NAZ. Последние приключения Винни-Буха и все
---------------------------------------------------------------
© Copyright Андрей Налин
Email: andreynalin(а)yandex.ru
WWW: http://andreynalin.narod.ru
Date: 06 Apr 2004
---------------------------------------------------------------
Лауреат премий Бухер и Анти-Бухер!
Винни-Бух противопоказан детям и подросткам до 18 лет, беременным и
кормящим женщинам, лицам с заболеваниями центральной нервной системы, почек,
печени и других органов пищеварения, а также управляющим машинами и
механизмами.
Опять была весна. Небо стало огромным. Лишь два маленьких белых облачка
быстро неслись по сияющему небосводу - так весело, будто бежали за пивом. И
верилось, что они успеют добежать, прежде чем растают.
А внизу, заложив передние лапы за спину, по снежной тропинке меж
проталин шел Винни-Бух и что-то бурчал себе под нос. Следом семенил Питачок.
Тропинка не желала таять, потому что соединяла их два дома и за зиму ее
утоптали.
- Винни, что ты там бурчишь? - пропищал Питачок.
- Новая песня сочиняется, - ответил Бух, продолжая шлепать другими
лапами по снежной тропинке.
- А какая, Винни?
- Да вроде неплохая:
Я не пил, не курил,
Занимался спортом.
И когда свое прожил
Помер я с комфортом.
Питачок расстроился.
- Ой, Винни, получается, что мы все умрем?.. Когда-нибудь?
Бух даже остановился. А потом снова пошел. И забурчал. А потом снова
остановился.
- Нет, Питачок, - сказал он. - Мы никогда не умрем.
- Ой, Винни, как здорово!
Питачок так обрадовался, что даже попытался запрыгать на одной ножке. И
чуть не свалился с тропинки прямо в грязь. Конечно, он был уже тепленький.
...В КОТОРОЙ ВИННИ-БУХ С ПИТАЧКОМ ПОБЕЖДАЮТ СУШНЯК СУШНЯКОМ
По утрам в Волшебном Лесу стоял Сушняк. Хорошо, что у Винни-Буха всегда
была большая пластиковая бутылка с газированной водой. Он ее называл баллон.
Вы спросите, кто такой Винни-Бух и не родственник ли он медведя из
книжки Хитрука (или мультика Заходера). Нет! Не родственник. Это он и есть.
Но только он... Ну да вы, наверное, догадались.
- Питачо-о-ок! - хрипло позвал Винни.
Он лежал на диване вверх лапами.
- Питачо-о-ок!
Ответа не последовало.
- Питачо-о-ок!
- Ой, Винни. Ой-ой-ой... - раздалось откуда-то снизу.
- Вот хорошо, что ты, Ой-ой-ой, отозвался. Хоть кто-то. Ох. Принеси
баллон. А ты не знаешь, где мой друг Питачок?
- Это я, ой-ой-ой.
- Хорошо, Ой-ой-ой. Раз ты пришел в гости к старому плюшевому медведю,
то и оставайся. Только позови Питачка.
- Я Питачок, ой-ой-ой.
Тут в доме Буха воцарилось молчание. Отравленные алкоголем опилки в
голове медведя зашевелились.
Если Ой-ой-ой - Питачок, - размышлял он, - то и Питачок - Ой-ой-ой.
Значит, это одно лицо. А почему Питачок - одно лицо, если он еще и животик,
и хвостик? Нет, я похоже, думаю куда-то не туда. Голова где-то не там. А где
там - не голова.
Нужно сказать, что он по-прежнему лежал, задрав задние лапы на спинку
дивана и упираясь головой в сиденье. Тут он вспомнил, что что-то забыл.
Баллон.
- Ох. Питачок Ой-ой-ой неси скорей баллон. У нас в Лесу ужасный Сушняк.
- Не могу, Винни.
- Тебе так плохо, Питачок Ой-ой-ой? - сочувственно спросил Винни.
- Мне плохо не так.
- А как?
- Винни, я вчера напился как свинья.
- А я как медведь. Ох.
И опять в предрассветных сумерках повисло тяжелое молчание. И опять
зашевелись сырые опилки.
Почему говорят, что он пьян как Свинья. Не как Лебедь? И не как
Фламинго?
Тут Винни понял, что у него получается начало самой настоящей бурчалки,
но решил добурчать ее как-нибудь в другой раз. Если вообще возможно
придумать рифму к слову фламинго.
То ли дело Слон. Тут и стон, и граммофон и баллон. Баллон!
- А может, все-таки сможешь подать воды страдающему медведю? -
обратился он в сумерки.
- Не смогу.
- Почему?
- Ты вчера, ой-ой-ой, решил пострелять из старого ружья Кристофера
Робина.
- Ну и что, что решил?
- Но ты и пострелял.
- Ну и что, что пострелял?
- Но ты пострелял по баллону!
- Ну и что, что по баллону?
- Но теперь он весь в дырках!
- Ну и что, что... Ох!
Винни даже сел. В пуговицах у него потемнело. Сушняк в Лесу еще
усилился.
С пола поднялся Питачок. Он был весь мокрый от вытекшей из пробитой
пластиковой бутылки воды.
- Значит, газировки у нас нет, - задумчиво сказал Винни. - И выпить
нет. И денег нет.
- А у нас никогда их и не было, - пискнул Питачок.
- Денег не было, а мед был. (Как вы понимаете, тут Винни каламбурит:
money - honey). Ох. Алкоголя вон в Лесу тоже раньше не было. А с деньгами
можно пойти на Станцию. Да... А без денег только в гости.
- Ой, в гости! - обрадовался Питачок.
- К Саве пойдем?
- Ой, мы вчера у нее были.
- Может, тогда к Кролику-алкоголику?
- Ой, нет, мы у него тоже вчера были.
- Или, может, к и?.. Тоже нет. Его вчера забрали в менты.
- Винни, а кто такие вменты?
- Не кто, а что. Это когда пьяных ослов сажают в клетку.
Друзья задумались.
(Менты, Питачок, - это когда бандюкам выдают государственные автоматы,
- ответил и на тот же вопрос, когда вернулся из ментов. Понятно, - сказал
Питачок. На самом деле он не понял ни одного слова. Точнее, понял три: это,
когда и выдают.)
Как вы уже, наверное, догадались, жизнь в Волшебном Лесу (его еще
иногда называют Стоакровым Лесом) сильно изменилась. С тех пор, как
Кристофер Робин навсегда покинул его, прошло много лет. Точнее, лет, зим,
осеней и весен. Жара, холод, слякоть сменяли друг друга много раз.
Все это не шло на пользу обитателям Леса, сделанным из мягких, но не
очень прочных материалов.
Кристофер Робин жил своей взрослой - то есть не очень счастливой -
жизнью. Все-все-все - своей. Но когда бывший мальчик из книжки в своей
взрослой жизни начал выпивать, а потом все больше и больше, все больше и
больше, нечто подобное стало происходить и в Лесу.
Может, это как-то было связано с тем, что Кристофер Робин давно уехал
из дома на краю Волшебного Леса, а на другом его краю появилась Станция. А
может, и нет.
Во всяком случае все это нужно помнить бывшим мальчикам. Да и девочкам
тоже. Представьте себе жирную, пьяную, взлохмаченную Барби с подбитым
глазом. Бррр...
- Ой, Винни! - вдруг радостно вскрикнул Питачок. - Нам никуда не надо
идти! У меня есть ризлинг!
- Доставай его скорее!
- Не могу. Он у меня в доме...
- Так беги скорее туда!
Питачок надел вязаную шапочку и убежал домой за рислингом. А Винни
повалился на диван и стал размышлять о том, почему он не отправился вместе с
ним и теперь вынужден ждать. Как-то само собой получилось, что он начал
снова сочинять. И сочинил следующее:
Если бы не было утра,
Жить было бы даже можно.
Если бы не было вечера,
Не стоило б вовсе жить.
С рифмами этим утром не складывалось. С размерами, впрочем, тоже.
Однажды ранним утром, когда в Волшебном Лесу стоял Жуткий Сушняк,
Питачок бежал по тропинке за рислингом для своего друга Винни-Буха.
Правда, бежал он не очень быстро. И даже наоборот довольно медленно. А
точнее, тихо брел. И даже чаще не брел, а сидел на разных пеньках и кочках,
пытаясь отдышаться и откашляться.
При этом от долгого знакомства с Винни в голове у поросенка вертелись
какие-то медвежьи мысли.
Ризлинг тоже называют сушняком, - думал он. - А если слово одно, почему
им называют прямо противоположные вещи? После сушняка бывает Сушняк. А от
Сушняка сушняк помогает.
- Ох! - сказал он по-винни-буховски и медленно побежал по тропинке до
следующего пенька.
Выбегая из дома Буха, он хотел помочь другу, а подбегая к дому Питачка,
знал, что первым делом нужно помочь себе.
А дома у него как раз стояли три бутылки сухого белого вина, которое
Питачок называл ризлингом (хотя на этикетках могло быть написано что-то
другое). А и почему-то называл красненьким.
Эти три бутылки остались с самого Дня Рождения Питачка, потому что
тогда он их перед самым праздником спрятал, чтобы сделать сюрприз, когда все
кончится. Но ничего не кончилось, потому что гости столько всего нанесли,
что кончиться не могло, но зато из-за этого всего он совершенно забыл, куда
их спрятал.
Впрочем, он не помнил и где их нашел. И когда.
А еще нужно сказать, что бутылки эти были открытые. То есть не совсем,
а так, слегка заткнутые вытащенной пробкой. Самому Питачку с этой операцией
было не справится, и со Штопором ему всегда помогали друзья.
Кстати, такие неполнозаткнутые бутылки были удобны, если выпить нужно
было срочно. И теперь, как только Питачок вбежал в дом, он сразу захлюпал
кислым прохладным вином. В животике у него потеплело, в головке -
посветлело, а в целом - отпустило.
А через минуту он летел вперед (или назад) по тропинке, прижимая к
брюшку бутылку и распевая на неотчетливый мотив две строчки из стихов
Винни-Буха:
Летом - вино!
Осенью - все равно!
Правда, иногда на пути попадались знакомые пеньки и кочки, и тогда он
их осторожно обходил, чтобы не разбить стеклянную бутылку. Ну, и заодно из
нее отхлебывал.
Он отхлебнул один раз.
И еще один.
И еще много раз по одному разу.
А потом почему-то бутылка стала совсем легкой.
- Ой-ой-ой, - сказал Питачок. Дом Буха уже был виден из-за деревьев, но
вина осталось в лучшем случае треть.
- Ой-ой-ой, как же так! Ой-ой-ой, что же будет! Ой-ой-ой, я не могу же
так идти!
Питачок поставил бутылку прямо на тропинку и стал бегать вокруг нее, не
зная, что предпринять. Но не даром в голове у него посветлело. Ну, конечно!
Он сходит за второй. И не сходит, а сбегает!
И Питачок вприпрыжку помчался по тропинке назад (или вперед) к своему
дому.
Вы можете спросить, почему он не догадался сразу взять две. А ему было
не унести.
И вот уже очень скоро поросенок снова летел вперед (или назад (или
все-таки вперед)), прижимая к себе вторую бутылку и снова распевая:
Летом - вино!
Осенью - все равно!
И снова он огибал, притормаживая, пеньки и кочки, и снова отпивал. И в
общем, отпивал хорошо.
Непонятно, как так получилось, но Питачок еще не успел преодолеть
половину пути, как бутылка снова стала подозрительно легкой.
Вот и хорошо, - подумал он. - Я оставлю эту здесь, на тропинке, вернусь
к себе, отопью и потом пойду к Буху, а по пути буду сливать ризлинг в одну
бутылку, а что окажется лишнее - отопью.
Он, конечно, уже порядочно набрался. Добирался до дома тоже порядочно.
А потом поступил и непорядочно, уснув прямо на пеньке по дороге к Буху.
Посижу глоток, отопью минутку, - сказал он себе, сел, отпил и уснул. Рядом с
ним стояла почти полная бутылка цинандали.
Разбудил его приятный хриплый голос, выводивший рулады:
Водка - зимой!
Пиво - весной!
Летом - вино!
Осенью - все равно!
Песня звучала все ближе и каждый раз на новый мотив:
Водка - зимой!
Пиво - весной!
Летом - вино!
Осенью - все равно!
- Здравствуй, маленький Питачок! - приветствовал Винни друга. -
Маленький остроумный Питачок! Самый остро-остоумный Питачок во всем нашем
Лесу! Конечно, у тебя в голове не опилки. В голове у тебя ризлинг.
Питачок уже достаточно проснулся, чтобы ему стало очень-очень стыдно.
Он отвел глаза от добрых и честных пуговиц друга, и тут заметил бутылку,
торчавшую у медведя из-под мышки.
- Да! Я напишу про тебя восклицалку, - сказал Бух. Позже, после того,
как они много раз, смеясь, вспоминали эту историю, он это сделал. Вот она.
Маленькая хрюшка бежала через лес,
Чтобы Бух без буха не остался без.
Припев:
Хрюшке было страшно,
А, может быть, и нет.
Хотел Бух выпить страшно,
И это точно да!
Бездна остроумия - это Питачок!
Наставил он бутылок под каждый он пенек.
Припев
Где было возле трети, а где и половина!
Ведь Питачок знал точно, что Винни любит вина.
Припев
В конце - почти что целую! За это я его
Немедленно и нежно немедля расцело!
Ну и сами понимаете, что после этого начиналось.
...В КОТОРОЙ ВИННИ-БУХ ГОВОРИТ ПО МОБИЛЬНОМУ ТЕЛЕФОНУ И ИЗОБРЕТАЕТ
ПЕЙДЖЕР
Однажды, когда похмелиться уже получилось, а начинать выпивать еще было
рано (а именно, в четверть двенадцатого), Винни-Бух с Питачком гуляли по
Лесу. Винни шел по тропинке, заложив руки за спину, а Питачок бежал сзади,
иногда подпрыгивая на одной ножке, чтобы поднять себе настроение.
Винни называл этот час непонятным временем, потому что никто не
понимал, чем можно заняться с без четверти одиннадцатого до четверти
первого.
С этими четвертинками все непонятно, - думал он. - С поллитрй ясно:
съел, добавил - и порядок. А четвертинок сколько не пей - все ни то ни се.
То все мало, а то - раз и все. И считать неудобно. Две поллитры - литр. А
четвертинка только к портвейну ноль семьдесят пять прибавляется. Но так
можно и сблевнуть.
От этих мыслей время стало совсем непонятным, и чтобы не упасть духом,
он негромко забурчал песенку:
Рюмка конька -
Чтоб не болела башка.
Водки двести -
Чтоб плюнуть в подъезде.
Пива литров пять -
Чтобы сразу спать.
Но не пей вино -
Для гостей оно.
- Винни, а что такое двести? - спросил Питачок у него за спиной.
- Двести - это минимум.
Питачок шмыгнул носом.
Винни понимал, что можно бы сходить и в гости. Но они с Питачком вчера
везде уже были. И еще неизвестно, обрадуется ли им, скажем, Сава. Кто знает,
что они вчера вытворяли? Может быть, до Пятницы у нее лучше вообще не
появляться. В общем, все непонятно.
Непонятное это время - между утром и днем...
И вдруг он придумал!
- А давай позвоним!
- Во что?
- Не во что, а кому.
- А кому?
- Саве!
- А чем?
- Телефоном! Давай позвоним Саве, спросим, как здоровье, расскажем
новости и вообще обо всем. Может, она позовет в гости.
- Ой, Винни, давай! - Питачок даже подпрыгнул от радости. - А какие
новости мы расскажем?
- Какие будут.
И друзья дружно свернули на тропинку, которая вела к норе Кролика.
Телефон в Лесу был только у Кролика. Но зато он был автомобильный.
Кролик взял этот телефон в автомобиле, который однажды остановился на краю
Леса. Он хотел взять еще и плеер, но тут появились какие-то Люди, он
испугался и убежал. А когда вернулся, автомобиля уже не было.
Очень скоро медведь с поросенком оказались перед большой дырой, с
которой и начиналась Кроличья нора.
- Хозяева дома? - жизнерадостно обратился Бух в темноту.
- Дома никого нет, - донеслось оттуда строго.
- А это кто говорит?
- Никто.
- Скажи, Никто, а это не глинтвейном пахнет?
- Не глинтвейном, конечно.
- А это случайно не ты говоришь, Кролик?
- Нет, не я.
- А тогда где же ты?
- Я ушел.
- Не к своему ли другу Винни-Буху?
- Нет, не к Буху. Я ушел неизвестно куда.
- Неизвестно куда! Вот и Новость, Питачок! Кролик ушел Неизвестно Куда!
Он теперь Неизвестно Где! Нужно срочно сообщить Саве.
- Вот-вот, идите и сообщайте, - донеслось из темноты.
- Нет, мы лучше позвоним ей по автомобильному. Полезли, Питачок.
- Ой, блин, - раздалось снизу. И еще было слышно, как хлопнула какая-то
маленькая дверца.
И хотя внизу действительно Никого не было, Кролик, похоже, ушел совсем
недавно. Чайник с глинтвейном на столе вовсю еще пускал приторный гвоздичный
пар из носика.
- Вот видишь, Питачок, а Никто не знал про глинтвейн. Принеси себе
стакан, а я возьму этот. Уффф, горячо! А вот и автомобила.
Винни знал, как нужно звонить, потому что Кролик ему показывал, когда
хвастался. А так как хвастался он довольно часто, не запомнить было трудно,
даже если у тебя в голове опилки. Нужно просто нажать на красную кнопку,
экранчик загорится, а потом нужно поднести трубку к уху и говорить.
Первое время, кстати, телефон еще иногда начинал звонить сам собой, и
Кролику приходилось накрывать его подушкой.
- Ой, Винни, тут что-то написано! - восклинул Питачок, когда экранчик
засветился.
- Угу, - буркнул медведь. Он любил литературу, особенно стихи и песни,
но не очень любил буквы.
- Сможешь прочитать?
- Угу.
Он поднес трубку ближе к пуговицам. Повернул телефон боком. Перевернул
его вверх ногами. Даже понюхал (трубка пахла пластмассой). Но после всех
этих операций значение букв яснее не стало.
- Да, Питачок, я вспомнил. Я забыл очки.
- А разве ты носишь очки?
- В том-то и дело, что не ношу. Они в шкафчике лежат. Можешь сам
прочитать?
- Тут написано... Тут написано... Ну, наверное... А, точно: Я ВАС
СЛУШАЮ. САВА.
- Ага, очень хорошо. Слушай, Сава! Мы с Питачком сообщаем Новость.
Кролик ушел Неизвестно Куда. Он Неизвестно Где. Это Бух. Алле! Алле!
Винни также помнил, что, когда Кролик говорил по телефону, он все время
повторял Алле! Алле!
Трубка молчала.
- Молчит... - задумчиво сказал Бух, допивая очередной стакан. - Может,
она обиделась?
- Ой, нет, Винни...
- Думаешь, Сава не обиделась?
- Нет, не так...
- Ну, знаешь, Питачок, так не бывает. Или уж обиделась, или уж нет.
Посерединке быть не может. Для посерединки и слова-то нет. Ты хочешь сказать
недообиделась? Или даже перенедообиделась? Или, может,
недоперенедообиделась?! Или, может...
- Нет.
- А что же ты хочешь тогда сказать?
- Я хочу сказать, что у Савы телефона нет.
- А как это связано с обидой, объяснись!
- Она тебя не слышит!
- А-а!.. Не хо-очет слушать!
- Не может.
- Во до чего дошло! Не может слушать Винни-Буха! И видеть, может, меня
не может?
- Не кипятись, Винни! У Савы нет телефона, поэтому она не может тебя
слышать.
- Что ж тогда она писала-то? Мол, Сава, у телефона... Мол, слу-ушает...
- А может, это не она.
- Думаешь, кто-то Савой подписался? Тигра?
- Может, я не совсем правильно прочитал... Только у Тигры тоже телефона
нет.
- А у этого бомжа и автомобилы и подавно быть не может, - добавил Бух.
- К тому же его вчера взяли в менты. Так что если бы даже вчера была, то
сегодня бы не было.
- В общем, Винни, автомобила есть только у Кролика. Но он ушел.
- Ах, да... Неизвестно Куда. Чтой-то здорово меня с глинтвейна забрало,
мой друг Питачок.
- Как же мы сообщим Новость Саве?
Питачок загрустил, а Бух задумался. Но ненадолго. В определенном
состоянии он принимал самые блестящие решения в считаные мгновения. Тогда
окружающим казалось, что у него в голове не опилки, а бриллианты.
- Питачок, ты доставишь телефон Саве!
Окружающими в данный момент был, по-видимому, только нетрезвый
поросенок, и он вскрикнул: Брильянт! (Иногда непонятно почему он начинал
говорить, как Англичанин), схватил телефон и убежал. Он бежал по Лесу и
повторял скороговоркой, чтобы ничего важного не упустить:
Слушай-сава-мы-с-питачком-сообщаем-новость-кролик-ушел-неизвестно-куда-он-неизвестно-где-это-бух-алле-алле!.
А Бух поставил вариться новый чайник глинтвейна. В отсветах его
бриллиантовых опилок ворочались странные слова, не имеющие значения:
определенный, окружающий, данный и еще почему-то Конференция.
Стихов из них не получалось, как явно не получалось и глинтвейна,
потому что он постоянно снимал чайник с плиты и прикладывался к носику.
- Па, па-па, па-па-ба-папапа! - раздалась вдруг звонкая трель при
выходе из норы. Но при выходе - это для Буха, а для Питачка - при входе. Бух
забрал телефон у раскрасневшегося поросенка.
- Алле! Алле!
Питачок рапортовал:
- Кролик недостаточно ителлехтуальный и ителлихентный, чтобы испытывать
черезмерное волнение за его карму-сутру. Сова. Алле! Алле!
Тут в углу послышалось какое-то шевеление и даже вроде прозвучало слово
блин, но Бух на это не обратил внимания. Он говорил по телефону.
- Какая корма с утра? Ты что, Сава? Кролик пропал! Он Неизвестно Где!
Бух. Алле! Алле! - сказал Винни в трубку и отдал ее Питачку. Тот знал, что
делать.
Примерно через полчайника он, запыхавшийся, вновь стоял на
выходе-входе.
- Па, па-па, па-па-ба-папапа! Карман - это перед определением. Сава.
Пс! Кролик про гматек не интересует. С. Алле! Алле!
И опять был шорох, и опять вроде был упомянут блин, и снова Бух с
Питачком ничего не заметили. Они были увлечены телефонным разговором.
- Сава! Какой карман, какие гматьки, какое еще псы? Кролик наверно
утащен Неизвестно Кем Неизвестно Куда! Бух. Алле! Алле!
А еще через полчайника...
- Па, па-па, па-па-ба-папапа! - пропищал у входа Питачек и рухнул у
выхода.
Винни приподнял его голову и дал отпить теплого красного вина из
носика.
- Па, па-па, па-па-ба-папапа! - повторил Питачок, задыхаясь. - Приходи
в гости, Бух. Сава. Пс! Возьми с собой Питачка. С. Ппс! Кролик - алкоголик,
он Тигре радирует. С. Алле! Алле!
- Что за... - начал было Бух, но тут по коре разнеслось (как-то
сдавленно):
- Па, па-па, па-па-ба-папапа! Это кто деградирует! Это кто прагматик!
Ну, Сава, ну, извиняюсь, Змея. Я ее как Птицу никогда, честное слово, не
уважал. Алле! Алле!
Питачок привстал, чтобы снова бежать к Саве, но Винни его остановил. Он
забрал автомобилу себе.
- Кролик, это ты? Алле! Алле!
- Теперь я. Добрый день.
- Ты же Неизвестно Где. Алле! Алле!
- Теперь, пардон, известно. Я приближаюсь к норе и буду рад, если вы
меня встретите. Алле! Алле! - сказал Кролик и отключился.
Бух с Питачком вылезли на воздух, и только Винни хотел отметить, что за
всеми этими делами давно наступил день и пора бы уже по-настоящему сесть за
стол, как у них за спиной, из приторной гвоздичной темноты раздалось:
- Эй, вы где, господа? Приглашаю садиться за стол!
Они вернулись в нору и застали там скрюченного Кролика, который,
несмотря на эту свою скрюченность, деловито метал на стол бутылки и тарелки.
- Я это, через задний вход... - сказал он, отводя глаза. - Уважаемые
господа, я вам рад. Вот вы настоящие друзья. А Сава - все-таки, пардон,
Змея. Будьте любезны отпробовать аперитив.
Через какое-то время Винни, чувствуя как приятно греет в животе, как
хорошо предстоит посидеть и как вообще уютно устроен мир, благодушно
спросил:
- А где это тебя так скрючило, Кролик? Неизвестно Где?
Кролик с хрустом попытался выпрямить спину, но его опять свернуло.
- Конечно, - неохотно ответил он.
- И как Там?
- Достаточно темно и тесно, так что задние лапы к ушам прижаты. И в
наличии всего одна бутылка коньяка, которая к тому же кончилась. В общем,
дорогие мои, как в тумбочке.
- Ой, бедный Кролик, - пискнул Питачок.
Кролик вздохнул.
- Да ладно, чего уж Там. Лучше скажите, чего мы теперь будем пить?
Предпочитаете портвейн или водку?
- Портвейн, - ответил Винни. - И водку.
....В КОТОРОЙ ПИТАЧОК ПРО ВСЕХ ПИШЕТ ХРОНИКИ
Я, Питачок, поросенок, решил написать ХРОНИКИ про всех, потому что до
Пятницы совершенно свободен. Сегодня писать не о чем: ничего не случилось.
и выпустили из ментов. В ментах он выучил много новых слов. Говорит,
что козел - это не рогатый осел, как я всегда думал, а что-то другое. Мы с
Винни сомневаемся.
А еще и решил сварить самогон. Догадываюсь, где он подцепил эту идею.
Сахар он взял на Станции - говорит, купил. Для этого даже что-то продал,
тоже на Станции. Теперь делает бражку.
Кролик где-то потерял автомобильный телефон. Странно, он никогда не
выносил его из норы. Везде ищет. У меня в доме тоже искал. Даже под кроватку
заглядывал.
Ходили с Винни смотреть бражку. Она мутная, и ее много. Я пытался
сосчитать трехлитровые банки, но забыл, что идет между девятью и
семнадцатью. Впервые в жизни я видел, что и чем-то доволен. Говорит, бражка
получается - супер.
Кролик тоже приходил смотреть и обозвал его козлом.
Тигра где-то с утра насосался пива, бегал по Лесу и всем рассказывал,
что знает, как Кролик потерял телефон. Только это секрет. А Кролик бегал по
всему Лесу за Тигрой. Когда он его нашел, тот притворился пьяным и секрета
не сказал. Кролик страшно обиделся и сказал, что в нашем Лесу интеллигентам
нечего делать, блин. Это он, конечно, зря. Какой Тигра интеллигент?
Мы с Винни снова ходили смотреть бражку. и предложил нам ее
попробовать: забродила или нет. Мы сначала отказались, а потом согласились.
Первым пробовал Винни. Сказал, что на вкус, вроде, приятно, но градуса нет.
и не поверил и сам отпил. Сказал, что, вроде, действительно, градус
куда-то ушел. Тогда они налили мне в крыжечку. Мне не понравилось, но
крепости, в самом деле, не чувствуется. Так я и сказал.
Тут и просто расстроился. Ну, е-мое, говорит, ну, нет в жизни счастья.
И Кролик придирается, и с самогонкой не выходит. Давай, говорит, еще банку
разопьем, а то все рано еще змеевик нужен, а что это такое, он не знает.
(Я-то, кстати, знаю, но говорить не стал, чтобы он не передумал).
Винни сказал: Давай, и я сказал Давай.
Винни еще отпил и предположил, что сахар был неправильный.
- Думаешь? - спросил и.
- Думаю так. Если бражка вышла неправильная, то и сахар был
неправильный. Значит и самогон был бы неправильный. Безградусный.
и вздохнул и открыл новую банку.
А дальше я не помню. Поэтому пишу не вчера, а сегодня.
Голова трещит. Но это ничего, сейчас пойдем с Винни лечиться. Бражкой.
Да, и еще... Помню, вчера у меня было Важное Дело. Но я о нем вчера не
вспомнил, а сегодня тоже как-то не вспоминается. Конечно, чего ж вспоминать,
если вспоминать нечего?
Да, и последнее. Змеевик - это змеиный пастух.
На пригорке у и собрался весь Лес. Все проверяют, есть градус или нет.
- Ешьте-пейте, гости дорогие! Налетайте! Налегайте! Ничего не жалко!
Старый серый осел - животное зажиточное, всех примет у себя в своем большом
красивом доме.
Это он уже с утра напробовался, значит. Дома-то у него никакого
отродясь не было. Так, пригорок чертополоховый.
Винни банку опрокинул (в смысле, выпил), и сказал, что сперва, конечно,
градуса нету, но потом он, похоже, возникает.
Сава же сказала, что это только по цельсию градуса нет, а по фаренгейту
- есть. Я попытался понять.
Вот если судить по Тигре - то он, получается, самый настоящий цельсий.
Приложился к банке - и ускакал себе в Лес, хохоча и отталкиваясь от земли
всеми четырьмя лапами. Ничто его не берет.
А Фаренгейт - это, наверное, тот жучок из Родственников и Знакомых
Кролика, которого я никогда не знал как зовут, а спросить всегда было
неудобно. Он как из моей крыжечки отпил, так все шесть ножек у него стали
заплетаться, он закачался-закачался, да и свалился в мышиную ямку. В общем,
спрашивать, как его имя, если Фаренгейт фамилия, стало не у кого. Наверное,
Петр Борисович.
А тут и Кролик подошел.
- Ты что же, козел, народ спаиваешь? - обратился он к и, когда увидел в
ямке Петра Борисыча.
- А че? Вон Бух еще когда написал:
Нажрался мужик,
В луже лежит.
Он же не жид,
Жопой не дорожит.
Это Бух!
- А ты мне, козел безрогий, не бухай. Тоже мне Пушкина нашел.
Я удивился, что кто-то сочиняет лучше Буха, и спросил:
- Винни, а кто такой Пушкин?
- Пушкин - это наше все, - удовлетворенно ответил медведь.
- Винни, а что такое ЖИД? - спросил я тихо.
- А мне почем знать, - тихо ответил Винни.
- Но ты же про это написал!
- Не, не я, это мне приписывают, - прошептал медведь. - Наверно, ЖИД -
это Жадный Индивидуум Дико. Вон, слышал, какой фигней дорожит...
Но нашего тихого разговора никто не слышал.
- У Пушкина никогда не росла борода, - не к месту, между тем, на мой
взгляд, заявила Сова.
- Ага, и телефон Пушкин потырил, блин, - сказал Кролик тоже, вроде, не
к месту.
- Да ладно тебе, тилихенция, - миролюбиво ответил и. - Лучше скажи,
есть в бражке градус, чи нема? А то ведь все равно скоро все выпьют. Не
побрезгуют.
- Да чтобы я, да с тобой, уголовником, да за один стол сел?!
- Стола-то как раз, Кролик, и нету. И садиться тута не на что. А ежели
не хочешь со мной пить, так, давай, я пить не буду. Но попробовать нужно.
- Нужно! Нужно! - закричали все.
В общем, пришлось Кролику пробовать. Но только без стакана он отказался
(точно - тилихенция), пришлось мне сбегать к нему в нору за стаканом. Нора у
него всегда нараспашку.
Как вернулся, мне сразу налили, а дальше я опять совсем ничего не
помню.
*****
Воскресенье
Снова на чертополоховом пригорке весь Лес. Только Савы нет. Она
сказала, что летать в таком состоянии опасно. А ходить пешком неудобно: все
время падает.
А все остальные тут. Даже Неизвестные стали появляться. и рассказывал,
что ночью видел Белую Белочку. Пока не вблизи, по елкам прыгала.
Вообще после того, как они с Кроликом перешли на круглосуточное
дежурство, и несет невесть что:
- У, коридор, злой, вонючий, девять метров! У, шкеры лампасные, шелуда
желудевая, худая! Стоял на пути Магадан, столица худого колымского края!
Хронь замуховская!
А то вдруг песню рванет на народный мотив:
На заводе слесарь Вася
Две болванки обточил
И за это слесарь Вася
Красный вымпел получил.
Он пришел домой, качаясь
Говорит: Смотри жена!
А она, так ухмыляясь:
На фиг тряпка мне нужна!
Ах, козел ты мой безрогий,
Ах, тупой ты мой дебил,
Дали б хоть тебе червонец
Хоть бы толк какой-то был.
Мы купили бы колбаски,
Отложили б на баян...
А твой вымпел ярко-красный
Разорву сейчас к чертям!
Не стерпел обиды Вася
И по шее бабу - вжик!
А она его - по роже!
Но сильнее был мужик.
В родном доме слесарь Вася
Свою бабу замочил.
И за это слесарь Вася
Свой червонец получил.
Это он, конечно, на Станции слышал. Или в ментах. Всем нравится,
аплодируют. Только Кенга мимо проходила и сказала так зло:
- Кончай орать, Хронь Конченная. Дети спят.
А чего они спят в без четверти одиннадцатого? Или сейчас, наоборот,
четверть пятого? Не знаю. Но уж точно не ночь. Скорее всего.
- А это у вас тут, пацаны, на халяву наливают? - спросил тут кто-то.
Кто-то - это Крыс со Станции. Он первый раз появился. Крыс махнул сходу
прилично, махнул хвостом и сказал:
- Ништяк! А у нас на Станции мужика замочили. Он мобилу где-то стырил.
Ну, или потыренную купил. Еще всем показывал. Поговорить давал. А седня
крутые на мерине приехали. Генку замочили и мобилу забрали. Отморозки.
Винни с Кроликом пытается подсчитать, сколько выпито за отчетный
период. Получается у них по-разному.
Винни считет так. Граммы умножает на градусы и делит на Всех.
- Пятнадцать банок по три литра да примерно на семь градусов умножить,
да разделить на... Я - раз, Питачок - два, ты, Кролик, - три, да и - четыре,
да Сова - пять минус два (ее сегодня опять нет), да остальные...
Получается... Пятнадцать. Каждому по банке. То есть, примерно по триста
пятьдесят грамм-градусов. Для сравнения: в бутылке водки двести
грамм-градусов.
Даже я понимаю, что расчет неточный. Во-первых, куда Петру Борисычу
целая банка, он вон до сих пор в ямке лежит, отдыхает. А во-вторых, все бы
давным-давно кончилось, если бы Все не приносили на чертополоховый пригорок
еще. И еще.
Вот недавно какие-то мелкие прикатили огроменную бутылищу чего-то. Чего
- неизвестно, потому что пока катили, этикетка отчасти запачкалась, а
отчасти - оборвалась. Теперь это и пьем.
У Кролика методика другая. Как он говорит, более каретная. Бух
обижается:
- Это значит, у тебя, Кролик, каретная, а у меня - тележная?
- А это как Вам будет угодно, коллега! - Когда Кролик напивается, он
иногда переходит на Вы. - Правильно надо считать: грамм - градус - копейка.
Мой мобильник стоил триста долларов...
- Да ты уж со своей мобилой достал, е-мое, - откликается и. - И цена ей
красная стольник баксов была, и то в базарный день.
- Хорошо, пусть сто долларов, - неожиданно соглашается Кролик. - Итак,
мы имеем сорок пять литров бражной жидкости мутного цвета. Ну, имели.
Крепость напитка составляет порядка семи градусов. По суммарному показателю
грамм-градус мы, коллеги, выходим...
Он чертит что-то палочкой на песке, как будто играет в крестики-нолики.
В основном, нолики.
- Выходим на триста пятнадцать тысяч!
- Ого, Кролик, у тебя получилось почти в тысячу раз больше, чем у меня.
- Я Вам говорил, господин Бух, что моя методика более корректная.
- Как приятно находиться в интеллигентной компании. Ик! Уважаю
конкретные методики, - говорит Сава. Она все-таки прилетела и теперь
потирает ушибленное при посадке крыло.
- Но это еще не все, - продолжает Кролик. - Нам нужно получить
стоимость одного грамм-градуса, для чего делим израсходованную сумму на
данный показатель. Значит, сто долларов за телефон, работа и ничего не
стоит...
- А я те ща дам, - говорит и.
- Мы делим сто на триста пятнадцать тысяч...
Он опять играет в нолики на песке.
- ...и получаем где-то три десятитысячных. То есть бесконечно малую
величину, которую можно игнорировать.
- А что значит - ик!.. игнорировать? - спрашивает Винни.
- А это значит, господин Бух, решить, что как бы ничего нету!
- А куда ж все делось?
- Выпито, блин! - отвечает Кролик победно.
Я обвожу глазами пригорок и убеждаюсь в том, что, да, действительно,
все выпито. Ничего не осталось.
- Пойду Кенге окно разобью. За Хронь за Конченную, - говорит не к месту
и. Он поднимает с земли половинку кирпича, на которой отсидел всю эту
неделю, прижимает ее к себе правой передней ногой и уходит на трех
оставшихся ногах.
- Однако наиболее конкретная методика состоит в подсчете показателя
грамм-градус-копейка на килограмм живого веса, - начинает Сова. - Она
позволяет определить стоимость алкоголизации конкретного существа. Взять
хотя бы Питачка.
Но взять меня не успевают, потому что я засыпаю.
Эти дни пропали. Куда-то.
Мы с Винни-Бухом стояли на мосту через Реку и бросали вниз пустые
бутылки. Бутылки не тонули, а выплывали, покачиваясь, вверх горлышком с
другой стороны моста. Иногда первой выплывала Бухова, и тогда побеждал он, а
иногда - моя, и тогда - я.
Бух сосчитал, что я победил восемнадцать раз, а он - семь. Значит, у
меня одиннадцать побед. Ничего удивительного: у меня не получалось бросить
бутылку так далеко, как он. То есть я проигрывал на старте, но выигрывал на
финише.
Потом Винни сказал, что семь и одиннадцать - не такая уж большая
разница. Всего четыре. Даже семь больше четырех. Я согласился.
Бутылки мы насобирали на чертополоховом пригорке. Теперь они,
покачиваясь, парами уплывали вниз по Реке.
Пока мы занимались такими пустяками, Винни рассказывал последние
новости. (Вторник и Среда у меня куда-то пропали).
и снова забрали в менты. Он кидался половинкой кирпича по дому Кенги. И
хотя ни разу не попал, все равно забрали.
Сава сидит дома со сломанным крылом. Возможно, она больше не будет
летать. А возможно - будет.
Тигру Кенга посадила под замок. Замок висит сверху, а Тигра сидит
снизу, под ним. Кенга говорит, что больше не выпустит его в Лес, где что ни
существо, то хроник, и где подросткам находиться противопоказано.
Тигра сказал, что он назло Кенге теперь будет называться DJ Gra.
Петр Борисович (который в ямке) только вчера очнулся. Да-а, погулял,
так погулял, говорит. Что мне теперь супруга скажет? А сам я что скажу
деточкам? Их у него сто шестьдесят тысяч.
А к Кролику пришла Белочка. И не одна, а с Зелеными Чертиками. Он
теперь никуда не выходит, все с ними разговаривает. Слышно, если к норе
подойти.
Самую Главную Новость медведь приберег напоследок. Вот Самая Главная
Новость: Винни-Бух бросает пить. С завтрашнего дня.
Так что, получается, мне больше не про кого писать ХРОНИКИ. Про себя я
и так все знаю.
Здесь заканчиваются ХРОНИКИ Питачка
Глава четвертая...
...В КОТОРОЙ ВИННИ-БУХ БРОСАЕТ ПИТЬ, НО ТЕРЯЕТ НЕВИННОСТЬ
Бух!
Бух!
Бух!
Бух!
Как вы думаете, что это за буханье раздается в Волшебном Лесу? Это
друзья выносят одного старого плюшевого медведя из дома Питачка, и его
голова бухает по ступенькам. А так как у маленького поросенка дом Очень
большой, то ступенек у него (у дома) целых семь.
Бух!
Бух!
Бух!
Теперь все.
Такие неприятности с Винни-Бухом теперь случаются довольно часто:
каждый день. Но не подумайте, что Винни - Хронь Конченная (так выражается
Кенга). Напротив. Он только начинает жить.
Вот и сейчас, в тот самый момент, пока его голова бухала по ступенькам,
опилки в ней перетряхивались и рождались Очень Правильные Мысли.
Сначала:
На!
До!
Е!
Ло!
А потом:
Бро!
Шу!
Пить!
Если бы ступенек у Питачка (в доме) было не семь, а, скажем, тридцать
четыре, то Бух успел бы дать обоснование своего Решения. Но до этого никогда
не доходит.
Зато само Решение он принимает постоянно. Каждый день. Точнее, каждый
вечер. А иногда, каждое утро. И довольно часто - и утром, и вечером. То есть
каждый день.
Вот, например, лежит Винни у себя дома на диване поздним вечером или
ранней ночью. Выпить нечего, да и пить больше невозможно. В доме темно, а
прямо перед глазами плавают такие слабо светящиеся бледные круги. Но,
конечно, круги появляется, если только глаза закрыть. Ну, и открыть - тоже.
Он называет их ореолами. Красивое слово! (Или слова, так как ореолов
несколько и они все время движутся.)
Хотя непонятно, как он может закрывать глаза, если они у него -
пуговицы.
И вот так он лежит поздним вечером или ранней ночью (часа в два) и не
может заснуть. Часа два.
И решает: Надоело! Брошу пить.
И сразу бросает.
Ложится, как вы поняли, он довольно поздно. А вот встает очень рано.
Ровно в без четверти шесть. Каждый день, точнее, каждое утро. А как
проснется, почти сразу торопится на кухню, чтобы выпить воды из кружки. У
Буха Сушняк. И во всем Лесу - тоже.
Раньше у него был баллон, но Винни сам расстрелял его из старого ружья
Кристофера Робина. Баллон был пластиковой бутылкой, в которую всегда была
налита газировка, но после того, как Бух в него пострелял, в нем (баллоне)
появилось так много дырочек, что вода из него теперь сразу вытекала.
И вот теперь каждое утро он бегает пить воду (он - Винни) из кружки на
кухню. Догадаться оставить ее рядом с диваном (ее - кружку) нетрудно. Он
догадывался много раз - каждое утро. Но к вечеру или к ночи догадка назад
становилась загадкой.
Но зато утром он всегда решал бросить пить. Умывается, смотрит на себя
в зеркало, смотрит в зеркало, смотрит... И не видит! Не видит зеркала! И
решает:
- На! до! е! ло! бро! шу! пить!
А уж раз так решил, то идет на кухню. И там теперь пьет пиво. Всего
одну бутылку! Или две. Ну, четыре редко.
А тут как раз Питачок прибежит.
- Винни, Винни! А я ризлингу принес!
- Мой друг Питачок! - ответит Винни. - Я бросил пить. Извини.
- Бу! Бу! - скажет Питачок. - И даже ризлингу не выпьешь?
- Ну разве немного, за компанию...
Питачку, конечно, становится обидно, что вот Винни бросил пить, а он -
нет. И он (Питачок) начинает к нему (Винни) приставать:
- Вот ты бросил пить...
- Бросил...
- А чем же ты теперь будешь заниматься?
Винни не знает, что ответить, и решает, что если еще немного выпить, то
в голове прояснится, и он узнает...
А иногда Питачок пристает по-другому:
- А почему тебя назвали Бухом? Потому что все время бухаешь?
- Нет...
- Не все время?
- Нет... В смысле да.
- То есть Бух потому что бухаешь?
- Нет, так что ли лебедя какого звали или из ружья стреляли...
Понарошку... Или по лебедю... Не знаю толком.
- Какой-то бред, Винни, согласись. Да, а кстати, почему - Винни?
Медведь опять не знает ответа и опять решает, что если немножко не
выполнит свое Решение, то потом выполнять его будет легче...
В общем, довольно скоро они уже разгуливают по Лесу, громко распевая:
Вот если кто невинен
И даже не пивен,
То значит, он - не Винни,
И значит, Бух - не он.
А если не невинный,
Припивен, проводчен,
То он, конечно, Винни!
И Бух, конечно, он!
Вот так и получается, что Решение Буха остается неизменным. День за
днем не меняется, принимаясь и утром, и вечером.
Решительный он медведь! Упрямый.
...В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЗАЧЕМ НУЖЕН ИНТЕРНЕТ
Никто не знает, откуда у Кролика появился компьютер. Только и знает. И
компьютер у Кролика появился, как раз когда в очередной раз и вернулся в Лес
из Ментов.
(Так как в его жизни такие отлучки стали регулярными, то есть
периодически повторяющимися, менты из события превратились в явление, и их
теперь надо писать с большой буквы. Ее еще называют Прописной).
- Сказали, е-мое, в следующий раз нескоро выйдешь. Года через три, -
так загадочно он отвечал на приветствия Всех. - Волки позорные.
Три года без осла показались Буху вечностью, а Питачок даже всхлипнул.
Три года с озорными Волками! Он бы не выдержал... Но потом вспомнил, что и
пока никуда не исчез и сделал вид, что просто хотел чихнуть.
- Нет, и, за такие дела, блин, пятерик светит минимум. Минимум! - столь
же загадочно сказал Кролик. Потом они начали с и шептаться и, так шепчась,
ушли по направлению к норе.
Несколько дней они не показывались. А потом Кролик пришел к Саве.
- Послушай, Сава. Во всем лесу нас, интеллектуалов, только двое. Я и
ты. (Бух не в счет, он творческая личность и вообще у него в голове опилки,
- добавил он как бы в скобках).
- Вполне разделяю твое мнение, Кролик. Я и ты, - ответила Сава. (И
насчет Буха - тоже, - согласилась она тоже как бы в скобках).
- Сава, скажи, если знаешь, что такое оперативная память?
- Конечно скажу, потому что знаю. Это память, которая оперативна.
- Ага. А жесткий диск жесткий, потому что жесток. Нет, не то, Сава... А
что такое модем?
- Правильно говорить: модерн. Модерн (устар.) - это супер.
- Нет, Сава, прости, ты в железе не разбираешься.
- Ну, знаешь, Кролик, я же все-таки не практикующий металлург.
- А зачем нужен интернет?
Саве было неудобно признаваться в том, что она не только не знает
ответа, но и даже не понимает вопроса. И она сказала:
- Ну...
И подняла глаза к потолку. И увидела Энциклопедию. Энциклопедия лежала
на шкафу, покрытая толстым слоем пыли.
- Ну, видишь ли, Кролик, в современном мире поистине энциклопедические
познания у отдельной личности являются исключительным явлением: слишком
высока специализация. И даже ведущим интеллектуалам порой приходится
обращаться к Энциклопедиям.
- Являются явлением... Чего? И энцикло... чего?
Кролик не понял почти ни одного слова, но ключевое - уловил. Он был
умницей, Кролик-алкоголик.
- Являются явлением обращения к энциклопедиям, - ответила Сава одним
ответом сразу на два вопроса. - То есть к книгам, где обо всем написано.
Даже про интер... этот. И я могла бы тебе так - просто в знак дружбы - одну
такую книгу дать. На время.
- Сава! Ты лучшая Сова во всем Лесу!
Вскоре, пыхтя под тяжестью пыльного фолианта, Кролик продвигался в
сторону своей норы. Он сожалел, что не догадался взять тачку (с одним
колесом). Впрочем, как он мог угадать, что она понадобится, когда шел к Саве
просто задать пару вопросов про компьютер?
В норе они разложили книгу на столе и стали искать букву А. Рядом на
экране плавали экзотические рыбки. Красиво! Но сколько можно разглядывать
штатный виндовский скринсейвер...
Они искали оперативную память, но не нашли ни одного слова, которое
начиналось бы с апира или апера. А вот на опера их оказалось очень много. Но
ни одно не подошло. Опера - устар.
Не было в энциклопедии также ни мадема, ни мадэма, ни модэма, ни
модема. Модерн был, и причем он оказался приблизительно тем, о чем говорила
Сова, но это тоже было не то.
И интернета не было.
и сбросил книгу на пол и стал топтать ее всеми четырьмя ногами. Когда
он устал, то сказал:
- Дура твоя Сава. Тилихенция вшивая. Я в школу пойду, е-мое. Куда
Кристофера Робина забрали.
- Ослов, насколько мне известно, туда не берут, - заметил Кролик. - И
потом в школе учиться - годы.
- Много ты знаешь, умник. Я скоро.
Через пару часов и действительно вернулся.
- Вот тебе циклопудия, - сказал он и протянул мятый листок.
Едва Кролик в него заглянул, как сразу понял, что больше ничего ему от
жизни не требуется. Там были нарисованы кнопочки, которые нужно нажимать, и
буковки, которые надо печатать, - тоже кнопочками.
- Как ты это сделал?
- Стрельнул у мужиков на Станции пару сигарет.
- Ты же в школу шел?
- Е-мое! В школе без сигарет делать нечего.
- А сигареты тебе, конечно, так просто и дали, старому серому ослу.
- А я мужикам песню спел.
- Какую еще песню?
- А Конкретную Ментовскую. Вот эту:
Был у нас сотрудник.
Звали его Муров.
Он братву в Махаловке гонял:
Грабежи и кражи,
Рэкет и убийства
Он легко, свободно раскрывал!
Раз на вызов мчались,
Мчались, поломались,
И мы зашли в пивную Жигули...
Там сидел наш Муров
С нашим депутатом
Тихий разговор они вели.
Ну и так далее.
- Допоешь потом?
- Ну!
- А дальше что было?
- В песне?
- В школе!
- Ну, сразу нашел интернетчика.
- А как ты его узнал?
- Интернетчик, чтоб ты знал, е-мое, - это прыщавый такой мальчишка с
длинными сальными волосами. Часто в очках.
- А это не заразно?
- Что?
- Прыщи.
- Кролик, у тебя есть дети?
- Пятнадцать. Или семнадцать.
- Для тебя - не заразно. И вот, е-мое, кому-то - пара сигарет, кому-то
- подробная конструкция.
- Вообще-то это по-другому называется... - начал Кролик, но они оба уже
прилипли к компу.
Их долго уже не видели в Лесу. И даже начали забывать.
Только как-то раз Питачок встретил и, который брел по тропинке, ничего
не замечая. и был весь в прыщах и с длинными грязными волосами. И еще он все
бормотал себе под нос:
- Какие бабы! Какие бабы! И такое вытворяют, е-мое!
Питачок даже не решился к нему подойти.
А в другой раз Винни-Бух повстречал задумчивого худого Кролика. Прыщей
у него не было, но и новые дети тоже давно не появлялись.
- Куда идешь, Кролик? - спросил Винни. Он рассчитывал, что дальше они
пойдут вместе и в конце пути что-нибудь такое выпьют. Но Кролик ответил
неожиданно:
- Вот думаю новый винт себе сделать.
- Кролик, ты что, у нас в Лесу распространены только традиционные
наркотики! Алкоголь, например.
- Да нет, я для интернета.
- А что такое интерент?
- Это Всемирная Сеть, объединяющая через узловые серверы все
компьютеры, подключенные к ней. Еще называют Паутиной... Нет, так не
скажешь, этим нужно ЖИТЬ.
- А для чего он?
- Кто?
- Для чего нужен интернет?
- Пойду посмотрю по Гуголю, - ответил Кролик. Повернулся и быстро пошел
в обратную сторону.
Кстати, в Лесу все отметили, что Кролик с и больше не пьют. Только пива
немеряно.
Как Винни якобы написал:
Пива отпей литров минимум пять,
Чтоб в интернете эту ночь не спать.
Буху постоянно приписывали чужое.
Кролик вернулся и спросил и:
- Ты знаешь, зачем нужен интернет?
- Ага, - ответил и удовлетворенно.
- Нет, не только для этого, осел! По-большому! ЗАЧЕМ НУЖЕН ИНТЕРНЕТ?
- А мне почем знать?
- Давай спросим у Гуголя.
Справка: Гуголь - это такой Человек. Он Украинец, Русский Классик
(сокращенно: У,РК). Это про него сказано проникновенно: Великий русский
писатель Николай Васильич Гоголь не знал и не любил Россию.
Достижение: сжег продолжение очень длинного и скучного, а также очень
скучного и длинного романа, чем несколько сократил учебный план Юного
Школьника. По достоверным сведениям, в гробу постоянно вертелся. Туда-сюда.
А после смерти Гуголь безбедно живет в Америке. Знает ВСЕ. Постоянно
обновляется, индексируя по триста (миллионов) раз на дню, и говорит: МНЕ
ПОВЕЗЕТ. Никто данной опцией никогда не пользовался, потому что после этого
сразу не везет. И потом еще еще неделями и месяцами не везет. Из-за этой МНЕ
ПОВЕЗЕТ бывшего классика часто называют Гугноль.
Кролик согнал и с Mostesthardestporns.com и сделал запрос:
зачем нужен интернет
Ответ Гуголя был таков:
зачем нужен интернет-банкинг
зачем школе нужен интернет
зачем нужен интернет-бенкинг
зачем нужен интернет-магазин
зачем в школе нужен интернет-магазин?
зачем интернет-бенкингу нужна школа??
зачем школе нужен интернет-банкинг???
зачем бенкингу нужен интернет в школе????
- Ну вот, блин, научно доказано, - сказал Кролик. - На простейший
вопрос в интернете ответа найти нельзя. Есть ли Бог? В чем смысл жизни? Все
мимо.
- Ну, давай, е-мое, скорей набивай devki.ru!
- Впрочем... Постой-постой, - сказал Кролик и ткнул в ссылку
интернет-магазин.
Так друзья встали на скользкий путь Стадии Познания Интернета За
Деньги. Сокращенно - $%#@&.
Прошло несколько дней, и отравляя атмосферу Волшебного Леса парами
перегоревшего пива, Кролик вылез из норы. Он беззащитно щурился от яркого
солнца (было пасмурно и накрапывал дождик). Мимо как раз проходил его друг
Винни-Бух.
- Привет, Кролик, - сказал он.
- Привет, медвежонок... э-э-э... Бух.
- Как дела? - бодро спросил Винни, рассчитывая, что они сейчас
спустятся в нору и там что-нибудь такое все-таки выпьют.
- Кстати, о делах, - ответил Кролик. - У тебя есть знакомый кардер? Или
хотя бы хакер?
Винни почесал лапой за ухом и задумался.
- Нет, - сказал он наконец. - Хакера нет. Только херес. Но это,
наверно, не то.
- А, ну да, - ответил Кролик. И остался на месте. Винни тоже из
уважения постоял, а потом пошел дальше по делам.
И Питачок тоже встретил и. Столкнулся с ним. Просто потому столкнулся,
что и стоял поперек тропинки, а Питачок как раз только что выпил хересу с
Бухом и бежал теперь к себе за ризлингом, чтобы продолжить. Питачок поднялся
с земли и спросил:
- Как дела, и?
- А, это ты Пьян... и-е-е... маленький Питачок?
- Да я, - весело ответил поросенок.
- А как Shop.com сломать знаешь?
- А зачем его ломать? - сказал Питачок и довольно мило почесал себя за
ухом.
- А, ну да, - ответил и.
Питачок обошел осла и побежал себе дальше за ризлингом. Когда он бежал
назад, осла уже не было и он ни с кем не столкнулся.
А через несколько дней Винни, выходя из собственного дома, столкнулся.
Старый плюшевый медведь столкнулся с большой картонной коробкой, которая при
этом издала зввяк. И даже как будто некоторый бульк. В коробке оказались
бутылки. По виду - виски, но крепость была обозначена как шестнадцать.
Бух перетащил коробку к себе и сразу проверил. Это, действительно, были
виски, а крепость, недействительно, была нормальная. И Винни поспешил к
своему другу Питачку, чтобы рассказать о таком необычном хреномине.
Он не застал Питачка дома, потому что встретил его по дороге.
- Ой, Винни, что я нашел у своего дома! - пропищал поросенок, даже не
поздоровавшись. - Целую коробку Шивас Ригал! Шестнадцать лет выдержки! Букет
исключительный!
В свежем утреннем воздухе отчетливо улавливался тонкий аромат
благородного напитка.
- Ой, Винни, пойдем скорей устроим дегужрацию!
- Значит, у тебя тоже хреномен, - отметил Винни.
И они пошли похвастаться Саве. Но не смогли, потому что и у нее
появилась коробка виски.
- Это неспроста, - заметил Винни.
- Это неспроста, - повторил Питачок.
- М-мда, неспроста, - согласилась Сава.
И они чокнулись.
- Эй там, на дереве! Дома живой кто есть? - раздалось вдруг снизу.
А внизу стояли Кролик с и. Они стояли с бутылками виски. Только
этикетки у них (у бутылок) были голубые.
- Во! Вшивая Регалия, - осел потряс бутылкой, как колокольчиком, и
отхлебнул из горлышка. - Тридцать два года! И как они тридцать два года
терпят, е-мое...
- А, и ты здесь, медведь, - сказал Кролик. - Понял теперь, зачем нужен
интернет?
Потом, когда они все вместе уже хорошо посидели, Кролик объяснил, что
есть в разных странах...
- Буржуйских, - уточнил и.
...есть такие кредитные карточки. И у них есть номера. Так вот, если
такой номер набрать в интернет-магазине, то тебе за так доставляют всякие
товары.
- А номера тебе тоже просто так дают? - спросил Винни-Бух из
вежливости.
- Не совсем. Это сервак ломать надо, - ответил Кролик.
А потом в Лесу началось такое. Какого, кажется, еще не было.
В конце второй недели жучок Петр Борисович Фаренгейт поднялся из своей
ямки и прокричал:
- Извини меня, мамаша, за веселую гулянку!
Отхлебнул капельку, упал и уж больше не показывался.
Дошло до того, что Винни с Питачком даже пытались играть в Пустяки
полными бутылками. Бутылки падали в Реку с одной стороны моста, но не
всплывали на другой. Так что игра не получилась.
Но самое удивительное было то, что сколько бы они эти виски они ни
пили, их (висков) не становилось меньше. Их становилось только больше.
Кролик сам уже почти не помещался в своей норе: все было заставлено
коробками. А курьеры DHL продолжали их исправно доставлять к каждому домику
и к каждой норке в Волшебном Лесу.
В Лесу уже было виски больше, чем в Шотландии, когда случилось такое,
что интернет ПОГАС.
Кролик и и плакали, трясли компьютер, пытались разбирать. Ничто не
помогало. Тогда они начали пить - и помогло. То есть компу - нет, он
по-прежнему не заработал, но им на это стало наплевать. Тем более еще целую
неделю DHL исправно доставляла коробки с бутылками...
- А это у вас тут, пацаны, обратно на халяву наливают? - услышал Винни
как-то вечером. Или днем. Или, может, быть утром. Это был Крыс со Станции.
Он второй раз появился. Крыс махнул, махнул хвостом и сказал:
- Ништяк самогонка! А у нас на Станции, типа, Ментов разогнали. Они
лабаз в Америке грабанули. Ну, типа, интернет-магазин... На два лимона
баксов, пацаны! На два лимона! Им компьютер дали, чтоб они лучше шарили,
братву секли, по базам ментовским пробивали, а они вона как круто
развернулись! Круто! А че, мне никто не нальет? А вы, это, все из горла? Ну,
нормально... Бульк-бульк! А капитан Остапчук еще все кричал, - сам слышал, -
я, мол, не знаю, для чего нужен интернет! Я, Остапчук прям-таки орет,
отродясь его не включал, даже не имею представления, значит, где он, боюсь я
его! Чего уж теперь бояться-то... А он, боюсь я эту банудуру, кричит! Это он
про здоровый такой монитор. Монитор, конечно, у капитана был зашибись, он
думал, это комп. А самый маленький ихний комп... он как раз к инету
подключенный был... так так и не нашли.
- Точно не нашли? - вдруг спросил и.
- Точняк! - ответил Крыс и забулькал.
(Так как Ментов разогнали, их теперь нужно писать с маленькой буквы м:
менты. Ее еще называют строчной. Но едва ли придется о них еще написать.)
А и тут вдруг запел. И так, е-мое, протяжно, что слезы у Всех на глаза
навернулись.
Был у нас сотрудник.
Звали его Муров.
Он братву в Махаловке гонял:
Грабежи и кражи,
Рэкет и убийства
Он легко, свободно раскрывал!
Раз на вызов мчались,
Мчались, поломались,
И мы зашли в пивную Жигули...
Там сидел наш Муров,
С нашим депутатом
Тихий разговор они вели.
Депутата Блоха
Знали мы неплохо.
Проходил у нас за пистолет.
Был Абрам евреем,
Стал в Москве Андреем,
Стал он на Москве авторитет!
Мы решили скрыться,
Чтоб не засветиться.
Что там Муров Блоху рассказал?
Наших всех внешсотов
Продавал он оптом
Агентов по кличкам называл!
Ночью в отделенье,
Встанешь на колени,
Передач сюда не принесут!
Выходи-ка, Муров,
Выходи-ка, сука,
На конкретный милицейский суд!
Чтобы без базара
Ложь на стол макара
Здравствуй ты наш Муров - и прощай!
Сдай-ка документы,
Все, теперь не мент ты,
Сам перед блатными отвечай!
Был у нас сотрудник...
Звали его Муров...
Тут земной он век кончает свой.
В полутемной арке
Встали иномарки,
Муров возвращается домой.
Муров окровавленный лежит!
Глава шестая...
...В КОТОРОЙ ВИННИ-БУХ ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ
Бух здорово треснулся. Головой. Сначала он лез на дерево, причем на
Большое Дерево, повторяя Заначка!, Заначка!, потом летел вниз, а в конце -
треснулся. Головой.
Если бы у него спросили, что он имел в виду, твердя заначка, он бы не
вспомнил. Все-таки здорово треснулся.
Когда-то, когда он был Почти Совсем Еще Новым Медведем, если он слышал
ззззззз, то сразу знал, зачем он заводится, зздорово ззззаводится!
А теперь он просто подумал: Раз ззззззз, значит, заначка.
Если честно, он не знал, что это значит, просто много раз слышал слово,
и оно ему не то чтобы нравилось, но стало знакомым. И даже приятным. Где, и
от кого, и когда он много раз его слышал, он бы теперь не сказал: треснулся.
Головой. И в общем, всем остальным.
И теперь вряд ли удастся узнать, что за заначка у него была на Большом
Дереве. И была ли. Если честно, когда Винни решил на него залезть, он был
здорово пьян.
Вот как он рассказывал Кролику-алкоголику о последствиях своего
падения.
- Знаешь, Кролик, я пришел в поликлинику Литфонда...
- А кто такой Литфонд? - спросил Кролик
Он так спросил, чтобы не спрашивать, кто такая поликлиника. Но он сразу
догадался, что она ему - этому Литфонду - или собственность, или супруга.
- А мне откуда знать, с моими опилочными мозгами? - ответил медведь. -
Наверное, это доктор такой знаменитый, раз его именем целую поликлинику
назвали.
- А почему только именем, а не всем им целиком? - спросил Кролик.
Бух немного подумал и ответил:
- Наверно, недостаточно знаменитый...
И как бы задумался. Он совершенно забыл, о чем только что рассказывал.
Кролик тоже как бы задумался, и так бы они долго стояли в Лесу друг
напротив друга, если бы Кролику это не надоело.
А надо сказать, что разговор этот происходил самым ранним утром. Буху
не спалось потому, что башка гудела. А Кролику потому, что он был алкоголик.
Бух, впрочем, тоже. Если честно.
- Ну и что там в полуклинике? - наконец задал Кролик вопрос.
- А я, знаешь, Кролик, с дерева здорово треснулся. Головой и всем
остальным.
- Там, в полуклинике?
- Нет, раньше. До того. А после того пошел в поликлинику Литфонда. Она
хорошая, одна из лучших.
- А зачем?
- Зачем хорошая или зачем треснулся? Про второе я все равно не помню.
- Нет. Зачем пошел? В нее? - спросил Кролик.
- Ну, болит все. И голова. Но пропуска нет...
- Постой, Винни, - перебил Кролик. - Разве для того, чтоб все болело -
и голова, - нужен пропуск?
Тут Винни-Бух снова потерял нить разговора и сделал вид, что задумался
над вопросом. Кролик довольно долго ждал, а потом спросил:
- И?..
- ...и я им говорю: пустите, я же знаменитый литературный герой, но
больной. А они мне говорят: а у нас и знаменитых создателей литературных
героев теперь так просто не пускают, только за деньги. Не знаешь, Кролик,
кто такой Создатель?
- Я атеист, - ответил Кролик. - Поэтому не знаю.
- Я тоже не знаю. Наверно, тоже атеист...
Понятно, что после такого снова повисло глубокомысленное молчание.
Когда Кролику надоело молчать, он сказал:
- Ну и?..
- ...Ну, и все-таки пустили. И что?
- И что?
- Доктор Степаненко, невропатолог, говорит, не буду вас лечить. От вас,
говорит, алкоголем пахнет. А какой алкоголь? Пива пара бутылок. Ну,
четверка. А Степаненко говорит, что сначала, говорит, вылечитесь от
алкоголизма, а потом уже выпишу обезболивающие таблетки. Еще иголкой колола
и молотком меня резиновым стучала! Доктор Степаненко, женщина. Эти научные
бабы совсем озверели... И еще говорит, если б вы даже сегодня не выпили
четыре бутылки пива, а все равно учуяла б, что вы пили вчера. Нюх у меня
такой уникальный. А вот когда вылечитесь, потом со своими болячками ко мне и
приходите.
- А как же клятва Гиппократа?! - возмутился Кролик.
- Это поликлиника не Гиппократа, а Литфонда, - наставительно заметил
Винни.
- И что же ты, медведь, теперь будешь делать?
- Как что - лечиться. Все равно надоело. Брошу пить. Я вот листовочку
из поликлиники Литфонда прихватил, там для всех писателей разложено, а
написано - верный способ. Знаменитый доктор написал: Алкохолик Анонимус.
- Грек?
- Нет, должно быть, римлянин.
Тут, конечно, можно изумиться. Как это так - Винни-Бух то читать не
умел, а то - умел. И даже по-английски! А чего изумляться? Вот Питачок тоже
то читать не умел, а то даже писать умел! Достаточно вспомнить, что он про
всех написал ХРОНИКИ.
Вот так, блин! (Как говорит Кролик).
Когда Кролику снова надоело молчать, он сказал:
- Ну, блин, ты тормоз. И что этот мой тезка Алкохолик написал?
- Он написал Большую книгу.
- А если вкратце?
- А вкратце надо организовать Собрание, на которое надо всех собрать.
Все должны быть алкоголиками, но анонимными. То есть, по-научному, никому не
известными. И все должны рассказывать о своих проблемах, не стесняться
задавать вопросы. Я чур первый.
Кролик, будучи алкоголиком простым, не анонимным, с одной стороны,
сразу же усомнился в действенности методики этого доктора Ануса, а с другой,
- испытал жгучее желание чего-нибудь такое немедленно организовать. Он уже
давно ничего такого не организовывал, этот Кролик-алкоголик! Но Буху он так
прямо обо всем не сказал. А сказал он следующее:
- Значит, господину Буху нужно немедленно обегать весь Лес и собрать
всех на Собрание. Каждому нужно изложить Суть Идеи и настоять на немедленном
появлении. В случае неподчинения следует грозить ответными мерами. Также
нужно определить место сбора всех, оплатить аренду, добиться скидки и найти
средства. Вперед, медвежонок!
- Ой, Кролик, я не побегу. Голова гудит, тошнит, наверно, у меня
сотряс.
- Конечно, сотряс. Даже очень маленькие опилочные мозги могут
сотрястись. Но, Винни, ты же решил! Ты должен! Если только...
- Если только - что?
- Если только - кто. Если только тебе кто-нибудь не поможет.
- А кто же мне поможет найти этого кто-нибутя?
- Я.
- Ты поможешь с кто-нибутем?
- Я он и есть.
- Ой, Кролик! Ты просто спаситель...
- Я атеист.
- Не знаю, я, может, тоже, но ты меня спас. Беги собирай Всех. А я пока
полежу. Меня мутит.
И Кролик убежал.
Тут кое-кто шибко внимательный может опять изумиться. Да, понятно,
крошка Ру как был дитем, так дитем и остался (поэтому он пока ни разу не
появлялся в Последних приключениях Винни-Буха и все и больше не появится).
Да, как был Тигра (DJ Gra) раздолбаем-подростком лет тринадцати-четырнадцати
(хотя на момент Последних приключений ему уже пятьдесят восемь или даже
восемьдесят два), так и остался. И Сава, в общем, объяснима, совы живут по
триста лет, это древние птицы. А Кролик?
- А кого это колышет, блин? - окрысился Кролик на бегу. Он бежал
собирать всех на собрание Анонимных Алкоголиков.
- Я чувствую себя, как бутылка, полная похмелья, - изрек Винни-Бух.
- А я как пузырек, - пискнул Питачок.
- А я как элегантный изысканный флакон, - заметила Сава. - Похмельем
полный.
и не нашелся, что сказать, и сказал только:
- Е-мое...
DJ Gra и Кролик тоже были тут. Они довольно кисло промолчали. Все еще
было утро.
В общем, благодаря Кролику все были на месте. На месте проведения
Собрания АА в доме Питачка. И несмотря на общую подавленность, Кролик
испытывал некоторое удовлетворение. Которое постепенно начало сменяться
легким беспокойством. Потому что Бух все молчал и молчал. Молчал и молчал.
Молчал без умолку.
- У меня сложилось такое представление, - наконец, не выдержал Кролик и
заговорил с определенным раздражением (потому что общую подавленность давно
сменило некоторое удовлетворение, само некоторое удовлетворение уже успело
смениться легким беспокойством, а уж легкое беспокойство теперь сменялось
определенным раздражением), - что Все собрались, чтобы Кто-то задавал
вопросы.
И тут Бух выпалил:
- Как часто у мужчины должен быть запой?
- Но, Бух, - ты не мужчина, а плюшевый медведь! - сразу ответил
Питачок.
- Зачем люди пьют?
- Винни, я же тебе сказал: мы не люди!
- Питачок! Ты нарушаешь принцип анонимности! - возмутилась Сава. А
медведь словно ничего не слышал.
- Если напиваться все дни в году (каждый), это - запой?
- А это с какого боку к ней подойти! - авторитетно заявил и. Все так
поняли, что она - это бутылка, но, возможно, и имел в виду что-то иное. А
возможно, и ничего не имел.
А Бух опять бухнул:
- Пить меньше надо или нет?
- Ну, я полагаю... - начал Кролик после некоторого раздумья, но не
успел ничего положить, потому что Винни спросил:
- Бывают ли запойные НЕалкоголики?
Этот вопрос показался всем таким сложным, что никто не решился по нему
высказываться.
- А сам-то ты как думаешь? - спросил и.
Но Винни не думал. Он задавал вопросы. Каждую минуту - новый.
- Что бывает после алкоголизма?
А через минуту:
- Что бывает до алкоголизма?
И еще через минуту:
- Правда ли, что алкоголики умеют читать?
И еще через одну:
- Если пьянство начинает мешать работе, то... Что такое работа?
DJ Gra уже давно сидел как на иголках, а тут не выдержал и выскочил с
Собрания. Впрочем, он очень скоро вернулся - довольный.
- Здоров ты, брат, пургу гнать, - сказал он доброжелательно. При этих
словах сквозь густой перегар Собрания пробился свежий пивной сквознячок.
А Бух продолжил:
- Пиво - это удовольствие или необходимость?
- 900 грамм - это много или мало?
- Сколько человек должен выпивать в день?
- Как бомжи смотрят телевизор?
Теперь ненадолго отлучились, перемигнувшись, Кролик с и. Часть вопросов
они пропустили, но вернулись умиротворенные и даже Саве что-то принесли. Она
отвернулась и тут раздался было звук похожий на бульканье, но Винни заглушил
его новым вопросом:
- Почему нельзя остановиться после ста пятидесяти грамм?
- А мне почем знать... - начал было и. - Ну, просто охота еще принять.
- Почему нельзя остановиться до ста пятидесяти грамм?
Всех поразила философская глубинность последнего вопроса и никто не
посмел высказываться. Но этот вопрос еще не был последним. И еще не самым
философским.
- Почему водки сначала все время мало, а потом сразу много?
Повисло молчание. А Бух тяжело уронил:
- Зачем нужно похмелье?
Повисшее молчание стало таким ужасно тяжелым, что, казалось, что оно
сейчас оборвется с того, на чем висело, упадет и всех подавит. А через
минуту в тишине раздалось:
- Всегда ли свинья грязь найдет?
Тут Питачок засуетился, бормоча про себя заначка, заначка и вскоре
вернулся в круг алкоголиков с двумя бутылками ризлинга. Причем одна была
недооткрыта, а другая - недодопита. Бутылки пошли по кругу.
- Сколько времени нужно, чтобы выпить ВСЮ водку?
- Все-таки он здорово треснулся, - заметил Питачок.
- Как сказать спился наоборот?
- Ага. Головой, - добавил и.
- Можно ли напиться на всю жизнь?
Винни продолжал бухать, но его никто уже не слушал. Возбужденно
переговариваясь, Все отправились взять еще. А из дома Питачка долго
доносилось буханье:
- Менты - это люди или что-то еще?
- Что читают бомжи?
- Зачем я так напился?
- Кто такой зюзя?
- Будет ли коммунизм?..
...В КОТОРОЙ В ВОЛШЕБНОМ ЛЕСУ КОНЧАЮТСЯ ПРАЗНИКИ
и стоял на Чертополоховом Пригорке и негромко разговаривал сам с собой.
- Празники...
Порыв ветра сорвал это веселое слов с печальных губ старого серого осла
и унес куда-то в сторону Леса.
- Мы совсем одурели от этих Празников.
Теперь ветер унес целую фразу.
- И так жизнь говно, а тут еще Празники.
И опять слова его были унесены ветром... Получалось, что и говорит не
сам с собой, а в Пространство.
- Празники надо запретить.
Осел кончил и замолчал.
Празники кончились.
А начинались они в Лесу с Еврейского Нового года.
Никто толком не знал, что это такое и почему этот Новый год -
еврейский, но соскучившись по Празникам, гуляли весело, устраивали конкурсы
А ну-ка, девушки! и А ну-ка, парни! и пели песенку А ну-ка, давай-ка плясать
выходи! Нет, Дед Мороз, погоди! Ануку эту еще называли Малой Разминкой.
Потом следовал Дня Рождения Буха - в середине декабря. Бух не знал
точно дня своего рождения, но почему-то был уверен, что он приходится на эти
дни. Так что праздновать приходилось все эти дни: 12-го, 13-го, 14-го, 15-го
и 16-го. На большее не хватало. Но и это было только Разминкой, правда,
Большой.
В эти пять дней (реже - семь или девять) Все тоже пели - и про
мороз-мороз, и про девочек красивых любите, и про синькаразин. Но так как
песни эти были непонятные...
Конечно, непонятные. Вот, скажем, что такое синькаразин? Сава,
например, утверждала, что это лекарственный препарат медицинского
предназначения, только с неправильным ударением в середине для правильного
размера. А правильное ударение - на конце. Она сама его принимала, когда у
нее был грипп.
- Ой, Сава, а я думал, птицы грибов не едят! - заметил тут Питачок.
- Это был гонконгский грипп, - обидчиво ответила Сава.
- Вот ведь китаезы что делают! - воскликнул Кролик. - К нам в лес - со
своими грибами, блин!
- Так так они еще додумаются, игрушки нам китайские будут поставлять, -
невесело предрек и.
Все на него замахали руками (лапами и крыльями), а дискуссия о
синькаразине продолжилась. Питачок сказал, что он точно знает, что
Синь-Каразин это просто такое народное непереводимое выражение. Вроде как
Ой-Люли, Вот-Те-На, Мать-Честна или Е-Мое.
А Кролик, честно признался, что не знает, что это такое, но уверен, что
это такой научный, книжный термин. Или еще говорят - книжной. Ведь так и
поется: сидит книжной.
Бух же предположил, что так могли звать какого-нибудь человека. Но тут
Все опять замахали руками. Чтобы так назвали человека - Синькаразин? Чушь!
Но за именинника выпили - было как раз то ли 12-е, то ли 19-е.
Ну так вот, так как любимые песни были непонятные, то часто пели из
Буха. Ну, точнее, он исполнял свои бурчали, вопилки и страдалки, а Все
слушали и хвалили. Винни всегда старался к Празникам сочинить новую песню и
всегда старался сочинять ее получше. В этот раз получилась такая:
Почему пьет как Лошадь, а пьян как Свинья?
Разве в жизни бывает такое,
Чтоб одно существо просто так, от питья,
В существо превратилось другое?
Почему говорят, что он пьян как Свинья?
Не как Лебедь и не как Фламинго?
Ну а если, к примеру, не он пьян, а я,
И такое мне слышать обидно?
Ну а если напьется мой друг Питачок,
На Свинью ведь обидится хрюшка?
Пусть он весь состоит из двух слов: пить и чок!
Он в любом состоянии - душка!
Прочему ж как Свинья, а не как Бегемот?
Не Жираф или, скажем, не Страус?
Я задался проклятым вопросом - и вот
Разобраться напрасно стараюсь...
Почему не как Слон? Не как Лев? Не как Кит?
А ведь Кит мог бы выпить изрядно!
(Пусть он рыба, но все-таки Кит знаменит!)
Нет, ребята, тут что-то неладно!
Почему, наконец, я не пьян как Медведь?
Вот особенно что интересно.
Я всю жизнь был Медведем и ведь
Мне Медведем быть только полезно!
Вопрошалка Всем очень понравилась. Правда, Бух сразу честно сказал, что
так и не смог придумать рифму к слову Фламинго (то есть, конечно, придумал,
но ширинка не подошла по смыслу). А Сава заметила, что Кит -
млекопитающеееся. Ну, и Питачок, раскрасневшийся от удовольствия, все-таки
признался, что для него Свинья - оскорбление совсем не обидное. И предложил
чокнуться за Винни. И все чокнулись.
И так они чокались все дни Дня Рождения Винни-Буха.
Дальше в году был еще один Празник, такой древний, что его название
забылось, поэтому его называли просто Празник.
Название, как уже, кажется, говорилось, уже забылось, но зато еще
помнилось, как его еще отмечать. Надо облачиться в белые одежды (Все
использовали для этого простыни, и только Питачок - наволочку), встать в
круг и следить за Зимним Солнца Стоянием.
Это просто. Смотришь на зимнее Солнце и ждешь, пока оно остановится.
Первый кто заметит, кричит: Я вижу, о, священные руны, великое Солнца
Стояние. Ну, как в гори-гори-ясно. А потом все идут и пьют таинственные
друидские настои (портвейн подойдет) и бальзамы древние (не меньше трех
звездочек).
Почему-то первым остановку Солнца всегда замечал Питачок в наволочке, и
и в попонке из простынки ему всегда завидовал и даже подозревал.
А потом наконец-то наступал Ураза-Байрам.
Что это такое, никто не знал. Но зато Все знали, что месяц поста
кончился и теперь можно погулять по-настоящему. Собственно, к этому моменту
по-настоящему уже и гулялось. В угаре Кролик несколько раз даже предлагал
зарезать жертвенного барана. Но и всегда выступал резко против.
И вот наконец наступало католическое Рождество - самый домашний
Празник.
Тут все сидели по домам и пили. Католическое Рождество, как известно,
бывает Белым и Красным. Если пили белую - то оно было Белым. И наоборот. В
общем, для кого какое получалось католическое Рождество.
А буквально через несколько дней (никто не сказал бы точно, через
сколько) приходил Новый год! Самый любимый и самый главный Празник!
К встрече Нового года начинали готовиться заранее: садились за стол за
два дня. Провожать Старый год, вспоминать все хорошее, что в нем было. А
хорошего было столько, что меньше, чем за два дня, и не вспомнить.
Провожали, конечно, водкой, а вот шампанское оставляли для встречи
Нового года. Как Бух написал:
А вина не пей -
Это для гостей.
Но когда водка кончалась, пили и кислое пенистое вино, которое Кролик
называл шампузой.
Питачок еще любил бросить в бокал кусочек шоколадки и смотреть, как она
сначала, плавно покачиваясь, ложится на дно, потом долго покрывается
пузыриками, а потом медленно всплывает сквозь толщу прозрачного желтоватого
вина - и снова тонет. За этими перемещениями он мог наблюдать часами. Но
шампанское тоже кончалось.
В общем, устраивать встречу Нового года тоже удавалось неоднократно
(хотя и не столько раз, как День Рождения Буха). Или проводы Старого? Так
или иначе приходилось снова собирать на стол, замораживать шампанское,
рассаживаться... И дальше провожать Старый год - водкой. Ну и шампузой.
Приходилось.
Часа за два до Нового года вдруг вспоминали, что не нарядили Елку.
- Ой-ой-ой!
- Бли-ин!
- Е-мое...
И все скорее бежали к Елке - кто с мандарином, кто с кусочком фольги от
шампанской бутылки, кто с чем. Елочных игрушек в Лесу, к сожалению, не
осталось - побили.
И ведь главное, обидно, что побили не случайно, а специально. Ради
куража, который случался между Новым и Старым Новым годами, сами стреляли по
блестящим шарам на Елке из старого ружья Кристофера Робина, которое Сава
называла АК-47. АК - Аружие Кристофера, а 47 - просто так, для красоты.
И еще так обидно, что стреляли Все (хотя обычно промахивались) и теперь
не на кого было обижаться.
А ведь и еще есть обидное! Само ружье АК-47 позже потом куда-то
потерялось, а елочных игрушек-то уже и не осталось.
Осталась только надежда на китаезов-экспортеров.
Пока же Винни лез на Елку с тем, что принесли: кто - мандарин, кто -
блестящую бумажку, кто - конфету, ну и - кто-что.
Зато сама Елка была - не позавидуешь. Высокая, густая, с мохнатыми
лапами, раскинувшимися правильной ярко-зеленой пирамидкой. Просто чудо-ель.
- Никому не позавидуешь, - удовлетворенно каждый год отмечал и, стоя в
сторонке. - Пусть сами нам завидуют.
А что? И было чему. Тут светился мандаринчик, там - другой, а там
поблескивала в лунном свете фольга, где-то ярким пятнышком виднелась
конфетка, а кое-где - кто-что.
Тут к месту вспомнить, что они всегда забывали убрать Елку. То есть не
в смысле красиво убрать - про это-то как раз всегда вспоминали, за целых два
часа! - а вот забывали потом убрать с нее игрушки. Ну, украшения. То есть
только первые два месяца забывали, а потом - чего уж. Скоро Новый год.
Конечно, за год, который из нового постепенно становился старым, - или
несколько таких годов - украшения тускнели, частично их растаскивали птицы,
но волшебной новогодней ночью Елка словно начинала сиять изнутри, и всем
становилось ясно, что приходит Новый год.
Тут Бух трескался с дерева (Елки) и Все скорей бежали садиться за
праздничный стол.
И только успевали сесть, как раздавался бой курантов. Слабо так
раздавался, издалека - то ли с Биг-Бена, то ли со Спасской башни долетал.
Хлопали пробки, пенилось шампанское и Все кричали:
- С Новым годом! С новым счастьем!
И Все были счастливы.
Дед Мороз приходил в самый разгар веселья. Настоящий.
Волшебный Лес Дед оставлял - как самое вкусненькое - под завязку. И
конечно, после всех предыдущих гостей Мороз был тепленький. Под завязку.
Шапка сдвинута на затылок, белая борода всклокочена, сам весь расхристанный
и все время хохочет:
- Хо-хо-хо!
А Снегурочка до Леса не добиралась ни разу.
- А я эту, как ее, Снегурку назад, вишь, потерял, хо-хо-хо! Бобылем,
е-кэлэмэнэ, обратно остался...
Дед с мороза махал целый бокал, шумно занюхивал локтем - Хороша!
Хо-хо-хо! - и продолжал:
- Народ-то как гуляет, хо-хо-хо! Как гуляет! Знать, стали люди жить
хорошо... А можа, и совсем плохо, коли так гуляют! Хо-хо-хо!
И Дед Мороз опять махал. Он никогда не закусывал, что Всех поражало.
- А главна каждый норовит этого - того самого! Хо-хо-хо! Значит, залили
глаза - и к лебедушке моей малолетней, к этой, как ее... Снегурочке! Ну,
японский бог, ну, что за народ! Я об них чуть посох не обломал, все по
рукам, да по рукам, да по лапищам! Так их, так их, так! Хо-хо-хо! А не
уберег, вишь. Забыл где-то. Может, позовем? Все хором? Снегурочку? А?
- Да вы пейте, пейте, не стесняйтесь, - говорил тут Кролик, Дед,
конечно, тут же выпивал и снова принимался хохотать.
Атеист Кролик относился к Деду Морозу с повышенной почтительностью.
Будучи атеистом, он однажды - в какой-то из прошлых Новых годов - потихоньку
подкрался и со всей силы дернул за седую бороду. Думал, оторвется... Дед
охнул и так протянул его посохом вдоль спины, что у Кролика заплясали в
глазах кровавые зайчики.
Посох Деда Мороза был разрисован звездочками и снежинками. И удар этот
у него был хорошо поставлен: ситуация-то типичная. А он настоящий.
- Ах ты, зайчишка-плутишка! Ах ты, Фома неверующий! - грохотал тогда
Дед. - А вот как не выдам тебе подарка, небось сразу уверуешь! Хо-хо-хо!
С тех пор Кролик, внеся в свои атеистические убеждения некоторые
коррективы, был с ним особенно предупредителен.
Про подарки Дед Мороз заговорил не случайно. Хотя после всех предыдущих
гостей его мешок сильно худел, но для каждого из Всех в нем находилось
что-то необходимое. Где-то после пятой он начинал раздавать подарки.
На этот раз Питачку достался Штопор.
Винни-Буху - две новые блестящие пуговицы. Итальянские! И еще
блокнотик.
и - красивый шнурок с кисточкой (запасной хвост).
DJ Gra получил роскошно изданную книгу маркизы де Морципан Как молодой
человек должен вести себя в приличном обществе, чтобы его принимали в лучших
домах.
- Ну, дед, ты прикольщик, - сказал DJ Gra. - Я, короче, типа читать не
умею.
- Вот, милок, заодно и подучишься, - добродушно ответил Дед Мороз.
А Сава получила Энциклопедию. И ведь был у нее позыв тоже что-то
сказать, но вовремя Сава одумалась. И она сказала только:
- Черезвычайно Вам признательна.
- Через - что? - спросил Бух.
- Это вежливая форма благодарности, - ответила Сава.
Но больше всех повезло Кролику. Он получил CD-ROM с игрой Возвращение в
замок Вольфеншвайн-4.
- Это классика, - сказал Дед Мороз. - Сидюк, знамо, паленый, с
Горбушки. Но не глючный. Сам проверял! Фрицев положил, ну просто ядрена
пассатижа! Хо-хо-хо!
Кролик тут сделал движение, которое можно было истолковать только одним
образом: как попытку смыться к себе в Нору, где пылился отключенный от Сети
ментовский комп и гамиться там, гамиться, гамиться! Но его удержали, и Все
снова сели за стол.
Мирно пыла по Космосу наша Земля, неспешно поворачиваясь вокруг
собственной оси, и текла волшебная новогодняя Ночь.
И было в Лесу все, что положено в эту Ночь. И выпивали, и закусывали. И
Питачок спал за столом, прикорнув у тарелки. И Снегурочку звали троекратным
хором (не пришла). И Елочка зажгись! кричали.
Ну, это DJ Gra кричал. Он, дурак, оказывается, натаскал фейерверков и с
этим дурацким криком все их сразу запалил. Бабахнуло здорово. Полыхнуло.
Лес, к счастью, не сгорел (ни одна елочка не зажглась), но у и оторвало
хвост и опалило шкурку вокруг него (У-е!, -сказал он при этом), а у Винни от
прямого попадания петарды треснула одна пуговица.
- Как на фронте... - задумчиво сказал Дед Мороз, когда взрывы и
стрельба понемногу утихли. - А ведь это, ребятишки, хорошо тут у вас. Главна
дело поганого телевизора нет. Хо-хо-хо! Ну, я у вас тут, пожалуй, поживу.
Схожу вот только Крошке Ру под елочку последний подарок положу...
Про Новый год потому так много, что это Главный Празник.
Но потом были и другие.
Во-первых, Второе. Самый Призрачный Празник в году. Ну, это все
понимают.
Потом Рождество. Это Святое.
Потом Старый Новый год. Самый Чудной и Полный Неожиданностей. Для Деда
Мороза неожиданность состояла в том, что его нашла и увела Снегурочка.
Потом - Святки. Водка, блины, икра. О чем говорить!
Потом - Татьянин День. В день святой Татьяны все студенты пьяны. Самый
загул!
Потом - еще китайский Новый год...
Где-то посреди этого праздничного безумия Винни-Бух высказал Одну
Мысль.
- Я, конечно, Медведь с очень маленьким количеством опилок в голове, -
высказал он, - но однообразие наших торжеств подталкивает меня к одному
умозлоключению...
- Ты медведь, блин, а не Сава, - перебил его Кролик.
Это было Уместное Замечание, так как они как раз ели блины с икрой.
- Ну, я думаю...
- Ой, Винни, так намного лучше, - обрадовался Питачок.
- Я уже не совсем думаю или думаю не совсем, - сказал сбитый с мысли
Бух, пытаясь собраться. - Но не все ли это одно?
- Тонко, - отметила Сава. - Нечто вроде позитивистского релятивизма в
духе франкфуртской школы экзистенциалистов.
- Именно в духе, - согласился Бух. - Дух тут такой. У Празников у всех.
Может, все это - один общий.
- Не понял, Винни, объяснись, - сказал Питачок.
- Ага, - сказал Кролик.
- Ага, - сказал и.
- Ага, - сказала даже Сава.
- Ну, может, это все один Празник. Просто в Истории он распался у
разных народов и людей. По времени. Ну, и по пространству.
Все долго молчали после этих слов.
- Винни, ты не прав, - сказал Питачок.
- Ну, блин, будто в баню кинули гранату!
Так выразился Кролик.
- Да у тя у самого деньрождений пять, е-мое! А то и семь! Не замай! -
подвел черту и, и Празники продолжились.
Но все когда-то кончается. (Вот какое тонкое Наблюдение! Хо-хо-хо!) И
Празники кончились.
И вот теперь и стоял один на Чертополоховом Пригорке. Стоял и молчал,
потому что все его слова унес ветер. В Пространство. А может, и во Время.
Издалека печальную фигуру осла на пригорке можно было принять за
памятник пережившему кораблекрушение.
Но праздникокрушение пережил не только и. Прошло очень много времени,
но в конце-концов на пригорке появились Бух с Питачком. А потом из серого
неба тяжело упала Сава. А потом приплелся DJ Gra. И Кролик тоже так или
иначе возник. В общем, все. Или Все. И Все молчали, обдуваемые порывистым
февральским ветром.
И тогда и запел. Конкретную ментовскую песню. Другую.
Милицейский городок.
На столе лежит вещдок.
Лейтенант Петров по пьянке
Проглотил вчера свисток.
Что же делать без свистка?
Жизнь ужасно нелегка.
Он похмелье лечит пивом,
И дрожит его рука.
Состоянье таково:
Он не помнит ничего:
То ли он мочил кого-то,
То ли кто мочил его.
Он вздыхает тяжело.
Проглотил ведь как на зло!
Без свистка милиционеру -
Это просто западло.
Лейтенант Петров, не бзди,
Что-то будет впереди...
Жизнь говно - ты в нем поройся
И свисток в нем свой найди!
...В КОТОРОЙ В ВОЛШЕБНОМ ЛЕСУ ПОТЕРЯЛСЯ ШТОПОР, НО НАШЕЛСЯ НОВЫЙ
СПОСОБ ОТКРЫВАНИЯ БУТЫЛОК, А ТАКЖЕ ГЕРОЙ
Однажды в Волшебном Лесу потерялся Штопор.
Штопор - это такой специальный винтообразный предмет, состоящий из
металлической пружинки, один конец которой заострен, а к другому
перпендикулярно приделана деревянная ручка. Приспособление предназначено для
открывания винных бутылок. (Другого предназначения у него нет). Делается это
так. Сначала острым концом пружинки надкалывают бутылочную пробку (хотя
правильнее говорить - пробковую), а потом с силой закручивают всю эту
конструкцию внутрь. Ручка же приделана для того, чтобы в дальнейшем за нее
ухватиться и резко дернуть, выдергивая пробку из бутылки. (Пробка из
горлышка выскакивает сама только в шампанском (его еще называют шампузой),
поэтому это вино считается особенно изысканным и его пьют только на Новый
год). ЧПОК! Все. Бутылка открыта.
Вот какой он, Штопор! И вот он потерялся.
То есть сначала Питачок об этом даже не знал. Что можно знать после
Празников? Хорошо уже то, что он знал, что он Питачок. И что он с Бодуна. И
что похмелиться нечем.
Впрочем, это уже нехорошо. Это плохо. Очень плохо.
За Празники в лесу Все выпили ВСЕ и НИЧЕГО не осталось.
Хотя раз не осталось НИЧЕГО, то нет именно НИЧЕГО, - судорожно
рассуждал Питачок, - А если нет НИЧЕГО, значит, есть ВСЕ. То есть ВСЕГО,
напротив, осталось. Надо только знать ГДЕ. То есть нужно ответить на вопрос,
ГДЕ осталось ВСЕГО, когда не осталось НИЧЕГО?.
Это была очень сложная мысль, и думать ее в одиночку было трудно. А
поэтому Питачок решил немедленно побежать (но медленно) к своему другу
Винни-Буху - медведю с бриллиантовыми опилками в голове. Чтобы подумать эту
сложную мысль вместе. Впрочем, он бы отправился к нему и так, потому что они
были друзья.
- Винни, можно тебе задать философский вопрос?
- А тебе ОЧЕНЬ хочется, Питачок?
Тут нужно отметить, что Бух лежал на диване в своей любимой утренней
позе - вверх ногами. Хотя уже было не утро, а день или даже, может быть,
вечер. Но после Празников весь день - сплошное утро. Или даже, может быть,
несколько дней.
- Ой, Винни! У тебя получился вопрос еще философскее, чем у меня! Еще
философче! Как же замечательно, что я решил тебя привлечь к его решению!
- Ох, - сказал Бух, принимая менее утреннее положение, а именно,
положение лежа. - Ох! Какой вопрос-то?
- Мой или твой?
- А какая разница!
- Разница есть. Свой я уже забыл, а твой пока помню.
- А мой какой?
- Почему мне ОЧЕНЬ хочется знать, ГДЕ осталось ВСЕГО, когда не осталось
НИЧЕГО?
- И причем... - задумчиво сказал Бух и замолчал.
- А ПРИЧЕМ-то тут причем? К чему он при? К какому чему? Вроде как он ни
при чем? - удивленно отозвался Питачок.
- Не ПРИЧЕМ, а ФИЛОСОФИЯ. Это она ни при чем.
- Ой, Винни! Из-за всех этих чемов я забыл твой вопрос тоже! Я его
теперь не смогу обсуждать!
- Ничего. Я помню. Ты спросил, где достать похмелиться.
- А вот это получилось еще философскеее! Философчейше!
- Может быть, - сказал Бух и, кряхтя, сел на диване. - Может быть, у
Савы?
И они отправились к Саве.
Старая птица (они живут по ТРИСТА лет!) встретила их неласково, как
Родина.
Ну, это такое выражение. Им нужно выражаться, когда возвращаешься из-за
границы. Заграница - это Париж, Анталья, Хургада и Дубай. Украина - тоже
заграница. И вот когда возвращаешься из заграницы к себе в Волшебный Лес,
всегда надо сказать: Неласково встретила его Родина. Это как заклинание. А
повод найдется.
- Здравствуй, Сава! - хором поздоровались Винни-Бух и Питачок.
Сава не мигая смотрела на печальную пару и молчала. Ее круглые глаза не
выражали ничего.
- Привет, - пискнул Питачок, не выдержав.
Ни ответа, ни привета.
- Ну, здорово, Сава, - бухнул Бух, тоже не сдержавшись. - Ты вообще
здорова? Что-то выглядишь не здорово...
Ясные круглые глаза (как у Родины) по-прежнему смотрели на них не
мигая. Только кустистые брови слегка приподнялись и сложились на лбу в
домик. А потом в галочку.
- Сава, а как у тебя с этим самым? - спросил Бух в лоб.
- Я бы попросила воздержаться от фамильярности в моем присутствии, -
ответила она сразу. Наконец.
- Что ты хотела бы попросить? - с удовольствием поддержал разговор Бух.
- Нет, Сава, это мы хотим попросить! - также поспешил высказаться
обрадованный Питачок. - Точнее, спросить. ГДЕ осталось ВСЕГО, когда НИГДЕ не
осталось НИЧЕГО?
- Нету у меня, - отрезала Сава. Так как просто молчать у нее не
получилось, она решила быть с ними максимально краткой.
- Чего? - спросил Питачок.
- Ничего.
- Ты не понимаешь, Сава! НИЧЕГО - НИГДЕ, ВСЕ - ВЕЗДЕ!
Питачку так понравилось то, какой ответ получился в результате из его
вопроса, что он тут же решил его сделать своим Девизом и жить под ним в
дальнейшем. НИЧЕГО - НИГДЕ, ВСЕ - ВЕЗДЕ! Хорошо! Он даже забыл, зачем они
пришли.
У Савы же от этой демагогической белиберды в голове отчетливо стала
заезжать мозга за мозгу и, чтобы удержать тронувшуюся крышу, она коротко
отрезала:
- Не дам!
- Ага, значит есть! - обрадовался Бух.
- ВСЕ есть ВЕЗДЕ, - важно заявил Питачок, следуя своему новому Девизу.
- И нет, и не дам, - вновь отрезала Сава.
- Отчего ж не НЕ ДАТЬ, чего НЕТ... И не ДАТЬ, что ЕСТЬ!
Питачок действительно начал жить под Девизом.
- Ага, - согласился Бух. - Только не есть, а пить.
- Нет, - возразила Сава.
Буху больше бы понравилось, если бы она сказала: Предоставление
односторонней помощи представляется в данный момент нецелесообразным. Тут
была бы какая-та зацепка. А что делать с односложной Савой, он не знал. Эта
односложность - одна сложность. Хотя бы была она двухсложной или
трехсложной... Силабо-тонической... Стоп! Опилки в его голове озарились
бриллиантовым сиянием.
- Сава! А я про тебя песню напишу!
- Угу.
- Сава! Я про тебя песню уже написал! Слушай!
Если женщина красива,
Хорошо с ней выпить пива.
Если женщина умна,
Надо выпить с ней вина.
Если где-то посередке,
То придется выпить водки!
- Винни, а что такое Женщина? - спросил Питачок.
- Женщина - это Сава.
- Бух, ты мил, - сказала Сава. И на этом кончилась ее односложность,
потому что продолжила она уже так: - Полагаю, в принадлежащем мне хьюмидоре
сомелье может обнаружиться шато-де-ля-блаш неплохого года, чтобы мы получили
возможность отметить премьеру.
- Ой, ризлинг! - радостно вскрикнул Питачок, когда она достала из
тумбочки бутылку.
- Сава - ты человек! - выдохнул Бух.
- И птица, - уточнил он, немного подумав.
- То есть женщина, - закончил он, еще немного подумав.
- Если женщина умна, хорошо с ней будет выпить вина, - процитировала
Сава про себя (громко). - Однако открывательным приспособлением я в данный
момент не располагаю: не всем дарят Штопоры на Новый год. Мне, например,
подарили энциклопедию для чтения, содержащую черезвычайно познавательную
информацию.
- Я сбегаю, - сказал Питачок и убежал.
Вот тут-то и выяснилось, что Штопор потерялся.
То, что у тебя есть полезная вещь, выясняется, когда ее у тебя уже
нет. Ну зачем Питачку нужен был Штопор, когда он у него был? Он даже
пользоваться им не умел! То есть умел, но не мог. Силенок не хватало. (И
кстати, это даже тоже лишнее: что еще можно делать со штопором, кроме как им
пользоваться). Так или иначе поросенок Штопор не ценил.
А теперь оценил, а его нет. Нету. Нигде.
Обшарив свой дом, он мог бы засомневаться в своем Девизе НИЧЕГО -
НИГДЕ, ВСЕ - ВЕЗДЕ!, но к тому времени Девиз НИЧЕГО - НИГДЕ, ВСЕ - ВЕЗДЕ! он
уже забыл.
Поэтому вместо сомнений Питачок приступил к утешениям. Мол, придет
Новый год и Дед Мороз подарит ему новый Штопор. Счастливого Нового Штопора!
Но потом он подумал, что до следующих Празников он в таком состоянии не
протянет. И все-таки занялся сомнениями. И так, пребывая в сомнениях, он
вернулся к Саве.
- Так, - сказал Бух. - Так.
- Рискну высказать предположение, что сумма технологий открывания
бутылок не сводится к банальному использованию специально предназначенных
примитивных механизмов, - сказала Сава.
- Сава - ты голова! - сказал Бух, и добавил, подумав: - И крылья. И все
остальное... Что положено женщине.
И они взялись за дело.
А когда за дело берутся такие разнокалиберные персноажи - Винни-Бух,
Питачок и Сава, - всегда лучше засэйвить. То есть кликнуть на СОХРАНИТЬ.
СОХРАНИТЬ
Они решили пробку продавить. Они давили, давили и давили. Но она не
продавливалась. А потом они надавили особенно сильно... Бутылка дзинькнула!
И! И через мгновение Винни-Бух, Питачок и Сава стояли посреди лужи с острыми
островками битого стекла. А дом наполнился острым уксусным запахом...
Они решили пробку выбить. Они выбивали, выбивали и выбивали, ударяя по
донышку. Но пробка не выбивалась. Они стукали все сильнее, а потом они
стуканули особенно сильно... Бутылка дзинькнула! И! И через мгновение
Винни-Бух, Питачок и Сава стояли посреди винной лужи...
После двух первых неудачных попыток, они решили горлышко отбить. Сава
предложила действовать по схеме двух А. А именно, - раз - осторожно и - два
- аккуратно. Бух с Питачком согласились.
Сперва они тихонько постукивали по горлышку молотком для отбивания,
который нашелся у Савы в кухонных принадлежностях. (Вот это да, Сава! -
сказал Питачок. - А я и не знал, что для отбивания горлышек бывают
специальные молотки). А потом они уже постукивали погромче. А потом так
стуканули, что опять разбили бутылку!
Они решили постоветоваться с друзьями.
- Е-мое, - сказал и. - Проблема. А продавить пробовали?
- Ну! - ответили все трое хором.
- А выбить?
- Ну!
- А про Теорию Смачивания слышали?
- Не! - прозвучало снова хором.
- В клетке, ну, в ментах, сидел я с одним мужиком. Ученый. Пьяный.
- Пьяный ученый или ученый пьяный? - спросил Бух.
- Если бы был ученый пьяный, в клетке бы не сидел бы, - авторитетно
заявил и.
- А сам-то ты, и, не ученый, что тебя все время забирали? - спросил
зачем-то Питачок.
- Ну, пока ментов не разогнали, - добавил он, чувствуя, что высказался
неделикатно.
- Может, и не ученый, а про теорию смачивания знаю, - сказал и. - Ну,
от того мужика пьяного и ученого. Говорит, их лабзав изобрел...
- Кто? - опять зачем-то встрял Питачок.
- Ну, завлаб, лабаз - не помню... Вроде как главный ихний ученый,
е-мое. Так вот он говорил вот что. Если бутылку перевернуть, пробка
смачивается, и что-то там такое происходит. С калориями. Ну, может, с
бактериями или молекулами. В общем, после этого пробку легче протолкнуть.
Или выбить. Всей лабораторией эксперимент ставили, - этот мужик кричал. -
Каждый день! Экспериментально доказано! Об чем эта тилигенция ржавая и
пьяная орала - не знаю. Увели тут его. Но попробовать можно.
- Экспериментально доказано... Как красиво! - сказала Сава.
- Винни, а что такое эта лабрадория? - спросил Питачок. Из всех новых
слов он точно запомнил только это.
- Наверное, это такое место, где пьют, - ответил Бух.
А и отдыхал и набирался сил. Еще никогда он не рассказывал такой
длинный и затейливый рассказ.
Но потом они проверили Теорию Смачивания. Перевернули бутылку и
смотрели, как смачивается пробка. А потом проталкивали. А потом выбивали. И
снова проталкивали, и снова выбивали. Пока не разбили.
Они стояли все четверо на Чертополоховом Пригорке. Под луной тривиально
поблескивало горлышко разбитой бутылки.
Они решили посоветоваться с друзьями.
- А на фиг вам это поганое бухло? Вот пиво - прикольно! - сказал DJ
Gra. - Башню сносит напрочь, а открывается об все. Об ларек, об дерево, об
кирпич, об столб, об поганый парапет, об ручку двери - любой, - об
подоконник, об карниз - но это на фиг!, - об стол, об комп, об клаву, об
каблук, об заклепку, об кильдю, об швындорь, об друга, об врага, об ступени
Мавзолея, об колонны рейхстага, да хошь об зипер, хошь об мерин! И
открывается чем хошь! Пряжкой, ножом, обручальным кольцом, открывалкой,
монетой, зажигалкой, зубами, другой бутылкой, другой бутылкой по-другому, и
по-другому, и по-другому, ключами, расческой, глазом, шариковой ручкой,
карандашом, точилкой (DJ Gra сейчас учился читать и писать), блесной,
гильзой, пистолетом, перстнем, кастетом... Вот как открывается пиво! А
вашему винищу я ща чисто бошку отшибу!
И прежде чем кто-то успел что-то сказать, он подобрал половинку
кирпича, валявшуюся тут с того дня, как и кидался ей по окнам в доме Кенги,
прицелился по горлышку и - разбил бутылку.
*****
Они решили посоветоваться с друзьями.
А Кролик-алкоголик трясся.
- Привет, Кролик, - сказали все.
- П-п-п-р-р-р... - ответил Кролик.
- Тебя крючит, колотит или колбасит? - деловито осведомился Бух.
- Т-т-т-р-р-р...
- Трясет, - перевел Бух. - Алкоголик.
- Ой, В-в-винни, т-т-тр-р-рясет, но д-д-дело не в этом. Не в этом дело,
- вдруг явственно отозвался Кролик.
А дело было вот в чем. В мрачном замке Вольфеншвайн Кролик добрался до
уровня подземных гаражей, где все водители были лишены кожи и пулялись
молниями. И их ничто не брало: ни пистолеты-огнеметы, ни крупнокалиберный
десантный автомат стомп, ни, конечно, трофейные фрицевские гранаты.
Засэйвив, Кролик храбро входил в гараж, распространяя вокруг смерть и
разрушение, но тут голые водилы выскакивали из своих блюдечкообразных тачек,
и Кролик погибал в молниях. Погибнув несколько десятков раз, он вышел из
норы подышать из норы на свежий воздух. Он подышал на воздух, и он стал не
таким свежим.
По игре его фамилия была Агент Рабинович.
Агент Рабинович шел по Лесу, перебирая в уме все оружие, которое у него
имелось, чтобы перебить голяков, управлявших летающими тарелками, на седьмом
подземном уровне. У него имелись стилет, пистолеты вальтер и кольт, два
автомата, два ручных пулемета, винтовка, штурмовая винтовка, снайперская
винтовка... Снайперская винтовка, - вдруг сказал он себе. Перед ним на голой
земле лежала винтовка с оптическим прицелом.
- Тихо... Глянь, заяц...
- Не спугни...
- Как... не спугни... он... у ружья...
- Может... успеешь... уложить...
Кролик понял не так много из сказанных слов, но эти - понял.
Это говорили Люди. Два Мужика, сидевшие на брезенте, постеленном рядом
с автомобилем. Между ними лежали бутылки - пустые и полные, а одна стояла. А
еще между ними лежали Рыбы и Огурцы - мертвые, холодные, мокрые и соленые.
А еще Кролик понял, что заяц - это он. И что очень скоро он станет
мертвым и холодным. А потом - горячим, но кусочками.
И он побежал.
Вокруг что-то нежно посвистывало, а сзади бабахало с таким грохотом,
что при каждом выстреле он понимал, что в него попали. Всего выстрелов было
пять. На пятом он понял, что его убили, и свалился в канавку.
В наступившей тишине раздались крики.
- Ну что... упустил...
- Шустрый, гад... оказался...Но... я... его из-под земли... достану.
Он опять понял только эти слова из речи Людей, но и их было достаточно.
Одно утешение, что не убили и даже не попали. И вот теперь Кролик сидел
именно под землей, у себя в Норе, и трясся.
- П-п-п-р-р-ридут...С-с-с Собаками.
- Так, - сказал Бух. - Так.
Он забрал бутылку, сказал: Поменяю на Кролика, вылез из Норы и, прежде
чем кто-либо успел что-нибудь, отправился прямо к тому месту на опушке Леса,
где стоял автомобиль, сидели люди и лежала винтовка. Но теперь она лежала на
брезенте, где сидели.
Винни хотел сказать: Мужики! Возьмите бутылку и не трогайте Кролика,
ладно? Честно говоря (хотя этого он не собирался говорить), он также
рассчитывал, что у Мужиков есть Штопор, и они ему нальют.
Но он успел только сказать:
- Мужики!
На его ворчливый басок Мужики подняли головы, и увидели замершего на
краю леса плюшевого медведя, прижимающего к груди бутылку вина.
От первого попадания героический медведь ослеп на одну пуговицу и
ощутил в затылке сквозняк. Он также почувствовал, что опилок в его голове
стало еще меньше.
Мужики увидели, как старый плюшевый медведь с бутылкой в лапах и с
дыркой в голове сделал к ним пару шагов и остановился. И сказал:
- Мужики!
От второго попадания раздался звяк, и Винни почувствовал сильный удар в
грудь и легкий сквознячок в спине. Он с удивлением смотрел на бутылку,
которая полностью лишилась верхней части и стала теперь более похожа на
стакан. Полный вином. Чтобы его не расплескать, он поставил бывшую бутылку
на землю и хотел в третий раз обратиться Мужики!, но те уже на ходу хлопали
дверцами. Автомобиль завилял, пару раз стукнувшись задом о стволы деревьев,
и, выбросив за собой, как собака, горсть земли, рывками ускакал в сторону
Станции.
Тут как раз из Леса выбежали Все.
- В-в-винни, ты цел? - дрожащим голосом спросил Кролик, первым
домчавшийся до него.
- Цел, - ответил Бух. - Частично.
Он разглядывал (насколько это было возможно) сквозную дырку на груди.
- Кролик, - сказал он. - Неужели у меня и в сердце опилки?
- Нет, - сказал Кролик. - У тебя горячее красное сердце. Ты Герой.
Тут уже подбежали Все, и Все сказали:
- Ты Герой.
- Не знаю, - сказал Бух. - Не знаю. Но бутылку я открыл. Она теперь
стакан. И еще много новых нашел. Частично - полных. И одну - не совсем.
А несколько позже, когда послепразничное утро уже точно определилось
как вечер... Когда Кенга уже зашила Буху дырки на груди и спине, а также на
голове, заменив попутно не одну, а две пуговицы, - на те, что были подарены
Дедом Морозом (заменила и ту, что треснула от фейерверка на Новый год)...
Когда уже давно было выпито вино и почти уже закачивалась водка, добытая на
пикнике, опять появился Крыс.
- А, у вас опять на халяву наливают... Ух! Хороша! Московская! А я вот
селедочкой закушу... А у нас на Станции чего было! Два козла на переезде в
будку въехали. Типа гнали, а тут поезд, а они - в будку. Козлы. Машине -
кобзда, оба - с сотрясом. Скорая забирала, они все повторяли: медведь напал,
медведь. Плюшевый. С бутылкой. Это ты, что ль? Герой!
...В КОТОРЫЙ ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ, А ВРЕМЯ ОТВОРЯЕТСЯ
В Волшебном Лесу лютовала Белая Белочка.
Она вырывала из рядов бойцов целые шеренги. Последней по времени
шеренгой, которую она вырвала, были Кролик-алкоголик и и.
Теперь на пороге Норы отдыхали, греясь на солнышке, маленькие зеленые
чертенки. Они любовались весенеющей природой. Почки были на третьем месяце
беременности.
Чертенки набирались сил перед тем, как снова спуститься вниз. В Шахту,
как они говорили. А снизу доносился бред вырванных бойцов. Было ясно, что
шеренга эта не последняя.
Белочка лютовала, как Николай Кровавый Щорс на оккупированных
территориях в 37-ом году.
- Хя!... Алкоголь - абсолютное зло, - изрек Винни-Бух, бухая
опустошенным стаканом об стол.
- Да, зла водочка, - ответил Питачок, осторожно ставя свою стопочку и
скорее закусывая оливкой без косточки. - А знаешь, Винни, говорят, есть даже
такая водка - апсолюдная.
- У нас в Лесу ее нет, - ответил Винни. - Разве что контрафакт.
- Да, факты тут в контрах, - глубокомысленно заметил Питачок. Он уже
довольно хорошо набрался и поэтому достаточно плохо соображал.
Кстати, возможно, вы уже задумывались над тем, почему в Лесу всегда
были водка, вино, коньяк, пиво и даже - на Новый Год - шампанское.
Ну... Ну, во-первых, они были не всегда - после Празников, скажем, их
совсем не было. А во-вторых, Лес-то был Волшебный!
Ну, а в-третьих, хотя алкогольные напитки в Лесу действительно имелись,
но имелись они в отнюдь (иногда говорят отдюнь - что то же самое, но ярче)
не неограниченном количестве. А как раз наоборот - в ограниченном. То есть
их было ровно столько, чтобы Все не могли перейти ту зыбкую грань, за
которой лютует Белочка, вырывая ряды шеренгами. А возможно, не перейти, а
перепить.
Теперь же Белочка лютовала.
Может, это было связано с тем, что и, будучи ослом мрачным, довольно
часто ходил на Станцию. На Станции же были другие законы. Другой
миропорядок.
Там, чтобы просто выпить, надо было обязательно что-то продать, украсть
или, на худой конец, заработать, поднося ящики у Магазина. Впрочем, еще
можно было пропить детское пособие или примазаться к компании, сев на хвост.
Есть подозрение, что последним и и занимался, привлекая пьяных Мужиков
исполнением конкретных милицейских песен, а также напивалок Винни-Буха,
которые он выдавал за свои. Он пел, сев на хвост. Ему наливали.
В результате баланс, сложившийся в Лесу, был нарушен.
Хрупкая лесная алкосистема была подорвана.
Если осел хорошо набирался на Станции, то его собственное все, что, как
по волшебству, появлялось в Лесу, приходилось выпивать кому-то другому. Или
оно оставалось на завтра, что тоже дисбаланс.
Но кто бросит камень в старого серого осла? Он сам бросит половинкой
красного кирпича в кого угодно.
- Хя!.. Это надо остановить, - сказал Бух, вновь крякая и бухая
стаканом об стол.
- Это Это - что? - спросил Питачок, ставя свою стопочку.
- Белочка.
- Разве она - оно?
- Если бы была оно, то была бы Белочко. Украинк... цом. Но она, оно -
какая разница! Надо остановить. Надо, - твердо сказал Бух. - И я знаю как.
- Правильно, Винни! Надо выпить все!
- И?
- И ничего не останется!
- И?
- И все! - сказал Питачок. - И Белочка уйдет. Ускачет.
- Всю водку выпить нельзя, - сказал Бух.
- Почему же нельзя? Если что-то есть, то значит, этого может не быть.
Значит, где-то этого нет. И если чего-то нет, то, значит, это есть - где-то.
Питачок явно начинал припоминать свой Девиз, который, кажется, когда-то
звучал так: ВСЕ - ВЕЗДЕ! НИЧТО - НИГДЕ! Он продолжил рассуждение:
- Вот снег. Посмотри в окно. Он есть. Зимой. А весной его нет. И летом
нет. Значит, в данном случае это где-то, где нет, - весна и лето. И осень.
- Ну, осенью снег бывает. И весной, как я сам сейчас видел, - сказал
Винни, вернувшись от окна. - У меня другой план, - добавил он, опустошив
очередной стакан (Хя!).
- Но летом-то снега нет! - не менее твердо заявил Питачок.
- Это смотря где, - загадочно ответил Винни. - Вот тебе другой план.
Вот, Питачок, скажи, на что идет Белая Белочка?
- На алкоголь. На беленькую, в основном. На ризлинг идет плохо.
- Правильно. А если весь алкоголь вместе собрать...
- В себя? - радостно вскрикнул Питачок. - Я ведь же это я же и
придумал!
- Нет, собрать не в себя, а отдельно. То есть все, что в Лесу есть,
собрать все и составить все это все вместе. Как думаешь, куда тогда придет
Белочка? Ну, прискачет?..
- Все составить... А себе ничего не оставить?
- Ни-че-го!
- Смело! Глупо, но смело.
- Охота на Белочек требует изрядной смелости, - ответил Бух.
- А такому маленькому существу, как я, нельзя оставить хоть маленькую
бутылочку ризлингу? Просто для храбрости?
- Храбрость - это смелость трусов, - зачем-то сказал Бух
вдохновляюще-непонятное, и Питачок понял, что нельзя.
- Глупость - в трусах храбрецов, - обидчиво ответил он непонятным на
непонятное. И был понят. То есть Винни стало ясно, что Питачок нехотя
согласен. Хотя почему-то эти трусы получились для него довольно обидными.
Тут они еще выпили, а оставшееся (почти ничего не осталось) сложили в
тележку.
Тележка! Вот что по-настоящему обидно. Тележка - это та же Тачка, это
Труд. Из живых обязаны трудиться только Люди (Мужики - не обязаны), а также
специально обученные Людьми Животные. Больше никто не трудится. У всех
остальных жизнь - рок-н-ролл.
Слава Богу (или богу, как написал бы атеист (и алкоголик)
Кролик-алкоголик), ни сам Кролик, ни Сава к обученным животным не относились
и никогда не трудились. А вот и однажды получил в подарок на День Рождения
тележку. Тележку!
Вы бы хотели?
и тогда был еще Не Совсем Уж Старым Серым Ослом, а Кристофер Робин был
мальчиком. Несколько дней после подарка он запрягал осла и даже возил на нем
(запряженным в тележку) что-то неважное, после чего осел тот достиг высших
пределов мрачности - и остался в дальнейшем эдаким хайлендером. Ну, дикие
скалы там, ледники, водопады, камнепады.
Мальчику игрушечная тележка скоро надоела, он ее забросил, и Винни со
своим другом поросенком поскорее откатили ее в подклеть. От греха. Ни одно
живое существо на Всем Белом Свете не знает, что есть такое (или было таким)
- подклеть.
И вот теперь они ее выкатили, позвякивая на дне всем немногим, что у
них оставалось. Весело домчали тележку до Норы, где всего было немеряно,
весело запрягали и, и так же весело Винни таскал бутылки из-под земли, а
Питачок стряхивал с него остававшихся после подземных визитов чертенков.
Белочка, вереща (знать, чуяла свою погибель), носилась по ветвям (а может,
веткам) окрестных деревьев (дерев).
Осел легко поддался труду. Труду! Он тупо шел вперед, таща тележку, и
время от времени диким голосом орал:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Коньяк!
А потом:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Портвейн!
А потом:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Водка!
Потом:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Пиво!
А потом он начал повторяться, как будто возил свою тележку по
маленькому подземному кольцу из всего четырех станций. При этом он ни разу
не останавливался. Уже никто не слушал, что он там кричит. Попутно друзья
произвели реквизицию у Савы. Это она сама так сказала - рисквизиция. А еще
обозвала их продотрядовцами.
Когда они вышли из дома Савы, мимо как раз проходила банда из
двенадцати красногвардейцев. Люди в черных кожаных тужурках при трехлинейках
с примкнутыми штыками. Они были настроены миролюбиво. Только один,
приотстав, кольнул и штыком в зад. Осел вздрогнул.
- Не любишь, падла, - констатировал красногвардеец и побежал догонять
отряд.
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Кабздец! -
почему-то произнес осел, но дальше он не сбился с обычного перечисления:
Портвейн, Водка, Пиво, Коньяк, Портвейн, Водка, Пиво, Коньяк, Портвейн,
Водка, Пиво, Коньяк, etc.
У DJ Gra они смогли отобрать только полбутылки пива. Причем тот не
хотел отдавать.
- Вот и все, - сказал Бух. - Больше алкоголя в Лесу нет.
- Нам больше и не надо, - мечтательно сказал Питачок.
- Коньяк, Портвейн, Водка, Пиво, - сказал, перебивая это закрывающимися
дверями, и.
Они сидели в засаде под невысоким песчаным обрывом неподалеку от Трех
Сосен. Из-за спины от нагревшегося за день чистого речного песка веяло
теплом. Все имевшиеся в Лесу бутылки были составлены у их ног. Было тихо.
Даже и, остановившись, перестал подражать метрополитену имени Ленина и
орать истошным голосом названия несуществующих станций.
Впрочем, может, они уже существуют, просто их не успели переименовать.
Ведь есть же в метрополитене имени Ленина станция Пьянь мерзкая -- на
Филевской линии. И в Питере тоже есть - на 2-й.
Кстати, осла забыли распрячь.
- Думаешь, придет? - спросил Питачок.
- Уверен, - ответил Бух.
- А если она придет, что мы будем делать?
- Мы скажем АГА, блин, - ответил неизвестно откуда припледшийся (на
самом деле известно - из Норы, откуда же еще?) Кролик.
- Ага, - сказал Питачок неуверенно. - Блин.
Было тихо и тепло. Закатное предвесеннее солнце все еще не превратилось
в розовый холодный помидорчик. Оно сияло. А надгробие в виде пышного
злато-голубого театрального занавеса, укрывающего могильный холм, ярко
блестело в его лучах. Могильный памятник был выполнен в виде объемной
мозаики, и золотые кусочки смальты просто резали глаза.
Бух был уверен, что минуту назад никакого надгробия поблизости от их
песчаного обрывчика не было.
- Рудольф Нуреев, - сказал вдруг и. - А Бунин здесь же, неподалеку.
Неподалеку по набережной как раз прошел Бунин - с палкой, в котелке и
еще с бородкой. Приятный господин.
- А меня по дороге сюда чуть чечены не захватили, - сказала Сава,
садясь рядом. Она опять была с забинтованным крылом. - Бородатые, чисто
звери. Перехватывали управление на металлургическом комбинате и меня чуть
еще не перехватили. Еле ушла. Летать-то пока не могу.
- Плоть времени разрывается, Питачок, - сказал Бух. - Вот.
- Да ладно, Винни, прорвемся, - тревожно ответил Питачок.
- Уже прорвались, - сказал Бух. - Плоть времени разрывается, тьма
наползает. Это как у Толкина. А откуда я знаю про Толкина? Прорыв. Или
обрыв.
С песчаного обрывчика у них за спинами скатился DJ Gra.
- Толкин - атом! - сказал он и сел рядом. - Чума! Ленин! Круче
Пелевина! Круче Матрицы!
- Хуз зе фак из пелевин? Энд вот зе фак из мейтрикс? - ответила Сава, и
повисло молчание.
И так Все сидели (действительно Все, потому что подтянулись
родственники и знакомые Кролика) и слушали рассуждения Буха.
- Когда я еще не был медведем... Да, когда я еще был медвежонком, я был
уверен, что нет ничего, что есть. То есть мир кончается за теми вон
деревьями, что закрывают горизонт, сам горизонт - кем-то нарисован, родители
просто успевают вернуться в кровать, когда я захожу к ним в спальню, а если
резко обернуться, то ничего не увидишь. Я был идеалистом.
- И я, - сказал и, но его никто не слушал.
- Идеализм - это когда думаешь обо Всех хорошо, - сказал Питачок, но
Все его тоже не слушали.
Теперь уж действительно Все, потому что оказалось, что в сидячей толпе
знакомых родственников Кролика сидит и Белая Белочка. И поднимающийся
вечерний ветерок поигрывает седыми пушинками ее хвоста.
- Став старым пьющим медведем, - продолжал Бух, - я не переставал
думать, почему я им стал. Я наблюдал за другими пьяницами и за собой тоже. И
сделал вывод о том, что опьянение - это попытка вернуть себя в счастливое
младенческое состояние. Кстати, если есть безалкогольное пиво, значит,
бывает и безалкогольное пьянство?
- Блин! Он опять начал задавать вопросы! - вскричал Кролик.
- Да он, е-мое, костоеда какая-то, - проворчал и.
- Точнее - Кастанеда, - резюмировала Сава.
- Ви не дадавйт касподин медвет сказат, - сказала Белая Белочка
удивительно неприятным резким голосом.
Все замолчали. Довольно долго молчал и господин медведь.
- А потом я понял, что все не совсем так, - наконец, заговорил он. - То
есть все совсем не так. Не так все обстоит. А если точнее, то ничего вообще
не обстоит. Ничего нет! То есть все есть, но в виде иллюзии. Иллюзия
держится во времени, как картинка из диапроектора держится на простыне. Но
плоть времени протирается, дырявится и разрывается, и в картинке появляются
новые детали.
И Бух опять замолчал.
- Винни, я конечно, согласен, что ничего нет, - сказал Питачок. - Но
при чем тут выпивон?
- В том-то и дело, мой друг Питачок, что ни при чем! - ту же секунду
отозвался Бух. - Пьянство - это не следствие. И уж тем более не причина. Это
лишь форма протирания времени!
Все замерли, пытаясь осмыслить это Изречение. И только Белочка сказала
про себя (очень резким и неприятным голосом):
- Дас ист гроссе идеа фикс...
И тогда Бух сказал:
- АГА!
И все сказали:
- АГА!
И набросились на все, что было составлено.
И скоро уже Волшебный Лес и окрестности оглашались нестройным хором.
Хор выводил самую любимую напивалку Винни-Буха:
Отчего от кочегара
Мощный факел перегара?
Оттого, что кочегар
Много знает про угар.
Отчего от журналиста
Запашок идет нечистый?
Оттого, что журналист
Пьющ, курящ, да и нечист.
Отчего от мильярдера
Как из бочки прет мадерой?
Оттого, что он богат
И всю бочку выдул, гад.
Отчего у Винни-Буха
Так под утро в горле сухо?
Оттого, что Вини-Бух
Сильно с вечера набух.
...Где-то в середине веселья (а может, чуть сбоку) Петр Борисович
Фаренгейт (он был жучок) заполз на самый край недопитого стакана и
соскользнул вниз.
Другая глава девятая (фрагменты)...
...В КОТОРОЙ ВСЕ ПРОЩАЮТСЯ С ПЕТРОМ БОРИСОВИЧЕМ, А МЫ ПРОЩАЕМСЯ СО
ВСЕМИ :(
- Упал боец.
Ему кабздец.
На церковно-славянском это называется эпитафией, - сказал Бух вместо
эпитафии. - Или латинско-греческом. А, может, и на греко-римском... ой.
С ужасом и стыдом мы приступаем к изложению последней главы последних
приключений Винни-Буха. С ужасным стыдом. Со стыдным ужасом.
- Ну, за Борис Петровича! - закричали Все.
- Не чокаясь, не чокаясь! - закричали Все.
После того, как Петр Борисыч кончил счеты, все стали вспоминать, как
его зовут. Звали. И сразу собрались на поминки.
Леонид Петрович?
Нет.
Петр Леонидыч?
Тоже не то.
Борис Леонидыч?
Совсем не так.
А как же? Как же? Как?
Но вспомнили, вроде...
И собрались на поминки все-все-все: Гарри Портер, Чебурашка
(маленькая), Пьяноккио, Похмели Пулэн, Бритни Спилс, Хемингуэй, Веничка,
Твардовский, Исаковский (это такой советский поэт - но супер (и Долматовский
(этот самую пьяную песню написал - Комсомольцы-Добровольцы))), Коля Рубцов в
шарфике, Костя Кинчев в джинсовой курточке,
................ .... впишите своих друзей и знакомых
................................
..................................................................................................................
..................................................................................................................
..................................................................................................................
..................................................................................................................
..................................................................................................................
..................................................................................................................
..................................................................................................................
и себя
..........................................................................................
и другие...
- Вот, грят, кончил счеты. Ну, е-мое! Счеты они вон какие - большие,
деревянные, с костяшками. Железные тетивы еще. А он - букашка. Был. Ну как
он мог?
и по-прежнему оставался запряжен в тележку.
- А что, ребят, это у вас здесь на халяву наливают?
- Ты - Крыс?!
- Нет, я Кристофер Робин.
- Крыстофер Робин?!
- А я - Крыс. Слышь, плесни балтийцу. По-быстренькому.
Печальная причина, собравшая Всех, вскоре была забыта. Собственно,
никто и не собирался, как сидели, так и сидели. Просто Повод добавился.
Сначала печальный, а потом Все развеселились. Вскоре уже пели синькаразина.
На последнем синькаразин!
Неподалеку, положив в рядок на больничных койках, душили императора
Павла I, мужика Распутина и генералиссимуса Иосифа Сталина. А хоронили,
наоборот, только Брежнева и Ганди (Махатму).
Тут же, поблизости, постоянно взрывали по два дома в Москве и
Нью-Йорке: только по два, а больше не взрывали. Бум-бум. И по две водородных
бомбы - в Индии и в Пакистане. Бам-бам. В Бразилии сама взорвалась (бам) -
но катастрофа случилась во время карнавала, так что никто и не заметил, так
что не считается. Однако самый любимый бразильцами танец стал после этого
называться бамба.
После гексогена или залитых горючим боингов остаются фрагменты, а после
водорода - только пар. Что гуманнее - неизвестно. В гуманизме сложно
соревноваться. Кто гуманнее - Брежнев или Ганди?
...Не-е-ет! Сперва подумать было надо!
Кстати, повсюду вокруг по кучам щебня бродили большеголовые
большеглазые инопланетяне и лазерами высасывали у Всех мозги.
Правда, Сава успела привязать миску голове, и у нее ничего не высосали.
А как к Винни-Буху пристроились - так только поперхнулись. Ну, опилками. А
если б у Савы высосали - тоже б поперхнулись.
Зеленоватые голые инопланетяне ходили и, посвечивая своими лазерами,
как фонариками, синхронно напевали на мотив гимна Советского Союза:
Мы к вам прилетели на наших тарелках,
Не надо бояться, мы вам не враги,
Мы скажем вам, в чем состоит смысл жизни,
За это мы высосем ваши мозги!
Тут Кристофер Робин вдруг начал орать сильным сиплым голосом:
Мы спутник уже никогда не запустим
И будем в балете плясать от и до
И теннис мы тоже, конечно, запустим,
Но где победим, так уж точно в дзюдо!
Но вот уж где точно победим, блин, так это в дзюдо!
За столом никто у нас не лишний,
А кто лишний - тот не за столом, -
скрипуче затянула Белая Белочка на другой мотив.
Молодым везде у нас дорога,
Старикам нигде дороги нет.
Но сурово брови мы насупим,
Если враг посмеет нас сломайт.
Ничего другого мы не сможем,
Ведь уже сломайт нас подлый враг.
И пока инопланетяне так ходили, у них были очень маленькие рожки и
маленькие вонючие хвостики. И сами они были очень маленькие. И они, конечно,
ходили, но очень походили на обычных белочкиных чертенят.
- Вот брошу пить, сразу похудею, - сказал Винни.
- А зачем? - спросил Кристофер Робин. Сам он был довольно грузен.
- Столько можно выпивать только при моей комплекции.
- А при моей, блин, сколько? - раздалось рядом.
Странно, но Кролик-алкоголик действительно пил как Лошадь, а был худ.
Петр Борисович вылез из перевернутого чьей-то нетрезвой рукой или
лапой стакана и спросил:
- Сегодня пятница или среда?
- Среда, - уверенно ответил Питачок. - А может, пятница. Ой, он
воскрес!
- Талифа куми, - сказала Сава, но, кажется, поздновато.
- А что вы все такие печальные? - сказал Жучков. - Это мне печалиться
надо - опять домой не попал.
Но его никто больше не слушал, Все пели мороз-мороз и плакали.
Все даже слегка расстроились, что покойный воскрес. Поминки - это
поминки. Повод. А так - просто пьянка.
Кстати бывший покойный в реальности не имел не имени, ни отчества. У
него была только фамилия, причем другая - Жучков.
Дело в том, что его папа производил по сто шестьдесят тысяч детей два
раза в год, и имен (любых) на всех не хватало. На Хабибулле Этгатовиче, как
правило, все заканчивалось. Не хватило имени-отчества и папиному папе
(дедушке Жучкова), потому что его папа (прадедушка) был столь же плодовит.
Так что покойник был просто Жучков.
- Ну, жена мне задаст, - сказал он.
Задаст-не задаст - неважно.
Будущее все равно за Жучковыми.
- Кристофер Робин! Ты стал Мужик! - горестно воскликнул Винни-Бух.
- А я он и есть. Костя Малиновкин я. Слыхал о таком?
- Отродясь.
- А я слышал, Винни, ты стихи сочиняешь. Почитал бы.
- Ну, стихами бы я это не назвал. Так, песенки.
- А я вот сочинил. Вот:
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ФЕРАПОНТОВО
Здесь водку покупал Рубцов,
Хлебал ушицу Дионисий.
И должен я в конце концов
Здесь и осесть, себя возвысив.
Я дом куплю здесь у воды
Большой, красивый и опрятный,
И будут все мои труды
Легки, обильны и приятны.
Или не будут. Может быть,
Под женин ропоток старуший
Я буду просто водку пить
Варить уху и бить баклуши.
Здесь осенен был Ферапонт!
Сюда приедет даже Путин!
Не стану я как он и он,
Мне и не надо этой мути.
- На припивалку или выпивалку не похоже. Это какая-то прорицалка. Мне
сложно оценить.
- А вот еще послушай...
ВОЗВРАЩЕНИЕ В САН-СЕБАСТЬЯН
Почему каждый раз по пьяни
Я говорю о Севере Испании?
Там есть город Сан-Себастьян,
Там всегда я был пьян.
Там разгуливают гордые баски,
Это вам не Пупкины Васьки!
Там загорают девушки без лифчиков,
Открывая прелести для всех счастливчиков
И еще там проходит кинофестиваль,
На который собирается всякая шваль...
- Ну этого я вообще не понимаю. Заграница, Испания, - сказал Винни. -
Как можно писать стихи в загранице?
- Ну, Бродский, положим, писал, - сказала Сава.
- Ну, Бродский, положим, не Рубцов, - сказал кто-то. Этот кто-то был я.
Я просто проходил мимо. Как кинофестиваль.
- Если есть безалкогольное пиво, значит, есть и безалкогольное
похмелье?
- А-а, - сказали Все.
- Как Адольф Гитлер относился к алкоголикам?
- А-а-а, - сказали Все.
- Если бросить пить, что будет?
- А-А-А!!!
А что такое алкоголь? Алкоголь - это такие специальные маленькие
прозрачные тараканчики, которые заползают тебе в мозг и превращают тебя в
растение, в злак. В пшеницу, рожь, ячмень, виноград, а в основном, в
картофель. В общем, во все, из чего добывается алкоголь. А алкоголь - это
такие специальные прозрачные тараканчики, которые превращают в злак.
- Понимаешь, Винни, произошло следующее. Но потом следующее стало
предыдущим.
А было это так...
После Школы, куда он ушел из Леса, К.Р. учился в Оксбридже. Ему хорошо
давались языки. Талибский - как родной, американский - как родной, советский
- как родной.
Но после Оксбриджа он не поехал ни в Афган, ни в Юсан, а поехал он в
Советский Союз - совсем секретным агентом под именем Малиновкин К.
Но КГБ (а именно, двести пятнадцатое Управление (это перое упоминание о
нем в открытой печати (ранее было известно только двести четырнадцатое
Управление (превращение любых взрывчатых веществ, что порох, то плутоний - в
цветы (в пионы! Идиоты...))))), видя... Не, так продолжать невозможно.
Начнем сначала. Итак, КГБ... а именно, его двести пятнадцатое
Управление... видя, как мягко и легко молодой журналист-англофил Малиновкин
входит в контакт с британцами, включая ихнего посла-сэра, выкрало его
(Малиновкина, не сэра) и за три дня в подмосковном пансионате обработало,
обучило английскому языку и заслало в Англию.
Взад.
Причем Костя даже не знал, что он не англичанин. И уж тем более, что
англичанин. Несколько раз он никогда еще не был так близок к провалу -
например, когда перед камином в Адмиралтействе пел Степь широкую или рожал.
А вы еще не были в Адмиралтействе? Нет? Значит, вы не британские
шпионы. И не советские! Будете в Лондоне, обязательно зайдите, осмотритесь.
Проходя в своей компании рутинные психологические тесты и проверки на
полиграфе, Кристофер Робин попал в поле зрения сверхсекретной службы МИ-217
(естественно, это первое упоминание о ней в открытой печати, а о том, что
творила в годы холодной войны МИ-216, лучше не задумываться), которая...
Щязз!
...Просто бывший мальчик из книжки в своей взрослой, а значит, не
очень счастливой жизни начал выпивать, а потом все больше и больше, все
больше и больше...
- Никогда я не вернусь в Ферапонтово!
Он плакал - веки намокли.
- Сломала меня подлая жизнь!
- А меня?
- А меня?
- А меня?
- А меня?
- А меня?
- А миня? - пискнул Питачок.
- А че у вас все не как у людей? - сказал Крыс. - Пили-пили... Попели.
А подраться?
И все они набросились на него и начали его рвать.
Last-modified: Tue, 06 Apr 2004 11:32:12 GMT