти тебе на помощь, но было поздно. Не переживай, Нив. Я утешу Майлса, у меня это хорошо получается." Нив остолбенела; охваченная ужасом, она не в силах была пошевелиться. "Рифы Тихого океана" придумала моя мать, - сказала она. - Ты украл у нее идею, да? А Этель каким-то образом раскопала это. Так это ты убил ее! Это ты ее переодел, а не Стюбер! Уж кому, как не тебе знать, какая именно блузка входит в костюм!" Сал удовлетворенно зафыркал, что должно было изображать смех, и тело его заколыхалось. "Нив, - сказал он, - Ты намного сообразительнее своего отца. Именно поэтому тебя и надо убрать. Ты почувствовала, что что-то неладно, когда Этель не появилась в твоем магазине. Ты обратила внимание, что ее зимние пальто остались дома. Я знал, что так будет. Когда я увидел наброски "Рифов" в книге рецептов, я подумал, что должен уничтожить их любой ценой. Даже если для этого придется обжечь руку. Рано или поздно ты докопалась бы. Майлс - никогда, даже если бы эти рисунки были размером с плакат. Этель разнюхала, что та моя история с вдохновением в чикагском Аквариуме - вранье. Я ей сказал, что мне надо кое-что объяснить ей и пришел. Она была не дура, наша Этель. Она сказала, что знает, что я вру и знает, почему я вру. То есть, что это не мой дизайн. И она собиралась доказать это." "Этель видела книгу рецептов, - Нив произнесла это помертвевшими губами. - Она скопировала один из набросков к себе в блокнот." Сал усмехнулся. "Ах, так вот, откуда ей стало известно. Ну, она умерла раньше, чем успела мне все рассказать. Если у нас с тобой будет время, я покажу тебе папку, которую мне дала твоя мать. Там полностью собрана коллекция." Это не дядюшка Сал. Это не друг детства ее папы. Это какой-то незнакомец, который ненавидит ее, ненавидит Майлса. "Твой отец и Дэв с самого детства относились ко мне, как к дурачку. Смеялись надо мной. Твоя мама. Высший класс. Красавица. От природы безукоризненный вкус. И все это достается такому болвану, как твой отец, для которого что домашнее платье, что королевский наряд - все одно. Рената всегда поглядывала на меня свысока. Ну, что ж поделаешь, нет у меня таланта. Она знала это. Но когда ей понадобился совет, что делать с ее идеями, как ты думаешь, к кому она побежала? Нив, ты так и не догадалась о самом интересном. Ты будешь единственным человеком, который все знает. Правда, ты не сможешь ни с кем этим поделиться. Нив, черт побери, как ты туго соображаешь. Я не просто украл у твоей матери "Вид на Рифы". Я ей глотку за них перерезал." "Это Сал! - Майлс говорил тихо. - Он отломал ручку от кофейника. Он пытался уничтожить наброски. А Нив! Она может быть сейчас у него!" "Где?" - Китти схватила Майлса за руку. "В своем офисе. 36-улица." "Моя машина внизу. В ней есть телефон." Кивнув, Майлс бросился к двери и выбежал в коридор. Минута, пока они ждали лифта, тянулась бесконечно. Они еще два раза останавливались по дороге, впуская пассажиров, пока добрались до холла. Держа Китти за руку, он бегом пересек холл и кинулся через дорогу, не глядя на несущиеся автомобили. "Я поведу," - бросил Майлс. Взвизгнув шинами, машина сделала резкий разворот и помчалась по Вест-Енд Авеню. Майлсу надо было привлечь внимание дорожной полиции, заставить патрульную машину следовать за ним. Как всегда в критические моменты, он чувствовал, что леденеет. Его мозг превратился в независимую от него думающую машину, самостоятельно отдающую приказы телу. Он велел Китти набрать номер. Та молча подчинилась и передала ему трубку. "Офис комиссара полиции." "Майлс Керни. Соедините с комиссаром." Майлс отчаянно лавировал в огромном потоке машин. Несясь на красный свет, он оставлял позади себя крики возмущенных водителей. Вот они уже на Коламбус-Серкл. Наконец голос Херба в трубке: "Майлс, а я как раз пытался тебе дозвониться. Стюбер заказывал убить Нив. Мы возьмем ее под присмотр. И еще, Майлс, мне показалось, что между убийством Этель Ламбстон и убийством Ренаты есть связь. Этот характерный удар. На шее Ламбстон такая же V-образная рана, какая была и на шее Ренаты." Рената с перерезанным горлом, так спокойно лежащая на земле в парке. Никаких признаков борьбы. Рената, на нее никто не нападал, она просто встретила человека, которому доверяла - друга детства своего мужа. "О, Господи, боже мой, - застонал про себя Майлс. - Господи!" "Херб, Нив сейчас у Энтони делла Сальва, в его офисе. 250 Вест - 36. Двенадцатый этаж. Херб, немедленно пошли туда наших ребят. Убийца - Сал." Правая сторона 7 Авеню между 56- и 44-ой улицами была перекрыта из-за дорожных работ. Рабочие находились слева. Майлс, не раздумывая, ринулся между заграждениями и пронесся по не высохшему еще бетону. Они выскочили на 38-ую улицу. 37-ая ... Нив... Нив... Нив... "Господи, дай мне успеть, - молил Майлс. - Сохрани моего ребенка." Джек положил трубку, еще до конца не осознав только что услышанное. Его друг, директор Аквариума в Чикаго, укрепил подозрение Джека. Новый музей был открыт восемнадцать лет назад, но те потрясающие залы на верхнем этаже, экскурсия по которым создавала фантастическое впечатление прогулки по дну океана, были открыты для публики лишь два года спустя. Причиной такой задержки были проблемы с резервуарами для воды на этаже, где размещалась выставка "Тихоокеанские Рифы", но об этом знали немногие. Директор не хотел огласки . Джек же был в курсе, потому что как раз тогда он уехал на северо-запад и регулярно ходил в музей. Энтони делла Сальва лгал насчет вдохновения, которое он испытал, случайно посетив выставку семнадцать лет назад. Этого просто не могло быть. Тогда зачем же он лгал? Джек посмотрел на многочисленные записи Этель о Сале; на газетные вырезки с его интервью; на жирный вопросительный знак над его лирическим откровением по поводу своего вдохновения в Аквариуме в Чикаго; на копию рисунка из книги рецептов. Этель начала догадываться об этом несоответствии и пошла дальше. Теперь ее нет. Джек подумал об интуиции Нив, когда она сразу указала на странность в одежде Этель. Он вспомнил еще слова Майлса: "Каждый убийца оставляет свою визитную карточку." Гордон Стюбер не единственный модельер, который мог ошибочно одеть свою жертву в то, что на первый взгляд не вызывает подозрений. Такую же точно ошибку мог совершить и Энтони делла Сальва. В офисе Джека была тишина. Та тишина, которая наступает в помещении после того, как ушли посетители, секретари и замолчали телефоны. Джек схватил телефонную книгу. У Энтони делла Сальва было шесть офисов. Охваченный паникой, Джек набрал первый. Никакого ответа. По второму и третьему номеру ему ответил автоответчик: "Рабочие часы с восьми тридцати до пяти. Оставьте, пожалуйста, сообщение." Он попытался дозвониться к Керни в Шваб-Хаус, но после шестого сигнала дал отбой. Как последнюю надежду, он набрал номер магазина. "Ответьте кто-нибудь," - умолял он про себя. "Нив Плейс." "Мне очень срочно нужно связаться с Нив Керни. Я ее друг, Джек Кэмпбелл." Голос Юджинии стал обворожительным. "Вы тот издатель..." Джек перебил ее: "Она должна была встретиться с делла Сальва. Где?" "В его головном офисе. 250, запад 36-ой улицы. Что-нибудь случилось?" Джек бросил трубку, не теряя времени на ответ. Его офис был на углу Парк и 41-ой улицы. Он бегом преодолел лабиринт коридоров, вскочил в кстати подошедший лифт и, увидев на улице проезжающее мимо такси, махнул ему. Сунув водителю двадцатку, он скороговоркой назвал адрес. Было шесть часов восемнадцать минут. "Неужели также точно было и с мамой? - думала Нив. - Заметила ли она в тот день, как изменилось его лицо? Было ли у нее какое-нибудь предчувствие?" Нив понимала, что умрет. У нее всю неделю было такое ощущение, будто дни ее сочтены. Но сейчас, не имея никакой надежды, ей вдруг стало крайне важно получить ответы на то, что ее мучило. Сал подошел ближе. Расстояние между ними стало не более четырех футов. Позади него, у двери валялось тело Денни, рассыльного, который так старался ей угодить, снимая крышечки с горячих стаканчиков с кофе. Краем глаза Нив могла видеть сочащуюся из раны на голове кровь; большой конверт, который был у него в руках тоже был в крови. Гребешок панка, который оказался париком, заботливо укрыл половину его лица. Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как Денни шагнул в эту комнату. Как давно это было? С минуту? Меньше. Здание кажется совсем пустым. Но, может, кто-то слышал выстрел, может, кто-то придет. ...Охранник должен быть внизу. У Сала не было времени убрать его. И Сал догадался, что Нив подумала об этом. Откуда-то издалека послышался шум движущегося лифта. Может, кто-то придет. Как протянуть время, пока Сал не нажал на курок? "Дядя Сал, - тихо сказала она. - Можете мне объяснить одну вещь? Зачем надо было убивать мою маму? Почему бы вам было не работать вместе? Все дизайнеры пользуются идеями своих помощников." "Я не мог бы работать с гением, Нив," - голос Сала был лишен каких-либо эмоций. В холле зашелестела дверь лифта. Там кто-то был. Стараясь заглушить звук шагов, Нив закричала: "Ты убил мою мать из-за своей ненасытности. А потом ты утешал нас и плакал вместе с нами. Ты же у ее гроба говорил Майлсу: "Постарайся думать, что твоя красавица просто уснула." "Заткнись!" - Сал вытянул вперед руку. Дуло пистолета было направлено прямо в лицо Нив. Она отвернула голову и в это мгновение увидела Майлса, стоящего в дверном проеме. "Майлс, беги, он убъет тебя." - вскрикнула она. Сал оглянулся. Майлс не пошевелился. Спокойным и твердым голосом он приказал: "Дай мне оружие, Сал. Все кончено." Теперь Сал взял на прицел их обоих. Его глаза стали дикими от ненависти и страха. Он пятился назад по мере того, как Майлс наступал на него. "Не подходи! - кричал он. - Я выстрелю!". "Не выстрелишь, Сал." - сказал Майлс, его голос был убийственно спокойным, без тени страха и сомнений. "Ты убил мою жену. Ты убил Этель Ламбстон. Еще мгновение - и ты убил бы мою дочь. С минуту на минуту здесь будет Херб со своими людьми. На этот раз тебе не отвертеться. Так что, лучше дай мне пистолет." Каждое сказанное им слово было продумано и звучало с убеждающей силой и презрением одновременно. После минутной паузы он добавил: "А еще лучше сделай себе и нам любезность. Засунь дуло в свой брехливый рот и вытряхни свои мозги." Майлс велел Китти не выходить из машины. Она ждала и нервничала. "Боже, пожалуйста, помоги им." С конца квартала послышался пронзительный звук сигнала автомобиля. Прямо перед ее машиной внезапно остановилось такси и из него выскочил Джек Кэмпбелл. "Джек!" - Китти открыла дверцу и побежала за ним в холл. Охранник говорил по телефону. "Делла Сальва," - набросился на него Джек. "Обождите минуточку," - поднял руку охранник. "Двенадцатый этаж," - вспомнила Китти. Единственный работающий лифт стоял, как показал индикатор, на двенадцатом этаже. Джек схватил охранника за грудки: "Открой другой лифт." "Эй, что вы себе позволяете..." Было видно, как на улице подъехала и со всей скорости затормозила у входа полицейская машина. У охранника стали круглые глаза. Он бросил Джеку ключи: "Открывай." Джек и Китти уже поднимались, когда полиция ворвалась в холл. "Мне кажется, делла Сальва - ..." - начал Джек, но Китти его перебила: "Я знаю." Лифт остановился и, выходя, Джек бросил Китти: "Останьтесь здесь." Он подошел как раз в то время, когда Майлс спокойно и веско уговаривал Сала отдать оружие. Джек остановился в дверном проеме. В комнате был полумрак, и вся явившаяся Джеку сцена напоминала картину в стиле сюрреализма. Мертвое тело на полу. Нив и ее отец под прицелом. Внимание Джека привлек металлический блеск на столе секретаря. Пистолет. Сможет ли он подобраться к нему? Пока он соображал, Энтони делла Сальва вдруг опустил руку. "Возьми пистолет, Майлс." Он сменил тон на умоляющий: "Майлс, я не хотел делать этого. Я не собирался это делать." Сал упал на колени и обвил руки вокруг ног комиссара. "Майлс, ты мой лучший друг. Скажи им, что я не хотел." Последний раз в этот день комиссар полиции Херберт Шварц, только что вернувшийся из офиса Энтони делла Сальва, собрал в своем кабинете детективов О Брайена и Гомеса. К офису Сала Херб подъехал сразу же вслед за первой полицейской машиной. После того, как взяли этого подонка делла Сальва, он сказал Майлсу: "Семнадцать лет ты изводил себя за то, что не принял всеръез слова Никки Сепетти. По-моему, уже пора избавиться от комплекса вины. Как ты считаешь, если бы сейчас Рената вернулась к тебе со своими моделями в стиле "Тихоокеанских рифов", ты бы признал, что это гениально? Ты, может, классный коп, но дальтоник. Я помню, как Рената рассказывала, что ей самой приходится подбирать тебе галстуки." "С ним все будет в порядке, - размышлял Херб. - Как жаль, что формула "око за око, зуб за зуб" в наши дни уже не работает. До конца своей жизни делла Сальва будет влачить свое жалкое существование на деньги налогоплательщиков..." О'Брайен и Гомес ждали. Комиссар Шварц выглядел очень усталым. Но день тем не менее был удачным. Делла Сальва признался в убийстве Этель Ламбстон. Белый Дом и мэр могут выкладывать денежки. У О' Брайена были новости. "Около часа назад здесь была секретарша Стюбера. Сама пришла. Рассказывала, что десять дней назад Ламбстон навестила Стюбера. Определенно она задалась целью доконать его, видимо, докопалась до его делишек с наркотиками. Но в общем, это уже не так важно, раз он не убивал Этель." Шварц кивнул. Тут заговорил Гомес. "Сэр, теперь, когда мы знаем, что Симус Ламбстон невиновен в убийстве своей бывшей супруги, надо ли нам возбуждать против него дело по обвинению в насилии и дело по уничтожению улики против его жены?" "Вы нашли орудие убийства?" "Да. В индийском магазине, как она и говорила." "Ну, так оставьте этих мерзавцев в покое. - Херб поднялся. - Сегодня был трудный день. Спокойной ночи, джентельмены." Дэвин Стэнтон и кардинал собрались на Мэдисон Авеню выпить по стаканчику коктейля перед обедом, посмотреть вечерние новости. Друзья с давних лет, они обсуждали назначение Дэвина кардиналом. "Мне будет тебя не хватать, - сказал кардинал. - Ты уверен, что хочешь работать там? Летом Балтимор превращается в баню." Выпуск новостей почти закончился, как диктор вдруг начал зачитывать экстренное сообщение: известный модельер Энтони делла Сальва обвиняется в убийстве Этель Ламбстон, Ренаты Керни и Денни Адлер, а также в покушении на убийство дочери комиссара полиции в отставке Нив Керни. Кардинал повернулся к Дэвину: "Это же твои друзья!" Девин подскочил на месте. "Вы извините меня, Ваше преосвященство..." В шесть часов вечера Рут и Симус Ламбстон слушали новости по программе ЭнБиСи в уверенности, что услышат сейчас, как первый муж Этель Ламбстон провалил тест на детекторе лжи. Они были крайне удивлены, когда Симуса отпустили домой, но оба уже знали, что его арест всего лишь вопрос времени. Питер Кеннеди как мог пытался его приободрить. "Подобный тест не дает стопроцентную гарантию. На суде мы будем говорить, что первый раз все прошло нормально." Рут возили в индийский магазин. Корзину, куда она бросила ножик, переставили. Вот почему полицейские не могли найти его. Она выудила его со дна и безразлично смотрела, как полицейские укладывают нож в пластиковый пакет. "Я почистила его," - сообщила она. "Обычно кровь до конца не сходит." "Как же все это могло случиться? - думала Рут, сидя в тяжелом обитом велюром кресле, еще недавно так горячо ненавидимом, а сейчас кажущимся привычным и удобным. - Как мы могли докатиться до такого?" Когда она уже собиралась выключить телевизор, вдруг сделали сообщение об аресте Энтони делла Сальва. Они с Симусом уставились друг на друга, не в силах осмыслить услышанное, но через мгновение внезапно и одновременно бросились друг к другу. Дуглас Браун услыхал эту новость по каналу СиБиСи. Он опустился на кровать Этель, нет - на свою кровать - и обхватил голову руками. Все кончено, все позади. То, что он таскал деньги у Этель, они доказать не смогут. Он ее наследник. Он богат. Ему пришло в голову отметить это событие. Он вытащил из кошелька записку с телефоном милашки - секретарши с работы, уже набрал было номер, но вдруг остановился. Он подумал о той девчонке, актрисе, что приходила сюда убирать. А она очень даже ничего. Только имя какое-то идиотское - Це-Це. Он полистал телефонный блокнот Этель. Це-Це взяла трубку после трех гудков. "Алло?" "Наверное, она делит комнату с француженкой," - решил Дуг, а вслух произнес: "Будьте любезны, позовите Це-Це. Это Дуг Браун." Це-Це, которую утвердили на роль французской проститутки, тут же забыла о своем акценте. "Не смей сюда звонить, хам," - сказала она и швырнула трубку. Дэвин Стэнтон, недавно назначенный на должность архиепископа в епархию в Балтимор, стоял в дверях гостиной и смотрел на силуэты Нив и Джека на фоне окна. За ними было видно, как появился на небе полумесяц, прорвавшийся наконец сквозь плотное кольцо туч. С нарастающим гневом Дэвин думал о жестокости, алчности и лицемерии Сала Эспозито. Отбросив подобающее его сану христианское милосердие, он прошептал про себя: "Надо же быть таким отъявленным негодяем." Но глядя на Нив в объятиях Джека его мысли сменили направление: "Рената, ты видишь, как я надеюсь и молюсь за них." А в столовой Майлс доставал бутылку вина. Китти сидела в уголке на диване, ее волосы мягко переливались под неярким светом настольной лампы Викторианской эпохи. У Майлса совершенно неожиданно для него самого вырвалось: "У ваших волос очень красивый оттенок. Мне кажется, моя мама назвала бы вас рыжеватой блондинкой. Правильно?" Китти улыбнулась. "Так было когда-то. Сейчас природе очень помогают." "В вашем случае природа не нуждается в помощи," - у Майлса вдруг развязался язык. Как благодарить женщину, которая помогла спасти жизнь его дочери? Если бы Китти не обратила внимание на наброски "Рифов", он бы не успел к Нив. Майлс вспомнил, как Нив, Китти и Джек вместе обняли его, когда полицейские увели Сала. Майлс только всхлипывал: "Я не слушал Ренату. Я никогда ее не слушал. Поэтому она пошла к нему и погибла." "Она пошла к нему, чтобы выслушать мнение профессионала, - убежденно сказала Китти. - И, честно говоря, вы не могли предложить ей свою помощь." Как рассказать женщине, что благодаря именно ее присутствию ярость и чувство вины, вынашиваемые все эти годы, отступили, и