ствия. Они стали время от времени давать концерты вообще без электрических инструментов, с обычными акустическими гитарами, бонгами, флейтами и тому подобным "несерьезным", с точки зрения рок-классики, аккомпанементом. Читатель, я думаю, * Дядюшка К░. Песни городских вольеров. Ухо. 1982. No 1. 53 понимает причины такой скромности: ребята с удовольствием играли бы в огромных залах на дорогой аппаратуре, однако обстоятельства складывались порою так, что и холл общежития становился недоступной роскошью, и приходилось спасаться бегством в чью-нибудь квартиру, где электрические гитары, не говоря уже о синтезаторах, вряд ли обрадовали бы соседей. И АКВАРИУМ, и ЗООПАРК, и КИНО вводили такие концерты в традицию. И здесь, безусловно, качество текста становилось просто проблемой номер один. У ЗООПАРКА мы находим песни, совершенно не выигрышные с точки зрения музыкальной составляющей: длинные, однообразные, как частушки, но, как частушки же, смешные. О смехе. На концертах "новой волны" поминутно раздавались взрывы хохота. Репертуар молодых групп был переполнен всевозможными забавными гротескными персонажами вроде старика Козлодоева-- современного дон Жуана, интеллигентного пьяницы Иванова или девицы известного поведения, о которой известно, что: Она так умна, она так тонка, Она читала все, что нужно, это наверняка, Она выходит на охоту, одетая в цветные шелка... (АКВАРИУМ) Вера и Венечка, которых мы встречаем в нескольких песнях ЗООПАРКА, стали именами нарицательными для обозначения пары забавных бездельников. Но интересно то, как быстро из карнавала вырастает трагедия... Колоссальную популярность приобрел "Пригородный блюз"Мих. Науменко, исполнявшийся потом всеми известным ленинградскими группами и занимавший периодически первые места в недобитых хит-парадах областных комсомольских газет. Разудалая заставка "Я сижу в сортире и читаю "Рол-линг стоун", а Венечка на кухне разливает самогон" сменяется нарастающей сквозь веселую бесшабашность тревогой, и, наконец, -- отчаянием припева: Я боюсь жить! Наверное, я -- трус! Денег нет, зато есть Пригородный блюз! "Пригородный блюз" -- это пир во время чумы. Неуловимая, как дзэн, эмоциональная лабильность долго оставалась недоступной многим представителям традиционного рока, желающим "помолодеть". Хотя с точки зрения русской традиции в ней нет ничего нового: для наших народных пе- 54 Художник К. Валов. сен всегда была характерна так называемая "лестница чувств", встречаясь с которой исследователь может с достаточной уверенностью отнести произведение к фольклору, а не к авторскому творчеству. (См. например: Берестов В.Д. "От ямщика до первого поэта". -- "Литературная Россия", 30.05.1980. История поисков неизвестных стихотворений Пушкина, стилизованных под фольклор^. Эта особенность была утрачена уже городским романсом, в котором аффект обычно не меняет знака, и возродилась на новом витке спирали в рок-эстетике начала 80-х. ПОСЛЕДНИЙ КОНЦЕРТ ВЫСОЦКОГО Нетрудно заметить, насколько точно эта эстетика совпала с тем, как понимал "авторскую песню" В. Высоцкий. Похороны первого барда стали, по точному наблюдению А. Градского, его "последним концертом" и крупным событием в русской истории -- фактически это была первая массовая политическая манифестация в Москве с 1927-го года, когда троцкисты осмелились выйти на улицы против власти. Теперь деспотия клонилась 55 к закату. И даже основательная "олимпийская" чистка Москвы, на улицах которой в июле 1980 было больше людей в форме (призванных со всего Союза), чем в штатском, не помешала огромной массе народа (по оценкам милиции около 150 тыс. человек) собраться к театру на Таганке, чтобы проводить в последний путь своего поэта. Когда власть в оскорбительной форме отказала людям даже в этом (в праве попрощаться), кордоны МВД, КГБ и олимпийских голубых "дружинников" (специально для иностранцев в веселенькой униформе) были сметены, и огромную Таганскую площадь заполнило людское море. То тут, то там возникали схватки с милицией. Над эстакадой поднималось панно "Наш советский образ жизни", на которое забирались молодые люди, чтобы сверху видеть театр. Непонятно ради чего, их стали оттуда стаскивать; наконец, остался один простой мужичок пролетарского вида, он сидел в центре панно с бычком "Беломора" в зубах, и его грязные ботинки приходились как раз на слово "советский". А с двух сторон к нему приближались мрачные серые фигуры с недвусмысленными намерениями. И тут вся площадь как по команде повернулась к этому панно и сказала "Не смей!". То есть кричали все разное, кто "Опричники!", кто -- "Позор!", кто -- "Долой!", но получился такой мощный вопль 100-тысяч-голового существа, что серые фигуры замерли. Так и зафиксировалась на несколько секунд немая сцена: мужичок с "Беломором", две фигуры из Салтыкова-Щедрина с протянутыми к нему руками, и под всем этим безобразием надпись: "Наш советский образ жизни". Помню тех, кто стоял тогда плечом к плечу на площади: рабочий Леня Дубоссарский, художник-концептуалист Свен Гундлах, мастер путей со станции "Лихоборы" Сергей Семин, математик Женя Матусов... Это и была будущая аудитория рок-музыкантов 80-х. ЛЕНИНГРАДСКАЯ ШКОЛА "Вы знаете: приехал из Питера уркаган и пел блатные песни, например, "Ты 'дрянь ". "Майк " Науменко. 56 основанная БГ, породила самобытный русский рок отчасти как бы против собственной воли: как Колумб открыл Америку по дороге в Индию и Японию, так же и наши герои, занимаясь просветительской деятельностью, переносили на берега Невы последние достижения музыкального Альбиона (их предшественники пропагандировали 57 ЗООПАРК. Ленинград, 1984, фото А. Азанова. ЦЕППЕЛИНОВ). Но вместе с новой эстетикой "здесь и сейчас" в песни входил новый герой -- герой с улицы, причем не лондонской или ливерпульской, которой они не знали, а со своей ленинградской. Человек со своими -- советскими -- проблемами, психологией и культурой, которые были сформированы именно здешней действительностью финальных лет правления Леонида I. У АКВАРИУМА это пока еще молодой интеллектуал; хоть он хлещет по ночам дешевый портвейн, но все-таки сознает собственное отличие от "толпы": Но ему не слиться с ними, с согражданами своими, У неги в кармане Сартр, у сограждан в лучшем случае пятак. ("Иванов") Демократическая аудитория БГ долго не могла понять, что там у его Иванова в кармане: большинству слышалось "сахар". Зачем ему сахар в трамвае? В песнях ЗООПАРКА и КИНО появляются хулиганистый младший брат гребенщиковского читателя Сартра, его опасные друзья и подруги: Мы познакомились с тобой в "Сайгоне " год назад, Твои глаза сказали "Да ", поймав мой жадный взгляд, Покончив с кофе, сели мы на твой велосипед, 58 Рыба и Цой в МИФИ. Извините за качество, но тогда никто не думал, что эти фото кому-то понадобятся, кроме милиции. И, обогоняя "Жигули ", поехали на флэт. На красный свет. (ЗООПАРК -- "Страх в твоих глазах") Гуляю, целый день гуляю, Не знаю, ничего не знаю, Нет дома, никого нет дома, Я -- лишний, словно куча лома... (КИНО -- "Бездельник") Основатель ЗООПАРКА, старый друг БГ и соавтор по альбому "Все братья-сестры" "Майк" Науменко был точно так же погружен в англосаксонскую классику. Так это выглядело, по крайней мере. Но после первого же большого "электрического" концерта в столице о Майке заговорили 59 как о "питерском уркагане, который приехал петь блатные песни под видом рок-музыки". Настолько непривычно бы-ло слышать со сцены живое человеческое слово в сопровождении электрогитары и ударных. Майк, как и БГ, жил в классической коммуналке цент-рального Ленинграда: длинный коридор, "на 38 комнаток всего одна уборная", все это не ремонтировано с дореволюционных времен. 19-летний Виктор Цой, один из двух сооснователей КИНО, учился у Гребенщикова, который даже участвовал в записи первого (интересного по замыслу, но запоротого технически) альбома "45". Цой тяготел к неоромантике и одевался куда изысканнее своих коллег. Его компаньон Алексей Рыбин, напротив, сворачивал руль "влево" -- в сторону чистого панк-рока. Его песня "Все мы как звери" стала гимном ленинградских агрессивных панков -- ПТУ-шников, именовавших себя "зверями". Впрочем, и Цой был не чужд этому вольному духу: Мои друзья всегда идут по жизни маршем И остановки только у пивных ларьков. Первые самостоятельные слова, возможно, были не самыми лучшими и самыми точными. Еще должно пройти время, прежде чем мы поймем, что устами рок-певцов заговорила вся многомиллионная молодежь России. Но даже такой не признающий авторитетов анархист, как главный советский панк Андрей ("Свинья") Панов признал, что "Высоцкий -- это первый в России рокер". ДИВЕРСИЯ БЕЗ ДИНАМИТА Автор этих строк оказался вовлечен в рок-н-ролльную орбиту по следующей причудливой траектории. В 1980 г. меня, скромного среднего медработника кожвендиспансера у Савеловского вокзала, знакомые студенты МИФИ пригласили в свой клуб в качестве специалиста по... как бы это назвать? Небезопасным формам общественной деятельности. Клуб "Рокуэлл Кент" оставался одним из последних непридушенных студенческих клубов столицы (за 60 Научно-практическая конференция в клубе "РК'". С. Рыженко, М. Науменко и автор (справа). 61 Выездное заседание клуба "РК". Под двумя буквами "С" -- Б. Литовка. Фото В. Иванова. счет термоядерной специфики института) и издавал свой машинописный журнал. А у вашего покорного слуги еще "в годы молодые, с забубенной славой" накопился некоторый опыт подобного рода авантюр: очень печальный, говоря по совести, и изрядно дурацкий. Рок-музыка, как видите, пока не причем. В клубе "Рокуэлл Кент" заправляли умные физики, поклонники Высоцкого и Галича! Не удивительно, что журнал больше тяготел к литературе, философии и авангардной живописи. Однако быстро выяснилось, что молодые литераторы и философы -- публика вялая, тоскливая, как Пьеро, и точно так же не способная ни к какой организованной деятельности. КСП, последнее официальное прибежище бардовской песни, год.от года хирел и херел в объятиях МГК комсомола. Наконец на одно из тоскливых сборищ пришел босс клубной дискотеки Володя Литовка с деловым предложением: если хотя бы половина журнала будет посвящена советскому року, можно наладить его четкое производство и распространение. "А что есть советский рок?" - "МАШИНА... ВОСКРЕСЕНИЕ... Ну, вот еще АКВАРИУМ -- молодая команда". Казалось бы, таких увлеченных политикой молодых людей как мы с моим ближайшим соратником Женей Ма-тусовым (ныне поднимает экономику мормонского штата Юта), сама судьба определила не в дискотеку, а на тайные явки диссидентов. Однако не все так просто. , Диссидентство в нашей стране никогда не было политической оппозицией. Ведь всякая реальная оппозиция, пусть и без должных оснований, но надеется когда-нибудь стать правительством. В диссидентстве же действовал принцип чистой жертвенности. Человек.громко заявлял: "Я против", чтобы сгинуть, быть вычеркнутым из общества, из его реально существующих механизмов. Эти люди достойны глубочайшего уважения. Но опыт войны на Тихом океане свидетельствует камикадзе оказались очень плохими пилотами. Диссидентство имело смысл и силу только как индивидуальный нравственный выбор. Попытки строить на его основе организованную, профессиональную политическую деятельность неизменно оказывались несостоятельными. И что бы ни писали об этом сегодня (когда все стали смелыми, как Матросов) в начале 80-х диссидентство представляло собой секту, отгороженную даже от самой образованной части соотечественников стеной страха и непонимания. Поэтому его возможности воздействовать на положение в стране и настроение народа были весьма ограничены. Политический самиздат читал один из тысячи наших сверстников. Галича слушал один из сотни (разве что в исполнении Северного, за которого не давали статью). Записи рок-групп собирали практически все, и на дискотеки тоже ходили все. 17 апреля 1981-го БГ и "Дюша"в гостях у МИФИстов. "Сначала -- напряженность, некоторый холодок. Потом -- шквал аплодисментов и довольный голос гитариста: "Вы тоже любите злые песни"*. Кажется, не все кончилось со смертью Высоцкого. Рок-департамент в клубе "Рокуэлл Кент" получил причудливое по нынешним временам наименование : "Семинар "Искусство и коммунистическое воспитание"-. Руководителем "семинара" стал А. Троицкий, работавший в НИИ искусствознания и выглядевший прилично. Официально мы занимались социологическими исследованиями в дискотеках: "Дорогие ребята, какие группы вам нравятся?" Полуофициально -- изданием журнала "Зеркало", посвященного року, как и договаривались, примерно наполовину; но и Другая половина -- литература от Хармса до концептуалистов и наука от Киевской Руси до синергетики -- с переори- * Уайт Д. В музыкальной гостиной. Зеркало, No 2. Москва, МИФИ, апрель 1981. 62 63 ентацией на музыку стала куда живее и интереснее. Вовсе неофициальную сферу нашей деятельности составила организация рок-концертов по Москве и Подмосковью. Интересно, что при всем нашем восхищении АКВАРИУМОМ, героем первого номера "Зеркала" стала все-таки МАШИНА. Это была не случайность, а продуманная стратегия. Начав с малоизвестных ленинградцев, мы оказались бы чужими на столичном музыкальном празднике. А ведь редакция не собиралась противопоставлять свой радикализм устоявшейся системе ценностей -- но встраиваться в нее, определенным образом ненавязчиво ориентировать (скажем, из того, что модно, все-таки МАШИНА, а не АВТОГРАФ и не итальянская эстрада), и только после этого изменять. А вот No 2 открывался уже фотографией небритого БГ с губной гармошкой и редакционной статьей под симптоматичным названием "Народное искусство". БГ НА ХИМИИ Под АКВАРИУМ в электричестве нам предложили клуб того самого химзавода в Перове, где вскоре произошло массовое отравление метиловым спиртом, о чем газеты писали даже активнее, чем о буржуазной заразе "всяких там АКВАРИУМОВ и ЗООПАРКОВ". За аппаратурой поехали на квартиру к некоему "Мурке", который работал у Макаревича, якобы звукооператором (на самом деле грузчиком), и был изгнан за драку с Кутиковым. Ходили еще мрачные слухи о том, как на гастролях в сельской местности он угнал грузовик и с его помощью снес уборную. Ему показалось, что именно там прячется очаровательная пейзанка, не пожелавшая отвечать взаимностью столичному гостю. Для перевозки мрачных черных гробов, то бить колонок, небрежно обитых досками, точь в точь как вышеупомянутая уборная, был задействован рейсовый автобус. Примерно за 30 рублей водитель забыл про рейсы. Стояла, между тем, памятная июньская жара 1981 года. В раскаленном автобусе быстро обнаружилось, что колонки издают сильный запах ... Извините за однообразие ассо- 64 Художник Ю. Непахарев. циаций. "Что ты делал с колонками, твою мать?" -- вежливо поинтересовались мы. "Я на колонки не .... -- обиделся Мура, -- это -- собака". То ли владелец ящиков разделял с императором Веспасианом принцип "Деньги не пахнут", то ли выступал за синтетическое искусство: чтобы от цвето- и светоэффектов переходить к симфониям запахов -- не знаю. Но зрители в первых рядах с краю (рядом с портальными колонками) явно не разделяли его эстетики. Впрочем, Муре быстро стало не до них, поскольку уже песне на третьей он уснул, положив голову на пульт. Но не будем забегать вперед. По прибытии в клуб менеджеров-новобранцев ждал еще один сюрприз: местные комсомольцы спокойно сообщили, что обещанных рублей в их комсомольской казне сегодня не оказалось. Между тем администратор АКВАРИУМА -- бодрый молодой человек в жокейской шапочке, оказавшийся потом знаменитым звукорежиссером Андреем Тропилло, торопил "столичных раздолбаев" скорее заплатить музыкантам хоть что-нибудь, чтобы они могли доехать до родного Ленинграда. Мы быстро вывернули карманы у себя и у ближайших друзей и, собрав, как говорят в Белоруссии, "жменю" рваных трешек и мелочи, отнесли жокею. Заодно посоветовали поскорее занять "мурино" место у пульта, пока с пультом не случилось то же, что и с колонками (или нечто похожее). АКВАРИУМ начал с очень подходящей к случаю композиции "Ребята ловят свой кайф": Вытри слезы, если есть еще слезы, Значит то, что случилось, не так уж плохо. 65 Вытри кровь, их не догонишь, А если догонишь, то может быть хуже. Когда смолкли звуки восторга в массах юных химиков, Боря еще пару раз подергал за струну, прислушиваясь к звуку, напоминающему треск ломаемых ящиков, и сказал с воодушевлением: "Отличная в Москве аппаратура! Она просто не позволяет воспринимать себя всерьез!" После этого благополучно продолжалась программа, обогащенная растафаристской музыкой "реггей" и "Приго -родным блюзом" на стихи Майка, о котором мы в тот вечер услышали впервые. Я до сих пор считаю, что гребен-щйковский вариант "Пригородного блюза" сильнее всех прочих ("ПБ" исполняли в начале 80-х ЗООПАРК, А и КИНО). Аудитория распределялась следующим образом: около одной трети, воспитанной на "красивой" музыке типа СПЕЙС, выражала недоумение устроенным на сцене бардаком (пусть аквариумисты не обижаются, но именно так их кумир тогда определял свой стиль: "неотрепетирован-ность, бардачность и несоответствие одного другому"), две трети ликовали. В том числе местный алкаш, который проплясал с БГ вокруг микрофона всю "В поле ягода навсегда"*. На следующей (лирической) композиции Боря столкнул его обратно в зал со словами: "Под эту музыку уже не танцуют". Надеюсь, что славный меломан не стал жертвой последующих событий с метиловым спиртом. Кстати, тогда спаслись все, кто после метанола принял еще что-нибудь (хоть одеколон). Кто разбирается в ядах, знает этот механизм "вытеснения подобного подобным". Лицо меломана говорило, что он не ограничивается одноразовым возлиянием. Это до сих пор вселяет в меня надежду по поводу его судьбы. Под конец, когда музыканты выдергивали шнуры, перед микрофоном материализовался еще один субъект, не имеющий отношения к АКВАРИУМУ, блондин лет 25, и профессионально поставленным голосом заорал: -- Шла Маша по лесу, поганки топтала!!.! Озверев от такого рода художественной' самодеятельности, мы приготовились убирать непрошенного гостя со сцены, пока он не покрыл матом политику партии, но кто-то более просвещенный успел предупредить: * Непосвященным не лишне напомнить, как появилась "Ягода". Знаменитый хит битлов "Strawberry fields forever" наши официальные знатоки перевели как "В поле ягода навсегда". 66 - Это же Рыжий! - Я сам вижу, что не черный. - Да нет, Рыженко из ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА. ПОСЛЕДНИЙ ШАНС мы помнили по слетам КСП. Так спокойно, без драки, завершился первый большой сольный концерт группы АКВАРИУМ в столице. Все были довольны. Кроме Муры, который получил только первую половину гонорара (ту, что успел принять внутрь). НОВЫЕ ЦЕНТУРИОНЫ Из первых опытов были быстро сделаны должные выводы: может быть, бардачность и хороша на сцене (маэстро видней), но не вокруг. Между тем, большинство московских музыкантов и стоящие за ними менеджеры отнеслись к нахлынувшему с Невы поветрию с достойным пренебрежением. "Не умеют играть ... поют всякую ерунду ..." -- вот типичное клише обвинений в адрес "новой волны". Волей-неволей "новые люди" в Москве вынуждены были вырабатывать собственные принципы организации музыкальной жизни -- как говорят, свою "систему". И надо признать, что изобретения оказались весьма эффективными. Во-первых, полностью отказались от всякой коммерции при организации концертов. Делать деньги на этом было запрещено, и нарушители закона немедленно изгонялись из коллектива -- даже за 50 копеек, если кто-то старался приплюсовать их к установленной цене формально бесплатного "пригласительного билета". На чем же держался этот коллектив? На принципе соучастия, согласно которому каждый, кто вносит какой-либо вклад в концертную деятельность, в звукозапись, вообще как-либо помогает музыкантам, становится членом никак формально не определяемой, но весьма реальной в своих проявлениях общности. Он приобретает права: посещать все "сейшена", бесплатно получать новые записи, влиять на составление программы. Весной 1983 года этот принцип сформулирует новый рок-журнал "Ухо" таким примерно образом: "Музыка, которую делают музыканты, -- это не только их произведение. Так 67 Художник Магнитофонный самиздат. Ю. Непахарев. же, как творческим лицом, соавтором признается оператор ансамбля, так же им должен быть признан и устроитель, и организатор, и любой помощник". Эта концепция отдает Северной Кореей, где автором романа мог выступить "коллектив писателей имени 13 марта", о чем и сообщалось на обложке. Однако, для наших рокеров подобная концепция являлась залогом огромной жизненной силы. В самом деле, старая система 70-х гг. строилась по чисто коммерческим законам. Считалось, что с уплатой установленной суммы за билет все обязательства, связывающие слушателей с группой и ее менеджерами, заканчиваются, а если есть возможность пройти на концерт и не платя этой суммы (скажем, через окно), то это не более безнравственно, чем, например, проехать без билета а автобусе -- вопрос не этики, а удачи. И если кто-то в штатском возле Дома культуры спросит, у кого и почем ты купил билеты, почему бы не ответить? А ответ может дорого стоить. В противоположность этой аморфной толпе была создана общность, сплоченная и дисциплинированная, насколько это вообще возможно для объединений, не имеющих структуры и иерархического соподчинения. Устранив из своих отношений элемент наживы ("на своих ребятах не наживаются!"), мы, конечно, не исключали вовсе из обихода денежных знаков, которые были нужны и для аренды аппаратуры, и для ее перевозки, и на оплату музыкантов по вполне "божеским" тарифам. Но производимые калькуляции оказывались ближе не к коммерции (когда одни люди для других делают что-то за деньги), а к кооперации в изначальном нормальном смысле этого слова. Например, отправляясь в байдарочный поход, все участники совместно закупают продукты и снаряжение, складываясь по 68 Магнитофонный самиздат. Художник Ю. Непахарев. столько-то рублей столько-то копеек, и никому не придет в голову, если он хочет остаться членом коллектива, запустить лапу в общую казну. Так же рассуждали и мы: "Мы все любим нашу музыку. Слушать ее -- наша потребность. Давайте же объединимся для удовлетворения этой потребности, кто может, принесет гитару, кто может -- магнитофон, все остальные сдадут деньги". И происходили удивительные явления: вот двери клуба, у дверей толпа, концерт по обычным обстоятельствам отменяется в последнюю минуту. "Пипл!" -- объявляют устроители. -- За вычетом того, что потрачено на перевозку аппарата, вы получите в ближайшие дни обратно по 1 рублю 37 копеек". Ни протеста, ни сомнений в честности произведенного расчета -- сотни людей спокойно расходятся по домам. И когда осенью 1983 г. началась кампания решительной борьбы с рок-музыкой, "нововолновая система" вышла из нее победительницей. "Опрашивая" в участках иногда целые аудитории концертов, интересующиеся должностные лица не получили ни одного ответа о том, где люди брали билет. Однако, не кажется ли вам, что оргпринципы, столь чуждые сформировавшейся в советском, да и не только в советском роке традиции, поразительно напоминают что-то другое, тоже очень знакомое? Да, совершенно верно, первоначальную структуру бардовского движения, КСП 70-х годов: лесные праздники песни не для коммерции, а "для своих". Мало того. Возьмем все то же "Зеркало". Безудержные похвалы в адрес АКВАРИУМА сочетаются здесь с такими программными заявлениями: предшественники рока 80-х в СССР -- не столько английские пан- 69 ки, сколько прежде всего B.C. Высоцкий, и этот новый рок есть не что иное, как современное народное искусство. Тезисы достойны внимания хотя бы потому, что будучи высказаны впервые в 1981 году, они только к концу десятилетия дошли до официальных "специалистов". Между тем, наш рок 80-х с самого начала стал осознавать себя как движение, принявшее наследие обеих песенных культур: бардовской и вековой. Также с 1981 г. мы прослеживаем титанические усилия расширить возможности воздействия на аудиторию. Редкие концерты явно не могли удовлетворить ни аудиторию, ни самих музыкантов. Отсюда -- те "посиделки" под акустическую гитару, о которых говорилось выше. Практически все уважающие себя группы создают "параллельную" акустическую программу, и она скоро становится основной (КИНО дает в Москве 8 концертов -- из них только один в электрическом варианте ). "Квартирники" импонировали нам именно тем, что здесь не нужно было оглядываться на администрацию, возиться с бумажками и кастрировать репертуар. Впрочем, разрешения на концерт -- "литовки" - мы научились довольно нагло подделывать или оформляли их на мифический репертуар из "песен С. Туликова в исполнении С. Рыженко" и т.п. Даже в больших залах находились обходные пути. Перед первым выступлением электрического ЗООПАРКА в ДК "Москворечье" замдиректора, приставленного следить за порядком, упоили до такого состояния, что он не отличил бы песни Майка от речи Брежнева. Отвлекаясь от темы, замечу, что Майка приняли в столице хуже, чем БГ, так что его "Московский блюз", проникнутый самым злобным питерским шовинизмом: Я не люблю Таганку, ненавижу Арбат, Еще по одной -- наливай! -- и пора назад. имеет под собой некоторые личные основания. Что касается москвичей в ДК "Москворечье", то как раз электрическая музыка ЗООПАРКА -- которую многие называли "примитивной" -- помешала им воспринять главное в Майке. То, что сформулировал после концерта один из слушателей старшего поколения: давненько в России не появлялось таких лирических поэтов. Ибо на самом деле и "Сладкая Н", и "Дрянь" -- повсе не о "дряни", не о пьянке и разных безобразиях. Это произведения о любви, хоть слово это Майку так же чуждо, как и его другу БГ ("я не терплю слова "любовь", я не терплю слова "всегда", я не 70 терплю слов"); 90 % написанного Майком -- поэма трагической любви. И тема эта прорастает сквозь любые сплетения сюжета. Кто-то как всегда гнал мне чушь о тарелках Кто-то как всегда проповедовал дзен А я сидел и тупо думал: С кем и где ты провела эту ночь, моя сладкая Н? "Дрянь" представляет собой череду обвинений,в адрес женщины, переходящих в оскорбления и проклятия ("твое красивое лицо катится ко всем чертям") с постоянным рефреном "ты дрянь". Как тут не вспомнить героиню "Обыкновенного чуда": "Я скакала три дня и три ночи, чтобы сказать вам, как вы мне безразличны". Однако вернемся от лирики к истории. В свое время МАШИНА и ВОСКРЕСЕНИЕ уже достаточно широко распространили студийные записи своих программ, однако для них это занятие всегда служило побочным промыслом -- дополнением к концертной деятельности. Только АКВАРИУМ и ЗООПАРК, опять-таки не от хорошей жизни, отнеслись к работе с магнитофоном с должным вниманием -- как к важнейшей форме обшения со слушателем. Постепенно эта форма становилась для многих групп и единственно возможной, не считая "квартирников". С легкой руки АКВАРИУМА вошли в традицию т.н. "советские LP" -- оформленные катушки с записями, соответствующие по времени звучания западным "лонг-пле-ям". Качество их, поначалу не очень высокое, к 1982 году поднялось до уровня фонограмм официальных эстрадных ансамблей, а в 1983 г., когда появился знаменитый ПРИМУС N░ 1, превысило этот уровень. Что касается художественного оформления, некоторые из наших эрзац-LP являют собою образцы высокого графического искусства, вполне достойные самого модного тогда живописного салона на Малой Грузинской: "Уездный город Н" ЗООПАРКА, "Песни на бытовой сюжет" -- С. Рыженко, ФУТБОЛ, или бутлеги АКВАРИУМА "Рыбный день" и "Сроки и цены". Интересно, что наиболее запомнившиеся публике акустические программы также получили широкое распространение, в том числе и в оформленном виде. Итак, нам не приходится удивляться, услышав среди молодежи такие разговоры: "Хипаны" -- это с какого диска ДДТ? -- Да с "Периферии"..." Не раз уже в этой истории откровенно заимствованная форма скрывает родно, почвенное содержание. 71 Другое интересное изобретение из того же арсенала -- собственная периодическая печать. Еще в конце 70-х в Ленинграде при деятельном участии БГ, Михаила Брука (известного как барабанщик группы ВЫХОД) и идеолога невских "хипанов" Гены Зайцева (который вовсе не походил образом жизни на московского коллегу Солнышко) начал выходить журнал "Рокси". Соответственно названию, он был чисто музыкальный. В начале 80-х к нему добавилось столичное "Зеркало", после уничтожения клуба "Рокуэлл Кент" переименованное в "Ухо"*. Таким образом, возводимое здание обрастало флигелями. "ОЛЕСЯ, УБЕЙ НАС!" Старшие товарищи из "Тониной бригады", как я уже говорил, поглядывали с нескрываемым презрением на нашу возню с акустическими концертами. Они наращивали объемы залов под грандиозные праздники песни ВОСКРЕСЕНИЯ (с этой группой, впрочем, мы тоже довольно быстро установили контакт) и "тяжелых" групп. Из них в начале 80-х особенно выделялись ленинградские РОССИЯНЕ Георгия Ордановского и московское СМЕЩЕНИЕ. От СМЕЩЕНИЯ практически не осталось записей: об этом никто не позаботился, предпочитая непосредственное общение с публикой. Слишком непосредственное, надо сказать: на концерте в городе Ивантеевка барабанщик С. Шелудченко был серьезно ранен брошенной из зала бутылкой. Вот как концерт СМЕЩЕНИЯ выглядит на пленке: рев киловатта аппаратуры, начисто заглушающий слова песен, рев зала: "О-ле-ся! О-ле-ся!" -- и потом одинокий, покрывающий все визг: "Олеся, убей нас!!". В нашей бедной женским вокалом рок-культуре солистка СМЕЩЕНИЯ Олеся Троянская представляет явление уникальное. Вот как она сама опре- Георгий Ордановский. 1983 г. Фото Н. Веселовой. 72 * На всякий случай, редакция "Зеркала" ("Уха"): Е. Матусов, В. Литовка, А. Троицкий (до 83-го года), А. Филин, И. Кричевский "Уайт", Ю. Непа-харев (художник) и ваш покорный слуга. Плюс позднее -- Мих. Сигалов и Вл. Иванов. 73 аппаратуры (за что персональное спасибо их гитаристу и звукоинженеру Евгению Мочулову, нынешнему звукорежиссеру ДДТ). Хиппистский хард-сэйшен был ближе всего к хэппе-нингу. Фанатичная искренность исполнителей гарантированно "заводила" любую аудиторию. Поэтому слова оказывались не так уж важны (да их часто и не слышно было). Впоследствие подобные "праздники народной свободы" повторятся на концертах филармонических "металлистов" (после того как в 1986 году стиль "хэви метал" будет легализован и официальные группы типа КРУИЗа легко и непринужденно перейдут от дискотечных попевок "Крутится волчок" к "забою"). Разница заключалась в том, что и РОССИЯНЕ, и СМЕЩЕНЦЫ действительно жили тем, что они делали. Для искусства это разница немаловажная. Олеся озвучивает живопись К. Звездочетова. Фото В. Иванова. деляет свой путь в искусстве: "С хиппи я путешествую с 14 лет. Сначала пела просто под гитару, для себя, а еще раньше занималась балетом: потом в "Смещении" все это совместилось. В группе собрались музыканты очень высокого класса, взять хотя бы Алика Грановского (впоследствие -- АРИЯ и МАСТЕР), но они оказались и настолько же сложными в общении людьми, поэтому идиллия была недолговечной"*. РОССИЯНЕ принадлежали к самому старшему поколению (основаны в 69) и хранили верность хиппистскому братству, игнорируя государственные учреждения типа Ленконцерта. Впрочем, их туда никто и не приглашал -- несколько прямолинейные хард-гимны "цветочного поколения", которые писал Ордановский: "Да поможет нам рок!" или "Кто не с нами -- тот против нас!" - равно как и сам Жора, бешено несущийся по сцене с развевающимся хаэром, - - вряд ли подошли бы для официальной эстрады. Между тем, РОССИЯНЕ были популярны по всей стране (автор этих строк впервые услышал их в Ар-хипо-Осиповке Краснодарского края), они непрерывно гастролировали, и независимый рок-менеджмент Ленинграда опирался прежде всего на них. Эта была едва ли не единственная в городе команда с приличным комплектом "НА РУБИНШТЕЙНА МУЗЫКА ИГРАЛА" Ленинградский рок-клуб был организован в январе 1981 года при Межсоюзном Доме Самодеятельного Творчества (ЛМДСТ). Эта контора надзирала за многострадальным "самодеятельным творчеством" со стороны профсоюзов и размещалась в красивом доме с залом на ул. Рубинштейна. Относительно основания рок-клуба существуют две, на первый взгляд, взаимоисключающие версии. Будущий демократ, а тогда зам. начальника Ленинградского Управления КГБ О.Д. Калугин вспоминает: "Когда в начале 80-х годов любители рока заполнили ленинградскую эстраду, по инициативе КГБ в городе был создан рок-клуб. С единственной целью: держать это движение под контролем, сделать его. управляемым"*. Противоположная точка зрения изложена в книге "Рок-музыка в СССР" самими рок-клубовскими администраторами. "Начало 80-х принято называть кульминацией "Ухо", Москва, 1983. No 5. 74 * Интервью с ген. Калугиным. Комсомольская правда, 20.06.90. 75 застоя, но именно тогда робко, пунктирно наметились новые возможности, одной из которых был рок-клуб -- государство в государстве"*. Соответственно, встает вопрос об авторстве: кто основал знаменитый храм муз? Рокеры или сослуживцы генерала Калугина? Кого за это благодарить? Как заметил в свое время Башлачев, "из двух противоположных истин каждая абсолютно верна по-своему... Как только ты решаешь проблему, эти две истины примиряются естественным путем". Генерал, безусловно, прав в том, что органы (не только КГБ, но и романовский обком КПСС), принимавшие решения о создании рок-клуба и определявшие его статус, меньше всего заботились о прогрессе какой-то там музыки. Аккурат наоборот. Им нужна была резервация для музыкантов, где те помаленьку загнивали бы в замкнутой среде под надежным контролем, в том числе и со стороны собственных маленьких рок-чиновников (вся история СССР учит, что при осуществении подобных экспериментов таковые появляются в любой среде очень быстро). Одновременно получалась и неплохая витрина для доверчивых иностранцев: "Смотрите, у нас даже такую дрянную и не нужную народу музыку никто не преследует!". А "ненужной народу" она могла стать довольно быстро, поскольку модель рок-клуба по Калугину предусматривает всемерное препят-ствование выходу музыкантов на массовую аудиторию. Это и есть принцип резервации. Однако открыто он, по понятным причинам, поначалу не провозглашался. И те ленинградские рокеры (РОССИЯНЕ, АРГОНАВТЫ, вышеупомянутый Гена Зайцев), которые выступили с рок-клубовской инициативой, неожиданно поддержанной властями, совершенно искренне считали, что организуют именно клуб для музыкантов -- для облегчения их непростого бытия. В дальнейшем эти полярные позиции переплетаются и уживаются под одной крышей. Жизнь -- вообще противоречивая штука. В известные периоды то одна, то другая позиция получала преобладание -- соответственно общему направлению политических ветров. Кстати сказать, несмотря на переплетение, на практике различить их было довольно просто -- руководствуясь здравым смыслом и евангельским принципом: "по плодам Гена Зайцев. * Рок музыка в СССР. М., 1990, с. 186. 76 77 Мрачные впечатления московского подпольщика Ю. Непахарева от посещения Ленинградского рок-клуба в 84 году. узнаете их". Еще Винни-Пух понимал, что, например, улей -- это место, откуда вылетают пчелы. Соответственно, рок-клуб -- это, по логике вещей, место, откуда исходит рок-музыка. Так на первых порах и было. Менеджеры из разных городов могли обращаться на ул. Рубинштейна с официальными запросами, и по этим запросам к ним выезжали группы с "литовками" на руках. Вскоре после смерти Брежнева ассортимент расширился: вместе с группой появлялась бригада сотрудников МВД И КГБ для выяснения -- кто и с какой целью занимается организацией идейно вредных концертов. К концу 1983 года группы .перестали выезжать вовсе, и по запросам, адресованным в Ленинградский рок-клуб, прибывали только сотрудники карательных органов. Таким образом, прак- 78 -тика, которая является критерием истины, подсказывала, что на ул. Рубинштейна работает уже не рок-клуб, а нечто иное. Что -- догадайтесь сами. "В Ленинграде не стало левых концертов, за участие в таковых группу исключают из рок-клуба", -- радостно отмечала "Комсомольская правда"*. К тому времени идеалисты, стоявшие у истоков предприятия, были отстранены от руководства и заменены- теми самыми маленькими чиновниками, для которых (цитирую "Рок-музыку в СССР"): "чем более совершенной становилась клубная система, тем чаще приходилось попадать в ситуацию компромисса, фактически он стал формой борьбы". "Борьба" происходила следующим образом: чтобы вышестоящим инстанциям не пачкать рук, решения о запрете на выступления своих товарищей (подчеркиваю: не о запрете конкретного концерта, а о том, что людям просто запрещается играть где бы то ни было) принимал сам же Совет рок-клуба. Жертвами становились первые группы города: АКВАРИУМ, ЗООПАРК. На "закрытых" концертах и фестивалях рок-клуба происходили интересные вещи. Вот пример: замаскированные под дружинников профессионалы хватают лидер-гитариста АКВАРИУМА Александра Лялина, который только что завоевал звание лауреата, и волокут в каталажку, а вместе с ним -- и Гаккеля, осмелившегося вступиться за товарища; фестиваль тем временем продолжается как ни в чем не бывало. Другие музыканты на сцене продолжают играть, а "мажорская тусовка" в зале "оттягиваться"**. Этим "формам борьбы" трудно было противостоять, и даже конспирироваться от них -- и не только потому, что к каждой известной группе был приставлен куратор от органов, но прежде всего потому, что "новый порядок" помаленьку утверждался в самой рокерской ср