я почтальон. - Ты чего это не качаешься? - укоризненно заметил брат. - Твоя очередь. Яночке пришлось залезть на вновь заскрипевшую калитку. Обязанности свои девочка выполняла небрежно, все ее внимание поглощала собака. А собака не подвела. Добежав до перекрестка, она перебежала на другую сторону и застыла на углу в своей характерной позе. Хабр сделал стойку на дичь. Значит, почтальон находился где-то недалеко. Постояв довольно долго неподвижно, Хабр наконец в недоумении оглянулся на своих хозяев, пересек ту улочку, куда свернул почтальон, покрутился на той стороне, потом вернулся на прежнее место и, снова обернувшись к своим хозяевам, сел наконец на землю, явно ожидая дальнейших поручений. - Ушел почтальон, - расшифровал Павлик действия собаки. - Хабр спрашивает, что ему делать дальше - идти за ним или возвращаться к нам. Собака легко могла догнать ускользнувшую дичь, идя по свежему следу, но хозяева явно не торопились ее ловить. Решение зависело от хозяев. Собака послушно ждала... Яночка решилась. Павлик свистнул, Хабр прибежал, и хозяйка осыпала его похвалами: - Мой золотой песик, самый умный в мире, самый дорогой! Сиди здесь и стереги почтальона, понял? Если замерзнешь, иди домой. - Просто не представляю, что бы мы делали без соба ки . - говорил Павлик, в свою очередь не жалея похвал Хабру. - Отдам ему сегодня мое желе. - Я тоже! - подхватила Яночка. - Он заслужил. Наверное, вся округа вздохнула с облегчением. так как наконец перестали разноситься скрежет и визг несмазанных петель. Золотой песик остался караулить у калитки - счастливый, довольный тем, что угодил своим хозяевам. Дети вернулись в кухню, где их встретила разгневанная бабушка. Оказалось, гневалась она не на них. - Решено! - торжественно заявила бабушка. - Я согласна, буду подстерегать подозрительно го почтальона. Когда так нагло себя ведут... я готова день и ночь околачиваться у калитки! Такого я даже от нее не ожидала! - Вот видишь! - обрадовался Павлик. - А что мы тебе говорили! Теперь убедилась? - Бабуля, а что она сделала? - спросила Яночка. Бабушка кипела от возмущения, как чайник на плите. - Вы только представьте! Пришла ко мне и по требовала, чтобы я запретила вам кататься на калитке! Я как раз собиралась выйти и отругать вас за это, но она так нагло, так... нехорошо со мной говорила... В приказном порядке - запретите детям, и все тут! Очень невежливо! - Вот что значит плохое воспитание! - осуждающе заметил Павлик. - А что она еще сказала? - Что это вы невоспитанные, подняли шум на всю округу, людям покоя нет. И калитку сломаете. А если я не приму мер, она милицию вызовет. - Не вызовет она милицию, успокойся, бабуля, милиции она сама боится, - успокаивала старушку внучка, но та уже закусила удила и не слышала, что ей говорят. - А я ей на это - если вам так не нравится в этом доме, никто не мешает вам отсюда съехать! Мы готовы даже в этом помочь пани. А она - уеду, когда захочу, и никто меня не заставит. Вы правы, так нельзя этого оставлять. Марш снова кататься на калитке! - Очень хорошо, - немедленно согласился Пав лик, - вот только поедим и пойдем. - А уроки придется отложить, - добавила Яночка. - Чего не сделаешь ради семьи! Папа с мамой вернулись поздно, так как после работы пришлось заехать к столяру. Переговоры с ним отняли много сил и времени, были нелегкими, но продуктивными. Еще издали супруги Хабровичи услышали какой-то душераздирающий, заунывный скрежет и, выйдя из машины, увидели своих детей, повисших на железной калитке с мученическим выражением лица. Последнее обстоятельство особенно изумило родителей. - Чем вы тут занимаетесь? - перекрикивая жуткий скрежет, спросил папа. - Немедленно слезьте с калитки! Сорвете ее с петель! Дети с радостью послушались папу, а Яночка со вздохом пояснила: - Насчет петель мы тоже беспокоимся, да что поделаешь? Бабушка велела нам кататься на калитке. И она самоотверженно повисла на калитке, от толкнувшись от земли ногой. Прекратившийся было скрежет возобновился. Решительно остановив калитку, пани Кристина потребовала объяснений: - Я не ослышалась? Бабушка велела вам портить калитку? - Бабушка! - подтвердил Павлик. - Нам давно надоело, но мы боимся закончить. Пан Роман ничего не понимал: - В наказание велела? - Не совсем, - пояснил сын. - Вернее, совсем не в наказание, а в рамках сотрудничества. с тобой. И повиснув на калитке, он проехался на ней с противным душераздирающим скрежетом. Пан Роман взглянул на жену: - Ты что-нибудь понимаешь? Пани Кристина проявила решительность. - Перестаньте сию же минуту! Павлик, слезь с калитки! - А бабушка? - упорствовал мальчик. - На мою ответственность! Не могу больше слышать этот лязг! Павлик охотно послушался маму, ему и самому давно надоело это сомнительное развлечение. Слезая, он бросил взгляд на машину отца, припаркованную у тротуара. - А это что такое? ! - Где? - спросила Яночка и, увидев, куда смотрит брат, воскликнула: - Надо же! - Вот именно, - сказала мама. - Видите, какой-то негодяй исцарапал лак на дверце, папа и без того расстроен, не нервируйте его больше. Пошли домой, пора обедать. - Не один негодяй, целая свора негодяев, - проворчал пан Хабрович, входя в дом. - Что ты сказал, папа? Свора негодяев? - не понял Павлик. - Можно, я посмотрю машину? Мы сейчас придем. - Да, похоже, их целая шайка! - гневно под твердила пани Кристина. - Утром мы заметили по корябанную дверцу, а днем кто-то еще добавил. Наверное, в то время, когда машина стояла на стоянке у папиной работы. Дети, домой! Но дети словно вросли в землю, глядя на несчастную машину. На дверце, где утром было нацарапано "ДВОР ДЫМ" и стрелка, теперь все покрывала небрежно выскобленная решетка. И если дети не знали, что там написали утром, теперь ни за что бы не прочли. - Он что же, за машиной погнался? - вслух недоумевал Павлик. - Тоже не понимаю, - вторила ему сестра. - Специально разыскал нашу машину, чтобы вот так ее испаскудить? Других нет? - Вряд ли это один и тот же хулиган, - пред положил мальчик. - Какой дурак станет сначала мучиться, буквы выводить, для того только, чтобы тут же их зачеркнуть? И тоже мучиться, гляди .сколько работы! - Ты думаешь, что первый начал, а решетку изобразил второй? - Думаю, наверное, их было двое. Может, они не любят друг друга и второй сделал так назло первому, чтобы тому стало обидно, ведь вся его работа пошла псу под хвост. Брат с сестрой присели на корточки у дверцы и принялись внимательно изучать художества не ведомых негодяев. - Гляди! - в волнении крикнул Павлик. - Он не просто портил работу коллеги, он соскреб то, что тот изобразил, и дописал свое! Видишь? - А почему ты думаешь, что это дописал второй? Может, осталось от первого? - предположила Яночка, водя пальцем по почти незаметной надписи сбоку от решетки. Цифры и буквы не очень бросались в глаза, тем не менее можно было ясно прочесть: ПОЛ 1943 17-20. Яночке показалось - надпись какая-то знакомая, что-то такое она уже где-то видела. Наморщив лоб, она постаралась вспомнить. На память девочка никогда не жаловалась, это и помогало ей учиться "на отлично". Вот и сейчас она быстро вспомнила и ткнула брата в бок: - Точно! На нашей зашифрованной записке было написано то же самое! - Правда! - воскликнул Павлик. - То же самое, помню, в скобках было приписано. Я же говорил - хулиган помчался за машиной и на стоянке дописал. А Хабр на него не рычал. Яночка горячо возразила; - Это не мог быть один и тот же! Двое их было! Один потерял перчатку, тот самый, который по нашему чердаку лазил. И Хабр на него рычал. А второй написал записку и машину исчертил. Он написал на нашей машине послание второму, вернее, наоборот, второй написал послание первому... Павлик недовольно смотрел на сестру, которая заикалась от волнения и даже подпрыгивала на месте. - Болтаешь сама не знаешь что! Хабр сказал, что записку писал один и тот же. Тот самый, что на чердак залезал и перчатку потерял. - Вот именно! - подхватила сестра. - Написал второму негодяю, а второй вот здесь ответил первому... - Ты хочешь сказать, что они устроили себе переписку на нашей машине? Яночку так переполняли эмоции, что она заикалась от волнения и не могла связно изложить суть сделанных ею открытий. - Понимаю, на листке писать легче, может, они и письма нормальные пишут. А тут сам видишь - послание на дверце машины. И значит, второй должен прийти и прочитать! - Ну уж нет, больше я в пять утра не встану! - категорически заявил Павлик. - И не вставай, никто тебя не просит! Хабр... - Что Хабр? - теперь от возмущения и Павлик подпрыгнул. - Что может сделать Хабр? Посмотрит, какой такой тут околачивается читатель, а потом нам расскажет? Слишком многого ты хочешь от собаки. Как ему объяснишь, что должен караулить читателя? Яночка была озадачена; - Ну... сама не знаю. Как-нибудь... Мне тоже совсем не хочется просыпаться в пять утра. Уставясь бессмысленным взглядом на изуродованную дверцу машины, Павлик глубоко задумался. В том, что выкрикивала сестра, был определенный смысл, и очень желательно было застать предполагаемого злоумышленника на месте... чтения. Ведь наверняка за все этой непонятной историей скрывается какая-то тайна. Не станут люди по ночам карабкаться на чужие чердаки без вес кой причины, не станут мучиться над дверцей автомобиля, выводя буквы послания. Обязательно надо узнать, кто и почему занимается такой стран ной перепиской. И в то же время перспектива про вести на улице всю ночь, подстерегая негодяев, казалась неприемлемой. Надо придумать что-то другое. - Придумал! - вскричал Павлик. - Сразу же с самого утра завтра расскажу обо всем сержанту Гавронскому! Они милиция, пусть они и стерегут. - Правильно, сообщи в милицию, - согласилась Яночка, - но только не завтра, а еще сегодня. Чтобы с завтрашнего утра они уже установили наблюдение за нашей машиной. - Интересно, где его сейчас искать? - возмутился Павлик. - Ведь надо сказать только знакомому милиционеру, а его может не быть под рукой. Думаешь, он стоит на углу и ждет меня? Делать ему больше нечего! Сегодня он дежурил до двух. - Что же тогда делать? - Ничего не поделаешь. Если бы отец пораньше вернулся с работы, я бы его еще застал, а так... Придется ловить его завтра. Тут детей позвали на обед. Нехотя поплелись они в дом, обсуждая множество дел, которыми предстоит заняться завтра с утра. Яночке пришла в голову идея. - Как ты думаешь, - спросила она брата, - если твой сержант узнает о том, что и в записке, и на дверце машины одинаковый шифрованный текст, не заставит ли это их ускорить расшифровку? - Ну! - восхитился брат. - Еще как заставит! Ведь это же почти как труп! 12 Вся семья собралась за ужином в кухне Хабровичей, потому что кухня пани Моники еще не была готова, так что по-прежнему обеды и ужины были общими для всех. Дети вымыли руки и тоже сели за стол. Сверху с грохотом спустился по лестнице Рафал. - Бабуля, где дедушка? - крикнул он. Дедушки и в самом деле не было за столом. Тетя Моника призвала сына к порядку: - Что ты так кричишь, напутал нас! Садись за стол, видишь, все собрались. - Не все, - возразил, усаживаясь на свое место, Рафал. - Дедушки нет. Где он, бабуля? Бабушка, которая начала нервничать с первого дня после получения ее сыном наследства, сегодня была особенно взволнована. - Нет его, - ответила она внуку. - И я понятия не имею, куда он подевался. Обещал рано вернуться, и вот до сих пор его нет. У дедушки не было постоянных часов работы, ибо он работал консультантом при Главном управлении Общества филателистов. На работу он ходил в самое разное время, в зависимости от необходимости и собственного настроения - то уходил утром, то только к обеду, но вечера, как правило, проводил дома, поэтому его отсутствие было странным. Из внуков лишь Рафал унаследовал страсть дедушки к маркам, с упоением занимался ими, и они с дедушкой без конца говорили на разные филателистические темы. - А куда он пошел, ты не знаешь? - настаивал внук. - Кажется, в свое Общество, - ответила ба бушка. - Какое может быть сейчас Общество? - уди вился Рафал. - В это время там уже никого не бывает. Я и сама начинаю беспокоиться, - сказала бабушка. - Кажется, у него была назначена с кем-то встреча, он мне говорил, да я слушала вполуха, - сокрушенно добавила она. - Уже давно положено ему быть дома. - Мама, ты напрасно тревожишься, сейчас всего полдевятого, - успокаивающе заметил пан Хабрович. - В конце концов, папа уже с некоторых пор взрослый... - Что ты там понимаешь! - прикрикнула на сына бабушка. - Что с того, ведет он себя просто, как ребенок, за ним глаз да глаз нужен. - Оставьте папу в покое, - потребовала тетя Моника, - расскажи лучше о квартирах. Ну, по казали вы нашим соседям ту чудесную квартиру, и что? - И соседка раскритиковала ее так, что живого места не осталось! - в гневе выкрикнул пан Роман. - Словно я предложил ей не трехкомнатную квартиру со всеми удобствами, а сарай или курятник! - Вы и представить не можете, как она там придиралась! - подхватила пани Кристина. - И то не так, и это плохо. И такую чушь несла - уши вянут. А ведь квартирка - прелесть: второй этаж, три большие комнаты, просторная светлая кухня, большая ванная, балкон. Намного лучше бывшей нашей, а она... а она заявила, что не собирается жить в такой норе! - А что конкретно ее не устраивало? - допытывалась тетя Моника. - Нарочно придумала несусветную глупость, - ответил пан Роман. - Ей, видите ли, хочется, чтобы ванная была обязательно с окном, а двери в комнатах находились бы не посередине стены, а по углам. Да таких квартир вообще не бывает! Я эту квартиру лишь потому и нашел, что мы платим в валюте, из тех денег, что в наследство достались. И район прекрасный, и сама квартира в доме рядом с парком, сплошная зелень. - А знаете, что ответила эта старая гры... эта пани? - подхватила пани Кристина, оглянувшись на детей. - Она сказала, что вот это как раз и плохо, от зелени в доме появляются комары и муравьи в сахаре! - Явно ненормальная, - убежденно сказала тетя Моника. - Или притворяется такой? Всем понятно - это только придирки, просто она не хочет переезжать или набивает цену. - Не знаю я, что она хочет, - раздраж│нно бросил пан Роман. - Я потом говорил с ее сыном, тот знай одно твердит - все решает мамочка, он сделает так, как скажет мамочка. А мамочка, по всему видать, явно ненормальная! - повторил он слова сестры. Сестра, однако, успела сменить мнение. - Да нет, она просто себе на уме. Видит, мы очень заинтересованы в том, чтобы она выехала из нашего дома, вот она и привередничает. Наверное, рассчитывает на то, что мы ей хорошо доплатим. - Чем платить-то? - вскинулся пан Роман. - Все деньги ушли на переезд, на доплату за тр│х комнатную квартиру и на ремонт. Просто не знаю, что с ней сделать! - Придушить! - буркнул в тарелку Рафал. - Мы ведь ей показали и вторую квартиру, - пожаловалась пани Кристина. - Чтобы было из чего выбирать. Во второй и ванная с окном, и зелени нет поблизости. Интересно, какие она найдет недостатки на сей раз? Может, ее не устроит размещение батарей парового отопления и она потребует, чтобы их развесили под потолком? - Если такая упрется, всегда найдет отговорку, - печально произнесла тетя Моника. - Нельзя ли на нее как-нибудь надавить? Неужели нет ни какого выхода? Роман, ты бы поговорил с юристом. - Говорил уже! - безнадежно махнул рукой пан Роман. - Выход один - судиться с ней. Есть такая статья, по которой можно привлечь к ответственности за злостное уклонение от... Забыл формулировку. В общем, когда всеми недозволенными методами препятствуют выполнению воли завещателя. А вы знаете, что такое судиться? Из-за этого проклятого наследства мы и так почти разорены, а если начнется судебный процесс и станет тянуться и тянуться... Нет, я просто не знаю, что делать. Полнейшая безнадежность. - А ведь уже, казалось, самое худшее позади, - вздохнула пани Кристина. - Да, невесело, - ответила тетя Моника и положила вилку. - Даже аппетит потеряла. Неужели нет никакого выхода? Неожиданно в разговор вмешалась бабушка. До сих пор она слушала молча, не подливала, по своему обыкновению, масла в огонь, и вдруг произнесла слова, которых от нее никто не ожидал: - Напрасно вы так переживаете. Есть выход! - Какой же выход вы видите, мама? - удивился пан Роман. - Да очень простой. Попридержите на какое-то время эти квартиры и спокойно подождите. Все образуется. Ведь попридержать можно? - Зависит, на какое время, - ответил пан Роман. - Впрочем, владельцы квартир совсем не торопятся, они и не собирались меняться, просто их наши доллары соблазнили. Могут подождать. Вряд ли они еще от кого получат такое предложение, как от нас. Ведь тут обмен производится совершенно легально, они получают от нас доллары тоже легально, кладут их в банк и используют, как хотят. У других валюта может быть нелегальная, а у нас из-за этого идиотского наследства самая что ни на есть легальная. Нет худа без добра. Только вот не знаю, как долго нам придется ждать. - Не так уж долго, как ты думаешь, - сказала бабушка таинственно. - Я уверена - очень скоро наша соседка согласится. Яночка встревожилась: вот-вот бабуля выдаст их общую тайну. Эх, жаль, она далеко сидит, а то бы толкнула бабулю в бок, чтобы не проговорилась. Собравшиеся за столом смотрели на бабушку во все глаза, ожидая разъяснений. А бабушка, до вольная тем, что всех заинтриговала, замолчала и принялась есть. - Мама, почему ты так в этом уверена? - спросила тетя Моника. - Если бы мама видела, как вела себя соседка во время осмотра квартиры, она бы так не говорила, - кинула в пространство пани Кристина. - А вот это не имеет значения, - веско произнесла бабушка. - Я знаю, что говорю. Очень скоро ей надоест жить с нами под одной крышей и она изменит свое мнение относительно квартиры. Слова бабушки отнюдь не разъяснили причины ее уверенности в скором переезде соседки, но в них звучала такая убежденность, что все немного ожили. Не станет бабушка так говорить, если у нее нет оснований. Пан Роман попытался все же прощупать старушку. - Мама, ты говоришь так лишь для того, чтобы меня утешить? - И вовсе не для того! - был решительный ответ. - Повторяю, я знаю, что говорю. До сих пор она пользовалась полной свободой, а теперь эта свобода будет ограничена... "Ну вот! - встревожилась Яночка. - Сейчас проговорится! " - Что ты собираешься ограничить? - не поняла тетя Моника. - Свободу, - пояснила бабушка. - Она считала себя полной хозяйкой в доме, у нее завелись свои секреты и она думает... - А дедушки до сих пор нет! ! ! - нечеловеческим голосом вдруг взревела Яночка, да так, что стекла в окнах задребезжали. Сидящий рядом с ней Рафал подпрыгнул от неожиданности. Бабушка всполошилась: - И в самом деле, где же он? Не случилось ли с ним чего? Ведь ваш дед как ребенок. Пани Кристина шепотом упрекнула дочь: - Ну зачем ты бабушке напомнила? Теперь она будет волноваться. Пан Роман тоже гневно смотрел на дочь. Может быть, его мать действительно нашла способ справиться со строптивой соседкой? - Мама, ну что ты в самом деле? С папой ни чего не случится, не маленький. Так что ты хотела сказать? Какие секреты? Бабушка, однако, уже не могла вернуться к прерванной теме, целиком переключившись на отсутствие дедушки. Как она вообще забыла о том, что его до сих пор нет дома? Как могла заниматься посторонними глупостями, когда дедушки до сих пор нет дома?! - Отстаньте от меня с вашими секретами! - крикнула она. - Скажите лучше, куда мог подеваться ваш отец? Может, под машину попал. - Мама, перестань нагнетать! Успокойся и нас не дергай! Ничего с папой не случилось, - напрасно пыталась успокоить мать тетя Моника. Все напрасно. Бабушкино беспокойство лавиной смело приятную атмосферу семейного вечера и постепенно передалось другим. Уже ни о чем не говорили, только о дедушке - где он да что с ним. Когда беспокойство достигло апогея, вдруг по слышался стук входной двери и дедушкины шаги в прихожей. Все высыпали ему навстречу. - Как хорошо, что вы вернулись! - бросилась к нему пани Кристина. - А то мама уже напридумывала Бог знает какие катастрофы. - Катастрофы, говоришь? - спросил дедушка, садясь за стол. - Она недалека от правды. И в самом деле произошло такое! - Что именно? - подскочил к нему Рафал. Павлик тоже передвинулся поближе к дедушке. - Во что это такое ты влип? - грозно поинтересовалась бабушка. - Папа, тебе с молоком чай или без? - спросила тетя Моника. - С молоком, спасибо, детка, - ответил дедушка. Пани Кристина пододвинула ему хлеб и ветчину. Павлик теребил дедушку за рукав: - Дедушка, ну говори же, что случилось! Де душка ошарашил собравшихся: - Раскрыта грандиозная афера! - Какая афера? - допытывалась Яночка. - Филателистическая, - ответил дедушка. - Боюсь, вы не поймете. Разве что Рафал в состоянии оценить весь ужас случившегося. Услышав об ужасной афере, бабушка перестала ворчать. Все были страшно заинтригованы и по требовали объяснений. - Представьте себе, кто-то занялся подделкой надписей на марках, - сказал дедушка. - Сегодня мы выловили поддельный Гондурас. - Быть не может! - вскочил с места Рафал. Лицо его вспыхнуло от волнения. - Гондурас с надписью "Авиа"? - Вот именно! - подтвердил дедушка. - Говорят, видели уже несколько таких марок. И не только Гондурас, еще и другие. Речь уже идет о целых миллионах. - Еще бы! Ведь один Гондурас стоит бешеные деньги! Остальные и в самом деле не очень разбирались в марках, и они попросили дедушку объяснить, что же все это значит. Дедушка с набитым ртом махнул вилкой Рафалу: - Объясни им, а я пока поем спокойно. Взбудораженный до предела, с блестящими глазами и пылающими щеками Рафал попытался возможно понятнее просветить своих темных родственников: - Ну так вот, того... в филателистике не так просто разобраться. Марки бывают разные, одних много, а других мало. Те, которых мало, дороже, понятно? Мало потому, что или изначально мало отпечатали, или потом сделали надпись не на всем тираже. Какую надпись? - не поняла мать Рафала. - Ну, например, выпустили серию, а тут вдруг понадобилась марка другого номинала, дороже. Так чтобы не печатать еще раз, на части уже существующего тиража делают дополнительную надпись чтобы продавать марку дороже. Напечатают, на пример, "Авиапочта", и это уже другая марка, не та, что без надписи. А если напечатают на небольшом количестве марок, они становятся для филателистов особенно ценными. Некоторые собирают только марки с надписью. - Значит, тот Гондурас, о котором ты сказал... - Гондурас был сначала самым обыкновенным - марка как марка, до тех пор, пока в 1925 году не понадобилось на нем напечатать надпись "АВИА"., . - По-польски? - опять перебил брата Павлик. - Ты что, при чем тут польский? - удивился Рафал. - По-португальски, "AEREO CORREO", что по-ихнему означает "Авиапочта". Выпустили серию такого Гондураса, небольшую, и эта марка сразу же стала жутко дорогой. Прочих Гондурасов пруд пруди, а таких, чтобы "Авиа" - всего ничего. И марка сразу стала раритетом, редкостью значит. И поэтому очень дорогая. А в самой серии тоже различаются Гондурасы с надписью красными буквами, синими или черными. Или еще лучше - вверх ногами. - А в чем же заключается афера? - спросил внимательно слушавший пан Роман. - В том, что всякие прохиндеи стали подделывать марки. Берут простой Гондурас, которых до вольно много, а на нем делают надпись. И не только Гондурас, другие редкие марки тоже. Например, на марке надпись сделана в 1918 году, всего таких марок на свете не больше тысячи, а этот подонок нашлепает надпись на десяти тысячах и продает марки по бешеным ценам. Коллекционеры раскупают, и пока мы спохватимся в своем Обществе, рынок уже наводнен фальшивками, мерзавцы разбогатели, а мы не знаем, как навести порядок. На такую аферу вы напали, дедуля? - На такую. Немного схематично изложил Рафал суть дела, но в принципе правильно, фальсифицируют надписи на марках. - И что? - поинтересовался пан Роман. - Вы узнали, кто этим занимается? - В том-то и дело, что нет, - вздохнул дедушка. - Известно только, что дело поставлено на широкую ногу, а кто этим занимается - не знаем. Милиция говорит - целая шайка действует, потому что им известно о нескольких похищениях марок в последнее время. Кражи до сих пор не раскрыты. Причем это не были крупные кражи, немного тут, немного там... Немного в смысле количества марок, потому что если переводить на деньги, похищены огромные суммы. Сегодня мы долго просидели в Обществе, и Гондурас рассматривали, и другие марки с поддельными надписями. Все они были похищены недавно, и надписи на них свежие. Филателистическая афера всех заинтересовала, дедушке задавали множество вопросов. Пани Кристина заметила: - Странно, что об этом не писали в газетах. - А о чем писать, моя милая? - вздохнул де душка. - Что у такого-то старичка в Радоме некто украл четыре марки? Или из Почтового Музея пропал редкий экземпляр? Впрочем, может, и писали об этом, кто обратит внимание на маленькую за метку? Не такое уж это эпохальное событие. Не глупые люди в этой шайке, на крупные кражи не идут, понемногу крадут то здесь, то там, где придется. Впрочем, кражи - дело обычное, всегда были. Хуже то, что они занялись подделкой надписей. Столько людей обманули! - А экспертизу делали? - задал профессиональный вопрос Рафал. - Как раз сегодня мы этим и занимались. И, по моему мнению, пока немного продано марок, но понаделали, я думаю, громадное количество. Сужу по количеству краж. Я считаю, что осторожные преступники пока стараются свои фальшивки продавать, в основном, иностранцам, продают по немного, не торопятся, а товар у них где-то при прятан. Так я думаю, - ответил дедушка. - А что думает милиция? - спросил его с пан Роман. - Это мне не известно, милиция меня не информировала. Милиции подавай вещественные доказательства и прочие улики, а я занимаюсь марками уже пятьдесят шесть лет, мне всего пять стукнуло, когда я начал их собирать, и у меня свое мнение. А милиция ищет, как это... их малину печатный станок, готовую продукцию, не знаю что там еще. А у меня интуиция. Филателистический нюх! Высказавшись, дедушка вытащил из кармана трубку, собираясь покурить после ужина. Бабушка раздраженно фыркнула: - Нюх у него! Да эта трубка давно всякий нюх в тебе забила! Столько куришь! - Бабуля, хоть сейчас не пили дедушку! - вступился за старика Рафал. - Ты же слышала, какой у него был тяжелый день и какие важные вещи он открыл! - Спасибо, внучек, - уныло поблагодарил де душка. - А в другое время, значит, меня можно пилить? - Папа, не отвлекайся! - перебила его тетя Моника. - И что говорит тебе твой филателистический нюх? - А то, что они очень хорошо организовали свою, эту самую... - Малину! - нетерпеливо подсказал Павлик. - Малину, и там пока держат весь запас поддельных марок. Реализуют товар понемногу, когда подворачивается подходящий покупатель. А кто этим занимается, я тоже понятия не имею. Филателистическая сенсация на какое-то время отодвинула на второй план квартирный вопрос. Рафал вспомнил, что хотел показать дедушке какую-то марку, и кинулся было за ней, но бабушка решительно воспротивилась: - Никаких марок за ужином! Уже поздно, кончайте есть и отправляйтесь в постель! Бабуля, еще не поздно. И мы только немножко посидим! - пытался умилостивить бабушку Рафал. Та была непреклонна. - Уж я вас знаю! Всегда говорите - посидим немного, а потом в полночь приходится вас разгонять. И нечего перемигиваться, на сей раз уж я за вами прослежу! Яночка послушно отправилась спать, зная, что теперь бабушка всецело занята присмотром за дедушкой и Рафалом, совершенно позабыв о соседке. Павлик сделал было попытку выклянчить у мамы хоть полчасика - очень уж интересной представлялась дедушкина афера, но мама решительно от правила его спать. Как маленького! - Не огорчайся, - утешала его сестра. - Завтра попросим дедушку рассказать нам все подробности. Главное, удалось попридержать бабулю, чуть было не выболтала наши секреты. Прямо не знаю, что с ней делать, все время приходится быть на чеку... 13 - Гляди-ка! - крикнул Павлик сестре и остановился как вкопанный. - Это что-то новенькое! Брат с сестрой возвращались из школы и уже подходили к дому. Яночка поглядела, куда показы вал брат, и тоже остолбенела. Остолбенеешь тут! По тротуару, ведущему от их калитки до перекрестка, прогуливалась грымза. В данный момент она шла к перекрестку, так что дети видели лишь ее спину, а она их не видела. Яночка дернула брата за руку. - Прячемся! Она не должна нас увидеть! И спрятавшись в кустах, растущих вдоль загородки, окружающей их участок, дети осторожно принялись наблюдать за соседкой. Вот грымза дошла до перекрестка и повернула обратно; дошла до калитки, постояла немного, поглядела по сторонам и опять не торопясь направилась к перекрестку. - Что это ей вздумалось прогуливаться? - удивлялся Павлик. - Надоело торчать в окне? - Неужели не понимаешь? - в свою очередь, удивилась Яночка. - Ведь она же намерена перехватить почтальона. Похоже, бабушка ее достала-таки... Павлик согласился с сестрой. Молодец бабушка! Грымза прогуливалась настойчиво и упорно, от калитки до перекрестка и обратно, не меняя марш рута, Иногда она останавливалась и с явным не терпением оглядывалась по сторонам. Точно, ждала почтальона. Яночка заметила с глубоким удовлетворением: - Уже третий день он никак не может отдать ей ее посылку. - Ты думаешь, это все одна и та же посылка? - спросил брат. - Конечно! Ведь у него нет никакой возможности передать ее, бабуля с Хабром всегда начеку. Иначе зачем бы она тут расхаживала? - Ну, не знаю, - ответил Павлик, - он вполне мог вручить ее ночью. Ночью мы собаку не вы пускаем. А сейчас она свободно может ждать следующую. - Может, - согласилась сестра. - Но даже если это и так, жизнь мы ей осложнили. Видишь, уже не может спокойно сидеть в окне, приходится по улице расхаживать. А если дождь? Или мороз? - Тогда ей остается одно из двух: или простудиться, или переехать на другую квартиру, - сказал Павлик. Очень неудобно было сидеть в колючих кустах, к тому же листья с них почти все облетели и грымза могла в любую минуту увидеть детей. Надо было срочно найти себе другое убежище. - Как только опять повернется задом, выскочим и спрячемся вон за той тумбой, - решил Пав лик. - А когда потом снова пойдет к перекрестку, нырнем в калитку. Поняла? Короткими перебежками. - Поняла, - кивнула Яночка, - только когда побежим, беги тихо, а то грохаешь своими ботинками по тротуару, как не знаю кто. Действуя в соответствии с намеченным планом, оба выскочили из кустов и на цыпочках преодолели первую дистанцию. Массивная тумба надежно скрыла их от глаз соседки. Переждав немного, они пробежали и вторую дистанцию и тихонько при крыли за собой калитку в тот момент, когда грымза приближалась к перекрестку. Дома Хабр с радостью приветствовал своих хозяев. - Тихо, песик, успокойся, - ласкала любимца Яночка. - Здравствуй, мой хороший, мой умный, мой красавец! Сейчас пойдем на охоту. - Какое счастье, что у нас такой умный пес! Все понимает! И не гавкнет без надобности! - вторил ей брат. - Скорее в шалаш, оттуда все отлично видно. Что именно собирались дети подглядеть из шалаша и без слов было ясно. Они просто обязаны были увидеть почтальона, доставляющего соседке посылку. По ее внешнему виду можно было определить, та ли это посылка или другая. Местоположение шалаша выбрано с умом: из него отлично просматривались часть улицы и перекресток. О приближении почтальона первым узнал, разумеется, Хабр. Он вскочил, стал нюхать воздух, беспокойно вертеться и вопросительно поглядывать то на детей, то на перекресток. Понятно, значит именно оттуда покажется почтальон. Грымза не могла знать этого и находилась где-то на пол пути, когда почтальон вывернул из-за угла. Она поспешила к нему, и они встретились на улице как раз перед шалашом, всего в каких-то двух метрах от него, так что дети могли все отлично разглядеть. Почтальон достал из сумки и передал грымзе посылку - точно такую, как описывала бабушка, так что это могла быть та самая, что и прошлым разом. Вот о чем почтальон говорил с грымзой дети, к сожалению, не могли расслышать, потому что разговор велся очень тихим шепотом. И хотя Яночка с Павликом затаили дыхание и навострили уши ни словечка не расслышали. Яночка выскочила из шалаша, когда грымза уже входила в дом. - Быстрее! - крикнула она брату. - Попробуем заглянуть к ней в окно, надо знать, что в посылке! Раз уж мы не помешали ее получить, по крайней мере попытаемся подглядеть, что в ней. - Надо было натравить на него собаку! - говорил на бегу Павлик. - Дурак! Он ведь мог с ним что-нибудь сделать! - на бегу же ответила Яночка. - Ну и что! - возражал запыхавшийся Пав лик. - Пусть бы даже его укусил! Так этому почтальону и надо. Как ты можешь его жалеть? - Опять же дурак! Не почтальона я жалею, а Хабра! Кто знает, на что способен такой подозрительный тип, как этот почтальон! Влезай на дерево, быстро! В квартире грымзы было три окна - одно в кухне, по одному в комнатах. Занавески ни на одном из них не были задернуты. Павлик в момент вскарабкался на дерево, растущее перед окном соседкиной квартиры, Яночка так же быстро залезла на груду кирпичей у гаража, откуда можно было заглянуть в соседкину кухню. И в комнатах, и в кухне было пусто. Ни одной живой души! - Куда она могла подаваться? - ломал голову Павлик. - Ведь в дом вошла, мы сами видели. Вот ведь старая ведьма! - Может, как ведьма, в трубу вылетела? - предположила Яночка, а когда Павлик недовольно взглянул на нее, поспешила добавить: - Да шучу я. Хабр! Ищи грымзу! Ищи! Грымзу! Умный пес прекрасно понял, к кому относится словечко "грымза". Он бросился к двери в дом, а когда ее открыли, пересек маленькую прихожую устремился вверх по лестнице, ведущей на чердак. Дети на цыпочках последовали за ним. - Видишь! - радовался Павлик. - Точно, дело нечисто, раз она сразу поперлась со своей посыл кой на чердак. - Тихо! - шипела на него сестра. - Не можешь тише подниматься? Трещишь, как трактор. - Это ступеньки трещат, а не я, - оправдывался Павлик. Замок на двери, ведущей на чердак соседки, был отперт, самой соседки не было видно, но о ее наличии на чердаке очень выразительно проинформировал Хабр. Прислушавшись, дети услышали тихий шелест бумаги. - Интересно, что она там делает? - прошептал одними губами Павлик. - Не знаю, - так же тихо ответила Яночка, - но думаю - посылку свою распаковывает. Слышишь, бумага шелестит? - А почему на чердаке? - недоумевал Павлик. - Откуда мне знать? Может, догадалась, что мы станем подглядывать в окна, и забралась на чердак? Вот шелест бумаги прекратился, что-то легонько стукнуло, а потом послышался уже знакомый не понятный звук - будто что-то тяжелое волокли по полу. Павлик ткнул сестру в бок, но она и без того навострила уши. Потом послышалось легкое потрескивание и снова тот же самый звук. Тут до сих пор спокойно сидящий у ног Яночки Хабр вскочил и, беспокойно оглянувшись на девочку, чуть слышно предостерегающе рявкнул. Схватившись за руки, брат с сестрой бросились с о всех ног наутек. Они еще не успели спуститься с лестницы, когда услышали лязг запирающегося замка. Яночка поцеловала Хабра в нос. - Песик, дорогой, ты просто спас нас! - Что бы мы без него делали? - вторил Яночке брат. - А чем она так трещала, ты не поняла? - Ничего я не поняла, - раздраженно ответила сестра. - Сначала вроде бы тащила по полу корзину, а потом трещала. Непонятно! Из кухни выглянула удивленная бабушка. - Дети, вы уже пришли? Как же это я не слышала, когда вы входили? Раздевайтесь скорее, у меня для вас новости... - Мы уже знаем, бабуля, - с горечью произнесла Яночка, повесив куртку в прихожей и вслед за бабушкой входя в кухню. - Грымза специально прогуливалась по улице, чтобы получить свою посылку. - Ах, Господи! - всполошилась бабушка. - Значит, все-таки получила? А я так старалась! Сегодня целых два раза я успевала раньше нее встретить почтальона! Потом я видела, как она вышла из дому, но надеялась, что почтальон ей не попадется. Выходит, попался? - А как ему было не попасться, если она часа два прогуливалась по улице, поджидая его? - раздраженно спросил Павлик. - Бабуля, ты не огорчайся, - садясь на свою табуретку за стол, сказала Яночка. - Как бы ты ни старалась, все равно бы не устерегла его. Они сговорились, что она выйдет и встретит его, а тебе он ни в коем случае ее посылки не отдал бы. Тут какая-то тайна. - Так что будем делать? - огорчилась бабушка. Павлик вздохнул: - Пока мы не знаем. Но что-то делать надо, нельзя этого так оставить. Расстроенная бабушка принялась за приготовление бутербродов. Она уже втянулась в партизанскую войну с соседкой и твердо уверовала в то, что это лучший путь к достижению цели - переезду соседей из их дома. И бабушка уже вот-вот одержала бы верх в войне, как вдруг неожиданный тактический маневр неприятеля принес ему успех. Дети без аппетита принялись за бутерброды, думая о последних событиях. В кухне воцарилось тягостное молчание. Нарушила его Яночка. - Бабуля, - сказала она, - а ты не рассказывала настоящему почтальону об этом... самозванце? - Нет, ничего я ему не говорила, а разве нужно? - удивилась бабушка. - Конечно, нужно! - подхватил Павлик. - Надо было пожаловаться, что не отдает тебе посылку и вообще ведет себя подозрительно. Бабушка отмахивалась от напиравших на нее внуков куском сыра: - Отстаньте вы от меня! Ну как я могла признаться человеку в том, что шпионю за соседкой? Ни за что в жизни! Что он обо мне подумает? - Ничего плохого не подумает, а рассказать ему надо, - сурово заметила Яночка. - И ни в чем шпионском не признаваться, зачем? Просто скажи - удивляет тебя такое его поведение. Ты случайно оказалась у калитки, он принес посылку... - А почему это я оказалась у калитки? - ехидно поинтересовалась бабушка. - Ты что, не имеешь права стоять у калитки собственного дома? - подключился к агитации старушки внук. - Стояла себе, а тут идет почтальон. Ты удивилась - ведь знаешь вот этого, а тут другой какой-то, подозрительный. Бабушка уже обрела присущую ей твердость. - Кажется, мои внуки учат меня, старуху, говорить не правду? - веско произнесла она. - В твоем возрасте могла бы уж и без нас научиться! - бестактно брякнул прямолинейный внук, а умненькая внучка поспешила разрядить обстановку: - Какая же тут ложь? Чистая правда. А если о чем и умолчишь, то это тоже не ложь. Бабушка собралась было сурово отчитать внуков и преподать им основы морали, но тут ей вдруг пришло в голову - очень несвоевременно - весьма обескураживающее соображение: а ведь то, о чем ей сейчас толкуют дети, в мире взрослых называется дипломатией. Да, так оно и есть, не надо лгать, следует говорить правду, только не всю. О чем-то надо умолчать, что-то дипломатично обойти... - А врать нехорошо! - не удержалась бабушка от поучения и добавила: -